…Из ямы, образовавшейся под корнями вывороченного дуба, запах доносился вовсе не земляной, не могильный – оттуда тянуло горелым железом и жаром, словно помещалась там кузня либо мастерская. Слышался также некий недобрый скрежет…
– Да, всё приходит в упадок, – провыл синьор Джанфранко. Вытьё у него было заместо вздоха. – Успокойтесь, юный мавр. Бедный синьор Лука никуда не проваливался. Его действительно похитили – а значит, наш путь всё равно лежит в замок Синей Бороды…
– Я о нём слышаль, – сказала фрау Карла. – Я неодноразно посылайт ему повестка в Ойропише Герихт. Абер он не являль себя.
– Я также сталкивался с этим типом, – произнёс лорд Рипли. – И еле ноги унёс. Саблю сломал, а какая была сабля – не чета нынешним!
Тиритомба был безутешен и пялился в чёрную дыру с какой-то нелепой надеждой.
– Ну, чего вы мне сочинителя расклевили! – вскричал Ничевок. – Будет теперь гундеть и охать всю дорогу! Ой, деда, поехали! Лошадка подкормилась, худо-бедно нас покатит, телега крепкая… Только вот этих заспинников, – он указал на одетых как попало панычей, – брать не станем! Лучше их в яму свалить: хоть какая-то польза от неё будет!
– Ни в коем случае, мой юный друг! – возразил мудрец. – Они ещё, чего доброго, угодят между шестерней, застопорят их, и тогда мы вообще не дождёмся смены дня и ночи! Ах, как всё запущено…
– На дороге, поди, застав полно, деда, а эти выродки вон какие подозрительные, – не унимался Ничевок. – С ними нас никуда не пропустят! Да ты знаешь ли, куда нам ехать?
– Естественно, бамбино, ведь замок воздвигал не кто иной, как я, – сказал синьор Джанфранко. – Только вот зачем я его воздвигал…
Итальянец задумался – видимо, и корчага вместо головы имела свои недостатки.
А сэр Сарджент Рипли добавил:
– Не думаю я, друзья мои, что встретим мы на своём пути какие-либо препоны или заставы. Вся Европа сошла с ума: стражники оставили свои посты, землепашцы побросали плуги, ремесленники позакрывали мастерские, а уж здешнее робкое дворянство и подавно в разъездах: ведь за светлую голову синьора Джанфранко Тёмный Кесарь обещал кардинальскую шапку и кое-что ещё, о чём не говорят!
– Мы тоже хотим… – робко пискнул Яцек Тремба.
Ничевок свирепо на него глянул.
– Хорошо, – сказал итальянец. – Только бросать и без того нарушенное хозяйство не годится…
– Почтенный синьор, но ведь злодей может убить Луку! – воскликнул Тиритомба. – Нам дорого каждое мгновенье!
Не удостоив арапа ответом, синьор Джанфранко подошёл к дубу, подлез под ствол, как-то по-особому крякнул – и толстенное дерево, прошумев листьями и ветвями, встало на прежнее место. Мудрец отряхнул руки и походил ещё вокруг ствола, утаптывая потревоженную землю.
Опять сделалось страшно всем – кроме Ничевока.
– Я придумал! – закричал оголец. – Мы лошадку не станем томить – она нам теперь ни к чему! Пусть пасётся!
…Сэр Сарджент, даром что разведчик, всё-таки был не прав: как раз на дорогах-то и ловили в основном похитителя головы. Понятно, это было всё равно что ночью искать потерю исключительно под фонарями, но так уж устроен человек.
И ещё так он устроен, что привык разбегаться при виде мчащейся телеги, в которую запряжено вместо лошади безглавое человеческое тело. Причём за безглавцем этим никакой лошади не угнаться…
Даже самые матёрые кондотьеры отскакивали к обочинам, не говоря уже о простонародье. С мостов же дозорные сигали прямо в воду! Если даже мелко было – всё равно сигали! А коли и догадывались положить поперёк тракта брёвна, так синьор Джанфранко да Чертальдо те брёвна с несусветной лёгкостью перемахивал, и седоки судорожно цеплялись за края своего экипажа и друг за дружку, чтобы не вывалиться.
Не успевал бедный арап спросить у попутчиков, какая за бортом страна, как телега уже въезжала в другую – это можно было заметить только по меняющим цвет придорожным столбам. На ходу ели, на ходу спали – ночь была нипочём резвому телу итальянского механика, ни разу ни во что не влетели! Ночи, кстати, становились всё короче и короче – это мог уже заметить и неучёный человек.
Даже городские ворота синьор Джанфранко отворял единым пинком, выносил створки, ломал вереи…
Ничевок восторженно визжал, нагоняя страху на обывателей.
– Я непременно увезу старика в Англию, – обещал агент с правом на преступления против человечества. – Он должен служить британской короне.
– Абер, майн либер, он принадлежит Объединенной Европе по месту рождения! – возражала его милая, гладя бывшего горца по всем местам с такой страстью, что даже поэт чувствовал что-то вроде ревности – никто ему больше кудерьки не разбирал, не расчёсывал…
Даже если плестись кое-как, нога за ногу, любая дорога куда-то да приведёт. А поскольку здесь все дороги вели в Рим, синьору Джанфранко всё чаще приходилось сворачивать на проселки, на малозаметные тропки, а то и вовсе по бездорожью лететь. Раза два чуть не утонули, но всё обошлось.
– Ну, вот вам и замок! – объявил наконец итальянец. – Сейчас нам навстречу выбежит радостная Анита или, на худой конец, железное чучело вынесет её бренные останки… Болван полагает… Впрочем, вам сие не интересно.
Это внутри замок Синей Бороды был мрачный, а снаружи он выглядел очень даже весело: стены заросли ярким плющом, многочисленные башенки крыты красной черепицей, на вид совершенно новенькой, никакого рва вокруг, никакого подъёмного моста…
Зато и входа никакого!
Синьор Джанфранко отбросил оглобли и с удовольствием потянулся.
– Как же мы попадём внутрь? – испугался Тиритомба.
– Очень просто, – отозвался британский агент. – Я весьма опытный скалолаз… Вот только придётся поискать в ближайшей деревне верёвку и железный крюк…
– Успокойтесь, друзья, – молвил итальянец. – Здесь есть хитрое и преискусное устройство для подъёма наверх. Оно выполнено в виде девушки. Достаточно позвать её особым образом, и она спустит вниз свои роскошные золотые косы, а мы по ним и вскарабкаемся – как в сказке! К сожалению, вызывающее заклинание я никак не могу припомнить – вероятно, оно осталось в голове…
– У тебя, деда, как я погляжу, многое осталось в голове! – сказал Ничевок, копаясь в завязках гульфика.
Малец мужал на глазах: вот уже и почтение к наставнику из него выветрилось!
– Юноша, с нами дама! – вскричал сэр Сарджент. – Не провоцируйте меня на необдуманные действия!
– С вами дама, а со мной нужда! – парировал Ничевок. – Не лопнуть же мне!
– Майн либер херр, мы впоследствии усыновляйт этот ферфлюхте кинд и воспитайт его! – сказала фрау Карла, задумчиво крутя в руках хворостину.
Вот это уже по-настоящему испугало дерзеца: на затёкших ногах он поспешно удалился за угол замка и даже непристойное журчание попытался заглушить какой-то песенкой.
– Вспоминайте своё заклинание, вспоминайте скорей! Наш друг в опасности! – напомнил механику Тиритомба.
Итальянский мастер стучал пальцами по корчаге, вращал её вокруг усечённой шеи, снимал, тряс и вновь водружал на место.
– Деда, а давай я тебе там, где быть затылку, почешу! – вернулся повеселевший Ничевок. – Нашему дедушке это очень помогало… Он чего и не было сроду припоминал…
Помогло, да не очень.
– Заклинание было в стихах… – только и сказал почёсанный.
– В итальянских? – спросил арап. – О, сколь сладкозвучен язык знойного Юга, сколь приятен он грубому северному дикарскому уху…
– Да нет, язык не имеет значения, – махнул рукой синьор Джанфранко. – Тут важен смысл… А он примерно таков: столь прекрасны волосы твои, моя донна, что все мужчины, сколько их есть в городе, устремляются за тобой и следуют повсюду… Владеете ли вы искусством импровизации?
Тут уж пришлось и поэту призадуматься изо всей поэтической силы. Он тоже принялся мучить свою голову, колотить по ней кулачками, разве что не отрывал…
– Ненавижу волос шотландских эту желтизну… На бронзу волос, на ланиты… Кудри девы-чародейки… И тяжкий водопад волос… Завитки её кос развилися… И ручьями б разбежалась шелковистая коса… Льётся бурливым волос вином… Куст волос золотистый вянет… И помню россыпь золотую твоей божественной косы… В извивах кос… Короткие крылья волос…
Всё не годилось.
– Эх ты, чернота! – сказал Ничевок. – Да это же проще простого:
– Отчего же только лишь матросы и студенты… – перебил соперника посрамлённый импровизатор, но тут в одной из башенок раздался пронзительный стальной скрежет, и в узком окошке обозначился ржавый скелет – правда, из черепа его, прямо из металла, стали расти золотистые нити и так доросли до самой земли. Нити кое-где сплетались в перемычки, образуя тем подобие верёвочной лестницы…
– Вперёд, друзья! – предложил механик. – Тут и ребёнок залезет: ведь замок предназначался именно детям… Проклятый болван ободрал оболочку тончайшей работы – думал, видимо, что ему сгодятся детали… А тут же совершенно иной принцип!
– Ребёнок не залезет, – предупредил Ничевок. – Ребенку ещё жить не надоело.
– Конечно, леди и джентльмены! – воскликнул лорд Рипли. – Я птицей взлечу наверх, а потом вытащу остальных…
– Ещё чего! – сказал малец. – Ты, дяденька, конечно, боец, но нам боец и самим нужен. Вдруг там засел разбойник с топором? Тюкнет по головке, и мы без защиты останемся… Нет, пусть они лезут!
И указал на скукожившихся панычей.
– Ежели первый пострадает, – продолжал Ничевок, – то другой ещё успеет нас предупредить, а ещё того лучше свалится на злодея бездыханным кулём и придавит! А этих – чего жалеть!
– Резонно, – сказал агент её величества. – Пустые людишки, вроде испанцев…
– Я единоразно браль живьём в Базеле некоторый вооружённый маньяк, – предложила свои услуги фрау Карла. – Правда, он зер шнелле умрайт…
– Видите, позорники, женщина – и то не боится! – подхватил Ничевок. – Вот какая храбрая тётенька, – заискивающе добавил он, явно опасаясь возможного усыновления.
– Тогда мы вас и до Рима подвезём! – посулил пряник Тиритомба. А синьор Джанфранко ничего не посулил и даже не просвистел: подлинный мастер выше человеческих страстей!
Панычи, подталкивая друг дружку вперёд, приблизились к подножию башни, поочерёдно попробовали лестницу на прочность. Потом тихонько стали торговаться между собой, кому сгинуть первым.
Тиритомба подошёл к ним, протягивая верный ятаганчик.
– Я же не воин, – оправдывал он себя. – Я лишь певец во стане воинов… А коли вам гибель суждена, так я её воспою в надлежащей балладе!
От оружия нунции-легаты не отказались и между собой как-то всё же уладились: первым полез Недашковский, сверкая голизной: одежды ему досталось совсем мало. Обширный его зад едва не застрял в узком проёме, но всё же протиснулся. Вместо ожидаемого предсмертного вопля послышалось:
– Яцек, коханый, за мной!
Яцек Тремба взял ятаганчик в зубы, как заправский пират, подоткнул горское платье и устремился за возлюбленным.
– Кажись, пролезло! – вздохнул Ничевок. – Ну, теперь мой черёд. Я-то подавно ничего не боюсь.
Мальчик резво подбежал под окошко, ухватился за золотые пряди…
…и лестница-чудесница плавно полетела вниз, перерезанная предательским клинком.
В окошко высунулась торжествующая физиономия Трембы.
– Ваша панночка померла! А всё золото теперь наше!