…Массаракш, опять кто-то хлещет меня по морде! Есть же щадящие способы приведения в чувство — тот же нашатырь…
И только тут сообразил, что живой…
А в чувство меня приводит собственноручно штаб-майор Тим-Гар Рашку.
— Разожми пальцы, сынок. Стрелять больше не в кого, — сказал он. — Давай руку…
Я поднялся и сразу посмотрел в сторону беседки. На её месте была воронка. Невдалеке тихо догорал лежащий на боку вертолёт…
Кажется, Князь уговорил скорчер. Только перестарался…
— Не смотри туда, — сказал дозер. — Там мои ребята сложили погибших…
Понятное дело, я посмотрел. На расстеленном санаторском фирменном одеяле лежали… джакч, фрагменты. Дядя Ори, Паук, капрал и диверсант. От них мало что осталось. Только комбинезон Поля не пострадал. Правда, цвет его был какой-то серенький. И не менялся…
— Есть один живой, — вспомнил я о главном. — Там, в подвале. Я покажу…
— Не надо, — сказал Рашку. — Парни разберутся.
Тут только я увидел, что по газону ходят какие-то люди в штатском. Лица, вроде, знакомые, а вот в точности вспомнить — не получается. Хотя городок у нас маленький. Но не в подполе же они у дозера сидели! Вон тот длинный — не то официант в «Сортире Отцов», не то путевой обходчик…
Просто профессионалы…
— Не спрашивайте меня сейчас ни о чём, господин штаб-майор, — сказал я. — Башка раскалывается…
— Хорошо, — сказал он. — Иди в здание отдохни. Заодно и выдумаешь чего-нибудь… Нет, стой. Кто там… на одеяле?
— Фельдфебель Айго Дан-Дир, — доложил я. — Предатель Отечества капрал Паликар. Руководитель группы диверсантов-архи. И…
Нет, Поля я им не отдам!
— …и фермер, что самогонку привёз, — закончил я. — Мужики сидели выпивали, когда вертолёт…
— Потом подробно расскажешь, — сказал дозер. — Да, а доктор где?
— Сбежал доктор, — сказал я. — Вовремя почуял, что полный джакч…
Соль рассыплется по камню, соль развеется по ветру…
Творец, что же я Мойстарику скажу?
Кажется, я знаю, что ему скажу. Чак Яррик — маленький циник.
Я сидел в плетёном кресле на крыльце и понимал, что стал взрослым. Вот и голова разболелась…
Посмотрел на часы — ещё не время ей болеть. Это просто контузия или сотрясение мозга. Рыба вылечит…
Хорошо, что её не было с нами. Но где наш меткий стрелок Динуат? Неужели испугался и сидит тихонько под причалом?
Хотя ни в чём не виноват. И стрелял по той же причине, что и я. Только спокойно и метко…
Ага. Вон дозеры везут каталку с пленным. Довольны. Надеюсь, так обрадовались, что в дверь палаты даже не заглянули, а зачем им теперь в подвал-то лезть?
Да. Палата. Как бы не забыть.
Вошёл в здание. Добрался до кухни. По холодильникам прошёлся, наполнил корзину всякими деревенскими вкусностями, прибавил бутыль с водой. Душ и прочее в палате есть. Тана и Поль продержатся, сколько надо…
— Продержимся, Чак, — сказала Тана. — Ты не думай, Поль умеет ходить самостоятельно. И знает много слов по-нашему. Он только родной язык забыл. К тому же добрый доктор вкатил ему тройную дозу… Детоксикация — дело неспешное…
Голос у неё, такой тоненькой и хрупкой, был неожиданно низкий и с хрипотцой. Взрослый голос. Не то что повизгивания моих одноклассниц. Одуреть какой голос.
— Умница, — сказал я. — Если кто не наш сюда сунется, скажешь, что на кровати лежит пациент Ори Яррик после пластической операции…
И муторно мне стало: чужого спасаю, а родного…
— Я поняла, — сказала Тана. — Нолу бы это одобрила. Скажем, что после процедур великого Мора Моорса господин Ори стал нормальным — только воображает, что его зовут Поль…
Массаракш, Ори Яррик ведь действительно стал нормальным, да вот не дали ему пожить нормальным…
Да-а, у Рыбы и подружки ей подстать. Классная малолетка. А я-то думал, типичная кигикалка, только в куклы играть…
— Главное — врагов больше нет, — сказал я. — Тут все свои.
— Свои не свои, — сказала Тана, — а нарисую я на двери знак инфекционной опасности. Тогда вообще никто не сунется…
Конечно. Мало ли чем тут занимался безумный профессор. А память о послевоенных эпидемиях живёт и пугает…
Как я сам-то до такого не додумался?
Хорошо. За тылы я спокоен. Теперь надо разыскать Князя. Куда он мог подеваться?
Вдруг он с перепугу ломанулся через лес да прибежал в город — к мнимому папочке под крыло?
И стало мне стыдно за такие мысли. Конечно, Чак — маленький смельчак, а Дину — большой трус… Никакой он не трус. У него свои задачи…
Надо будет — сам объявится.
Я вернулся в холл, погрузился в диван — и неожиданно уснул.
А проснулся оттого, что кто-то плюхнулся рядом. И это был дозер.
Открыл глаза. Едва вечереет. Надо же, какой длинный сегодня день выдался!
— Чаки, — сказал штаб-майор. — Пока ты от подвигов отдыхаешь, потолковал я по душам с твоим архи и составил рапорт. И будь любезен — если кто-то из моего начальства пожелает с тобой пообщаться, придерживайся этой версии событий. Так будет лучше для всех…
Вообще-то господин Рашку обычно оказывается прав.
— Значит, так, — сказал дозер. — Группа островных диверсантов в составе четырёх человек, пользуясь отвлекающей операцией в туннеле…
— Трёх, — сказал я. — Больше в «Кренч» не влезет, да ещё груз…
Дозер хмыкнул.
— Твоя правда, — сказал он. — А я-то думал присоединить ещё и бедолагу-фермера для пущей важности… Старею, видно! Хорошо, трёх. Суть диверсии: взорвать Старую дамбу, применив мобильный ядерный фугас. Цель диверсии: затопить водой соляные шахты и тем подорвать экономическую основу Отечества…
Видно, такое недоверие появилось на моей физиономии, что Рашку добавил:
— Не веришь? Бомба на самом деле была в вертолёте. Хоть он и сгорел, взорваться без детонатора она не могла. А детонатор грохнул отдельно в результате блестяще проведённой Департаментом общественного здоровья операции…
— Здорово, — сказал я. — Выходит, Дину Лобату спас…
— Не Дину, — сказал дозер. — Планы врага ценой собственной жизни сорвал Боевой Гвардии капрал Люк Паликар, внедрившийся по моему заданию сначала в международную организацию контрабандистов, а потом через неё и к диверсантам. Потому что мог летать через границу, как домой. Понятно?
— Ничего не понятно, — сказал я. — Паликарлик — подлец и предатель, и вы это хорошо знаете… Похоже, он и пристрелил этого… фермера… и другого… Когда рвануло, они уже мёртвые были.
— Мало ли что я знаю, — сказал дозер. — Но ещё я знаю, что в Боевой Гвардии не может быть предателей. Одни сплошные герои… Вношу поправку: капрал Паликар, мстя за гнусную расправу с мирными жителями, привёл в действие закреплённое на теле взрывное устройство…
— Но ведь это неправда, — сказал я. — Вы и с «отчичами» всё наврали, и сейчас… Ложь это всё! Так нельзя!
— Сынок, — сказал штаб-майор. — Разумные люди должны помогать друг другу. Время такое. Правда слишком сложна и многогранна, чтобы стать истиной. У них очертания не совпадают — вернее, не всегда совпадают.
— Не пляшет ваша версия, господин штаб-майор, — злорадно сказал я. — Если им нужна была дамба, то какого джакча они забыли в санатории?
— Ближайшая к дамбе посадочная площадка. На самой дамбе не сесть, столбы низковольтки мешают, то же самое на дороге. А здесь они намеревались взять машину… Теперь о тебе, — продолжал он. — Отважный Чак Яррик, юноша сильный физически и морально, сумел совладать…
— Снова не пляшет, — сказал я. — Во-первых, не поверят, что пацан сумел совладать со зверюгой-архи. Во-вторых — зачем архи полез в подвал?
— С целью наживы, — сказал железный дозер. — Все знают, что во время своих рейдов на Побережье архи ничем не гнушаются — даже замоченное грязное бельё прихватывают…
— Ну да, — сказал я. — На лёгком-то вертолёте…
— Значит, не бельё, — сказал дозер. — Какая разница? Неужели ты не хочешь снова стать героем? Вторая степень обеспечена…
— Не хочу, — сказал я. — Как-то не вставляет.
— Хорошо, — сказал штаб-майор. — Вношу поправку: второй диверсант в состоянии сильной контузии был захвачен местными силами ДОЗа…
— Да делайте вы что хотите, — сказал я. — Но Верхний Бештоун и вообще всё здесь спас Динуат Лобату, сын полковника Горной Стражи…
— С твоим приятелем дело гораздо сложнее, — сказал дозер. — Ну никак он не может стать героем. Отец и сын Лобату арестованы как члены монархического подполья.
— Что за джакч? — почти заорал я.
— Да вот… Перехвачен курьер с письмом к полковнику от наших политэмигрантов в Пандее. Похоже, что Пандея вкупе с архи реально готовила захват нашего региона, и полковник Лобату играл в этих планах не последнюю роль.
— Чушь, — сказал я. — Не верю. Провокация пандейев… убрать его вашими руками — что проще?
— Может быть, — сказал Рашку. — Но пока пусть посидит под домашним арестом. Хочешь — не хочешь, а проверять такие вещи мы должны досконально. Тут ещё и контрабанда… А вот младший… Героя мы из него сделать при всём желании не сможем, Департамент Пропаганды не позволит. Так что лучше тебе помалкивать, как отроку Вицу в зубах леопарда. Пока ты помалкиваешь — он живёт…
— Ну вы и сволочь, господин штаб-майор, — сказал я.
Господин штаб-майор вздохнул.
— Когда-нибудь ты поймёшь, что это не так, — сказал он. — Что иногда нужно громко творить малое зло, чтобы избежать большого. Потому что иначе кое-кто сообразит копнуть поглубже, а мы ведь этого не хотим?
Ну да. Я, по крайней мере, этого не хотел. Вдруг он всё знает про Поля? Может, доктор Мор ему всё уже давным-давно доложил?
— Значит, мы договорились, — сказал дозер, хлопнул меня по плечу и поглядел на часы.
— Кстати, — сказал он. — Где ваш гений хранил свои препараты? Время подходит…
Будешь, гад, у меня мучиться, подумал я. Как все нормальные выродки…
Но вслух сказал:
— Я вас провожу, господин штаб-майор. Только не трогайте Дину. Это будет несправедливо.
— Жизнь вообще несправедлива, — сказал дозер. — Но уговор есть уговор.
Мы поднялись на второй этаж, во владения доктора Мора.
— И здесь гады побывали, — сказал я. — Хуже хонтийцев: не украдут, так напакостят. А доктор говорил, что после войны уцелели только два ментоскопа: один в столице, другой здесь… Новых ведь не будет — их в Хонти собирали…
Наш ментоскоп был весь разбит в хлам. Как же мы будем возвращать Поля в его прошлое?
Я бросился к сейфу. Так и есть — дверца открыта, внутри пусто. Ай да безумный профессор! Вот он куда сбежал сразу-то! Он ведь здание знал получше нашего!
Обеспечил себе на крайний случай мировое открытие… Станет великим хонтийским учёным… Или парабайским. А какой был патриот, пробы ставить некуда!
— Помоги-ка мне собрать всё в ящик, — сказал дозер.
Старый негодяй нашёл то, что ему нужно. Отоварился надолго, выродок.
— А выпивка есть?
— Выпивки у нас море, — сказал я. — Сколько надо, наливай. Только с вами я пить не буду.
— А я и не спаиваю несовершеннолетних, — сказал он.