Герцог Блэкбери от самолёта отказался: за три дня шлянья и веселья он смертельно устал.
– Дорогая, я давно хотел поглядеть на Россию во всём её, так сказать, просторе. Неужели вам нравится этот массовый воздушный стриптиз?
– Смотри – тебе жить! – предупредила Леди.
Взял Теренс, конечно, СВ – и промаялся трое суток от близости любимой и невозможности чего-то более. Пресловутый антиэротический массаж укрощал только тело, но не душу. Выспаться толком не удалось. Кроме того, в вагоне-ресторане ему пришлось столкнуться с поздними и оттого лютыми омскими дембелями, ушедшими на гражданку прямо с гауптвахты. Да ещё на каждой остановке Лидочка выгоняла лорда за экзотическими продуктами и напитками: подтверждала свой невозможный характер, чтобы похерил бедный Терри беспочвенные мечтания.
Когда поезд миновал мост через реку Алду, она привела лицо влюблённого в относительный порядок, а сама напялила на голову белокурый парик:
– Ты правильно придумал, что на поезде, а то Синеоков сразу бы узнал, кто сюда летит! У него везде схвачено… Так что в город мы не поедем, а мы поедем прямо к Дядьке! Дядька тебе сразу в репу даст, но ты не смущайся – он со всеми так знакомится…
Посмотрела на Дюка и добавила:
– А может, и пожалеет: не даст в репу. При таксисте говорим только по-английски! И за чемоданами приглядывай!
Но таксист всё равно удивился, когда пара явных иностранцев пожелала отправиться не в «Рэдиссон-Сайбериа», но в сторону Шалаболихи.
Дюк так и не успел как следует рассмотреть малютинский вокзал, напоминавший вычурный, дорогой, но явно несъедобный торт. Над привокзальной площадью качался громадный плакат, на котором изображён был обесцвеченный молодой человек. В каждую его щёку было вшито по застёжке-молнии. Подбородок украшала интимная стрижка. Подпись гласила:
DJ GONDON
PROEZDOM.
– Смотри-ка – мой бывший жених! Большим человеком стал! – сказала Леди.
…А вот дача Турковых напоминала гнездо средневекового барона-разбойника – правда, разбойника доброго, старшего брата своим вассалам и отца родного своим крестьянам. «Если бы Гауди хоть раз в жизни напился, – пояснила Леди, – он бы примерно что-нибудь такое и напроектировал». Дюк только хмыкал да охал, всерьёз ожидая получить от неведомого Дядьки в репу.
В репу он не получил, но потрясение было нешуточное.
Едва они прошли за калитку, как по выложенной камнями дорожке промчалось что-то огромное и лохматое. Лохматое встало на задние лапы и, оказавшись выше Лидочки, едва не опрокинуло её на землю. Герцог бросил чемоданы (один жалобно звякнул), кинулся на выручку. Нападавший переключился на Дюка и разом слизал с его лица всю маскировочную косметику языком шириной с сапёрную лопатку.
– Дядька! – заорала Леди. – Ты чего тут развёл? Брысь! Брысь!
– Это, деушка, твой Чуня! – послышалось с высоты крыльца.
Сергей Иванович Турков был высокий крепкий мужик с обветренной рожей и седой бородкой по её краям. Глаза у Дядьки были маленькие, чёрные и пронзительные. Одежду его составляли просторная тельняшка и фирменные кремовые пижамные штаны «Поло», в знак полного презрения к ним заляпанные чёрным кузбасс-лаком.
Гигант Чуня успокоился, сел, завилял хвостом и вопросительно глянул на хозяина точно такими же хитрыми глазками.
– Какой Чуня, Дядька? – Лидочка успокоилась и вытерла лицо. – Издеваешься?
– А тот Чуня, какого ты мне навязала в Лондоне!
– Дядька! Лох цепенеет! Чуня не может быть такой!
Дюк тоже опомнился и пролепетал:
– Постойте, но ведь это же… Невероятно!
В принципе герцог Блэкбери был прав. Йоркширские терьеры, эти непременные атрибуты светских дам, должны в дамской же сумочке и умещаться. Британские углекопы в своё время вывели эту породу для того, чтобы крошечные друзья охраняли под землёй от крыс шахтёрские тормозки с обедом. Но леди Тэтчер в своё время ликвидировала шахтёров как класс, а собачек пристроили на житьё в аристократические семьи.
– Так он у меня первые дни за пазухой и жил! – пояснил Сергей Иванович. – А потом я вспомнил, что размер аквариумных рыбок зависит от величины водоёма. Что он, думаю, на диване будет скучать!
– Ты что его, стероидами кормил? Или пищей богов?
– Мясом я его, деушка, кормил, мясом! А чего это твой молодой человек весь с лица сбледнул? Когда я Чунину родословную нашим собачницам показал, они вот тоже в отключке были. Вязать его хотели со своими микробами! Будет Чуня с ними вязаться! От него все овчарки без ума, даже некоторые волчицы. А чего? Рос на вольном воздухе, за кроликами гонялся, на дворе зимовал – шуба-то вон какая!
Чуня, как видно, любил такие речи, но проявил личную скромность. Он встал, безошибочно выбрал самую тяжелую сумку, взял ремень в зубы и потащил груз на крыльцо.
– Это он ради тебя, – сказал Дядька. – А вообще ленивый фантастически. Как русский витязь, что спит в кургане до тревожного часа. И лишь в минуту испытаний встаёт лицом к врагу. Прошлой зимой молочную ферму в Шалаболихе от волков отстоял. Задавил шестерых – я только у мужиков ружья отнимал, чтобы его не подстрелили. Тогда оставшиеся волки что делают? Они тогда нанимают за две бараньи туши медведя-шатуна…
– Дядька, ты гонишь… – растерянно сказала Леди. – Это же кавказон, только лапы покороче, а не Чуня…
– Кавказон нам не противник, – гордо сказал Сергей Иваныч. – Кавказонам он всю психику ломает на расстоянии.
Чуня вернулся за другой поклажей.
– Смотри-ка – вечный труженик… Лицемер! – воскликнул Дядька. – Значит, молодой человек, вы и есть та самая бледная британская спирохета, о которой настырно сообщала моя племянница?
– Дядька! Ты негодяй! – Лидочка чуть не заплакала. – Терри, он врёт! Он всё время врёт! У Турковых вся порода такая!
– Ну полно, полно, – и Сергей Иваныч обнял племянницу, а она в бессильной злобе выбивала кулачками дробь на полосатой спине. – Нет, зря ты так молодого человека трактуешь. Порода есть, а мышцу мы нарастим…
Дюк выпрямился и бесстрашно протянул Чуне очередной Лидочкин чемодан:
– Лорд Теренс Фицморис, восемнадцатый герцог Блэкбери, к вашим услугам, сэр, – и с достоинством поклонился – то ли псу, то ли человеку.
– Это хорошо, – сказал Дядька. – У вас прекрасное произношение, герцог. Сергей Иванович Турков-Синюха, лицо без определённых занятий. Домовладелец. Можно сказать, даже эсквайр…
Герцог и эсквайр застыли в рукопожатии.
– Ты кормить нас думаешь, эсквайр? – сказала Леди.