Пассажирам теплоходов, проплывавших по реке Алде, Китайская Стена представлялась величественным, монументальным, беломраморным сооружением с огромными хрустальными окнами, за которыми, несомненно, велась какая-то исключительно красивая жизнь.
Зато сзади люди видели всего лишь типичный недострой – огромное серое многоподъездное шестнадцатиэтажное здание, в котором все окна и балконные проёмы кое-как заложены были кирпичом и не оштукатурены.
Подступы к Стене затруднялись канавами, траншеями, рытвинами, курганами грунта, брошенными бетонными плитами, мотками спирали Бруно и простой колючки, и даже подъездная дорога представляла собой реку полужидкой глины, потому что из порванных ниток водопровода постоянно сочилась вода.
– Возводить сие чудовище стали в конце восьмидесятых, – рассказывал Сергей Иванович герцогу. – Предполагалось, что будет дом для элиты. Повышенная комфортность, панорама великой реки… А потом оказалось, что берег имеет тенденцию к обрушиванию. То есть специалисты это, конечно, знали, только их никто не слушал. Рухнуть всё это хозяйство может в один момент, хоть и проливают склон бетоном. Да ещё в стройматериалах какой-то фенол прорезался… В общем, Никон его купил за гроши. И с тех пор никто не знает, что делается внутри. Нет, люди там бывают, но рассказывают… как-то неохотно. Банкетные залы, бассейны, лепнина, позолота, чёрное дерево, искусственный каток… Заезжие бригады там работали, специалисты всякие… Принято считать, что их никто больше живыми не видел. Врать не стану, не знаю – то ли правда это, то ли слухи для острастки. Говорят и о системе подземных ходов, которые неведомо где заканчиваются. Короче, чужие здесь не ходят… Лошкомоев!
– Я, Сергей Иванович! – охотно подскочил генерал.
– У тебя что, действительно там агентуры нет? – спросил Дядька строгим маршальским голосом.
– Так ведь Никон… Какая агентура? Сам там был сто раз, а что видел? Приёмную только да это… эту…
И генерал чуть было не зарыдал.
Поскольку дом стоял на берегу, то и оцепить его можно было только с одной стороны. Отряды спецназовцев, гордясь друг перед другом красивыми нашивками, глядели, задрав головы в шлемах, на слепую стену. Самые смелые показывали невидимому противнику фиги, дули и кукиши. Небольшая группа местных скалолазов трясла связками репшнура и звенела карабинами.
– В случае чего подтянем орудия, – пообещал Лошкомоев.
– Это ты меня утешил, Аврелий Егорыч, – сказал Турков. – Это прямо как бальзам. Может, у тебя и огнемёты имеются?
– Может, и огнемёты, – сказал генерал. – Может, и что получше.
Он отдал распоряжение в микрофон шлемной гарнитуры, и из рядов ментовского воинства вышел человек в оранжевом дорожном жилете поверх камуфляжа и с мегафоном.
– Господин Синеоков! – прокричал он жестяным казённым голосом. – Пожалуйста, сдавайтесь, будьте любезны! Освободите за… вашу гостью, и вам тут же ничего не будет! Разве мы не понимаем, кто вы и каково ваше всемирно-историческое значение? Это слишком мелко для деятеля такого масштаба. Пусть за… ваша гостья выходит по одному с поднятыми руками так, чтобы мы их видели…
Под ноги переговорщику сверху пустили короткую очередь. Он поспешно отбросил мегафон и затерялся в рядах героев.
– Ну, этот твой специалист даже девку с текстилки на пистон не уговорит, – сказал Сергей Иванович. – Дай-ка я…
Поднимать мегафон из грязи он не стал, а сложил собственные ладони рупором и рявкнул:
– Никон, чмо болотное! Ты здесь всё равно век не просидишь! Говори условия! Хрен с тобой!
Китайская Стена молчала.
Сергей Иванович сделал шаг вперед. Потом другой – прямо в дорожную лужу. И тут же скрылся в облаке внезапного пара. Когда пар рассеялся, лужа под ногами Дядьки исчезла.
– Боевой лазер! – взвизгнул генерал Лошкомоев и запоздало подпрыгнул на месте.
То же самое сделали и все спецназовцы.
– Условия ты и сам знаешь, – раздался бесцветный, хоть и многократно усиленный голос. Он исходил, казалось, отовсюду, хотя все окна были замурованы. – Картинку давай да катись куда хочешь. И убери ментов, а то всех пожгу…
– На смерть не договаривались! – закричал генерал. – Не было такого уговора! Никон на тебя положил, получается, – значит, и мне ты не указ!
– Ну и гуляй отсюдова! – заорал Сергей Иванович. – И дружину забирай! Всё равно город бандитам отдали, так и нечего из себя центурионов изображать! От Ларкина с Макмерри и то больше толку!
Герцог с ужасом смотрел, как разбегается пятнистое воинство, как рассаживается по автобусам и облегчённо отстёгивает рожки автоматов.
Дюк и Турков остались вдвоём на заброшенной стройплощадке.
– Где твои орлы? – устало сказал Сергей Иванович, потому что Ларкина и Макмерри тоже куда-то унесло.
– Я… я их отправил… Пусть выполняют свои обязанности, – сказал Терри. – Сергей Иванович… Может, имело бы смысл обратиться к федеральному правительству?
Турков покачал головой.
– Не-ет, – сказал он. – Не имеет смысла. Ни к нашему, ни к вашему. Никон победил. Возомнившая о себе интеллигенция в моём лице, как всегда, опозорилась. Никону, выходит, не нужны деньги, а нужны ему Три Холма… И хорошо, если за этим стоит только Никон…
– А кто ещё? – с ужасом спросил Дюк.
– Да та сила, которая, стремясь ко благу, вечно творит зло, потому что ничего другого делать не умеет, – ответил Турков. – Ты всё правильно тогда сказал. Простым людям туда, за Три Холма, шагу сделать не дадут. Синие Горушки и Шалаболиху опояшут проволокой, объявят карантинной зоной… Кстати, у вас в Ньюхо произошло бы то же самое. Терри, ты же ведь знал… Ну, догадывался, что здесь найдёшь?
Терри кивнул.
– Думал брата вызволить?
Терри кивнул.
– А чего же сразу не сказал? Мы бы Филимоныча живо отрядили, он бы запрос сделал…
– Боялся, что она поднимет меня на смех, – сумрачно пробормотал Дюк. – Да и кто бы поверил? Вот вы, к примеру…
– Я-то поверил бы, – сказал Сергей Иванович. – Да чего там поверил – я и так давно догадался. Думал, обойдётся, никто не узнает, никто не потревожит… Не обошлось.
– Может, нам лучше отойти отсюда? – сказал герцог.
– Захотел бы Никон, так давно бы нас сжёг… Так что тоже не имеет смысла…
– Отдадим им всё, – сказал Дюк. – Чёрт с ними. Лишь бы она… Лишь бы с ней…
– Значит, зачем-то она нужна во всей этой истории, – сказал Дядька. – И вы с ней не просто так встретились. И в Англию она отправилась не просто так… Поехали, Терентий. Всё равно мы сейчас ничего не сделаем.
– Никуда я не поеду, – сказал герцог. – Мистер Турков, это тоже не имеет смысла. Я потерял брата – и многие полагают, что я его… Я потерял любимую девушку – и ничего не делаю, чтобы спасти её, потому что ничего не понимаю в вашей проклятой стране, где не действуют никакие законы, вплоть до физических. Вероятно, я тоже безумен. Я стою на этой долбаной бетонной плите, гляжу на этот долбаный дом и беседую с этим долбаным русским карамазовым о предстоящей оккупации и колонизации Фэйриленда. Я… Я просто не смогу с этим жить!
– Сможешь! – Сергей Иванович махнул рукой. – Ну разве что душа скукожится, как печень алкоголика… Многие так живут, почти все… А вот предупредить твой Фэйриленд насчёт оккупации… Это ты правильно, это ты хорошо… Хватит чертёнку хулиганить, пусть делом занимается! Пошли!
– Куда?
– В машину! Не все нас бросили, есть ещё люди…
Но в «Додже» не было ни людей, ни собак, ни бушменчиков…
– Ладно, – сказал Сергей Иванович. – В конце концов доктор Ливси тоже отдал карту острова Сильверу…
Он повернулся и зашагал напрямик по грязи обратно к мрачной громаде здания.
– Никон! – заорал он. – Я согласен! Забирай картинку свою сраную, но если с Лидкой что-нибудь…
Голос его заглушён был страшным ржавым скрежетом. В проёме, разделявшем стену примерно пополам, стали подниматься ворота – собственно, это был театральный противопожарный занавес. Должно быть, Никон купил его по дешёвке в трудные для Мельпомены времена.
Из проёма один за другим потянулись автомобили.
Видно, весь солидный автопарк Синеокова уничтожил герой-соколоид, потому что «Хаммер» был среди них только один, остальные же машины были исключительно понтовые итальянцы – «Альфа-Ромео», «Ламборгини», «Феррари».
Белый «Хаммер» остановился возле Дядьки. Окно опустилось, оттуда высунулась рука.
– Обожди, – сказал Сергей Иванович. – Лидка где?
– Я её в Дианкиных комнатах поселил, хоть и под замком, – сказал невидимый Синеоков. – А она сама там заперлась, шкафы придвинула, кровати… Боевая у тебя племянница! Только ради сына её и пожалел, потому что мучается мальчик… Давай картинку!
– А с чего это я тебе верить буду?
– Так у тебя выхода нет. Вот ключи. Охране покажешь, пропустят, я распорядился. Тебе она откроет…
Сергей Иванович задрал тельник и вытащил из-за пояса лист бумаги в прозрачной пластиковой папке.
– На что он тебе, Никон? – спросил Турков.
– Перспективы кое-какие открываются, – сказал Никон, забирая рисунок.
Тотчас же машина рванула с места, обдав Туркова и герцога взрывом грязи, а остальные участники кавалькады добавили…
– Так нам и надо… – мрачно сказал Дядька. – Пошли, пока ворота не закрыли…
Но в подворотне их ждало препятствие иного рода.
Чуня, грязный и грозный, сверкал очами и рычал. Оседлавший его бушменчик размахивал лапками…
– Вот вы где, дезертиры, – сказал Сергей Иванович. – Как вас там не пришибли только… У меня для вас дело есть.
Но Чуня продолжал рычать, потом обежал Дядьку, крепко ухватил его за штаны и потянул прочь из ворот.
– Чуня, ты чего? Там же Лидочка!
Верещащий бушменчик соскочил со своего рысака, подбежал к герцогу и стал пребольно колотить его лапкой по заду, направляя подальше от дома.
– Они что, спятили? – сказал Турков.
Тут Терри разглядел, что у бушменчика в другой лапке блестящая коробочка.
– Дай! – сказал он.
Чертёнок отдал мультимобильник и с удвоенной силой принялся выталкивать герцога из подворотни.
– Ну ладно, ладно, вышли уже, – с неудовольствием сказал Дядька. – Что там у тебя, Терентий?
– Видимо, послание…
Где-то далеко, внизу, под обрывом, загрохотало. Послышался явственный треск. Чуня помчался к машине, потом остановился и вопросительно глянул на людей.
– Ах, сволочь, Никон… – простонал Сергей Иванович. – Бежим, Терри!
– Куда? – вскинулся Дюк.
Вместо ответа Сергей Иванович схватил его за загривок и потащил. Герцог ничего не понимал и потому не сопротивлялся. Впереди чёрным колесом катился бушменчик.
Они были уже возле «Доджа», когда гигантский дом-стена стал медленно, торжественно и почти бесшумно оседать и складываться…