Водители многих новомодных и, как им казалось прежде, достаточно быстрых иномарок с удивлением взирали на то, как стремительно и энергично обходил их хваленый автотранспорт на загородном шоссе черный «бьюик» выпуска шестидесятых годов. Разглядеть пассажиров в салоне было невозможно. Не позволяли тонированные стекла.

Сидящая же за рулем «бьюика» Ангелина Виннер, напротив, не обращала ни малейшего внимания на устремленные в ее сторону заинтересованные взгляды. Она пристально взирала на убегающую под колеса автомобиля недавно заасфальтированную трассу и, положив всего одну руку на руль, второй энергично размахивала в воздухе. Зажатая между пальцев тонкая дамская сигарета в опасной близости маячила перед лицом расположившегося справа на пассажирском сиденье Семирядина. Андрей, раздосадованный неблагоприятным результатом обыска на квартире покойного Кирсанова, приводил себя в приличное расположение духа при помощи баночного пива «Холстен». Сейчас он расправлялся уже со второй емкостью, небрежно отослав первую за окно в придорожную канаву.

— Не мог же он с собой таскать груду документов? — рассуждала вслух Виннер, продолжая хаотично жестикулировать.

Теоретически Андрей был согласен со своей сообщницей. Маловероятно, что документы были при Владимире на момент его смерти, в тот злополучный день, когда компаньон приезжал к нему в гости на так и не состоявшийся шашлык. Однако не стоило и исключать подобную возможность. Кирсанов мог только что оформить все необходимые документы и положить их, к примеру, в бардачок автомобиля. В некоторой степени подобный расклад был бы только на руку заговорщикам. Хотя…

— Существует масса укромных уголков, — криво ухмыльнулся Семирядин, высказывая вслух не самые оптимистические мысли, успевшие посетить его похмельную голову. — Банковские сейфы самой разной вместительности…

— Значит, у какого-нибудь Буратино должен быть золотой ключик, — резонно заключила Ангелина и уже с более мрачным выражением лица добавила: — Не оплавившийся, надеюсь.

Андрей не разделял ее надежд, прозвучавших в последних словах. Вот это уже было совсем некстати. Если в сгоревшем автомобиле, на котором ехали Владимир и Ольга, хранились не сами документы, а что-то прямо указывающее на их местонахождение, проблемы росли и множились на глазах. Каким образом теперь можно отыскать разгадку? Обратиться за помощью к какой-нибудь ясновидящей? Семирядин сильно сомневался, что это поможет. Да и глупо как-то.

— Знать бы еще, где холст с нарисованным очагом, — вымолвил он в итоге и с чувством приложился губами к жестяной банке пива.

В салоне автомобиля повисла непродолжительная пауза, которую госпожа Виннер заполнила несколькими короткими затяжками. Табачный дым повис в салоне тяжелым смогом, но женщина почему-то не спешила открывать окно.

— Как противно спотыкаться на таких детских глупых детективных трюках! — посетовала она и чуть повернула голову к своему попутчику. — Вы нашли нотариуса?

— Чего его искать? — Семирядин громко и некультурно рыгнул. Присутствие рядом дамы не остановило его природных позывов. Да и стоило ли считать сидящую справа особу дамой? — Возьмем мальчика в оборот, потом я и нотариусом займусь.

— Нотариусом займусь я сама, — огорошила его Ангелина.

— Почему?

Она презрительно фыркнула и ткнула окурок во встроенную под приборной панелью пепельницу.

— Потому что вы — слабенький, Андрей Матвеевич.

Болезненное самолюбие Семирядина было безбожно ущемлено. Он сделал еще один внушительный глоток, осушив тару до дна, и с усмешкой покосился на собеседницу.

— Зато из вас сила так и брызжет, — презрительно вымолвил он. — Если называть силой бабью озлобленность.

Ангелина отреагировала на эту колкость весьма спокойно.

— Будем считать, что обмен любезностями закончен, — сухо ответствовала она.

Женщина еще сильнее вдавила педаль газа в пол, и «бьюик», свирепо заурчав, прибавил обороты. До аэропорта оставались считаные минуты пути.

— Нет, ты не просто дура, а дура в квадрате! — Елизавета Михайловна в сердцах постучала себе по лбу согнутыми костяшками пальцев.

Очередная попытка открыть дверь машины Семирядина изнутри не увенчалась желаемым успехом. Женя тоже не спешил возвращаться к покинутому им авто, и Голощапова уже в сотый раз, наверное, бросила обеспокоенный взгляд на циферблат часов, вмонтированных в приборную панель. Нервы женщины начинали сдавать. Ваня вот-вот должен ступить на российскую землю в Шереметьевском аэропорту. А она сидит здесь в запертой машине посреди какого-то лесочка абсолютно беспомощная.

И тут совершенно неожиданно и своевременно пришло радикальное решение. Елизавета Михайловна, сама удивившись, как это ей раньше не пришел в голову столь простой и в общем-то обнадеживающий вариант, судорожно стала рыться по карманам своего летнего плаща. Наконец она обнаружила то, что искала. Маленькая трубка мобильного телефона, прежде покоившаяся в рабочем столе Кирсанова-старшего рядом с загадочным желтым конвертом, все еще была при домработнице. Подрагивающий от волнения палец заскользил по кнопкам на корпусе мобильника.

— Еще бы понять, как вызвать последнего звонившего, — пробормотала Голощапова. — «Меню»… Жмем «меню»…

Сообразительной женщине удалось правильно выполнить все необходимые комбинации. Уже через несколько секунд в кармане молодого Кирсанова раздалась трель его собственного аппарата, подаренного некогда отцом.

В этот момент мальчик, уже слегка оробевший, покинув борт доставившего его в столицу лайнера, стоял в очереди к одной из таможенных выгородок с суровым пограничником. Ему так и не приходило в голову подходящей мотивации того, что никто не соизволил встретить его у трапа. Звонок в кармане заставил Ивана с облегчением улыбнуться. Он поспешно достал свою трубку и сверился с определителем номера.

— Да, я уже здесь! — счастливо бросил он во включенный аппарат, но мальчишеское лицо тут же помрачнело, едва он услышал голос собеседницы. — Лиза? Ты встречаешь? А почему не отец, не мама? — Последующие слова экономки вызвали в нем еще большую растерянность. — Как — никто не встречает?

— Только не волнуйся, ладно? — сбивчиво тараторила оппонентка. — У тебя есть ключи от квартиры?

Иван откровенно силился понять, чего именно от него добиваются и что это за странные шарады, но не мог.

— Да, но… — пролепетал он, однако Лиза уже перебила его новыми инструкциями:

— Спросишь у дежурного внизу, в холле. Если в квартиру кто-нибудь прошел — сам не входи, дождись меня за домом, в ротонде на берегу.

— А как я до дома доберусь, Лиза? — испуганно спросил Кирсанов. — Я сам никогда не ездил отсюда. И не знаю, как это делается!

Невидимая ему домработница тут же взяла себя в руки и постаралась придать голосу как можно больше спокойствия.

— Это совсем не страшно, мальчик, — ласково проворковала она. — Страшнее, если на выходе ты увидишь дядю Андрея. Не приближайся к нему ни в коем случае! Нельзя, чтоб он тебя заметил! Понимаешь? Алло, Ванечка! Ты слышишь?

Иван нервно сглотнул. Его беспокойство с каждой секундой только усиливалось.

— Слышу. И не понимаю, — признался он почти со слезами на глазах. — Ничего не понимаю, тетя Лиза…

— Потом! — снова перебила мальчика Голощапова. — Потом объясню. Ты мне поверь. Ничего не бойся. Только дяде Андрею не попадись! А сейчас запоминай, как ехать на общественном транспорте…

С минуту, наверное, или чуть больше Ваня напряженно слушал сбивчивые объяснения Елизаветы Михайловны. Одновременно с этим он поднял руку и подал паспорт пограничнику в будке. Тот раскрыл удостоверяющий личность документ и, чуть приподнявшись на цыпочках, скептически оценил двенадцатилетнего юнца с телефонной трубкой.

— Деловые, — проворчал он. — С пеленок. — Но необходимый штамп в паспорте все же поставил.

Лиза завершила инструктаж, и Иван, попрощавшись с ней, выключил мобильную связь, забрал документы и двинулся дальше к таможенному контролю. Возле стоек толпились встречающие. Растерянный и, невзирая на все увещевания домработницы по телефону, до сих пор немного напуганный Кирсанов-младший остановился на мгновение за высокой массивной колонной рядом с транспортером выдачи багажа. Его взгляд хаотично заметался по многоликой толпе. Определить в этом пестром разнообразии людской массы необходимого человека была крайне тяжело. Улыбающиеся лица встречающих сменяли друг друга, и у Ивана невольно закружилась голова.

Он оперся спиной на колонну, и в эту самую минуту как раз сумел узреть то, что требовалось. Немного поодаль от всех остальных за турникетами стоял Андрей Семирядин. Рядом с ним расположилась незнакомая Кирсанову женщина с темными волосами и холодным, как айсберг, лицом. Она слегка наклонилась к внешне помятому и небритому компаньону отца и что-то сказала ему на ухо. Семирядин ответил спутнице в грубой и резкой форме. Мальчик сумел определить это по выражению лица дяди Андрея.

Все увиденное воспитаннику лондонской школы-пансиона очень не понравилось. Странные слова Лизы также не выходили из головы. Чуть наклонившись и спрятавшись за спинами тех, кто уже встал в очереди на повторный таможенный контроль, Иван быстро проследовал к дальнему крайнему «зеленому коридору». Расстегнул единственную дорожную сумку и приостановился возле таможенника.

— Можно?

С этой точки, как определил для себя Кирсанов, ни Семирядин, ни темноволосая женщина, стоящая рядом с ним, не могли его увидеть.

Таможенник небрежно махнул мальчику рукой. Дескать, проходи и не задерживай очередь. Иван так и сделал. Миновал доброжелательного мужчину в форме и оказался по другую сторону стояка. Толпа народу позволила ему проскользнуть незамеченным. На всякий случай он еще раз обернулся через плечо.

Дядя Андрей обеспокоенным взором оглядывал прибывших и явно нервничал. Точно такое же поведение было и у его спутницы. Мелкая дрожь прокатилась по щуплому телу Ивана Кирсанова.

— Проезд оплачиваем, молодой человек.

Хмурая и, по всему видать, здорово невыспавшаяся сегодня кондукторша, с ярко окрашенной в рыжий цвет копной непослушных жестких волос, остановилась возле восседавшего в глубоком кресле автобуса-экспресса Ивана. Мальчик буквально тонул в этом огромном пассажирском кресле и выглядел едва ли не грудным ребенком, беспечно подброшенным в общественный транспорт жестокосердными родителями.

Крашеная кондукторша призывно протянула раскрытую ладонь с надеждой, что мальчик положит в нее несколько монет. Однако этого не произошло. Кирсанов смущенно улыбнулся, огляделся зачем-то по сторонам и неуверенно продемонстрировал почтенной даме кредитную пластиковую карту.

— Простите, — тихо вымолвил он. — У меня нет наличных. Есть только «Виза».

— Это чего? — не поняла кондукторша и нахмурилась еще больше.

— Кредитная карточка.

— Мы в кредит не возим, — безапелляционно заявила рыжеволосая женщина, и в падавших из окна солнечных лучах ее копна вспыхнула едва ли не огненным всполохом. Это подействовало на Ивана подавляюще.

— Я только прилетел, — попытался оправдаться мальчик — Меня должны были встретить, но… — На небесно-голубые глаза невольно навернулись слезы. — Меня не встретили.

— Сволочи, — тут же вынесла свой суровый вердикт кондукторша, но ее хмурое лицо заметно разгладилось. — На, держи.

Порывшись в сумке, она милостиво протянула Кирсанову пятирублевку.

— В кредит, — сообщила женщина с улыбкой. — В метро тебя по «Визе» не пустят. В метро только «Мастер-карт»…

— Спасибо. Я верну, — заверил ее Иван. Кондукторша уже не казалось ему такой ужасной, и цвет ее волос теперь выглядел вполне естественным.

Уставшая, невыспавшаяся женщина уже двинулась дальше по проходу.

— За проезд готовим, граждане! — зычным голосом оповестила она пассажиров.

Нервическое состояние Андрея Семирядина, к тому же постоянно подначиваемое стоящей рядом женщиной, достигло своего апогея. Отследив, как ему казалось, каждого из прибывших в аэропорт Шереметьево пассажиров и не обнаружив среди них необходимого объекта в лице Ивана Кирсанова, Андрей выудил из кармана мобильный телефон и набрал номер справочной. Девушка с приятным ангельским голоском ласково поинтересовалась, что угодно звонившему.

— Из Лондона еще будет рейс сегодня? — поинтересовался Семирядин. — Или через Лондон?

Выслушав ответ, он выключил телефон, но убирать его в карман не спешил, продолжал нервно теребить корпус трубки в пухлых пальцах правой руки.

— Что?.. — поторопила его Виннер.

Андрей развернулся к иностранке лицом. В очередной раз он отметил для себя, насколько пустыми, бесцветными и ничего не выражающими были глаза его сообщницы. Если бы эта женщина не ходила и не разговаривала, как обычный человек, вполне можно было бы предположить, что она мертва. Ну просто ходячий зомби из леденящего душу фильма ужасов. Семирядина передернуло.

— В четырнадцать ноль семь, — сделав над собой титаническое усилие, все же ответил он на поставленный вопрос. — Елизавета что-то перепутала.

Беломраморное лицо Ангелины превратилось в еще более каменное. Если, конечно, такое было возможно.

— С таким же успехом ваша пожилая леди может перепутать не только рейсы, — высказалась она, — но и все карты.

— Ай, бросьте! — отмахнулся Семирядин, и рука его нырнула в боковой карман пиджака за сигаретами. — В данный момент она изолирована… Безобидная, наивная черепаха.

Женщина отвела взгляд за турникеты, где в настоящий момент уже не осталось ни одного человека. Прибывшие с ожидаемого рейса пассажиры благополучно рассосались.

— Среди черепах попадаются ниндзя, — мрачно выдала Ангелина.

Андрей покосился на нее с явным непониманием.

— Алло, милиция? — Завершив разговор с Кирсановым-младшим, Елизавета Михайловна решительно набрала короткий и известный абсолютно каждому человеку телефонный номер. На ее вызов ответил мужской голос, приятно вещавший в трубку баритональным басом. — Вас беспокоит Голощапова Елизавета Михайловна. Дело в том, что меня похитили… Нет, выкуп не просят, — замотала она головой. — Это было бы смешно. Но совсем не смешно сидеть в запертой машине второй час… Минутку, я попробую восстановить весь маршрут. Только предупреждаю, это не розыгрыш, это очень серьезно… Хорошо, — согласилась она, выслушав доводы собеседника. — Соедините с автоинспекцией, только быстрее. Батарейки садятся. В телефоне остался один квадратик…

Дожидаясь обещанной переадресовки, Голощапова попыталась мысленно определить собственное местонахождение относительно городской черты. Ей требовалось как можно точнее сориентировать поиски представителей власти. Телефонный аппарат уже методично попискивал, извещая обладательницу о том, что источник питания на исходе. А ведь Елизавете Михайловне во что бы то ни стало нужно было сделать еще, как минимум, один важный звонок. Дай бог, телефончик покойного Владимира Кирсанова не подкачает на этот счет.

— Вот еще. — Клавдия протянула племяннику новую стопку бумаг, заметив, что предыдущая, поданная ей минут пятнадцать назад, уже значительно уменьшилась. — Не знаю, внесены эти накладные, нет ли…

От накопившейся бухгалтерии у женщины не просто рябило в глазах, а откровенно разыгралась самая настоящая мигрень. Розгина уже выпила две таблетки анальгина, но это не очень помогло. Федечка уже третий час корпел возле включенного монитора, искренне надеясь помочь тетушке разобраться со свалившимся ей на голову авралом. Он прекрасно мог представить состояние Клавдии. Адова работа и для него не прошла бесследно. В душе очень хотелось послать все куда подальше и не таращиться, как баран на новые ворота, в тусклый экран местного монитора. Парнишка устал.

— Ты не суй мне бумажки, — недовольно проворчал он. — Номера диктуй, я проверю. Файл какой?

— «Поступления» файл, так, кажется, — неуверенно произнесла Розгина.

— Сейчас убедимся…

Юноша вновь застучал пальцами по клавиатуре, набирая какую-то непонятную тетке череду символов. Изображение на экране сменилось. Федечка переложил правую руку на мышь, отметил ею кнопку «поиск» и устало потер глаза в ожидании компьютерной реакции.

Дверь кабинета за его и Клавдиной спиной распахнулась, и в помещение, сплошь заставленное комнатными цветами, протиснулся Санчо. Поверх своей обычной одежды, роль которой у Мошкина сегодня выполняли светло-серые облегающие джинсы и идентичная по цвету и фактуре рубашка навыпуск, он напялил шикарный махровый халат с фирменными этикетками на воротнике. Круглое, разгоряченное от волнения лицо Александра светилось неподдельным счастьем и ощущением блаженного комфорта.

— Клава, как я тебе? — Он демонстративно покрутился вокруг своей оси, выставляя на полное обозрение присутствующих бесподобное одеяние. — Федечка, глянь, — подключил он к процессу созерцания и Розгина. — Очень мне нравится. Для после бани.

— Делать больше нечего? — с хмурым видом без всякого интереса отреагировала на его помпезное появление Клавдия. — Повесь товар на место! Ты на такой не заработал еще, бюджетник…

Санчо обиженно, в свойственной ему манере поджал губы и сосредоточил все свое внимание на высоком стоячем зеркале. Увиденным Мошкин остался очень доволен.

— Может, у меня сбережения, — высказал он предположение вслух.

— На что? — не сразу уловила ход его мыслей Клавдия, вновь погрузившаяся в изучение осточертевших бухгалтерских документов.

— На такой халатик, — гнул свою линию неугомонный Санчо. — У меня такого не было никогда. А хочется. И цвет хороший. Насыщенный. Правда?

Он приблизился к Розгиной, усевшейся за стол рядом со своим племянником, и положил ей руку на плечо. Женщина недовольно обернулась и обрушила на бойфренда буквально убийственный взгляд. За последние несколько секунд, с момента появления Александра в ее рабочем кабинете, голова у Клавы разболелась еще больше.

— Санчо, не дури! — Она сбросила его пухлую ладонь. — Не мешай. Иди лучше. Здесь «Баскин Робинс» рядом, мороженое поешь. А то халат ему, — скептически скривилась Розгина. — Старик Хоттабыч…

Возразить на это оскорбительное сравнение со сказочным старикашкой Мошкин ничего не успел. На офисном столике директрисы магазина резко зазвонил радиотелефон. Клавдия и Федечка невольно переглянулись.

— Вот и поработали в выходной день, — сварливо произнесла Розгина, но трубку все-таки подняла с твердым намерением отшить назойливых любителей праздно поболтать. Достаточно ей было одного Санчо. — Слушают вас!

Мошкин и оторвавший взор от экрана монитора Федечка замерли в ожидании, приготовившись выслушать, как Клава обматерит своего незримого собеседника, однако этого не произошло. Напротив, пока женщина слушала произносимые кем-то слова, выражение лица ее кардинально менялось.

— Да ты что! — почти со священным ужасом в голосе воскликнула еще секунду назад обеспокоенная бухгалтерским балансом директриса. — Где? Не приехала еще? До ночи можешь прождать эту милицию… Ну… Ну… Конечно, об этом не волнуйся… Лиза! Алло! — Клавдия несколько раз энергично дунула в трубку, но прерванная связь не желала восстанавливаться даже после этого нехитрого, но проверенного на практике приема. Она опустила трубку радиотелефона на плоский аппарат. — Разъединилось…

Розгина интенсивно растерла виски указательными пальцами и только сейчас заметила с любопытством взирающие на нее две пары глаз. Племянник и облаченный в махровый халат возлюбленный молча ожидали от женщины хоть каких-то объяснений странного звонка.

— Чего ты таращишься? — совершенно неожиданно закричала она на Мошкина, отчего тот даже попятился назад и уткнулся мягким местом в дверной косяк. — Снимай халат!

— Зачем? — растерялся Александр.

— Ехать надо! — Розгина бросила на стол все еще находящуюся у нее в левой руке стопку бумаг, и драгоценные бухгалтерские документы, способные, как выразилась сама Клава, отправить директора магазина в места не столь отдаленные, беспорядочно рассыпались по столешнице и полу. — Лизавету нашу украли и в лесу бросили, в машине запертой.

— В какой лес едем? — живо отреагировал Мошкин, мгновенно проникаясь всей серьезностью ситуации.

— Да не в лес. — Клава подхватила с низенького кривоногого диванчика свою сумочку. — Домой к ним. Адрес помнишь?

— Который Манхэттен? — уточнил Санчо.

— Лизин! — гаркнула Розгина так, что даже стекла в кабинете задрожали от создавшейся вибрации.

Александр остался невозмутим:

— Он и есть Манхэттен.

Но Клавдии было сейчас не до этих сравнений и тонко подмеченных нюансов. Она лихорадочно перемещалась по комнате, проверяя, не забыто ли что. Федечка спокойно и без излишней спешки закрыл все рабочие программы, после чего выключил и сам компьютер.

— Мальчик там должен появиться, — продолжала по ходу дела информировать кавалера Розгина. — И всякое может быть. Федечка, ты здесь останься, запрешь все и на сигнализацию сдашь.

Но племянник категорически покачал головой. У него на этот счет имелись совсем иные соображения. Пожелания в приказном тоне не принимались.

— Сама запирай и сдавай, — грубо отреагировал он. — Я с вами.

— Федя! — непривычно строго для своего характера пресек попытку саботажа Санчо. — Тебе тетя что говорит?

— Не тетя, а отец приказал строго, — тут же подхватила Клавдия.

Но парень остался глух к увещеваниям. Он пружинисто поднялся на ноги и обезоруживающе улыбнулся, тем самым давая понять взрослым людям, что решение его окончательное и обжалованию не подлежит.

— Давайте без дискуссий. — В эту минуту Федечка очень походил на своего родного отца. Тот же волевой взгляд, те же металлические интонации. И Клавдия, и Санчо не могли не заметить этого. — Время теряем.

Мошкин, правильно расценив настроение молодого человека, безнадежно махнул рукой. Лавр во втором поколении. Есть ли смысл понапрасну портить себе и без того расшатанную нервную систему? Александр вальяжно заложил руки в карманы своего нового одеяния и зашагал к выходу из кабинета.

— Халат! — бросила ему в спину Клавдия.

— Снимаю, — проворчал Мошкин, осознав, что просто так улизнуть ему не удалось, но тут же предпринял последнюю отчаянную попытку не расставаться с понравившейся ему вещью. — Вообще-то я его купить хочу.

— Магазин закрыт. — Женщина догнала его уже у самого порога и самолично сдернула с мошкинских широких плеч вожделенный халат. — Купишь в понедельник!

Александру ничего не оставалось делать, как смириться с потерей. Придется снова облачаться после бани в семейные трусы и изжеванную майку.

По той же дороге, соединяющей центр города с аэропортом Шереметьево, только на этот раз в противоположную сторону, черный «бьюик» катил уже не так стремительно, как два часа назад. При нынешнем не особо благоприятном положении вещей торопиться уже не имело никакого смысла. За окнами мелькал осенний ландшафт, от которого любой поэт пришел бы в восторг.

Андрей и Ангелина молча курили в наглухо закрытом со всех сторон салоне, избегая смотреть в сторону соседа. Каждый анализировал непростую ситуацию. Семирядин интуитивно, по-волчьи, чувствовал, что что-то не так. Но объяснить бродившие в его сознании сомнения он не смог бы даже самому себе. О чем в этот момент размышляла его заграничная сообщница, Андрея вовсе не интересовало. Не его это проблемы. Хотя как посмотреть…

— Я выброшу вас у метро, — лаконично проинформировала госпожа Виннер своего попутчика.

— Весьма любезно. — Андрей небрежно стряхнул пепел себе под ноги и сделал очередную глубокую затяжку. — А почему бы вместе не доехать до наследника?

— Мы уже его встретили, — пренебрежительно вымолвила Ангелина.

— Теперь он встретит нас.

Семирядин, дождавшись вместе с сопровождающей его женщиной следующего авиарейса из Лондона, уже был уверен на сто процентов, что Ваня благополучно прибыл в Москву. Как это произошло, каким образом, Андрей не знал, но сомнений на этот счет не было. Он готов был в эту минуту все списать на преследующий его в последнее время злой рок. Может, в неудачах было виновато постоянное присутствие Виннер, может, что-то еще… Но так или иначе, он твердо вознамерился встретиться сегодня с Кирсановым-младшим на его родительской квартире.

— Нет. — Ангелина отрицательно покачала головой. — Не хочу принимать участие в очередной неуклюжей затее. Как в триллере категории «С».

— Что значит «категория «С»? — недоверчиво поинтересовался Семирядин.

— Это когда идиоты снимают идиотское кино для идиотов.

— Понял. — Новый временный владелец «Империи» поморщился. Сейчас он не в последнюю очередь думал о том, что хорошо было бы в каком-нибудь коммерческом ларьке по ходу приобрести вожделенную порцию спиртного. В любом его проявлении. Будь то пиво, водка или вино. Принципиального значения характер пагубного зелья не имеет. — У вас хороший юридический сленг. Но так или иначе, нам придется определиться в дальнейших совместных шагах.

— Не придется, — разочаровала его Ангелина. — Ни вы, ни я больше не определяем.

Андрей погасил сигарету и впервые за время недавно возникшего разговора пристально посмотрел на женщину, повернув голову налево.

— Тогда кто?

Но прямого ответа на поставленный вопрос не последовало.

— Они позовут и скажут, что делать. — Тон госпожи Виннер был подчеркнуто пренебрежительным, и это здорово покоробило Семирядина.

— Я чувствую себя хуже, чем при Кирсанове, — доверительно признался он, рассчитывая хоть как-то растопить этот огромный айсберг.

Попытка не увенчалась желаемым результатом.

— Отныне чьи-то личные чувства к делу не относятся, — сухо парировала Ангелина. — Чем скорее вы это поймете, тем будет лучше…

Кровь прилила к лицу достопочтенного Андрея Матвеевича. В голове хаотично застучали маленькие молоточки, отвечающие за нервные окончания и за их работоспособность. Ему казалось, что еще секунда-другая, и он готов будет кинуться на собеседницу с кулаками. Однако он сумел совладать с собственными эмоциями. Физического воздействия удалось избежать, но дерзкие слова против воли сорвались-таки с уст Семирядина.

— Ангелина, вам говорили, что вы — отменная сука? — прошипел он сквозь зубы.

— Конечно. — Она одарила его одной из своих хищных улыбок. — И не раз. Это — дорогое профессиональное качество. А что?

— Нет, ничего, — усмехнулся Андрей, не в силах отвести взор от излишне уверенной в себе особы. — Просто любуюсь.

Виннер ничего не ответила, и разговор на этом автоматически завершился. Весь оставшийся путь до города парочка сообщников проделала в полном молчании. Каждый остался при своем нелицеприятном мнении о собеседнике.

Михаил Себагатурин, дежуривший в этот день в холле жилого комплекса «Алые паруса», настолько увлекся чтением детективного романа, уже подходившего к своему неожиданному и запутанному финалу, что не сразу обратил внимание на то, как звонкий хлопок входной двери нарушил полное безмолвие вверенного ему пространства.

Себагатурин, молодой человек лет двадцати шести с широким розовощеким лицом и большими круглыми глазами, не ликовал по поводу выбранной им профессии, и уж совсем ему не нравилось то, что их охранную службу в «Алых парусах» величали не иначе как швейцарами. Михаил подумывал об увольнении и, с детства воспитываясь на таких вот детективных романах, как читаемый им в настоящий момент, втайне мечтал о создании собственного детективного агентства. Жажда приключений бурлила в его молодой и одухотворенной натуре.

Появившийся в просторном холле Иван Кирсанов со спортивной сумкой через плечо стремительно и уверенно направился к кабинам лифта, не удостоив достопочтенного господина Себагатурина даже мимолетным взглядом. Михаил невольно оторвался от насыщенного событиями динамического сюжета и поднял голову на двенадцатилетнего незнакомого ему визитера. Дабы книга не закрылась и не пришлось по новой искать читаемую им страницу, швейцар жилого комплекса уткнул в книжку два растопыренных в виде вилки пальца. Колючий взгляд Себагатурина уткнулся в спину спешащего Кирсанова.

— Мальчик! — грубо и с некоторой долей пренебрежения окликнул он паренька.

Иван остановился, так и не достигнув лифта, и с явным удивлением во взоре оглянулся через плечо.

Себагатурин поманил его указательным пальцем правой руки.

— Подойди ко мне, мальчик.

Кирсанову ничего не оставалось делать, как вернуться. При этом он старательно заставлял себя идти медленно, без излишней спешки. Процесс давался мальчику с трудом. Ему не терпелось очутиться в родных пенатах и выяснить, наконец, причину странного и непонятного поведения родителей, не говоря уже о Лизе. Он подошел к стойке охранника-швейцара.

— Интересно, куда ты спешишь? — сурово спросил Михаил, сдвигая широкие кустистые брови к переносице.

— Здравствуйте, — вежливо отреагировал на его негостеприимное обращение Кирсанов. — Вы — новенький?

Себагатурин нахмурился еще больше.

— Прежде чем задавать вопросы, надо ответить на уже поставленный, — нравоучительно заметил он.

— Я здесь живу, — подчинился требованию старшего по возрасту Иван.

— Первый раз вижу.

Любитель лихо закрученных детективов смерил паренька долгим взглядом с головы до ног, но Ваня в ответ только обезоруживающе улыбнулся.

— Это потому, что вы — новенький, — любезно разъяснил он причину их взаимного незнакомства. — А меня давно не было.

— В какой квартире? — продолжил допрос дежурный.

— Двести девятнадцать…

Неизвестно, сколько бы еще продлилась их беседа и чем бы она завершилась в итоге, но в этот момент двери прибывшего на первый этаж лифта распахнулись и в холл шагнула упитанная женщина в просторном пестром платье. Рядом с хозяйкой величественно шествовал, переваливаясь с боку на бок, огромный пес из породы бернских овчарок. Женщина со своим лучшим другом человека направилась к выходу, минуя стойку дежурного швейцара.

— И у тебя есть какие-то подтверждающие документы? — продолжал меж тем допытываться Себагатурин.

— У меня есть… ключи. — Ване хотелось по-детски расплакаться, но он мужественно сдерживал эти предательские эмоции.

— Ключи есть у всех, — хмыкнул дотошный швейцар.

— Паспорт, — уже не так уверенно, как прежде, вымолвил Кирсанов-младший. — Международный. Но там не указан адрес… Почему вы не пускаете меня?

— За это я получаю деньги, — снисходительно разъяснил ему Михаил. — К тому же квартира пустая…

— Послушайте, — возмущенно вмешалась в их затянувшуюся дискуссию женщина с овчаркой. — Отстаньте от ребенка! Он действительно здесь живет!

Этот факт подтвердил даже поравнявшийся с Иваном пес. Заметив мальчика, собака поднялась на задние лапы, ткнувшись передними ребенку в грудь, и приветливо лизнула Кирсанова в лицо. Тот, еле устояв на ногах, заглянул в добрые и печальные глаза овчарки.

— Ян? — счастливо улыбнулся парнишка, приседая на корточки и обнимая собаку обеими руками. — Ты так вырос, Яша?! Здравствуй, хороший…

Увиденная сцена теплой встречи собаки и человека заставила Себагатурина немного растеряться.

— Я исполняю свои обязанности, и не больше, — обратился он к полной даме в пестром платье, но тут же счел необходимым выговорить и ей: — А собак следует держать на поводке, уважаемая.

— В большей мере это относится к вам! — презрительно парировала дама. — У мальчика — горе, а его пытает какой-то вохровец!

— Вневедомственная охрана не имеет никакого отношения к нашей службе, — обиженно заявил Михаил.

Приласкав собаку, Кирсанов поднялся на ноги и резко повернулся к спасшей его от унизительных допросов женщине. Глаза Ивана широко распахнулись, он взирал на соседку с неподдельным изумлением.

— Тетя Ира. — Мальчик нервно сглотнул.

— Что, детка?

— А какое у меня горе, тетя Ира?

Женщина откровенно стушевалась и потупила взор. Похоже, она невольно сболтнула лишнего. Ей очень не хотелось быть первой, кто донесет до мальчика страшное известие. А он, судя по всему, был еще не в курсе последних событий. Тетя Ира поспешно толкнула от себя входную дверь и, пропустив пса на улицу, обернулась через плечо.

— Ну, — замялась она, снова встретившись взглядом с голубыми глазами Кирсанова. — Это я так…

Овчарка уже во весь опор понеслась по территории жилого комплекса, и внимание соседки переключилось на домашнего питомца.

— Ян! Быстренько ко мне! — закричала она, ступая на крыльцо. — Ко мне, кому сказано?!

Дверь за женщиной закрылась, а Кирсанов так и остался без вразумительного объяснения насчет какого-то горя, якобы произошедшего в его жизни. В груди неприятно заныло от нехорошего предчувствия. Иван вновь обернулся к Себагатурину.

— Вы не в курсе? — обратился он к Михаилу. — Какое у меня горе?

Тот только пожал широкими плечами.

— Если ты действительно проживаешь в этом доме — проходи, — бесстрастно заявил он.

Однако, едва мальчик устремился к лифту, Себагатурин снял с телефонного аппарата трубку и набрал какой-то номер, сверяясь с выуженной из кармана визитной карточкой.

Двери лифта сомкнулись, и кабина понесла Кирсанова-младшего вверх.

— Господин Семирядин? — спросил в трубку Михаил. — Это дежурный консьерж, вы просили уведомить, помните? Так вот, мальчик вернулся. Он поднимается в квартиру…

Иван действительно так и сделал. Он ведь так давно не был здесь. Сердце бешено колотилось и готово было вырваться из детской груди. Добежав до двери, мальчик еще некоторое время провозился с ключами, пытаясь отпереть замок. Подрагивающие пальцы упорно не желали слушаться. Однако он справился с этим препятствием на своем пути и очутился-таки в дорогой его сердцу квартире.

Задыхаясь то ли от бега, то ли от внутреннего волнения, Ваня Кирсанов прошел в гостиную и остановился. Он окинул взором просторную комнату, и первое, что невольно бросилось в глаза, это семейная фотография, брошенная на пол. Стекло рамки было испещрено трещинами, которые извилисто пересекали такие до боли знакомые и любимые лица родных Ивану людей и при этом обезображивали их.

Мальчик медленно наклонился, поднял рамку с фотографией и вытряхнул из нее осколки. В детской руке остался только сам снимок. Иван еще раз оглянулся по сторонам, и на его миловидном светлом личике отобразилась явная растерянность. Да что же такое здесь произошло? Где все? Он подошел к окну и окинул взором раскинувшийся внизу разлив водохранилища, дальний лес и едва различимый в дневном мареве жилой массив в Строгине.

Громко просигналила баржа, величественно и неторопливо выплывшая из канала. Этот пронзительный звук был мгновенно подхвачен надсадными и резкими воплями вечно голодных речных чаек.

Пальцы левой руки Кирсанова сами по себе, чисто механически пробежались по оконному стеклу. На глаза навернулись слезы. Иван и сам не смог бы объяснить, что вызвало в нем это леденящее душу состояние, но интуитивно он почувствовал, что причина тому есть. И причина более чем веская.

Тонкие соленые струйки заскользили по бледным щекам мальчугана, но он даже не стремился смахнуть их рукой. В пустынной и холодной квартире, некогда напоминавшей бьющий через край живой источник энергии, Кирсанов почувствовал себя неуютно. По телу пробежала мелкая дрожь. Ваню слегка знобило.

Ему еще только предстояло узнать о тех страшных событиях, которые так или иначе должны были изменить всю его жизнь. Испытания для маленького человечка, еще не очень уверенно стоящего на ногах, только начинались. Его ждала борьба. Жестокая и опасная.