Владимир Кирсанов, относительно молодой человек с копной густых темных волос, причесанных на косой пробор, и острой бородкой клинышком, резко распахнул большие карие глаза, обретая чувство реальности. Он и сам не заметил, как заснул в шезлонге на огромном пустом балконе двухэтажного дома. Подобное случалось с ним не часто, если не сказать большего. Подсознательно Кирсанов чувствовал, что с ним или вокруг него творится что-то не то. Владимир поднялся на ноги и, перегнувшись через резные перила, внимательным взглядом окинул спокойную водную гладь реки, вид на которую являлся одной из приятных достопримечательностей жилого комплекса «Алые паруса». На небольшом лбу Кирсанова выступила холодная испарина, которую он и поспешил смахнуть тыльной стороной ладони.

Владимир обернулся и вздрогнул от неожиданности, заметив в распахнутом дверном проеме гостиной Ольгу. На фоне невесомой белой портьеры, развевавшейся от легкого дуновения ветерка, жена в темном мужском халате выглядела уж как-то слишком зловеще. Так, во всяком случае, показалось Кирсанову. Или это до сих пор на нем сказывались пагубные последствия непонятно-пугающего сна?

Оля шагнула вперед, и предрассветные лучи восходящего солнца упали на ее миловидное, приятное личико. Даже без косметики госпожа Кирсанова выглядела прекрасно. Голубые, как два бездонных озера, глаза, рельефно очерченные брови, чуть вздернутый кверху носик и едва заметные ямочки на щеках. В таких, как Ольга, мужчины влюблялись безоглядно и впоследствии готовы были идти на любые геройства ради их прекрасных глаз и милой улыбки. Сейчас же озабоченный взгляд красавицы внимательно изучал неестественно бледное лицо супруга.

— Открыла глаза, халат валяется, а тебя нет, — заговорила она приятным бархатным голосом, от звуков которого Владимир почувствовал себя немного лучше. — Почему-то стало жутко страшно. Всего на несколько секунд…

— Была бессонница, — признался Кирсанов, нежно обнимая жену за плечи и привлекая ее к своей густо заросшей волосами груди. — Я выбрался сюда и… задремал. Ванюшка приснился. Трехлетний, когда еще костюмчик матросский носил…

— Как именно приснился? — перебила его Оля, поднимая глаза.

Признаваться жене в увиденном Владимиру не хотелось, даже если бы это был просто ничего не значащий сон. Но по его мнению, в сновидении было что-то магическое и пугающее. Ольга слегка отстранилась и испытующе заглянула в карие очи супруга, выжидая ответа на поставленный вопрос. Деваться Кирсанову было некуда.

— Он шел через высокую колючую траву и оказался у обрыва берега…

— Плохой сон, — тут же резюмировала Оля, и ее слова откликнулись в душе Кирсанова еще большей болью. — Надо ему позвонить… Прямо по Селинджеру.

— По кому? — Владимир не сумел уловить смысл ее последних слов.

— Роман есть такой, — пояснила супруга. — «Над пропастью во ржи».

— Извини, не читал.

Оля отошла в сторону и облокотилась о резные перила просторного балкона, задумчиво уставилась вдаль. Она старательно осмысливала то, что услышала из уст мужа, и пыталась понять, что этот дурной сон мог означать в действительности.

— Володя, а ты был во сне? — спросила она не оборачиваясь.

— Был.

— И что-нибудь сделал?

Вопрос прозвучал как на допросе с пристрастием. Нет, Оля не повышала голос, не пыталась давить на супруга и вообще держалась вполне обыкновенно, но от ее последних слов Владимиру и вовсе сделалось не по себе. Что-то необъяснимое происходило в глубине его души. Кирсанов закусил губу и наморщил лоб, старательно припоминая увиденные им во сне события. Образы уже были нечеткими, размытыми. Сновидение постепенно стиралось из памяти, как это происходит всегда.

— Я ничего не сделал, — в итоге вынужден был признать он и, когда жена повернулась к нему лицом, добавил с виноватой улыбкой на устах: — Я утонул…

Она порывисто шагнула к нему и вновь прижалась к волосатой груди. Сердце женщины бешено колотилось.

— Нельзя тонуть, пока тебя любят, — произнесла она как можно ровнее и естественнее. — Даже в дурацких сновидениях.

— Постараюсь. — Он крепко обнял ее за плечи и тут же мягко отстранился назад. — Пусти, поеду.

— Куда в такую рань? — удивилась Ольга.

Ей очень не хотелось оставаться этим утром одной. Куда приятнее и спокойнее было бы провести время до обеда с Владимиром. В последнее время они не часто бывали наедине. Или муж отсутствовал вовсе, или постоянно рядом был кто-то третий. Друзья, партнеры по бизнесу. Они сменяли друг друга с завидным постоянством, и конца этой череды не было видно. А душа требовала покоя, семейного уюта. Неужели Володя этого не понимает? Неужели для него померкло все в этом мире, кроме постоянно требующего внимания бизнеса?

— Чтобы что-нибудь сделать. — Он обезоруживающе улыбнулся, и Оля не решилась высказать ему вслух все то, что только что вихрем пронеслось у нее в голове.

— Например? — только и уточнила она для проформы.

— Разбужу, например, любимого банкира.

— Ха! — Ольга изящно уткнула маленькие кулачки себе в поясницу и приосанилась. — Твой любимый банкир еще и не ложился.

— Дрыхнет, дрыхнет, — не согласился с женой Владимир. — Чем богаче он становится, тем трепетней бережет себя. — Он наклонился вперед, и сухие мужские уста жадно впились в Олины коралловые губы. — Тебе к лицу мой халат.

— Мне к лицу ты, — засмеялась Кирсанова, и супруг тут же получил ответный поцелуй.

Как парочка молодоженов, они в обнимку покинули балкон, и уже в богатой, со вкусом обставленной гостиной Ольга избавилась от мужниного халата, представ перед его восхищенным взором во всей наготе. Одеяние свалилось к ее точеным ножкам, но Владимир не стал подбирать его. Мысли его непроизвольно скатились совсем в иное русло. В сознании даже перестал существовать так и неразбуженный любимый банкир. Наверное, Олин настрой мысленно передался ее супругу.

Худощавый двенадцатилетний мальчик со светлыми волосами и пропорционально правильными чертами лица, сидя в своей личной комнате школы-пансиона за компьютерным столиком, самоотверженно водил ручкой по клетчатому тетрадному листу бумаги. Голубые, кристально-чистые глаза, еще не омраченные никакой жизненной печалью или душевными переживаниями, отражали в себе яркий свет настольной лампы, прикрепленной с помощью зажима к левому краю стола. На тонких губах мальчугана то и дело появлялась робкая, по-детски непринужденная улыбка. Совершая свое действо, он, несмотря на то что в комнате никого больше не было, медленно произносил вслух каждое занесенное на бумагу слово.

— «…Вот и вся моя жизнь за последний месяц, дорогие отец и мамочка… Чуть не забыл: один пацан из Бомбея предлагал вашему наследнику пожевать специальную траву, от которой быстрее начинают расти усы и борода, но я отказался. На фиг мне эта растительность? И вообще, я начинаю понимать намного больше, чем хотелось бы…»

Иван Кирсанов, а именно он и был тем самым двенадцатилетним мальчиком, занятым составлением письма своим родителям, обучался в престижной школе, расположенной в предместье Лондона. В силу этого обстоятельства ему нечасто удавалось не то что увидеть отца и мать, но и просто услышать их голоса по телефону. Общение чаще всего происходило именно через письма. Но мальчик не чувствовал себя ущемленным. Невзирая на свой еще юный возраст, он прекрасно осознавал всю необходимость собственного пребывания в этом пансионе. Родители планировали дать ему блестящее образование, от которого зависело будущее. Ване было немного грустно и тоскливо, но не обидно. Отец научил его быть мужественным и решительным.

— «…Сначала я обижался, а теперь понял, — бубнил себе под нос Кирсанов-младший, продолжая старательно выводить ручкой ровные буквы на листе бумаги. — Вы правильно сделали, что закинули меня в этот далекий-предалекий пригород Лондона, далеко-предалеко от себя… Я привыкаю быть взрослым и самостоятельным и даже не хочу больше всплакнуть по вечерам, как было сначала. Извините, что пишу от руки и по-русски. Компьютер и английский надоели до чертиков. Так что придется вам попотеть, расшифровывая эти каракули. Да и сами вы, пожалуйста, не только звоните, но иногда черкните что-нибудь, потому что разговор по телефону исчезает, а письма получать радостно, и их можно сберечь… — Иван на мгновение оторвался от процесса и задумчивым взором уставился за оконное стекло. — Обнимаю вас и Лизу, крепко целую. Кирсанов Иван или, как звала Лиза, ваш любящий «младшенький».

Завершив таким образом свое письмо, мальчик лукаво хмыкнул, отодвинул лист в сторону и щелкнул большим пальцем по носу пушистому маленькому Винни-Пуху, стоящему возле погашенного экрана монитора. Винни, почему-то увенчанный пластмассовой короной, опрокинулся брюшком вверх и смешно задрал к потолку все четыре лапки. Видимо, он не ожидал нападения и как раз из-за собственной беспечности потерпел столь позорное поражение в стремительной схватке с неприятелем.

— Простите, сэр. — Ваня бережно поставил игрушку на прежнее место и ласково дунул ей в лицо. Не в меру длинные волоски звериной мордашки раздвинулись, и из-под них показался розовый носик. — Я не планировал нокаутировать вас.

После этого он пружинисто поднялся со стула и со всего размаху плюхнулся на широкую полутораспальную кровать, безжалостно сминая клетчатое покрывало.

— …И сменить поставщиков, да? — негодующе воскликнул Кирсанов, нервно расхаживая взад-вперед по огромной гостиной роскошно обставленного загородного дома.

— Почему нет?

Его собеседник Андрей Семирядин, хозяин владений, говорил значительно тише. Он искренне надеялся переубедить компаньона. Андрей был немного старше Владимира и уже основательно начинал полнеть. К тому же высокий лоб Семирядина украшали две внушительные залысины, и этот факт внешне накидывал к его возрасту еще лет пять-шесть. Черты лица господина Семирядина также оставляли желать лучшего. Его пагубное пристрастие к спиртным напиткам, особенно прочно укрепившееся в последнее время, сыграло во всем этом не последнюю роль. Отечность и припухлости век лишь еще больше прикрывали его и без того маленькие поросячьи глазки, нос торчал картошкой, толстые губы слегка выпирали вперед. Одним словом, охарактеризовать Андрея как красавца было бы в высшей мере грешно. Если не сказать кощунственно.

— Они беременны сотнями тысяч тонн мясных продуктов, — с напором продолжал меж тем Семирядин, плотнее запахивая на груди свой домашний шелковый халат. Глаза Семирядина неотступно следили за хаотично перемещавшимся по комнате Кирсановым с предельным вниманием. От сегодняшней беседы зависело если не все, то уж достаточно многое. Андрей это прекрасно осознавал. — Они на сносях! Стонут от тяжести!

— Как все правильно! — ехидно заметил Владимир, останавливаясь напротив компаньона и испепеляя его гневным взором. — И как ловко!

— Что ловко-то? — На этот раз и его собеседник перешел на повышенные тона. Нервы не успевшего похмелиться с утра Андрея все-таки сдали.

— Сотни тысяч тонн взялись, скорее всего, после нескольких европейских эпидемий у скота? — высказал свое ехидное предположение Кирсанов.

Семирядин тяжело вздохнул. Он изначально знал, что простой беседы с Владимиром не получится. Переубедить такого упрямца почти невозможно. Но надо постараться, Андрюша. Ой как надо. Будь человеком, напрягись.

— Мы-то уже будем ни при чем, — как можно терпеливее продолжил он свои увещевания.

— Так может говорить человек, который сам болен коровьим бешенством! — парировал Кирсанов.

— Смешно. — Семирядин и впрямь попытался изобразить некое подобие кривой ухмылки в надежде на то, что ему удастся таким образом разрядить обстановку.

Не тут-то было. Владимира, что называется, несло.

— Смешно ложиться под перемороженные туши! — со злостью выплюнул Кирсанов и решительно направился к выходу. — Отвратно! Им лишь бы зацепиться, пролезть в готовую сеть. Потом — размажут! Неужели ты не понимаешь?! — обернулся он через плечо, уже положив пальцы на дверную ручку.

— Да, я понимаю. — Семирядин уронил голову на грудь и энергично поскреб всей пятерней у себя в затылке. Ситуация явно выбивалась из-под его контроля. А что он мог изменить? Перед ним ведь не сопливый пацан стоял, а сам Владимир Кирсанов. Император, в рот ему дышло. — Но за какие деньги? За такие деньги не грешно и лечь, Володенька. Вообще умыть руки. И ничего больше не делать! Плюнуть на все и наслаждаться жизнью! Конец унижениям перед таможенниками, перед налоговиками, крышами, подвалами!..

— Замолчи, Андрей! — резко перебил компаньона Кирсанов, и его карие глаза под широкими бровями недобро блеснули. — Ты не смел вести переговоры втихую. Близко к ним подходить не смел! Я так не хочу. — Он помолчал всего пару секунд и веско добавил: — И так не будет! Никаких варягов. Точка.

С этими словами Владимир повернул ручку двери и стремительно вышел на просторную террасу дома. Внешний вид Кирсанова не указывал на то, что это был перспективный и успешный бизнесмен. Он не любил броской одежды и преимущественно облачался в простой вязаный свитер и джинсы. Именно так он был одет и сегодня. На ногах предпринимателя аккуратно сидели белоснежные кроссовки. Единственное, что указывало на его достойное материальное положение, так это дорогие часы, выглядывавшие из-под левого рукава.

Кирсанов огляделся по сторонам и заметил Олю в некотором отдалении от дома за садовым столиком. Перед женщиной стояло одно-единственное широкое блюдо, до отказа наполненное аппетитными грушами и розовощекими персиками. Узрев столь умиротворяющую картину, достойную кисти великого художника-натуралиста, Владимир заметно смягчился и даже позволил себе слегка раздвинуть губы в улыбке.

— Оля! — позвал он супругу, проворно спрыгивая с дощатого крыльца.

Она неспешно обернулась на его зов. И тут же вопросительное выражение на ее лице смешалось с удивлением.

— Ольга, мы уезжаем!

Вслед за Кирсановым на террасу вышел и Семирядин. В свете солнечных лучей, падавших на его одутловатое лицо, внешний вид его оставлял желать лучшего. Упомянутые уже мешки под глазами переливали едва ли не всеми цветами радуги, широкие скулы рельефно очертились, и в результате всего этого Семирядин совсем стал похож на старого разжиревшего борова. Но не эти вопросы волновали сейчас Андрея.

— Оленька, хоть ты останови своего! — выкрикнул он, обращаясь к идущей по садовой дорожке женщине. — Ну, невозможно просто ни о чем с человеком поговорить. Или, прошу прощения, ты ему в утехах любовных отказываешь и он звереет? — усмехнулся Семирядин.

— Прекрати, Андрей! — еще более свирепо осадил его Кирсанов.

Он уже остановился возле своей спортивной машины бирюзового цвета и распахнул водительскую дверцу. Уже ничто было не в силах остановить отъезд Кирсановых. Слишком импульсивен для этого был Владимир.

— Это ты прекрати! — буркнул Андрей. — Хотели до конца недели, по-человечески… Володя, в самом-то деле! Я угли приготовил, мясо маринуется…

— Мясо из холодильника твоих новых дружков? — язвительно заметил Кирсанов, уверенно забираясь в салон автомобиля.

— Дурак, — огрызнулся раздосадованный компаньон. — Ольга!

Кирсанова остановилась возле призывно заурчавшей иномарки мужа.

— Садись, Оля, — обратился к ней Владимир, распахивая дверцу. — Извини. Нам надо. Не могу видеть эту физиономию лживого фавна!

— Кто такой фавн? — вскинулся Семирядин.

— Любитель мясистой жизни на копытах, — пояснил Кирсанов.

— Где ты видишь копыта?

Ольга быстро приблизилась к стоящему на крыльце Андрею, приподнялась на цыпочки и дружески чмокнула его в круглую, плохо выбритую щеку.

— Андрюша, я тебя люблю, но… — начала было она.

— Не, ты только послушай, из-за чего весь сыр-бор, — не унимался Семирядин, но Ольга ласково перебила его:

— Не буду, Андрюша. Все равно я ничего не пойму.

— Но он выпил! — Это был последний веский аргумент в запасе Андрея. — Ему нельзя за руль! Нельзя, Володя!

— Пятьдесят грамм, — небрежно отмахнулся Кирсанов. — Это ерунда. Все, поехали!

На этот раз Оля послушно забралась в салон спортивного авто, нежно накрыла руку супруга своей теплой бархатной ладонью, желая умерить его разбушевавшийся пыл.

— Там сумка с купальником и мелочью всякой… — ласково проворковала она, но Владимир был сам не свой, и ничто уже на него не действовало.

— Плевать! — С этими словами он уверенно выжал сцепление и, прежде чем выехать к раскрытым воротам, сдал немного назад. Повернул голову к Семирядину: — И до вторника-среды не попадайся мне на глаза, дай остыть! Лучше вообще в отпуск уйди!

— Это не просто дурак, — покачал головой Андрей. — А тиранствующий самодур! — Он сделал несколько шагов вперед и прищурил глаза, глядя против закатного солнца. — Еще сейчас все можно поправить! Еще сейчас… Можно… — Автомобиль компаньона резво выкатился за территорию, и оставшийся в одиночестве хозяин владений сокрушенно развел руками: — Уже нельзя…

Андрей распахнул свой широкий халат, выставив под прохладный вечерний ветерок объемистое пивное брюшко, и решительно направился к ближайшему кустарнику, развернулся спиной к воротам. Секунду спустя к птичьему щебетанию добавился еще и звук журчащей струи. Семирядин шумно выпустил воздух из легких и запрокинул голову вверх. Хоть какое-то облегчение за сегодняшнее утро.

Совершая один из естественных человеческих процессов, он, как бы оправдываясь перед кем-то невидимым, но прекрасно воображаемым, заговорил вполголоса:

— Но, господа… Господа! Когда вопрос стоит о жизни и смерти, даже я, не прибивший ни единой божьей коровки, отвечу однозначно. Ведь действительно…

Его тирада была безжалостно прервана телефонным звонком. Андрей на мгновение замер, а его слащавая улыбка на круглом одутловатом лице превратилась в звериный оскал. Правая рука скользнула в боковой карман распахнутого халата и извлекла оттуда компактный мобильный телефон. Андрей нажал зелененькую кнопку и приложил аппарат к уху.

— Он отказался, — жестко произнес Семирядин, обращаясь к кому-то, но тут же осекся, услышав голос собеседника. — Погоди, это ты, мама? Я не тебе сказал. Не важно, кто отказался и от чего. — В голосе засквозило ничем не прикрытое недовольство. — Есть какие-то реальные проблемы? Тогда извини, мамочка, я крайне занят. Отдыхай!

Он с яростью вдавил пальцем кнопку отключения связи и небрежно бросил мобильник обратно в карман, передернулся всем телом и поправил шелковый халат. На лицо вернулась прежняя улыбка.

— Действительно… Как просто… облегчиться. — Андрей засмеялся, подобно беззаботному школьнику. — Как просто!

Широкое многополосное шоссе тянулось через сосновый лес. Разгоряченный состоявшейся с партнером по бизнесу беседой, Кирсанов, резво выскочив на трассу, прибавил скорости. Спортивный автомобиль радостно помчался в заданном направлении, как застоявшийся в загоне скакун. За окнами мелькали остающиеся позади деревья, резвый легкий ветерок с шумом врывался в раскрытые боковые окна салона.

Оля первой нарушила установившееся на длительное время молчание.

— Я уважаю твое право казнить, миловать, ссориться, мириться, — мягко произнесла она, полуобернувшись к супругу. — Однако плевать на мою сумочку — это, пожалуй, уже слишком. — Кирсанова выдержала многозначительную паузу. — Это как бы не в твоей юрисдикции, дорогой.

Владимир виновато покачал головой, после чего проворно выудил из кармана пачку «Мальборо» и, взяв из нее одну сигарету, неспешно пристроил ее во рту.

— Да, конечно, — тихо произнес он, прикуривая. — Прости, Оленька… Он пришлет с кем-нибудь, не волнуйся. — Тоненькая струйка табачного дыма плавно выскользнула в раскрытое окно. — Но ты представляешь, что этот гад мне предложил?!

— Семирядин не гад, а твой партнер, — парировала Ольга, надеясь настроить разнервничавшегося мужа на иной, более благоприятный лад. Беседы на повышенных тонах не прибавляли ей радушного настроения. Владимир снова перестал быть примерным семьянином, превратившись в жестокого и беспринципного дельца. — Со столетним стажем. Пошло устраивать такие сцены. И непрактично.

— Что значит — непрактично? — Кирсанов после энергичной затяжки выпустил дым через ноздри. — Он мне…

— Не знаю уж, что он тебе, — бестактно перебила его жена, давно взявшая себе за правило не совать нос в производственные и финансовые дела Владимира. — Но лично я рассчитывала на вкусный стол, который, согласись, Андрюша умеет собрать. А в результате — фьють — осталась голодной, как птичка в зимнюю стужу.

Ее последние слова все же достигли необходимого результата. Атмосфера в салоне спортивного автомобиля разрядилась. Кирсанов улыбнулся и даже рискнул оторвать правую руку от руля и нежно обнять Олю за плечи. Благо дело, интенсивного транспортного потока на загородной трассе не было.

— Бедная ты моя птичка, — ласково произнес Владимир. — Только ведь есть еще и Лиза.

— Ну. Есть Лиза, — не стала спорить с ним супруга. — Дальше что?

Кирсанов засмеялся и вернул руку на баранку. Сигарета все еще находилась у него в зубах, и струйка дыма извилистой змейкой уходила под низкий потолок. Он вынул ее изо рта и зажал между средним и указательным пальцами правой руки. Руль теперь контролировался только одной свободной рукой.

— И Лиза придумает что-нибудь получше губчатого энцефалита от Андрея Семирядина, — ответил Владимир.

— Елизавета Михайловна нас не ждет, — выразила несогласие с его доводами Ольга. — Мы уехали до понедельника.

— Елизавета Михайловна, — в унисон супруге произнес Кирсанов, — начнет ждать нас через одну минуту. Это ее любимое занятие — ждать.

С этими словами он выбросил за окно наполовину выкуренную сигарету и взял в руки мобильный телефон. Быстро набрал номер, но вместо того, чтобы приложить трубку к уху, нацепил на него специальный наушник с микрофоном. Аппарат остался лежать на кожаном сиденье рядом с владельцем. Таким образом, Кирсанова ничто не отвлекало от руля, и в то же время он мог спокойно вести любые переговоры с невидимыми оппонентами. Благо дело, современная технология предусматривала любые жизненные ситуации. Так сказать, для блага и удобства населения.

— Лизонька, — ласково произнес Владимир уже через мгновение.

Оля молча наблюдала за тем, как муж давал верной и преданной домработнице необходимые указания по телефону. Переговоры на эту тему не заняли слишком много времени. Владимир был прав. Ждать было излюбленным занятием Лизы. Она поняла хозяина с полуслова, и Ольга не сомневалась, что едва их бесценная помощница положит телефонную трубку на аппарат, как начнется немедленное приготовление достойного во всех отношениях ужина.

Кирсанов стянул наушник и выключил телефон, с радостной улыбкой повернул голову к жене.

— Она побожилась сотворить нечто такое, чего ты еще никогда не вкушала, — оповестил он Ольгу.

— Откуда ей знать, что я вкушала, а чего — нет? — искренне изумилась Кирсанова.

Владимир пожал широкими, как у атлета, плечами. Вопрос показался ему странным и необоснованным.

— Достаточно приготовить то, что никто никогда не готовил, — такова была его версия относительно кулинарных изысков.

Оля с удовольствием отметила, что настроение супруга кардинально переменилось. В нем уже не было нервозности и импульсивности, не говоря уж об агрессии. Безусловно, таким он нравился жене больше. Но удержаться от сарказма женщина все-таки не сумела.

— Я вижу, ты оттаял в предвкушении, — ехидно произнесла она. — А бедный Андрюша остался один.

— Лучше не напоминай! — враз помрачнел Кирсанов, и его широкие брови сурово сошлись на переносице.

— Так в чем он провинился? — Вопрос был задан чисто для проформы. Оля видела, что ее спутнику жизни просто необходимо выпустить накопившийся пар.

Владимир скрипнул зубами:

— Пытался за моей спиной привлечь в «Империю» какую-то стремную забугорную фирму. Сволочь! — Рука мужчины энергично хлопнула по перетянутой кожей баранке.

— Остынь, будь добр.

Оля успела пожалеть, что по собственной инициативе вернула разговор в изначальное русло. Но Кирсанов, казалось, не слышал ее слов успокоения.

— Это Андрюша остынет, когда поймет, что я всю документацию изъял из офиса и счет перевел в далеком-предалеком направлении, — вымолвил он с усмешкой.

— Зачем?

— Затем, что интуиция. — Владимир прищурил оба глаза, а пальцы снова потянулись к пачке сигарет. — Я ей верил, верю и выстоял благодаря интуиции во всей былой чехарде. А Семирядину — больше нет, не верю. Сидел человек на подхвате всю жизнь, так ему мало показалось. Сольную партию подавайте! Такие — самые страшные. Да еще с мешком чужих денег.

— Когда-то ты был рад любому инвестору, — напомнила мужу Ольга. — Теперь возгордился. И десяток магазинов пышно называешь «Империей».

— Действующих супермаркетов! — ненавязчиво поправил ее Кирсанов. — Плюс девять еще строятся. И филиалы по России, собственные наши поставщики, производство… И пустить в этот уже выращенный собственными руками огород каких-то козлов-проходимцев? Чтобы они отравой прилавки завалили, а через полгода трясли контрольным пакетом акций и таскали меня по судам? — Не в меру раздухарившись, он энергично сломал двумя пальцами выуженную из пачки сигарету и швырнул ее себе под ноги на резиновый коврик. — Хрен им, а не капуста!

— Володя! — строго осадила его спутница.

— Скорее я выгоню Андрея, чем пойду на подобное! — бушевал Кирсанов.

— Он — не твой служащий, — мягко напомнила Оля.

— Все можно сделать, — резко произнес бизнесмен, но тут же осекся. — Не все, конечно, но…

Оля с удивлением уставилась на орлиный профиль супруга. Он же, напротив, замолчал и уткнул взор в бегущую навстречу их автомобилю дорожную полосу. В атмосфере салона появилось что-то новое, нежелательное. Ощущение некой отчужденности. И каждый из супругов в полной мере прочувствовал это. Но слова уже были произнесены, вырвались наружу из уст Владимира. Их обратно не спрячешь.

Черный как смоль «бьюик» выпуска шестидесятых годов с угловатой решеткой радиатора неспешно припарковался возле площадки для торговли пиломатериалами. Место было выбрано очень удачно. На схождении автомобильной трассы с железной дорогой. С высоко поднятой платформы прекрасно просматривалась вся магистраль. Не заметить стремительно приближающийся к площадке спортивный автомобиль Кирсанова мог только абсолютно слепой человек.

Конечно, трудно было сказать, сидел ли таковой за рулем «бьюика», ибо тонированные стекла старомодного автомобиля не позволяли постороннему взору разглядеть, находился ли вообще кто-нибудь в салоне.

Но сидящий внутри человек слепцом не был. Об этом можно было судить уже только по тому, что едва спорящие в машине Владимир и Ольга пронеслись на своем авто мимо упомянутой платформы, «бьюик», дважды моргнув круглыми фарами, тронулся с места. Он медленно развернулся под острым углом и направился за бирюзовой иномаркой.

— Последнее твое заявление — «все можно» — напоминает… — с усилием произнесла Ольга, и, как заметил супруг, лицо ее при этом уже не было таким доброжелательным, как прежде.

Опасаясь продолжения неприятной фразы, Кирсанов поспешил резко перебить ее на полуслове:

— Нет. — Во взгляде Владимира промелькнуло нечто похожее на упрек. — Не надо воспоминаний! — Он наклонился вперед и включил радиоприемник. — Хочешь музыку? — Сейчас была к месту любая попытка сгладить ситуацию. — Какую тебе? Миллион всяких FMов, я в них путаюсь.

Но Оля не оценила его благородного порыва. Нахмурившись, она отвернулась. На душе обозначился неприятный осадок, и избавиться от него было не так-то просто.

— Не надо воспоминаний — не надо и музыки никакой, — жестко заявила она.

Кирсанов равнодушно пожал плечами. Дескать, хозяин барин.

— Хорошо, — миролюбиво произнес он, но Оля прекрасно знала, что накопившееся в нем раздражение никуда не делось. Просто затаилось до поры до времени. — Тогда помолчим. Надвигается плохое. Я чувствую. — Владимир выключил приемник. — Больше месяца сосет внутри червячок… Будем ждать молча…

Плотно стиснув и без того узкие губы, Кирсанов еще больше прибавил скорости. Оля отстегнула ремень безопасности и небрежно отбросила его в сторону. Она потянулась к лежащей на приборной панели пачке «Мальборо», выудила одну сигарету. Владимир покосился на супругу, недавно завязавшую с этой пагубной привычкой, и вновь вернул взор на дорогу. По встречной полосе стремительно несся крупногабаритный «КамАЗ».

Кирсанов уверенно забрал немного вправо, но тут произошло нечто непредвиденное. «КамАЗ» ослепил его дальним светом, а сам энергично вырулил влево. Огромный автомобиль, за рулем которого, по всему видать, сидел не вполне трезвый водитель, намеренно шел на стопроцентное столкновение. Голубые глаза Ольги широко распахнулись лишь на мгновение, но уже в следующую секунду испуганно зажмурились.

Владимир среагировал молниеносно. Автомобильные шины взвизгнули на сухом асфальте, руль стремительно завращался в уверенных мужских руках, и столкновения удалось избежать. Однако неизвестный Кирсановым недоброжелатель рассчитал все до мелочей. Спортивная иномарка пошла юзом, вылетела на обочину и, ткнувшись передним бампером в придорожную колею, перевернулась в воздухе. За первым сальто последовало второе, затем третье, и машина угомонилась лишь в тот момент, когда со всего размаху впечаталась в огромную массивную сосну.

Не пристегнутую ремнем безопасности Ольгу выбросило через разбитое лобовое стекло. Уже будучи в бессознательном состоянии, она пролетела несколько метров вперед и без движения распласталась на земле среди окрашенной в желтые и багровые тона опавшей листвы. Грохнул взрыв, и модная спортивная машина Владимира Кирсанова превратилась в полыхающий факел, в самом центре которого оказался ее владелец. Языки пламени облизали и высокое, уходящее под небеса дерево.

Вся эта ужасная картина во всей красе отразилась в тонированных стеклах проезжавшего мимо «бьюика». Черный старенький автомобиль лишь на мгновение притормозил возле места трагедии и, прибавив скорости, помчался дальше. «КамАЗ» также успел благополучно скрыться в дали автомагистрали. Он уже вернулся на свою законную полосу движения и сменил дальний слепящий свет фар на более мягкий ближний.

Через несколько минут тишину нарушили звуки сирен спешащих к месту аварии пожарных машин. Иномарка уже сгорела дотла, а пламя вовсю забавлялось с кронами близстоящих деревьев. На пустынной дороге, то ли по иронии судьбы, то ли благодаря хорошо и грамотно спланированной акции, не обнаружилось ни одного свидетеля произошедшего.