Облачившись в идеально чистый отутюженный костюм темно-зеленого цвета, Лиза, с болтающимся на руке ридикюлем, на лифте спустилась в просторный холл жилого комплекса «Алые паруса» и, миновав его, решительно направилась к гаражу. За то время, что прошло с момента получения известия об автокатастрофе на одной из загородных столичных дорог, женщина успела взять себя в руки. Нельзя сказать, что она полностью успокоилась и вела себя так, будто ничего не случилось. Напротив, Елизавета Михайловна прекрасно осознавала тот факт, что Владимира Кирсанова уже нет в живых, а Ольга находится между жизнью и смертью, как об этом принято говорить. Однако экономка пострадавших супругов поставила на свое сознание нечто вроде морального блокиратора, она старалась не думать о произошедшем. Сейчас Лизе, как никогда, требовалось быть сильной.

Ее верный «фольксваген-жук» бог знает какого года выпуска сиротливо притулился между двух массивных внедорожников. Однако женщину нисколько не смутило это обстоятельство, и она уверенно забралась в тесный салон, повернула ключ зажигания. Автомобиль не сразу подчинился ее желаниям. Вяленько потарахтев, мотор все же завелся с четвертой попытки, и у Елизаветы Михайловны появилась реальная возможность покинуть мрачный подвальный гараж.

Чихая и кашляя, как законченный туберкулезник, «жук» выкатился на открытое пространство и под скептическим взором ухмыляющегося гаражного охранника направил свои колеса в сторону центра города.

Лиза редко выходила на улицу. Исключительно по хозяйственным делам, да и то в пределах микрорайона, прилегающего к жилому комплексу «Алые паруса». С ужасом женщина осознала, что ориентируется в многолюдной столице уже не так свободно и непринужденно, как в былые годы. Многое успело стереться из памяти, многое видоизменилось за столь внушительный срок. Так или иначе, пришлось изрядно поплутать по улицам мегаполиса, прежде чем она отыскала искомые ориентиры. Одним словом, до больницы Лиза добралась минут за двадцать, если не больше. Припарковала «фольксваген» на стоянке и энергично вошла в помещение.

С первого взгляда чувствовалось, что отделение, куда поместили находящуюся в коматозном состоянии Ольгу Кирсанову, — не для всякого смертного. Ковровые дорожки, мягкая удобная мебель в холлах, малое количество больных. Одним словом, медицинское обслуживание по высшему разряду. Для тех, кто имел деньги и связи. Страховой полис Кирсановой позволил рассчитывать на достойное положение и качественное оказание жизненно важной помощи.

Лиза приблизилась к молодой медсестре, склонившейся над какими-то бумагами, аккуратно разложенными на четыре стопки на ее дежурном столе.

— К Кирсановой, — лаконично известила женщина стройную блондинку в белом халатике.

Девушка подняла взор на Елизавету Михайловну и понятливо кивнула.

— Там, кажется, ее сестра с мужем, — проинформировала она визитершу, выбираясь из-за стола. Халат на изящной медсестре был не в меру короткий, что позволяло без труда лицезреть ее точеные упругие ножки. — Еще какой-то дядька лысый ночью всех торчком поставил, орал на всех. А чего орать? Что будет, то и будет, — философски заметила она и, спохватившись, вспомнила о своих прямых обязанностях: — Вы, простите, кем являетесь?

Девушка окинула Лизу долгим пристальным взглядом с головы до ног и подозрительно прищурилась при этом. Теперь она уже не торопилась показывать гостье дорогу к палате Ольги. Терять место медсестры в престижной клинике города ей вовсе не хотелось.

— Я?.. — Домработница Кирсановых на мгновение растерялась, но уже через секунду твердо и четко произнесла: — Я являюсь Голощаповой Елизаветой Михайловной.

— Нет, в смысле родства. — Подобный ответ не убедил и не обескуражил девушку.

— В смысле родства — близким человеком. — Лиза опустила глаза на свои старомодные, но до сих пор находящиеся в приличном состоянии туфли.

— Просто человеком? — В голосе собеседницы зазвучал неприкрытый скептицизм.

Судя по всему, объяснение не удовлетворило медсестру, и она, остановившись по центру комфортабельного стерильного холла больницы, явно раздумала показывать посетительнице дорогу. Подобное отношение пришлось Лизе не по душе.

— А что, этого недостаточно? — обиженно, но с некоторой долей внутреннего апломба спросила она.

— В комнате для родственников имеют право находиться только родственники, — безапелляционно проинформировала Елизавету Михайловну стройная длинноногая девушка в белом халате. — Здесь — частная клиника, женщина. И у нас свои правила.

— Детка, — женщина заставила себя улыбнуться через силу, — уже восемь лет я живу с Ольгой Сергеевной и являюсь ее… экономкой.

— Боюсь, вам придется вернуться, — стояла на своем медсестра и даже подбоченилась для солидности.

Но Лиза уже приняла свое собственное решение, и в ее планы никак не входило идти на попятную. Дикие и неприемлемые, на ее взгляд, правила не смогут помешать ей навестить свою хозяйку, которой женщина многим была обязана.

— А ты не бойся, — решительно заявила она. — И позволь мне самой решать, что придется, а что не придется.

С этими словами обогнув растерянную медсестру, Лиза шагнула вперед. По ее расчетам выходило, что отыскать палату Ольги Кирсановой в этой небольшой клинике будет несложно. Тем более, учитывая тот факт, что где-то в коридоре перед нужной дверью находятся сестра пострадавшей со своим супругом. Однако на всякий случай женщина обернулась через плечо и сухо обратилась к застывшей в нелепой позе блондинке:

— Куда дальше?

— Я позову службу безопасности, — вместо ответа, угрожающе процедила сквозь зубы девушка.

— Это глупо, — беспечно произнесла Елизавета Михайловна. В этот момент она уже положила руку на лестничные перила, а ногу прочно поставила на нижнюю ступень. — Ты уже привела меня почти до места. И тебя выгонят вместе со мной.

Медсестра лихорадочно проглотила застрявший в горле ком и, адекватно оценив ситуацию, согласно кивнула. Уверенная в себе и своих поступках посетительница безусловно исполнит обещанную угрозу. С нее станется.

— Если что, вы представились мамой, — коротко проинструктировала она женщину, после чего вполголоса назвала номер необходимой палаты.

— Конечно, детка. — Лиза развернулась и уверенно зашагала вверх по лестнице. — Я представилась именно так.

Девушка некоторое время молча созерцала ее удаляющуюся спину, затем тяжело вздохнула и вернулась в конец холла к дежурному столу. Внимание медсестры вновь сосредоточилось на четырех небольших стопках отпечатанных листов.

Голощапова поднялась на третий этаж здания и оказалась в уютной комнате ожидания для родственников. Медсестра не обманула ее. Старшая сестра Ольги, Наталья Сергеевна, располневшая дама, одетая неуместно броско, в какой-то шляпе на непричесанной голове, сидела с одного края дивана, а ее законный супруг, массивный, атлетически сложенный мужчина Олег Борисович Кухарин, облаченный в помятый официальный костюм и галстук, с другого. Кроме них, в светлой, залитой утренними солнечными лучами комнате никого не было.

Наталья Сергеевна подняла на вошедшую Лизу свои серые, глубоко посаженные глаза, и, как показалось домработнице Кирсановых, от них повеяло настоящим арктическим холодом. Олег Кухарин, напротив, даже не повернул головы, продолжая хмуро созерцать свои толстые сарделькообразные пальцы, мирно покоившиеся на круглых коленях.

— Здравствуйте, Наталья Сергеевна, — достаточно отчужденно произнесла Голощапова, скромно усаживаясь на краешек ближайшего к выходу кресла. — Здравствуйте, Олег Борисович.

Сухие морщинистые руки Елизаветы Михайловны картинно сложились на допотопном ридикюле. Кухарин поднял, наконец, взор на обратившуюся к нему с приветствием женщину, и ноздри Олега Борисовича свирепо раздулись, как у сказочного огнедышащего дракона.

— О каком здравии, черт побери, ты говоришь? — проворчал он вполголоса.

— О вашем, — вполне безобидно ответила Лиза.

— Не до нашего теперь, — не унимался мужчина, но Голощапова сочла излишним выслушивать его бессмысленные нравоучения.

— Наталья Сергеевна, как Оленька? — обратилась она к супруге Кухарина.

— Была операция. — Наталья Сергеевна аккуратно и неторопливо промокнула носовым платочком краешки глаз, затем шумно высморкалась в него и спрятала атрибут скорби в свое вызывающе открытое декольте. — Ребра, множественные травмы черепа… Она жива, но в коме. Говорят, Володя сел за руль выпивши. — Глаза Кухариной снова увлажнились. — Как он мог?

— Кто говорит? — насторожилась Елизавета Михайловна.

Следователь, разговаривавший с ней по телефону, ничего не упоминал о данном обстоятельстве. Значит, за то время, что прошло с момента звонка до нынешней секунды, стало известно что-то новое. Или это только слухи, основанные на чьих-то нелепых выводах? Наталья Сергеевна собиралась ответить, но не успела. В дискуссию опять грубо и бестактно вмешался Олег Борисович.

— Чего ты перед ней распинаешься, — зашипел он и даже вскочил при этом со своего края дивана. — Помолчи! Сидишь, и сиди.

— Я сижу.

— Вот и сиди!

Сам же Кухарин, напротив, высказав свою личную точку зрения, стал стремительно мерить шагами просторную комнату. Под взглядами двух женщин он дефилировал между окном и светлым кожаным диваном. Совершив три или четыре таких рейда, Олег Борисович остановился, демонстративно повернулся спиной к экономке. В этот момент в комнату энергично и бодро вошел небритый Андрей Семирядин с глазами воспаленными то ли от бессонной ночи, то ли от алкоголя. Во всяком случае, видок у него был не ахти какой. Окинув хмурым взором присутствующих, Семирядин откашлялся в кулак и поскреб пальцами щетину у себя на подбородке.

— Зачем вы все здесь сидите, господа? — нервно бросил он через секунду, даже не стараясь скрыть раздражение в голосе. — Что нового высидеть намерены? Володя в морге, в другом корпусе. Похороны мы сами организуем. Чего еще? Ждать, пока Оля выйдет из комы или умрет? Так это может произойти и через час, и через неделю, и через пять лет. — Холодные глаза снова обвели каждого из трех посетителей. — Шли бы вы, родные, по домам!

— Андрей, тебе никто права хамить и командовать не давал! — мгновенно взвился Кухарин.

Он вообще был от природы человеком несдержанным. Об этом все знали. Но такие люди, как, например, Семирядин, относились к Олегу Борисовичу и его нападкам с непомерной долей иронии. Или вообще откровенно наплевательски.

— Да пошел ты!.. — на этот раз небрежно отмахнулся от него Андрей, как от назойливой мухи.

При этом он резко развернулся и собирался было покинуть комнату, в которой находились неприятные ему люди, но поднявшаяся на ноги Елизавета Михайловна решительно преградила ему дорогу.

— Андрей Матвеевич, как быть с мальчиком? — спросила она.

— С каким мальчиком? — сразу не врубился в тему разговора Семирядин.

— Я говорю о Кирсанове-младшем, — пояснила Голощапова. — О Ванечке. Надо же вызвать его.

Андрей строго нахмурился и навис над сухощавой маленькой женщиной грозным беркутом. Выпитый за сегодняшнее утро алкоголь придавал ему смелости и нахальства.

— Не вздумай, Лиза, — произнес он с нажимом.

— То есть… — Домработница Кирсановых откровенно растерялась.

— То и есть! — оборвал ее Семирядин. — Нечего трепать ребенку психику! Она у него и так…

— У Ивана нормальная психика. — Елизавета Михайловна быстро взяла себя в руки и теперь заговорила с собеседником на равных. — А скрывать от него факт гибели отца и болезнь матери — это как-то не по-людски. Это не по-человечески!..

Пристальный взор компаньона покойного Владимира уткнулся женщине в переносицу, но Елизавета Михайловна с честью выдержала это молчаливое испытание. При этом она без труда заметила, как на полной шее Семирядина рельефно вздулись вены, а и без того красный мясистый нос побагровел еще больше. Праведный гнев закипал в душе Андрея Матвеевича.

— Кто ты такая, старая? — злобно вымолвил он. — Мать Тереза? Ты чего лезешь не в свои дела? Зачем ты здесь вообще?!

Лиза криво усмехнулась. Нездоровые подозрения относительно личности этого мужчины зародились у нее в голове. Поведение Семирядина казалось ей в высшей мере странным и неадекватным.

— Затем, чтобы напомнить о Ване Кирсанове, — монотонно и холодно произнесла она.

— Когда все прояснится, — сбавил обороты Семирядин, но вены у него на шее продолжали пульсировать, — с Олей хоть какая-то определенность будет, к пацану вылетит специалист, психолог. Поняла?

— Нет. — Вопреки ожиданиям Андрея экономка его почившего партнера по бизнесу оказалась на редкость упрямой. — Вы употребляете глаголы в будущем времени. Но есть сегодня, сейчас…

— Отойди в сторону! — Семирядин грубо толкнул женщину в плечо и, ухватившись за ручку двери, провернул ее вокруг оси.

— Да что с вами, Андрей? — бросила ему уже в спину Голощапова. — Я всегда считала вас достаточно интеллигентным человеком.

Семирядин повернул голову. На губах его играла презрительная усмешка. Прежде Лиза никогда не видела у него подобного выражения.

— Я тоже считал себя достаточно… человеком! — хмыкнул Андрей. — Ан нате вам!

Не вдаваясь больше в дискуссии, Семирядин вышел из комнаты, громко хлопнув за собой дверью. Правая рука уже выудила из нагрудного кармана рубашки мобильный телефон. Направляясь по длинному коридору в сторону лестницы, Андрей на ходу набрал какой-то номер и приложил аппарат к уху. Больше всего на свете ему хотелось сейчас выпить. И не просто для запаха, как говорится, а до полной отключки.

Из высокой светлой двери с табличкой «Заведующий отделением» в больничный коридор неторопливо выплыл молодой врач с большими карими глазами и густой, зачесанной назад шевелюрой. Именно выплыл. Другого определения подобрать было просто невозможно. Все движения этого относительно юного эскулапа были вальяжными и неспешными. Как будто он знал цену своему времени и профессионализму.

Андрей Семирядин, стоящий возле широкой беломраморной лестницы и только что завершивший свои телефонные переговоры по мобильнику, заметил молодого человека в белом халате и, убрав аппарат в карман рубашки, поспешно приблизился к заведующему, лихо подхватил его под руку и зашагал рядом.

— Скажите, любезнейший, — вежливо обратился Андрей к собеседнику. — У вас есть какое-нибудь… э-э… ну, дочернее, что ли, похоронное бюро?

Врач осторожно высвободил свою руку. Остановился по центру коридора и повернулся лицом к Семирядину. На лице эскулапа читалось явное неудовольствие, вызванное бестактным поведением посетителя, к тому же не имевшего стерильного халата.

Правила клиники писаны для всех, и если эти крутые денежные тузы сами считают себя стоящими выше обычных смертных, то это еще не факт. К тому же от обратившегося к нему с вопросом нувориша разило алкоголем за версту. Доктор обернулся через плечо, затем вновь обратил взор на явно нетрезвую физиономию Семирядина.

— У нас бюро никакого нет и быть не может, — тем не менее произнес он как можно благожелательнее. — Но порекомендовать могу солидную фирму ритуальных услуг.

— Солидную, да? — Семирядин засунул в левое ухо мизинец и энергично потряс им, прочищая ушную раковину.

— Но не дешевую, хочу предупредить, — тут же поспешил проинформировать его заведующий отделением.

Однако его слова прошли мимо внимания Андрея Матвеевича. То ли он не обратил на это никакого внимания, то ли дал понять собеседнику, что вынужденные расходы его нисколько не беспокоят, как вполне солидного и состоятельного человека.

— Вы сами тогда распорядитесь. Пусть они забирают то, что осталось от Кирсанова, — стал излагать он свои соображения на этот счет. — И сегодня же кремируют. Потом со мной свяжутся — я заранее условия принимаю. А куда и во сколько доставить — это мы по телефону обсудим. К вечеру чтоб захоронить. — Рука Семирядина проворно нырнула во внутренний карман легкого клетчатого пиджака и выудила на свет божий пухлый запечатанный конверт. Андрей небрежно вложил его в раскрытую ладонь светила медицины. — Тут вам… — неопределенно произнес он, прекрасно понимая, что добавлять что-то на словах не имеет смысла. — И номер мобильного написан.

Возражений со стороны заведующего не последовало. Напротив, глаза его засияли, а врученный Семирядиным конверт уже успел скрыться в просторном левом кармане белоснежного халата. Деньги, как известно, способны изменить взгляды на жизнь любого человека. Портят они или облагораживают — это еще вопрос спорный, полностью зависящий от отдельно взятого индивидуума, но то, что денежные средства еще никогда и ни для кого не были лишними, — это неоспоримая истина. Как гласит русская поговорка: дают— бери, бьют — беги.

— Думаю, проблем не будет, — заверил врач посетителя, который уже не казался ему бестактным и беспардонным. А обращать внимание на отсутствие белого халата и немного нетрезвый внешний вид и вовсе не стоило. Мало ли какие у джентльмена могли быть уважительные причины.

— Вот и замечательно. — Андрей Матвеевич не стал больше терять драгоценного времени на решение данного вопроса и уже стремительно зашагал обратно к лестнице. Лишь преодолев несколько шагов, он обернулся через плечо и добавил: — Да! Урна чтоб была… Достойная урна.

— Не волнуйтесь, — отмел его опасения эскулап. — Это опытные ребята…

Семирядин кивнул и, развернувшись, затопал вниз по лестнице. Ему предстояло решить еще не один щепетильный вопрос. Причем не только за сегодняшний день, но и вообще в самое ближайшее время.

— Подымайся, Наталья. — Кухарин подхватил жену за руку и заставил ее покинуть насиженное на диване место. — Торчать здесь и впрямь бессмысленно. Кажется, этот тип все хочет взять на себя. — Он мотнул головой в сторону двери, через которую покинул комнату Семирядин. — И все — себе. Нам понадобится хороший юрист.

— У тебя же есть. — Наталья Сергеевна не стала противиться желаниям супруга и послушно поднялась на ноги.

— У меня есть, — не стал отрицать Олег Борисович.

Поправляя на ходу тугой узел своего пестрого галстука, Кухарин направился к выходу. Амбиции, взыгравшие в Олеге Борисовиче, более не позволяли ему тупо сидеть на месте и бездействовать. По выражению лица Андрея Матвеевича, по его поведению и по тем словам, что бросил вскользь компаньон покойного Владимира Кирсанова, Кухарин понял, какую бурную деятельность тот собирается развернуть. Но родственник угодивших в аварию супругов не мог допустить, чтобы какой-то там выскочка в лице Семирядина оставил его с носом. Кухарин рассчитывал на свою долю оставшегося без присмотра пирога.

Наталья двинулась следом, но на мгновение притормозила возле молчаливо сидящей Елизаветы. Секунду помедлила, подыскивая в уме подходящие слова, не способные вызвать у собеседницы раздражения.

— Лиза, Семирядин, конечно, ведет себя мерзко, — негромко произнесла она. — Но в одном он прав. Ванечка здесь неуместен. Пусть он пока остается в неведении.

— А если позвонит? — Голощапова вскинула голову, и ее глаза встретились с глазами сестры хозяйки.

Наталья неопределенно пожала плечами. На этот вопрос ответа у нее не было.

— Придумай что-нибудь с отъездом родителей, — подкинула она все же свое собственное предложение.

— С отъездом в мир иной, — не замедлил вмешаться в беседу Кухарин с горькой усмешкой на устах.

Лиза бросила на него осуждающий взгляд. Недовольно покосилась на супруга и Наталья Сергеевна. Олег Борисович уже переходил все мыслимые и немыслимые рамки дозволенного.

— Олег, успокойся, — строго осадила она мужчину. — Даст бог, Ольга выкарабкается. Кстати… — Взор Кухариной вновь переместился на Голощапову. — Нам бы хорошо иметь комплект ключей от квартиры. — Заметив, что экономка никак не реагирует на ее последние слова, Наталья легонько потрепала женщину за плечо. — Слышишь, Лиза? Есть лишний комплект?

Елизавета Михайловна вздрогнула, как бы вырываясь из состояния прострации, и поднялась во весь рост перед ближайшими родственниками Кирсановых. Ридикюль по-прежнему находился в ее морщинистых руках, и она нервно теребила его пальцами.

— Хозяйка не распоряжалась передавать кому-то ключи, — с достоинством заявила она.

— Лизавета! — Брови Натальи Сергеевны сурово сошлись над переносицей, и она слегка повысила голос. — Мы — не «кто-то». Я — ее родная сестра. И потом, хозяйка…

— Когда Ольга Сергеевна скажет сделать это, — упрямо перебила ее домработница, недовольным взором окинув броское и не в меру красочное одеяние Кухариной, — я это сделаю.

Спорить с Голощаповой было занятием явно бесполезным. Прекрасно осознала этот факт и Наталья Сергеевна. Она лишь выразила внутреннее недовольство вызывающим поведением прислуги и ее неприступностью, но произносить слова осуждения или грубости вслух воздержалась. Сегодняшний настрой Лизы не смог бы изменить никто. Так к чему тогда пытаться. Все равно что метать бисер перед свиньями.

— Ладно, — через силу вымолвила Кухарина, справляясь с нарастающим в душе раздражением. — Успеем еще вернуться к этой теме.

— Черт знает что! — грубо подхватил Олег Борисович.

Не прощаясь с Елизаветой, супружеская пара Кухариных покинула больничное помещение, именуемое комнатой ожидания, и направилась к лифту. Олег Борисович ненавидел ходить пешком, невзирая на то, с какого этажа ему предстоит спуститься, будь то второй или десятый. Суть оставалась прежней. Наталья же беспрекословно следовала чудачествам своего мужа.

— Да что ж это такое творится сегодня? — нервно воскликнул Кухарин, интенсивно щелкая кнопкой вызова лифта, но не получая от этого процесса никакого положительного результата. — Почему он не урчит, не едет?!

— Это служебный лифт, Олег, — осторожно произнесла его супруга, опасаясь вызвать новый приступ неконтролируемой агрессии и раздражения. — Видишь, тут скважина.

— Какая скважина? — ворчливо произнес Олег Борисович.

— Для служебного ключа, — пояснила Наталья, сопровождая свои слова указующим жестом перста. — Надо повернуть ключ, тогда кабина вызовется.

— Опять ключи! — Кухарин жестко ударил кулаком по двери кабины. — Везде ключи! — Его голос уже начинал срываться на истеричный крик, и жена с опаской огляделась по сторонам. Благо никто не видел пока этой сцены. — В дурдомах на каждую дверь положена скважина и ключ, а здесь же не дурдом!

— Здесь не дурдом, поэтому не ори на всю округу, — тактично заметила Наталья с робкой улыбкой на устах.

Кухарин ничего не ответил, но его истерика своевременно завершилась. В конце коридора появился молодой человек в белом халате и уверенно зашагал в направлении супружеской пары. Олег Борисович узнал заведующего отделением, развернулся и двинулся к лестнице. Покататься на служебном лифте ему не улыбнулось, что еще больше испортило мужчине настроение. Наталья спускалась следом, сокрушенно качая головой.

— Не затыкай меня, пожалуйста, — запоздало вымолвил Кухарин, не поворачивая головы.

— Кто кого постоянно затыкает? — огрызнулась супруга, но Олег не расслышал ее слов.

— Деньги, наверно, дерут несусветные, а сервиса для ближайших родственников — кот наплакал. — Он неожиданно остановился посреди лестницы и отер пот со лба тыльной стороной ладони. — Стой!

— Стою, — послушно замерла Наталья Сергеевна.

— Что получается? — Кухарин развернулся всем корпусом.

— Где?

— В принципе.

— Что в принципе получается? — никак не могла уловить ход его мыслей женщина.

— Получается, мы — единственные, кто может претендовать?.. — тихим свистящим шепотом произнес Олег Борисович. Рука его выхватила неизвестно откуда широкий носовой платок ярко-красного цвета, и Кухарин промокнул им лоб и шею.

— На что? — на всякий случай уточнила Наталья, хотя подсознательно она уже понимала, куда клонит ее благоверный.

— На все, Наташа. На все-все. Прикинь сама. Ведь действительно никого больше.

Глаза Олега Борисовича загорелись алчным блеском. Он никогда не был знаком с бухгалтерией, да и вообще смутно представлял, что это такое, но сейчас, похоже, Кухарин с ходу подсчитал вероятный размер возможного наследства. От этой мысли и потенциальной суммы в твердой валюте мужчину бросило в пот. В горле пересохло от волнения. Он энергично облизал нижнюю губу и зачем-то осторожно посмотрел по сторонам. Наверное, проверял, не подслушивает ли их кто, грешным делом.

— Не хорони живых, Олег, — нахмурилась женщина. — Очень тебя прошу.

— Да брось ты лицемерить! — снова заголосил Кухарин, но уже через секунду продолжил шепотом: — Наверняка ведь, как услышала про аварию, первая мысль была о том же. Столько лет не везло, — продолжил он, спускаясь по лестнице и обращаясь с монологом преимущественно к самому себе. — Женился сдуру молодым, когда все рывок карьерный делали. И дальше… Всегда не везло. И тут вдруг — шанс. — Олег Борисович приостановился и дождался, когда жена поравняется с ним. Подхватил ее за пухлый локоток. — Ну, согласись, Наташа. Согласись! Чего ты молчишь? Меня ведь никто не слышит.

— Я, — мрачно ответила Наталья Сергеевна.

— Что — ты?

— Я тебя слышу.

Кухарин демонстративно покрутил пальцем у виска.

— В данной ситуации мы — два сапога, как говорится, пара, — веско изрек он.

— Я не сапог, дорогой. — Наталья сокрушенно покачала головой. — И правда, слишком много лицемерю. Привыкла. Подстраивалась, подстраивалась и — подстроилась. А была-то совсем другой. Как Ольга. Красивой была. Свободной внутри. В театры ходила. А теперь… — Она с досадой махнула рукой и, выдернув локоть из мужниного плена, зашагала вниз по лестнице в гордом одиночестве.

Кухарин быстро догнал ее и свирепо прошипел в самое ухо:

— Дюймовочку только не надо из себя строить, а?.. Только не надо вот этого пафоса обвинительного типа «мама меня предупреждала»! Ты всегда завидовала сестричке! Люто завидовала!

— Потому что в сволочь превратилась, — без излишнего апломба, спокойно произнесла Наталья, как бы вынося самой себе окончательный диагноз. — И ты — сволочь отменная.

— Вот и хорошо! — Олег Борисович криво улыбнулся. Его подобные мелочи смутить не смогли. Слишком он был поглощен открывающимися неожиданно перспективами. — Есть общая платформа! Вот и будем сволочами, если ничего другого жизнь нам не оставила! — Он демонстративно громко фыркнул. — Все другое — красивая болтовня.

— Страшно так, Олег. — Кухарина шмыгнула носом. Того и гляди, расплачется. — И стыдно. Не по-божески.

— Кончай лабуду, Натусик, — строго осадил ее супруг. — Бога нет. Есть обстоятельства. — Олег Кухарин твердо верил в произносимые им слова.