Отключив мобильник, Санчо расслабленно откинулся на спинку заднего сиденья «мерседеса». За окном стремительно проносился городской ландшафт, и одна достопримечательность столицы сменялась другой. Рядом с облаченным в тесный двубортный костюм синего цвета Мошкиным расположился Лавриков. От былой болезни у разжалованного в свое время на сходе авторитета не осталось и следа. Федор Павлович прекрасно себя чувствовал и с удовольствием вдыхал пьянящий осенний воздух, врывавшийся в раскрытое боковое окно автомобиля. Вместо привычного белого костюма на Лавре был строгий деловой стального оттенка. Галстук туго затянут под горлом.

Лавриков с усмешкой покосился на своего озаботившегося чьей-то проблемой соратника.

— Женщины? — иронично вопросил он.

— Ага. — Александр коротко кивнул, блеснув лысой головой. — Женщины.

— Отчаянный ты человек, Санчо, — продолжал изгаляться над ним Федор Павлович. — Стоит завести одну, и — конец нормальной, уравновешенной жизни.

Глаза Мошкина удивленно округлились. Он спрятал мобильник во внутренний карман пиджака и непонимающе уставился на Лавра.

— Какой же конец, Лавруша? — неторопливо произнес он. — Мы только-только начинаем. По-новому…

— И чего твоим женщинам вдруг понадобилось? — продолжил допрос с пристрастием Лавр, хмуро покосившись на бритый затылок впереди сидящего водителя.

Мошкин поскреб пальцами свой затылок и нацепил на лицо дежурную маску делового человека, озабоченного текущими проблемами.

— Знаешь, магазины такие есть, — принялся он не спеша вводить в курс дела Федора Павловича. — «Империя» называются или что-то в этом духе. Сеть целая.

— Ну. — Лавриков коротко кивнул. — То ли слышал, то ли видел краем глаза. Продукты вроде? — на всякий случай уточнил он.

— Продукты, — радостно подхватил Александр. Ему очень понравился тот факт, что Лавр угадал с первого раза. Не пришлось топтаться на месте, разжевывая боссу все в деталях. — Море вкуснятины всякой! Хозяин вчера погиб. Автокатастрофа. Жена его в отключке надолго. А пацаненка хозяйского зажать хотят, как бы кинуть.

Санчо выжидательно уставился на Федора Павловича, провоцируя реакцию собеседника или, на худой конец, встречный вопрос. Но за то недолгое время, что прошло с момента лавровского отречения от воровской короны, он здорово изменился. Мало что осталось в этом человеке от прежнего криминального авторитета. Разве только внешняя оболочка.

— При нашей законодательной базе в сфере наследования это немудрено, — совершенно равнодушно изрек Лавриков и демонстративно отвернулся к раскрытому боковому окну.

Высказанная вслух сентенция неприятно покоробила Мошкина. Впрочем, это часто случалось в последнее время. С тех пор как Федор Павлович добился места депутата Государственной думы, он любил изъясняться красивыми умными словечками. Видел в этом кардинально измененный уровень сознания в соответствии с занимаемым положением. Как говорится, кесарю — кесарево.

— «База», «сфера», — недовольно заворчал Александр, передразнивая собеседника. — Ты, Лавр, даже со мной начал разговаривать, как с трибуны Госдумы.

— Тренируюсь я, Санчо, — с улыбкой ответил Федор Павлович. — Иностранный язык без постоянной практики не выучить. — Но тут же, почувствовав, что его ближайший соратник не расположен к юмору, состроил вполне серьезную гримасу: — Так что от тебя хотят?

Мошкин беспечно пожал плечами и громко шмыгнул носом. Заметив недовольное лицо бывшего авторитета, он мгновенно выхватил из бокового кармана пиджака носовой платок и высморкался, потом пару секунд предавался сосредоточенному молчанию.

— Ерунду пока, — небрежно поморщился он в итоге. — Справки какие-то о смерти.

— Именно, что «пока», — веско заметил Лавр, тыча указательным пальцем в потолок салона.

— А потом — чего? Потом — никакого интереса. — Мошкин и сам догадывался, что таким пустяком дело не ограничится. Лавр, как всегда, смотрел в корень, но не признавать же этого вслух. Зазнается, начнет без перерыва читать нотации на тему жизненных ценностей и тому подобной белиберде.

— Интересы — это как грипп, Санчо. Вступил в контакт, заразился, — такое сравнение понравилось и самому Лаврикову. — Влезешь на мизинец — дальше расхлебывать на полную руку придется. Хоть «Империя» эта не нефтяная, но тоже кусочек торта с кремом. — Лавр закурил сигарету и слегка приспустил боковое стекло. — Оно тебе хочется?

— Не, не хочется, — честно признался Санчо. — Но тетя попросила.

— Конечно, — криво усмехнулся бывший вор в законе. — Тетя!

— Ну и что? — Александр смешно надул свои и без того пухлые губы. — Тетя. Вам, сударь, между прочим, тоже не посторонний человек. Чего ты ревнуешь?

— Кто ревнует? — моментально вскинулся Лавриков, и от его былой ленцы в голосе не осталось и следа. — Много-то о себе не думай! Ревную я! Ха! Нашелся повод для ревности. Дюймовочка. Ладно, — тем не менее сменил гнев на милость Федор Павлович. — Сейчас вылезу, а ты поезжай, сделай, что тетя велела. Я в этой нижней палате номер шесть сегодня без тебя обойдусь.

— Благодарю. — Если бы в этот момент на Санчо была широкополая шляпа, то он непременно снял бы ее театральным жестом. Уж что-что, а красиво язвить боссу Александр умел. — Какой щедрый и отзывчивый у нас криминал во власти!

Лавр недовольно прищурился. Иногда, как ему казалось, Санчо в своих в общем-то безобидных, по сути, уколах переходил все мыслимые границы. Так или иначе, в салоне служебного автомобиля они с помощником находились не одни. Имелся еще и водитель, который, правда, благоразумно помалкивал все это время, тупо созерцая дорогу впереди себя, но ведь был не глухой. Наверняка на ус мотал. Слова Санчо могли вызвать своего рода саботаж, уронить, так сказать, авторитет Лаврикова в глазах подчиненного. Да, в этом Федор Павлович остался прежним. До сих пор радел о своем реноме в глазах простого обывателя.

— Будешь язвить, — строго предупредил он соратника, — посажу на письма избирателей. — В салоне на некоторое время установилась тишина, а спустя секунду Лавр подначил Мошкина: — Вякни! Вякни еще словечко.

Но тот не поддался на дешевую провокацию. Санчо прекрасно осознавал, что Федору Павловичу вполне по силам осуществить высказанную вслух угрозу. Он воздел обе руки к низкому потолку «мерседеса», демонстрируя тем самым свою полную и безоговорочную капитуляцию.

Автомобиль под уверенным управлением бритоголового паренька лет двадцати четырех плавно затормозил возле здания Государственной думы. С некоторых пор именно здесь и находилось рабочее место Федора Павловича Лаврикова. Его старые друзья из криминальных структур не оставили соплеменника за бортом жизни. Воспользовавшись определенным блатом в определенных кругах, Лавр достаточно быстро и успешно баллотировался в народные избранники.

Задняя дверца распахнулась, и Федор Павлович, покинув общество Санчо, с тонким кожаным портфелем под мышкой покинул салон «мерседеса». Оглядевшись по сторонам, Лавриков решительно направился к административному зданию.

Мошкин, проводив его долгим взглядом, небрежно опустил руку на массивное плечо водителя.

— Поехали, Коля, — распорядился новоиспеченный помощник депутата.

«Мерседес» тронулся с места. Лавр обернулся, ступив на высокое крыльцо парадного входа. Затем его взгляд переместился на высокий фасад здания, для чего Федору Павловичу пришлось запрокинуть голову вверх. Кто-то призывно потянул депутата за рукав.

— Дай рубль, дядь! — прогнусавил детский голос.

Рядом с Лавриковым уже стоял бог весть откуда взявшийся мальчишка в длинном грязном пиджаке, полы которого полностью скрывали худощавые колени побирушки. Глаза бывшего криминального авторитета с интересом уставились на пацаненка.

— Чирик лучше, — тут же сориентировался в обстановке этот своеобразный бизнесмен и ощерил гнилые зубы в ужасающей улыбке. — Жалко, что ли?..

— А ключей от квартиры не надо? — саркастически переспросил Лавриков, памятуя о бессмертном афоризме Остапа Бендера.

При этом он продолжал мысленное изучение маленького оборвыша в длинном пиджаке, явно принадлежавшем когда-то человеку значительно старше, нежели его нынешний обладатель.

Выслушав реакцию модно одетого мужчины и столкнувшись с его пристальным взглядом, парнишка слегка испугался и поспешил быстренько ретироваться. Он сделал пару несмелых шагов назад, развернулся и уже собрался было припуститься во весь опор, но Лавр своевременно окликнул попрошайку.

— Да погоди ты! — На губах Федора Павловича появилась вполне добродушная улыбка.

Однако обернувшийся через плечо пацаненок воспринял ее совсем иначе. Не рискуя вновь приближаться к незнакомому мужчине, он задиристо выкрикнул:

— Я в койку не ложусь! Понял, козел голубой?!

Лавриков невесело усмехнулся. Возможно, полгода назад подобное обращение и вызвало бы в нем вспышку безудержного гнева, но только не сейчас. С недавних пор Федор Павлович ко многому стал относиться иначе. Спокойнее, без эмоций и даже с некоторым философским подходом. Ну что можно было взять с этого грязного мальчишки, чем-то напоминающего перепуганного воробья? Не заставлять же его брать обидные слова обратно и, топая ногами, требовать объяснения, с чего вдруг это юный собеседник принял мужчину за представителя сексуальных меньшинств. Теперь, пр мнению Лавра, такое поведение взрослого человека выглядело, как минимум, глупым ребячеством.

— Про козла, может, и верно, — медленно, с расстановкой произнес народный избранник. — Только с цветом — ошибочка…

Брови мальчишки удивленно поползли вверх. Он искренне силился понять, что стоит за этими туманными словами мужчины с портфелем, но не мог. Лавр же выудил из кармана банкнот среднего достоинства и призывно помахал им в воздухе. Оборвыш не спешил подходить вплотную к странному благодетелю. Депутат присел на корточки и осторожно положил деньги на крыльцо. Потом снова распрямился и, уже потеряв к парнишке всякий интерес, зашел в подъезд здания.

Мальчишка кинулся вперед, как коршун, подхватил оставленную купюру и вприпрыжку бросился прочь, хотя преследовать его никто и не думал. Лавр, уже миновав просторный холл первого этажа, приблизился к лифтовым кабинам. Нажал пальцем кнопку вызова и поудобнее перехватил свой кожаный портфель. Мысли депутата покатились в заданном рабочем направлении.

На стеклянных дверях магазина с крупной вывеской на крыше «Твоя империя» красовалась распечатанная на принтере табличка: «Извините, закрыто по техническим причинам». Водитель Женя, внешне сильно смахивающий на корейца и по цвету кожи и по разрезу глаз, развернулся всем корпусом к сидящему на заднем сиденье Семирядину. Андрей смотрел мрачнее тучи, и его кустистая небритость на подбородке и щеках выглядела еще более вызывающей.

— Закрыто почему-то… — растерянно произнес Женя.

— Почему-то! — едко усмехнулся Семирядин и небрежно сунул в рот сигарету. — Подгони к служебному.

Женя беспрекословно подчинился, и управляемый им темно-синий джип, обогнув здание магазина, остановился с противоположной стороны. Андрей закурил сигарету и неторопливо выбрался из салона, резко захлопнув за собой дверцу. Вступать в полемику с водителем Семирядин не стал. Попыхивая сизыми клубами табачного дыма, он пересек узкое пространство подворотни и скрылся в служебных дверях магазина. Походка Андрея Матвеевича была неспешной, усталой. Любому не посвященному в его мысли человеку могло бы показаться, что Семирядина настолько сильно подкосила гибель компаньона, что напрочь выбила из-под его ног привычную почву. В действительности же сказывалось недосыпание и чрезмерные дозы алкоголя. Навстречу Андрею уже проворно вынырнул из недр магазина молодой менеджер со светлой кудрявой шевелюрой и мясистым носом вполлица. Парень заметил прибытие компаньона покойного босса по монитору внешнего обзора и решил, так сказать, отдать должное ныне главенствующей персоне. Служащий был сама внимательность и излишне подчеркнутая предупредительность.

— Почему закрыто? — недовольно поинтересовался у молодого человека Семирядин, выпуская тонкую струю дыма прямо в лицо собеседнику.

— Так ведь… — Напор начальства заставил менеджера немного подрастеряться. — Все здесь собрались. В главном офисе. Вас ждут, Андрей Матвеевич.

— И кассирши ждут? — не унимался изрядно подвыпивший с утреца Андрей. — И фасовщицы?

— Нет, но… — Менеджер подобострастно улыбнулся.

— Идиотизм! — грубо бросил Семирядин и решительно зашагал к проходу в торговый зал. Ногой толкнул стеклянную дверь.

— В офисе все, — осторожно бросил ему в спину менеджер. — Наверху.

Андрей не обернулся:

— Скажи, сейчас буду.

Оставшись в одиночестве, предоставленный исключительно самому себе, Семирядин пересек пустой зал супермаркета, медленно продвигаясь между стеллажей, остановился возле противоположной стены и развернулся. Выпустил изо рта густой клуб дыма, стряхнул пепел прямо на кафельный пол. Никакого стеснения относительно столь дерзких поступков у него не было. А рискнул бы Семирядин вести себя так при жизни Владимира? Вряд ли. Трудно было угадать, о чем в этот момент думал совладелец «Империи». Вполне вероятно, что он и сам не мог выхватить нужную мысль из общего хаоса, царившего в похмельной голове. Андрей зашагал по параллельному ряду, и в общей тишине зала гулко и отчетливо отдавались эхом удары его подошв о кафель. Он снова остановился и развернулся. Затянулся сигаретой.

Его движения напоминали метания дезориентированной крысы, загнанной в пустой лабиринт. Наконец Семирядин замер перед высокой, уходящей практически под самый потолок стенкой, выстроенной из банок с каким-то экзотическим компотом. Андрей наклонился и выдернул одну из круглых емкостей почти у самого основания «пирамиды». Жестяные банки с грохотом обрушились на пол и раскатились в разные стороны. Андрей криво усмехнулся. Окурок шлепнулся на пол и был тут же растоптан в прах носком ботинка. Подцепив кольцо на крышке, Семирядин вскрыл банку, выудил пальцами половинку плавающего внутри персика и с неподдельным удовольствием отправил ее себе в рот. Причмокнул пухлыми потрескавшимися губами.

— Сладко, — обратился к самому себе Семирядин. — И абсурдно-то как, господи!

В этот момент он непроизвольно повернул голову вправо и заметил удивленно взирающего на него кучерявого менеджера, застывшего в дальнем конце прохода между стеллажами. Парень не отважился подать голос и тем самым обнаружить в торговом зале собственное присутствие. К тому же учитывая настроение босса. При таком раскладе недолго и на увольнение нарваться.

— Во рту привкус омерзительный был, — громко произнес Семирядин. — Медный привкус. Надо его перебить. Хочешь?

Молодой человек отрицательно покачал головой. Андрей, продолжая вылавливать из банки законсервированные фрукты, направился к сотруднику супермаркета.

— Где здесь секция мужской одежды? — небрежно спросил он, приближаясь. — Сорочка нужна моего размера, пиджак. Есть приличный итальянский пиджак?

— Найдем пиджак, — со знанием дела кивнул менеджер.

— И лезвие, — хмуро добавил Семирядин.

— Какое лезвие? — не понял его тонкой мысли служащий.

— Которое — чтобы бриться, а не вены вскрывать и глотки резать. — Андрей кровожадно осклабился. — Или это без разницы?

— Что?.. — Парню явно было непросто ухватить суть задаваемых руководством вопросов.

— Лезвия теперь унифицированы, спрашиваю? — Ноздри босса свирепо раздулись. — Или нет?

Менеджер ничего не ответил ему. Не нашел подходящего слова. Впрочем, Семирядину это уже было и необязательно. Зачем нужны дискуссии с бестолковым холопом, если все, что от него требуется, так это беспрекословное подчинение и выполнение распоряжений.

На то, чтобы принять надлежащий вид, Семирядину понадобилось не более двадцати минут. Именно через этот промежуток времени он вошел в главный офис «Империи» на втором этаже, тщательно выбритый, свежий и переодетый в дорогой итальянский костюм. Он на мгновение замер в распахнутом дверном проеме и коротко кивнул в знак приветствия, оглядывая собравшихся.

За длинным столом, выполненным из цельного дерева, в подавленном молчании расположились двенадцать человек. Все они были относительно молоды и облачены в официальные, черные по случаю траура, костюмы. Спиной к основному контингенту собрания возле окна находилась Ангелина Виннер. Ее немигающий взор бесстрастно фиксировал сплетение подворотен у подножия здания по ту сторону стекла. Андрей ощупал взглядом ее фигуру и, переступив порог помещения, стремительно двинулся к пустующему месту во главе стола, которое обычно на подобных собраниях занимал Владимир Кирсанов.

— Так, ребята, — быстро заговорил Семирядин, останавливаясь возле «руководящего кресла», но не рискуя опуститься в него под пристальными взорами собравшихся. — Дежурные сопли мотать не будем. Надеюсь, вспоминая Володю, каждый помолчал минутку-другую сам с собой. Мы это тоже пропустим, потому как общая картина дел соответствует похоронному настроению. — Андрей уткнулся кулаками в столешницу. — Значит, надо быстренько утвердить мое формальное назначение на место Кирсанова до завершения разборок со всякими там юридическими тонкостями и прочей волокитой… Ну, чтобы иметь возможность оперативно действовать, а не ждать, пока все рухнет, — поспешил добавить он и тут же мотнул подбородком в сторону развернувшейся лицом к остальным Ангелины. — Тут нам неоценимую помощь окажет новый главный юрист Ангелина Сергеевна Виннер.

Женщина слегка склонила голову. Ее короткие волосы на этот раз были аккуратно уложены при помощи фена, что придавало им немного пышности и форму. Брючный костюм салатового цвета, по всему видно, сшитый на заказ, плотно облегал сухощавую фигуру Ангелины и завидно подчеркивал ее талию. Что касается других женских прелестей, например, таких, как бюст, то их подчеркивать не было никакой нужды по причине полного отсутствия. Назвать госпожу Виннер хотя бы отдаленно женственной мог бы, пожалуй, лишь какой-нибудь извращенец или человек, длительное время пробывший в местах заключения или на антарктической зимовке.

— Рад представить, — продолжил Семирядин. — У госпожи Виннер богатый опыт работы здесь и за рубежом… — Он выдержал незначительную паузу и произнес резко и холодно: — Другие предложения по повестке нашего траурного собрания есть? Нет? У меня предложение. Сейчас же позвоните на свои точки, пусть все немедленно открываются. Страдать можем мы, но не клиенты. — В голосе Семирядина с каждым словом все больше и больше проступали металлические нотки. — Клиентов не волнует чья-то смерть. Они хотят кушать. Народ всегда хочет жрать. Тем и перебиваемся, мальчики.

Завершив эту деловую тираду, Андрей все-таки плюхнулся в кресло Кирсанова во главе стола и перевел дух. Разноголосое пиликанье мобильных телефонов в помещении головного офиса известило новоиспеченного хозяина о том, что совет директоров принял к сведению его устные приказания. Они передавали распоряжение Андрея по цепочке своим управляющим, и Семирядин не сомневался, что все закрытые было после гибели Владимира супермаркеты начнут работать в самое ближайшее время.

Госпожа Виннер, воспользовавшись наступившей паузой, самолично взяла свободный стул у стены и, приставив его к правому углу стола, уверенно расположилась рядом с Андреем. Семирядин перевел на нее хмурый взгляд.

— Плохая примета, — тихо произнес он.

Ангелина не сразу поняла, что именно имеет в виду ее собеседник. Лишь пару секунд спустя до нее дошло, что тот ведет речь лишь об остром угле офисного стола. Улыбка озарила хищное лицо дамы.

— Не боюсь примет, — с достоинством произнесла она и презрительно поморщилась при этом. — К тому же лимит замужеств исчерпан. — Ангелина выдержала небольшую паузу и уже обратилась к Семирядину по насущному вопросу, ради которого она и явилась сегодня в этот офис «Империи»: — Мне нужны основные исходные документы.

— Здесь.

Андрей качнул головой назад себе за спину. Госпожа Виннер неторопливо обернулась и внимательно осмотрела стоящий возле стены огромный современный сейф. Последний выглядел более чем внушительно и в то же время неприступно.

— За чем дело стало? — холодно поинтересовалась она, наводя свои маленькие глазки на лицо нового «императора».

Семирядин покосился на продолжавших вести телефонные переговоры сотрудников и понизил голос до свистящего шепота. Его пухлые губы едва передвигались.

— За слесарем от завода-изготовителя. Шифр известен, а единственный ключ… — Андрей нервно сглотнул. — Он — оплавился.

Ледяная усмешка пробежала по бледному лицу Ангелины. В ее глазах отразилось все саркастическое отношение иностранцев по отношению к соотечественникам сидящего рядом с ней человека.

— В этой стране и через тысячу лет будут ждать слесаря, — ехидно бросила эта вылитая из бронзы леди.

Однако ее слова задели Семирядина за живое. Он злобно прищурился и ответил со встречным пренебрежением:

— Но вы за каким-то хреном вернулись именно в эту страну?!

В устах такого человека, как компаньон ныне покойного Владимира Кирсанова, патриотические нотки прозвучали как-то уж слишком необычно. В глубине души это даже слегка смутило Ангелину Виннер.

— А сугубо диетического чего-нибудь? — Лавр с улыбкой повернулся лицом к застывшей рядом с ним молоденькой официантке.

Изучив предложенное ему в административной столовой меню, Федор Павлович так и не сумел найти в нем что-нибудь подходящее для своей диеты. Все блюда преимущественно были острыми, с характерными приправами. И несмотря на то что бдительного в этом отношении Санчо сегодня не было рядом с новым народным избранником, Лавриков решил не искушать судьбу и не наносить вред собственному здоровью.

Миловидная девушка в униформе официантки с длинными каштановыми волосами и кристально-голубыми очами, которую даже привередливый в этом плане Лавр мог бы назвать во всех отношениях симпатичной, виновато развела руками.

— Извините, кухня диетическое готовит, когда сессия, — откровенно призналась голубоглазка. — А теперь — каникулы. Спроса нет. Все пропадает.

— Ясно. — Лавриков обвел долгим взглядом полупустое помещение столовой, где кроме него находилось не более пяти человек таких же трудоголиков, и подавил в груди тяжелый вздох. — Тогда тарелочки, будьте добры, две.

— С чем?

В руках официантки мгновенно появился миниатюрный блокнотик с отрывными листами, а вслед за ним и карандаш. Девушка приготовилась принимать долгожданный заказ. Лишь благодаря немногочисленности посетителей она мысленно не сетовала на то, что Федор Павлович и без того задерживал ее внимание сверх всякой меры.

— Пустые тарелочки, — огорошил ее депутат. — Одну можно поглубже, вторая — плоская. Еще кипяточка крутого грамм триста. И компот, — без всякого стеснения оформил нехитрый заказ Лавриков. — Желательно из сухофруктов. — Он подумал еще мгновение и так же веско добавил: — Желательно в граненом стакане.

Огромные, густо растущие ресницы симпатичной особы растерянно захлопали, но принципиальных возражений со стороны официантки не последовало. Выбранная профессия научила ее терпеливо относиться к любым чудачествам клиентов. В конце концов, в этой столовой все они избранные. И, рассуждая глобально, девушка приходила к выводу, что от их настроения во многом зависит и ее личная судьба. Депутаты ведь трудятся на благо народа, не покладая рук своих. С подобной сентенцией можно было, конечно, и поспорить, но это уже частности, а девушка в силу своей молодости и некоторой неопытности смотрела в будущее весьма оптимистично.

— Сейчас принесу, — покорно произнесла она, склоняя голову в едва заметном поклоне.

— Постарайтесь, — приободрил девушку Лавр.

Голубоглазая неуверенно кивнула и засеменила в сторону кухни, откуда явственно доносился шум позвякивающей посуды. Федор Павлович еще раз огляделся по сторонам. Срок работы депутатом Государственной думы у него был еще небольшим. Всего три дня. Именно столько времени прошло с того памятного дня, как они с Санчо дождались-таки результатов подсчета голосов и, в полной мере осознав, какую победу сумели одержать, по-скромному, но все же отметили данное событие в кругу семьи. В местную столовую Лавр и подавно пожаловал впервые. Взор невольно остановился на совсем молодом священнике с едва наметившейся округлой бородкой, который расположился рядом с выходом из помещения и очень пристально наблюдал за сидящим в центре Лавриковым. Чем был вызван интерес к его персоне со стороны служителя церкви, Федор Павлович не знал. Возможно, тот просто узрел новое, прежде не встречавшееся здесь лицо. Лавр отвел взгляд.

Пальцы бывшего криминального авторитета выудили из внутреннего кармана пиджака пухлый бумажник и раскрыли его. В одном из кожаных отделений дожидались своего часа два пакетика каши быстрого приготовления. Лавр достал сразу оба, убрал отощавший бумажник на прежнее место и неспешно надорвал краешки упаковок. К этому моменту возле его столика вновь нарисовалась миловидная официантка с подносом и выставила перед клиентом заказанные тарелки. Рядом водрузила заварочный чайник, а в самую последнюю очередь сняла с круглого подноса граненый стакан компота из обещанных сухофруктов.

— Прошу, — произнесла она бархатным голоском и тут же пояснила: — В чайничке — кипяток.

— Фантастика. — Лавр оценил усердие и предупредительность девушки по достоинству. — Меня никогда так быстро не обслуживали.

С этими словами он под заинтересованным взглядом официантки, не спешившей уходить по своим делам, высыпал из обоих пакетиков в глубокую тарелку овсяные хлопья с кусочками яблока и залил содержимое кипятком из чайника. Сверху Федор Павлович водрузил плоскую тару. Все это он проделал с завидным старанием и терпеливостью. От усердия даже язык высунул, прикусив его зубами. По завершении процесса Лавр поднял глаза на заинтригованную официантку и с искоркой задора подмигнул девушке.

— Осталось подождать три минуты, строго по инструкции, — сказал он.

— Предусмотрительный вы человек, — искренне восхитилась голубоглазка.

— Жизнь научила. — Лавр снова потянулся во внутренний карман за бумажником. — Сколько с меня?

— Да нисколько. — Девушка беспечно махнула рукой и ловко подхватила со столика поднос. — Кушайте на здоровье.

— А компот?

— Компот новенькому — от заведения, — ласково проворковала она и, не добавив больше ни слова, упорхнула, как встревоженная первыми заморозками теплолюбивая птичка.

Лавр проводил ее завороженным взором, отдавая предпочтение плавно перекатывающимся при ходьбе ягодицам, и только после этого сверился со своими наручными часами, засекая положенное время.

— Пустяк, а приятно, — произнес он себе под нос, придвигая поближе стакан с компотом. — Хоть что-то — на халяву…

— Вы разрешите?.. — оторвал Федора Павловича от благодушных мыслей мягкий баритон.

Депутат повернул голову и встретился взглядом с добрыми карими глазами молодого священнослужителя, замеченного им ранее за столиком возле дверей. У батюшки были широкие, рельефно очерченные скулы, нос с едва заметной горбинкой и высокий открытый лоб. Внешне он производил вполне благоприятное впечатление.

— Пожалуйста, — машинально ответил Лавр, мысленно гадая, что заставило священника присоединиться к нему. Пустых столиков в административной столовой хватало с избытком.

Батюшка опустился на стул, расположенный напротив, при этом ни на секунду не сводя взора с бледного, осунувшегося лица народного избранника. Его глаза не просто изучали визави, они вроде как пытались проникнуть в самую душу и даже там рассмотреть все как следует. Однако не стоило исключать возможности, что таким умением разглядывать человека обладает каждый священнослужитель. Может быть, их этому учат.

— Добрый день, — произнес он с улыбкой.

— Добрый, — не стал беспочвенно оспаривать Лавриков высказанного собеседником вслух предположения.

— Я вижу, вы ждете, — продолжил меж тем священник, кивая на сооруженную Лавром самодельную кухню из двух разнокалиберных тарелок. — Ну и позволил себе побеспокоить… Федор Павлович, не так ли?

— Так. — Лаврикова слегка удивил тот факт, что о нем уже стало известно и в религиозных кругах. — А в чем дело?

Его прямой вопрос слегка смутил собеседника.

— Да, собственно, не дело даже… — замялся батюшка, но вышел из ситуации при помощи встречного обращения: — Вы православный, Федор Павлович?

— Крещен во младенчестве.

— Но — вне церкви? — не отставал молоденький священнослужитель.

— Когда как. — Лавр беспечно пожал плечами и покосился на наручные часы. Желудок уже настойчиво требовал законного пищеварительного процесса. — Бывает — захожу, постою, послушаю. Свечки ставлю.

Батюшка понимающе покачал головой. Подобные ответы уже не могли его удивить или вызвать приступ праведного негодования. Аналогичным образом отвечал практически каждый из тех, с кем ему приходилось вступать в беседу. Религия давно уже не занимала первостепенного места в жизни человечества. Печально, но факт.

— А духовника нет, простите? — последовал новый вопрос.

Его слова заставили Лавра едва ли не рассмеяться в глубине души. На протяжении всей своей жизни он окружал себя многочисленными людьми, выполнявшими многочисленные функции. Охрана, экономика, управление домашним хозяйством и так далее. Но все эти порывы были направлены на осуществление дел мирских. Подумать же о своей душе, как это делали некоторые люди в определенном возрасте и на определенном жизненном этапе, у Лавра вечно не хватало времени и сил.

— Вот кого нет, того нет, — честно признался он и, рассчитывая перевести нелегкую для него тему разговора в шутку, добавил: — Не по чину.

Но собеседник не принял юмора. Напротив, он был весьма серьезно настроен.

— Надо бы иметь духовника, — наставительно произнес молодой человек с едва заметными очертаниями бородки на лице.

— Знаете… э-э… батюшка. — Лавр решил взять инициативу разговора в свои руки и реально расставить все по своим местам. К чему долго ходить вокруг да около? — Я как-то напрямую привык свои вопросы решать. Без посредников. — Бывший вор в законе покачал головой. — Понимаю — гордыня, от лукавого… Вы, наверно, услугу хотите предложить? Правильно?

— Звучит как-то некрасиво, — поморщился молодой священник.

— А по сути?

— По сути… — Тот призадумался, решая, как бы ему поделикатнее и в то же время доходчиво ввести Лаврикова в курс дела. — Здесь во фракциях есть как бы прикрепленные священнослужители. Для удобства депутатов.

— Я пока — вне фракций, — с ходу отреагировал Федор Павлович. Беседа начинала его немного напрягать, и в глубине души Лавр сожалел, что не воспротивился пару минут назад навязанной ему компании. — Независимый пока. Проскочил на место выбывшего.

— Так и я как раз по независимым, — не остался в долгу батюшка. Создавалось впечатление, что он лишний раз в карман за словом не полезет. Для любой ситуации у него имелись домашние заготовки.

— Ага. Понял. Ваша сфера влияния? — усмехнулся народный избранник. — Духовного, в смысле…

— Получается так. Хотя понятие это ложное. Все мы — зависим.

Священник вздохнул и сокрушенно покачал головой. Уж слишком часто ему приходилось озвучивать непреложные истины. Мягко говоря, основы диалектики. Лавриков уловил в его интонациях натуральную и вроде бы ничуть не наигранную горечь.

— Разумеется, — в унисон ему ответил недавний криминальный авторитет. — На все воля Божья.

Священнослужитель при Госдуме склонился вперед, водрузил на столик свои ухоженные руки с длинными, как у пианиста, пальцами и уткнулся взором в туго затянутый узел галстука под горлом собеседника. Лавр от этого почему-то почувствовал себя крайне неуютно и даже заерзал на стуле.

— Я приземленней говорю, — с некоторой неохотой признался батюшка. — Раз уж вы избраны в Думу, значит, приняли на себя определенную миссию. — Он помолчал с полминуты, наверное. — И зависите от нее. Так?

Федор Павлович пожал плечами и, в очередной раз покосившись на наручные часы, снял верхнюю тарелку, выполнявшую функции крышки. Каша быстрого приготовления наполнила своим ароматом пространство над столиком. Лавр втянул воздух ноздрями, и рука изголодавшегося человека непроизвольно потянулась за ложкой.

— Может, и так, — не стал спорить он с собеседником, резонно полагая, что на этом их общение и прекратится. — Очень может быть. — Ложка плавно легла на приготовленное блюдо. — Хотите, овсянкой поделюсь, батюшка? Потрясающее изобретение человечества! Кипяточка плеснул и — извольте, кушать подано. Даже с яблочком зеленым. И никакого риска для желудка.

Священник прекрасно понял намек депутата. Злоупотреблять вниманием человека, готовившегося принимать пищу, грешно. Да и не получится при таком раскладе налаженного разговора, когда все помыслы собеседника направлены на ублажение собственного желудка.

— Спасибо, отобедал, — отказался он и, поднявшись из-за стола, отлаженным движением выудил откуда-то из-под рясы визитную карточку. — Возьмите на всякий случай. — Светлый прямоугольничек с отпечатанным на нем текстом плавно лег на стол рядом с Лавриковым. — Здесь я дважды в неделю бываю. Номер комнаты указан. И приходской адрес есть. Вдруг собеседник понадобится, или сомнения, или… Да просто так — мало ли… Будьте здоровы, Федор Павлович.

Лавр тоже приподнялся на месте, демонстрируя тем самым священнику, что и ему не чужды правила хорошего тона. От рукопожатия, правда, воздержался. И то только потому, что не знал, присуще ли слугам Божьим прощаться с кем-либо таким образом.

— Всего доброго. — Недавний именитый законник слегка склонил голову и нацепил на лицо дежурную улыбку цивилизованного человека. — Не обижайтесь.

— Да за что же? — Лицо батюшки осветилось. — Наоборот, приятно было познакомиться.

— Обоюдно.

Лавр дождался, когда уверенно зашагавший к выходу из столовой молодой священник покинет данное помещение, и только после этого вновь принял сидячее положение за столом. Брови Федора Павловича нахмурились, когда он вместе с тарелкой каши придвинул к себе поближе и оставленную батюшкой визитную карточку. Пальцы депутата ухватили картонный прямоугольник, и он прочел то, что было изложено на визитке.

— Хм… Миссия… — криво улыбнулся Лавриков, но все-таки бережно опустил координаты потенциального духовника в левый боковой карман пиджака. — Сплошные миссионеры вокруг.

Желудок депутата вновь напомнил о себе ненавязчивым урчанием. Пора было приниматься за чревоугодие.