Кирсанов совершенно бесцельно брел по Тверской мимо шикарных витрин фирменных магазинов, мимо стоянки у тротуара с роскошными автомобилями и всех прочих аналогичных достопримечательностей огромного многомиллионного мегаполиса. Все звуки улицы в этот момент слились для него в единый шум — такой, какой исторгался из радио в кошмарных снах Ивана, периодически преследовавших мальчика с недавних пор. Это было похоже на равномерный шум угрозы, на бесконечно затянувшийся порыв ветра, который не иссякает, а дует постоянно, время от времени ослабевая, а затем снова усиливаясь. Но не исчезая.

Спустя мгновение к этому тягостному внутреннему ощущению примешалось и еще одно. Ничем не лучше первого. Какое-то странное и необъяснимое. Некая визуальная ненормальность. Кирсанову казалось, что выхлопы нескончаемого транспортного потока с каждой секундой уплотнялись, становились зримыми, и постепенно вся улица оказалась потонувшей в этом сгустившемся грязно-синем смоге.

Иван энергично встряхнул головой, пытаясь освободиться от жуткого наваждения, и торопливо спустился в подземный переход около Центрального телеграфа. Кирсанов не заметил при этом, как рядом с переходом на проезжей части мягко остановилась машина. Из раскрытого бокового окна выглянул Юрий Мякинец и пыхнул в воздух густыми клубами дыма своей неизменной вонючей сигары. Лицо его не отражало ни малейших эмоций. Он спокойно дождался, пока с противоположной стороны из перехода поднимется на улицу Кирсанов, и приложил к уху трубку мобильного телефона.

Тем временем Иван поспешно свернул в проезд МХАТа. Коротко оглянулся через плечо, но ничего подозрительного или опасного для себя лично паренек не заметил. Постепенно в его сознании исчезали даже звуки угрозы и привидевшийся густой смог. Обогнув угловой книжный магазин и перейдя на противоположную сторону Большой Дмитровки, он с прежним мрачным выражением на лице двинулся по тротуару в направлении Театра оперетты.

К тому моменту, когда Кирсанов поравнялся с установленным на краю тротуара столом-прилавком с книжным развалом, внизу, метрах в пятидесяти от него, из-за станции метро медленно вывернул и остановился напротив Колонного зала черный «бьюик». Его появление также осталось без внимания со стороны Ивана. Он прошел мимо книжного развала и остановился, изучая афишу театра со старыми, как мир, названиями.

Куда внимательнее молодого человека оказался уличный букинист лет пятидесяти в очках с синеватыми стеклами на морщинистом лице и почему-то в перчатках с обрезанными кончиками пальцев. Он с любопытством посмотрел сначала на мальчика, который отошел от застекленной витрины, развернулся и зашагал обратно прямо к его столу, а затем поверх очков перевел взгляд на «бьюик». Что-то насторожило букиниста. Он и сам не мог понять, что именно, но…

«Бьюик» плавно тронулся с места, обогнул пару припаркованных машин, снова остановился, набирая обороты двигателя, и уже мгновение спустя совершил стремительный рывок вперед на высокой скорости. Иван не обратил внимания на рев двигателя за спиной. Он шагнул по направлению к проезжей части, но бдительный букинист в обрезанных перчатках лихо метнулся ему наперерез.

Последующие события можно было бы разместить в пределах трех-четырех секунд. Левые колеса «бьюика» заскочили на бордюр тротуара. Кирсанов оглянулся через плечо, но было уже слишком поздно. Мальчик ошарашенно замер на месте. В следующее мгновение кто-то схватил его за плечо и отшвырнул в сторону, на еще одну застекленную афишу Оперетты. Иван ударился лицом о стекло и упал на спину. Героический поступок букиниста едва не стоил жизни ему самому. Мужчина чудом успел отпрыгнуть влево. «Бьюик», вильнув корпусом, съехал на проезжую часть, снеся попутно стол-прилавок, и, не снижая скорости, умчался прочь. Свернул в сторону Кузнецкого Моста и скрылся из вида. О недавнем присутствии автомобиля на месте события свидетельствовали только хаотично рассыпавшиеся по асфальту книги.

— Ублюдок! — злобно выкрикнул букинист. — Катись в свой дурдом, откуда тебя выпустили по ошибке!..

О спасенном мальчике в данную минуту он не думал. Подняв опрокинутый стол, продавец сел на корточки и принялся собирать рассыпанные книги. Кирсанов тоже поднялся на ноги. Он с трудом осознавал, что произошло. Букинист покосился в его сторону.

— За вами охотятся, молодой человек? — буркнул он, не прерывая своего занятия.

— За мной? Я так не думаю. Зачем кому-то за мной охотиться?..

При этом Иван тоже поднял несколько разбросанных по улице книг и аккуратно водрузил их на прилавок.

— Значит, этот псих наезжал на меня, — усмехнулся продавец. — И тоже без оснований… Смешно! Сафари в центре Москвы от нечего делать… Дума с одной стороны, прокуратура — с другой… Хорошенькое местечко, где идиоты путают реальность с интернетовскими игрушками!.. — Он снова посмотрел на растерянного и до сих пор не отошедшего от шокового состояния Ивана и протянул ему одну из поднятых книг.

— Вы читали роман Кинга из цикла про Темную башню?

— Нет, — честно ответил Кирсанов. — Что за башня?

— Центр мироздания.

— Почему тогда она темная?

Букинист рассмеялся.

— А почему центр мироздания обязательно должен быть светлым? — с хитрым прищуром вопросил он.

— Не знаю. Мне так казалось… — Кирсанов стушевался, посмотрел в том направлении, где скрылся злополучный «бьюик», и неожиданно предложил: — Продайте книгу.

— Кому? — не сразу врубился букинист.

— Мне.

— Действительно?.. — Мужчина повертел в руках произведение Кинга, вид которого в настоящий момент был далек от товарного, и отрицательно покачал головой. — Нет, не продам. Папа с мамой заругают.

— Не заругают папа с мамой… — грустно ответил Кирсанов. — Дело в том… На месте этой книги мог быть я.

— Точно! — Продавец снова усмехнулся. — Была такая веселая перспективка.

— Сколько?

Букинист внимательно посмотрел в широко раскрытые голубые глаза Ивана, затем бодро протянул ему треснувшую в переплете книгу.

— Дарю… — радушно вымолвил герой дня. — На моих глазах ты, дружище, родился во второй раз, и скромный подарок вполне уместен… — При этом он выудил из нагрудного кармана визитную карточку и вложил ее в том. — Вот… В любой момент можешь заказать издание по специальности. От Адама Смита до Сороса.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил Кирсанов. — За все…

Иван болезненно зажмурился, ибо у него вновь появилось чувство какой-то необъяснимой угрозы. Голова закружилась, легкие наполнились тем самым противным смогом, которым, как недавно казалось мальчику, был пропитан весь город. Продавец осторожно коснулся его плеча. Кирсанов открыл глаза.

— Дружище, может, у тебя сотрясение? — с опаской высказал предположение букинист. — Я тебя к стеклу мощно приложил. Хорошо, не разбилось… Давай «скорую» вызовем?

— Нет, не надо… — Иван покачал головой. — Эта машина…

— Что «машина»?

— Как она называется?

Все книги уже были благополучно сложены на прилавок, и мужчина поднялся на ноги. Неспешно провел рукой по волосам и неопределенно хмыкнул.

— Какая разница? — небрежно отозвался он на последний вопрос мальчугана. — Их теперь не разберешь. Страшно, что за рулем — сумасшедший.

— Страшно, что за рулем — не сумасшедший, — парировал Кирсанов, задумавшись о чем-то.

— Откуда ты знаешь? — Букинист откровенно растерялся.

Но Иван не мог объяснить ему словами, что в этот момент в его душу закрались какие-то ужасные сомнения. Что это? Интуиция? Продолжение кошмарного сновидения? Если бы он сам мог разобраться в том, что творилось вокруг.

— Я просто предположил. — Мальчик попытался сгладить произведенное на собеседника впечатление добродушной улыбкой. — До свидания.

Больше он не добавил ничего. Впрочем, уличный продавец литературы ни о чем его больше и не спрашивал. Прижимая к телу локтем раздавленную «бьюиком» книгу, Кирсанов торопливо пересек проезжую часть и устремился к проезду МХАТа, откуда и пришел несколько минут назад. Букинист с какой-то затаенной тревогой следил за этим шествием мальчика.

— А говорит, Кинга не читал… — негромко произнес он, обращаясь к самому себе. — Сплошной ведь ужастик…

— Сволочь!

Столь коротеньким по форме и глубоким по содержанию словцом Лавриков выразил все свои мысли, накопившиеся в голове за последние пять минут. В полном молчании он и Санчо покинули рабочий кабинет депутата Государственной думы и также, не беспокоя друг друга излишним трепом, проследовали к лифтовым кабинам. И только тут Федор Павлович дал волю обуревавшим его негативным эмоциям.

— Кто? — обиженно покосился на шефа Мошкин, полагая, что таким образом Лавр охарактеризовал именно его. Ведь рядом больше никого не было.

— Кекшиев, — ответил депутат, отвечая скорее своим внутренним мыслям, нежели на вопрос Александра.

Мошкин равнодушно пожал плечами. Ему ли этого было не знать.

— Ты знал, куда шел, — резонно заметил он.

Федор Павлович нажал кнопку вызова лифта и выудил из кармана носовой платок. Промокнул им сначала лоб, затем шею. Погода сегодня была до безобразия тяжелой и душной. Втайне Лавр мечтал о походе на речку неподалеку от своей дачи. Куда с большим удовольствием он окунулся бы сейчас в ее прохладные родниковые воды, чем с утра до вечера бродить по нескончаемым коридорам административного здания. Он переложил папку с документами под левый локоть.

— Я бы хотел встретиться к кем-нибудь из нашей верхушки, — сообщил Лавр соратнику. — А то прислали Ессентуки — как шестерку к шестерке. Отбояриться надо бы…

Санчо оглянулся по сторонам. На этаже не было ни одной живой души, но административное помещение уже само по себе вызывало в нем чувство чрезмерной подозрительности. Мошкин неодобрительно покосился на Лаврикова и молча, как баран, помотал головой из стороны в сторону. Смысл этого странного жеста не дошел до сознания Федора Павловича, и он удивленно вскинул брови. Дескать, говори нормально, по-человечески. Нечего из себя пантомимиста корчить. Санчо тяжело вздохнул.

— Лавр, давай обсудим это вне ушастых государственных стен, — шепотом поведал свои соображения помощник.

— Нечего и обсуждать, — живо откликнулся Лавриков. — Просто организуй встречу в ближайшее время. И от паранойи подлечись.

Его слова задели Александра за живое.

— В первую очередь доктор нужен не мне… — хмуро пробормотал он, намереваясь вступить с Лавром в очередную полемику насчет душевного состояния последнего.

Однако наметившаяся дискуссия была в корне пресечена мелодичной трелью мобильного телефона. По звукам, напоминающим итальянскую оперу, на которые только сегодня утром Санчо заменил прежний сигнал аппарата, мужчины догадались, в чьем конкретно кармане звучит настойчивое требование выйти на связь.

Мошкин выудил трубку и приложил ее к уху.

— Санчо… — отрапортовался он и тут же нервно сглотнул, узнав собеседника. Вернее, собеседницу. — Все вроде в порядке. В больнице шороху навели. Пацана Лавр на кладбище отпустил и — домой… — Мошкин машинально отодвинул трубку подальше от уха, верно оценив последовавшую реакцию. — Да не кричи ты с ходу, Клав! У мальчонки завтра какие-то финансовые дела… Откуда я знаю — какие? Я не финансист, зачем мне вникать?..

Двери лифта гостеприимно разъехались в стороны, и Лавр первым шагнул в просторную светлую кабину. Вслед за ним устремился и Санчо, не прекращая телефонных переговоров с любимой женщиной.

— Да с каким-то партнером отцовским, не знаю… — бурчал он, стараясь не повышать голоса и тем самым не провоцировать нового скандала со стороны Клавдии. — Не могу передать трубку. — Мошкин зыркнул в сторону Лаврикова. — Во-первых, на грубость нарвешься…

— Это безусловно, — тут же поддакнул Федор Павлович с глумливой усмешкой на устах.

— Во-вторых, сигнал сейчас прервется, я в лифт вхожу бронированный, — продолжил Александр. — Нет, пока не домой. У нас… э-э… фракционное совещание независимых. Целую нежно, до вечера.

Он поспешно выключил телефон, убрал его обратно в карман и молча замер рядом с Лавром, ожидая закрытия бронированных дверей лифта. Федор Павлович ехидно хихикнул:

— Фракционное совещание, говоришь?

— Почему нет?

Они стояли боком друг к другу, не поворачивая головы, и буравили взглядами пространство впереди себя.

— Звучит весьма убедительно и солидно.

— Не баба у тебя, а Лаврентий Павлович в юбке, — сыронизировал Лавр.

Мошкин шмыгнул носом.

— Не надо, — не в меру сурово осадил он депутата Государственной думы. — Я твою королеву не обижаю…

— Я своей не вру! — с достоинством парировал Лавриков.

Теперь пришел черед Санчо ехидно усмехнуться:

— Только потому, что она не слышит!..

Двери кабины плавно сошлись на центре, и лифт пополз вниз, унося вместе с собой и пассажиров. Лавр поправил под горлом тугой узел галстука и ничего не ответил на последнее изречение помощника. Может, в чем-то Санчо и прав. Теперь Федор Павлович был значительно ближе к пониманию тех чувств, что Мошкин питал к Клавдии.

После благополучно завершенной сессии, как это водится, у студентов начиналась пора законных летних каникул. Не стал исключением из правил и Федор Розгин. В нынешнем, завершенном уже семестре ему необходимо было сдать всего два экзамена. По всем прочим предметам зачет с оценкой или без нее уже стоял автоматически. Задача не из самых сложных, и парень с ней успешно справился. Впереди уже маячил второй курс обучения. Но вот насладиться отдыхом на каникулах, как всем прочим своим сокурсникам, Федечке до сих пор не представилось возможности. Мало того что на него навалились сейчас все эти проблемы, связанные с раздираемой в разные стороны «Империей» и личностью Ивана Кирсанова, оказавшегося, можно сказать, в самом эпицентре событий, так Розгина еще и тетка родная безбожно эксплуатировала.

Руководство магазином, специализирующимся в основном на продаже одежды и бытовой химии, отнимало у Клавдии огромное количество сил и времени. И самые глобальные трудности, как и у большинства частных предпринимателей, основывались на бухгалтерии. При действующим бухгалтере было еще ничего, но когда данная сотрудница Розгиной ушла в декретный отпуск, директрисе пришлось самостоятельно осваивать эту хитрую науку дебетов-кредитов. Более-менее Клавдия справилась с поставленной задачей. Дело осталось за малым. Совмещение бухгалтерских навыков и компьютерных технологий. Здесь уже Розгина спасовала. А к кому обратиться за помощью?

Федечка еще в апреле опрометчиво пообещал тете оказать поддержку в этом вопросе при наступлении у него летних каникул. Глупо было надеяться, что Клава забудет за три месяца об этом обещании. И вот теперь, что называется, час расплаты пробил.

Сегодняшний день не стал для юноши исключением. У Розгиной горели все сроки, а следовательно, от проблемы нужно было избавляться. И огромную гору удалось-таки к обеду свернуть.

Клавдия позвонила Санчо на мобильный, когда вся работа с документацией была полностью завершена, и племянник, подобно Юлию Цезарю, с победным видом удалился в торговый павильон. Беседа с Мошкиным насторожила Розгину. Впрочем, насторожила — это еще мягко сказано. Завершив телефонный разговор, Клавдия стремительно вскочила на ноги. В душе поселилось непрошеное чувство паники. Кому Лавр отдал Кирсанова? Какому такому партнеру его покойного отца? Розгина не знала этого человека, но она прекрасно помнила, что Лиза не называла ни одного, которому можно было бы доверять. А тут такой финт.

Вернулся Федечка. В руках он с улыбкой вертел какую-то пеструю футболку на плечиках. Ее он и предъявил тетушке, перешагнув порог директорского кабинета.

— Теть, я на тебя два дня отбатрачил, — с чувством достоинства справедливо заметил юноша. — Тюрьма нам не грозит. Имею право на эту маечку. Ване хочу подарить. Вроде в размер, а?

Он слегка отодвинул от себя вещицу, прикидывая что-то на глаз. Обеспокоенного состояния Клавдии, появившегося за время его недолгого отсутствия, Розгин, увлеченный собственной проблемой, просто не заметил.

— Они его отдали, — выпалила Клава, подскакивая вплотную к племяннику.

Федечка машинально отшатнулся, опасаясь, что тетя просто раздавит его.

— Кто кого? — Он не смог так быстро уловить хода ее мыслей.

— Мужики наши. — В слово «мужики» Розгина вложила столько презрения, насколько была способна. — Отдали Ивана. Партнеру — не знаю, как зовут. Иван якобы под рукой нужен, чтоб с финансами чего-то решить завтра.

— А Лизавета Михайловна?

Клавдия покачала головой.

— Лиза в больнице за хозяйкой ухаживает, — сообщила она. — Думаю — звонить ей или нет? Разнервничается, бросит все, прибежит.

— Не звони. — Для пущей уверенности Федечка протянул руку и отобрал у тетушки телефон. — Я сам.

— Чего сам-то? — не поняла Клавдия.

— К Ване…

Он отбросил в сторону выбранную футболку, и та повисла на спинке ближайшего кресла. Мобильный телефон скрылся в кармане Розгина, а вместо него он схватил радиотрубку стационарного. По памяти набрал нужный номер. Долго ждать ответа не пришлось. Он прозвучал в виде синтезированного женского голоса, оповестившего Федечку о том, что вызываемый им абонент не отвечает или временно недоступен. Иными словами, Кирсанов выключил свой мобильник. Иначе соединение произошло бы. Или… Федечка сам испугался своей догадки.

— Поеду. — Он вернул трубку на аппарат. — В пути дозвонюсь.

— Может, машину возьмешь? — окликнула его Розгина, когда парень уже переступил порог кабинета, намереваясь покинуть его.

— Не, ты что! — отмахнулся тот. — Самые пробки начинаются. На метро в два раза быстрей выйдет…

Он проворно выскочил в торговый павильон, не потрудившись закрыть за собой дверь. Секунду, не больше, Клавдия стояла по центру рабочего кабинета в прострации. Затем вздрогнула, будто очнулась, подскочила к раскрытой двери и крикнула вдогонку племяннику:

— Сообщи как и что, Федечка!..

Он ничего не ответил. Не стал даже оборачиваться. Но наверняка слышал Клавдино напутственное слово.

Директриса вернулась в свои апартаменты. Захлопнула за собой дверь. Может, все-таки позвонить Лизе? Или подождать?

В детской груди Кирсанова все затрепетало от безудержного волнения. Он был уверен на сто процентов, что это не видения, которые преследовали его сегодня почти весь день и вероятность которых возрастала сейчас в сгустившихся над городом сумерках. Нет, явственно видел, как в двух окнах его квартиры загорелся свет, а потом задернулась и широкая занавеска. Ни свет, ни занавеска не могли действовать сами по себе. Стало быть, в квартире кто-то был. И у Ивана почти не осталось сомнений в том, кто же именно. Мальчик бегом устремился к парадному подъезду и решительно толкнул от себя стеклянную створку двери.

Именно этого момента и ждала Ангелина. Заметив через щель между занавеской и рамой, что мальчик, покушение на которого стало для нее сегодня таким неудачным, скрылся внутри дома, госпожа Виннер шагнула по направлению к пожарной лестнице и стала неторопливо спускаться вниз. В этот момент женщине казалось, что равномерные удары каблуков по железным ступеням раздаются слишком громко. Но они были синхронными, как у метронома… По губам Ангелины скользнула зловещая змеиная ухмылка. Она достигла асфальта и ступила на твердую почву. Что ж, пора было переходить к плану «Б». На этот раз женщина была уверена в том, что все рассчитала до мелочей. Провалы просто исключены. Да и слишком большой роскошью было допускать их.

А Иван уже бодро подскочил к стойке охраны. Теперь за ней находился не тот парень, что так неприветливо обошелся с Кирсановым в момент первого посещения. Это был более старший по возрасту мужчина с густыми зачесанными назад волосами. Под левым глазом боевого швейцара просматривался едва заметный шрам. Кирсанов уже видел его прежде, еще до своего отъезда за границу.

— Здравствуйте, — вежливо обратился паренек к широкоплечему амбалу. — Я из двести девятнадцатой.

Мужчина открыто улыбнулся.

— Я знаю, — сказал он. — Помню.

— А тетя Лиза пришла? — В голосе Ивана сквозила неприкрытая надежда. — Домработница наша.

— Не было Елизаветы Михайловны, — уверенно отрапортовался дежурный, чем поверг мальчика в откровенное расстройство. — Я здесь с утра неотлучно…

Кирсанов на мгновение задумался, припоминая увиденный в окнах свет и прикидывая свои дальнейшие действия.

— А можете вы со мной подняться? — обратился он снова с вопросом к знакомому швейцару с маленьким шрамом под глазом.

Тот виновато покачал головой и добродушно ответил искренней улыбкой.

— С удовольствием, но — никак нельзя. А зачем?

— Мне показалось — там, за окнами… — Иван вдруг осознал, насколько глупо и наивно он выглядит перед этим взрослым мужчиной. Все-таки это могло быть видение. Уверенность в правоте своих слов таяла на глазах. — Ну, свет…

Объяснять швейцару ситуацию долго не пришлось. Он уже и так уловил общий смысл сказанного.

— Снизу ошибиться легко, мальчик, — снисходительно молвил страж местного порядка. — Именно что показалось. Нет у вас никого, уж поверь мне.

— Хорошо. — Иван робко улыбнулся. — Я вам верю…

Тем не менее он, сделав несколько шагов в сторону лифтов, достал из кармана телефон с погасшим дисплеем и сразу активизировал его. Набрал необходимый номер и терпеливо выжидал соединения. Его так и не произошло. Кирсанов виновато оглянулся на широкоплечего швейцара.

— Правда… — произнес он. — Там никто не отвечает.

— Где?

— Дома.

— Ну вот, — пожал плечами швейцар. — А ты боялся.

— Я не боюсь… — живо отреагировал Кирсанов. — Совсем не боюсь…

Эти его слова были скорее адресованы не дежурному за стойкой, а самому себе. Иван шагнул в лифт, и двери за ним сомкнулись. Он поднялся на нужный этаж. Осторожно на цыпочках приблизился к двери своей квартиры и прислушался, прижав ухо к дверному косяку. Никакого звука из недр помещения до его слуха не доносилось. Иван перевел дух, но все еще с прежней опаской отпер замки и медленно отворил дверь. Как первоклассный шпион 007, проскользнул внутрь.

Квартира встретила его полумраком. Постояв в прихожей без движения минуты три, Иван щелкнул выключателем. Освещение показалось ему достаточно тусклым. Смешно подернув носом, мальчик принюхался. Запах табака. Миновав прихожую, Кирсанов уже более решительно, чем прежде, шагнул в просторную гостиную. В первую же очередь внимание привлек низенький журнальный столик в двух шагах от лестницы. Глаза Ивана широко раскрылись. В хрустальной пепельнице в виде склонившего голову лебедя все еще дымилась тонкая дамская сигарета. Как завороженный Кирсанов приблизился и подхватил сигарету слегка подрагивающими от волнения пальцами.

— Такие курит мама… — шепотом произнес он.

В тот же момент наверху, в недрах второго яруса, включилась негромкая музыка. Кирсанов узнал мелодию по первым же аккордам. Это была старая французская песня, та самая…

Иван застыл на месте. Взрыв бомбы, наверное, поверг бы его в меньшее изумление. Ступор продолжался считаные секунды. Мальчик стремительно сорвался с места и помчался вверх по лестнице.

— Мама?.. — Голос взволнованного ребенка предательски сорвался.

Он вбежал в родительскую спальню и остановился, переводя дыхание. Рука привычно скользнула по правой стороне стены. Щелкнул выключатель. Место, где когда-то спали его мама и папа, озарилось ярким светом. Но в помещении никого не было. Жесткий комок встал поперек горла и упорно не желал проскакивать ниже. Зеленый огонек в работающем музыкальном центре приветливо подмигнул растерянному парнишке. В смятении Кирсанов осмотрелся по сторонам. Все свидетельствовало о том, что мама была здесь. Буквально несколько минут назад. Небрежно разобранная постель, лежащие как раз перед его ногами женские тапочки. Наверняка она и сейчас где-то здесь, в квартире. Уверенные слова швейцара, утверждавшего, что наверх никто не поднимался, в эту минуту не пришли Ивану в голову. Да и можно ли было здраво мыслить в такие мгновения?

— Ну, где ты?! — вновь позвал Кирсанов. — Так нечестно!..

Он подскочил к музыкальному центру и выключил его. В спальне, принадлежавшей родителям, снова повисла мертвая тишина. Мальчику стало не по себе. На глаза невольно навернулись слезы обиды. Иван приложил руки к груди и слегка надавил. Это помогло ему проглотить тот самый комок, который перекрывал дыхание. Кирсанов шумно втянул в себя воздух.

В этот момент по нервам ударил телефонный звонок. Иван быстро метнулся в сторону, к аппарату на прикроватной тумбочке, и сорвал с него трубку. Не удержавшись на ногах, мальчик плюхнулся на разобранную постель. Шнур натянулся, и телефон упал на пол. Но, слава богу, не разбился.

— Да!.. — крикнул в трубку Кирсанов.

На пару недолгих мгновений повисла напряженная пауза. Иван старательно вслушивался в тишину, но не мог определить ничего, кроме странного звука, похожего одновременно на свистящий в проводах ветер или на чье-то прерывистое дыхание. Скорее всего, это были просто помехи.

— Алло! — вновь прокричал Иван, уже более настойчиво. — Я слушаю!..

— Сынок?

Голос был очень слабым и лишь отдаленно походил на голос Ольги Кирсановой. Однако вкупе со всеми событиями, что произошли в жизни Кирсанова за последнее время, начиная с болезни матери и заканчивая увиденным в квартире, он не придал значения такой мелочи.

— Мама! — Мальчик не выдержал напряжения и заплакал. — Ты где? Ты проснулась?

— Да, сынок… — ласково отозвался все тот же женский голос. — Мне стало лучше…

— Где ты?!

— В главном офисе «Империи». Знаешь, где это?

— Конечно, мама! — Иван решительным и мужественным жестом отер со щек непроизвольно катившиеся слезы и постарался придать голосу как можно больше взрослых интонаций. — Я думал, ты дома.

— Я была дома, — последовал лаконичный ответ. — Надо, чтобы ты приехал сюда. Поскорее…

— Мамочка, я сейчас. — Иван поднялся с кровати. — Только скажи…

Но он не успел закончить начатой фразы. Из трубки до него сквозь треск помех уже доносились частые короткие гудки. Мама повесила трубку. Или, что наиболее вероятно, некачественная связь оборвалась. Кирсанов стремительно выбежал из спальни родителей. Не задерживаясь ни на лестнице, ни в гостиной на первом этаже, он бросился прочь из квартиры, успев только захлопнуть за собой дверь. Благо замок сработал автоматически.

В черной воде, где обозначалось слияние канала и речки, отражались зыбкие огни огромного жилого комплекса «Алые паруса». Точно такая же яркая картина отображалась и на черном корпусе «бьюика» шестидесятых годов выпуска, стоящего за домами. Невидимая со стороны улицы благодаря тонированным стеклам автомобиля, в салоне допотопной иномарки расположилась госпожа Виннер. Все ее личное вооружение состояло из одного мобильного телефона. Но в руках такой женщины, как Ангелина, и это являлось очень грозным и опасным предметом.

Завершив телефонный разговор с Кирсановым-младшим, в котором госпожа Виннер более или менее удачно сыграла роль мамы, женщина удовлетворенно откинулась на спинку сиденья. Да, план, по ее мнению, был идеален. Ни малейшего изъяна. Может быть, несколько жестоко по отношению к чувствам ребенка, но кого это теперь волнует? Хартман прав. Игра затягивалась и все больше и больше принимала нежелательные обороты.

Ангелина прикурила тонкую дамскую сигарету, но открывать боковое окно не стала. Как известно, береженого Бог бережет. Трубка мобильного телефона по-прежнему находилась у нее в руках, и, стиснув фильтр сигареты тонкими губами, женщина быстро набрала новый номер. Вызываемый абонент откликнулся сразу, после первого же гудка.

— Приготовься, Юра, — лениво произнесла Ангелина. — Думаю, он сейчас появится…

Никаких других распоряжений и указаний с ее стороны не последовало. Она выключила телефон и небрежно бросила его на соседнее сиденье. Мякинец — не Семирядин. Этот не подкачает. Сработает как положено.

Госпожа Виннер завела мотор, и «бьюик» чинно выехал с территории комплекса.

А в это время Иван Кирсанов, не дождавшись на этаже прибытия лифта и не имея морального права на потерю драгоценных секунд, бросился к боковой застекленной дверце. Путь мальчика лежал к пожарной лестнице, по которой несколько минут назад благополучно спустилась и Ангелина Виннер. Иван преодолел ее куда более проворно, чем женщина. Ключевую роль сыграли не только молодые годы, но и сыновние чувства. Кирсанов очень боялся, что не успеет прибыть вовремя. Мама не дождется его и снова исчезнет. Где ее тогда искать? В голове у мальчика все перемешалось.

Перескакивая через ступени, он достиг асфальтированной поверхности и огляделся. В первую очередь Кирсанову следовало определиться, как именно добираться до «Империи». Наиболее благоприятным вариантом было поймать попутку. Деньги у Ивана были, а следовательно, никаких затруднений с этим вопросом возникнуть не должно. Плюс экономия времени.

В тот момент, когда он, придя к подобному решению, на всех парах устремился через площадку жилого комплекса в сторону шоссе, в кармане Ивана подал голос его собственный мобильный телефон. Трель прозвучала настолько неожиданно, что мальчик на мгновение непроизвольно притормозил. Он забыл о том факте, что сам активизировал мобильник в фойе возле лифтовых кабин. Рука скользнула в карман брюк и выудила аппарат.

— Я уже еду! — бросил Кирсанов в трубку, возобновляя прерванное движение. — Сейчас попробую остановить машину. Я покажу деньги и, наверно, меня возьмут!..

В тот момент он был уверен, что звонит мама с намерением поторопить и ускорить его действия. Поэтому Кирсанов выпалил все это, не дожидаясь приветствия абонента. Но звонила, как оказалось, не мама. Это был Федечка.

Воспользовавшись возникшей паузой в пылком монологе Кирсанова, он тоже закричал в трубку:

— Ваня, Ваня! Это Федя говорит. Куда ты хочешь ехать? — Парень был взволнован не меньше своего подопечного. Он и так уже потратил уйму времени в надежде отыскать Кирсанова. Федечка и не рассчитывал, что ему удастся дозвониться на злосчастный молчаливый мобильник Ивана. А тут вдруг такая удача.

Кирсанов не остановился. Он был рад слышать голос своего нового друга, но в голове сейчас роились мысли поважнее. Да и чувства, переполнявшие душу Ивана, имели отнюдь не последнее значение.

— Федя! — Мальчик снова перешел на бег. — Моя мама очнулась! Она звонила только что из главного офиса «Империи» и ждет меня там!..

Новость для Розгина была ошеломляющей. Если не сказать большего. Федечка был сейчас уверен на сто процентов, что ни о каком выходе из коматозного состояния Ольги Кирсановой не могло быть и речи. Случись такое, он бы и сам знал об этом. Стало быть, Иван или что-то напутал, или кто-то намеренно ввел паренька в заблуждение. Второе казалось Федечке наиболее вероятным и, естественно, наиболее опасным.

— Иван, постой! — Розгин вложил в свои слова как можно больше твердых и убедительных интонаций. — Такого не может быть! Даже если мама очнулась, ее не выпустят из больницы! Зачем ей офис?! Погоди, я сейчас подскочу, я близко!

Но Иван был неуправляем. Никакие увещевания на него не могли сейчас подействовать. Он чувствовал, что и сам в состоянии решить, как правильно и верно ему поступить в данной ситуации.

— Не надо, Федя, — последовал категорический отказ мальчика. — Она ждет меня, и я не могу опаздывать!

Розгин хотел было ринуться в новую словесную атаку, но не успел. Иван вырубил телефон и небрежно запихнул его в боковой карман куртки. С Федей он успеет еще поговорить. Но только не сейчас. Сначала нужно увидеть маму. Кирсанов добежал до шоссе, резко затормозил возле самой обочины и неумело, но вполне решительно вскинул руку, не успев еще толком осмотреться. Как ни странно, рядом с ним к бордюру тут же прижались бордовые «Жигули» пятой модели. Автомобиль будто материализовался из воздуха. Вроде и не было его секунду назад, а теперь появился. Но находящийся в растрепанных чувствах Иван, к сожалению, не придал должного значения этому странному обстоятельству. Боковое стекло «пятерки» опустилось, и водитель приветливо кивнул мальчику. Кирсанову даже показалось, что сухощавый мужчина улыбнулся при виде маленького пассажира, но сказать наверняка было трудно. Впечатление смазывала зажатая в зубах водителя толстая сигара.

— Тебе куда, малыш?

Юрий Мякинец, а это был именно он, постарался придать голосу как можно больше беспечных и добродушных интонаций. Удалось. Кирсанов не заподозрил никакого подвоха. Бодро шагнул в направлении автомобиля и склонился к раскрытому окну. На лице мальчика отражалась целая гамма эмоций. От детского смущения и неловкости до решимости отчаявшегося человека.

— А вы возьмете меня? — живо поинтересовался он и поспешно добавил при этом: — У меня есть деньги.

— Почему не взять? — Мякинец небрежно выбросил недокуренную сигару в окно, и та плюхнулась на асфальт. Юрий любезно распахнул пассажирскую дверцу. — Садись, конечно. Тем более с деньгами.

Упрашивать Кирсанова не пришлось. В тот момент он и не помышлял о том, что кто-то где-то мог устроить ему ловушку. Зачем это надо? Он ведь не делает ничего плохого. Иван смело и чересчур торопливо расположился на переднем сиденье по правую руку от водителя «пятерки».

— Большое спасибо…

Юрий ничего не ответил. Молча кивнул и тронул автомобиль с места. «Пятерка» привычно нырнула в общий транспортный поток и буквально растворилась в нем. Мякинец водил машину сносно. Даже более чем. Он все время перестраивался из одного ряда в другой, не желая терять драгоценных секунд, и каким-то чудом ни разу не угодил на светофоре на красный свет. При этом исполнительный подручный Хартмана успевал и косо поглядывать на напряженное лицо своего юного пассажира. Иван же пристально вглядывался в огни вечернего города прямо по курсу. От нетерпения поскорее добраться до нужного места Кирсанов то и дело морщился и постукивал кулачком по колену.

— Слышь, малый, — небрежно обратился к нему Мякинец. — Тебе бы чуток успокоиться. Слишком ты… натянут.

— Меня ждут… — Иван виновато улыбнулся, вроде как извиняясь за свое нервозное поведение перед незнакомым мужчиной. — Мама ждет.

— Тем более, — гнул свою линию Юрий. — Какой маме приятно видеть издерганного сыночка?.. Хочешь, таблеточку дам? — неожиданно предложил он.

— Зачем?

— Напряжение снимается. Мягкое действие. Хватит и половинки на короткое время. Дальше сам успокоишься.

Во взгляде Кирсанова отразилось сомнение.

— Вообще-то детям нельзя пить незнакомые лекарства, — сказал он, но его слова были тут же перекрыты издевательским смешком водителя.

Юрий прекрасно знал, как можно сыграть на амбициях ребенка. Все они одинаковые в этом возрасте.

— Ну, если ты дите… — Он пожал плечами, но уловить в словах Мякинца ничем не прикрытую иронию было не сложно.

Кирсанов тут же определился в выборе.

— Давайте, — «по-взрослому» заявил он, протягивая руку. — А то и правда — все сегодня ненормально…

В раскрытую ладонь Ивана тут же легла незнакомая ему упаковка каких-то таблеток.

— На. Достань и отломи, — посоветовал Мякинец. При этом он даже внутренне не испытывал ни малейшего намека на злорадство. Юрий просто выполнял свою рутинную работу. К этому быстро привыкаешь. — Только не глотай, а во рту держи, пока не рассосется.

Иван так и сделал. Дрожащими от волнения пальцами выдавил одну таблетку, разломил ее и отправил полученную половинку в рот. Не прошло и минуты после принятия незнакомого препарата, как встречные огни машин и фонарей, на которые взирал Кирсанов, монотонно посасывая таблетку, сделались ярче, а потом вдруг потеряли былую резкость. Огни слились в единый пучок света и смешались, как в калейдоскопе.