Роковая, судьбоносная встреча двух противоборствующих сторон состоялась, как и было изначально оговорено по телефону, в головном офисе «Империи», где уже прежде доводилось бывать и самому Лаврикову, и членам его команды. Только на этот раз во встрече не принимал участия Андрей Семирядин. Так же, как и не было здесь сегодня всех прочих представителей совета директоров. Руководила всем процессом и ходом заключения сделки госпожа Виннер, по этому случаю облаченная в светло-зеленый костюм, состоящий из блузки и юбки. Она, если так можно выразиться, задавала тон.

Присутствовал в кабинете и Юрий Мякинец. Он и еще несколько его людей из убойной бригады расположились на стульях вдоль правой стены помещения. Верный своей привычке, Юрий традиционно перекатывал между пальцами толстую сигару, время от времени не забывая подносить ее к носу и вдыхать аромат дорогого импортного табака. На губах Мякинца блуждала слащавая улыбочка, что свидетельствовало о крайне благодушном настроении этого человека.

С противоположной стороны кабинета на низеньком диванчике в двух шагах от выхода расположились Лавр и Санчо. Федор Павлович бесцеремонно курил, стряхивая пепел на пол, а Мошкин бдительно наблюдал за вражеской группировкой Мякинца. Не выкинули бы те какую-либо подлость.

Что касается Вани Кирсанова, главного действующего лица данной встречи, то они с Ангелиной, как натуральные деловые партнеры, сидели за столом друг против друга, обложенные многочисленными бумагами, имеющими самое прямое отношение к компании. За спиной у Ивана находился Федечка в качестве консультанта, и лицо лавровского потомка было предельно сосредоточенным.

Госпожа Виннер, тщательно скрывая удовлетворение, закончила разбирать те документы, которые были в пакете, принесенном Кирсановым. Иван в это время просматривал предложенную женщиной распечатку. Откровенное недовольство отобразилось на лице мальчика, и он, демонстративно надув губы, протянул лист Федечке.

— Это я подписывать не буду, — категорично заявил он.

Розгин тоже быстро пробежался взглядом по тексту и согласно кивнул, поддерживая решение своего юного подопечного. Ангелина подняла на них изумленные глаза.

— Мы так не договаривались, — лукаво напомнила она и покосилась в сторону Мякинца.

Тот понимающе хмыкнул, но вступать в полемику или предпринимать какие-либо действия пока не стал. Но его реакция не осталась незамеченной для окружающих. В том числе и для Федечки. Парень попытался сгладить ситуацию.

— В самом деле, мадам! — галантно произнес юноша. — Согласие на опекунство родни нужно было лишь в том случае, если через эту родню вы собирались прибрать к рукам наследство. Теперь все отдано компании напрямую. Не слишком ли жирно навязывать мальчику еще и не слишком приятных родственников? — Розгин старался говорить спокойно и непринужденно. Давал понять, что вроде как подобный пункт не выгоден ни одной из сторон и даже нет никакого смысла его обсуждать.

Ангелина равнодушно пожала плечами и потянулась к собственной пачке сигарет. Тонкими пальчиками выудила одну и закурила.

— Однако есть юридические и моральные проблемы, связанные с судьбой самого ребенка… — лениво протянула она не столько ради убеждения, сколько для того, чтобы просто не потерять собственного достоинства в глазах окружающих.

Но такого поворота в разговоре не сумел выдержать Лавриков. Он весь подобрался и скорчил язвительную гримасу. Невзирая на то что прежде он дал Ивану и остальным слово не вмешиваться в процесс заключения сделки, Федор Павлович, которого и так распирали негативные эмоции, не утерпел.

— Да ну?! — неожиданно воскликнул он, из-за чего подручные Мякинца сразу насторожились. — Даже моральные?.. Пусть эти проблемы вас не волнуют.

— Хорошо. — Виннер без боя отступила. — Об этом мы подумаем в рабочем порядке…

Уж ей ли было не понимать, что отношения с Лавриковым сейчас лучше всего не обострять. До сего момента все складывалось крайне благополучно. Так зачем же из-за такого пустяка, как вопрос об опекунстве над Иваном, рушить собственный фундамент? Женщина вытянула руку вправо и аккуратно стряхнула в пепельницу столбик пепла. Пальцы Ангелины нисколько не дрожали, хотя сама перед собой она вынуждена была признать, что немало волнуется. Уж слишком шаткое положение у нее было. Пока документы окончательно не подписаны, Кирсанов имел полное право встать, развернуться и уйти. В любой момент. А где гарантия, что в этом случае старый вор в законе по кличке Лавр не подстраховался? Всякое может случиться. Но госпожа Виннер превосходно держала себя в руках.

— Осталось три экземпляра основного документа, — бесстрастно произнесла она и подвинула в сторону Ивана папку.

Кирсанов взял документы в руки. Федечка нагнулся к нему и тоже изучал написанное, глядя через плечо несостоявшегося наследника «Империи». Потянулись томительные для всех минуты ожидания.

— А пока, — вновь не выдержал Федор Павлович, — женщину, пожалуйста, верните. Со всем медицинским обеспечением.

Ангелина не могла не признать законность такого требования. Ясное дело, и Лавр волнуется. Не хочет оказаться в дураках. Что ж, это приятно. Госпожа Виннер повернула голову, и ее взгляд снова пересекся с взглядом Юрия Мякинца.

— Распорядись, пусть вывезут Ольгу и врача… — отдала она распоряжение своему любовнику, а затем с улыбкой уставилась на сидящего перед ней Кирсанова. — Я училась с твоей мамой, — поведала мальчику Ангелина. — Она была королевой курса, а я — утенком. Маленьким гадким утенком… — При этом ее зубы противно скрипнули друг об друга. Скорее всего, воспоминание было не из самых приятных. Но женщина продолжала улыбаться. — Наконец-то мы меняемся ролями. Теперь гадкий утенок — она.

— Не думаю… — парировал Иван, отрываясь от чтения документов и поднимая глаза на собеседницу. — Вы не королева.

— Почему же, малыш? — снисходительно поинтересовалась Ангелина.

Прежде чем ответить на поставленный вопрос, Кирсанов положил бумаги перед собой и накрыл их ладонями. Взгляд у него в этот момент был тяжелый и холодный.

— Настоящие королевы не говорят детям про их матерей гадко, — с расстановкой произнес он, наблюдая за тем, какую реакцию вызовут его слова.

Расчет мальчика был верным. Все, что он сейчас мог себе позволить, так это словесно уколоть. И его удар достиг цели. Сначала с лица Ангелины стерлась дурацкая слащавая улыбочка, а затем и рука с зажатой между пальцами сигаретой мелко задрожала. Нервы «черной леди», как окрестил ее сам Кирсанов, сдали. Даже самой Ангелине было трудно определить сейчас, какие чувства овладели ею. Но подсознательно она прониклась ощущением того, что у двенадцатилетнего мальчика есть над ней какое-то превосходство. Да, он передавал сейчас в ее руки целое состояние в лице огромной компании под названием «Империя», то есть именно госпожа Виннер диктовала условия, с которыми другие были вынуждены считаться. Она заправляла балом. Но Иван все равно оставался на голову выше ее. Каким образом?

Все эти промелькнувшие в голове Ангелины мысли заставили ее на некоторое время даже утратить дар речи. На выручку своей возлюбленной мгновенно пришел Мякинец. Юрий поднялся со стула и приблизился к месту деловых переговоров. Он склонился почти к самому уху госпожи Виннер, но следующие слова произнес так, чтобы его слышали все, включая и Лаврикова с Мошкиным, сидевших на достаточно отдаленном расстоянии.

— Пусть подмахнет. — Юрий рельефно изогнул левую бровь. — Потом я дам команду. Все ведь рядом, на складе.

— Нет, — покачал головой Кирсанов, давая понять всем, что это его решение окончательное и обжалованию не подлежит.

Лавриков удовлетворенно кивнул и толкнул в плечо расположившегося рядом Александра.

— Санчо, ступай прими машину с больной, — отдал он распоряжение верному помощнику. — Ребята там?

— Внизу. — Мошкин поднялся во весь рост.

— Иди. И перезвони, как получишь, — напутствовал его последними инструкциями Федор Павлович. — Смотри, чтоб доктора на складе не зажилили.

Санчо направился к выходу и уже через секунду скрылся за дверью. В офисе снова повисла непродолжительная пауза, нарушенная на этот раз Мякинцем.

— Боишься, что обману? — криво ухмыльнувшись, поинтересовался он у Лаврикова.

— Грязи не боятся, — небрежно отмахнулся тот. — В нее противно наступать. Противно замараться.

— То-то ты ни разу не смог ответить на мои ходы, чистюля. — Глаза Юрия задорно блеснули.

Это уже был вызов. Откровенный и ничем не прикрытый. Не ответить на него означало для Лавра утратить самоуважение. Но в настоящий момент у бывшего криминального авторитета были связаны руки. И Федор Павлович это понимал.

— Еще не вечер, — презрительно бросил он. — Еще только утро. Самое раннее…

— Это угроза? — вскинулся Мякинец.

— Прекратите!.. — Ангелина призывно хлопнула ладонью по столу, предотвращая бессмысленную сейчас ссору, и тут же добавила, обращаясь к Кирсанову: — Иван, подписывай.

Но Федечка отрицательно покачал головой.

— Погоди, Ваня, — на всякий случай предостерег он мальчика, хотя тот и так не спешил поставить свой автограф там, где мечтала увидеть его госпожа Виннер. — Мы ждем звонка от Санчо.

Лавриков и Мякинец не отрываясь смотрели в глаза друг другу. И оба улыбались. Коварно, по-змеиному.

Автоматические ворота полуподвального склада «Империи», приведенные в движение при помощи скрытого механизма, медленно поползли вверх, раскрывая во всей красе свое истинное темное нутро. По пандусу в небольшой заасфальтированный дворик поднялся реанимобиль страховой компании, управляемый одним из верных подручных Мякинца, и подкатил к внешним распашным воротам. Те, затарахтев механизмом, также услужливо освободили проезд транспортному средству. Реанимобиль выехал на улицу, где его уже встречала бригада братков из трех человек под чутким руководством самого Александра Мошкина. Боевики находились в боевой готовности, ситуация не исключала вероятность схватки. Но соответствующей команды от Санчо не поступало, и никто из них не смел проявить личную инициативу.

Из машины прикрытия, припаркованной в нескольких метрах дальше по улице, вышли еще двое мордоворотов и зашагали по направлению к своим товарищам. Санчо заметил это, поднял руку, и братки остановились, не достигнув конечного пункта следования.

Мошкин самолично прошел вперед, приблизился к задней части реанимобиля и открыл дверцы. Наружу тут же выпрыгнул насильно плененный Игорь Карпович и ошалело огляделся по сторонам. Видимо, за последние часы он пережил в салоне реанимобиля не самое приятное время в своей жизни. Александр мысленно посочувствовал эскулапу. Но что поделаешь? Это называется — не повезло.

— С вами все в порядке, доктор? — участливо поинтересовался Санчо, осторожно дотрагиваясь до острого плеча заведующего частной клиникой.

Игорь Карпович сфокусировал взгляд на своем спасителе.

— Это бе… беспредел форменный! — выдал он, слегка заикаясь от перенесенной моральной травмы.

— А я что говорю?.. — охотно подхватил нить беседы Мошкин. — И по морде дать никому не разрешают…

Но доктор, к сожалению, не разделил его чувств, сейчас им владели совсем иные эмоции.

— Идите в задницу со своим триллером! — грубо отреагировал он на все происходящие события сразу.

— Я с вами именно оттуда и разговариваю… — невозмутимо произнес Санчо. — Успокойтесь только, сейчас поедем.

Игорь Карпович так сильно замотал головой, что у Мошкина появились опасения, не отвалится ли она вовсе.

— Я больше никуда не поеду, только в больницу, — твердо заявил заведующий. — И пациентку не отдам! И никакие звонки из Минздрава!.. Хоть из президентской администрации! Только в мое отделение!

Александр поспешил его успокоить.

— Договорились, — бодро согласился он, но уже в следующее мгновение сделался мрачнее тучи. Санчо всегда славился быстрыми переменами настроения. — Тем более, что наших пациентов в больнице прибыло. Порадовали меня по телефону. У Лизы сотрясение. И Николай со сквозным пулевым…

— Какой Николай? — недовольно буркнул Игорь Карпович.

После того, как ему пришлось провести почти целую ночь в душном закрытом салоне реанимобиля, мозги эскулапа работали не слишком быстро и не слишком продуктивно. Голова побаливала. Периодически накатывали легкие приступы тошноты.

— Ни Первый, ни Второй, — печально бубнил себе под нос Александр. — Просто водитель. Хороший парень.

Заведующий хмуро покосился на него и сокрушенно покачал головой. Больше всего на свете ему сейчас хотелось оказаться где-нибудь подальше ото всей этой суматошной компании и проблем, связанных с их персонами. Но похоже, что выбора у Игоря Карповича не было. Долг есть долг! Тем более профессиональный. От него никуда не денешься. Клятва Гиппократа.

Придя к таким невеселым и неутешительным выводам, доктор покорно полез обратно в салон реанимобиля, где все так же без признаков сознания находилась Ольга Кирсанова.

— Все — сумасшедшие!.. — все же вынес он собственное резюме, неизвестно кому адресованное.

— Не без этого, док, — согласился с ним Мошкин. — Ох не без этого…

Боевик Мякинца уже успел уступить место водителя реанимобиля одному из братков, нанятых Санчо. Можно было смело отзваниваться Федору Павловичу. Все прошло чисто.

— В Питере церковь есть, — негромко произнес Лавриков, обернувшись уже у самого порога. — На крови. Так и называется. Давно стоит. А вы… — Федор Павлович усмехнулся. — Вы не устоите. Потонете…

Таково было его пророчество относительно новых владельцев «Империи». Как только Санчо отзвонился своим сообщникам и недвусмысленно дал понять, что сделка состоялась и Ольга Кирсанова находится у них, Иван подписал все необходимые документы. Виннер тут же спрятала драгоценные для нее бумаги в папочку и поднялась из-за стола. Федору Павловичу и его команде больше нечего было делать в этом помещении. А потому он в сопровождении сына и Ивана Кирсанова поспешил удалиться, не забыв при этом на прощание одарить еще одним многозначительным взглядом Юрия Мякинца. Лавр на мгновение только задержался у выхода и, пропустив вперед мальчиков, бросил эту самую фразу.

После этого Федор Павлович вышел из кабинета, тихонько прикрыв за собой дверь, словно она была сделана из хрусталя. Троица спустилась вниз, где у служебного входа их уже в нетерпении дожидался Мошкин. Вся операция завершилась к девяти часам утра.

Рядом с водителем реанимобиля расположился Федечка, Санчо занял место в машине прикрытия, которая теперь на всякий случай должна была держаться в хвосте, а Лавр и Иван забрались в машину «Скорой помощи», где находились хмурый Игорь Карпович и неподвижная Кирсанова. Только после этого кортеж двинулся. Поехали в клинику, из которой до этого Ольгу пытались увезти в более безопасное место.

Дороги еще были достаточно пустынными, учитывая то, что наступил выходной. А потому реанимобиль имел возможность набрать высокую скорость. За ним неотступно следовала машина прикрытия.

Скрючившись в маленьком креслице, рядом с зафиксированной кроватью Ольги сидел Иван. Он механически поглаживал руку матери и не обращал никакого внимания на происходящее вокруг. В эту минуту мальчик полностью сосредоточился на единственном по-настоящему родном и близком ему человеке. И врач и Лавр, расположившиеся по другую сторону от Кирсановой, прекрасно понимали состояние Ивана и потому не приставали к нему с ненужными разговорами. Так и ехали в полном молчании.

Но вдруг мальчик замер как парализованный. Он почувствовал шевеление материнской руки, его вмиг захлестнули эмоции, отчего пропал дар речи. Пальцы Ольги чуть согнулись и как бы прихватили руку сына. Кирсанов медленно завороженно перевел взгляд на лицо женщины и, вздрогнув, приподнялся в кресле. Раскрытые глаза Ольги смотрели точно на него. И это была не галлюцинация. Все происходило в реальности.

— Смотрите! — севшим от волнения голосом наконец прохрипел Кирсанов. — Мама!.. Она просыпается!..

И Лавриков, и Игорь Карпович устремили взгляд на лицо коматозной больной. Мужчины только успели заметить, как, дрогнув, медленно закрылись Олины веки. И тут же из-под ресницы левого глаза скатилась одинокая слеза. Доктор перевел взгляд на экран основного прибора, где уже началась самая настоящая пляска кривых линий. Увиденного оказалось более чем достаточно.

— Стукните им! — завопил как полоумный Игорь Карпович. — Пусть остановятся! Надо сделать инъекцию!.. — Пока Лавриков выполнял его распоряжение, эскулап проворно распахнул саквояж с медикаментами. — Мы выдернем ее сейчас! Выдернем!

Машина остановилась.

— И — все отсюда! Прочь! — суетился заведующий. — Чтоб ни души!..

Лавр с Иваном покорно подчинились. Федор Павлович, распахнув дверцы, первым спрыгнул на тротуар, затем подхватил правой рукой Кирсанова и захлопнул дверцу. К ним тут же подбежал Федечка. От машины прикрытия мчался, как огромный локомотив, Санчо. Не в меру разволновавшийся Мошкин успел притормозить только в последнюю секунду, чуть не сбив с ног депутата Государственной думы.

— Что?.. — обеспокоенно выпалил Александр.

— Кажется, порядок. — Лавриков нервно теребил пальцами полу своего модного светлого пиджака. Сердце бешено колотилось в груди и никак не желало возвращаться обратно в привычный для себя ритм. Федор Павлович глубоко вздохнул. — Велено не мешать процедурам.

— Вы видели, да? — Приблизительно такие же ощущения были сейчас и у Кирсанова.

Мальчик то и дело оглядывался на закрытые дверцы реанимобиля и в нетерпении переминался с ноги на ногу. Больше всего на свете ему хотелось в эту минуту быть там, рядом с мамой. Но Иван понимал, что его присутствие все равно ничего не изменит. Сейчас о маме должны позаботиться профессионалы. Те, кто знает в этом толк.

— Я-то видел, — улыбнулся Федор Павлович. — А как ты думаешь, она меня видела?

— Вас — вряд ли, — честно ответил Кирсанов. — Меня — точно.

— Жаль… — Лавриков осторожно пригладил рукой свои седые волосы. — Ну ничего. В следующий раз увидит обязательно… А тебя просто невозможно не заметить… — Мужчину захлестнуло огромное, но необъяснимое чувство радости, и он под воздействием положительного заряда эмоций схватил Ивана и поднял его вверх двумя руками. — Вон какой ты высокий!

— Нет, я маленький, — засмеялся Кирсанов. — Это ваш большой рост плюс мой маленький…

Лавр опустил мальчика на асфальт и внимательно вгляделся в его улыбающееся лицо.

— Ты в другом отношении выше, Иван, — абсолютно серьезно сказал Федор Павлович. — И хорошо, что так… Почти всегда я смотрел вниз на собеседников. А теперь мне приходится поднять голову…

— Папа! — прервал их дискуссию Федечка. — Что случилось?

— Пока все в порядке… — Лавриков посмотрел на сына и, помолчав немного, добавил: — Если, конечно, не считать пауков…

Федечка и Санчо растерянно переглянулись. Но никаких других, более разумных и понятных объяснений со стороны Лавра не последовало.

— Счет, который вам подсунули вместе с завещанием, — тихо, но напористо, едва сдерживая рвущееся наружу бешенство, вещал Хартман, сидя за столиком на своем привычном месте возле бассейна, — это пустышка, перевалочный пункт. Деньги не пролежали там и двух дней, а потом исчезли, ушли в неизвестном направлении.

И Мякинец, и Ангелина, которых в настоящий момент отчитывал, как нерадивых детей, их непосредственный босс, прекрасно осознавали свою ошибку. Юрий сидел насупившись и злобным взглядом буравил пустое пространство прямо напротив себя. Ощущение от того, что Лавриков со своей командой кинул его, как какого-нибудь лоха, было крайне неприятным. Мякинец во что бы то ни стало хотел посчитаться с обидчиком. И желательно прямо сейчас, сию секунду. Однако вместо ответных действий он вынужден был сидеть здесь и выслушивать нотации господина Хартмана. Утешало Юрия только одно: госпожа Виннер подвергалась той же отвратительной экзекуции. Однако женщина куда лучше скрывала обуревавшие ее чувства. Откинувшись на спинку пластикового кресла, Ангелина беспечно курила тонкую дамскую сигарету, периодически пуская вверх колечки дыма.

— Деньги всегда оставляют след, господин Хартман, — лаконично заметила она в ответ на претензии со стороны Франца.

— Да! — Тот подался вперед и буквально ввинтил свой тяжелый колючий взгляд в переносицу собеседницы. Ангелина внутренне поежилась от охвативших ее при этом ощущений, но виду снова не подала. Держалась, так сказать, молодцом. — Но для этого потребуется ищейка! И это займет время!

Возразить на это было нечего. Да женщина и не стала этого делать. К чему? Она и так-то успела пожалеть о высказанной вслух мысли. Сейчас Хартмана, как она понимала, ничто было не в силах переубедить. Лучше выждать, потянуть время.

— Господа, — подал голос Мякинец, выуживая из кармана свою извечную сигару. — Сложные финансовые проблемы — не по мне. Я человек наличный и умею мыслить исключительно на уровне осязаемого.

— К чему эта преамбула? — недовольно повернул голову в его направлении Хартман.

Юрий невесело усмехнулся. В конце концов, он-то прекрасно знал истинное положение вещей. Эти двое, Виннер и Хартман, могут сидеть здесь до скончания века и толковать о том, как все плохо. А действовать-то придется именно ему, Мякинцу. Только он в итоге может поправить истинное положение вещей. Но предварительно стоит набить цену. Нечего считать его рядовой шестеркой.

— Наш друг из нижней палаты, некто Кекшиев, — Юрий неспешно подпалил толстый кончик сигары, и лицо его тут же скрылось за густыми клубами дыма, — требует предоплаты. Он хочет войти в дело. — Мякинец многозначительно хмыкнул. — И только после этого выполнит…

Но это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Франца. Теперь он взорвался, как триста тонн тротила, и ничто уже было не в состоянии удержать его от этого безотчетного каскада эмоций. И самое главное, весь гнев господина Хартмана излился в первую очередь на Юрия.

— В какое дело? — заверещал он, брызжа в разные стороны слюной и зеленея на глазах. Странно, что в этот момент он вообще не сбился с английской речи на куда более присущий для ситуации русский язык вперемешку со стандартным матом. — Нет дела! Есть одна болтовня и суета! И мне в данном случае плевать, что выполнит ваш парламентарий, а что — нет.

Мякинец достойно выдержал эту лавину ругательств и равнодушно пожал плечами.

— Своими плевками вы ставите меня в крайне неловкое и опасное положение, — высказался он, но это не произвело должного впечатления на Хартмана.

Напротив, тот злобно осклабился и добавил к вышесказанному:

— Скажи спасибо, что ставлю, а не кладу!..

Ангелина молча слушала перепалку сообщников, не рискуя в нее вмешиваться. Женщина уже старательно продумывала дальнейшие действия, которые необходимо было предпринять, дабы в корне изменить положение.

Под едва различимые звуки мелодий, льющихся из работающего на подоконнике радиоприемника, Клавдия быстро и умело перебирала гречку, ссыпая отобранные крупинки в стоящую по правую руку синюю мисочку. Лицо Розгиной было очень хмурым, и оставалось только догадываться, что за невеселые мысли одолевали ее в эту минуту. Подавшись вперед, женщина водрузила свой необъятный бюст на столешницу. Музыку она не слушала, лишь машинально отмечая в сознании смену композиций.

Из маленькой комнаты, опершись на плечо Ивана и осторожно ступая, вышла Елизавета Михайловна. Вид у старой экономки Кирсановых был далеко не самым лучшим. Женщина заметно осунулась, цвет лица был болезненный, правая скула Голощаповой прихвачена широким пластырем, глаза терялись в больших синих кругах. Но тем не менее держалась она молодцом. В том смысле, что старательно бодрилась и не показывала окружающим своей внутренней подавленности. Лиза очень боялась, что не скоро сможет покинуть пределы комнаты, куда поместил ее Лавр сразу по возвращении из больницы.

Розгина обернулась и стремительно вскочила на ноги.

— Куда?! — Брови Клавы сурово сошлись на переносице, а голос зазвенел от напущенного в него металла. — Мне тебя под подписку отдали с единственным условием — покой и неподвижность!

Голощапова открыто улыбнулась подруге и протянула ей руку. То ли в знак приветствия, то ли вымаливая прощение за непослушание.

— Я еще не скончалась, чтоб выполнять эти условия, — сказала Елизавета Михайловна.

Отвечать на рукопожатие Клавдия не стала. Напротив, она демонстративно ткнула кулаки в свои широкие бедра и грозно шагнула в направлении подруги, рассчитывая тем самым потеснить ее обратно к комнате. Увлеченные собственной перепалкой, женщины не заметили, как наверху лестницы, ведущей на второй этаж дачи, появился Лавр, одетый в темно-синий костюм для выхода, и остановился, прислушиваясь к разговору. При этом он даже слегка склонил голову набок.

— Так и скончаешься, — гнула свою линию Розгина. — За этим дело не станет! Ваня, веди ее назад!

— Она меня не слушает, — честно признался мальчик.

Кирсанов и в самом деле пытался уговорить свою наставницу остаться в постели и не предпринимать никаких необдуманных действий, но разве ж ему справиться с такой упрямицей.

Ей невыносимо было чувствовать себя беспомощной. Прежде такого никогда не случалось. Она даже в эту минуту попробовала было оторвать руку от щуплого плечика Ивана, но не смогла. Пошатнувшись, Голощапова вынуждена была вновь отыскать единственную для нее точку опоры.

— Если я лягу, — ответила Елизавета Михайловна на весьма обоснованные претензии со стороны Клавдии, — то почувствую себя… дерьмом, не при ребенке будь сказано!.. Меня никто никогда в жизни не бил по лицу.

— Простите, Лиза, — не выдержав, подал голос Лавриков и тут же продолжил свой спуск по лестнице. — Я не должен был допустить, чтобы с вами так обошлись. Это — по моей вине.

— Не говорите ерунды, Федор Павлович, — не согласилась с ним Голощапова. — Просто я хочу ощутить себя живым человеком. Я хочу вымыться.

— Нельзя ни в коем случае! — запротестовала Розгина. Приблизившись к подруге, она подхватила ее под руку и тем самым избавила мальчика от обязанностей поводыря. — Водкой протру, если надо, или спиртом.

Ситуацию, как это часто случалось в последнее время, разрядил Мошкин. Он появился в комнате со стороны улицы, причем пятился задом. Санчо волочил за собой инвалидную коляску, бряцавшую колесами по неровному полу возле двери. Спустившийся вниз Федор Павлович посторонился, пропуская соратника.

— Не ссорьтесь, девочки, — миролюбиво произнес Александр на ходу. — Я привел в порядок этот трактор, и он выглядит прямо как новенький. Полюбуйтесь! — С этими словами он гордо разместил кресло-каталку в центре комнаты и отступил на шаг назад, как скульптор, разглядывая творение рук своих под определенным ракурсом. — Абсолютно незаменимая в любом хозяйстве вещь… Елизавета Михайловна, сит даун, плиз. — Мошкин сделал приглашающий жест. — Управлять этим если и сложнее, чем вашим «жуком», то совсем не намного. За час урока вождения я не возьму ни копейки.

— Садись, Лиза, — поддержал инициативу Санчо Кирсанов. — Я буду тебя катать.

— Ну это хоть что-то, — согласилась женщина.

Пошатнувшись, она при помощи Клавдии и Ивана не слишком ловко устроилась в кресле. Все-таки было не очень уютно, но, тем не менее, значительно лучше, чем лежать пластом на кровати, как беспомощная старушенция. Лиза заставила себя улыбнуться и с благодарностью посмотрела на Мошкина. Тот склонился в галантном поклоне.

На лестнице появился Федечка. На нем были только просторные семейные трусы и пестрая мятая майка. Волосы взлохмачены. Но глаза юноши сияли каким-то задорным огнем, будто он только что сделал какое-то сверхважное открытие и теперь его имя окажется в одном ряду с Архимедом и Исааком Ньютоном. Спускаться в общий холл парень не стал. Он остановился в поле зрения собравшихся, радостно потирая руки.

— У меня все готово, пап, — сообщил он, обращаясь только к Лаврикову и игнорируя всех остальных.

— Без комментариев, надеюсь? — вполголоса уточнил Федор Павлович.

Сын кивнул в знак подтверждения.

— Только факты и схема связей между этими фактами, — ответил он.

Никто из присутствующих в общем холле первого этажа не понимал, о чем они говорят. Зато Федечка и его родитель прекрасно знали, о чем идет речь. Это походило на заговор. Лавр поскреб пальцами подбородок и решительно взмахнул рукой.

— Запускай, — велел он своему отпрыску и, как только тот скрылся в недрах второго этажа, переключил свое внимание уже на Мошкина: — Санчо, мы возвращаемся в город.

Не добавив больше ни слова, Федор Павлович шагнул к выходу и скрылся за дверью. Следом за ним заторопился и Александр. В комнате остались только Клавдия, Иван и понемногу привыкавшая к предложенному ей средству передвижения Голощапова.

Ударом одной клавиши Федечка запустил рассылку файла. На отдельной полосе экрана тут же стали быстро меняться электронные адреса. Улыбаясь, Розгин следил и за тем, как с той же скоростью более низкая контрольная полоса снова и снова заполняется квадратиками прохождения документа. Процесс, что называется, пошел. И юноша прекрасно знал, какие результаты это принесет и чем все завершится. Особенно для госпожи Виннер и всех прочих «достойных» личностей, стоящих у нее за спиной.

Федечка сам придумал этот ход и сообщил о своей задумке только отцу. Лавриков одобрил решение отпрыска. Идея даже показалась ему крайне оригинальной.

Юноша слегка отклонился в сторону и утопил пальцем клавишу «play» в панели стоящего рядом кассетника. Комната тут же наполнилась приятным мотивом свежего шлягера. Розгин в такт мелодии постукивал пальцами по подлокотнику крутящегося кресла. Он знал, что вся проводимая им операция займет не более двадцати минут. Ну, максимум двадцать пять. В любом случае у него есть время расслабиться и насладиться несколькими музыкальными фрагментами.

Громкая музыка со второго этажа, где колдовал в Интернете Федечка, доносилась и до гостиной. Именно под этот самый аккомпанемент Елизавета Михайловна и осваивала тонкости управления креслом-каталкой. Как и прогнозировал Санчо, ничего сложного в этом не было. Под пристальным наблюдением со стороны Клавдии и под восхищенным взором Кирсанова Голощапова то резко брала влево, затем так же резко вправо, а то направляла свой транспорт прямо к столу.

— Класс, Лиза! — Иван даже зааплодировал ей. — Авторалли по «Формуле-3»!

Однако Розгина не разделила его восторгов. Напротив, ей совсем не понравилось то, как подруга отчаянно и рискованно выписывала виражи.

— Прекрати! — прикрикнула она на Елизавету Михайловну. — Что ты творишь? — Посчитав, что нападок на одну только Лизу будет явно недостаточно, Клавдия запрокинула голову и крикнула невидимому на втором этаже племяннику: — Федечка, паразит! Немедленно заткни свою шарманку! Тете Лизе необходима абсолютная тишина!

Лиза остановилась, поморщилась от очередного приступа боли, растерла ладонью лоб, но, тем не менее, на губах ее светилась счастливая улыбка. Секунду спустя она и вовсе безмятежно рассмеялась, чем вызвала удивление со стороны Розгиной.

— Ой не могу, люди добрые! — произнесла Голощапова сквозь смех. — Сто лет такого кайфа не ловила!

— Наверное, ты была хорошей учительницей? — высказал предположение Кирсанов.

Он подошел к старой экономке и положил руки ей на плечи. Ему была приятна мысль, что теперь и он может быть полезен женщине, много лет ухаживавшей за ним. Сейчас ей как раз требовался уход. И Иван готов был в полной мере помочь Лизе.

— Спрашиваешь! — хмыкнула Голощапова, гордо вскидывая подбородок кверху.

Клавдия сокрушенно покачала головой. Ей ничего не оставалось делать, как смириться со сложившимся положением и опуститься обратно на стул, где она сидела до того, как подруга выплыла из своих апартаментов.

— Кончится, наконец, этот дурдом? — тихо произнесла она.

Вопрос был риторическим, не обращенным ни к кому конкретно.

Санчо нервно расхаживал из стороны в сторону в ожидании Лавра и тех известий, которые народный избранник должен был принести из больницы. Тут же, в сквере перед зданием клиники, топтались и пятеро шкафообразных братков, нанятых Мошкиным. По большому счету, необходимость в этих свирепых рожах отпала, но Александр не торопился распускать бригаду. Мало ли что. От таких, как Мякинец, можно было ожидать любого подвоха.

Парни покуривали чуть в сторонке, но так же, как и их шеф, то есть Санчо, с нетерпением поглядывали в сторону больничных дверей. Они тихо переговаривались между собой, но никто не рисковал вовлекать в беседу Мошкина, маячившего у них перед глазами.

Наконец на крыльце появился Лавриков, и Александр остановился прямо напротив него. Замерли и братки. Шесть вопросительных взглядов сфокусировались на лице Федора Павловича. Лавр был печален.

— Коля умер… — сообщил бывший криминальный авторитет после непродолжительной паузы.

После этого Лавр, отвернувшись, резко впечатал кулак правой руки в раскрытую левую ладонь, спустился с крыльца на асфальтовую дорожку и, уронив голову на грудь, побрел прочь. Только через пару-тройку метров он обернулся через плечо и еще раз окинул пристальным взглядом своих единомышленников.

— Ольгу сберегите… — распорядился Лавриков, хотя это и так для всех было понятным. Мог бы обойтись и без напоминаний. — Санчо!

— Иду…

Александр красноречиво мотнул головой в сторону больницы, и его боевики, побросав окурки на землю, заторопились внутрь здания. Выходит, их работа еще не была закончена.

Сам же Санчо двинулся следом за хмурым депутатом Государственной думы и догнал последнего почти в самом конце сквера. Служебная машина, вызванная из административного гаража, дожидалась их совсем рядом, но напоминать Лавру об этом Мошкин не стал. Ничего не случится, если они прогуляются несколько кварталов пешком, а потом вызовут водителя по телефону. С разговорами к Федору Павловичу Санчо сейчас тоже не лез. Даже когда поравнялся с ним и зашагал рядом. Александр понимал, что в эту минуту Лавриков хочет побыть наедине со своими невеселыми мыслями. Николая действительно было жаль.