Засада расположилась в районе Сретенки после наступления ночных сумерек. Санчо и пара его боевиков из ударной бригады сидели в неприметной на первый взгляд машине, припаркованной к тротуару почти в самом конце улицы. Слева вверх тянулся один из многочисленных переулков.

В гораздо более плохо освещенном переулке, немного на возвышении, у строительного забора расположился огромный темный «КамАЗ» с погашенными фарами. Его двигатель мерно урчал на самых малых оборотах, и заметить его присутствие мог только самый дотошный человек. Но Мошкин знал, что «КамАЗ» там.

Один из братков, расположившихся в салоне вместе с Александром, пристально смотрел в сторону бульвара. Подходящий момент нельзя было упустить. Это бы приравнивалось к полному провалу намеченной акции. И парень оказался бдительным.

— Санчо, кажется, он, — вполголоса произнес боевик, едва с вышеупомянутого бульвара на нужную улицу свернул внедорожник Юрия Мякинца.

Мошкин тоже оглянулся и, удостоверившись в том, что подручный не ошибся, быстро нажал кнопку соединения на мобильном телефоне. Секунду спустя в кабине «КамАЗа» раздался тихий звонок. Лавр включил трубку.

— Считаем!.. — донесся из динамика до боли родной и знакомый голос Александра.

Это был заветный сигнал. Лавр убрал телефон на прежнее место в карман стеганой куртки, выжал педаль газа, дернул рычаг переключения скоростей и распахнул дверцу кабины. При этом Федор Павлович был предельно сосредоточен. Сердце бешено колотилось.

В переулок, направляясь к фешенебельному дому, медленно вывернула машина Юрия и, притормаживая, покатила к ближайшему подъезду. Лавриков криво усмехнулся. В этот момент он вспомнил лицо Мякинца там, в офисе «Империи», когда состоялась их словесная дуэль. Именно тогда Федор Павлович заявил своему оппоненту, что еще не вечер. Интересно, помнит ли тот эти слова. Впрочем, теперь это уже не имело существенного значения.

Неожиданно ярко вспыхнули огромные фары, и «КамАЗ», набирая обороты, помчался под горку прямо на автомобиль Мякинца. Помимо Юрия, в салоне джипа на заднем сиденье был еще кто-то из его бригады. Два человека. Именно они, заметив летящую на них махину, принялись было дергать дверцы, но не успели. Сам Мякинец попытки спастись не предпринимал. Он просто завороженно взирал на приближающийся свет до тех пор, пока тот не сменился кромешной темнотой и забытьем. Отчаянный скрежет металла наполнил ночной переулок, но ни любовник Ангелины Виннер, ни его подельники этого уже не слышали.

Машина с Санчо на борту тронулась с места и медленно проехала мимо злополучного переулка. Лавр, спокойно стягивая с рук черные тонкие перчатки, вышел на Сретенку и проворно юркнул в салон автомобиля на заднее сиденье рядом с Мошкиным. Машина на полной скорости помчалась в сторону Садового кольца.

Никто ничего не обсуждал. Пассажиры авто не перекинулись меж собой ни единым словом.

Журчание прохладной воды действовало на Лаврикова успокаивающе и умиротворяюще. Стоя под струями, льющимися из насадки от лейки в душевой кабинке, Федор Павлович, закрыв глаза, подставлял лицо воде. В настоящий момент любой, кто знал Лавра прежде, мог бы поспорить, что некоторые морщинки возле глаз и на щеках бывшего криминального авторитета разгладились. Давно он уже не чувствовал себя таким расслабленным и помолодевшим.

Завершив водные процедуры, депутат вышел в сад как раз в тот момент, когда первые солнечные лучики осветили бесконечно далекий горизонт. Занимался новый день. Что он принесет лично ему, Федор Павлович, разумеется, не знал, но свято верил, что теперь все неприятности, связанные с ним и с близкими ему людьми, остались уже позади.

В халате и галошах на босу ногу Лавриков двинулся через весь участок по направлению к парадному крыльцу. Однако, не доходя до него, народный избранник заметил за вкопанным в землю столиком сидящего Федечку. Сын уже был на ногах, и это тоже приятно радовало Лавра. Он подошел к столу и опустился рядом с юношей на скамейку.

Федечка подозрительно покосился на отца и тут же изумленно присвистнул.

— Ты чего такой… свеженький? — лукаво поинтересовался он.

— А мне и годков не так много, как тебе кажется… — с чувством парировал Лавриков и для пущей убедительности расправил свои отнюдь не широкие от природы плечи. — Сам-то почему не спишь?

Федечка неопределенно пожал плечами.

— Тяжкие думы гонят прочь мой юношеский сон, — поэтически высказался он, что заставило Федора Павловича задорно рассмеяться.

— Эротического содержания думы? — подковырнул он сына.

— Ах, папенька, если бы эротического!.. — вздохнул юноша, театрально подняв глаза к чистому небосклону. — Сугубо экономического… Как, например, с этой «Империей» управляться.

— Ну, нашел повод… — Лавриков хлопнул паренька по плечу и легонько встряхнул его при этом. — Нас это теперь не касается.

— Очень даже касается, — выразил несогласие с таким мнением Федечка. — У нас больше тридцати процентов акций. Взял вчера почти даром. У Ивана примерно столько же. Да еще у него на счете весь оборотный капитал.

Лавр порывисто вскочил на ноги, обуреваемый целой гаммой чувств. От прежнего благодушного настроения не осталось и следа. Лицо депутата буквально перекосилось от душевных переживаний.

— Какой кошмар!.. — воскликнул он. — Кто тебе разрешил?! Зачем, Федечка?

— Ну надо ж было кому-то… — вполне невинно ответил тот, но Лавриков почувствовал, что сын затеял все это неспроста. А уж если он решил чего, то, как в песне поется, сделает обязательно. И никакого специального разрешения ему для этого не понадобится. — А что? Следующее поколение цивилизованных предпринимателей.

— Это у нас цивилизация?! — продолжал буйствовать Федор Павлович, плотнее кутаясь в махровый халат и звонко хлюпая галошами. — Кому ты гонишь? Это сплошная клоака!

Складывалось такое ощущение, что Лавр напрочь забыл, с кем именно пытается спорить. Со своим вторым «я» фактически. Сын был точно таким же упрямцем, как и его родной папаша. Переубеждать просто бесполезно. Потому что нереально.

— Так ты ж у меня — замечательный ассенизатор, — как ни в чем не бывало заявил Федечка и коварно прищурился при этом. — Или я ошибаюсь?

— Я… Я… — Лавриков растерялся, не зная, как реагировать на последний укол отпрыска. — Дурак ты, Федечка! Вот и весь мой сказ!

— В сказке дураки обычно оказываются самыми умными, — моментально нашелся с ответом юноша.

Лавр досадливо махнул рукой и, развернувшись, зашагал в сторону дома. Галоши захлюпали еще сильнее, что вызвало искренний смех у сына. Федор Павлович недовольно оглянулся на него. Сдвинул брови к переносице.

— Мы не в сказке!

— Ну, это как посмотреть… — протянул Федечка, продолжая спокойно восседать на одном месте, не собираясь составлять отцу компанию по дороге домой.

Лавр плюнул себе под ноги.

Возле могилы Владимира Кирсанова собралось не слишком много народу. Кроме отца Алексея, служившего заупокойную, здесь были только самые близкие люди.

Лиза услужливо поддерживала под руку еще слишком слабую после болезни Ольгу Сергеевну, одетую в траурное платье. Лицо Кирсановой заострилось, глаза запали, но природная красота все-таки не ушла. Напротив, складывалось такое впечатление, что она только-только возрождалась. Чуть в стороне расположились Иван, Клавдия и необычайно серьезный, каким он бывал крайне редко, Санчо.

Никто из присутствующих не заметил, как тенью меж старых могил по-кошачьи передвигалась Ангелина Виннер. Зато она сквозь кустарники и ограды прекрасно видела собравшихся. Легкие порывы ветра даже доносили до ее слуха отдельные слова молитвы.

Что касается Лаврикова, то он остался сидеть в машине перед кладбищенскими воротами, так и не решившись покинуть салон. Там была Ольга, и Федор Павлович чувствовал какое-то мальчишеское стеснение перед ней. Не покидал Лавра и сын, не забывая, правда, возмущаться сложившимся положением.

— Нет, ну я не понимаю, чего ты здесь сидишь, а? — не унимался Федечка. — Чего ты расселся?

— А чего мне делать?

— Иди познакомься по-человечески!

Федор Павлович покачал головой.

— Очень неподходящий момент для знакомства, — не слишком уверенно произнес он.

— При выписке был неподходящий, сейчас — неподходящий, — ворчал Федечка. — Ну что ты за тормоз?

— Я… это… робею.

— Тогда я сам пойду и скажу ей, — предложил юноша. — Так, мол, и так, там папенька застрял и робеет…

— Еще чего не хватало! — принял все за чистую монету Лавриков.

Почувствовав его испуг, сын решил дожать родителя.

— Все! Иду. — Он даже предпринял нарочитую попытку выбраться из машины, но Федор Павлович перехватил его за локоть.

— Сиди! — одернул он не в меру разошедшегося отпрыска. — Я сам!.. — Лавр медленно распахнул дверцу автомобиля. — Вот дьявольщина. Когда-то я это на раз-два-три проделывал.

— Тогда ты не любил, папа, — любезно подсказал Федечка.

— Тоже верно.

— Так ты идешь?

— Иду уже! — огрызнулся Лавриков. — Бегу! Мчусь!

Он выбрался из машины, но тут же вновь остановился, не решаясь убрать руку с раскрытой дверцы. Сын недолго думая откинулся на сиденье, резко выбросил вперед ногу и легко пихнул носком ботинка отца под зад.

— Это еще что такое? — недовольно обернулся Федор Павлович.

— Динамический импульс.

Лавр вздохнул и поплелся в сторону кладбища. Он уже знал, где находится могила Кирсанова, но шел по направлению к ней не слишком уверенно по причине все той же робости.

И тут Федор Павлович резко остановился. Проницательный цепкий взгляд старого вора совершенно четко зафиксировал уже знакомую ему фигуру госпожи Виннер, скрывавшуюся от посторонних глаз за холмом земли, сваленной у свежевырытой для кого-то могилы. Ангелина нырнула правой рукой к себе в сумочку и тут же извлекла из нее небольшой пистолет. Лавр стремительно кинулся по направлению к женщине.

Прицел остановился сначала на Иване, потом переместился на бледное лицо Ольги, снова двинулся к мальчику, опять к его матери. Ангелина никак не могла определиться для себя с выбором жертвы. Указательный палец плавно лег на курок. Все-таки Ольга.

Лавриков успел подскочить к «черной леди» практически в последнюю секунду. За мгновение до рокового выстрела он перехватил руку с пистолетом и резко опустил ее вниз. Женщина гневно дернула головой и обернулась.

— Не надо этого… — тихо произнес Федор Павлович, глядя прямо в глаза неприятельнице.

Она попыталась высвободиться из цепкого плена, но пальцы Лавра с каждой секундой все сильнее и сильнее сжимали кисть Ангелины. Раздался легкий хруст, пистолет выскользнул из пальцев женщины и скатился в пустую могилу. Виннер судорожно глотала пересохшими губами воздух.

— Вы мне запястье сломали… — с трудом прохрипела она.

Федор Павлович остался невозмутим. Он просто отпустил ее руку.

— Такая хрупкая кость… А туда же… — с какой-то даже печалью в голосе произнес депутат. — Зачем?

Она отвернулась. А затем, все-таки посмотрев на Лавра еще раз, но уже каким-то потухшим, сломанным взглядом, госпожа Виннер направилась прочь от места событий по запутанной тропинке вдоль оград. Лавриков не стал ее останавливать, не стал ничего предпринимать. Он даже не обернулся ей вслед, а тупо смотрел на оброненный пистолет, который покоился в настоящий момент на дне могилы. Носком ботинка Лавр толкнул землю с холмика, и несколько комьев полетели вниз, присыпая оружие.

К этому моменту заупокойная уже кончилась. Присутствующие развернулись и зашагали по направлению к центральной аллее. Иван первым заметил переминавшегося с ноги на ногу в некотором отдалении Лавра. Ухватив маму за руку, мальчик устремился ему навстречу.

— Мама! А вот Федор Павлович! — радостно провозгласил он.

— День добрый. — Лавриков неловко кивнул.

— Я тебе про него все время рассказывал, мама.

Кирсанова протянула Лавру свою белую тонкую кисть с длинными пальцами.

— Здравствуйте, Федор Павлович. — Ее голос казался депутату едва ли не божественной музыкой. — Действительно, Ваня рассказывал, Лиза рассказывала… А я даже не позвонила. Простите.

— Да ну, о чем речь… — Лавр совсем стушевался.

— Спасибо за участие во всем этом… ужасе.

— Не за что благодарить…

При этом Лавриков непроизвольно взял руку Ольги и, не замечая того, продолжал удерживать ее в плену собственных пальцев. Образовалась явная заминка. Столкнувшись с его не по возрасту смущенным взглядом, Ольга осторожно высвободила свою кисть и, сама вдруг смутившись, торопливо отвела глаза в сторону.

— Как же не за что?.. — улыбнулась она и тут же добавила: — Пожалуйста, пообедайте с нами, ладно?

Неловкую обстановку поспешил разрядить Санчо своим спонтанным вмешательством. Он, как черт из табакерки, вынырнул из-за спины Кирсановой и легонько хлопнул оторопевшего Федора Павловича по плечу.

— Пообедай с нами, Лавр, пообедай, — громко провозгласил он. — Мне Клава намекнула — дома нам ничего не светит.

— Ну врет же! — моментально взвилась Розгина от столь незаслуженных нападок в свой адрес. — Врет!

Однако придуманная Мошкиным хитрость привела к положительному результату. Все дружно засмеялись, включая и отца Алексея. Неловкость испарилась, будто и не было ее вовсе.

— Лиза, — обернулась к экономке Кирсанова. — У нас, надеюсь, на всех хватит?

— Я вам прощаю этот вопрос, Оленька, — с улыбкой молвила Голощапова.

— Действительно, глупо спросила.

— А Федечка где, дядя Лавр? — поинтересовался Иван.

— Он в машине ждет.

— Ваш сын? — подхватила беседу Ольга.

— Мой сын. — Федор Павлович очень радостно кивнул.

— Вот и поедем тогда, — сказала Кирсанова. — Ваш сын, мой сын. Все…

Немногочисленная группа близких людей двинулась дальше по аллее в направлении центральных ворот. Сердце Лавра, шествовавшего рядом с Ольгой впереди остальных, гулко стучало в груди, готовое вырваться наружу. То ли от счастья, то ли от любви. Федор Павлович не мог сказать точно. Очень хотелось закурить, но он не смел этого сделать.

Ольга осторожно взяла его под руку.