Монотонно гудящий принтер с облегчением выплюнул из чрева последний лист бумаги и умолк. Федечка подхватил распечатку, совместил ее с предыдущими и, откинувшись на спинку крутящегося кресла, внимательно просмотрел результаты собственных титанических усилий. Прочитанное вполне устроило юношу, и он, отложив стопку бумаг на левый уголок столешницы, при помощи мыши последовательно закрыл все свои рабочие программы. После чего был выключен и сам компьютер. Экран монитора погас. Розгин лихо оттолкнулся ногой от стола и откатился на некоторое расстояние. Длинные сухощавые руки паренька безвольно повисли вдоль тела, а он сам, запрокинув голову, устало смежил веки. Компьютер — вещь хорошая и, безусловно, необходимая в наш век, но вот глаза от него устают неимоверно. Федечке было известно об этом лучше, чем кому бы то ни было. Просидев без движений в расслабленном состоянии минуты три-четыре и посчитав этот непродолжительный отдых вполне достаточным для организма, он растер пальцами глаза, встряхнулся и принял вертикальное положение, подобрав со стола отпечатанные листы.

Объяснившись с Лавром на предмет своих далекоидущих планов в отношении пиццерийных заведений, Розгин вернулся к своим непосредственным обязанностям. Покинув рабочий кабинет, юноша со стопкой бумаг уверенно направился в сторону личных апартаментов Федора Павловича.

На этот раз холл второго этажа был абсолютно пустынен. Живая очередь из блатных, жаждущих аудиенции у могущественного авторитета, иссякла. Федечка невольно улыбнулся и смело взялся за золоченую ручку двери. Повернул ее и шагнул на порог.

В кабинете Лаврикова расположилось шесть человек. По центру, возле широкого, распахнутого настежь окна за столом разместился сам Лавр в белоснежном костюме и сером галстуке с изображением маленьких дельфинов. Справа от него на кожаном диване бок о бок восседали Санчо и Ессентуки. Оба серьезные, сосредоточенные, с поджатыми губами. С противоположной от Федора Павловича стороны стола Розгин заметил двоих незнакомых ему мужчин. Кавказец в черном двубортном костюме и лакированных туфлях, с темными, зализанными назад волосами и тучный господин с седой шевелюрой, облаченный в голубую рубашку с короткими рукавами и того же оттенка широкий галстук. Позади седовласого топтался еще один тип с томным выражением лица и суетливыми, не находящими себе должного места руками.

— Слушания в арбитраже, которые Дюбель инспирировал, удалось отодвинуть, — с жаром докладывал Гамлет, а именно он и был тем самым кавказцем, расположившимся напротив Федора Павловича. — На месяц, да?.. Дорого взяли, но перенесли.

— Почему вообще не отменили? — недовольно спросил Лавриков, сцепляя пальцы в замок и водружая их перед собой на столешницу.

— Судебное решение нам самим понадобится, — открыто улыбнулся Гамлет. — Только с другим раскладом. Директор завода — козел упертый, ишак! Своей выгоды совсем не понимает, или Дюбель на него очень сильно надавил.

— Все познается в сравнении, — философски заметил Ессентуки, подавая голос со своего места. Начальнику службы безопасности, проведшему в кабинете шефа уже добрых полчаса, безумно хотелось курить, но он самоотверженно сдерживал в себе данное пагубное пристрастие, откладывая его на тот момент, когда Лавр соизволит отпустить его восвояси. — Хоть сейчас могу скатать, наехать. И посмотрим, кто сильнее.

— Ты что?! — Кавказец испуганно обернулся на шкафообразного телохранителя, и глаза его округлились до размера чайных плошек. — Это значит — немедленная война! Вернуться не успеешь!

— Чуть раньше, чуть позже — какая разница? — вместо Ессентуки сухо отреагировал на последние слова Гамлета Лавриков. — Все равно придется.

— Погодите вы со своей войной! — вклинился в беседу седовласый господин в голубой рубашке. Он лениво забросил ногу на ногу и весьма недовольно покосился на воинственно настроенного Ессентуки. — Мне кредитную линию на операцию открывать? И если открывать, то какую? Смета где?

В разговоре повисла непродолжительная пауза, в течение которой Лавр хмуро размышлял над сложившейся ситуацией и, главное, над ее благополучным разрешением. И расставлять все точки над «i» следовало именно сегодня. Потеря времени в финансовом вопросе была недопустима.

— Большую линию открывай, — нарушил установившееся в кабинете молчание Гамлет, почувствовав, что Федор Павлович еще не готов к окончательному решению. — Жирную.

— Затрещать можем, — высказал сомнение седовласый. В течение уже нескольких лет он плодотворно сотрудничал с Лавром и его подчиненными. Конечно, преимущественно он решал все необходимые вопросы с финансовым советником авторитета, коим и являлся Гамлет, но порой и ему, как руководителю крупного банка, приходилось лично встречаться с вором в законе и зависеть от его мнения. Так или иначе, при масштабных операциях никто другой, кроме Лавра, не имел права дать добро. — Я так понимаю, одни взятки потянут миллионов на пять…

Розгин, появление на пороге комнаты которого до сих пор так никто и не заметил, тактично откашлялся в кулак. Взоры всех присутствующих на производственном совещании персон мгновенно обратились в его сторону. Лавр открыто улыбнулся, и при этом жизнь перестала ему рисоваться в черно-белых тонах. Банкир осекся на полуслове, и в глазах его отразилось явное недоумение.

— Виноват, — небрежно бросил Федечка и вальяжно прошествовал к рабочему столу Лавра. — Продолжайте, господа.

Юноша плюхнулся в свободное кресло по правую руку от криминального авторитета, принял в нем едва ли не лежачее положение и по-свойски водрузил обе ноги на столешницу. Взгляды присутствующих синхронно переместились на хозяина кабинета, все ожидали его реакции. Лавриков скроил равнодушную гримасу и, подражая Розгину, тоже забросил ступни на стол, демонстрируя седовласому банкиру и своему советнику по экономическим вопросам рельефный рисунок подошв обуви.

— Продолжаем, — лениво бросил он через губу и, полуобернувшись к Федечке, пояснил: — Мы тут мнениями обменивались. По поводу… — Лавриков осекся и сделал вид, будто он только сейчас заметил удивление окружающих. Хлопнул себя ладонью по высокому лбу, обвел собравшихся лучистым взором. — Это мой новый экономический советник, если кто не в курсе… Федечка. Кличка… э-э… — Федор Павлович на секунду замялся и брякнул первое, что пришло ему в голову: — Косматый!

Федечка неспешно поднес к виску два сложенных пальца и дурашливо козырнул высокому совету. Седовласый и Гамлет коротко переглянулись. Санчо подавил в себе рвущийся наружу ехидный смешок. Ессентуки равнодушно уставился в противоположную сторону, будто происходящее его нисколько не касалось. Кавказец нервно заерзал на стуле, а затем энергично подался корпусом вперед.

— Он — советник, да? А я кто? — В голосе сквозила явная растерянность.

— Ты? — Лавриков задумчиво поскреб пальцами подбородок. — Я бы сказал… ты — старший советник, Гамлет. Федя — младший советник. С уклоном в аналитику.

— Куда с уклоном? — не врубился кавказец.

— Куда надо, туда и с уклоном! — уже раздраженно отреагировал авторитет, но тут же, сменив интонации на доброжелательные, обратился к своему отпрыску: — В заводские дела ты, кажется, въехал?

Тот коротко кивнул в ответ:

— Въехал. Очень хорошо въехал.

Лавриков с умилением взирал на своего прямого потомка. По характеру и стилю общения Федечка здорово напоминал ему самого себя в молодости. С определенной поправкой, конечно, но в целом сходство было поразительным. А может, вору в законе просто хотелось видеть это самое сходство и он его видел? Так или иначе, Федор Павлович с каждым днем все больше и больше привязывался к молодому человеку и уже не представлял себе без него дальнейшего существования. И как это он обходился без Федечки долгие годы до этого?!

— Воевать придется немножко, — доверительно сообщил он сыну. — Мы как раз тактику и стратегию определяем. И расходы.

— Ну, про вашу тактику я могу только догадываться, — уныло протянул юноша. — Но грамотной стратегии здесь — никакой.

— То есть? — насторожился Лавр. Такого поворота в разговоре даже он не ожидал.

Розгин поменял ноги на столе местами. Переложил левую конечность на правую, а обе руки скрестил у себя на груди, уставился немигающим взором в карие глаза сидящего напротив Гамлета.

— Отдайте завод, — негромко, но вполне четко произнес он. — И еще приплатите, чтоб забрали. Дешевле встанет.

Юноша лишь гипотетически предполагал, что инициатива данной сделки исходит от кавказца, но знать этого наверняка он не мог. Однако природная интуиция не подвела паренька. Удар пришелся, что называется, не в бровь, а в глаз. Смуглое лицо Гамлета пошло багровыми пятнами, он весь подобрался и свирепо сверкнул очами.

— Лавр! — резко выкрикнул он. — Убери пацана, да?! Иначе я уберусь.

— Уберешься, когда прикажут, — невозмутимо парировал Федор Павлович, но верный Санчо, знавший босса как облупленного, сумел уловить в его голосе металлические интонации, не предвещавшие в будущем ничего хорошего для человека, к которому авторитет обращался. — А пока имей терпение выслушать оппонента.

— Это — оппонент? — презрительно скривился кавказец.

Федечку не обидели последние слова. Напротив, он весьма пренебрежительно раздвинул губы в улыбке и принял, наконец, в кожаном кресле достойное положение. Даже слегка наклонился вперед для убедительности.

— Из-за чего базар, ребята? — весело вопросил он, подмигнув седовласому банкиру. — Из-за свалки металлолома, на которой долгов — Гималаи! Девятнадцатый век это! Заводишко снести надо, землю очистить, потом инвестиций вбухать миллиард… Зачем? — Он резко бросил на стол принесенную с собой стопку бумаг. — Напротив, через дорогу — пустырь!

— Пустырь — Дюбеля, — покачал головой Лавриков, но взгляд его непроизвольно сфокусировался на отпечатанных листах бумаги. Что там еще накопал его гениальный отпрыск?

— Так обменяйте его на ржавого монстра, — внес предложение Розгин. — Возьмите пустырь, никто не в обиде — чендж есть чендж, город спасибо скажет. А мы на пустыре компактное производство наладим… — Он картинно пожал плечами. — Ну, к примеру, вихревых генераторов.

— Чего? — переспросил финансовый воротила в голубой рубашке.

— Каких еще генераторов? — с ходу подхватил Гамлет.

Неприязнь по отношению к нахальному пацану в душе кавказца нарастала с каждым мгновением и приобретала вполне реальные очертания.

— Мужик один тверской изобрел, — все так же спокойно продолжал развивать свою мысль Розгин. — Обычный электронасос плюс несколько трубок железных, в которых вода так закручивается, что тепла возникает навалом! Обогревай хоть дом, хоть все Министерство энергетики. КПД — сто семьдесят процентов, почти вечный двигатель!.. Да я в Интернете пошарю — десятки проектов вам подберу с копеечным вложением, которые на фиг большим начальникам не нужны!

Федечка самодовольно взирал на собравшихся в кабинете хмурых мужчин. Его распирала гордость от собственных слов, и парню искренне хотелось, чтобы его идеи поддержали окружающие. Но в результате его пламенная тирада привела совсем к другому. Можно сказать, кардинально противоположному. Тучный банкир с трудом высвободил тело из пленительных объятий кожаного кресла и поднялся на ноги во весь свой невысокий рост.

— Юноша! — саркастически произнес он не без доли холодности в голосе. — Копеечные проекты никому не нужны, потому как они — копеечные, с них красть нечего. Это — аксиома нашей действительности, юноша. Стыдно не знать! — Он улыбнулся и повернул голову в сторону криминального авторитета. — Лавр, не обижайся, мне пора. В одиннадцать из Центробанка комиссия. — Седовласый бросил взгляд на наручные часы и обратился уже к засуетившемуся у него за спиной помощнику: — Генуля, поехали.

При полном гробовом молчании банкир прошествовал к выходу из апартаментов Федора Павловича, но уже от самой двери обернулся, водрузив пухлую кисть на золоченую ручку.

— Вы, как договоритесь, меня в известность поставьте, — хмуро произнес он и в заключение покосился на Розгина. — Всех благ!

Седовласый покинул помещение, а вслед за ним ушел и преданный шефу, как сторожевая собака, суетливый референт в узких брюках. Дверь захлопнулась, а в кабинете Лавра по-прежнему никто не спешил нарушать установившегося молчания. Даже Гамлет с его природной словоохотливостью помалкивал, ожидая дальнейшего развития событий. Он лишь тихо скрипнул зубами и испепелил навязанного ему в младшие советники оппонента ненавидящим взором.

Федечка растерялся и уже с некоторой опаской покосился на большого босса. Лавр тяжело вздохнул.

— Я же прав! — почти жалобно простонал Розгин, тем самым по-детски оправдываясь в глазах окружающих, да и в своих собственных.

Федор Павлович ничего не ответил на эту его отчаянную реплику. Пассивность криминального авторитета окончательно вывела из себя Гамлета. Он рассчитывал лицезреть бурю, обрушенную на голову сопливого юнца, но этого не происходило. Отцовские чувства оказались в могущественном Лавре сильнее его же непререкаемого авторитета. Только сейчас кавказец осознал это в полной мере. Он резко вскочил на ноги и подхватил с подлокотника кресла свой черный портфель.

— И я пойду, раз не нужен! — с вызовом произнес он.

Но как показали дальнейшие события, не для всех Лавриков был таким мягким и пушистым.

— Сидеть! — грозно рыкнул он, как дрессировщик на цирковой арене, имеющий дело со злобными хищниками. Только кнута не хватало в его правой руке.

Гамлет замер на месте как парализованный.

— Ребята, — ласково подал голос с дивана сохранявший все это время полное молчание Санчо, довольствовавшийся до сего момента лишь пассивным созерцанием происходящего. — Давайте жить дружно. Хотя бы между собой. Ведь и правда. — Мошкин рассчитывал сгладить напряжение в комнате. — Зачем он нужен, этот завод? Разве у нас заводов мало? И банька протопилась…

— Санчо, — зло прошипел Гамлет. — Ты тоже стал экономическим советником? Средним?

Миролюбивые интонации Александра Мошкина позволили Федечке взять себя в руки и вернуть утерянный было внутренний апломб. Он уже не выглядел таким растерянным и несчастным, как несколько минут назад. В голове его зародилась одна интересная мыслишка. Но ее следовало проверить.

— Я знаю, зачем он нужен, этот завод, — твердо произнес он, внимательно ощупывая взглядом смуглое лицо Гамлета. — Есть только одно разумное объяснение.

— Ну и?.. — заинтересованно запросил продолжения Лавр.

— Вас хотят втянуть в абсолютно бессмысленную разборку, хотят вымотать, высосать, обескровить. И спорный завод — это, знаете… — всего секунда ушла у Розгина на подбор подходящего сравнения, — веревочка от растяжки. Вы ее видите, но спотыкаетесь — из гордости, из принципа! И бабахает фугас. А вместо Лавра — ошметки от Лавра. Это даже не алгебра. Арифметика. — Юноша склонился над столом и подвинул в направлении авторитета бумаги, содержащие всю необходимую информацию на этот счет. — Вот распечатка. Итоги по всему комплексу ваших дел. Сложите, отнимете, разделите. Даже младенец поймет: одного небольшого взрыва достаточно, чтоб все разлетелось. Все! — С каждым произносимым словом он все больше и больше заводился. Входил в раж, что называется. Казалось, еще мгновение, и Федечка сорвется на истерический крик. — Потому что все глупо, не эффективно, как у тираннозавров, обреченных на вымерзание.

Однако еще раньше на крик сорвался Гамлет. Заслуженные, как он знал, обвинения в его адрес грозили уничтожить лавровского финансового советника. А этого почти и добивался в настоящий момент Розгин. Какой бы пылкой и страстной ни была его речь, он не забывал при этом наблюдать за стоящим по центру кабинета кавказцем. Гамлет сначала побледнел как полотно, затем побагровел. А в итоге даже позеленел от злости. Ну, просто не человек, а хамелеон какой-то. Радуга. Длинные ухоженные пальцы уроженца солнечных краев нервно заплясали, и владелец поспешил скрыть их в карманах брюк. Розгин успел заметить это, и его подозрения только укрепились. Дело осталось за малым. Разжиться доказательствами.

— Откуда взялся этот сосунок? — Губы заголосившего во всю глотку Гамлета тряслись, как растревоженный вилкой холодец.

Федечка замолчал и криво усмехнулся. Хоть один положительный результат был им достигнут.

— Из утробы матери, — едва слышно произнес Лавриков исключительно для самого себя, но уже в следующее мгновение, повысив голос до естественных интонаций, добавил: — Выйди, Федор.

— Да пожалуйста! — Розгин поднялся с кресла и стремительно зашагал к выходу. Принесенные им бумаги он оставил на лавровском столе. — Я — в город, — не оборачиваясь, бросил юноша.

— Зачем? — Федор Павлович мгновенно позабыл все существующие производственные и финансовые проблемы. В нем проснулось элементарное родительское беспокойство о ребенке. И не важно, что сын уже вышел из младенческого возраста.

— Подышать свежим воздухом! — заносчиво сообщил Розгин и, перешагнув порог, громко хлопнул дверью.

Ессентуки тут же поднялся с дивана, отследив выразительный взгляд авторитета.

— Распорядись, — сурово отдал приказание Лавриков. — Пусть глаз с него не спускают.

Бритоголовый амбал кивнул и резво устремился вслед за покинувшим помещение Федечкой. В кабинете остались только сам Лавр, Санчо и расплывшийся в ехидной улыбке Гамлет.

— С чего вдруг такая забота, Лавр? — ненавязчиво поддел легендарного вора в законе кавказец.

Федор Павлович смерил своего советника долгим внимательным взором. Последний вопрос Гамлета совсем не понравился криминальному авторитету. Но вставать в позу явно не стоило.

— Хорошего программиста надо беречь, — нравоучительно заметил Лавриков и незаметно переглянулся при этом с Мошкиным. — Он секретов много знает. А ты… — Вор в законе весьма поспешно свернул нежелательную для него тему разговора и переключился на оставшийся открытым вопрос по злополучному заводу. — Точнее, мы… Мы попробуем сложить, отнять, разделить и, если получится, умножить. Арифметику не забыл, Гамлет Отеллович?

Лавр взял со стола листы распечатки, на которых акцентировал внимание босса Федечка, и внимательно погрузился в изучение написанного. Интуиция подсказывала Федору Павловичу, что сын не просто так распинался здесь относительно тираннозавров и тому подобной ереси. Где-то рядом скрывалась истина.

Сегодняшний день выдался особенно солнечным. Теплые лучики приятно ласкали макушки прохожих, хаотично передвигавшихся в пространстве по каким-то своим делам. Некоторые останавливались по центру улицы и, водрузив на переносицу зеркальные очки, с удовольствием принимали солнечные ванны. Не расположенные к подобным процедурам буки, напротив, старались побыстрее спрятаться в тень, преимущественно под землю, где располагались многочисленные ветви метрополитена.

Федечка остановился возле самого входа в метро и с удовольствием предавался поглощению итальянского мороженого с шоколадной глазурью. Внимательным взором он окидывал каждого проходящего мимо человека, поражаясь тому, какими разными по характеру и по образу поведения могут быть обыватели одного и того же города. Настроение Розгина понемногу улучшалось, и он начинал забывать о неприятном инциденте, произошедшем в рабочем кабинете Лавра час назад. Единственное, что не выходило у парня из головы, так это личность Гамлета и его неадекватные реакции на Федечкины предложения. Вот где стоило хорошенько покопаться.

От рабочих мыслей Розгина отвлекла появившаяся на горизонте Ната. Девушка чинно вышагивала по проспекту, вульгарно виляя ягодицами. Она, как и при их прошлой встрече, была облачена в коротенькую юбочку, мало что скрывавшую, и ярко-оранжевый топик, задранный выше пупка. Федечка с улыбкой заметил, что многие представители сильного пола непроизвольно поворачивали головы в сторону его подруги сердца, а некоторые даже присвистывали. Чего там говорить? Ната умела произвести должное впечатление, если хотела. А хотела она всегда.

— Привет, Федечка. — Соблазнительная штучка приблизилась к парню и игриво сверкнула своими бездонными очами.

— О! — Розгин бросил косой взгляд на большие часы, вмонтированные в стену стоящего напротив здания. — Даже не опоздала, привет… Хочешь мороженого? Тут под глазурью есть тонкая полоска повидла. Очень вкусно, — доверительно сообщил он.

— Какая гадость. — Ната скривила губы.

— А я люблю. — Юноша беспечно пожал плечами.

— Чего? — Она лукаво прищурилась.

Розгин тут же уловил суть предлагаемой ему игры. Не так уж и плохо он знал эту девушку.

— Повидло и тебя.

Ната улыбнулась, явно польщенная.

— Правильно, вспомнил вдруг, — тем не менее не удержалась она от язвительной интонации.

— А когда денег нет, зачем беспокоить? — резонно заметил на это юноша. — Вот сейчас я авансик получил от одной банды, вырвался из объятий мафии и сразу тебе позвонил, чтоб аванс немножко потратить, пока назад не отобрали.

Федечка знал, о чем говорил. Его слова произвели на Нату должное впечатление. Все девушки в ее возрасте склонны к романтике и приключениям. Для них это дополнительный стимул к существованию. Насмотрелись красивых фильмов, начитались любовных книжек — вот теперь и мечтают об интимных связях с сентиментальным киллером или кем-то в этом роде.

— Правда, что ли, на банду работаешь? — недоверчиво поинтересовалась Ната, но Розгин заметил, как при этом живо заблестели ее глаза. У нее даже голос непроизвольно понизился почти до шепота.

— Правда, — честно ответил он и тут же счел необходимым добавить: — Пока занятия в университете не начнутся.

— Как интересно! — Молоденькая и романтично настроенная девчонка восхищенно всплеснула руками.

— Чего там интересного? — скривился Федечка. — Тоска мезозойская. — И, нацепив на лицо маску полнейшего безразличия, он галантно подхватил Нату за локоток. — Куда двинем?

— На кино хватит аванса? — поинтересовалась она.

Парочка молодых людей неспешно двинулась вдоль тротуара по направлению к площади Революции.

— Ну, если особо не шиковать, — улыбнулся Розгин.

— А я хотела — особо. В «Планету Голливуд».

Парень категорично помотал головой и на мгновение даже отпустил локоть своей спутницы. Они остановились на многолюдном перекрестке с интенсивным транспортным потоком.

— Не, туда я не хочу, — абсолютно серьезно заявил Федечка. — Там поп-корн жуют. Жвачка в ушах, пальба на экране. А чашка кофе стоит как недельный заработок моей тетушки.

— Ну и сидел бы тогда с тетушкой дома, — презрительно заявила Ната, откровенно желая побольнее уколоть своего кавалера.

Она даже демонстративно развернулась в противоположную сторону и сделала решительный шаг в этом направлении, как бы намереваясь покинуть общество прижимистого юноши. Весь ее внешний вид в настоящий момент свидетельствовал о явно глубоко обиженном состоянии души. Дескать, парень в полный рост работает на крупную мафиозную группировку, а сводить любимую в кино не желает. Чашечки кофе пожалел, видите ли.

— Нат, Нат! — Розгин проворно подскочил к девушке и ухватил ее за белоснежное запястье. Ласково заглянул в огромные лучистые глаза возлюбленной. — Давай лучше в старый какой-нибудь кинотеатр пойдем, в пустой и с балконом.

— Зачем? — недоверчиво прищурилась Ната.

— Любовью займемся, — без тени улыбки заявил юноша, как о чем-то само собой разумеющемся. — У нас же было запланировано. На пустом балконе очень экзотично.

Он ободряюще подмигнул ей правым глазом. Однако девушка не восприняла с ожидаемым радушием столь бесхитростные и заманчивые перспективы. Напротив, благородные и страстные порывы кавалера пришлись ей совсем не по душе. Взор Наты заледенел и сделался каким-то колючим.

— То чердак, то балкон… — ворчливо произнесла она. — В отель мог бы тогда пригласить, Ромео, если любви охота. Или в мотель на крайний случай.

— Отели-мотели все тоже бандитские, Нат, — проинформировал Розгин свою потенциальную партнершу по запланированным интимным отношениям. — Это подавляет мою сексуальность. Криминальная атмосфера убивает эрекцию прямо на корню.

Ната громко фыркнула, чем непроизвольно привлекла к себе внимание двух пожилых женщин, замерших слева от нее на перекрестке. Благородные дамы синхронно повернулись в направлении вызывающе одетой девицы и неодобрительно закачали головами. Красный глазок светофора потух, сменившись на ярко-желтый, а еще мгновением спустя пешеходам приветливо улыбнулся зеленый свет. Женщины уверенно зашагали на противоположную сторону улицы в общем потоке сограждан, а новоиспеченный сотрудник криминальной структуры в лице Федора Розгина и его строптивая подруга остались топтаться на тротуаре, выясняя личные взаимоотношения.

— С такой чувствительностью, Федечка, ходить тебе до пенсии нецелованным мальчиком, — язвительно заявила Ната, однако парень пропустил ее очередную нападку мимо ушей.

— Нат, может, тогда в подъезд, а? — внес он новое романтическое предложение.

— С авансом, при деньгах, и опять — в подъезд?

— Аванс я банде верну, не беспокойся, — заверил ее Федечка. — Уволюсь, как профнепригодный.

Девушка тяжело вздохнула. Спорить с Розгиным было бесполезно. Он уже никогда не изменится. Тяга к приключениям или к чему-то связанному с высокими представлениями о жизни у него напрочь отсутствовала. Во всяком случае, в Натином понимании. С этим надо либо мириться, либо…

— Пойдем просто так, — обреченно предложила девушка.

— Пойдем. — Федечка счастливо растянул губы в широкой улыбке. — Просто так ходить тоже полезно. И экономно.

Он обернулся и швырнул обертку от мороженого в придорожную урну. В эту секунду его взгляд и зафиксировал знакомые очертания черного джипа, припаркованного всего в паре метров от перекрестка. Федечка поспешно отвел взгляд в сторону. С постным выражением лица вновь подхватил Нату под локоть и чуть-чуть склонил голову вперед.

— Кстати, за мной — хвост! — таинственным шепотом произнес он, напуская в голос как можно больше шпионских интонаций. Девушка нервно дернулась, но Розгин еще сильнее стиснул пальцами ее руку. — Тихо, не оглядывайся! Посмотри в витрину.

Они развернулись лицом к стеклянному магазину, стоящему на перекрестке.

— Видишь отражение джипа?

— Вижу, — так же тихо произнесла Ната.

— Значит, мы не просто так будем идти, а отрываться.

— Я никогда в жизни не отрывалась от хвоста. — Глаза девушки снова загорелись. В ее жизнь наконец-то врывались настоящие романтические приключения. — Как интересно!

— А ты говоришь — «Планета Голливуд» с поп-корном… — Розгин и в самом деле почувствовал себя настоящим Джеймсом Бондом. — Жизнь, Натуля, богаче наших представлений о ней… Вправо бери! Быстро!

Вместо того чтобы пересечь намеченный перекресток, молодые люди свернули на соседнюю улицу и ускорили шаг.

— Мы — на планете «Россия»!

Коротко обернувшись через плечо, Розгин успел заметить, как черный джип стремительно сорвался с места и помчался на перекресток. Исчезнув из поля зрения преследователей, парень энергично дернул за руку свою спутницу, увлекая ее в низенькую арку панельного строения. Навстречу вырулил продуктовый фургон и предупредительно дал о себе знать пронзительным гудком автомобильного клаксона. Ната испуганно съежилась.

— Туда!

Федечка потянул ее влево к железным контейнерам для мусора и заставил пригнуться. Молодые люди нисколько не обратили внимания на тот факт, что по воле обстоятельств они оказались не в самом приятном для органов обоняния укрытии. Зато с этой точки они прекрасно могли видеть затормозивший возле арки джип преследования. Дверцы внедорожника распахнулись, и на тротуар выскочила парочка крепких ребят в просторных шелковых рубашках. Братки обеспокоенно завертели бритыми головами, пытаясь определить, в каком же направлении скрылся объект со своей дамой сердца. Федечка приложил палец к губам, и Ната послушно кивнула.

— Куда дальше? — громко обратился к амбалам высунувшийся из раскрытого окна джипа уже знакомый Розгину водитель.

Один из подручных Ессентуки смачно плюнул себе под ноги и с досадой рубанул раскрытой ладонью воздух.

— Звони Минералке, — хмуро обратился он к своему подельнику. — Вроде мы их потеряли…

Братки лихо загрузились в автомобиль, а Ната, воодушевленная выпавшим на ее долю событием, проигнорировав присутствие в непосредственной от нее близости мусорного бака, развернула обеими руками лицо Федечки и страстно впилась губами в его уста. Поцелуй получился затяжным. Розгин отстранился первым и хмуро заглянул в сияющие от счастья глаза подруги.

— Не, все это… Как сказать? — стушевался он, опуская взор. — Все это — лишь бы… — Слова давались парню нелегко, но он отважился: — Извини, Нат. Все замечательно, ты хорошая. Ты, может, давно созрела, а я, наверно, не слишком.

— Ничего не понимаю, — удивленно заморгала глазами девушка.

— Я хочу остаться таким, как был. Самим собой. Мне надо.

— Да что надо-то, Федечка?

— Сохраниться, — серьезно заявил он. — Пока.

— Ни фига себе! Зачем?

Розгин пожал плечами. Он и сам не мог понять, что с ним происходит.

— А черт его знает. Надо… Чувство такое.

Глаза Наты недобро блеснули, и она порывисто поднялась на ноги. Теперь девушка смотрела на своего нерадивого кавалера сверху вниз.

— У мумий не бывает чувств, — сухо изрекла она. — Давай сохраняйся. Лучше всего — в морозилке.

Федечка прекрасно понимал, что любовное свидание было безнадежно испорчено. Однако поделать с этим он ничего не мог. Он даже не стал удерживать Нату, а лишь хмуро созерцал ее удаляющуюся в арке фигуру. Настроение окончательно упало на нулевую отметку.

— Да! Слушаю!

Лавр схватился за свой мобильный телефон так, как утопающий хватается за протянутую ему соломинку. Узнать в Федоре Павловиче респектабельного бизнесмена и вальяжного, знающего себе цену авторитета сегодня было практически невозможно. Никогда еще именитый вор в законе не был таким раздерганным и обеспокоенным. В течение всего вечера он носился по своему загородному особняку как заведенный, не в силах найти подходящего занятия. Ничто не могло отвлечь Лавра от беспокойных мыслей. Он каждые пять минут поглядывал на свои наручные часы, панически наблюдая, как неумолимо движется по кругу секундная стрелка. Помимо этого, он еще сверялся и с настенным циферблатом, в безумной надежде на то, что его «ролекс» выдает неверные результаты.

Примерно в десять вечера мелодичная трель мобильника прозвучала как сокрушительный удар по оголенным нервам.

— Какое казино? — недовольно поморщился Лавриков, услышав голос невидимого собеседника. — Мне не до казино… Вызови милицию, меня-то чего дергать? Плевать, что депутат Госдумы, — с каждой секундой все больше заводился авторитет. — Не, погоди, у кого репутация пострадает — у казино или у депутата?! Зови ментов, сказано! Пусть прибавку к жалованью отрабатывают на депутате!

Он с яростью вдавил указательным пальцем кнопку отключения связи и небрежно бросил мобильник в правый карман просторного домашнего халата. Озлобленный взгляд вора в законе наткнулся на стоящего возле парадных дверей особняка Ессентуки с троими его подручными. Начальник службы безопасности быстро спрятал свои маленькие глазки, но подобный поступок не сумел спасти его от праведного гнева большого босса.

— Всех гнать надо! — сорвался на крик Федор Павлович, уверенно шагая в направлении замерших, как восковые фигуры, архаровцев. — Чтоб по электричкам газетами и прищепками торговали! Ессентуки! — Авторитет остановился прямо напротив своего гориллообразного соратника. — Почему ребенку мобильный не дали? К тетке послал?

— Дежурит наш, — сконфуженно отрапортовал тот. — Он там пока не появлялся.

— Армию содержу! — не унимался Лавриков. — А на поверку армия — дармоеды! Петровка, тридцать восемь, ей-богу! Желтый дом!

Выдвинув такие обидные для братков сравнения, Лавр направился к широкой лестнице. Однако в тот момент, когда нога законника уже коснулась первой дубовой ступеньки, в холле первого этажа призывно пискнул видеофон. Федор Павлович повернул голову.

— Успокойся, Лавр, — облегченно вымолвил Ессентуки, сверившись с матовым экраном. — Косматенький сам приехал. Из такси вылезает…

— Слава богу. — Лавриков шумно выпустил воздух из легких. — Убью оболтуса! — И тут же, испепелив взором свою охрану, он веско добавил: — Ни звука ему!

Братки понятливо закачали огромными головами. Авторитет же, потеряв к ним всяческий интерес, по-молодецки преодолел лестничный пролет и скрылся на втором этаже особняка. Сын не должен был видеть его в таком взволнованном состоянии. К тому же, невзирая на благополучный исход, Лавр еще так и не успокоился в полной мере. Немолодой уже возраст давал о себе знать.