Уже почти в районе полуночи тишину лавровского особняка беспощадно нарушил музыкальный взрыв. Встревоженный Федор Павлович выскочил из собственного кабинета и практически нос к носу столкнулся с Александром Мошкиным, взбежавшим вверх по лестнице на второй этаж. Санчо уже был в одних трусах, над которыми картинно нависало его внушительное брюшко. В глазах управляющего металось откровенное беспокойство. Он силился понять, что за тревога такая в особняке, но не мог.

— Это чего? — проорал он, перекрикивая музыкальные раскаты.

— Не знаю! — в той же тональности провозгласил Лавр. Ему казалось, что он даже собственный голос недостаточно четко слышит. — Кажется, музыка!

— Это — твой!.. — сориентировался в ситуации Мошкин, кивая на закрытую дверь Федечкиного кабинета.

— Ну и что? — Авторитет тоже сумел определить источник беспокойства и поспешил сменить тему разговора: — А где лекарства? Почему второй день ты не подаешь мне добавок? — накинулся Лавриков на своего соратника. — Ни от чего!

— В таких условиях работать невозможно! — продолжал кричать Санчо. — Без тети нам с ним не управиться!

— Пудинг неси! — оборвал его словоохотливость Лавр. — Хочу пудинг!

И тут же, не вдаваясь в дальнейшие дискуссии с Александром, Федор Павлович толкнул плечом дверь в апартаменты сына. Мошкин только покачал головой и, бурча что-то себе под нос, поплелся в обратном направлении на первый этаж, на ходу заправляя живот в семейные трусы.

Розгин сидел прямо на полу, по-турецки скрестив ноги, и плавно раскачивался в тяжелых ритмах музыки. Глаза юноши были закрыты, реальность отступила на задний план. Обычно такое состояние принято было характеризовать термином «нирвана». Вот в ней-то сейчас и пребывал Федечка. Таким образом парень избавлялся от неприятностей минувшего дня. Совет в доме Лавра и свидание с Натой отложились на душе негативным осадком.

— Федечка! — что есть силы выкрикнул Лавр, но мощности его легких явно не хватило, чтобы заглушить грохот музыки в комнате.

Розгин никак не отреагировал на оклик. Федор Павлович раздраженно шагнул к аппаратуре и после нескольких безрезультатных попыток убавить громкость быстро выдернул из розеток все вилки поочередно. Хаотичные удары по голове мгновенно прекратились, и кабинет погрузился в тишину. Наверняка все обитатели особняка в эту секунду облегченно перевели дух. Федечка открыл-таки глаза и недовольно уставился на босса. Лавр, напротив, постарался изобразить на лице ласковую улыбку, но вместо этого на губах авторитета обозначилась некая болезненная гримаса, будто он попал в стоматологическое кресло.

— Федечка…

— Можно было попросить сделать потише, — недовольно прервал его обращение парень, не удосужившись при этом подняться на ноги.

— Я просил, — признался Федор Павлович.

— Разве? Извините, не расслышал.

— Немудрено.

Федечка громко хмыкнул.

— Только что самую последнюю вещицу скачал, группа «Блэк хаус». Как вам?

— Что?.. — не уловил смысла Лавриков.

— Вещица.

Авторитет растерянно оглянулся по сторонам и лишь мгновение спустя понял, что собеседник говорит с ним о музыке.

— Вещица классная, — вяло отреагировал он. — Берет за душу. — Лавр приблизился к сидящему на полу Федечке. — Может, ты встанешь все-таки, когда с тобой старший разговаривает?

— Зачем? — небрежно бросил юноша.

— Мы не договаривались трепать друг другу нервы, — терпеливо напомнил парню вор в законе.

— Не договаривались. А вы начинаете. — Розгин с улыбкой на устах выдержал непродолжительную паузу. — И я жду увольнения.

Лавр нервно сглотнул. Понять ход Федечкиных мыслей было несложно. Юноша намеренно добивался конфликта. Авторитет незаметно скрипнул зубами, но сдержался.

— Во сколько ты вернулся домой? — сурово спросил он, меняя тему разговора.

— Во-первых, не домой, а на службу, — саркастически заметил Розгин, подворачивая под себя ноги. Несмотря на просьбу шефа, принимать вертикальное положение тела он так и не собирался. — Во-вторых, часов в десять. Согласитесь, время детское.

— Но я волновался! — неожиданно для самого себя признался Лавриков.

— Пейте успокоительное.

— Не, так не пойдет!

— Погодите, — недовольно нахмурился Федечка, взирая на легендарного законника снизу вверх. — А почему вы пытаетесь ограничить мою свободу?

— Ты — свободный?

Федор Павлович поймал себя на мысли, что сдерживать бушевавшие внутри эмоции ему становится все труднее и труднее. В силу вспыльчивого от природы характера Лавр непроизвольно начал закипать. В голосе засквозил металл, глаза недобро прищурились.

— Я, — гордо ответил Розгин.

— Ты — маленький, нищий, голый человечек, — презрительно заявил авторитет, и его слова прозвучали как безапелляционный диагноз. — Который полностью зависит от обстоятельств!

— Я, — повторил юноша, уже не столь уверенно. — Обстоятельства, конечно, не ахти, но…

Лавр протестующе взмахнул рукой, и парень осекся на полуслове.

— Обстоятельства эти создаю я! — Слова жестко отлетали от зубов авторитета и, казалось, резали пространство в маленьком кабинете программиста. — Я по-настоящему свободен в решениях — сделать из тебя большого человека или оставить на паперти! Понял?!

Реакция собеседника была совсем не такой, какую ожидал увидеть Лавриков. Федечка запрокинул голову и громко расхохотался.

— Вы — свободны? — выдавил он сквозь смех.

— Прекрати ржать! — резко оборвал его вор в законе.

Но парнишка уже покатился по полу, обеими руками придерживая трясущийся от хохота живот. Веселье Федечки было неподдельным. Или же он настолько серьезно нацелился вывести работодателя из себя и добиться-таки от него желанного увольнения.

— Ой, не могу! — надрывался он. — Свободный!.. Весь в цепях, весь в замках, как древний фокусник Гудини! Только выбраться не может! Свободный!..

Чаша терпения Федора Павловича переполнилась. Он бы и сам был рад сдержать свой гнев, но не сумел. Кровь ударила в голову авторитету. Лавр весь побагровел, стремительно шагнул вперед и с размаху врезал парню ногой под ребра.

— Заткнись! — За первым ударом последовал второй, затем третий. — Заткнись!..

И только секунду спустя Лавриков осознал происходящее с ним. Он испуганно отступил назад и зажмурил глаза. В эту минуту трудно было сказать, кто из них испытал большую боль. Отец или сын.

Смех юноши оборвался, и взоры оппонентов встретились. Парню на мгновение показалось, что в глазах криминального авторитета блеснули слезы. Лавриков вскинул руку и интенсивно растер пальцами переносицу. После этого помассировал себе и виски. Он старательно возвращался в суровую реальность. Федечка принял на полу сидячее положение и молча изучал босса. Лавр мысленно обматерил себя самыми последними словами.

— Извини, — превозмогая одышку, тихо вымолвил он. — Но — достал… Уж слишком… жестоко ты разговариваешь.

Оправдание совершенному поступку было жиденьким, но в эту минуту лучшего Лавр подыскать не сумел.

— А вы жестоко поступаете, — хмуро парировал Розгин.

— Я не хотел.

— Бывает, — великодушно простил его молодой человек и даже как-то грустно пожал плечами при этом. — Не получилось у нас сотрудничества. Это я виноват. Спровоцировал. И сейчас смоюсь.

Федечка предпринял попытку подняться с пола, но подошедший к нему Лавр тяжело опустил сухощавую ладонь на плечо парня.

— Никто тебя не гонит.

Однако оказалось, что великодушие и покорность парня в действительности были всего лишь напускными. Юноша затаил камень за пазухой, и едва Лавриков вновь коснулся его, как Розгин показал собеседнику свои острые зубки. Он энергично сбросил руку Федора Павловича и уверенно поднялся на ноги. Ноздри парня свирепо раздулись.

— Никто не давал вам права слежки устраивать какие-то дурацкие, — жестко вымолвил он. — И давить меня ногами у вас тоже нет права — хотели вы того или нет.

— Есть право! — не выдержал Лавр, почувствовав, что еще мгновение, и он потеряет недавно обретенного сына безвозвратно. В голосе авторитета появилась ничем не прикрытая паника.

— С какого это фига? — злобно ухмыльнулся Розгин.

Он отстранил Федора Павловича рукой и направился к выходу. Ладонь парня решительно легла на дверную ручку. Лавр порывисто обернулся. Отчаяние его было полнейшим.

— С такого, что я — твой отец! — выпалил он на одном дыхании.

Секунд десять или даже больше вор в законе созерцал неподвижную спину потомка. Федечка замер на месте, так и не успев отворить дверь. Однако лица его Лавр не видел.

Наконец юноша медленно повернулся, и его правая бровь рельефно изогнулась в изумлении. Он недоверчиво окинул Лаврикова с головы до ног и подозрительно прищурился.

— Чего? — переспросил Розгин, полагая, что ослышался.

Лавр откровенно смутился. Честно говоря, он частенько думал о том моменте, когда ему придется открыться перед сыном, но как это реально сделать, он так и не знал. А тут вдруг вот как вышло! Незапланированно, спонтанно. К тому же после невольной физической расправы. Но отступать авторитету уже было некуда. Как известно, слово не воробей…

— Папа я твой. — На лице обозначилась глупая улыбка, но Лавриков поспешил скрыть ее, потупив взгляд. — Так уж получилось… Поздно узнал и… Ты не сомневайся. Генетический анализ все подтвердил. Девяносто девять и миллион сотых процента…

— Папа? — Федечка тоже был растерян и шокирован.

— Ага. У меня и справка есть.

— Во блин. — Юноша коротко пробежался рукой по своим косматым волосам.

— При чем здесь «блин»?! — в искреннем негодовании воскликнул Федор Павлович. — Или матерись, как положено, или вообще не матерись! «Блин» — это суррогат!

— А ты — папочка? — Покидать кабинет Розгину уже расхотелось. Напротив, он машинально уронил тело в кожаное кресло с кривыми ножками, расположенное по соседству с входной дверью. — Папаша. Аргентинский сериал.

— Да хоть бразильский! — Растерянность и смущение отпрыска приободрили Лаврикова. Он уже высказывался более уверенно и хлестко. — Факт остается фактом. Значит, имею права и даже обязанности не только заботиться о тебе, но, если надо, и по шее дать.

— Поздно. — Федечка поднял на него явно заинтересованный взгляд, и отец не мог не заметить этого. — Ребенок формируется до трех-пяти лет.

— Перевоспитывать никогда не поздно, — со знанием дела заявил авторитет.

— Пере… Пере… — значит менять. А что ты можешь предложить, чтоб я перевоспитался?

Вопрос на мгновение застал Федора Павловича врасплох. Но уже через миг он решительно повел рукой вокруг себя.

— Хотя бы это. Видимая часть айсберга.

— С бассейном? — уточнил молодой человек.

— С бассейном.

— Спасибо, конечно, папа. — Федечка натянуто улыбнулся. — Но — не надо.

— Почему?

— Это не мое. Чужое. Даже хуже! Это — кино, точно! Вы… — Парень споткнулся. — Ты живешь в выдуманном кино. Не настоящее все, неужели не чувствуешь? Виртуальная реальность.

— Дай бог каждому такую реальность! — Лавр величественно вскинул острый подбородок и приосанился.

— Не дай бог! — не согласился с ним Розгин. — Пленка кончается или рвется, объем электронной памяти тоже не безразмерный. Или просто достаточно электричество вырубить. Замкнет где-то и — ничего нет. Проводка-то на соплях.

— Не понимаю! — нахмурился авторитет. — Ты просто умничаешь! Если это — не настоящее, что тогда?

— То, что будет.

— Скоро?

Федечка покачал головой:

— Нет. Лет через сорок. Когда мне стукнет столько, сколько тебе сейчас. Когда я построю что-то свое. От фундамента. На чистом пустыре, а не на ржавых обломках с трупами «быков».

— Красивая болтовня, Федор! — снисходительно улыбнулся Лавриков, но внутри его что-то шевельнулось.

— Я сожалею…

— Это все, что ты можешь сказать?

— А надо разрыдаться и припасть к твоей седой волосатой груди? — Парень уже успел оправиться от первого шокового состояния, вызванного признанием благодетеля, и пружинисто поднялся на ноги, оттолкнувшись руками от кожаных подлокотников кресла.

— Не, ну я же тебе открываюсь, что я — твой отец! — вновь стушевался и занервничал Лавр. — Ты — мой сын! А ты что? Никаких задушевных эмоций! Виртуальная реальность!

— Тогда объясни, как надо задушевно реагировать, — усмехнулся в ответ юноша. — Кто платит, тот заказывает… Объясни, я попробую!

Вместо ответа на столь ехидное предложение сына, Федор Павлович лишь беспомощно развел руками и шепотом произнес, обращаясь скорее к самому себе, нежели к прямому потомку:

— Ха! Вот вам и next!.. Цинизм, Интернет, файлы…

— Кстати, о файлах, — прервал его сетования Розгин. — Раз уж ты мой отец, то я чисто по-родственному должен подсунуть на прощание еще одну горькую пилюлю.

Он решительно подошел к своему рабочему столу и стал энергично копаться в стопке свежеотпечатанных листов бумаги.

— Валяй, — равнодушно вымолвил Лавриков. — К горечи не привыкать.

— Вся твоя секретная информация по всем сделкам автоматически перегоняется электронной почтой, — сообщил Федечка.

— Снова электроника… — машинально простонал авторитет, но уже в следующую секунду, осознав, о чем идет речь, весь подобрался и тоже приблизился к компьютерному столику. — Кому?

— Не знаю. Вот телефончик-адрес. — Парнишка наконец-то отыскал необходимый лист и просто вложил его в руки замершему справа Лавру, — На жестком диске программа скрытая обнаружилась.

Уточнить что-либо у сына именитый вор в законе не успел. Белоснежная дверь в кабинет программиста отворилась без предварительного стука, и на пороге возник уже облаченный в брюки и жеваную футболку Мошкин.

— Пудинг подан, сэр! — с издевкой объявил он, подражая английским дворецким.

Возможно, в другое время и при иных обстоятельствах Федор Павлович накинулся бы на своего соратника с претензиями. И не столько из-за язвительного тона, сколько из-за бестактного вторжения в апартаменты сына. Но сейчас был совсем другой случай.

— Санчо! — Лавриков шагнул навстречу Александру и положил на поднос с пудингом полученный несколькими секундами раньше от Розгина лист бумаги. — Пулей узнай, чей это номер!

Санчо скосил взгляд.

— Я и так знаю, — заявил он.

— Чей?

— Домашний Дюбеля.

Лавриков побледнел как полотно. Он вновь повернулся к Федечке и строго спросил:

— Кто мог такое заложить?

Тот беспечно пожал плечами:

— Только тот, кто знал пароль доступа. Куча народу, наверно?

— Только один, кроме меня и тебя, — задумчиво изрек криминальный авторитет, и лицо его осветилось кривой усмешкой, не предвещавшей ничего хорошего. Даже Розгин без труда уловил эту перемену, хоть и знал Лавра несколько дней. — Врубай свою последнюю вещицу, Федечка. На полную, — хмыкнул вор в законе. — А я отлучусь.

— Куда? — обеспокоенно бросил ему в спину юноша, когда Федор Павлович энергично двинулся к выходу.

— У тебя нет прав ограничивать мою свободу. — Лавр только повернул голову через плечо. — Отец перед сыном не в ответе.

— Я пока еще ответа не требовал…

— Ты спросил «куда».

Их взгляды на мгновение пересеклись, и в голосе Федечки вдруг засквозило что-то вполне искреннее, без присущей ему напускной бравады.

— Не надо, может, отлучаться? Поздно. Плюнь.

— Не могу, — честно признался крупный криминальный авторитет. — Когда плюют в меня… Даже виртуально. — Лавриков виновато развел руками.

— Как договаривались. — Холеная рука Дюбеля с ухоженными ногтями вынырнула из салона иномарки и небрежно протянула Гамлету пухлый почтовый конверт с изображением авианосца.

Очередная встреча финансового советника Лавра с лидером конкурирующей группировки происходила на том же месте, что и предыдущая. Инициатива эта исходила от Дюбеля. Он полагал, что менять точку рандеву — плохая примета. Гамлет беспрекословно согласился с этим нехитрым доводом, не желая перечить вспыльчивому и скорому на расправу молодому авторитету.

Распечатав конверт, кавказец просунул в него свои юркие тонкие пальцы и энергично зашелестел новенькими купюрами. Быстро считать деньги тезка шекспировского героя умел. И любил. Сумма устроила продажного лавровского соратника. Он удовлетворенно кивнул и без лишних разглагольствований выудил из внутреннего кармана пиджака практически идентичный конверт, но с другим рисунком. На нем красовалась экстравагантная блондинка в красном бикини.

— Копии анализов, — проинформировал Гамлет визави, скрытого от его прямого взора, и конверт плавно опустился в раскрытую ладонь Дюбеля, нависшую над боковым стеклом автомобиля. — Голодной лаборантке этой генетической стольник покажи, да она во всех деталях подтвердит.

Кавказец буквально светился от счастья и распиравшей его гордости. Еще бы! Раскопать такую бомбу, способную погубить Лавра за считаные секунды! Предел мечтаний любого стукача. Корреспонденция скрылась в недрах иномарки, и Дюбель наконец-то соизволил выставить на обозрение собеседника свое овальное лицо с щеголеватыми усиками.

— Стольник — гораздо дешевле полномасштабных боевых действий, — высказался он, открыто глядя в карие немигающие глаза кавказца. — И разрушительней. Но с Лавром бумажки не нужны. Достаточно просто знать.

Дюбель криво ухмыльнулся и уже в следующее мгновение повернул ключ в замке зажигания. Его серебристый автомобиль решительно тронулся с места.

Деньги, полученные от Дюбеля в качестве вознаграждения за раздобытый убойный компромат на Лавра, позволили Гамлету не только прийти в прекрасное расположение духа, но и сытно поужинать в одном из самых фешенебельных ресторанов столицы. Неприятный осадок, образовавшийся на душе консультанта по экономике после утреннего совета, испарился безвозвратно.

Сейчас Гамлет не чувствовал обиды или злости по отношению к заносчивому юнцу, на поверку оказавшемуся сыном именитого вора в законе. Не чувствовал он ничего подобного и к самому Лаврикову, весьма жестко поставившему его на место при посторонних. Теперь кавказцу все это казалось далеко не существенным. Будучи человеком более-менее разбирающимся в воровских законах, Гамлет прекрасно понимал, чем грозит для Лавра генетический анализ. Дюбель не упустит такого колоссального шанса прижать конкурента к ногтю. Федор Павлович по собственной инициативе вырыл себе могилу. Так что тут грех было жаловаться на кого бы то ни было.

Гамлет, насвистывая себе под нос какой-то незатейливый мотивчик, уверенно загнал автомобиль в просторный гараж, расположенный в двух шагах от его дома, и, поправив тугой узел галстука под белоснежным воротом рубашки, направился к подъезду. Нельзя сказать, что выходец из солнечной страны чувствовал себя в безопасности. Напротив, с тех пор как Гамлет начал вести двойную игру, он опасался каждого подозрительного шороха. Старался все время быть начеку и полностью отдавал себе отчет в том, какой суровой и жестокой будет расправа Лавра, узнай он о тайных играх своего советника.

Кавказец сунул в рот сигарету, оглядевшись по сторонам, зашел в подъезд и пулей взлетел на четвертый этаж. Только здесь он смог окончательно успокоиться и перевести дух. Щелкнула музыкальная зажигалка, и Гамлет подпалил кончик прилипшей к нижней губе сигареты, счастливо улыбнулся. Бронированная дверь со сложной системой встроенных замков всегда вселяла в него уверенность в стопроцентной недосягаемости. Разобравшись с хитрыми запорами, кавказец зашел в квартиру. Скинув с себя модные туфли и расстегнув пиджак, он прошествовал в просторную, богато обставленную гостиную.

Гамлет уже был навеселе, порадовав свой организм бокалом излюбленного вина, но к моменту возвращения в законную обитель этой дозы ему показалось маловато. Зато во встроенном баре лавровского финансового советника всегда хранилась бутылочка грузинского вина, в свое время одобренного еще самим Иосифом Сталиным. Вот ею-то и стоило сейчас воспользоваться.

Бар распахнулся и ослепил перекатывающего в зубах сигарету Гамлета яркой подсветкой. Рука решительно потянулась к матовой бутылке красного вина, но едва пальцы ухватили ее за узкое горлышко, как за спиной кавказца вспыхнул еще один источник освещения — хрустальная люстpa под потолком. Гамлет вздрогнул, бутылка выскользнула и, не устояв на полочке, с размаху плюхнулась на пол. Хозяин апартаментов резко повернулся назад.

Карие глаза жгучего брюнета зафиксировали то, чего больше всего и опасались в настоящий момент. На изящном низком диване цвета сафари бок о бок расположились Лавр и Санчо. В двух шагах от них рядом с настенным выключателем замер ухмыляющийся во весь рот Ессентуки. Гамлет лихорадочно сглотнул набежавший в горло ком, хотел было произнести что-то вроде дружеского приветствия, но не смог. Предательски закостеневший во рту язык не желал шевелиться. Интуиция и чувство самосохранения подсказывали Гамлету, что странный визит криминального авторитета с двоими подручными отнюдь не случаен.

Лавр неторопливо поднялся с дивана и скинул с себя белоснежный пиджак.

— Гамлет, ты, случайно, про Йорика не слышал? — ласково пропел Федор Павлович.

— Нет, а что? — Голос Гамлета задрожал, и все его попытки взять себя в руки разбивались в прах. — Кто такой Йорик? Я его не знаю!

Лавр усмехнулся:

— Плохо не знать классику. Это череп был такой. Его звали Йорик.

— Череп? — Кавказец снова сглотнул и отер ладонью выступившие на лбу мелкие капельки пота. — А вы в гости, ребята, да?

— Для гостей время неурочное, — молвил Ессентуки, отталкиваясь от стены массивными плечами и надвигаясь на собеседника подобно огромному локомотиву. — Мы — потолковать. За экономику.

Гамлет машинально попятился назад, но его спина достаточно быстро встретилась с открытой дверцей бара. В эту секунду консультант по экономике почувствовал себя загнанным в угол зверем. Отступать было некуда. Лавриков с хмурым выражением лица повесил свой модный пиджак на спинку высокого стула и демонстративно хрустнул пальцами. Затравленный взгляд кавказца переместился в направлении Санчо, но Мошкин лишь страдальчески развел руками. Дескать, сам виноват.

Ессентуки уже приблизился вплотную к намеченной жертве.

— У тебя на рубашке пятно, — тихо произнес Федечка, взирая на Лаврикова сверху вниз. — Кровь.

Федор Павлович поднял голову и встретился глазами со стоящим на самой верхней ступеньке дубовой лестницы сыном. Особняк уже погрузился в полную темноту, и даже выдавшаяся безлунной ночь не позволяла проникнуть в помещение никакому освещению извне. Настенные часы, нарушив гробовую тишину, мерно отбили два часа ночи. Лавр выглядел усталым и опустошенным. Розгин смог определить это даже по его походке. Тяжелая поступь немолодого уже человека. На этот раз поволноваться пришлось самому парню. За все время отсутствия авторитета и двоих его подручных Федечка ни на мгновение не покинул своего наблюдательного пункта возле окна в холле второго этажа. Он смог облегченно вздохнуть, лишь когда увидел приближающуюся к особняку старую «Чайку». Первым из салона вышел Ессентуки и пружинистой походкой направился к гаражу. За ним показался и Санчо. Последним на свежий воздух выбрался сам Лавр, и Розгин заторопился к массивной лестнице, соединяющей два этажа здания, с намерением встретить отца именно там.

Вор в законе не сразу заметил юношу, преградившего ему дорогу. Более того, в полной темноте он сначала услышал его голос и только после этого угадал мальчишеские очертания. Приветливо улыбнулся сыну. Федечка спустился на пару ступенек вниз и указал Лаврикову пальцем на бурое пятно, о котором говорил. Авторитет скосил взгляд. Как Розгин заметил это свидетельство совершенного около получаса назад преступления в темноте лестничного пролета, для Лавра осталось полной загадкой. Или сын предполагал, что кровь должна была где-то остаться? Интуитивно?

— Ах это… — Вор в законе натянуто улыбнулся. Он уже с трудом стоял на ногах после наполненного событиями сегодняшнего дня. — Комар присосался. Я его хлопнул… В химчистке отстирают. Пустяки…

Между отцом и сыном минуты на три повисла напряженная пауза. Федечка уронил голову на грудь и покачал ею из стороны в сторону.

— Нет… — грустно вымолвил он. — Утром к тетке вернусь. Так лучше будет.

Не добавив к сказанному больше ни слова, он развернулся и стремительно взбежал вверх по лестнице. Лавр не стал его догонять или окликать. Чувства, охватившие юношу, были ему вполне понятны. Криминальный авторитет неспешно поднялся до самой верхней ступеньки лестницы и опустился на нее, обхватил голову руками, глубоко запустив пальцы в седую шевелюру.