Баракоа – старое и интересное поселение, основанное испанским конкистадором Веласкесом, жители его занимаются добычей бананов, кокосов и какао. По раздолбанным улочкам загорелые крестьяне неспешно тянут тележки с результатами сельскохозяйственной деятельности, рыбаки отправляются за добычей в Атлантический океан, а тучные тётки грызут орехи, сидя на крыльце и поглядывая на медленное течение окружающей жизни.

Городок Баракоа был по-своему интересен и, как выяснилось при свете дня, даже содержал в себе немалое количество кас партикуляр, что свидетельствовало о его туристичности. Несмотря на туристичность города, автобусы приходили в него редко, да и те были забронированы на несколько дней вперед. Выехать из города в направлении Гуантанамо и Сантьяго было трудно.

И туристам, и кубинцам. В сторону городка Моа общественным транспортом – невозможно. Но только туристам. На вокзале мне объяснили, что в сторону города Ольгин проехать можно только через юг острова, и что на север от Баракоа, в сторону национального парка имени Александра Гумбольдта, дороги нет. Однако от других, более умных и откровенных людей я выяснил, что в городке существует второй вокзал, специально для кубинцев, откуда можно попытаться уехать в нужном мне направлении. Направление это нужно было мне по нескольким причинам. Во-первых, не хотелось дважды ехать по той же дороге, по которой я добрался в Баракоа, во-вторых, хотелось оказаться в тех местах, куда туристы добираются лишь на арендованных машинах, в-третьих, по карте дорога от Баракоа до Ольгина через Моа была ближе, нежели крюк через южную часть острова: Гуантанамо и Сантьяго. К тому же, для более длинного варианта в Сантьяго требовалась пересадка.

Выяснив, что пересадка требуется и в случае более короткой дороги, я, особо не церемонясь, залез в уже набитый камбьон, готовящийся к отправке в Моа. Я уже привык ездить в камбьонах и, имея весьма схожий с местными жителями вид, не боялся быть выставленным из этого транспортного средства. Прикинув, что билет будет стоить ну никак не дороже десяти рублей, я приготовил бумажку на случай возникновения контролеров. Проверки на входе никакой не было – и я возрадовался и уснул. Однако по странному стечению обстоятельств проверка появилась на выезде из города. Автобус остановился и меня разбудил контролер, что-то пытавшийся у меня выяснить. Я протянул ему заранее заготовленную купюру, но контролер был настойчив и продолжал что-то говорить.

Великий комбинатор Остап Бендер был близок к провалу.

К своему горю, спросонья я не смог его понять и был выставлен на улицу. Как выяснилось позже, просто-напросто нужно было дать чуть больше денег за билет до Моа: направление непопулярное, дорога разбитая, поэтому камбьоны дорогие, рублей пятнадцать за сто километров.

Пришлось возвращаться в город пешком. Философски размышляя, что все, что ни делается – к лучшему, я вернулся на автовокзал, раздумывая, как бы уехать в намеченном направлении.

Утренние автобусы уже ушли, и в Моа можно было пробраться только с помощью такси коллективо, рассчитанного человек на двенадцать. Туда-сюда на вокзале слонялись водители, ожидая полной загрузки своих мини-автобусов. Ни одного свободного места в машине быть не должно: иначе перевозка при стоимости доллар за литр бензина станет водителю невыгодной.

В ожидании отправления люди сбивались в кучки возле того или иного транспортного средства.

Прибился к одной кучке и я. Иностранных туристов, отправляющихся с этого вокзала в такси коллективо, по направлению в Моа, здесь встречали редко, и поэтому я быстро стал центром внимания. Со стандартным предположением окруживших меня людей, что я – студент, пришлось согласиться кивком, иначе бы водитель забоялся меня брать. К тому же, по информации, впереди нас ждали полицейские проверки. Большинство людей мне очень импонировало, водитель же почему-то нервничал, и я предположил, что продиктовано это моей импортной сущностью. Но импортная сущность компенсировалась моим достаточно кубинским внешним видом, поэтому через некоторое время водитель перестал обращать на меня внимание.

И тут я понял, что если бы не фиаско в камбьоне, жизнь не свела бы меня с таким простым, добрым и бедным человеком, как Сальвадор, сорокалетним мужичком из муниципалитета Моа, провинции Ольгин, простым рабочим с никелевого завода имени Эрнесто Че Гевары. Сальвадор – будучи в отпуске – ездил из Моа в Баракоа покупать в специальной государственной конторе чековую книжку, чтобы потом по этой книжке платить налоги государству. Удивительно – отдать почти недельную зарплату и целый день времени только для того, чтобы съездить за нужной – не ему, государству – бумажкой. Увы, других занятий во время отпуска у Сальвадора не было.

>Было жарко. Я предложил своему новому другу попить лимонада, мы отошли на край автовокзала, и у него я выяснил, что причиной беспокойства водителя было отнюдь не наличие меня, хотя он и предпринимал попытки проверить мой студенческий. Все хором заявили, что я его забыл в Гаване, и водитель успокоился. Причина была куда более прозаичной: у водителя отсутствовало разрешение на частный извоз. По некоторой информации, на выезде из городка дежурили полицейские, и поэтому время от времени водитель отправлял кого-то на разведку, а сам в это время ждал на вокзале, прогуливаясь вместе с пассажирами под солнцем.

Пассажиры рисковали быть не довезенными до своего дома по причине отсутствия лицензии у водителя, но зато платили за перевозку на пять рублей меньше в сравнении с остальными предложениями рынка. Но все же, эта цена была дороже камбьона и составляла порядка двадцати рублей.

Наконец-то поступила информация, что дорога чиста, водитель свистнул, пассажиры – в том числе и я с Сальвадором – погрузились в разваливающийся полусамосвал, и мы, петляя по задворкам Баракоа, отправились в путь.

Покинув город, не нарвавшись на милицейскую проверку, водитель возрадовался.

Возрадовались и пассажиры, и я с ними тоже возрадовался.

Великий комбинатор Остап Бендер был близок к победе.

Атмосфера явно наладилась.

Дорога была жутко раздолбанной – я понял, почему по ней не ходили туристические автобусы.

Но разбитость дороги компенсировалась красотой окружающих пейзажей: недаром парк Александра Гумбольдта занесен в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Дорога проходила по горам – если вообще можно было назвать эти небольшие холмы горами, но за счет холмов создавалась не только горизонтальная неровность дороги, но и неровность вертикальная. На этой дороге я впервые увидел настоящий пальмовый лес и – впервые увидел полицейского, промышлявшего автостопом. На одном из постов нас остановили блюстители порядка – вопрос с отсутствием у водителя лицензии решился как-то быстро, однако наш и без того тесный пассажирский отсек пополнился ментом в количестве одна штука.

Недавно разряженная атмосфера слегка напряглась: в машине ехал иностранец, которому здесь было явно не место. Сальвадор сделал знак: молчи, дабы не выдать себя акцентом, смотри в окно.

Не забывая теорию о том, что внутри замкнутой группы кубинцев обязательно найдется один стукач, я все же ожидал какого-нибудь подвоха от пассажиров.

Прыгая на кочках, мой рюкзак, постоянно падал. И тут – из него выпрыгивает бортовой журнал авиакомпании «Аэрофлот» и предательски смотрит своими кириллическими буквами на полицейского. Кто-то из пассажиров не выдержал – и моя теория про стукачей подтвердилась:

– А вы знаете, – обратился он к менту, – с нами едет студент из России.

– Интересно, – ответил полицейский.

Все оживились и зачем-то начали меня нахваливать. Полицейский же даже не удосужился проверить мои документы – и обстановка разрядилась.

Через час мы успешно прибыли в смеркающийся Моа. Взаимные объятья тесной группы дюжины кубинцев, в том числе и полицейского, не знакомых друг с другом всего несколько часов назад – вновь заставили меня проникнуться симпатией к этому доброму и простому народу. И даже наличие некоторого процента стукачей – стукачей не менее добрых и хороших, и стучащих только во благо, – не портило общее впечатление об этих людях. Обнимались и жали друг другу руки и мы с ментом, и толстые тетки с кошёлками, и дети, и взрослые, и мулаты и негры.

Все разбрелись по своим домам. Остались лишь мы с Сальвадором.