До моей поездки в столицу Непала некоторые путешественники пугали меня, что Катманду — очень грязный город, грязнее любого индийского. Похоже, те, кто это заявлял, просто не бывали в настоящих индийских бомжатнях.

Катманду, по сравнению с индийскими мегаполисами, казался мне просто образцом чистоты. Количество нищих и бездомных, грязи на улицах и в подворотнях уступало индийскому. И — самое главное — не было ни вокзалов, ни поездов, ни уличных писсуаров. Лишь коровы и мартышки, видимо, командированные сюда из Индии, добавляли хаоса.

Несмотря на чистоту, многие водители мотоциклов и пешеходы надевали на лицо респираторы, вероятно, опасаясь невидимой пыли. Так или иначе, мне Катманду грязным вовсе не показался.

По городу носятся моторикши и тук-туки, специальные трехколесные тарахтящие маршрутки, официальная вместимость которых составляет порядка десяти человек, но, с учетом прилипших снаружи, может достигать и двадцати. Очень много мотоциклистов и почти не видно велосипедистов, хотя и Катманду, и его долину очень удобно было бы изучать именно на велосипеде: размеры позволяют. Пункта прокатов велосипедов в большом городе я, увы, так и не нашел.

Зато Катманду — это просто рай для туриста, собирающегося в поход. В еще большем, чем в Поккаре, количестве, на центральных улицах непальской столицы расположились магазинчики, содержащие тонны и кубометры дешевого непальского трикотажа и шерстяных изделий, а также низкокачественного и дешевого турснаряжения. Здесь и рюкзаки, и альпинистские кошки, и походные ботинки, и палатки со спальниками, и газовые горелки с треккинговыми палками. Любой мировой туристический бренд, искусно подделанный непальскими левшами, можно разыскать в центре Катманду. Отличить подделку несложно, но для недолгих и несерьезных походов непальский «North Fake» вполне подойдет.

Чем и пользуются интуристы, прилетающие сюда регулярно; тащить флисовые кофты и термобелье за несколько тысяч километров вовсе не обязательно.

В целом, редкие опасности поджидают приезжающего в Катманду, и все предостережения, которыми пичкали меня до моего первого визита сюда, оказались напрасными.

Настоящим бичом этой местности, однако, оказались мартышки, решившие однажды ограбить меня на бананы, но я сумел постоять за себя.

Других опасностей, кроме как-то пытавшегося подвезти меня на мотоцикле педераста, мне не встречалось. Быстро шагая по городскому тротуару, обгоняя пешеходов и уворачиваясь от торгашей, разбросавших свой товар на асфальте, я, одетый в непальскую одежду, торопился по каким-то делам. На светофоре ко мне на непальском обратился мотоциклист, уточняя дорогу, но, услышав мой ответ на английском, что я ничего не понимаю, предложил подкинуть вперед по дороге.

Открываться я не стал, поскольку торопился. Через пару светофоров его отчаянные попытки ущипнуть меня за пятую точку были восприняты мной как сигнал к бегству, и я соскочил с притормозившего мотоцикла.

Один мой знакомый из Москвы, также объездивший немало десятков стран, является прямо-таки кладезем историй про то, как до него домогались педерасты или даже простые люди, становившиеся внезапно педерастами при виде его. То его склонял к чему-то марроканский дальнобойщик, то простые иранцы, пригласившие его к себе домой в гости, то испанцы, то мексиканцы. Послушать — от пидоров всего мира ему так или иначе досталось. Рассказывает он обычно эти истории с упоением, взахлеб. И вроде, при этом, женат.

Мне, к счастью, в этой области похвастаться нечем, за исключением забавной нелепости в Катманду.

Часто у меня интересуются, случались ли со мной какие-нибудь страшные, «опасные», истории. Большинство вопрошающих уверены, что за пределами их дома/района/города все сплошь кишит убийствами, грабежами и другими опасностями.

Если так покопаться, то ничего серьезного, за исключением казахстанских ментов и российских гопников, со мной, к счастью, не происходило.

Получается, Непал — одна из самых спокойных стран не только за всю историю моих путешествий, но и, пожалуй, одна из самых безопасных стран мира, стала богатой на «опасности»: в начале путешествия, возле индийской границы меня искусала корова, а теперь вот нарвался на педераста-мотоциклиста.

Через несколько дней после моего приезда в городе инкогнито появился Сурендра. Сурендра и Соню были парой неофициальной и не хотели навлечь лишних подозрений и вопросов к родителям Соню, у которых я жил. Официальной версией исчезновения Соню из Катманду для друзей и родственников считалось, что она уехала учиться в какую-то отдаленную страну. Многие непальцы мечтают уехать куда-нибудь поучиться: на Мальту или в Эмираты, в Малайзию или Германию — неважно. На улицах я даже видел плакаты, приглашавшие учиться в Грузии, Украине, России и Беларуси.

Но вместо обучения в дальних странах Соню и Сурендра, по молодости лет, гастролировали по Непалу в поисках заработков и чувствовали себя почти счастливыми. Ребятам было всего по девятнадцать-двадцать лет — непозволительно низкий возраст для женитьбы непальцев, не имеющих за душой ни гроша.

С Набараджем же они распрощались из-за разногласий. Сурендра ругал его за жадность и за то, что тот задолжал ему денег, а Набарадж Сурендру — за некомпетентность в управлении школой. Так или иначе, троица — Сурендра, его брат и жена — проработали в деревне всего пару месяцев, немногим больше моего.

Теперь же мы воссоединились в столице Непала.

Сурендра уже успел устроиться в новую, мусульманскую школу где-то недалеко от центра Катманду и выбил себе бесплатное жилье и неплохое, по непальским меркам, жалование. Тут учились пакистанские и иные дети, образование шло на непальском, урду и отчасти на английском. Специфика немного отличалась от деревенской, по крайней мере, порядку казалось больше. Я был приглашен в школу в качестве почетного гостя и понаблюдал, как идет учебный процесс.

Школа была не бамбуковая, а из нормального строительного бетона, маленькие дети сидели на чистых коврах, как в мечетях, и учили буквы и слова, решали уравнения.

Сурендра звал меня поработать и сюда, но я отказался. Моя миссия учителя уже была выполнена в деревенской школе долины Ламджунг. Больше подобных экспериментов, по крайней мере, в Непале, я решил не ставить. Да и близилось время возвращения домой.

После работы или в свои выходные, несколько дней подряд ребята показывали мне достопримечательности города.

Однажды мы отправились в Пашупатинатх — священный храм, где происходили ритуальные сожжения умерших индуистов, которых немало среди непальцев.

Именно сюда ровно сорок лет назад не хотели пускать американского хиппи Ричарда по причине его иностранного происхождения и длинных волос, меня же пропустили безо всяких вопросов.

Пользуясь своей почти непальской внешностью, затесавшись в группу своих друзей, я проник в пашупатинатхский «Харам» — центральный храм этого комплекса, куда вход не-индуистам был заказан. Храм был посвящен Шиве, и не-индуисты могли довольствоваться лишь созерцанием его снаружи.

Весь комплекс Пашупатинатх является не чем иным, как филиалом Варанаси в Непале. На берегу грязной речушки горели такие же, как в священном городе Индии, костры-гхаты, садху в набедренных повязках, с нечесаными, спутанными волосами, и женщины в сари, припевая, подкидывали пригоршнями травы, подношения и дрова в огонь, пожирающий остатки бывших людей. Чтобы лицезреть все это, индуистом быть не обязательно и даже, в отличие от Варанаси, никто не запрещал снимать на видео весь процесс. Однако, Непал — это не Индия, и меня, закаленного Варанаси — целым городом, пропитанным духом смерти, непальская копия впечатлила не сильно.

Однако, недаром центр Катманду занесен в список всемирного наследия ЮНЕСКО, тут есть, что посмотреть и чем удивиться. В один из дней мы отправились любоваться самой большой копией сидящего Будды. В размерах он уступал своему хайдарабадскому коллеге, но по красоте превосходил его.

Позолоченный, он задумчиво сидел под открытым небом в окружении своих друзей — таких же позолоченных индуистских божеств, и взирал полуприкрытыми глазами на сотни паломников, пришедших ему помолиться. Этот Будда был не так толст и лыс, как его братья из Лумбини, но меня его образ поразил больше всего. Оранжевые монахи, ритуальные флажки, красивая роспись постаментов, на которых сидели будды, и бесчисленные мартышки-гопники, околачивающиеся поблизости и отбирающие у зазевавшихся прохожих еду, делали это место почти святым.

Сам город расположен в долине, между гор, но не зажат, как, например, Ереван или Тбилиси. Долина Катманду огромная, и городу, население которого едва дотягивает до миллиона (по сравнению с индийскими мегаполисами — совсем деревня!), еще есть куда расти. Небоскребов не видно, исторический центр — не самый стерильный, конечно, но гораздо лучше индийских аналогов, и со своей уникальной атмосферой. Рикш мало, в основном более цивилизованные тук-туки, слегка коптящие и тарахтящие.

Я поселился у родителей Соню за ККАДом — катмандинской кольцевой автодорогой, но на добирание до центра уходило немного времени — около двадцати минут пешком по долине и с полчаса на транспорте. Прицепившись к тук-туку, за десять рупий можно было с ветерком пролететь несколько километров от пригородов до центра.

У меня было предостаточно времени в Катманду, и я провел тут пару недель, гуляя по городу и его окрестностям и изучая не только основные достопримечательности, но и редкие, отдаленные уголки столицы Непала. В один из дней мне удалось поприсутствовать в буддистском монастыре на окраине города, где проходят обучение монахи — от семи лет и старше. В другой раз я оказался на военных учениях, где одетые в камуфляж солдаты боролись с вымышленным врагом. Причем происходило все это не на закрытом полигоне, а прямо на большом поросшем травой футбольном поле возле какого-то училища.

Непал, при всем своем кажущемся спокойствии и миролюбии, за последние несколько лет пережил массу восстаний и революцию, поэтому новому маоистскому правительству и армии приходится, зачастую собственными силами, как-то защищаться.

В столице Непала, благо рельеф позволяет, находятся десятки смотровых площадок, с которых открываются невероятные виды как на сам город, так и на расположенные поблизости Гималайские горы. В компании Сурендры и Соню или в одиночестве я облазил почти все из них.

Так или иначе, оседлая жизнь на относительно низких высотах несравнима с походами по Гималайским горам и предгорьям. Заснеженные шапки гор, разглядываемых мною в бинокли со смотровых площадок, безудержно манили к себе.

До моего возвращения домой оставалось несколько дней, и я решил отправиться в небольшой недельный трек на озера Госайкунд — одни из самых высоких в мире и самые красивые в Непале.

На весь маршрут я запланировал около недели.

В попутчики со мной отправился один московский знакомый, который тоже внезапно оказался в Катманду и путешествовал в жутко экономном режиме.

На подготовку много времени тратить не пришлось; теплые вещи оставались с прошлого похода. Нужно было лишь купить новые десятидолларовые кеды: старые, пятидолларовые, пришли в негодность, как обычно, не прослужив и пары недель.