Глава I

Ночь на Ивана Купалу

Часы на Кукольном театре пробили полночь. Створки окошек вокруг циферблата начали словно нехотя растворяться. Из одного немедленно высунулась морда козла и две вполне человеческих руки. Упираясь ими в раму окошка, козел тщетно пытался выбраться наружу.

– Не получа-а-а-ется, – с досадой проблеял он, перекрывая громкую музыку часов.

Если бы в этот момент возле театра оказался какой-нибудь прохожий, он бы очень удивился необычному зрелищу. Однако Садовое кольцо словно вымерло. Вокруг ни души, лишь редкие машины проносились мимо. Но как разглядишь из машины, что делается с циферблатом часов? Да и вряд ли это было интересно людям, которые мчались куда-то в первом часу ночи.

– Никак, никак не получа-ается, – изо всех сил вытягивая шею, продолжал блеять козел. – Помогите хоть кто-нибудь!

– У меня тоже не получается! – злобно взвизгнули из соседнего окошка.

Там, вместо знакомого всем москвичам медведя, корчилась старуха с грязно-седыми растрепанными космами.

– Ната! Луша! – вновь завизжала она. – Где вас черти носят! Мы с Козлавром застряли.

– Не получа-ается! – все еще бился в своем окошке Козлавр.

– И у нас, Тата, не получается! – жалобно проныли из нижних окошек две младшие ведьмы. – Ничмоглот Берендеевич! Ядвига Янусовна!

– Ох, плохо мне, плохо! – пробасили слева. – Только нос и губы прошли. А Ядвигу вообще не слышу.

– Чую, Сила Троевича это работа, чтоб ему пусто и не густо было, – свирепо прошипела Тата.

– Не поминай Светлых, когда ночь стоит, – взмолилась Луша. – Ой, накаркала!

С противоположной стороны Садового кольца раздались тяжелые каменные шаги.

– Это не Сил Троевич, – пристально вглядываясь в приближающуюся фигуру, пробормотала старшая ведьма.

А фигура с каждым шагом становилась все больше и больше.

– Рыцарь, – срывающимся от ужаса басом пробормотал Ничмоглот.

Леший был прав. Прямо по проезжей части Садового кольца, с которой в этот момент исчезли даже редкие машины, шествовал огромный каменный рыцарь в каменных латах и с каменным мечом.

– С-с-стражник, – заикаясь, пробормотала Тата. – Но на нем же столько лет лежало заклятие. Стоял себе в нише дома и не двигался. Неужто Силу Троевичу удалось чары снять?

– Невозможно, – пробасил Ничмоглот Берендеевич. – Многие уже пытались, но ни у кого не вышло. Потому-то Высший совет волшебников и закрыл этот выход, чтобы разные вроде нас без командировочных удостоверений не шастали.

– Цыц! – шикнула на него Ната. – Ты еще об этом всему городу разболтай.

А каменный стражник подходил все ближе и ближе. Земля под его ногами дрожала. Он остановился перед самыми часами и, широко расставив ноги, оперся на меч.

– Путь закрыт, – прогудел он.

– Уходим, уходим, – с неожиданной покорностью проговорила Тата. – Мы, знаете ли, тут просто случайно. Ошибочка вышла. Промахнулись.

– То-то же. – И каменный стражник, ударив мечом по тротуару, пустился в обратный путь.

– Ой, меня обратно вдавливает, – захныкала Луша.

– Без паники, – призвала всех к порядку Тата. – Возвращаемся. У нас еще есть план «Б».

Рыцарь тем временем, вернувшись на противоположную сторону Садового кольца, уменьшился в размерах, легко вскарабкался по стене и привычно устроился в своей нише на самом верху дома.

Едва это произошло, музыка на часах смолкла. Створки захлопнулись.

– Бороду! Бороду защемило! – в панике проблеял Козлавр. – Мы о членовредительстве не договаривались!

Створка чуть приоткрылась. Белый клок козлиной бороды тут же исчез. А изнутри блеющий голос произнес:

– Где ты видишь солнце, дурак? – пробасил в ответ Ничмоглот Берендеевич. – Темно тут, как в животе у страуса.

– Солнце у меня было для рифмы, – возмутился Козлавр. – Потому что я, к вашему сведению, Поэт. А вот где вы, Ничмоглот Берендеевич, позвольте полюбопытствовать, видели страуса?

– В Африке, – буркнул леший.

– И что, интересно, вы там делали? – продолжал допытываться Козлавр.

– В командировке был.

– Странно, странно, – в голосе Козлавра послышалась настороженность. – Вы ведь, насколько я знаю, прикреплены к российским лесным массивам.

– Во-первых, не твое козлаврье дело, к чему я прикреплен, – рассвирепел Ничмоглот Берендеевич. – А во-вторых, меня туда направили по обмену опытом.

– Мальчики! – раздался строгий окрик старшей ведьмы. – Пререкаться будете после. Приготовились к возвращению. Слушать мою команду. На счет «три» уходим. Раз. Два. Три!

Часы на Кукольном театре содрогнулись и жалобно звякнули. Стрелки с бешеной скоростью описали три круга. После этого все окончательно стихло.

Пять минут спустя по пустынному Цветному бульвару пронесся порыв ветра. Возле старого цирка вихрь, словно замешкавшись, стал кружиться вокруг огромной афиши: «Только одно-единственное представление! Великий маг и волшебник Альтони-Мышкин проездом из Европы!»

Афиша была под стеклом, однако вихрь все же нашел какую-то щель, ибо длинные темные локоны Альберта Альтони-Мышкина затрепетали. Длинный черный плащ взметнулся вверх. А на тонких губах непревзойденного мага и чародея заиграла довольная улыбка.

Легко шагнув сквозь стекло, он спрыгнул на тротуар.

Ветер немедленно стих. Зато из нависшей над бульваром огромной черной тучи раздалось глухое рокотание грома. Взглянув на небо, Альтони-Мышкин удовлетворенно хмыкнул:

– Гроза. Очень кстати. Кажется, силы природы на нашей стороне.

Легко перебежав дорогу, он направился к группе бронзовых клоунов, резвящихся посреди бульвара. Остановившись перед самым большим из них, балансирующим на колесе и одновременно держащим в одной руке дырявый зонтик-фонтан, а в другой – распахнутый чемоданчик, из которого вываливался какой-то странный субъект, великий фокусник и чародей словно бы на мгновение задумался.

– Так-так, – пробормотал он, обходя клоуна. – С этим все ясно.

Он оглядел остальных. Двое из них упоенно играли в чехарду. Третий, согнувшись в три погибели, внимательно наблюдал за ними. Четвертый же опрокинулся на спину, задрав ноги.

– Ну-ну, – пробормотал себе под нос Альтони-Мышкин. – Полагаю, что справимся.

С этими словами он зачем-то несколько раз пнул носком изящного сапога огромный бронзовый сундук, стоявший между клоунами.

– Вот только это мешает.

Великий маг и чародей поморщился и дунул. Сундук подскочил и прыжками, как кенгуру, запрыгал по аллее.

– Счастливого путешествия, – помахал ему рукой фокусник.

– Благодарствуем-с, – бронзовым голосом отозвался тот и исчез в теплой июньской ночи.

– Люблю покладистых. – Губы Альтони-Мышкина тронула едва заметная улыбка.

Прямо над его головой ослепительно сверкнула молния.

– Начнем, пожалуй, – тихо произнес великий маг и чародей. – Ловим следующую.

Гром сердито прогрохотал ему что-то в ответ. Темноту вновь прорезала молния. Она была куда ярче первой. Фокусник взмахнул рукой. Из дырявого зонтика клоуна взметнулся в небо фонтан воды. Вода закрутилась, завертелась и образовала воронку, в которую тут же затянуло молнию.

Яростные раскаты грома потрясли всю округу. Молния! Еще одна. И еще. И еще. Бронзовый клоун раскололся надвое, а зонтик его теперь, равно как и саквояж с вываливающимся оттуда странным субъектом, держала в руке старшая ведьма Тата или, точнее, Татаноча. Новая молния ударила в зонтик. Тата, взвизгнув, отшвырнула его.

Странный субъект, наконец-то полностью вывалившись из чемодана, упал на землю и, охнув, разбился, явив взору Альтони-Мышкина Козлавра в светлом летнем фраке и обтягивающих бриджах на все четыре ноги.

– Пре-емного благодарен, – размахивая руками, проблеял он.

– Альберт, вам обязательно было грозу устраивать? – перебив Козлавра, недовольно спросила у фокусника Татаноча.

– Да, в общем-то, нет, – невозмутимо откликнулся великий маг и чародей. – Просто удачное совпадение. Мне казалось, вы торопились. А тут добавочная энергия и, так сказать, совершенно бесхозная. Силы стихии.

– Ладно уж, – проворчала старшая ведьма. – А что мы торопимся – ваша правда. Сегодня единственная ночь, когда сюда проскочить можно без командировки.

– Ну да. Ночь на Ивана Купалу, – понимающе кивнул фокусник и, схватив бронзовый зонтик, ткнул им по очереди каждого из оставшихся клоунов. Они послушно раскололись. Из них вышли сестры-ведьмы Натафталина и Лукреция, Ничмоглот Берендеевич и одноногая Ядвига Янусовна на протезе из кости мамонта. Они хором издали торжествующий вопль:

– Получилось!

– Позвольте по сему случаю куплетик, – одернув фалдочки летнего фрака, угодливо поклонился Альтони-Мышкину Козлавр:

– Стихи потом, – отрезала Татаноча. – Нам еще надо успеть на последнюю электричку.

– Как будете до Ярославского вокзала добираться? – поинтересовался Альтони-Мышкин.

– Я полагала, что вы поможете, – ответила Тата.

– Увы, – развел руками фокусник. – Мои полномочия не простираются за пределы Цветного бульвара.

– Тогда поймаем такси, – сказала Луша.

– Может, лучше на метро? – переминаясь с копыта на копыто, робко предложил Козлавр.

– Туда с крупногабаритными парнокопытными не пускают, – отрезала Ната.

– Дискриминация, – обиженно выдохнул Козлавр. – Я так мечтал попасть в метро.

– Мечтать невредно, – пробасил Ничмоглот.

– Пошли ловить, – перебила его Ядвига Янусовна.

– Спасибо вам и до свидания, – начала прощаться с Альтони-Мышкиным Тата. – Вот только… – Она покосилась на обломки клоунов. – Вы здесь порядочек наведите.

– Всенепременно. Можете не сомневаться. – Великий маг и чародей отвесил ей галантный поклон. – Это в моих же интересах. Счастливого пути, дамы и господа.

 

Глава II

За неделю до Ивана Купалы

Солнце палило немилосердно. Кассандра перевернулась со спины на живот.

– Мне даже в тени жарко, – вздохнула она. – Пойду, пожалуй, окунусь.

– Была бы охота, – проворчал Тимка. – Вода в этой Паже ледяная, ключевая. Ноги сводит.

– Ничего не имею против, – возразила Кассандра. – Хоть охлажусь.

– А мне даже двигаться лень, – меланхолично заметил Мишка. – И почему тут такая жара?

– Она не только тут. Она в этом году везде, – откликнулся Тимка.

Со стороны речки раздался истошный визг. Тимка вскочил на ноги.

– Саня, с тобой все в порядке?

– Нормально, – прокричала девочка. – Только вода и впрямь очень холодная.

Еще раз с воплем окунувшись, она вернулась к ребятам. Мишка лежал зажмурившись. Зато от Тимкиных глаз не укрылось, что Саня держит ладони ковшиком. В следующий миг, состроив ему страшные глаза, она вылила из ладоней воду прямо на раскаленную Мишкину спину.

– Освежайся, Чугаев!

Мишка взвыл и кинулся на нее. Спасаясь, Кассандра вновь бултыхнулась в речку. Мишка в азарте преследования тоже нырнул. Крик его разнесся по всей округе.

– Рев раненого бизона, – прокомментировал с берега Тимка.

Реакция Сани и Мишки была мгновенной. Они дружно кинулись на Тимку. Секунду спустя он, благодаря слаженным совместным действиям друзей, тоже бултыхался в студеных водах небольшой запруды, оглашая окрестности истошными воплями.

– Разве можно так орать? – звонко расхохоталась Кассандра. – Сейчас все местные русалки сплывутся.

– Если бы, – выбираясь на берег, проговорил Тимофей. – Нету здесь никаких русалок.

Друзья, вернувшись под сень старой ветвистой ивы, снова расположились на одеяле.

– Ну, конечно. Лежат. Совсем обленились, – раздалось откуда-то сверху.

Друзья в изумлении задрали головы. На ветке, прямо над ними, с важностью восседала большая черная галка.

– Галина Ивановна! – первой узнала волшебную птицу Кассандра. – Вы тут откуда?

– От Сила Троевича, вестимо, – проворчала та.

– Ур-ра! – хором воскликнули Тимка и Мишка. – Наконец-то!

– Значит, Сил Троевич приехал? – Тимофей не сводил глаз с птицы.

– Естественно, – коротко бросила Галина Ивановна. – И, между прочим, давно вас ждет, пока вы тут себе спокойно валяетесь.

– Мы не валяемся. Мы его искали, – начал оправдываться Мишка.

– Что-то я не заметила, – сварливо откликнулась галка.

– Галина Ивановна, мы правда очень вас ждали, – вступила в беседу Кассандра.

– Все тут вокруг обыскали, – подхватил Мишка. – Все дачи. Сил Троевич ведь не сказал, где вы будете жить.

– Значит, плохо искали, – по-птичьи одним глазом косясь на друзей, презрительно хмыкнула галка. – Ладно. Так уж и быть, отведу.

Вспорхнув с ветки, она несколько раз облетела вокруг ивы. Ребята быстро сложили одеяло и, засунув его в корзинку, где лежали три бутылки воды, устремились следом за Галиной Ивановной. Наконец-то они дождались Сила Троевича!

С великим магом Силом Троевичем Тимка Ружин и Кассандра Петрова познакомились в волшебной стране На Краю Света, куда попали совершенно случайно. Сил Троевич сделал их своими учениками, и они с его помощью начали постигать основы волшебства. А когда маг вместе со своими верными друзьями и помощниками – домовым Морфеем и котом Веспасианом – временно поселились в Москве, Тимка познакомил их и Кассандру со своим другом и одноклассником Мишкой Чугаевым. Сперва великий чародей даже слышать не хотел о Мишке. Однако вскоре выяснилось, что его присутствие усиливает волшебную энергию Кассандры и Тимки. Поэтому Сил Троевич в конце концов разрешил Мишке присоединиться к их занятиям, чтобы изучить и понять «суть сего феномена». Когда у ребят должны были начаться летние каникулы и выяснилось, что вся троица собирается отдыхать под Москвой в одном и том же дачном поселке «Китеж», чародей объявил им о своем решении устроиться где-нибудь по соседству и продолжить занятия с ними волшебными науками на природе.

Тимка, Кассандра и Мишка, разумеется, очень обрадовались. Они рассчитывали, что в первый же день после их приезда Сил Троевич как-нибудь даст о себе знать.

Однако дни шли за днями, а от Сила Троевича и его помощников не было ни слуху ни духу. И вот наконец верная боевая подруга старого чародея Галина Ивановна прилетела к ним с радостной вестью.

К немалому удивлению троих друзей, волшебная галка взяла курс не на лес, а полетела в сторону поселка.

– Галина Ивановна, вы случайно не заблудились? – вежливо поинтересовался Тимка. – Там дачи, а лес в другом направлении.

– А зачем нам лес? – Она описала круг над Тимкиной головой.

– Ну, мы думали… – Он смешался.

– Меньше надо думать, а больше делать, что старшие говорят, – отрезала Галина Ивановна.

– Так мы вас и слушаемся, – покорно произнес Тимофей. – Идем, куда вы ведете. Просто нам казалось, Сил Троевич не станет, вроде обычных людей, дачу в поселке снимать, а наколдует себе иллюзию дома, такого же, как На Краю Света, где-нибудь в укромненьком месте. Чтобы в глаза никому не бросаться.

– Очень ты умный, – высокомерно шлепнув по носу Тимофея иссиня-черным крылом, хмыкнула галка. – Чтобы не бросаться в глаза, дом как раз должен быть на виду. Среди таких же домов. Поэтому наш Сил Троевич и поселился прямо в вашем поселке.

– То есть все-таки снял здесь дачу? – с удивлением посмотрела на галку Кассандра.

– Пр-римитивно мыслишь, – с сожалением каркнула Галина Ивановна. – Зачем, скажи на милость, Силу Троевичу снимать чужой дом, когда у него есть свой собственный?

– Но ведь любой новый дом в этом поселке сразу заметят, – вступил в разговор Мишка. – Даже ежику понятно. Если вчера не было, а сегодня есть, все дачники тут же сбегутся и начнут обсуждать.

– И потом до конца лета не успокоятся, – добавил Тимка.

Галка, уже было набравшая высоту, опять спикировала и села ему на плечо.

– Ладно уж этот, – покосилась она одним глазом на Мишку. – Новичок. Но ты… Постыдился бы. Ученик мага называется. A! – она махнула крылом. – Что с вами зря разговаривать. Сейчас сами все увидите.

И, показав всем своим видом, что больше с ребятами ничего обсуждать не намерена, Галина Ивановна решительно устремилась вперед.

Попетляв по поселку, она вывела троих друзей на прекрасно знакомую им улицу под названием Зеленый тупик.

Она заканчивалась высоким забором, которым и был окружен «Китеж».

– Никакого Сила Троевича здесь не живет! – почувствовав себя обманутым, с досадой воскликнул Мишка. – Мы вчера тут проходили и смотрели.

– Одно дело вчер-ра, а др-ругое сегодня. – Галина Ивановна спланировала на ветку дуба. – Р-разуй глаза.

Ребята так и застыли. Между двумя знакомыми домами появился новый, впрочем, тоже очень хорошо им знакомый.

– Но вчера его точно тут не было, – первой оправилась от потрясения Кассандра.

– Зато теперь есть, – гордо вскинула клюв галка.

– И Охранный Дуб, – с ошалелым видом пробормотал Тимка. – И он нам машет. Узнал.

– И дом точь-в-точь, как у Сила Троевича в Магинбурге! – воскликнула Кассандра.

Мишка похлопал глазами.

– Мы ведь тебе рассказывали, – счел своим долгом напомнить Тимофей.

Мишка кивнул.

– О-о-о, да у нас гости! – раздался за спинами ребят мягкий мужской баритон.

Они обернулись. С ироничной улыбкой на них смотрел усатый мужчина лет сорока, нагруженный покупками.

– Веспасиан! – кинулись к нему все трое. – А где Сил Троевич и Морфей? С ними все в порядке?

– В полном, – с достоинством сообщил Веспасиан. – И вообще, лучше бы помогли, – он демонстративно протянул ребятам набитые сумки. – Я тут ваш местный магазин осваивал. Ничего. Жить можно.

Калитка совершенно самостоятельно отворилась, шепотом проскрипев:

– Добро пожаловать.

– Ну, точно как в Магинбурге, – вновь восхитился Тимка.

– Стараемся, – заговорщицки прошептала калитка и, пропустив вошедших, с мелодичным скрипом захлопнулась.

– Рад вас приветствовать, Тимофей Ружин и Кассандра Петрова, – глубоким басом произнес Охранный Дуб.

– Здравствуйте, – поклонились ему мальчик и девочка.

– Кстати, – добавила Кассандра, – позвольте, уважаемый Охранный Дуб, познакомить вас с нашим лучшим другом Михаилом Чугаевым.

– Очень приятно, – зашелестел тот густой зеленой кроной. – Наслышан о вас от Сила Троевича.

И с этими словами он протянул Мишке для рукопожатия нижнюю ветку. Тот, немного поколебавшись, осторожно коснулся ее ладонью.

– Мне тоже очень приятно.

– Теперь всегда можете спокойно проходить мимо меня, – продолжал Дуб. – А в случае чего рассчитывать на мою полную помощь и поддержку.

– Еще успеете наобщаться, – поторопил всю компанию Веспасиан. – Сил Троевич ждет.

 

Глава III

За горсть золотых

Проводив задумчивым взглядом удалившуюся в сторону Садового кольца странную компанию, Альтони-Мышкин посмотрел на очередную темную тучу, которая нависла над бульваром и цирком. Если прежняя туча лишь метала молнии да грохотала громом, то из этой щедрым потоком хлынул ливень. Впрочем, потоки воды каким-то чудесным образом огибали великого мага и чародея, и он оставался совершенно сухим.

– Ну что ж! Самое время приняться за уборку, – пробормотал Альтони-Мышкин и трижды хлопнул в ладоши.

Лужи, успевшие собраться вокруг обломков скульптур, мгновенно вспенились, от них пошел густой розоватый дым. Он мигом заволок всю площадку непроницаемой пеленой, за которой послышалась тихая возня.

Когда розовый туман рассеялся, на площадке вновь как ни в чем не бывало стояла скульптурная группа. Все клоуны возвратились на свои места. Вот только странный человечек, которому полагалось вываливаться из клоунского чемодана, почему-то теперь вместо этого восседал верхом на куполе бронзового зонтика.

– Непорядок, – сердито свел брови на переносице Альтони-Мышкин. – Марш на место.

– Ну уж не-ет, – голосом Козлавра проблеял человечек. – Надое-ело вниз головой висеть. Са-ами бы попробовали.

– А я и вишу, – не смягчился великий маг и чародей. – На афише, – и он кивнул в сторону цирка.

– Это совсем другое, – продолжал качать права человечек. – Вы нормально висите. А меня повесили вниз, причем навсегда.

– Все претензии к скульптору, – развел руками фокусник. – Я тут не властен. Должен восстановить все как было.

Человечек горестно вздохнул и еще крепче вцепился в зонт.

– Не хочешь по-хорошему, придется применять силу, – ледяным тоном произнес Альтони-Мышкин.

Он наклонился и потер носок бронзового ботинка, стоявшего на сундуке. Человечек, протестующе заверещав, закрыл лицо ладонями. Но – поздно. Мощная струя воды смыла его с зонта, и бедняга повис вверх ногами на своем обычном месте. Клоуны мерзко расхохотались.

– Тссс! – прижал палец к губам Альтони-Мышкин. – Порезвились и хватит.

Все немедленно стихло и замерло. Даже дождь прекратился.

– Последний штрих, – удовлетворенно оглядев площадку, сказал фокусник и ткнул пальцем в бронзовую табличку возле клоунов, игравших в чехарду. Она вспыхнула зеленым светом. На ней зазмеились красные буквы: «Автор А. Альтони-Мышкин». Впрочем, несколько секунд спустя свечение померкло, и табличка приобрела свой обычный вид: «Автор З.К. Церетели».

– Вот теперь абсолютно полный порядок.

С этими словами непревзойденный маг и чародей легким шагом вернулся на свою афишу и замер там с таким видом, словно никогда из нее и не выходил. И ветер утих. И туча ушла. На чистом небе вновь засияли звезды.

Тем временем странная компания, дойдя до конца Цветного бульвара, пыталась поймать машину.

Четыре старухи, три из которых необычайно походили одна на другую. Высокие, худые до костлявости, с совершенно одинаковыми прическами: седые волосы стянуты на затылке в тугой пучок, – и очень похожими лицами: вытянутыми, скуластыми, с острыми подбородками и глубоко посаженными черными глазами. Сразу видно, что сестры. Только вот роста разного: старшая самая высокая, младшая – самая маленькая. И лицо у Татаночи самое злое, а у Лукреции совсем немножечко подобрее. А у Натафталины все среднее – и рост, и злость на лице. Одеты все трое в черные бесформенные, заштопанные во многих местах и доходящие им до пят балахоны. Вот только шали, наброшенные поверх балахонов, различались цветами. У Таты – бордовая, у Наты – зеленая, а у Луши – синяя.

Четвертая старуха, во-первых, была, как уже говорилось, на искусственной ноге, сделанной из натуральной кости мамонта, что, впрочем, определить на взгляд не представлялось никакой возможности, а во-вторых, обладала столь отталкивающей наружностью, что по сравнению с ней Тата, Ната и Луша казались почти красавицами. Кончик длинного крючковатого носа Ядвиги Янусовны украшала рельефная бородавка. Черные с проседью волосы спутались и грязными прядями ниспадали на плечи. Кожа на лице от древности потемнела и сморщилась, словно у перепеченного яблока. Одета она была в грязную цветастую цыганскую юбку, а сверху – в стеганый цветастый жакет и боа из перьев ворона. Здоровая нога обута в старую рваную кеду, из которой торчал большой палец.

За подол юбки Ядвиги Янусовны цеплялся леший, макушка которого едва доставала ей до пояса. Волосы и борода зеленые, личико корявое со свернутым набок и к тому же приплюснутым носом, ноги короткие, толстые, кривые. Кафтанчик и штанишки Ничмоглота – под цвет шевелюры, тоже зеленые, и словно сшитые из лопуха. На ногах – лапти.

И наконец Козлавр – существо с головой и туловищем козла и человеческим торсом, облаченным в кокетливый светлый фрак, под которым белела манишка и пунцовела бабочка в белый горошек.

При свете дня подобная компания наверняка привлекла бы внимание прохожих. Однако сейчас стояла глубокая ночь, а ночи многое сглаживают. Да и оглушительные раскаты грома прогнали с улицы последних прохожих. Поэтому нелегально прибывшая из страны На Краю Света шестерка представителей Темных сил преспокойно себе ловила машину.

– В легковую не влезем, – деловито заметила Ядвига Янусовна и шмыгнула длинным носом, увенчанным внушительной бородавкой. – Нам нужен микроавтобус.

– Разбежалась, – пробасил Ничмоглот. – Где ты ночью его возьмешь?

– Тату-уша, – вкрадчивым голоском протянула Ядвига. – Наколдуй нам подходящую машинку.

– Прекрасно знаешь, что не могу, – отрезала Тата. – Мы ведь не в официальной командировке, а нелегально. Поэтому волшебные силы надо экономить. Чую, что они нам еще ой как пригодятся. А с транспортом, это уж как повезет.

– Ой, едет! Едет! – радостно заверещала младшая ведьма Луша.

И вся нечестная компания, отчаянно размахивая руками, ринулась на проезжую часть. Микроавтобус резко свернул в сторону и, прибавив скорость, унесся в ночь.

– Вы его испуга-али, – возмущенно проблеял Козлавр. – Разве можно вот так, всей толпой?

– Если кто его испугал, то именно ты, – дернула его за бороду Натафталина.

– Попрошу без рук, – встал от возмущения на дыбы Козлавр. – Конечно, поэта каждый может обидеть. А я джентльмен. Не могу адекватно ответить даме на хамский поступок.

– Всем цыц! – рявкнула Тата. – Еще один едет. Прикройте Козлавра, чтоб не спугнул. А голосовать я буду сама.

Четверо оттеснили упирающегося поэта-сатирика на тротуар и прикрыли своими телами. А Татаноча кокетливо подняла руку. Микроавтобус остановился.

– Бабуля, тебе куда? – высунулась из открытого окошка голова водителя.

– Какая я вам бабуля? – сварливо откликнулась Татаноча.

– Сорри, мадам. В темноте ошибся.

– То-то же, – смягчилась Тата. – До трех вокзалов довезете?

– С превеликим удовольствием, – улыбнулся водитель. Но, заметив остальных, недовольно добавил: – О-о, да вас много. И еще коза.

Такого унижения мужественный поэт-сатирик стерпеть не мог.

– Я-а-а, – проблеял он, собираясь добавить, что он никакая не коза и вообще другого пола.

Однако Ядвига быстренько обмотала ему морду поясом Ничмоглота, а Луша еще, использовав свою шаль в качестве смирительной рубашки, привязала руки к козлиному телу.

– Да вы не волнуйтесь. Козочка у нас смирная, ласковая, молодая, – с интонациями деревенской бабушки проговорила Натафталина.

Возмущенная «козочка», вращая налитыми кровью глазами, била копытами по асфальту.

– Видите, как ей нравится, когда ее хвалят, – подхватила Ядвига. – Прямо обожает доброе слово. И мне, инвалиду, на старости лет от такого животного ласкового радость.

– Чего ж вы в Москву-то свое животное притащили? – поинтересовался водитель.

Повисла короткая пауза. Все задумались, напряженно соображая, зачем можно привезти козу в Москву.

– А на прививки, милок, возили. К ветеринару, – первой нашлась Ядвига Янусовна.

– Ну, вы, бабки, даете, – присвистнул водитель.

– Тут не одни только бабки, тут и мужчина есть, – настала очередь обидеться Ничмоглоту.

– Извини, дед, не заметил, – виновато усмехнулся водитель. – А насчет ветеринара, что ж у вас поближе Москвы не нашлось?

– Во-первых, не нашлось, – на ходу врал Ничмоглот. – Деревня наша заброшенная, вымирающая. А во-вторых, у нас с супругой, – указал он на Ядвигу, – тут, в Москве, сынок ветеринар. В общем, и прививки сделали, и сынка проведали.

– И вообще, плачу вам тройную цену, – вмешалась Тата. – Мы уже на электричку опаздываем.

– А салон ваша козочка мне не испачкает? – все еще сомневался водитель.

– Никогда, – заверила Ядвига Янусовна.

– Ну ладно. Поехали. – Водитель распахнул перед ними дверцу.

Козлавра втиснули общими усилиями между двумя рядами кресел. Поэт-сатирик возмущенно мычал: ему было тесно и неудобно, и он опасался упасть.

– Ничего, Белочка, – принялась успокаивать его женская часть компании. – Потерпи немножечко. Вот приедем, и на лужок свой побежишь пастись.

В ответ поэт-сатирик снова яростно завращал глазами. Если бы не туго стянутая поясом пасть, он разразился бы достойной отповедью оскорбителям его гражданского и мужского достоинства. Но в нынешнем своем положении он по-прежнему мог лишь возмущенно мычать.

– Может, она у вас какая-нибудь больная ну, или, там, бешеная, – забеспокоился водитель.

– Что ты, милок, – проворковала Ядвига Янусовна. – Совсем здоровая козочка.

А Тата скороговоркой добавила:

– Больным животным прививки не делают.

– Так уж и быть, поверю вам на слово. – И водитель прибавил скорость.

По пустынному городу он мигом домчал их до трех вокзалов.

– Приехали.

Тата протянула водителю монету.

– Что ты мне, бабка, подсовываешь? Давай деньги, как договорились, – возмутился водитель.

– Мило-ок, – прохныкала Татаноча. – Других денег нет. Всю пенсию в Москве потратили. Но эта монетка гораздо больше стоит, чем мы договорились.

Водитель внимательно присмотрелся к монете, лежащей на заскорузлой ладони старухи.

– Золотой? – неуверенно осведомился он.

– Золотой, золотой, – наперебой загалдели три ведьмы.

– Странный какой-то, – продолжал разглядывать монету водитель. – Ненашенский, что ли?

– Чеканка Магинбургского монетного двора, – пробасил Ничмоглот.

– Немецкая? Старинная? – Теперь водитель едва сдерживал охватившее его волнение.

– Твоя правда, милок, – легко согласилась Татаноча.

Схватив монету, водитель попробовал ее на зуб. Кажется, и впрямь золото.

– Ну вы, бабки, даете. Никак клад нашли?

– Именно, милок, – часто закивала Натафталина. – Берендей лужок вспахивал и нашел целый кувшин таких вот монеток.

У водителя перехватило дыхание. Глаза загорелись. Наверняка такие монеты стоят кучу денег. А бабки-то явно ничего не смыслят. За такую короткую дорогу целым золотым расплатиться решили. И, едва сдерживая охватившую его алчность, он срывающимся голосом спросил:

– А еще-то у вас с собой есть?

Тата, порывшись за пазухой, извлекла целую горсть магинбургских золотых.

– Покупаю. – И водитель вытряс на колени старшей ведьмы все содержимое своего бумажника. – Это, по-моему, эквивалентно, – с надеждой добавил он.

– Ой, милок, – озарила его щербатой улыбкой Тата. – Есть же еще на свете добрые люди. А то мы уж прямо не знали, что с этим кладом и делать. Все боялись, обманут и отберут. Где продать? Как продать? А теперь мы и крышу починим, и дров на зиму запасем.

– Я человек честный, со мной не пропадете. А еще у вас осталось?

– Да почти полный кувшин, – заверила Луша.

– Тогда, может, я денег поднаберу и к вам за остальным приеду? – осторожно предложил водитель. – А то что же вам с этим мыкаться!

– Приезжай, приезжай, милок, – радушно закивала Тата. – Всегда добрым людям рады. Записывай адрес: Дмитровский район, деревня Белые Упыри.

– Названьице, – крякнул водитель.

– Что от предков досталось, то и имеем, – вклинился в разговор Ничмоглот Берендеевич.

– А спросить-то в ваших Упырях кого? – поинтересовался водитель.

– Тамару Федоровну, – на ходу изобрела себе человеческое имя-отчество Тата. – Или… – она покосилась на Ничмоглота. – Берендея Ивановича. Ой, извини, милок, у нас уже электричка отходит. Мы побежали.

И странная компания припустила в сторону Ярославского вокзала.

 

Глава IV

Тарантелла и сиеста

Взбежав по шатким ступенькам крыльца, ребята вошли в сени. Веспасиан, едва переступив вслед за ними порог и затворив дверь, поторопился скинуть с себя человеческую личину и стал самим собой, то есть большим серым тигровым котом с горящими оранжевыми глазами.

– Вот так-то лучше, – проурчал он. – Ох, до чего мне не нравится эта ваша манера ходить на двух ногах. На мой взгляд, чрезвычайно неудобно.

И он с таким укором посмотрел на троих ребят, будто именно они были виноваты, что ему приходится какое-то время пребывать в человеческом обличье.

– Тимофеюшка! Кассандрушка! Михаил! – радостно вереща, выскочил из-за печки крохотный домовой.

Ростом он был с новорожденного младенца. Только, в отличие от младенцев, был бородатым и весьма морщинистым, что свидетельствовало о его более чем солидном возрасте. Однажды, еще в Магинбурге, он признался Тимофею, что ему уж никак не меньше тысячи лет, а может, даже гораздо больше, точно он сказать не мог – запамятовал. Правда, Тимка не совсем понял, каких лет – Магинбургских или человеческих, ибо время в стране На Краю Света несколько отличалось от земного, но и так и эдак выходило, что Морфей очень стар. Впрочем, одет он сейчас был совершенно не соответственно своему возрасту – в детские розовые шортики и маечку с красной английской надписью на груди: «Кисс ми» («Поцелуй меня»).

– Морфей! Как тебе идет! – воскликнула Кассандра. – Дай я тебя поцелую.

И, нагнувшись, она чмокнула домового в лохматую щеку.

– Правда? – оправляя маечку, кокетливо подбоченился тот. – А то мне в моем обычном одеянии жарковато здесь было. Распогодилось-то у вас как. Вот мне Ундина и подарила.

– Нашла на что деньги тратить, – ревниво пробурчал кот.

– Выходит, когда тебе Ундина галстуки дарит, это можно, – зашелся от возмущения Морфей. – А мне костюмчик нельзя?

Кот зашипел и выпустил когти.

– Как спина? Как здоровье? – Кассандра тут же перевела разговор на другую тему.

– Ох, и не спрашивайте, – спешно схватился за поясницу Хранитель Домашнего Очага (Морфей сам очень любил себя так называть. Равно как и Духом Дома), – какое в мои годы здоровье. Скриплю из последних сил, – прохныкал он. – Это только некоторые не понимают. – И он выразительно покосился на Веспасиана.

– Если бы я столько спал, у меня тоже никакого здоровья давно уже не было бы, – вылизывая правую переднюю лапу, парировал кот.

– Клевета! – возмущенно воскликнул Дух Дома. – Я сплю ровно столько, сколько нужно, чтобы хоть немного восстановить пошатнувшееся от непосильного труда здоровье.

Тимка по опыту знал, что подобные перепалки между Морфеем и Веспасианом могут продолжаться до бесконечности, иногда доходя до потасовок, поэтому поторопился вмешаться:

– Вы лучше скажите, где Сил Троевич?

– Наверху, – тут же оставив в покое Морфея, коротко бросил Веспасиан. – Странно, что он еще не спустился. Пойду позову.

Тимке такое поведение учителя тоже показалось странным. Ведь он явно ждал их прихода, почему же тогда не спускается?

Сверху послышались шаркающие шаги, затем скрип ступеней, и вскоре перед ребятами предстал высокий старик с белой седой бородой. Лысую его голову увенчивала расшитая ярким узором узбекская тюбетейка. Вместо традиционного длинного черного хитона, в который чародей облачался в Магинбурге, или старомодного двубортного костюма, который он носил в Москве, на нем были свободные и изрядно помятые льняные рубашка и брюки.

– Сил Троевич! – воскликнул Тимка.

– Мы так вас ждали! – подхватила Кассандра.

– Я тоже вас очень ждал, только вот прилег и как-то случайно заснул, – с явным смущением сообщил чародей. – Жара, наверное, действует.

– Да у вас же в доме прохладно, прямо как с кондиционером, – счел своим долгом отметить Мишка.

Черные глаза чародея погрустнели.

– Видимо, возраст сказывается, – вздохнул он.

– Да какие ваши годы, Сил Троевич, – прокаркала Галина Ивановна. – Что вы все про свой возраст.

– Эх, Галя, – покачал головой чародей. – Вот в такие тяжелые дни его и ощущаешь. Сосуды шалят.

– Тогда эликсирчику вашего надо выпить, – вмешался Веспасиан. – А то вон Морфея поите, а сами манкируете. Совершенно себя не бережете. А этот лентяй и без эликсира обойдется.

– Кто обойдется? Где обойдется? – От возмущения Дух Дома мячиком запрыгал по комнате. – Да у меня не жизнь, а постоянный нервный стресс. Без лекарств неделю не протяну. А в такую жаркую погоду мне вообще требуются часы дополнительного отдыха. У испанцев это зовется сиестой.

– Тоже мне испанец, – презрительно фыркнул Веспасиан.

– Между прочим, я действительно на четверть испанец, – с чувством собственного достоинства проверещал Морфей. – Моя родная бабушка была чистокровной испанкой.

И с этими словами Дух Дома на всякий случай ретировался в щель за печкой; там находились его личные апартаменты.

– Не ври, самозванец, – прокричал Веспасиан. – При жизни твоей родной бабушки никаких испанцев еще и в помине не было.

– А вот и были! А вот и были, – донесся из щели задиристый голос. Жилище домового было заколдовано от посторонних, в число которых входил и Веспасиан, поэтому Хранитель Очага сейчас чувствовал себя в совершеннейшей безопасности. – Моя бабушка была настоящей испанкой. И даже научила меня танцевать тарантеллу. Столько столетий прошло, а я даже мелодию помню.

И в качестве доказательства Морфей напел надтреснутым голосом нечто, очень напоминающее «Чижика-пыжика».

Кот плюнул в сторону:

– Врет и не краснеет. И к тому же еще безграмотно врет. Тарантелла – танец не испанский, а итальянский. Уж про Италию я точно все знаю. Моя родина.

– Сам врешь, – мстительно проверещал домовой. – Ты же вечно твердишь, что родился в Древнем Риме и ловил мышей в Коллизее.

– Темнота. – Веспасиан выразительно посмотрел на присутствующих. – Не знаешь такой элементарной вещи, что Италия возникла на руинах Древнего Рима. Да я, если хочешь знать, даже помню, как был основан город Таранто, откуда родом тарантелла, которую тебя якобы учила танцевать твоя несуществующая испанская бабушка.

– А вот и существующая, – ничуть не смутился домовой. – Она просто одно время жила в Италии. Я запамятовал тебе сказать. И еще моя бабушка меня научила, что в жаркие дни каждая уважающая себя трудящаяся личность имеет право на сиесту. И вот сейчас я именно этим правом воспользуюсь.

В следующий миг из щели послышался громкий храп. Сил Троевич ухмыльнулся в бороду и потер кончик длинного крючковатого носа.

– А вы успели загореть, – оглядел он всю компанию.

– Так почти целыми днями валяемся у речки, – объяснил Мишка.

Тимкину грудь легонько укололи лучи чародейской серебряной звезды, которая в доме у Сила Троевича вновь стала видимой.

– Мы уже сегодня заниматься будем? – обратился к учителю Тимофей.

– А что, неохота? – спросил его тот. – Еще не наотдыхались?

– Наоборот, переотдыхались, – сказала Кассандра, уже истосковавшаяся по волшебным урокам.

Она подошла к рабочему столу мага, заставленному разными склянками, в одной из которых смирно сидела шестилапая крикса. Везде, где бы ни приходилось жить Силу Троевичу, он создавал точную иллюзию своего магинбургского дома, ибо, по его словам, в таком возрасте поздно и даже вредно менять привычки. Так что обстановка была знакома и привычна не только Тимке с Кассандрой, но даже Мишке – ведь он бывал у чародея в «Антикварной лавке» в Москве.

Кассандра уселась на широкую отполированную лавку.

– Мы, наверное, Сил Троевич, сейчас быстренько повторим пройденное? – тряхнув гривой огненно-рыжих волос, полюбопытствовала она.

Обычно маг, когда встречался с учениками, не хотел тратить попусту даже минуты. Однако сейчас рвение девочки его явно не воодушевило.

– Да, пожалуй, все-таки лучше завтра, – задумчиво проговорил он. – Приходите утром. Адрес вы знаете. Может, и погода завтра попрохладнее выдастся. В общем, жду вас в десять. Успеете?

– Еще бы! – выкрикнул Тимка.

– Ну, тогда договорились.

И учитель начал тяжело подниматься к себе наверх.

– Пойдемте. Провожу до калитки, – сказал Веспасиан, и трое друзей сразу поняли – он почему-то не хочет, чтобы они задерживались.

Выведя их во двор, кот обратился к Тимке:

– Как там моя иллюзия себя ведет? Не безобразничает? Бабушке не хамит?

– Да вроде все нормально, – заверил Тимка.

Двойник, впрочем, совершенно бессловесный, жил в доме у Ружиных, замещая Веспасиана, вернувшегося к Силу Троевичу, когда тот вместе с Морфеем прибыл из страны На Краю Света в реальный мир. Тимкина бабушка, Вера Дмитриевна, к счастью, подмены не замечала, души не чая в иллюзии, как прежде в самом Веспасиане, которого нарекла Барсиком.

– Ну и замечательно, – словно подвел итог встрече волшебный кот. – Вы уж извините. У меня разных дел полно. Особенно учитывая, что некоторые у нас предпочитают сиесту.

– Счастливого пути, – шепотом попрощалась с ребятами калитка и захлопнулась.

Они побрели домой. Почему-то долгожданная встреча с Силом Троевичем радости не принесла.

– А вам не кажется, что наш учитель плохо выглядит? – первой нарушила молчание Кассандра.

– Да, какой-то он сегодня вялый, – согласился Тимка. – Даже заниматься с нами не стал.

– Вот именно, – подтвердила Кассандра. – Совершенно на него не похоже.

– Да ну, – махнул рукой Мишка. – Он ведь волшебник. Что с ним сделается?

– Между прочим, все, что угодно, – возразил Тимофей. – К твоему сведению, волшебник – не значит бессмертный. И болеют они совсем как обычные люди.

– Да ну, – опять отмахнулся Мишка, – по-моему, вам кажется. Главное, мы их нашли. И сегодня еще спокойно погулять можем.

 

Глава V

Кофе и суп с козявками

На вокзале шестерка Темных выяснила пренеприятный для себя факт: последняя электричка ушла десять минут назад.

– А переколдовать нельзя? – заискивающе глядя на Натафталину, проблеял Козлавр.

– Нельзя, – отрезала та. – Не сахарные. До утра подождем.

– Тем более дождя не предвидится, – поглядела на звездное небо Луша.

– А посидеть? – Ядвига Янусовна заозиралась в поисках скамейки.

– Пошли в зал ожидания, – скомандовала Натафталина.

Однако шестерку Темных туда не пустили. Причем из-за Козлавра. Сказали, что с крупным и средним домашним рогатым скотом не положено. Поэт-сатирик вознамерился было возразить, что, во-первых, он не домашний, а во-вторых, вообще не скот. Однако Ядвига, вовремя предугадав его намерения, успела нейтрализовать ситуацию с помощью все того же пояса Ничмоглота. Козлавр затопал копытами.

– Вот видите, – сказал охранник. – Ваш скот к тому же еще и буйный.

Пятеро Темных поторопились поскорей увести возмущенного поэта-сатирика долой с глаз охранника. Однако далеко они не ушли. Их остановил милиционер.

– Приезжие? – с подозрением оглядел он всю компанию. – Регистрация есть? Ваши документы.

– Да мы, мило-ок, уезжаем, – протянула Тата.

– Инвалид я! Инвалид! – заверещала Ядвига Янусовна.

– В родные пенаты возвращаемся! – пробасил Ничмоглот Берендеевич.

– Козочку вот подлечили, теперь назад везем! – хором воскликнули Ната и Луша.

Милиционер ошалело потряс головой, но остался неумолим:

– Ваши документы, пожалуйста, и по очереди.

– Ох, пожалуйста, – согласилась Тата и протянула ему грязный обрывок бумажки.

Глянув на него, милиционер удовлетворенно кивнул:

– Вот так бы сразу. Полный порядок. Счастливо добраться до места.

И, отдав честь, он ушел.

– Пр-роклятье, – прошипела ему вслед Тата. – Все-таки пришлось потратить волшебные силы.

– Зато все целы, – бодро пробасил Ничмоглот.

– Все-таки предлагаю скорее найти какой-нибудь темненький уголочек. Отсидимся там до утра – и на первую электричку. А то не ровен час еще кто-нибудь привяжется и снова волшебные силы придется тратить, – проговорила, озираясь, Ната.

– Подожди со своим темным уголком, успеется, – оборвала ее старшая ведьма. – В первую очередь надо одежду купить. Тем более время свободное все равно есть. А на вокзале киосков полно. Вот и переоденемся, пока не поздно. Наша-то собственная одежка завтра На Край Света вернется. Нельзя, чтобы это застало нас врасплох. И вообще, зря, что ли, я у водителя столько денег наменяла?

Ядвига зашлась от визгливого хохота:

– Ой, хотелось бы мне посмотреть на этого водителя завтра!

Слова ее вызвали приступ бурного веселья и у остальных. Даже пребывавший в обиде Козлавр затрясся от смеха. Дело в том, что все вещи с Края Света, включая и деньги, в реальном мире очень быстро превращались в ничто, как, впрочем, и предметы из реального мира, попав в волшебную страну, надолго у владельцев не задерживались. Так что водителю микроавтобуса совсем недолго оставалось радоваться удачно проведенной валютной операции.

– Зато эти денежки – местные, – с удовольствием пошелестела пачкой купюр Тата, – и они никуда не исчезнут. Пошли покупать одежду.

Приобретения, которые они сделали в привокзальных лавочках, мало изменили облик четырех старух. Однако Ничмоглот и Козлавр заметно продвинулись в сторону молодежной моды. Лешему, ввиду его крайне малого роста, пришлось покупать детскую одежду: зеленый джинсовый костюм и зеленую майку. На цвете настоял сам Ничмоглот. Вот только панамку почему-то выбрал желтую.

– Глаз радует, – объяснил он.

Из взрослого лешему приобрели лишь кроссовки. Ноги у него оказались большие – сорок четвертого размера.

Своим новым гардеробом леший остался вполне доволен, чего нельзя сказать о Козлавре. Его экипировали в зоомагазине. На нижнюю часть тела поэта-сатирика подошел комбинезон для крупных собак – защитного цвета, с длинными штанинами для лап и «молнией» на животе. По бокам к комбинезону были пристрочены карманы, предназначавшиеся, как объяснил продавец, для поводка и намордника.

Сказать Козлавр ничего не мог, так как рот его по-прежнему был крепко стянут поясом. Поэтому свое возмущение поэт-сатирик выказывал всем телом: извивался, лягался и категорически не желал примерять обнову, которая ранила его тонкое чувство прекрасного.

– Ну и невоспитанное же у вас животное, – обиженно проворчал продавец зоомагазина, получив копытом по ноге.

– Ладно, – Татаноча спешно расплатилась за покупку. – Мы лучше дома ему примерим.

– Правильно, – одобрил такое решение продавец. – Уверяю вас, комбинезон будет впору. У меня глаз – алмаз.

На верхнюю часть Козлавра подобрали уже в человеческом магазине черную майку с надписью: «Король и шут». Поэт-сатирик вновь попытался выказать отвращение, но Натафталина строго прошипела:

– Ничего, поносишь. Вот вернешься в Магинбург, будешь снова одеваться по своему вкусу. А тут мы должны быть как все. А теперь, – добавила она, – пора где-нибудь отсидеться.

Они нашли спрятавшуюся в темноте укромную лавочку и наконец развязали Козлавра.

– Вот мой ответ за все ваши унижения! – проблеял он и, встав в гордую позу, принялся декламировать:

Произнося последнюю строчку, поэт-сатирик с презрением косился на черную майку с надписью.

– Если ты у нас такой бодрый, валяй, сочиняй дальше. – Татаноча громко зевнула. – Заодно и нас поохраняешъ. Хоть какая-то от тебя польза будет. А мы до первой электрички поспим. Сил моих больше нету.

– И моих тоже, – простонала Ядвига Янусовна.

Ничмоглот ничего не сказал. Он сладко спал, пристроив зеленую голову на колени Бабе-яге и прикрыв лицо новой панамой.

Впрочем, полчаса спустя сладко спали все, включая Козлавра, которому снилось, что он уже написал свое самое гениальное стихотворение и ему вручают Высшую литературную премию волшебников – «Золотую лиру». Он уже протянул руки, чтобы ее получить, когда в его сладостные грезы отвратительным диссонансом ворвался истошный вопль Натафталины:

– Проспали! Проспали!

Все вскочили на ноги и уставились на вокзальные часы. Стрелки показывали семь утра.

– Проспали первую электричку! – трагически сообщила Татаноча.

– Разве она единственная? – невозмутимо откликнулась Ядвига Янусовна. – Они тут каждый час, а то и чаще ходят. Позавтракаем и поедем.

– Ну да, – с осуждением покачала головой Тата. – Деньги на буфет транжирить.

– А я, уважаемые дамы и господа, без утренней чашечки кофе ехать куда-либо отказываюсь, – вмешался Козлавр.

– А мне бы супчику, – причмокнув губами, пробасил Ничмоглот. – Из болотных козявок.

– Кофе еще куда ни шло, – задумчиво произнесла Луша. – А вот вам, Ничмоглот Берендеевич, боюсь, с вашими козявками придется подождать до конечного пункта назначения.

– Вот уж не права ты, Лукреция, – потянув носом, возразила Ната. – Там, за углом, пирожки жареные продают. Не знаю уж, из чего они сделаны, но по запаху очень напоминают козявок.

Ничмоглот тоже потянул носом воздух и с довольным видом закивал.

– Вот умница девочка, – с благодарностью посмотрел он на Натафталину. – Пожалуй, это действительно подойдет.

Оставив лешего и Козлавра на месте, чтобы лишний раз не привлекать внимания людей, все остальные отправились за провизией.

– Милые дамы, у меня к вам настоятельная просьба, – обратился к ним поэт-сатирик. – Чтобы кофе был горячим и со сливками.

– Ты не в ресторане, а на Ярославском вокзале, – буркнула Татаноча. – Что достанем, то и выпьешь. Кофе им, видите ли, с козявками…

– Прошу прощения, не с козявками, а со сливками, – встревоженно поправил ее Козлавр. – Видите ли, у нас с Ничмоглотом Берендеевичем несколько разные гастрономические пристрастия.

– Не вижу особенной разницы, – проворчала Татаноча.

Ничмоглот Берендеевич остался очень доволен завтраком. По его словам, он даже представить себе не мог, что на свете существуют такие вкуснющие пирожки, которые и впрямь очень напоминают его любимый суп из тины с болотными козявками. Троим ведьмам лишь с большим трудом удалось удержать лешего на месте, поскольку тот все рвался узнать у торговки рецепт.

Козлавру кофе с Ярославского вокзала совсем не понравился. Брезгливо сделав несколько глотков, он выплеснул остальное на землю со словами, что такая бурда великого поэта не достойна.

Он был готов еще долго возмущаться, но подошла их электричка, и шестерка Темных бросилась на штурм вагона.

 

Глава VI

Разделение сущностей

– А интересно, как реагируют соседи на то, что между их дачами вдруг ниоткуда возник новый дом? – полюбопытствовал Мишка, когда они с Тимкой на следующее утро подходили к калитке Сила Троевича.

– Не знаю, – пожал плечами Тимофей. – Вон, видишь, тетенька на грядках копается и вроде бы ничего странного не замечает.

– Может, они этого дома вообще не видят? – предположил Мишка.

– Трудно сказать. – Тимофей и сам терялся в догадках. – «Антикварную лавку» в Москве вроде бы все как раз видели. Но она находилась в настоящем доме, который и до этого там стоял. А тут все иллюзия – и дом, и участок. Так что, полагаю, их действительно никто не замечает.

Тетенька, копавшаяся на грядках, теперь разогнулась и пристально их разглядывала.

– Здравствуйте, – очень вежливо поприветствовал ее Тимка.

А Мишка зачем-то добавил:

– Это мы тут… пришли.

– А вы, собственно, к кому? – насторожилась соседка Сила Троевича.

– К друзьям, – чуть замявшись, объяснил Тимка. Не признаваться же, что они явились к Силу Троевичу. Тем более что совершенно непонятно, видит тетенька новую дачу или ей кажется, что незваные гости пожаловали к ней самой?

– Но на этом участке, – указала она на дом чародея («Кажется, все-таки видит», – отметил про себя Тимка). – На этом участке, – повторила она, – никаких детей нет.

– А кто вам сказал, что мы к детям? – обиделся Мишка. – Почему вы считаете, что у нас не может быть взрослых друзей?

Дверь чародейской дачи со скрипом открылась. На пороге возник Веспасиан в человечьем обличье.

– Веспасиан Гаевич! – немедленно прокричала соседка. – Тут вот какие-то! – Она перевела взгляд на Тимку и Мишку. – Говорят, вроде к вам. Я подозреваю, к цветам примериваются. На прошлой неделе у Марьи Иванны подчистую все клумбы срезали.

– Эти не за цветами, – решительно произнес Веспасиан. – Они правда к нам. Наши гости. Приглашены.

– Вам ведь говорили, – набычился Мишка. – Людям надо доверять.

У тетеньки сделалось кислое и одновременно разочарованное лицо.

– А-а-а, – протянула она. – Раз так, пускай идут.

«Значит, она все видит, и другие тут все видят, – продолжал удивляться про себя Тимофей. – И дом, и участок, и Веспасиана. Но как же так? Ведь если соседи это видят, то должны удивляться. А эта тетенька с грядки разговаривает с Веспасианом, будто они сто лет знакомы.

– Идите, идите. Чего застыли? – прикрикнул на мальчиков Веспасиан. – Сил Троевич уже ждет.

– Получается, они к дяде вашему, – прокомментировала соседка. – Как, кстати, его самочувствие?

– Сносное, – вздохнул кот.

– Ну, дай Бог ему здоровья, – сказала тетенька и вновь направилась к своим грядкам.

Мишка с Тимкой лишь переглядывались да глазами хлопали. Калитка шепотом их поприветствовала, но так тихо, что слышали только они. Охранный Дуб тоже пожелал им доброго утра почти ультразвуком. Все тут явно жили по законам строжайшей конспирации.

Веспасиан затолкал ребят в дом, немедленно плотно затворил дверь и поспешил превратиться в кота.

– Удивляюсь я вам. – Глаза его свирепо полыхнули оранжевым. – Зачем было затевать споры с соседкой?

– Да это не мы, это она сама, – начал оправдываться Тимка.

Мишка его перебил:

– Вы лучше скажите, пожалуйста, Веспасиан, как вам так удалось, что вас тут никто не знает и в то же время как бы вроде бы давно знают?

– Плохо ты свои мысли выражаешь, – презрительно фыркнул волшебный кот.

– При чем тут плохо или хорошо, – отмахнулся Мишка. – Нам просто стало интересно, видит соседка ваш дом или не видит. Я полагал, не видит, а она, оказывается, видит.

– Видит, – будничным тоном подтвердил Веспасиан. – Мы с Силом Троевичем сочли, что так удобнее.

– Они сочли! – возмущенно проверещали из щели за печкой. – Это я, между прочим, Силу Троевичу полезный совет дал: что на виду, то незаметно.

Щель испустила густой клуб пыли, вслед за чем перед ребятами возник Морфей с растрепанным веником в руках.

– Порядок навожу. Санитарный час у меня, – пояснил он и громко чихнул.

Вслед за ним чихом разразились и все остальные, включая Веспасиана.

– Санитарного часа тебе не хватит, – отчихавшись, проворчал кот. – Вон как грязью зарос. Тут нужны по крайней мере санитарные сутки.

– Учи ученого, – проворчал Хранитель Очага, снова несколько раз чихнул и вытер нос майкой с надписью «Поцелуй меня».

Кот поморщился:

– Вот и дари после этого хорошие вещи.

– Не тебе дарили и не твоя печаль, – отпарировал домовой и снова вернулся в свое жилище за печкой. – Лучше бы Сила Троевича пошел позвал. Вон ребята уже заждались. Им заниматься пора.

Кот яростно полыхнул глазами, но так как вход в жилище Морфея был от него заколдован, махнул лапой и направился на второй этаж.

К немалому удивлению Тимки, Мишки и Кассандры ждать пришлось довольно долго. Наконец сверху послышался кашель и раздались шаркающие шаги. Когда ребята увидели Сила Троевича, им показалось, что сегодня он выглядит несколько лучше, чем вчера. Вот только его черные глаза были какими-то потухшими. И в его голосе, когда он сказал: «Начнем урок», ребята не уловили обычной бодрости.

Тимка и Кассандра с тревогой переглянулись. Однако Сил Троевич не дал им времени на дальнейшие размышления.

– Тема наших сегодняшнего и ближайших занятий, – приступил он к делу, – умножение или деление…

– У-у-у, – разочарованно прогудел Мишка. – Я-то думал, мы тут волшебное будем учить. А вы нам какую-то арифметику. Да мы это ваше умножение с делением давным-давно уже прошли. И, между прочим, еще в младших классах.

Сил Троевич нахмурился. Его густые кустистые брови сдвинулись к переносице.

– Никогда не перебивай, пока не дослушал до конца. А если тебе так уж неинтересно, можешь идти гулять или купаться в речке. Тебя никто не удерживает. Ты ведь сам просил позаниматься вместе с Тимофеем и Кассандрой.

– Да я… это… ничего. Вы продолжайте. Я теперь дослушаю до конца, – смущенно пробормотал Мишка. И тут же, не удержавшись, добавил: – Но разве это ваше деление с умножением не те же самые, которым в школе учат?

– Отнюдь, – коротко отвечал чародей. – Хотя, может, в каком-то смысле ты и прав. Деление чего бы то ни было – всегда есть деление. Это, собственно, можно сказать и про умножение. Хотя в данном случае деление и умножение являют собой, по сути, одно и то же.

Мишка, Тимка и Кассандра изумленно взирали на учителя.

– Это как же так получается? – на сей раз не выдержал Тимка.

Кассандра же вежливо добавила:

– Сил Троевич, а вы ничего не перепутали?

Чародей скорбно покачал головой:

– Летний отдых вам явно пошел не на пользу. Совсем разучились слушать.

– Но, Сил Троевич, – снова заговорил Тимка. – Ведь, как известно, умножение – это когда чего-то становится гораздо больше, а деление – это когда что-то делится на части.

– Совершенно верно, – согласился учитель. – Но так как темой нашего сегодняшнего занятия будет умножение или деление сущности, то вскоре вы сами убедитесь: и то и иное действие, примененное к сущности, дает один и тот же результат.

– Не может быть, – убежденно заявил Мишка.

– Ошибаешься, – продолжил Сил Троевич. – Если, например, Тимофей разделит какую-нибудь сущность на пять, то у него получится пять сущностей. И если умножит ее на пять, у него снова выйдет пять сущностей.

– Сил Троевич, – вмешалась Кассандра, – вы, конечно, очень меня извините, но, боюсь, вы все-таки что-то напутали. Ведь если я разделю, например, яблоко на пять, то у меня получится не пять яблок, а только лишь пять кусочков. А вот если я его умножу, то выйдет как раз пять яблок.

– В том-то и дело, – кивнул учитель. – С яблоками именно так и произойдет. А сущность на кусочки не делится. Сколько ее ни дели, она сама собою останется. С той только разницей, что ее станет несколько.

– Сил Троевич, это все-таки как-то неправильно, – вконец запутался Тимка. – И вообще, что такое сущность?

– Этот вопрос ты должен был задать в первую очередь, – очень серьезно проговорил чародей. – Ибо, не уяснив, что являет собою предмет обсуждения, тщетно его обсуждать. Итак, – воздел он к небу тонкий длинный палец, – сущность есть совокупность всех свойств, качеств и различных субстанций, составляющих содержание объекта. Понятно?

– Нет, – честно ответил Мишка, и остальные были с ним согласны.

Сил Троевич задумался: ему все казалось очень просто.

– Давайте тогда возьмем все то же яблоко. Если вы разделите его на пять частей, действительно выйдет пять кусочков, но от этого ведь суть яблока не изменится. Каждый ломтик останется яблоком. Оно же не станет оттого, что вы его разделили, апельсином.

– Не станет, – согласился Тимка. – Яблоко всегда будет яблоком.

– А если его сварить? – с задумчивым видом осведомилась Кассандра.

– Типично женская логика, – уничтожающим тоном сказал Мишка. – Варить – это не умножение и не деление и даже не квадратный корень.

– Справедливо замечено, – одобрительно посмотрел на него Сил Троевич. – Но даже если яблоко сварить, компот, который получится, все равно будет яблочным, но никак не апельсиновым и не ананасовым. Поэтому, если мы разделим яблоко не просто как данный фрукт, а как сущность, у нас получится не пять кусочков, а пять яблок.

– Класс! – восторженно воскликнул Мишка.

– Но, по-моему, это то же самое, что создать несколько иллюзий, – задумчиво проговорил Тимофей.

– В корне неверно, – возразил чародей. – Иллюзия – лишь поверхность явления, а сущность, пусть и во множественном числе, остается сама собой. Это первое отличие. Второе же заключается в том, что сложная или простая иллюзия может вести самостоятельный образ жизни, который порой не имеет ничего общего с жизнью оригинала. Да и оригинал у иллюзии не всегда есть. Например, ты, Тимофей, создаешь иллюзию лестницы. На самом деле подобной лестницы нигде больше не существует, ты ее только что сам придумал.

– Или иллюзию Веспасиана, которая живет у Тимкиной бабушки, – подхватила Кассандра. – Она только внешне на настоящего Веспасиана похожа. А характеры совершенно разные.

– Мыслишь совершенно правильно, – улыбнулся девочке чародей.

– Сил Троевич, – вмешался Тимка. – А почему же вы не могли тогда вместо иллюзии Веспасиана нам с бабушкой оставить его сущность?

– Потому что, во-первых, сущность возможно разделить лишь на короткое время. Во-вторых, разделенные сущности не могут отдаляться друг от друга на большое расстояние. В-третьих, разделенные сущности ведут себя совершенно одинаково: совершают одни и те же движения, произносят одни и те же слова, если это, например, сущность человека. Или рычат, если речь идет о сущности собаки. Поняли наконец?

– Вроде бы да, – не очень уверенно откликнулись ученики.

– Но зачем тогда эти сущности вообще делить? – задал новый вопрос Тимка. – Ведь у иллюзий гораздо больше возможностей.

– Без крайней надобности совершенно незачем, – подтвердил Сил Троевич. – Но уметь работать с сущностями вы должны. Это входит в программу обучения чародеев. Так что давайте осваивайте. Начнем с чего-нибудь простенького.

С этими словами маг, положив на стол большую бугристую картофелину, объяснил, как ее превратить в несколько сущностей. Когда он умолк, ребята увидели на столе целых три одинаковых клубня.

Тимка ковырнул один из них ногтем. На кожуре у двух других мигом возникли точно такие же царапины.

– Не может быть! – воскликнул Мишка.

Стремясь проверить свои ощущения, он смахнул одну из картофелин на пол. Два клубня-близнеца тоже немедленно скатились со стола.

– Значит, может, – поскреб затылок Чугаев.

– А теперь подбери и положи на место, – велел Сил Троевич.

Мишка нагнулся.

– Тут только одна, – озадаченно прогудел он.

– Верно, – ответил учитель. – Процесс разделения данной сущности завершен.

Тимка с Кассандрой посмотрели на поднятую Мишкой картофелину. На кожуре был отчетливо виден след, который оставил Тимкин ноготь.

– Ну, Кассандра, – повернулся к девочке чародей. – Попробуй самостоятельно.

Та сосредоточилась. На столе возникло две картофелины.

– Халтура, – завистливо фыркнул Мишка. – Не вижу третьей.

– А я заказывала только две.

Саня всего на мгновение отвлеклась для ответа, но новая сущность успела бесследно исчезнуть.

– Не удержала, – с досадою стукнула кулачком по столу девочка. – Можно я еще раз попробую?

– Нет уж, теперь моя очередь, – в нетерпении выкрикнул Тимофей.

– Имей терпение. Пусть Кассандра еще раз попробует, – призвал его к порядку маг. – И учти, – перевел он взгляд на ученицу. – Когда делишь сущности, отвлекаться ни на мгновение нельзя. Они моментально уходят.

Кассандра, тряхнув огненно-рыжими волосами, замерла. На столе появилось целых пять клубней.

– А теперь перебор, – хохотнул Мишка.

Однако на сей раз Кассандра не отвлеклась.

– Молодец, – похвалил Сил Троевич. – Теперь можешь убирать.

– Наконец-то, – дождавшись, когда Санины сущности исчезли, выдохнул Тимофей. – Сил Троевич, мне уже можно?

– Нужно, – коротко бросил ему учитель. На столе появились три картофелины.

– Точное попадание, – прокомментировал действия друга Мишка.

– Как заказывал, – самодовольно хмыкнул тот.

– Только вот, Тимофей, боюсь, задания ты не выполнил, – огорчил его Сил Троевич. – Это не сущности, а иллюзии.

– Иллюзии? – подскочил на лавке ученик. – Ничего подобного! Я сделал самую настоящую разделенную сущность.

– Не спорь, – нахмурился чародей. – Ты просто повторил пройденное и сделал две иллюзии.

– Да они все один в один с той картошкой, – отстаивал свою точку зрения Тимка.

– Нет, ты, Ружин, схалтурил, – даже с каким-то удовольствием проговорил Мишка. – С моей стороны на одной картошке бугры есть, а на двух других нет.

Тимка задумался, а потом предложил:

– Давайте я лучше какую-нибудь другую сущность размножу. А то с картошкой – дело непонятное. Она не только ничего не говорит, но даже не двигается. Вот я до конца и не усек, что с ней делаю.

– Ну, коне-ечно, – ехидно протянула Кассандра. – Если бы картошка говорила, то немедленно бы тебе сообщила: «Ты меня не разделяешь, а создаешь иллюзии».

– Хочешь живое – пожалуйста, – согласился Сил Троевич. – Только учти: с живыми сущностями работать гораздо сложнее.

– А мы сложностей не боимся! – запальчиво воскликнул Тимка.

 

Глава VII

Жертва генетиков

Народу в вагон набилось довольно много. Низкорослого Ничмоглота едва вообще не затоптали. Если бы не Козлавр, плохо бы пришлось Магинбургскому лешему. Но верная Ядвига Янусовна позаботилась: усадила Ничмоглота верхом на спину Козлавра. Тот, естественно, сперва принялся возмущаться: я, мол, поэт, а не скаковая лошадь. Но Тата на него так свирепо шикнула, что поэт-сатирик почел за лучшее не связываться с вредными бабками. Словом, Ничмоглота верхом на Козлавре благополучно внесло в середину вагона.

– И куда их всех несет? И чего им в городе не сидится? – ворчал он, продолжая ютиться на Козлавре.

Свободных мест не было. А стоять в проходе опасно: затолкают.

– Электричка последняя, – начал объяснять какой-то дедок, стоящий рядом с компанией Темных. За плечами у него был огромный, чем-то плотно набитый рюкзак.

– Как это последняя? – изумилась Луша. – День ведь только начинается.

– Потом будет большой перерыв, – продолжал дедок. – Пути ремонтируют.

– Поря-я… – начал было возмущаться по поводу местных порядков Козлавр, но Ядвига зажала ему рот.

– Намордник надо, – проворчала толстая краснолицая тетка, которая сидела ближе всего к проходу.

– Он у нас козочка ласковая и никогда не кусается, – елейным голоском проговорила Татаноча.

Поэт-сатирик возмущенно забил всеми четырьмя копытами по полу. Толстая тетка в панике отпрянула вбок, ощутимо придавив соседей.

– Гражданочка, вы тут не одна! – возмутился тщедушный мужчина в очках, сидевший у окна.

– Вы мне все яйца сейчас подавите! – подхватила старушка рядом.

– Не виноватая я! – защищалась краснолицая женщина. – Взяли моду животных возить без намордников и поводков. Вот придет сейчас контролер и вас оштрафует.

– У нас на него билет есть, – заявила Тата.

– А справка есть, что ваша коза не бешеная? – не сдавалась толстая женщина.

– Все прививки сделаны – и от бешенства, и от чумки, – проскрипела Ядвига Янусовна.

Козлавр опять в ярости затопал копытами.

– А чего же она у вас так ногами сучит? – Опасливо покосившись на разбушевавшегося поэта-сатирика, тетка на всякий случай отодвинулась еще дальше в сторону.

– Яички! Мои яички! – заголосила старушка.

– Перестаньте хулиганить! – взмолился мужчина в очках. От неожиданности он выпустил из рук газету, которую немедленно подхватило ветром и унесло в конец вагона.

– Я тебе пошвыряюсь мусором! – донесся оттуда грозный хриплый голос.

А Луша терпеливо объясняла тетке:

– Копытцами наша Белочка перебирает, потому что ей тут тесно. Она к вольной жизни привыкла.

– Козе их, видите ли, тесно! – выкрикнул кто-то позади Темных. – Совсем зажрались! А людям, по-вашему, не тесно? Вы бы еще слона в электричку приволокли.

– Надо для животных специальные вагоны отводить, – вступил в дискуссию еще один мужчина. – А то я тут каждый день езжу и каждый день какой-нибудь новый животный сюрприз. То собака размером с теленка, то поросята, то осел…

– Насчет осла, господин хороший, не заливайте, – возразил первый голос.

– Точно вам говорю: был осел, – настаивал второй. – Везли на природу гулять. А живет тот осел в Москве, на тринадцатом этаже. Хозяин с ним, видите ли, театр делать собирается. А мы в электричке мучайся. Поэтому их всех и надо в отдельный вагон.

– Да что там вагон, – отмахнулась краснолицая женщина. – Порядок нужен и рука строгая. А пока этого нет, и слона будут возить, и мамонта, и кого хошь. А сами электрички будут ходить через пень-колоду.

– Скоро вообще, глядишь, отменят, – захныкала старушка с яйцами. – У них, у этих… «Мерседесы». Зачем им электрички?

– И впрямь, – подхватила толстая тетка. – А простому народу придется вон, как дедуле, верхом на козе ездить.

Услыхав, что его опять обозвали козой, поэт-сатирик, временно лишенный усилиями Ядвиги Янусовны дара речи, попытался встать на дыбы.

– Дедуля! – в панике заорал стоящий впереди белобрысый парень. – Осади своего мустанга. Тут тебе не родео.

Ничмоглот, едва удержавшись в седле, зачем-то сорвал с головы ярко-желтую панаму и победно потряс ею в воздухе.

– О-о-о! – Парень завороженно уставился на его зеленую шевелюру. – Ты, я вижу, дедуля, не только ковбой, но еще и панк.

– Че-его? – озадаченно протянул Ничмоглот. – Какой я тебе еще пан? Я – леший.

– Дедушка шутит. Совсем старый, из ума выжил, – скорбно произнесла Тата, украдкой ткнув кулаком в бок Ничмоглота и ущипнув Козлавра, чтобы тот отвлек на себя внимание.

Поэт-сатирик тут же вновь взвился на дыбы.

– Тпру! Тпру! – закричал белобрысый и, обхватив Козлавра за шею, попытался заставить его опуститься. – Ой! – в следующую секунду оторопел парень.

Шаль, прикрывавшая плечи и руки Козлавра, слетела.

– Ого! Да это не коза, а прямо Франкенштейн.

– Жертва генной инженерии, – скорбно произнесла Татаноча. – Мутант.

– Ну, точно му-утант, – белобрысый с уважением разглядывал торс Козлавра.

– Ну, времена! – хмыкнула толстая тетка, не сводя глаз с поэта-сатирика. – То парни девками оденутся, то коза себе человеческие руки отрастит. Говорю ж, никакого порядка нету.

– Недаром умные люди говорят: конец света близится, – закряхтела старушка с яйцами. – Нам-то что. Мы свое отжили. А молодежи тяжелое время предстоит.

– И электричество повсеместно отключают, – сказал мужчина, лишившийся газеты. – Вот вам и результат. – Он кивнул в сторону Козлавра. – Шел научный эксперимент, и свет вдруг погас. Небось в темноте пробирки перепутали. Тем, кто свет отключает, плевать, а животное теперь мучается.

– Он не мучается, мы его любим, – немедленно возразила Луша.

– И руки ему не мешают, а даже совсем наоборот, – добавила Ядвига Янусовна.

– Так он у вас коза или козел? – поинтересовался белобрысый парень.

– Козлавр! – воспользовавшись тем, что Ядвига оставила его пасть в покое, на весь вагон объявил поэт-сатирик.

– Так он у вас и говорит? – парень чуть не упал от неожиданности.

– Изредка, – крепко зажав козлаврскую пасть, отозвалась Ядвига. – В стрессовых ситуациях.

– То ли еще будет с нашей несчастной Россией! – с пафосом проговорил мужчина, лишившийся газеты. – И коза заговорит, и Царь-колокол зазвонит, и Царь-пушка выстрелит.

– А может, он у вас радиоактивный? – охватил тетку новый приступ волнения. – Вы часом не из-под Чернобыля его везете?

– Что вы, что вы! Из Магинбурга, – ляпнул Ничмоглот Берендеевич.

– Из Петербурга? – к счастью Темных, не расслышала тетка.

– Из Питера, из Питера, – закивали три сестры-ведьмы.

– А теперь домой едем, – добавила Ната.

– С козлом? В Питер? – заржал белобрысый парень. – Ну, бабки. Вы даете!

– Почему только бабки? – обиделся Ничмоглот. – Я тоже ездил.

– Ты-то, дед, ладно, а вот козлу зачем в Питер? – продолжал допытываться белобрысый.

– Так собственно ради него и ездили, – почесав пятерней зеленую бороду, заявил леший. – К генетикам возили. На обследование.

– Так он же у вас и так этот… генетический, – подал голос мужчина, потерявший газету.

– Эксперимент ставили московские генетики, а питерские изучали и обследовали, – нашелся Ничмоглот Берендеевич.

От волнения он машинально пришпорил Козлавра. Тот снова взвился на дыбы. Народ зашумел:

– Безобразие! Тут же дети, старики, женщины! Немедленно выведите свое животное в тамбур.

– Не трожьте мутанта! – неожиданно вступился за честь Козлавра белобрысый парень. – Он ведь тоже почти человек! И права имеет.

– И билет, – сочла своим долгом напомнить Ядвига Янусовна.

– У нас теперь у всех права появились, – выпалила краснолицая тетка, – кроме простого честного человека. На нас и копытом можно… Убирайте своего урода в тамбур!

Вагон горячо ее поддержал. Белобрысый парень остался в меньшинстве. Пришлось всей честной, а вернее, совсем не честной компании перебираться в тамбур. Впрочем, и там Козлавру совсем не обрадовались. Да и всем Темным пришлось несладко. В тамбуре вовсю курили.

– Я больше не могу, – чуть погодя прошипела Татаноча. – В горле першит и голова болит.

– Дамы, возвращайтесь в вагон, – проявил галантность Ничмоглот Берендеевич. – А мы уж с Козлавром как-нибудь тут потерпим.

– Нет уж, – возразила Тата. И с азартом добавила: – Как аукнулись, так и откликнемся.

И… откликнулось. «Бах» – оглушительно хлопнуло в тамбуре. У мужчины, прислонившегося к двери, взорвалась прямо под носом торчащая изо рта сигарета. Он ошалело завертел головой. Лицо его покрылось мелкими черными хлопьями.

Молодой человек, стоявший рядом, расхохотался.

– Ну, мужик! Классно тебя накололи!

Не успел он это произнести, как сигарета взорвалась уже в его руке.

– Кто? Как? – только и смог вымолвить он. Ему уже было не до смеха.

Зато крайне развеселились девушки, пристроившиеся у противоположной двери.

– Наверное, в одном и том же магазине сигареты брали, – прыснула одна.

– Точно, – кивнула другая. – Самопал с подпольной фабрики. Видать, табак с порохом перепутали.

На этом беседа прервалась. Потому что одна за другой рванули их сигареты.

– Мистика какая-то, – отряхиваясь от сажи, пробормотала одна.

– Чудеса, да и только, – растерянно пробормотала другая.

Взрывы тем временем продолжались. Тамбур заволокло сизой гарью. Компанию Темных одолел кашель.

– Таточка, – взмолилась Луша. – По-моему, ты немножко перестаралась. Я уже задыхаюсь.

– Пошли в другой вагон, – скомандовала старшая ведьма.

– Да там небось тоже курят, – жалобно прохныкала Ядвига Янусовна.

– Тогда тут наведем порядок, – решительно заявила Татаноча.

Секунда – и на всех курильщиков, которые еще не успели отделаться от первого потрясения, с потолка обрушились потоки ледяной воды. Визг! Крики! Тамбур немедленно опустел.

– Хорошо, но, увы, ненадолго, – прокомментировал происходящее Ничмоглот.

– Недооцениваешь ты меня, – с чувством собственного достоинства отозвалась Татаноча. – Я на все двери заклятье наложила. Уж пожертвовала волшебством ради общего блага. Теперь до самого Абрамцева никто сюда не войдет. А эти курильщики теперь в жизни к сигарете не притронутся, – мстительно добавила она.

 

Глава VIII

Многосущностный Чугаев

– Значит, готов к трудностям? – переспросил чародей.

– Естественно. – Тимофея охватывал все больший азарт. Ему казалось гораздо заманчивее сделать что-то свое и новое, чем повторять опыт с разделением на сущности картошки, который и так уже прекрасно удался Кассандре.

– Сил Троевич, что мне делить? – в нетерпении уставился он на учителя.

– Веспасиан, – позвал чародей.

Волшебный кот почти сразу же появился из кухни.

– Какие проблемы?

– Да собственно, никаких, – тихо откликнулся чародей. – Нам бы что-нибудь сейчас такое… – он выдержал паузу. – Ну, понимаешь, живое, и чтобы искать не очень долго, и что бы было не очень сложным. Мне самому как-то в голову не приходит. Может, ты посоветуешь?

– Мышь, – даже не задумался Веспасиан. – Сверхпримитивное существо, и добыть мне этого добра ничего не стоит, – с нескрываемым презрением добавил он.

– Естественно, – прохихикали из щели за печкой. – У него их целый погреб припасен. На черный день. В живом виде. И кормит он их, между прочим, Сил Троевич, вашими продуктами.

Шерсть на Веспасиане вздыбилась от загривка до кончика хвоста, и он, со свирепым урчанием метнувшись к щели за печкой, яростно плюнул внутрь.

Морфей в долгу не остался. Из щели прямо в нос Веспасиану вылетел маленький пыльный смерч.

– Апчхи-и, чхи-ии, чхи-и, – разразился кот на всю комнату. – Ну, я кому-то сейчас покажу.

И он в ярости заскреб острыми когтями стену.

– Веспасиан, – снисходительно улыбнулся Сил Троевич. – Нельзя ли выяснить отношения с Морфеем немного попозже? Если ты забыл, хочу тебе напомнить, что сейчас я занимаюсь с ребятами, и мы с нетерпением ждем от тебя обещанную живую сущность.

– Извините, Сил Троевич, – крайне смутился кот, но все же не преминул украдкой еще раз плюнуть в щель.

– Не попал, – ехидно прохихикали оттуда.

Однако кот, сделав вид, будто не расслышал, победно подняв хвост, пружинящей походкой отправился в погреб.

Вскоре он вновь возвратился в комнату и, легким прыжком оказавшись на столе, водрузил рядом с собой маленькую клетку, внутри которой металась толстая и даже весьма ухоженная мышь.

– Вот. – Веспасиан бережно провел лапой по прутьям клетки. – Самый лучший экземпляр из моей коллекции. Клеопа-атра, – нараспев промурчал он.

Мышь возмущенно пискнула.

– Прошу не обижать, – бросил Веспасиан.

– Не беспокойся, – улыбнулся Сил Троевич. – Все с твоей Клеопатрой будет в порядке.

– Да я не вам, а вот им. – Волшебный кот полыхнул оранжевыми глазами в сторону Тимки, Мишки и Кассандры. – Молодые они еще, неопытные. Перепутают что-нибудь, а тут все же живое существо.

Клеопатра пискнула громче прежнего.

– Ой, Веспасиан, какая она у вас симпатичная! – воскликнула Кассандра.

Она хотела погладить мышь, но та немедленно вцепилась ей в палец. Девочка, вскрикнув, отдернула руку.

– Клепа к нежностям у меня не приучена, – смущенно пробормотал кот. – Боевой экземпляр. Но все равно вы с ней поласковее.

– Ладно, – хором пообещали ученики мага и Мишка.

Однако кот все равно не ушел, а, устроившись на печке, продолжал из-под полуприкрытых век наблюдать за происходящим. Видимо, он все же не решался бесконтрольно вверить судьбу своего сокровища двум недостаточно опытным ученикам и одному совсем уж неопытному вольнослушателю.

– Надо клетку открыть. – Мишка потянулся к створке.

– Ни в коем случае! – успел остановить его Сил Троевич. – Иначе она сбежит!

Клеопатра сварливым писком словно бы подтвердила, что именно таковы и были ее намерения. Вероятно, она совершенно не одобряла грядущего эксперимента.

– Ну, ну. Спокойно, спокойно, – тихо проговорил ей Сил Троевич и щелкнул пальцами. Мышь затихла.

– Вот теперь можешь открывать.

Мишка отпер клетку. Сонная Клеопатра вышла и уселась на задних лапках посредине стола. Кассандра снова было протянула к ней руку, но, вовремя вспомнив, что случилось совсем недавно, передумала.

– Сил Троевич, я уже могу начинать? – спросил Тимка.

– Пожалуй, – разрешил учитель.

– А сколько мне надо их сделать? – задал новый вопрос ученик.

– Попробуй хотя бы одну.

– Только одну? – с облегчением выдохнул Тимка. – Это мы запросто.

Он сосредоточился, пытаясь мысленно охватить сущность сидящей перед ним на столе любимой мышки Веспасиана. Мышь спокойно сидела, а вот сущность ее упорно от Тимки ускользала.

– Ружин, чего ты там возишься? – не выдержал Мишка. – Давай скорее.

Восклицание это оказалось для Чугаева роковым, потому что именно в этот момент ученику чародея наконец удалось ухватить Клеопатрину сущность, а вмешательство друга его отвлекло. Волшебный процесс, однако, уже был запущен. Мгновение спустя на столе сидела целая стая Клеопатр. А комнату заполнило множество Мишек. Взглянув друг на друга, они хором взвыли. Беспокойство передалось Клеопатрам. Они, истошно пища, заметались по столу. Мишки в свою очередь заметались по комнате.

– Убирай! – крикнул Сил Троевич своему ученику, однако на того напал настоящий столбняк.

Рассеянно глядя на мечущихся мышек и Мишек, он не знал, с чего начать. А ситуация тем временем стремительно развивалась. Один из Чугаевых, проносясь мимо стола с волшебными препаратами, опрокинул банку, где пребывала в заточении шестипалая пучеглазая крикса. Банка разбилась. Пленница отлетела на другой стол, в самую гущу суетящихся мышей. Крикса на то и крикса, что, едва оказавшись на свободе, она сразу же исторгает непрекращающийся вой, оглушающий все живое. Так случилось и сейчас. В комнате будто разом завыло десять сирен воздушной тревоги, У Сила Троевича быстро задвигались губы, однако слов его никто не услышал. Зато один из Мишек, схватив с рабочего стола чародея первую попавшуюся баночку, метнул ее в криксу, тщетно надеясь хоть таким образом унять шестипалую тварь.

Тимка успел лишь заметить, как Сил Троевич в отчаянии всплеснул руками. В следующий момент над столом взметнулось белое облачко. Это из раскрывшейся банки высыпался белый порошок. Какой именно, присутствующим долго гадать не пришлось, ибо и крикса, и мышки начали стремительно расти. При этом шестипалое существо почему-то замолкло. Видимо, процесс роста отнял все силы.

– Царица котов! – воскликнул с печки Веспасиан.

– Что за шум, а драки нет? – из щели за печкой высунулся заспанный Морфей.

Но он ошибся: драка уже начиналась. Вернее, бой. Продолжающие неуклонно расти Клеопатры под предводительством криксы спрыгнули со стола на пол и, выстроившись «свиньей», грозно двинулись на Мишек. «Это не Клеопатры, а какие-то Цезари или Александры Македонские, – пронеслось в голове у Тимки. – Они нас всех тут сейчас растопчут». Ему было уже совершенно ясно: самостоятельно унять свои творения он не в силах. Одна надежда на учителя.

– Сил Троевич! – взмолился он. – Помогите! Иначе…

И все возвратилось на свои места. Все и вся, кроме криксы, которая, уменьшившись, вновь огласила дом истошным воем сирены. Тут уж подсуетился Веспасиан. Приняв человеческий облик, он приволок из кухни новую трехлитровую банку и бесцеремонно затолкал внутрь несносную тварь. Настала блаженная тишина.

– Спасибо тебе, ученик. Отличился, – устало выдохнул Сил Троевич.

– Виртуо-оз, – подхватила Кассандра.

– И вообще, на фигa было меня столько делать? – накинулся Мишка с упреками на Тимку. – Я тебе что, мышь какая-нибудь?

Презрительное отношение к мышам возмутило Клеопатру, и она пискнула.

– Веспасиан, убери ее, – потребовал чародей.

Кота уговаривать не пришлось: бережно усадив мышь в клетку, он унес ее, приговаривая:

– Вар-рвары. Хорошо хоть жива осталась моя Клеопатрочка.

– Ну, Тимофей, – проводив Веспасиана задумчивым взглядом, начал Сил Троевич. – Не порадовал ты сегодня меня.

– Да как-то так вышло, – смущенно пробормотал ученик. – Наверное, растренировался.

– Между прочим, Кассандра ровно столько же, сколько ты с Силом Троевичем не занималась, но она меня на десять штук не делила, – обиженно и одновременно мстительно проговорил Мишка. – Надобно тебе сказать, ощущение очень неприятное.

– Зато новое, – огрызнулся Тимка. – И вообще, переживешь – не развалишься.

– Мальчики, не ссорьтесь! – вмешалась Кассандра. – Ошибки у всех бывают. А у Тимки даже получилось как-то забавно.

– Кому забавно, а кому и не очень, – обиделся теперь на Кассандру Мишка. – С тобой бы такое сделали.

– Мне было бы только любопытно, – невозмутимо отреагировала она. – А кстати, Мишенька, расскажи, что ты чувствовал? – поинтересовалась она.

Чугаев задумался. В стремительно пережитых им ощущениях разобраться оказалось не так-то просто.

– Да, да, Михаил, расскажи нам, пожалуйста, – поддержал Кассандру Сил Троевич. – Мне тоже было бы любопытно послушать.

– Разве вас никогда в жизни не разделяли? – удивился Тимка.

– Разделяли, – признался учитель. – Только очень-очень давно. Да и потом ощущения у всех при этом совершенно разные. Итак, – повернулся он к Мишке, – мы тебя внимательно слушаем.

– Ну-у, – протянул тот и поскреб затылок. – Заколдовисто я себя чувствовал.

– Да, Чугаев, ты сегодня на редкость информативен, – издевательски хохотнул Тимка.

– Я бы даже сказала, креативен, – не удержалась от колкости Кассандра.

– Не мешайте ему, – вступился Сил Троевич. – Передать свои ощущения при этом совсем не просто. Но ты, Михаил, все-таки постарайся.

Чугаев, крепко сжав ладонями голову, медленно проговорил:

– Мохеровое ощущение. Сначала меня раздуло как воздушный шарик, а потом я сделался таким рыхлым, и из меня пушистость полезла. Ну, представляете клубок мохера? Из него торчат во все стороны ворсинки. И вот по этим самым ворсинкам я выходил и отделялся.

– А твое «я» в каком из тебя находилось? – спросила Кассандра.

Чугаев опять задумался.

– Да, понимаешь, кажется, во всех сразу, – словно бы сам не веря себе, ответил он. – У меня от такого чуть крыша не съехала.

– А когда ты на кого-то из других «себя» смотрел, ты его видел? – решил выяснить Тимка.

– Да в том и соль, – Мишка исподлобья взглянул на друга. – Потому я чуть крыши и не лишился. Ведь все мои «я» друг на друга смотрели. И на первого, и на второго, и на третьего, и на четвертого… и на десятого. В общем, словами не передать.

– Прекрасно, прекрасно, Михаил, – сказал Сил Троевич и, переведя взгляд на Тимку, продолжил: – Конечно, ты был крайне неточен, однако должен признать, что эксперимент с умножением сущностей тебе удался.

– Только по поводу меня мы не договаривались, – опять обиделся Мишка. – Я, между прочим, вам не Клеопатра или какой-нибудь там подопытный кролик.

– Ну, извини, не рассчитал, – примиряюще улыбнулся Тимка.

– Ладно уж, – сменил гнев на милость Мишка.

– А в наказание мы все-таки заставим Тимофея умножить и разделить несколько неживых сущностей, – вынес вердикт Сил Троевич. – Но, кстати, ты своим неудачным экспериментом открыл еще одну вещь, – добавил он. – Оказывается, крикса в увеличенном состоянии перестает орать. Весьма полезное сведение. Ну а теперь, будь любезен, раздели эту картофелину на три сущности.

 

Глава IX

Куда не ступала нога человека

Солнце стояло в зените, когда компания Темных наконец углубилась в густой дремучий лес. Сперва им еще изредка попадались гуляющие среди деревьев люди. Потом тропинки исчезли, чаща делалась все гуще, и света становилось все меньше и меньше.

– Ох, сестрица твоя и забралась, – посетовал Ничмоглот, который по причине коротеньких ножек давно уже выбился из сил и продолжал путь верхом на Козлавре.

Поэт-сатирик уступил не без боя, заявив, что он не какой-нибудь там пони, чтобы возить на себе леших. Сдался он лишь после того, как Татаноча пригрозила бросить его в лесу. Козлавр испугался, ибо относил себя к жителям гор и равнин, а в лесных массивах чувствовал себя неуютно и, по его собственному выражению, дискомфортно.

– Сестрица моя живет ровно там, где надо, – отрезала Ядвига Янусовна, и все молча продолжили путь.

Многие думают, в подмосковных лесах давно уже не осталось мест, где не ступала нога человека, но они ошибаются. Места такие есть, только обычные тропы на них не выводят, а наоборот – уводят. Ибо места эти прячутся от непосвященных так же, как грибы от тех, кто их не умеет искать. И путники, забредшие, как им кажется, в самые непроходимые лесные дебри, на самом деле отдаляются от сокровенных уголков, где деревья, сомкнувшись кронами высоко-высоко, вовсе перестают пропускать свет небесный. Птицы тут не летают – не поют, и зверье лесное не бегает, и тишина стоит мертвая, и залито тут все тусклым зеленоватым светом, идущим не сверху, a откуда-то из-под земли. Но то, что скрыто от человека, доступно темным силам, и непроходимая чаща покорно расступалась перед Татаночей и ее спутниками, пропуская их все дальше и дальше вглубь и тут же смыкаясь за их спинами.

– Ну, долго еще? – снова заныл Ничмоглот. – А то у меня от этой верховой езды вся спина ноет.

– Вы хам, милостивый государь, – обратился к нему Козлавр. – У вас, видите ли, ноет, а у меня, думаете, от вас не ноет? Я, осмелюсь вам напомнить, поэт, а не средство передвижения.

– Цыц! – прикрикнула на них Татаноча.

А Ядвига Янусовна попыталась успокоить ворчунов:

– Скоро, скоро прибудем, совсем чуток осталось. – И, с шумом потянув носом воздух, она добавила: – Чую: Ягулечка, сестричка моя младшенькая, уже близко.

Ничмоглот, оживившись, пришпорил Козлавра. Оскорбленный поэт-сатирик встал на дыбы и проблеял:

– Никому не позволю!

Ничмоглот смешался:

– Ты, милок, извини. Просто душа уж горит на место прибыть.

– Сдерживаться надо, – проблеял Козлавр. – Иначе сброшу, и дальше пешком потопаешь.

Деревья поредели. Вся компания выбралась на болотистую поляну. Странно, но и здесь неба видно не было. Растущие вокруг поляны деревья так же плотно смыкали кроны, перекрывая доступ солнечному свету. В болоте чавкало, булькало и стонало.

В довершение к этим и без того леденящим кровь звукам прибавился заунывный многоголосый вой. Словно несколько сотен неприкаянных душ выводило исполненную смертной тоски песню без слов.

– Эко их тут разбирает! – восхитился Ничмоглот Берендеевич и, похлопав по крупу Козлавра, ободрил: – Да ты не трясись – свои.

Но поэту-сатирику все равно было явно не по себе. Местность ему не нравилась.

Песня смолкла. Поверхность болота вскипела. В следующий момент из зеленотинной пены, как чертик из табакерки, визгливо хохоча, выскочило плюгавенькое существо – костлявое, востроносое, с растрепанными космами водорослей вместо волос.

– Кима! – Ничмоглот Берендеевич резво спрыгнул с Козлавра на землю. – Сколько лет, сколько зим! Иди я тебя обниму.

– Стой, болван! – в последний момент успела ухватить его за ворот майки Ядвига Янусовна. – В болото провалишься.

Кима, в три прыжка достигнув заветной тропинки, по которой компания Темных пересекала болото, повисла на шее у лешего.

– Глоша! Кузен мой любезный! Какими судьбами?

Любезный кузен, ласково похлопывая ее по костлявой спине, хотел было уже пуститься в объяснения, но Татаноча свирепо фыркнула. И леший вместо ответа сам вдруг задал вопрос:

– И давно ты тут?

– Да пять лет уже. Не очень удачная командировка. – На зеленовато-землистом лице Кимы появилось брезгливое выражение. – Люди нынче пошли не те. Ох, совсем не те. Ничего не боятся. Лезут куда ни попадя. Болота почем зря осушают. Да и наши тоже исхалтурились. Сами слышали: разве ж это хор? Сплошное недоразумение.

И подхватив с тропинки камень, она в сердцах зашвырнула его в болото. Оттуда раздался вой.

– Не знаю. Мне лично нравится, – признался Ничмоглот. – По-моему, Кима, ты придираешься.

– Разве ж это песня, – скорбно покачала головой кикимора. – Вот в позапрошлом веке под Ярославлем были у меня болота так болота. Ужас на всю губернию наводили. – Закатив глаза, она мечтательно причмокнула похожими на присоски губами. – Даже питерские газеты о нас писали, а уж про губернские и не говорю.

– Потом повспоминаете, – прервала беседу двух родственников Татаноча. – А то мы с дороги. Устали и жутко голодные.

– И кофе на вокзале подали омерзительный, – жалобно проблеял Козлавр.

– В командировку, значит? Только сегодня? – начала было вновь расспрашивать кикимора.

– Сегодня, сегодня, – перебила ее Татаноча. – Ну, хорошо. Еще успеем наговориться. – В ее планы не входило сообщать кузине Ничмоглота, что все они тут нелегально.

– Как там моя Гуленька-то, здорова? – обратилась к Киме Ядвига Янусовна.

– Да вчерась была, – процедила любезная кузина Ничмоглота.

Ведьмы переглянулись. Кажется, у Ядвиги Янусовны с Кимой произошел какой-то серьезный конфликт.

– Ну, вы, я вижу, торопитесь, и у меня тоже дела стоят, – быстро свернула разговор та. – Будет время, заглядывайте.

Она бултыхнулась в трясину. Оттуда почти сразу же послышался заунывный хор.

– И чем она недовольна? – пожал плечами Ничмоглот Берендеевич. – Поют. Справно поют.

– О вкусах не спорят, – пробурчала Ядвига Янусовна и вновь усадила его на спину Козлавра. – Поехали.

Компания вновь двинулась вперед по заветной тропинке. Они все шли и шли, а болото все не кончалось, и песчаная тропинка все петляла и петляла. Вконец измотанный томительным путешествием и дополнительным грузом на спине, Козлавр споткнулся об очередную кочку и, истошно блея, плюхнулся вместе с всадником в зловонную жижу.

– Помогите! Спасите! – взывали одновременно два голоса. Тата и Ната ухватили поэта-сатирика за рога, а Луша вцепилась ему в бороду.

– Раз, два, взяли! – командовала старшая ведьма.

Ядвига Янусовна тут же протянула Ничмоглоту Берендеевичу свой суковатый посох, который подобрала еще на опушке леса.

– Ох, ох, ох! – Трясина с громким чмоком выпустила лешего на свободу. Прямо как выплюнула.

– Что ж ты Кимочку-то свою не позвал? – глядя на перепачканного до самой макушки тиной и грязью Ничмоглота, язвительно поинтересовалась Баба-яга.

– Так она ж далеко, – смущенно откликнулся тот. И поводив по себе ладонью, с сожалением добавил: – Эх, костюм хороший попортил. И панама утопла.

– Ничего. Сейчас к Ягуле приедем – отстираемся, – успокоила его Ядвига Янусовна. – А панама твоя вон там, – указала она на трясину. – Сейчас подцепим.

И, ловко орудуя клюкой, она вытянула головной убор Ничмоглота и положила на заветную тропинку.

– Ох, спасибо тебе, родная, – растрогался он.

– Спасибом сыт не будешь, – хмыкнула Ядвига Янусовна.

– Что вы там копаетесь! – крикнула Татаноча. – Шли бы лучше да помогли. Иначе мы сейчас его совсем упустим.

Три сестры уже из последних сил удерживали поэта-сатирика, и подмога пришла как нельзя кстати. Наконец общими стараниями его выволокли на песок. Он дрожал и шумно всхрапывал.

Когда глаза его открылись, он, продолжая лежать, простер руку вверх и с пафосом продекламировал:

– Ожил! Он ожил! – в восторге проскрипел леший.

– У меня только два вопроса, – накинулась Ядвига Янусовна на приходящего в себя поэта-сатирика. – Во-первых, это хамство с твоей стороны – нагло врать, что тебя никто не спасал, в то время как мы все только этим и занимались.

– Это просто для рифмы и завершенности трагически-поэтического образа моего лирического героя, – торжественно произнес Козлавр. – Я в своем творчестве часто прибегаю к аллегорическим преувеличениям.

– Допустим, – хмыкнула Баба-яга. – Но у меня еще и второй вопрос: где ты здесь, о великий поэт, углядел пропасть?

Козлавр и на сей раз не смутился.

– Ясное дело: гибель в трясине недостойна моего лирического героя. Поэтому я выбрал пропасть.

– Бесполезно, – махнула рукой Татаноча. – Лучше поднимайся-ка, гениальный поэт, и вези Ничмоглота. Иначе никогда до места не доберемся.

Козлавр еще раз обреченно всхлипнул и поднялся на ноги.

– Ничего, уже скоро, – сказала Ядвига и попыталась водрузить очень грязного Ничмоглота верхом на поэта-сатирика.

– О нет! Я не согласен! – застонал тот. – Сил уж нет. Они, увы, иссякли. Дойду ль до места иль паду во цвете лет?

– А трепаться, значит, силы есть, – пресекла новый поток его красноречия Татаноча. – Довезешь его до места, не развалишься в своем цвете лет.

– Но мне самому не хочется, – неожиданно заявил Ничмоглот. – Он снова начнет спотыкаться, а это опасно. Уж как-нибудь на своих двоих доберусь.

– А, поступай как знаешь. – Ядвига Янусовна махнула костлявой рукой. – Так и эдак уже пришли.

И действительно, четверть часа спустя они наконец достигли края болота, где на берегу стояла замшелая избушка на двух весьма упитанных курьих ножках. Над трубою курился сизый дымок, источая горьковато-пряный запах.

– Гулечка! Ягулечка! – радостно взвизгнула Ядвига Янусовна.

В ответ избушка сперва с тихим скрипом закачалась. Затем взмахнула крышей, как крыльями, и пустилась танцевать старинный матросский танец жигу, сама себе аккомпанируя пронзительным свистом. В такт ее залихватским прыжкам из трубы вылетали густые клубы дыма, и путников все сильнее обволакивал горько-пряный аромат. Козлавр от него расчихался, и не просто, а в такт жиге. Дверь распахнулась. На крыльцо вылетела почти точная копия Ядвиги Янусовны.

– А ну прекрати! – Она заколотила по стене костлявым кулачком. – Иначе мне всю посуду в дому перебьешь.

Избушка с протестующим скрипом замерла.

– Присядь! – распорядилась хозяйка.

Избушка, словно курица-квочка, покорно подогнув лапы, уселась, и крыльцо коснулось земли.

– Заходите, гости дорогие! Будьте как дома! – радостно проскрипела Ягуля и с возгласом: – Яда! Яда! Сестрица моя ненаглядная! – бросилась сестре на шею.

 

Глава X

Чудовище

Минуло несколько дней. Уроки у Сила Троевича шли полным ходом. Две бабушки и один дедушка, отдыхавшие с ребятами на даче, ни о чем не подозревали, ибо были совершенно уверены, что их внук, внучка и примкнувший к ним Чугаев по-прежнему целыми днями загорают и плещутся на речке. А Тимка с Кассандрой тем временем осваивали волшебные премудрости. Только вот Мишка скучал: пока друзья занимались с Силом Троевичем, ему доставалась роль пассивного наблюдателя. Деятельная натура Чугаева подобному положению противилась.

– И охота вам по сто раз одно и то же повторять? – наконец не выдержал он. – Неужели слабо вот так с маху что-нибудь сделать и сразу перейти к новому интересному?

Разговор происходил, когда они возвращались с очередного урока домой.

– Как это так, сразу? – возмутился Тимка. – Думаешь, то, что мы делаем, легко? Вот вчера даже у Сила Троевича не сразу вышло Веспасиана на сущности разделить. Только с третьей попытки получилось. И сам он сказал, что совсем растренировался. Давно, мол, волшебные сущности не делил.

– А мне кажется, – вмешалась Кассандра, – у Сила Троевича дело не в отсутствии тренировок. Просто он плохо себя чувствовал.

– С чего ты взяла? – удивился Мишка.

– А вы разве сами, мальчишки, не замечаете? – продолжала она. – Сил Троевич день ото дня все хуже и хуже выглядит. Просто весь белый стал.

– И похудел, – с задумчивым видом добавил Тимка.

– Ну вас, – отмахнулся Чугаев. – По-моему, он каким был, таким и остался. И худой, как всегда, и лицо у него всегда бледное.

– Нет, таким худым он не был, – настаивала Кассандра.

– А что вы хотели? – пожал плечами Мишка. – Вон Тимкина бабушка каждый день от этой жары охает и сердечные лекарства тоннами пьет. И ты, Ружин, считаешь, что все нормально, ничего страшного. А ваш Сил Троевич в несколько раз старше Веры Дмитриевны. Значит, для старого человека это нормально.

Кассандра вздохнула:

– Нет, Мишка, Сил Троевич давно уже старый, но раньше был гораздо бодрее.

– И от уроков с нами теперь стал так уставать, – добавил Тимка. – Мне иногда кажется, он еле досиживает до конца занятий.

Это их с Кассандрой давно уже настораживало. Раньше учитель готов был с ними заниматься сколько угодно и крайне досадовал, когда уроки приходилось прерывать до следующего дня. А теперь, не успевали ребята собраться в доме чародея, тот начинал украдкой поглядывать на часы. Когда же они уходили, сразу же поднимался к себе наверх.

Были и косвенные признаки, беспокоившие Тимку с Кассандрой. Веспасиан теперь неизменно присутствовал на всех занятиях, и ребята то и дело ловили настороженные взгляды, которые тот украдкой бросал на мага. Так обычно близкие смотрят на тяжело больных.

Да и Морфей, раньше особо не волновавшийся о Силе Троевиче, теперь частенько вроде бы безо всякого дела и особой нужды выбирался из своего жилища за печкой, то предлагая чародею чайку, а то просто бродя вокруг, словно желая убедиться, что все в порядке.

– Слушай. – Тимофея вдруг пронзила ужасная догадка. – А вдруг он сюда… умирать приехал?

Последние слова он выговорил с большим трудом, они застревали в горле – ему даже подумать об этом было страшно.

В огромных зеленых глазах Кассандры застыл ужас.

– Ты думаешь, все так серьезно?

– Но я ведь слышал, как он еще в Магинбурге говорил своему другу, мол, ему совсем немного осталось.

– Да ну вас, – вмешался Мишка. – Откуда вы знаете, что, по их мнению, мало? Может, это двести, или триста лет, или даже тысяча.

– А может, всего какой-нибудь год, – нахмурился Тимка. – И он уже заканчивается. Поэтому Сил Троевич и торопится, даже на дачу с нами поехал, чтобы успеть как можно большему нас научить.

– Торопится! – воскликнул Мишка. – Вот уж не похоже. По двадцать пять раз одно и то же с вами повторяет.

– Снова здорово, – вздохнул Тимка.

– Слушай, – охватил еще больший ужас Кассандру. – Но если Сила Троевича… не станет, – эти слова тоже дались ей с трудом. – Что же тогда с нами…

Она не договорила, но Тимка прекрасно понял ее, и, несмотря на полуденную жару, он вдруг почувствовал озноб. Пока Сил Троевич жив, они с Кассандрой полностью под его защитой и Темные не смогут ими завладеть. Однако как только защиты не станет, Темные постараются взять реванш и не упустят случая возвратить себе то, что им принадлежит по законам страны На Краю Света. Тогда Тимку и Кассандру заберут отсюда, и вернуться обратно они смогут, лишь превратившись в Темных. Но они не хотят, не хотят быть Темными.

– На вас посмотреть, так подумаешь, будто уже кто-то умер, – сказал Мишка. – Чего зря гадаете и мучаетесь! Спросите-ка лучше завтра все прямо у самого Сила Троевича. Может, все еще не так страшно, а вы себе тут напридумали!

– А может, он прав? – обратился Тимка к Кассандре; ему хотелось верить в лучшее.

– Будем надеяться, – ответила девочка.

– Будем надеяться, а сейчас пошли купаться, – решил Мишка.

Однако на следующее утро поговорить с магом не удалось. Возле дома ребята увидели серебристый мотоцикл «Харлей-Дэвидсон».

– Неужели Ундина в гости приехала? – обрадовалась Кассандра. – Вот здорово!

Ребята влетели в дом. Ундина и впрямь была там. Она разговаривала с Силом Троевичем. Естественно, выглядела она не как русалка. Непосвященный наверняка решил бы, что перед ним очень красивая байкерша с длинными светлыми распущенными волосами, одетая в серебристый костюм из чешуйчатой кожи.

– Привет! – улыбнулась русалка. – Вот. Решила вас навестить. Как вы на новом месте-то? Прижились?

– Прижились, – ответил за всех Тимка.

– Они всюду приживутся, – буркнул Веспасиан, не сводя влюбленного взгляда с Ундины.

– Очень хорошо, что вы пришли, – тем временем продолжала она. – Я сегодня хочу вас всех пригласить в гости.

– Класс, – обрадовался Мишка. – Значит, в Москву сейчас поедем, на Екатерининский пруд?

– Ничего подобного! – по всему дому колокольчиком разнесся смех Ундины. – Я хочу вас пригласить в гости к своей тете Иванне. Она живет здесь, неподалеку.

– В на-ашей речке? – удивленно протянул Тимка.

– Нет, в лесном озере.

– Рядом с заброшенной узкоколейкой? – решил уточнить Тимофей, хорошо знавший окрестности. Вокруг этого озера были самые грибные места, и он частенько ходил туда с родителями.

– Именно, – подтвердила Ундина.

– А как же наши занятия? – Кассандра вопросительно взглянула на учителя.

– Знаете, у меня сегодня множество всяких дел, – устало выдохнул тот. – Поэтому будет даже неплохо, если вы прогуляетесь. А кстати, завтра вы тоже утром ко мне не приходите. Наоборот, постарайтесь как следует отдохнуть, а может, даже и отоспаться. И чтобы ровно в одиннадцать вечера были у меня.

– Так поздно? Зачем? – удивился Тимофей.

– Потому что завтра – ночь на Ивана Купалу, – объяснил маг. – Лучшее время для сбора волшебных трав. Вот и поучитесь, как это делать. – На губах его промелькнула едва заметная улыбка. – Так сказать, практические занятия в полевых условиях, – добавил он.

– Но нам ведь не разрешат так поздно уйти из дома, – жалобно проговорила Кассандра.

– А если удерем – заметят, – подхватил Тимка. – Моя бабушка каждый вечер нас с Мишкой по двадцать раз проверяет. Она сама поздно ложится.

Чародей с укоризной посмотрел на своих учеников.

– Учишь вас учишь, и все без толку. Могли бы и сами догадаться, что вместо себя надо оставить для бабушек и дедушек простую иллюзию.

– А мы иллюзий себя еще не делали, – растерялся Тимка.

– Конечно, можем попробовать, – мигом загорелась Кассандра.

– Нет, нет, нет, – замахал руками чародей. – Еще что-нибудь в последний момент напутаете. Завтра лучше не рисковать. А ваша единственная задача без опоздания явиться ко мне.

– Ну, это уж мы запросто, – заверил Мишка.

– Вот и договорились. Тогда до завтра.

– Ну, ребята, вперед, в поход? – спросила Ундина. – Веспасиан, ты с нами?

– Да нет. У меня, к сожалению, тоже дел полно, – смущенно откликнулся он и принял облик кота.

«Это он специально, – пронеслось в голове у Тимки. – Потому что кошачья морда менее выразительна, чем человеческое лицо. А Веспасиан сейчас беспокоится о Силе Троевиче и не хочет, чтобы мы догадались. Значит, действительно плохо дело. Когда это Веспасиан отказывался от приглашений Ундины?» На памяти ребят такого и впрямь ни разу не было.

– Ну, как знаешь, – совершенно спокойно отреагировала русалка на слова кота. – Мотоцикл я оставлю тут. Когда с ребятами возвратимся, заберу.

А Тимка подумал: «По-моему, она тоже про Сила Троевича что-то знает. Может, у нее попытаться выяснить?»

Щель за печкой выдохнула клуб пыли, вслед за которым вылетел Морфей.

– А меня? Меня в гости? Я тоже хочу на озеро.

– Сиди дома и занимайся делами, – свирепо прошипел Веспасиан.

– Конечно, конечно, – жалобно захныкал Морфей. – Ты вон всюду ходишь, а мне лишний раз на улицу носа не высунуть. Даже костюмчик новый некому показать. – Он ткнул пальцем в надпись на груди «Поцелуй меня!» – Сплошная несправедливость: сижу, сижу, ничего ж не вижу.

– Морфей, но, по-моему, домовым не полагается спускаться на дно озера, – попыталась утихомирить его Ундина.

Однако Хранитель Очага распалился еще сильнее.

– Как на ведьминой метле в стужу летать, так пожалуйста, – вспомнил он свои приключения с Тимкой и Кассандрой. – Как гнома из меня делать – тоже пожалуйста. А в гости, значит, нельзя.

И по щекам и бороде домового покатились крупные слезы.

– Сил Троевич, – немедленно вступилась за Морфея Кассандра. – Разрешите нам с собой его взять.

Чародей устало махнул рукой:

– Пусть идет.

– Другое дело, – тут же развеселился Морфей и кинулся к двери.

– Стой! – прикрикнул Веспасиан. – Никак собрался по улице в своем натуральном виде идти? Да ты весь «Китеж» перепугаешь.

– Уменьшаюсь, Веспасианушка, уменьшаюсь.

И Морфей в мгновение ока превратился в бородатого Мальчика-с-пальчика.

– Тимофеюшка, клади меня к себе в карман.

– Нет, лучше мы тебя посадим в корзиночку, – решила Кассандра. – Вроде бы мы все идем в лес за грибами.

– Для грибов еще рано, – заметил Тимка.

– Тогда за ягодами или на пикник. Посадим на дно Морфея, сверху прикроем салфеткой. И ему прохладнее будет и из прохожих никто его не заметит.

Пока они шли по лесу, Ундина рассказывала историю озера, к которому они направлялись. Вначале на его месте был глубокий песчаный карьер. Затем рядом провели железнодорожную ветку в лесхоз, а карьер наполнили водой, запрудив речку. Так и образовалось озеро, в котором проходившие мимо паровозы заправлялись водой. Потом эра паровозов кончилась, да и ветку забросили, а озеро вот до сих пор осталось.

– Иванне тут очень нравится, – подмигнула Ундина.

Перебравшись через заросшие высокой травой кроваво-ржавые рельсы, вся компания остановилась у темной озерной воды. Неожиданно гладкая ее поверхность забурлила, из образовавшегося водоворота на поверхности показалась гладкая блестящая голова на длинной тонкой шее. Маленькие поросячьи глазки существа злобно буравили стоявших на берегу.

 

Глава XI

В избушке у Ягули

Сестры-яги были очень похожи друг на друга. Разве что Ягуля Янусовна отличалась еще более отталкивающей внешностью, чем Ядвига, благодаря не одной, а двум рельефным бородавкам, симметрично располагавшимся на крыльях клювообразного крючковатого носа, да еще более, чем у сестры, свалявшимся и спутанным серым космам, доходящим ей до плеч. Впрочем, безобразие и красота – понятия, как известно, относительные, и обе Бабы-яги уже много столетий слыли в стане леших писаными красавицами.

Существовало у них еще одно различие, коим Ягуля Янусовна чрезвычайно гордилась. В незапамятные времена ей удалось по секрету от сестры приобрести на волшебном аукционе осколок метеорита, свалившегося прямо с Марса. Один алхимик из Темных переплавил осколок в металл, а из него соорудил ей искусственную ногу. Сей рукотворный шедевр стал предметом постоянных распрей между Ядой и Гулей. Ибо последняя не упускала случая подчеркнуть, насколько ее нога дороже, надежнее и удобнее той, что служит сестре, а та не уставала хвастаться натуральностью и экологичностью своего мамонта. В подобных спорах словесные аргументы часто исчерпывались, и тогда в ход шли те самые ноги. Сестры принимались лупить друг дружку до тех пор, пока кто-нибудь не просил пощады. Правда, сейчас они так рады были увидеться после долгой разлуки, что ни о каких спорах и ссорах не помышляли.

– Заходите, гости дорогие, – пригласила хозяйка таким тоном, будто на самом деле хотела сказать: «Глаза б мои вас не видели!»

Нормального человека, вошедшего внутрь подобного жилища, немедленно в ужасе вынесло бы обратно. Он бы просто задохнулся от жуткого запаха. Представьте себе, если одновременно воняет протухшей рыбой, дохлыми мышами, свежим свиным навозом, грязными носками, струей молодого скунса и очень старым, по крайней мере год пролежавшим на подоконнике сыром «Камамбер», и вы получите представление о том, как благоухало в Ягулиной избушке на курьих ножках.

Изба не радовала не только нос, но и глаз зашедшего. Все пространство ее занимала одна большая, пыльная, давно не убиравшаяся комната со множеством закутков, закоулков и тремя подслеповатыми окошками, сквозь запыленные стекла которых едва проникал свет. Мебели было много, но все какой-то старой, замызганной, колченогой. Шкафчики, комодики, этажерки как на подбор покосились на одну сторону, подобно самой хозяйке, заметно припадавшей при ходьбе на свой метеоритный шедевр. Даже огромный стол, стоявший посередине горницы, страдал тем же пороком, и оставалось лишь удивляться, как многочисленные глиняные чашки, плошки и горшочки не соскальзывали с него на пол.

Единственным ровным сооружением здесь была печь – широченная, монументальная. В такую поместился бы не только какой-нибудь несчастный маленький Жихарка, но и, к примеру, вся прибывшая сейчас компания Темных вместе с Козлавром. Потолка в комнате не было, и печь вздымалась до самых стропил, увешанных сушеными травами и мышами, вялеными ящерицами и змеями, копчеными птицами и рыбами; среди них по-хозяйски восседали часы-ходики в виде избушки, из которой возмущенно таращилась на гостей разбуженная кукушка.

Словом, у нормального человека от вида и запаха подобного жилища мурашки бы побежали по телу, а к горлу подступила бы тошнота, и захотелось бы бежать, бежать прочь без оглядки. Однако, как известно, о вкусах не спорят, и компания Темных никакого дискомфорта не испытала. Разве только поэт-сатирик немного поморщился, когда впервые вдохнул воздух в доме. Его даже чуть-чуть замутило, но поэт он и есть поэт, пусть даже из стана Темных. Эти творческие натуры как-то все чувствуют по-особому, обостреннее, что ли. Правда, уже на втором вдохе Козлавр попривык.

– Уф-ф, и устал же я. Прямо ноги отваливаются, – с этими словами Ничмоглот Берендеевич, лишь слегка стряхнув с себя болотную грязь, плюхнулся в перекошенную качалку. – Хорошо у тебя тут. Тепло. Уютно.

– Очень хорошо, – поддержали сестры-ведьмы, рассаживаясь по колченогим лавкам.

Лишь Козлавр неуверенно проблеял:

– Может, немного проветрим?

Но на него со всех сторон так свирепо зашикали, что он предпочел больше не высказываться.

Ягуля проворно накрыла на стол. Все с дороги проголодались и жадно накинулись на угощение. В особенности радовался Ничмоглот, наконец получивший свои любимые пирожки с козявками. Сестры-яги унаследовали рецепт их приготовления от бабушки, и пирожки стали в их домах дежурным блюдом. Татаноча, Натафталина и Лукреция, как семечки, щелкали печеных тараканов. А вот для Козлавра в доме Ягули Янусовны не нашлось ничего съедобного. Как он ни старался убедить себя, что еда есть еда, кусок в горло не лез, и поэт-сатирик, сославшись на головную боль, сказал, что пойдет подышать воздухом во дворе. На самом деле он, кляня на чем свет стоит свою злосчастную судьбу, отправился утолять голод луговой травкой. Ему грезились кофе с булочкой, но они были так далеко!

А в доме вели серьезный разговор о том, ради чего гости и отважились на нелегальную командировку. Они явились сюда, чтобы вернуть себе то, что, по их глубокому убеждению, принадлежало им по праву и было незаконно присвоено Силом Троевичем. И времени на осуществление планов у них оставалось в обрез. Ибо пробить защиту великого чародея возможно было лишь в течение недели после праздника Ивана Купалы. Если удастся, они победят, а победителей, как известно, не судят. Если же не удастся… Но о подобном исходе компания Темных предпочитала не думать.

– Ягуля, давай-ка рассказывай, что тебе удалось разнюхать о маге и учениках? – спросила Ядвига.

Сестра тяжело вздохнула, громко высморкалась, после чего долго прочищала огромным грязным носовым платком бородавчатый нос. Ничмоглот наблюдал за ней с восхищением.

– Ох, тяжело выяснять-то было, – наконец ответила Гуля. – Зелье по рецепту Татаночи готовила, сорокою оборачивалась, над чародейским домом летала. Но внутрь-то мне не попасть. Защита слишком сильна. Да и на участке у них особо не посидишь. Кругом одни Флорианы во главе с Охранным Дубом. Ветвями трясут, сесть некуда. А еще эта Галина Ивановна. Я у соседей было устроилась, оттуда хорошо чародейский участок видно. Так галка и оттуда меня прогнала. Настоящий воздушный бой навязала.

– Неужто учуяла? – охватило беспокойство Ядвигу.

– Да нет, – успокоила ее сестра. – Она всех гоняет для безопасности. Эх, извела бы я ее, да не могу.

– Даже если бы могла, – процедила сквозь зубы Тата. – Нечего всякими глупостями внимание привлекать. Лучше скажи, что ты выяснила?

– Не много, – призналась местная Баба-яга. – Ученики на месте. Каждый день к Силу Троевичу ходят. Значит, начали заниматься. И волшебство я вокруг почуяла.

– Портит учеников, – с досадой проговорила Ната. – После переучивать придется.

– И заклятье на светлые силы накладывать, – добавила Луша.

– Вы сперва учеников обратно получите, – усмехнулась старшая сестра.

– А я почему-то верю, что все у нас выйдет, все нам удастся! – воскликнула Луша.

– Цыц! – прикрикнула на нее Тата. – Сглазишь. С учениками более или менее ясно, – деловито продолжила она. – А сам чародей что?

– Не знаю, – развела руками Гуля и опять громко высморкалась. – Он совсем из дома не выходит.

– Под защитой сидит, – злобно буркнула Ядвига. – Посмотреть бы, что там у них делается.

Старшая ведьма задумалась:

– Как говорится, попытка не пытка. Давай, Гуля, разводи огонь.

Сестры-яги направились к печи. В ней тут же загудело, затрещало, заухало. Комнату озарили всполохи пламени.

Гуля и Яда достали из закутка старый закопченный котел.

– Такой годится или поменьше надо? – спросила Ягуля у Татаночи.

– Сойдет, – махнула узловатой рукой та. Сестры-яги, наполнив котел водой, поставили его на огонь. Пока вода закипала, Татаноча перечислила все, что потребуется ей для колдовства. Затем, встав на шаткую стремянку, сорвала со стропил несколько пучков сушеных трав, парочку сушеных мышей и одного копченого воробья.

– Толките все это в ступе, – скомандовала она своим сестрам, а сама в это время, пристально глядя на закипающую воду, бормотала какие-то заклинания.

– Готово, Таточка, – наконец объявила Луша. Старшая сестра, не оборачиваясь, протянула руку за ступой, затем резким движением высыпала получившийся порошок в уже бурлившую воду. Вода стала кроваво-красной, потом – зеленой и в итоге – чернильно-черной.

– Готово, – хрипло произнесла Татаноча. – Снимайте.

Сестры-яги покорно вынули котел из печи.

– Сейчас немного остынет и перельем, – продолжала руководить процессом Тата. – Тазик какой-нибудь у тебя есть? – обратилась она к Гуле.

– Есть, – ответила Баба-яга. – Медный. Я в нем вареньице варю. Черничное и земляничное. Очень для глаз полезно.

– Пойдет. Неси, – коротко распорядилась Тата.

Когда черную жидкость перелили, на поверхности образовалась толстая блестящая, как зеркало, пленка, в которой отразились склоненные лица компании Темных, в том числе и успевшего вернуться в дом Козлавра.

– Начинаем, – шепнула Тата.

И все три ведьмы хором забормотали заклинание.

 

Глава ХII

Нападение

Озеро вспенилось и забурлило сильнее прежнего. Следом за приближающейся к берегу головой на поверхности показалась широченная, изогнутая горой, темно-коричневая в желтую крапинку спина.

– Лохнесское чудовище! – выкрикнул Мишка.

– Не лохнесское, а переславль-залесское, – обиженным густым басом уточнила голова.

– А почему же вы здесь? – совершенно автоматически спросил обалдевший от всего происходящего Тимка. – Переславль-Залесский отсюда довольно далеко.

– Верно замечено, молодой человек. Но там стало слишком много туристов. Вот я сюда и мигрировал. Здесь пока тихо и можно жить. А в Плещеевом озере очень нервная обстановка.

Говоря это, чудовище уже полностью выбралось на берег. У него оказался длинный массивный хвост и короткие толстые лапы с когтями.

– Типичный диплодок, – ошеломленно прошептал Мишка. – Но вы же доисторический! – Он не сводил глаза с чудовища.

– И что из этого следует? – удивилось оно.

– Не знаю, – честно ответил Чугаев.

– Как бы там ни было, я жив-здоров. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно. – И, повернувшись к Ундине, диплодок добавил: – Ну и молодежь пошла. Вроде бы из наших, а почему-то меня испугались.

Русалка звонко рассмеялась:

– Я им сюрприз хотела устроить, вот и не предупредила. А до этого они и впрямь таких, как ты, никогда не видели.

– Эх, темнота, – выдохнуло чудовище. – Ладно, давайте знакомиться. Меня зовут Ираклий.

– Ир-раклий! – Морфей радостно выпрыгнул из своей корзины.

Весь путь до озера он, укачанный, мирно проспал. Пробудился домовой лишь от воплей чудовища и, спросонья ничего не поняв, тихо сидел под салфеткой и трясся от страха. Однако едва чудовище назвалось, домовой со всех ног понесся к нему, на бегу увеличиваясь до своего нормального размера.

– О-о, и ты, старина, тут, – в свою очередь обрадовался ему Ираклий. – Давненько не виделись.

– Да лет двести уже, – прикинул в уме Морфей.

– Как здоровьечко? – поинтересовался Ираклий.

– Никудышное, – мигом заохал домовой. – То одно болит, то другое. И разве ж кто понимает и входит в положение? – Это явно был камень в огород отсутствующего Веспасиана. – Ох, старость – не радость.

– А Сил Троевич как?

– Да ничего, – ответил Морфей. – Вот ученики у нас новые – прекрасные, – указал он на ребят.

– Целых три штуки, – пробасил Ираклий. – Повезло.

– Да, в общем, если точнее, два, – поправился домовой, – а один – вольнослушатель.

– Тоже неплохо, – пробасило чудовище. – Сегодня вольнослушатель, а завтра, глядишь, ученик.

– А что, так бывает? – загорелись глаза у Мишки.

– Редко, – поспешила охладить его пыл Ундина.

– Но прецеденты случались, – сказало чудовище. – Ладно. Что-то тут очень жарко, и я начинаю пересыхать. Увидимся еще.

И оно с шумом ушло под воду.

– Ундина, – глядя на пенный след, спросил Тимка. – А Ираклий давно здесь живет? Сколько бывал на озере, никогда его не видел. Его вообще никто не видел. Иначе бы слухи пошли.

– Да и русалок ты здесь наверняка никогда не встречал, – отозвалась она. – И многого другого – тоже. И это правильно. Но что касается Ираклия, он и впрямь здесь недавно. Лет десять, не больше.

– И это вы называете «недавно»? – присвистнул Чугаев.

– Время – понятие относительное, – сказала Ундина. – А перебраться сюда Ираклию помогла моя тетя Иванна. И теперь он за это ее охраняет.

– От кого? – поинтересовалась Кассандра.

– Всякое тут бывает, – уклончиво проговорила русалка и, явно не желая распространяться на эту тему, стала торопить ребят: – Давайте-ка уменьшаться. Тетя уже наверняка заждалась.

Уменьшившись, вся компания по очереди спрыгнула в мышиную норку, прорытую на самом краю берега, откуда по туннелю спустилась на самое дно озера. Тимка с Кассандрой не особенно удивились, ибо примерно таким же образом уже попадали на дно Екатерининского пруда в Москве. Зато Мишка изумленно таращился по сторонам. Больше всего его поразило, что он преспокойно идет себе и дышит, и к тому же ему совершенно не мокро, будто вокруг нет никакой воды. Но вода была, о чем свидетельствовали рыбы, которые проплывали мимо них, вежливо здороваясь.

Вдруг из-за коряги, заросшей зелено-коричневыми водорослями, в их сторону метнулась огромная серая рыбина с широко разинутой зубастой пастью, в которой запросто могли поместиться разом Тимка, Кассандра, Мишка, Морфей и Ундина.

«Акула! – пронеслось в голове у Тимки. – Сейчас она нас сожрет!»

Спасла всех мгновенная реакция Ундины, вмиг превратившейся из крохотной девушки в большую русалку. С криком: «Ты что, ослепла, старуха, свои!» – она ударом мощного хвоста откинула хищную тварь в сторону.

Правда, русалка немного перестаралась. Удар получился такой сокрушительной силы, что ребят завертело в воде вместе с поднявшимся со дна песком. Тимка едва успел крепко схватить за руку Кассандру, и их унесло течением в сторону. Когда наконец песчаная пелена рассеялась, выяснилось, что они сидят в объятиях огромного старого рака. Его выпученные глаза с удивлением оглядывали их.

– Здравствуйте, – на всякий случай сказал Тимка, хотя совсем не был убежден, что этот рак говорящий.

Рак, подцепив огромной клешней Тимофея за майку, поднес его поближе к глазам:

– Хм-м. Однако.

Затем он проделал то же самое с Кассандрой и снова произнес свое: «Хм-м. Однако».

Потом помолчал и задумчиво добавил:

– Природа поистине неистощима на сюрпризы.

– В каком смысле? – робко поинтересовалась Кассандра.

– В философском, – ответил необычный собеседник. – Давайте знакомиться. Диоген. Рак.

– Очень приятно, – сказал Тимофей. – Только вы это… господин Диоген, не были бы вы так любезны поставить меня на дно? И ее тоже, – указал он на Кассандру. – А то нам висеть очень неудобно.

– Хм-м, – задумчиво промычал рак. – Вообще-то, у меня к вам был еще ряд вопросов.

– Да мы ответим, ответим, только опустите нас на дно, – быстро проговорила Кассандра. – Действительно ведь, так ужасно неудобно.

И Диоген исполнил ее просьбу.

– Итак, откуда вы и кто? – медленно произнес он.

– В гости пришли, – откликнулся Тимка.

– Ко мне? – оживился рак.

– Нет, к русалкиной тете, – возразил Тимофей.

– Она вроде тоже русалка, но только местная, – добавила Кассандра.

Диоген, заметно погрустнев, меланхолично бросил:

– Надо же. К кому-то еще гости ходят. Общаются.

– А разве к вам не ходят? – удивилась Саня.

– Увы, – Диоген развел клешнями. – Раков тут больше нет. Давно всех выловили. Один я остался.

– Может, пойдемте с нами? – предложил Тимофей.

– Без приглашения не хочу, – с достоинством проговорил Диоген. – А Иванне от меня кланяйтесь. Только вы не ответили на вопрос: кто вы и откуда.

– Я Тимка, а она Кассандра. Из Китежа мы. Ученики Сила Троевича.

– Ах, Сила Троевича. И мы с ним когда-то были молодыми, – вздохнул рак. – О, молодость, молодость. Если бы ты только знала, а старость могла. А вы ко мне захаживайте при случае. Буду рад.

– Мы с удовольствием, – заверила Кассандра. – Только вот как нам сейчас добраться отсюда до Иванны?

– Понимаете, – подхватил Тимка, – на нас акула напала, и мы потерялись.

– Не акула, а щука, – заспорила девочка.

– Какая разница, – отмахнулся Тимка. – Если бы она нас сожрала, результат был бы одинаковый.

Издалека послышался протяжный заунывный звук.

– Вас зовут, – сообщил Диоген. – Зов русалок. В горн дуют. А, ладно, – махнул он клешней, – лучше я вас довезу. А то в последнее время ходят тут всякие. Садитесь верхом.

Ребят не пришлось долго уговаривать, и рак весьма резво повез их на все усиливающийся звук горна.

Вскоре они увидели Ундину, которая пока еще пребывала в образе русалки. В руке она держала огромную ракушку. Это и был «русалкин горн».

– Ну, куда вы пропали? Я уже вся извелась. Здравствуйте, Диоген. Спасибо, что нашли их.

– Дело житейское, – ответил рак.

– А где Мишка? – полюбопытствовал Тимофей.

– Он уже у тети, – объяснила Ундина. – Все рвался вас искать, но я не позволила. А Морфея вы не видели?

– Неужели пропал? – ахнула Кассандра. – Бедный Морфей. Он же меньше нас всех и легче. Наверное, его волна дальше нас унесла. Теперь он заблудится.

– Что ж, в этом мире мы все блуждаем в потемках, – философски заметил рак Диоген.

В это время мимо Кассандры, задев ее щеку, проплыл небольшой клубок водорослей. Она брезгливо оттолкнула его. Комок возмущенно взвизгнул.

– Ой, что это? – испугалась девочка.

Тимофей немедленно поймал клубок, оказавшийся неожиданно плотным. Из него высунулась маленькая плотная ручка и крепко вцепилась мальчику в рукав.

– Это я! Это я! Совсем тут запутался! Ах, я бедный, несчастный, старый, больной домовой! Спасите меня, пожалуйста.

Его совместными усилиями выпутали, что оказалось совсем не просто.

– Какая-то у вас тут пыль неправильная. Навязчивая, – отдирая от себя остатки водорослей, пробурчал Морфей.

– Главное, ты нашелся, – сказала Ундина. – Ну, пойдемте знакомиться с тетей. Диоген, – обратилась она к раку. – Надеюсь, вы с нами?

В глазах Диогена блеснул радостный огонек и тут же погас.

– Что ж я вам буду навязываться и мешать, – грустно проговорил он. – Я давно отошел от мира, и мой удел одиночество.

– Как же так! – воскликнули Тимка и Кассандра. – Вы нам очень помогли. Пойдемте, пожалуйста, с нами.

Рак, немного поколебавшись, все же дал себя уговорить. Ундина подвела всю компанию к плотной и высокой живой изгороди из водорослей. За ней возвышался песчаный холм с окошками, похожими на иллюминаторы, и круглой, как люк подводной лодки, дверью, возле которой дремал диплодок Ираклий.

– Стой, кто идет? – немедленно насторожился он.

– Опять своих не узнаешь? – возмутился Морфей.

– Узнаю, – прогудел Ираклий. – Но долг и порядок прежде всего. Проходите.

Стучать в дверь не пришлось. Она отворилась сама, и навстречу гостям выплыла очень красивая русалка, по виду ровесница Ундины. Поймав на себе удивленные взгляды Тимки и Кассандры, она довольно рассмеялась:

– Наверное, вы ожидали увидеть старенькую сморщенную бабушку?

– Ну, не то чтобы совсем старенькую, но в общем… – промямлил Тимка.

– Ошибаешься, милый, – покачала головой Иванна. – Мы, русалки, никогда не стареем, всегда молодые. Правда, Диоген? – перевела она взгляд на рака. – Очень рада тебя видеть.

– Он ребятам помог, – быстро проговорила Ундина. – Иначе бы они точно заблудились.

– Да не такая уж сильная помощь, – заскромничал Диоген.

– Ладно, ладно, – улыбнулась Иванна. – Заходите. А то я тут всего наготовила.

Когда все уже сидели за столом и за обе щеки уписывали кушанья, которые приготовила Иванна, Кассандра, ткнув Тимофея в бок, прошептала:

– Знаешь, я поняла, что мы с тобой пока совершенно никудышные волшебники.

– С чего это вдруг? – Тимка чуть не подавился куском вкуснейшего пирога с квашеными водорослями.

– А с того, что сперва мы от щуки никак не попытались защититься. А потом – от рака. А ведь могли бы.

– С какого перепугу нам было защищаться от Диогена? – изумился Тимка. – Он хороший и добрый.

– Это потом выяснилось, – настаивала девочка. – А уж щука точно нас слопать хотела. Но мы-то уже многое умеем. Иллюзию могли бы ей, например, на пути выставить, ну, скажем, стену…

– Да все случилось так неожиданно, – смутился Тимка.

– А когда опасность возникает ожиданно? – усмехнулась Кассандра. – Мы должны быть готовы к защите в любой момент. Именно этому и для этого нас учит Сил Троевич.

Тимка в замешательстве лишь промычал что-то невразумительное. А про себя подумал, что, видимо, одного умения мало. Надо еще привыкнуть к мысли, что ты маг. Только если слишком долго привыкать, не успеешь побыть волшебником. Слопает какая-нибудь очередная щука – и привет.

– Задумался, и правильно, – ехидно проговорила Кассандра. – Потому что экзамен мы с тобой сегодня выдержали на «двойку».

– Ты думаешь, это был экзамен?

– Кто знает, – пожала плечами она.

Тимка совсем приуныл. Надо же так опростоволоситься. Но, с другой стороны, они же просто шли в гости. Можно людям хоть когда-то расслабиться? Или всю жизнь теперь так?

Все время, что они гостили у Иванны, этот вопрос не давал Тимофею покоя. Неужели Сил Троевич и впрямь, сговорившись с Ундиной, устроил им испытание щукой, которое они с Саней успешно провалили? На обратном пути он решил прямо спросить русалку.

– Да брось ты, какое еще испытание! – махнула рукой Ундина. – Щука просто вредная. На всех кидается.

– А я думал, это Сил Троевич, – сказал Тимофей.

Кассандра решила воспользоваться удобным моментом:

– Кстати, Ундина, тебе не кажется, что Сил Троевич в последнее время как-то неважно выглядит?

– С чего ты взяла? – удивленно взглянула на нее русалка, однако по лицу ее пробежала едва заметная тень.

Кассандра собиралась продолжить расспросы, но в это время Морфей возмущенно проверещал:

– Опять сорока!

– Где? – спросил Тимка.

– Вон, – указал домовой на кружащуюся прямо над их головами крупную сороку.

Почувствовав, что ее заметили, птица немедленно скрылась в чаще.

– Подумаешь, событие, – сказал Мишка. – А то мы раньше сорок не видели.

– Ох, в том-то и дело, что видели, – с печальной многозначительностью произнес Хранитель Домашнего Очага. – И как-то чересчур много видели последнее время. Мелькают и мелькают. Спасу от них нет. И на участок лезут. И в дом пытаются пробраться. Не нравится мне это. Ох, не нравится.

 

Глава ХIII

Избушку нельзя щекотать!

Взявшись за руки, семеро Темных под монотонное бормотание Татаночи закружились в хороводе вокруг медного таза. По зеркальной жидкости сперва прошла легкая рябь, затем волнение стало сильнее и, наконец, в тазу закипело. Теперь колдовское варево едва не выплескивалось из таза. Несколько раскаленных капель попало на ногу поэту-сатирику. Он дернулся от боли.

– Не размыкать цепь, негодяй! – рявкнула на него Татаноча. – Все испортишь.

Козлавр подчинился, внутренне прославляя себя за мужество и стойкость. Жидкость в тазу продолжала бурлить.

– Теперь всем сосредоточиться, – отдала новый приказ старшая ведьма. – Объединяем силы.

Все, по-прежнему держась за руки, придвинулись вплотную к тазу и пристально уставились на его содержимое. Кипение мало-помалу унялось.

– Получается, – радостно прошептал Ничмоглот.

– Тихо, – хором шикнули на него все три ведьмы.

Поверхность снова стала зеркально гладкой, только по ней носились в разные стороны разноцветные огоньки. Тата забормотала новое заклинание, и вот уже вся поверхность покрылась ровным светом, словно экран телевизора. Затем на экране появились очертания предметов. Сперва расплывчато, потом – все четче и четче, будто кто-то настраивал резкость.

– Комната какая-то, – пригляделся к изображению поэт-сатирик.

Ядвига пнула его костяной ногой под коленку передней левой ноги.

– Тысячу извинений, забылся, – проблеял Козлавр.

Картина в тазу тем временем изменилась. В комнату вошел человек и, подойдя к столу, стал что-то сосредоточенно искать.

– Вот теперь действительно получилось, – радостно сообщила Тата. – Это Сил Троевич.

Изображение подернулось рябью.

– Не отвлекаться, держать энергию, – приказала старшая ведьма.

– Ой, не могу, – взмолился Ничмоглот Берендеевич. – Меня защита его так и пробивает, так и пробивает.

– Потерпишь, не маленький, – сказала Ната. – Главное, мы сами его защиту пробили.

Изображение опять прояснилось. Пошарив на столе, маг тяжело опустился на лавку и поднес к самым глазам мятый листочек бумаги. Рука у него заметно дрожала. Какое-то время он читал. Затем поднялся, вытащил из застекленного шкафа несколько баночек и, разведя спиртовку, начал что-то толочь в ступе. Чувствовалось, что каждое движение дается чародею с трудом. Он поработал какое-то время, остановился, отложил пестик и обернулся. Губы его зашевелились.

– Тата, он вроде кого-то зовет, – сказала Луша.

Она не ошиблась. В комнату вошел Веспасиан. Сил Троевич опять начал говорить. Кот кивнул и, превратившись в человека, принялся толочь что-то в ступке, а чародей устало уселся на лавку.

Поверхность колдовского варева подернулась рябью, в тазу булькнуло, и изображение исчезло.

– Не расслабляться, – свирепо прорычала Татаноча.

– Так сил уже, милая, нету, – жалобно простонала Ягуля Янусовна.

– Еще немного, еще чуть-чуть, – нараспев произнесла Тата. – Хочу посмотреть, что этот Сил Троевич там себе наколдовывает.

– Да все одно не поймешь, – сказала Ядвига Янусовна, которая, подобно сестре, уже чувствовала себя на последнем издыхании. – Чересчур далеко.

– Если как следует поднапрячься, можно и приблизиться, – не отступала Тата. – Раз. Два. Три. Со-сре-до-то-чи-лись!

В избушке послышался тихий стон. Силы и энергия у всех Темных и впрямь были на исходе. В тазу вновь проявились Сил Троевич и Веспасиан. Кот пересыпал порошок из ступки в колбу и закрепил получившуюся смесь в штативе над спиртовкой. Некоторое время спустя он перелил готовое снадобье в фарфоровую чашку.

– Напрягаемся и приближаемся, – сдавленным от напряжения голосом проговорила Тата. – Я должна разглядеть этикетки на пузырьках.

Компания Темных застыла в неимоверном напряжении. Стол увеличился в размерах, однако все, что стояло на нем, по-прежнему оставалось не в фокусе.

– Не расслабляйтесь, не расслабляйтесь, – взывала к соратникам старшая ведьма. – Еще немного прибавили. Еще чуть-чуть крупного плана.

«Экран» мигнул. Крупный план получился и даже очень четкий. Однако совсем не пузырьков, а губ чародея, обрамленных бородой и усами. Губы жадно припали к фарфоровой чашке, которую вручил Силу Троевичу кот.

– Разворачиваем, разворачиваем, – режиссировала Татаноча.

Изображение поплыло. В этот момент избушка задрожала, как при землетрясении. «Экран» мигом погас. Медный таз вместе с компанией Темных взлетел в воздух, а затем все они шмякнулись на пол. Жидкость вылилась и со злобным шипением начала испаряться.

– Что у тебя тут происходит? – накинулась Татаноча на Ягулю.

– Эльфы, эльфы, – бросилась к двери Гуля. – Совсем, проклятые, избушку мою замучили!

Остальные следом за Бабой-ягой поспешили на улицу, но там было пусто, тихо и спокойно.

– Попрятались, – развела руками Гуля.

– Какие еще эльфы? Куда попрятались? Откуда они тут взялись? – затормошили ее сестры-ведьмы.

– Эльфы английские, – начала объяснять та. – Сказочник заслал группу на мой участок. Для акклиматизации.

– С какой стати? – удивилась Ядвига. – Что английским эльфам здесь делать?

– Мировое изменение климата, – продолжала объяснять сестра. – Расчеты показали: Гольфстрим меняет течение. Поэтому в Великобритании климат изменится. Что там настанет, точно не помню. То ли холод собачий, то ли жара адская. Но эльфам при любом раскладе не выжить. Поэтому им готовят запасной плацдарм в средней полосе России. Тут вообще никогда ничего не меняется. И вот эти паразиты эльфы наладились избушке моей пятки щекотать, а она щекотки боится. Сами видели, как дергается. Совсем, проклятущие, старушку мою замучили.

– Сказала бы раньше, я бы защиту от них поставила, – с досадой проговорила Татаноча. – А так колдовство испортили на самом интересном месте.

– Да мы все равно уже больше не могли, – вырвалось у Ничмоглота.

– Мочь можно и через «не могу», – отрезала Татаноча.

– Сестренка, но главное-то мы все равно увидели, – вкрадчиво обратилась к ней Луша. – Силы у чародея окаянного уже не те.

– Были бы те, мы бы с вами вообще ничего не увидели.

– Слабеет, – злорадно потерла руки Ядвига Янусовна.

– И, по-моему, болеет, – проблеял поэт-сатирик. – Видели? Лекарство пьет.

– Разглядеть бы еще какое лекарство, – задумчиво проговорила Тата. – Мы бы в два счета с ним справились.

проблеял Козлавр и протяжно, сладко зевнул.

– Пожалуй, в этом ты прав, – согласилась Татаноча и тоже зевнула. – Пошли-ка спать. А то ночь нам предстоит тяжелая.

Разлегшись по лавкам, все Темные моментально заснули. И избушка – тоже, стоя на одной ноге и подогнув вторую, прямо как фламинго. Внутри на разные лады громко храпели Темные, а избушка тихо посапывала и посвистывала печной трубой.

 

Глава ХIV

Снова ночь на Ивана Купалу

Тимка проснулся из-за того, что лежать в постели стало как-то ужасно неудобно. И к тому же дышать оказалось совершенно нечем, ибо его крепко прижали носом к самой стенке.

– Чугаев, ты что, в темноте кровати перепутал? – недовольно прошептал Тимофей и, выгнувшись, попытался спихнуть непрошеного соседа на пол.

Не тут-то было. Сосед даже не сдвинулся. Зато из противоположного угла комнаты тоже шепотом донеслось:

– По-моему, это не я, а ты, Ружин, перепутал. Брысь с моей кровати!

Тимка окончательно проснулся:

– Выходит, ты, Мишка, в своей лежишь?

– Естественно. На фига мне чужая, – обиженно откликнулся тот. – А вот тебя попрошу уйти.

У Тимки от ужаса выступил холодный пот, он сел и зажег ночник. Рядом с ним в кровати лежал… он сам. Точная копия. Только она, в отличие от него, спала.

– Фу-у, – облегченно выдохнул он. – Мишка, это наши иллюзии.

Чугаев подскочил как ужаленный.

– Тимка! Это значит, что мы проспали!

Тот полез под подушку и вытащил будильник, который спрятал, чтобы звон разбудил его, а не бабушку.

– Проклятие! Видно, когда иллюзия в постель ложилась, то кнопку прижала. Ну, ничего, Мишка. Мы, если и опоздаем, то совсем чуть-чуть. Давай скорей собираться.

Натянув на себя одежду, они осторожно вылезли в окно и понеслись в летних ночных сумерках к дому Сила Троевича. Возле ворот их поджидал недовольный Веспасиан.

– Опаздываете. Очень невежливо.

– Будильник подвел, – попытался объяснить Тимка. – Иллюзия неправильно легла и кнопку прижала.

– Главное на кого-нибудь свалить, – буркнул волшебный кот. – Конечно, проще во всем обвинить бессловесную иллюзию.

Кассандра и Сил Троевич ждали их в нижнем кабинете.

– А кто-то сказал, что вообще засыпать не будет, – увидев своих друзей, воскликнула девочка.

– Да мы даже и не думали спать, – ответил Мишка. – Просто совсем чуть-чуть задремали.

– Ладно, – махнул рукой чародей. – Нам выходить пора.

Он тяжело поднялся с лавки. Из щели за печкой слышался громкий храп. Морфей явно не собирался менять свой режим даже в ночь на Ивана Купалу.

– Разбудить этого лентяя? – покосился в сторону печки Веспасиан.

– Пусть спит, – ответил Сил Троевич.

– Воля ваша, – неохотно покорился кот и, приняв человеческий облик, взял в руки огромную корзину.

Вся компания, покинув дом, двинулась к темному лесу. Калитка тихонечко проскрипела им: «В добрый путь», а Охранный Дуб, шелестя листвой, махнул на прощанье самой большой веткой.

Поселок миновали молча, чтобы случайно не привлечь к себе внимания. Однако, едва оказавшись за его пределами, Тимофей решил выяснить то, что давно его занимало:

– Сил Троевич, мы, конечно, идем искать цветок папоротника?

Маг тихо хмыкнул в бороду:

– И где ты, интересно, таких небылиц наслушался?

Тимка смутился.

– Ну, я не знаю. В книжках различных читал. Например, в сказках.

– Я бы, Сил Троевич, этих их писателей… – Веспасиан не договорил, но все и так поняли, что сделал бы он с писателями, будь его воля.

– Ну, не надо агрессии, – миролюбиво произнес маг. – Однако папоротник цветет только в ваших сказках.

– А мы-то думали, – разочарованно произнес Мишка.

И даже Кассандра подхватила:

– Зачем же мы тогда в лес идем? – Она ведь тоже надеялась, что, отыскав цветок папоротника, они получат защиту от всех несчастий.

Сил Троевич вздохнул и тихо ответил:

– Папоротник, конечно, никогда не цветет. Зато все растения в эту ночь обретают самые разнообразные волшебные свойства. Главное, побольше собрать до рассвета. Поэтому советую вам поторапливаться.

– Вместо того, чтобы забивать себе головы дурацкими сказками, – проворчал Веспасиан.

Сил Троевич довольно быстро шел вперед, но от троих друзей не укрылось, как тяжело он опирался на посох, будто тщательно старался скрыть от них свою слабость. Несколько раз они украдкой переглядывались. Состояние учителя все больше тревожило их. Видимо, не случайно Сил Троевич повел их сегодня в лес. Он хочет с их помощью собрать травы, которые его вылечат. Ведь сам же только что сказал, что в ночь на Ивана Купалу они набирают волшебную силу. Тут у Тимки возник другой вопрос:

– Сил Троевич, но если вы говорите, что сегодня ночью абсолютно все травы становятся волшебными, зачем нам обязательно идти в лес?

– Вот именно, – зевнул Мишка. – Вокруг дома, наверное, растет то же самое. Так чего далеко ходить?

– Вот молодежь пошла, Сил Троевич, – с осуждением произнес Веспасиан. – Им бы только лишних усилий не тратить. Впрочем… – он выдержал многозначительную паузу. – Догадываюсь, чье это влияние.

Чародей, будто пропустив мимо ушей его слова, принялся терпеливо объяснять, что, разумеется, многие растения можно было бы действительно собрать возле дома. Однако волшебная сила их несравненно слабее. Слишком уж много людей по ним потопталось, или машин мимо проехало.

– Ясное дело, – перебил Тимка. – Экология не та. А мы сейчас идем за экологически чистым продуктом.

Чародей усмехнулся в бороду:

– Ты, Тимофей, прав, но лишь отчасти. Дело не в физической, а в энергетической экологии. Травы из сокровенных мест обладают гораздо большей силой, чем те же травы, растущие вдоль дороги.

– А далеко эти сокровенные места? – зевая, поинтересовался Мишка.

– Далеко ли, близко ли, но к полуночи должны дойти, – весьма туманно ответил Сил Троевич.

Тимка мигом подсчитал. До полуночи еще минут сорок. Идут они достаточно быстро. Выходит, топать им километра три-четыре. В самую чащу леса зайдут. Он невольно поежился. Здесь, на опушке, еще относительно светло. Хоть что-то видно. А там даже в солнечный полдень стоит полумрак. Сейчас же вообще, наверное, ничего не видно. Как они дорогу найдут?

Словно бы отвечая на его мысли, Сил Троевич щелкнул пальцами, и тут же над головой мага закружился рой светлячков, озаривший зеленоватым светом узкую тропинку, петляющую между деревьями.

По этой тропинке они шли, и шли, и шли, и путь казался трем друзьям нескончаемым. Тимка постоянно смотрел на часы. Стрелки двигались еле-еле. К тому времени, как они наконец добрались до места, ребятам казалось, будто они одолели не три километра, а по меньшей мере десять. Тимка заметил, что и учитель явно устал. Лицо его еще сильнее осунулось.

Все остановились на краю большой поляны. Светлячки, густым роем клубившиеся над головой чародея, взмыли вверх и, описав мертвую петлю, рассыпались множеством огоньков по поляне. Теперь сама трава будто светилась изнутри ровным зеленым светом.

– Какая красота, – завороженно произнесла Кассандра.

– Красота красотой, но вам работать надо, – призвал ребят к порядку Веспасиан и откинул плетеную крышку корзины.

Оттуда он извлек и выдал каждому по детскому совочку и по перочинному ножику – не так чтобы очень большому, но и не маленькому. Потом из корзины вынули плотный холщовый мешок размером со среднюю наволочку.

– С чего начнем, Сил Троевич? – обратился кот к чародею.

– Полагаю, с мышиного вереска, – оглядевшись и чуть подумав, ответил тот. – Здесь его много. Ну-ка, – учитель перевел взгляд на Тимку с Кассандрой. – Кто из вас помнит, как выглядит мышиный вереск?

– Сейчас, сейчас, – в замешательстве пробормотал Тимофей. К своему стыду, он не помнил, как выглядит даже обычный вереск. А уж про мышиный тем более впервые слышал. Неужели они с Силом Троевичем когда-то его проходили, а он забыл? Да, да, вроде бы проходили. Он, этот мышиный вереск, входил в состав какого-то порошка. Только вот для чего?

Пока он тщетно копался в кладовых собственной памяти, Кассандра, порывшись в траве, с радостным восклицанием протянула учителю хлипкий стебелек, увенчанный невзрачным сероватым цветочком.

– Молодец, – похвалил учитель. – Может, ты вспомнишь еще его основные свойства?

– Я вспомнил! – выкрикнул Тимофей. – К этому мышиному вереску надо прибавить кошачью мяту. Затем скатать из них плотный клубок, с помощью которого можно отыскать любую потерянную вещь! Вот!

И он торжествующе взглянул на девочку. Та презрительно фыркнула:

– Это побочное свойство. Совсем не главное. Чтобы вещи не терять, их надо просто на место класть. А мышиный вереск следует добавлять во все волшебные снадобья, потому что он усиливает их действие.

– Оба молодцы, – похвалил учеников маг. Веспасиан тем временем всучил Мишке мешок.

– Держи. А вы оба, – повернулся он к Тимофею и Кассандре, – за работу.

– Только с корнем не выдирайте, – предупредил учитель. Надо срезать аккуратно ножичком.

– Целый мешок? – ужаснулся Тимка, подумав, что до исхода ночи им никак не управиться.

– Целый, – кивнул чародей. – Работайте. Работайте.

Делать было нечего. Работа закипела. Правда, полянку столь хорошо освещали волшебные светлячки, что трава отыскивалась будто сама собой, и, к удивлению и радости ребят, мешок вскоре доверху наполнился мышиным вереском.

– Этого, пожалуй, хватит, – сказал Сил Троевич.

Тимка и Кассандра приготовились было передохнуть, но волшебники распорядились по-другому. Веспасиан достал из корзинки пару мешочков поменьше, а Сил Троевич велел собирать самый обычный подорожник. Предварительно ребятам вновь пришлось вспомнить, для чего он нужен. Список целебных и волшебных свойств оказался крайне длинным. Начиная от того, что лист подорожника можно привязать к ранке, чтобы скорей зажила, и кончая тем, что с помощью подорожника можно вызвать неудержимый чих у курицы-несушки. В сочетании же с душицей – временную немоту у Козлавра.

– Заткнуть Козлавра – это действительно дело, – задумчиво проговорил Тимка. – Но какая кому польза от того, что несушка расчихается?

– Всякие бывают ситуации, – многозначительно проговорил Веспасиан. – Вы, ребята, работайте, работайте. С корешком, будьте любезны. С корешком. Совочком себе помогайте.

Мешочек наполнился подорожником.

Следующим номером собирали зверобой – траву поистине универсальную. Хочешь заваривай и пей для общего укрепления организма и поднятия иммунитета. Или горло полощи при ангине. А хочешь – засыпь истолченную в порошок траву в пасть огнедышащему дракону, и пламя станет холодным.

– Одна порция в полунции действует целый час, – пояснил Веспасиан. – Важно только не промахнуться, чтобы прямиком в пасть попало.

– А кто-нибудь пробовал? – полюбопытствовал Мишка.

– Случалось, – ответил Веспасиан. – Только давно. В прежние времена. Ныне огнедышащих драконов не только тут, у вас, но даже На Краю Света почти не осталось. Вымирают.

– Как мамонты и динозавры?

– Примерно, – сказал волшебный кот. – Но мы заболтались, а дел еще много.

Они еще насобирали несколько мешочков всякой всячины. Каждый раз Сил Троевич велел срезать что-нибудь определенное. У одних растений – только цветы или бутоны, у других – листья, от третьих же требовались лишь стебли, с которыми тоже дело обстояло совсем не просто. Потому что где-то волшебные свойства таились лишь в верхней части стебля, а где-то только в нижней.

Некоторое время спустя Тимка почувствовал, что и спина у него болит, и в глазах рябит, и руки трясутся. Он в первый раз позавидовал Мишке. Вот устроился: только стоит и очередной мешочек подставляет. Правда, Тимка немедленно спохватился: Чугаев волшебными травами никогда и пользоваться не сможет. Разве что горло настоем прополощет. Но это ведь не волшебство. А он, Тимка, теперь и дракона загасит, и Козлавра при случае заткнет, и змеиный яд обезвредит, и мало ли что еще. Сколько им Сил Троевич по ходу дела всего порассказал. И пусть спина болит и в глазах рябит – оно того стоит.

За сбором трав они продвигались вперед по поляне, пока не очутились на берегу крохотного озерка, усеянного белыми кувшинками.

– Замечательное растение, – кивнул на цветы Сил Троевич. – Одолень-корень.

– Против оборотней? – выпалил Тимка.

– И наоборот: кого хотите приворожить можно, – тут же добавила Кассандра. Очень полезная вещь.

– Вы добудьте ее сперва, эту полезную вещь, – покосился на воду Веспасиан и по-кошачьи брезгливо дрыгнул ногой в белой кроссовке. – По-моему, там пиявки.

Кассандра ойкнула. У Тимки в животе стало как-то неприятно. И Мишка на всякий случай отступил на шаг от воды.

Сил Троевич засмеялся.

– Нету тут никаких пиявок. Поверьте мне.

– Как бы не так, – усомнился Веспасиан. – Вон, смотрите, шевелятся.

Кассандра снова ойкнула. А Тимке вдруг пришло в голову: «Какие же мы дураки. Мы ведь волшебники. Поставлю защиту, и никакие пиявки не тронут».

– Саня, не бойся. Пойду я. А ты стой на берегу. Будешь цветы у меня принимать.

Наградой ему стал полный восхищения и благодарности взгляд огромных зеленых глаз. А Тимка не без удовольствия отметил про себя: «Она про защиту даже не вспомнила». И засучив джинсы, он смело шагнул в загустевшую от ила воду. Она оказалась теплой, как в ванне.

– Только цветы. Одни цветы, – напутствовал его Сил Троевич.

– А если пиявка вцепится, сразу не отдирай. Погоди, пока на берег выйдешь, – посоветовал волшебный кот.

Тимка, не слушая его, сосредоточился на защите. Она вроде работала, однако кувшинки потребовали больших усилий. Им явно не хотелось отдавать свои цветы. Они упрямились, путали ему ноги, мерзко хихикали и к тому же дурманили сладко-пряным запахом. Ученик мага боролся изо всех сил и в результате даже забыл про защиту.

Тем не менее ему удалось набрать целую охапку цветов. Он уже возвращался к берегу, как вдруг маг с тихим стоном начал оседать на землю.

– Сил Троевич! – закричала Кассандра.

Тимка пулей выскочил из воды.

 

Глава ХV

Поэт взбесился

В половине двенадцатого маленькие ходики в виде избушки на курьих ножках, висевшие вниз головой, а вернее вниз крышей, как летучая мышь, и цеплявшиеся куриными ногами за старинную жердочку для птицы, вдруг захрипели, закашляли, дверца со скрипом открылась, и из нее нехотя высунулась сонная злая кукушка. Оглядев спящих, она как следует прокашлялась и истошно завопила:

– Вставай! Пора! На черные дела!

Кукушка исчезла. Дверца громко хлопнула. Темные, никак не отреагировав на призыв ходиков, продолжали громко храпеть. Дверца в ходиках снова открылась. Кукушка, по-старчески кряхтя, опять выглянула наружу. Убедившись, что не смогла никого разбудить, она с досадой сплюнула и захлопнула дверцу.

Избушка-ходики, торопливо перебирая когтистыми куриными лапами, сбежала с жердочки на печку, добралась до лежанки, где спали валетом две сестрицы-яги, и остановилась у самого уха Ягули Янусовны.

Едва это произошло, кукушка вновь высунулась и проорала в самое ухо хозяйки:

– Вставай! Пора! На черные дела!

Ягуля подскочила на печке, а часики, выпростав невесть откуда два черных крыла, взмыли под крышу и обустроились на стропилах среди трав и прочих вяленостей и сушеностей. Меры предосторожности были приняты крайне вовремя, ибо Ягуля злобно взвизгнула:

– Проклятая кукушка! Убью!

– Сами ведь строго наказали, что полдвенадцатого подъем, – ехидно отозвалась сверху кукушка. – А не хотите вставать, дело ваше.

– Как это не хотим? – уже пробудились три сестрички-ведьмы. – Встаем, очень даже встаем!

– А кофе когда подадут? – протирая глаза, проблеял поэт-сатирик. – Мой организм без кофеина не просыпается.

– Кофе в Магинбурге будешь пить! – рявкнула на него Татаноча. – А сейчас все о черном деле должны думать.

Поэт-сатирик хнычущим голосом продекламировал:

Куплет очень не понравился Ничмоглоту Берендеевичу, и он, зевая, произнес:

– Или замолчи, или я тебе сейчас устрою звон литавр.

– Вот именно, звон литавр, – угрожающе подхватила Татаноча, для наглядности хлопнув у него над ухом двумя крышками от котлов.

Козлавр, взвыв, отскочил к самой стене избушки, однако та, громко икнув, отбросила его назад в самую середину комнаты.

с трагическим пафосом произнес поэт-сатирик.

– В последнем ты ошибаешься, – сказала Ядвига Янусовна. – В черном деле сегодня ты нам просто необходим.

– Без тебя никакое колдовство не получится, – подтвердила Луша.

– В таком случае, требую к себе уважения как к ценному специалисту и уникальному дарованию, – немедленно сменил тон Козлавр. И, капризно затопав передними копытами, добавил: – И попрошу мной не икать.

Избушка хихикнула и легонько подбросила поэта-сатирика в воздух.

– И кидаться мною тоже не надо, – снова обиделся тот.

– Хватит трепаться! – призвала Козлавра к порядку Татаноча. – Время не ждет. Упустим момент, и пиши пропало.

Они принялись за работу. Гуля к этому времени уже снова раскочегарила печь, и теперь там трещало, гудело и жалобно ухало. Верх печи уже раскалился докрасна, в избушке сделалось жарко.

– Вы там полегче! – сердито прокричала со стропил кукушка из ходиков. – А то перегреемся и остановимся! Некому разбудить завтра будет.

– Ничем не можем помочь, – ответила Ядвига Янусовна за сестру, ворочащую кочергой дрова в топке. – Нам колдовство высокой температуры нужно. А если вам так уж не можется, летите на улицу проветриться.

– Сыро там, просквозит, – брезгливо откликнулась кукушка.

– Тогда терпите, – посоветовал Ничмоглот Берендеевич. – Пар костей не ломит.

Однако и ему, похоже, стало жарковато. Сперва леший снял зеленую джинсовую куртку, затем избавился от зеленой майки, обнажив густо поросший травянисто-зеленым волосом торс.

Ядвига Янусовна поморщилась:

– Ничмоглот, ты ведешь себя неприлично. Здесь дамы.

– Извиняйте, – смутился леший и спешно натянул майку. Три сестры-ведьмы наполнили котел водой и, с трудом подняв его, поставили в печь.

– Мог бы, между прочим, женщинам помочь, – покосилась на Козлавра Тата.

торжественно продекламировал поэт-сатирик.

– Тьфу! Болтун ты и пустомеля, даром, что козел, – проворчала Тата.

– Не понял подтекста, – уже приготовился обидеться Козлавр.

– В этом и заключается твое гибридное счастье, – съязвила Татаноча.

– Я попросил бы уважать мое происхождение, – вскипел поэт-сатирик. – А то и я мог бы высказаться по поводу некоторых. Материала и мотивов достаточно. Но я существо цивилизованное, воспитанное. А потому выдерживаю тактичную паузу.

– Вот демагог выискался на наши головы, – заохала Ядвига Янусовна. – И зачем только мы его с собой сюда потащили. Убеждала ведь тебя, Тата, уговаривала. Уж какого-никакого козла местного бы нашли. Товар не редкий. Везде навалом. А этот сатирик, – ткнула она узловатым подагрическим пальцем в сторону Козлавра, – даже, по сути, и не козел. Так, непонятно что. Серединка на половинку.

– Вы, Ядвига Янусовна, тоже в определенной степени наполовинку, – дрожащим от обиды голосом проблеял Козлавр, намекая на ногу из кости мамонта.

Но Ядвига тут же нашлась:

– Нам, Бабам-ягам, искусственная нога по инструкции полагается.

– А ну прекратили! А ну за дело взялись! – взвизгнула Татаноча. – Котел выкипает!

Все, кроме Ничмоглота, кинулись было к печке, однако Ягуля Янусовна с криком: «Не мешайте! Посторонитесь!» – махнула котлу рукой. Тот степенно выплыл из печи, преодолел добрую половину дома и приземлился посередине стола.

Сестры-ведьмы и сестры-яги собрали по избушке целую груду колдовских ингредиентов и, едва часики, продолжавшие тикать на стропилах, надтреснуто прокуковали двенадцать, организовали вокруг стола хоровод, каждый из участников которого по очереди кидал в котел что-нибудь из кучи, наваленной на столе.

Три ведьмы, не переставая, с завыванием бормотали заклинания, а вода в котле, невзирая на то, что он давно улетел с огня и стоял теперь на холодном столе, продолжала бурлить и дымиться. С каждым новым пучком травы, либо копченой птичкой, либо еще какой-нибудь мерзостью, пар менял цвет, становясь то синим, то зеленым, то красным и, наконец, с последней порцией колдовских ингредиентов, сделался густо-черным, словно воздух наполнился горящей смолой.

– Получилось! Получилось! Получилось! – радостно захлопали в ладоши три сестры-ведьмы.

А две сестры-яги в унисон застучали по полу избушки своими искусственными ногами.

Избушка проснулась и возмутилась:

– Полегче, пожалуйста! Мне же больно!

Однако сейчас никто из Темных не обратил на нее внимания. Теперь все взгляды были устремлены на Козлавра. Тот расценил столь повышенное внимание по-своему и в замешательстве проблеял:

– Что-то музы мои пока молчат, и рифмы по случаю не рождаются.

– Не трудись, дорогой, – вкрадчиво проговорила Татаноча. – Стихи нам сейчас твои не нужны. А вот сам ты нужен.

Козлавр, почуяв подвох, задрожал всем телом.

– Я-то зачем? – поинтересовался он. – Как известно, гибриды колдовать не умеют.

– А нам не это нужно, – таким же ласковым тоном произнесла Луша. – Нам требуется черный козел.

Поэт-сатирик, облегченно переведя дух, развел руками:

– Во-первых, по меткому замечанию многоуважаемой Ядвиги Янусовны, я не совсем козел, а существо гораздо более высокого порядка. И, самое главное, совершенно не черной масти, а наоборот, абсолютно белой.

– А нам нужен черный, – тоном, не допускающим возражений, сказала Татаноча. – И раз нам так нужно, значит, так тому и быть.

И не успел Козлавр даже рта раскрыть, как вся компания, набросившись на него, крепко связала его ноги и руки пахнущими дегтем веревками и принялась сдирать с него одежду.

– Произвол! Попрание гражданских прав! – завопил было поэт-сатирик, однако ему немедленно заткнули пасть его же собственной майкой.

Козлавру оставалось лишь дергаться, но и это не помогло. Схватив по охапке ветоши, сестры-ведьмы окунули их в котел и начали тщательно обмазывать Козлавра с ног до головы черной жижей. Они трудились до той самой поры, пока несчастный поэт-сатирик равномерно не окрасился в радикальный черный цвет. Ведьмы придирчиво оглядели дело рук своих и, удовлетворившись результатом, извлекли из пасти кляп.

Поэт-сатирик приготовился дать оскорбителям достойную отповедь, однако не тут-то было. Из его уст не вырвалось ни единого слова. Он лишь жалобно блеял, как самый заурядный козел.

– Получилось! – с довольным видом воскликнули сестры-яги, потирая руки.

Козлавр продолжал блеять, но теперь уже не от возмущения, а от леденящего ужаса. Ибо вдруг обнаружил, что вместе с утратой дара речи у него пропали руки и торс. Он действительно превратился в обыкновенного черного козла. Кроме того, от него явственно потянуло серой. Впрочем, последнего явления вообще никто не заметил. Вонь в избушке по-прежнему стояла ужасная.

Темные радостно подхватили козла и на счет Ничмоглота Берендеевича «три-четыре» зашвырнули несчастного, потерявшего привычный облик гибрида на стол рядом с котлом, в котором продолжала бурлить жидкость, исходя черным паром.

«Сейчас резать будут, – промелькнуло в мыслях у Козлавра. – Прирежут и принесут в жертву. С них станется».

Бабы-яги принесли широкий медный таз, в каком нормальные люди обычно варят варенье.

Козлавр на столе дрожал мелкой дрожью. «Что они задумали? Что они задумали? – пытался он разгадать коварные замыслы еще недавних друзей. – Ах, зачем я раньше не спросил. Сидел бы себе тихо в родном Магинбурге, занимался бы творчеством. Так нет. Потянуло на авантюры».

Ему стало так жалко себя, что блеянье перешло в протяжный стон.

– Ишь как его, – поморщился Ничмоглот Берендеевич. – Даже меня тоска пробирает. Эх, сейчас бы для бодрости чарочку настоечки на козявках.

– Делу время, а чарочка потом, – прикрикнула на него Ядвига Янусовна.

– Да я понимаю, – стушевался леший. – Просто мечтаю.

Три сестры-ведьмы и Ягуля Янусовна, накренив котел, перелили часть его содержимого в таз. Жидкость немедленно перестала бурлить, а после того как Татаноча что-то туда сыпанула и побормотала какие-то непонятные слова, на поверхности образовалась зеркальная пленка.

Татаноча, низко склонившись над тазом, так что ее седые, давно не чесаные пряди едва не касались жидкого зеркала, вновь завыла заклинание. Натафталина и Лукреция заголосили следом. Серный запах, исходящий от Козлавра, настолько усилился, что даже перекрыл привычную вонь в избе, и Ничмоглот Берендеевич, не удержавшись, расчихался.

Ядвига Янусовна свирепо зашипела и заткнула лицо лешего тряпкой. Ведьмы тем временем продолжали завывать все громче и тоскливее. Зеркальная поверхность подернулась рябью, из которой мало-помалу сложилось бледное усталое лицо Сила Троевича.

– А-а-а! – разнесся по избушке восторженный вопль Темных.

Но Сил Троевич их не слышал. Он мирно спал.

В руке Татаночи невесть откуда возник длинный тонкий острый нож. Сталь лезвия угрожающе блеснула. Козлавра вновь охватили самые мрачные предчувствия, и он начал мысленно прощаться с жизнью. Ната и Луша крепко схватили его за рога и задрали ему голову. «И ведь никто никогда не узнает, как и когда погиб великий поэт Магинбурга», – подумал Козлавр.

Татаноча сделала надрез на его шее. Хлынула кровь. Средняя и старшая сестрицы ловко развернули его голову таким образом, чтобы кровь стекала в таз, прямо на зеркальную поверхность. Лицо мага немедленно заволокло багровой пеленой. А Козлавр, последний раз подумав: «Умираю!» – лишился чувств.

Однако он не умер. Ибо, едва он потерял сознание, Ната и Луша опустили его голову на стол, а Тата сыпанула на рану желтым порошком, и надрез в мгновение ока затянулся, точно его и не было.

Затем все Темные, разумеется, за исключением лежащего на столе в обмороке Козлавра, взялись за руки и закружили новый хоровод вокруг стола, заведя такую жуткую песню, от которой у каждого нормального человека кровь бы в жилах застыла. Песня становилась все громче и громче, лица Темных кривились в кошмарных гримасах, лицо чародея, плавая в кровавом мареве, все явственней искажалось от боли. А хоровод все кружился и кружился.

Внезапно стены избушки покачнулись. Раз. Другой. Третий.

– Стоять! – топнула метеоритной ногой Ягуля. Но было поздно. По зеркальной поверхности пошли волны. Одна. Другая. А третья, которая оказалась самой большой, выплеснулась через край медного таза и обрушилась на голову Козлавра.

Козлавр взревел как раненый тур. Глаза его открылись и налились кровью. Он ощерил пасть, обнажив крупные желтые зубы. Шестеро Темных разом отпрянули от стола. Козлавр рванулся. Путы на его ногах лопнули. Он вскочил. Татаноча попыталась схватить его за рога, но он, взвившись на дыбы, ударил ее копытом в лоб. Старшая ведьма с воплем отлетела в угол избушки и свалилась там безжизненным кулем.

Козлавр опять взревел. Топоча передними копытами по полу избушки, он свирепо вращал налившимися кровью глазами, выискивая новую жертву.

– Козлавричек, миленький, – попытался успокоить его Ничмоглот. – Не узнаешь, что ли? Это ж мы, твои други-приятели.

– Оставь, пустое все это, – Ядвига Янусовна взяла его за шкирку и отбросила подальше от взбесившегося Козлавра. – Сам разве не видел? На него же из таза дьявольским эликсиром плеснуло.

Словно бы в подтверждение ее слов, Козлавр, повращав еще какое-то время налитыми кровью глазами, разразился зловещим потусторонним хохотом, встал на дыбы и ринулся на Ягулю Янусовну. Он сильно боднул ее рогами, и она следом за Татаночей отправилась в угол избы. Справившись с этой задачей, Козлавр походя куснул в плечо Ничмоглота, смачно плюнул на Лушу жгучей слюной, отдающей серой, ударил по голове Нату и с победоносным кличем вылетел на улицу.

– Держите! Держите! Нельзя его отпускать! – закричала Ядвига Янусовна и, хромая, устремилась следом за ним.

Но куда там! Козлавр, взбрыкивая, словно дикий мустанг, скрылся в черном ночном лесу.

 

Глава ХVI

Маг занемог

Сил Троевич неподвижно лежал на земле. Над ним низко склонился Веспасиан.

– Что с ним? Что с ним? – не переставая твердила Кассандра.

Опустившись рядом с учителем на колени, она пощупала ему пульс. Он был редкий и слабый. Глаза мага смежились. Губы побелели. До этого момента казавшийся милым и уютным, зеленоватый свет светлячков теперь представлялся ребятам зловещим.

Бросив на землю охапку кувшинок, Тимка дрожащим голосом проговорил:

– Веспасиан, что делать?

Тот не ответил. Вернувшись в кошачье обличье, он лег Силу Троевичу на грудь и, словно гипнотизируя, смотрел оранжевыми глазами в лицо мага.

– Пульс едва прощупывается, – растерянно прошептала Кассандра.

– Не мешай, – прошипел Веспасиан, не отводя взгляда от лица Сила Троевича.

Какое-то время все молча ждали. Наконец кот спрыгнул с груди так и остававшегося неподвижным мага.

– Ничего не помогает, – мрачно сказал он.

– Что же делать? Что же делать? – заметался по поляне Тимка. – Тут даже «Скорую» вызвать негде.

– Веспасиан, – вмешался Мишка. – У вас случайно мобильника при себе нет?

– Во-первых, нет, – откликнулся он. – А во-вторых, он бы тут не помог. В сокровенных местах мобильная связь не работает.

– Тогда нужно срочно бежать в поселок, – решил Чугаев. – За помощью. Только я, пожалуй, дорогу назад не найду.

– А обычные люди сюда не найдут, – покачал головою кот. – В общем, братцы, придется нам своими силами обойтись.

– Но у нас ведь ничего нет, – развел руками Тимка. – Ни лекарств…

– Ни кардиограммы, – подхватил Чугаев. – У него наверняка сердце. А при этом всегда ЭКГ делают. Я точно знаю.

– Лечить, пожалуй, вы действительно не сможете, – сказал кот. – А вот как Сила Троевича донести до дома, придумать обязаны.

– Знаю! – вдруг осенило Тимку, и в следующий миг он, сконцентрировав все свои волшебные силы, создал иллюзию носилок.

Вещь получилась весьма корявой, однако на удивление прочной и, главное, вполне по росту высокому Силу Троевичу.

– Не шедевр, но сойдет, – проворчал Веспасиан, однако, похоже, остался Тимкой доволен. – Ну-ка, на три-четыре аккуратненько его перекладываем. Только не резко.

Трое ребят и Веспасиан, вновь принявший человеческий облик, с этой задачей справились, однако дальше все оказалось сложнее. Очень худой Сил Троевич тем не менее оказался очень тяжелым. Даже вчетвером они едва удерживали носилки. А у Веспасиана в руке еще была корзина, полная собранных растений.

– Веспасиан, оставьте их тут, – посоветовал Мишка. – Потом заберете. Сейчас для нас самое важное – спасти жизнь Силу Троевичу.

– Без трав не спасем, – ответил Веспасиан. – Сил Троевич как раз на сегодняшний сбор очень рассчитывал. В нем сейчас самая сила.

– Но мы все равно не знаем, как этими травами пользоваться, – пролепетала Кассандра.

– Придете домой, возьметесь за книги. И заветную тетрадь Сила Троевича вам доверю. Там наверняка какие-нибудь подходящие рецепты отыщутся.

– Если мы дотуда дойдем, – отдуваясь, проговорил Чугаев.

– Стойте, стойте! – воскликнула Саня. – Я все придумала. Тимка, только не сопротивляйся, пожалуйста. Я сейчас совсем чуть-чуть твою иллюзию усовершенствую. Зато нам тащить не придется.

В нормальной обстановке Тимофей оказал бы бурное сопротивление. Подумать только, вмешиваться в его иллюзию. Наглость какая! Однако сейчас он был готов на все ради Сила Троевича.

Девочка на мгновение закрыла глаза и прошептала:

– Готово. Можете отпускать носилки. Только осторожно.

Все почему-то ее послушались. Впрочем, Тимке и Мишке сразу стало ясно, в чем дело. Рукоятки, за которые они мгновение назад держались, превратились в прутья метел. Таким образом ткань носилок прикреплялась теперь к двум парящим в воздухе волшебным метлам, и Сил Троевич медленно полетел вперед.

Светляки как по команде слетелись со всей поляны и облепили метлы, словно сигнальные огни на корабле. В их свете компания продолжила путь. Веспасиан вышагивал по тропинке первым, за ним плыли по воздуху носилки с Силом Троевичем, а трое ребят замыкали шествие.

Мишка, не переставая, шептал:

– Вы этого кота не слушайте. Много он понимает в человеческом здоровье. Как придем, обязательно нужно «Скорую» вызвать. Ему врач хороший нужен.

– Мишка, Сил Троевич ведь волшебник, – возражал ему Тимка.

– Ты тоже волшебник, но когда зимой гриппом болел, тебя лечил доктор из поликлиники самыми обычными средствами. И, между прочим, хорошо вылечил, – стоял на своем Чугаев.

– Одно дело я, а другое – Сил Троевич, – откликнулся Тимка. – Я здесь родился и вырос. А он родился очень давно, много столетий назад и вообще неизвестно где. Откуда нам знать, как теперь его организм устроен.

– А кроме того, вы не думаете, что для врача из поликлиники Сила Троевича здесь вообще как бы нет? – шепотом произнесла Кассандра.

– Тоже мне, скажешь! – возмутился Мишка. – Соседка-то его видит.

– Это потому что Силу Троевичу так надо, – сказал Тимофей. – И вообще, Мишка, не лезь в то, чего не понимаешь.

– По-моему, вы глубоко не правы, – надулся он.

Остаток пути миновали скоро и в полном молчании. На опушке леса светлячки разом слетели с волшебных метел и исчезли в чаще. И почти тут же над головами путников грянули раскаты грома. Сверкнула молния, осветившая в ночных сумерках и лес, и дома поселка.

– Кажется, сейчас ливанет! – воскликнула Кассандра.

Новый удар, еще сильнее прежнего. И молния еще ярче. И ливень хлынул стеной.

– Защиту! Скорее защиту! Чего вы медлите? – прикрыв голову корзиной, взвизгнул Веспасиан.

У Тимки и у Кассандры вмиг появилось в руках по громадному зонтику с костяной ручкой. У мальчика черный, а у девочки розовый. Столкнувшись в воздухе, зонтики двуглавым шатром прикрыли всю компанию.

– Крайне примитивно, – с возмущением бросил кот. – Можно подумать, вы не у Сила Троевича, а у Морфея учились. Это он подобные допотопные вещи обожает. Неужели не догадались сделать простейший купол защиты? Чтобы дождь нас обтекал. Кстати, никаких проблем с ветром не будет. А эти штуки у вас сейчас унесет.

Он как в воду глядел. А вернее, подслушал планы ветра, который, с жадным воем напав на зонтики, вывернул их наизнанку и, вырвав у ребят из рук, унес с немыслимой скоростью. И Тимка с Кассандрой тут же последовали совету волшебного кота.

Впрочем, не было бы счастья, да несчастье помогло. Потоки холодного дождя, пролившиеся на чародея, пока ребята сооружали защиту, привели его в чувство. Он открыл глаза и слабым голосом проговорил:

– Где я? И что со мной?

– Сил Троевич! Вы очнулись! Мы тут! – вмиг склонились над носилками ребята и Веспасиан.

– Вам лучше? – спросила Кассандра. – Как же вы нас напугали!

Маг хотел было сесть, однако Веспасиан, бросив корзинку, превратился в кота и вспрыгнул ему на грудь.

– Лежите. Вот сейчас доставим вас домой и будете лечиться.

Видимо, маг был еще очень слаб, потому что покорно вытянулся и закрыл глаза.

– Прибавить шаг! – уже в образе человека скомандовал Веспасиан. – Идти-то всего ничего осталось. А защита ваша подтекает, – брезгливо отряхивая капли с головы, добавил он. – Слабоватые вы еще волшебники.

– Мы просто от радости отвлеклись, – объяснил Тимка.

– Сейчас залатаем, – подхватила Кассандра.

Веспасиан высокомерно фыркнул. В это время над его головой бабахнуло. Запахло паленым кошачьим волосом. Веспасиан от неожиданности споткнулся, уронил корзинку и еле успел увернуться от летящих на него носилок.

– Царица котов! – взвыл он. – Когда вы наконец научитесь свои энергии контролировать?

– Не рассчитали, вот и столкнулись, – смущенно пролепетала Кассандра.

– Потому что надо не соревноваться, а сотрудничать, – назидательно сказал волшебный кот.

Зато остаток пути до дома чародея они прошли уже без приключений. Даже гроза была им на руку. Никто из жителей поселка на улицу носа не высунул. Поэтому странная процессия не привлекла ничьего внимания.

Волшебные метлы изящно внесли носилки в дом и подняли Сила Троевича в кабинет на втором этаже, после чего столь же изящно исчезли. Ребята в кабинет не пошли. Им пришлось успокаивать Морфея, который, мигом проснувшись при их появлении и увидев, в каком состоянии находится старый маг, зашелся жалобным плачем. Слезы катились по его щекам, бороде, смывая на своем пути пыль и оставляя грязные подтеки на розовой маечке с надписью «Поцелуй меня!».

– Ой-ой-ой-ой-ой! – причитал Хранитель Домашнего Очага. – Не уберегли Сила Троевича! Прозевали! Что же с ним теперь станется! Бедный Сил Троевич! Бедные мы! Как же теперь мы его лечить будем? Это все Веспасиан! – Он потряс в воздухе крепко сжатыми крохотными кулачками. – Куда только этот кот смотрел? Вот что бывает, когда думают только о своих мышах и русалках! Упустил! Недоглядел!

На некоторое время он умолк. Его душили слезы.

– А вы! – с нападками обрушился он на троих друзей. – Сил Троевич ведь ваш учитель!

– Но мы же не знали, – потерянно произнес Тимка.

– Кто бы мог подумать, – с виноватым видом подхватила Кассандра. – Все начиналось так хорошо. Мы травы собирали, Сил Троевич нас учил…

– Ох, не надо, не надо было пускать его в этот лес! – вновь заголосил Морфей. – Говорил же вам: не к добру тогда эта сорока летала!

– Чушь и дремучие суеверия! – перебил его суровый возглас Веспасиана, который уже успел принять свой обычный кошачий облик. – Сил Троевич как раз очень доволен экспедицией. Говорит, важные ингредиенты собрали. Главное, свежие, и силы в них много. Теперь он быстро встанет на ноги.

Морфей хотел что-то возразить, но встретившись с суровым взглядом кота, не решился и лишь махнул рукой.

– Ребята, идите домой, – строго сказал Веспасиан. – И завтра, то есть уже сегодня, отсыпайтесь.

– А что, разве завтра, то есть уже сегодня, занятий не будет? – спросил Тимка.

– Нет. Ведь Силу Троевичу надо лечиться. А завтра со свежими силами продолжите.

Ребята немного успокоились. Раз Веспасиан так сказал, значит, учителю и впрямь уже лучше. И они с легким сердцем отправились по домам.

В постелях их ждали иллюзии, которые при их появлении тут же исчезли. Мишка, Тимка и Кассандра сочли это добрым знаком. Похоже, с Силом Троевичем все в порядке.

Увы, они ошиблись. Когда ребята в назначенный день и час снова пришли в дом мага, одного взгляда на расстроенного Веспасиана оказалось достаточно, чтобы понять: с Силом Троевичем далеко не все в порядке.

– Не можем его разбудить, – мрачным голосом сообщил он ребятам.

– Он умер? – испуганно спросила Кассандра.

– Типун тебе на язык. Жив, – шикнул на нее кот. – Но не просыпается.

Из щели за печкой всхлипнули.

– Спит и не просыпается, – дребезжащим голосом повторил Морфей.

– Не нагнетай!

– Я не нагнетаю, а рассказываю, – прохныкали из-за печки. – Потому что переживаю.

– А давно он спит? – поинтересовался Тимка.

– Как вчера вечером лег, так с той поры и спит, – вздохнул Веспасиан.

– А вчера что Сил Троевич делал? – спросила Саня.

– Первую половину дня лекарства себе составлял, а всю вторую – лечился.

– Так, может, оно от лекарств и получилось? – выдвинул версию Мишка. – Или снотворного, например, выпил, чтобы получше выспаться. А оно с другими его волшебными лекарствами во взаимодействие вступило. Эх, говорил же, надо было «Скорую» вызывать. Самолечение до добра не доводит.

Кот смерил Мишку Чугаева презрительным взглядом.

– Сил Троевич – великий маг. А ты, Михаил, даже не будущий волшебник. Поэтому ничего не понимаешь. Не от лекарств спит Сил Троевич.

– Откуда вы знаете? – удивленно посмотрела на волшебного кота Кассандра.

– Знаю, – коротко бросил тот.

– Тогда что же делать? – совсем растерялся Тимка.

– А вот этого я как раз не знаю, – проворчал Веспасиан.

– Может, надо к кому-нибудь из друзей Сила Троевича обратиться? – предложила Кассандра.

– Время неудачное, – расстроенно махнул лапой кот. – Почти никого из надежных здесь нету. Вообще-то, я послал Галину Ивановну к одному. Но ей до него своим ходом два дня отсюда лететь. А что за эти два дня будет? Ладно бы Сил Троевич просто спал. Еще полбеды.

– А что еще случилось? – вскочил Тимка.

– Пойдемте покажу.

Веспасиан повел их во двор и остановился на углу дома, почему-то заваленного свежесрубленными зелеными ветками. Превратившись в человека, он раскидал их и обратился к ребятам:

– Видите?

– Ничего не видим, – хором ответили друзья.

– Вот именно, что ничего, – сказал кот.

И действительно: угол дома отсутствовал. Его будто отгрызли.

Мишка присвистнул.

– Как у вас дом-то еще не обвалился? Стоит против всяких законов физики.

– Исключительно потому, что это не настоящий дом, а иллюзия. Только не понимаю, что же с ней произошло? – терялся в догадках Тимка.

Веспасиан тяжело вздохнул и, вновь забросав ветками отсутствующий угол, принялся объяснять:

– Сил Троевич спит, а силы его волшебные слабеют. Точит их кто-то. Вот на иллюзии дома и сказывается.

Раздался негромкий щелчок, и в стене, прямо перед лицом Мишки, зазияла круглая дыра.

– Интересно, – пробормотал тот и просунул в дыру голову. – Внутренности дома не видно. Сплошная чернота.

Веспасиан резко оттащил его назад:

– Думай, куда башку суешь. А то ведь провалишься.

– А куда? – с интересом спросил Мишка.

– Кто его знает? – пожал плечами кот. – Но я бы тебе советовал опытным путем не выяснять. Сам точно назад не вернешься.

И он прикрыл дыру новой веткой.

– В общем, вам с Кассандрой срочная работка, – он перевел взгляд с Мишки на Тимофея.

– А что мы можем сделать? – недоумевал тот. – Это ведь сложнейшая иллюзия Сила Троевича. Мы с таким еще не работали. Даже как вмешаться в нее не знаем.

– Вдруг что-нибудь не так сделаем, и она вообще пропадет? – заволновалась Кассандра.

– Так и так пропадет, – махнул рукой Веспасиан. – Иллюзию вы, конечно, сами не восстановите, но заплатку поставить в силах.

– Веспасиан, а вы не подскажете, как в таких случаях заплатки делают? – спросил Тимофей.

– Надо сделать отдельную иллюзию недостающего элемента, в данном случае, угла дома. А затем приставить ее к иллюзии Сила Троевича. Только ни в коем случае не сливать. Если получится, глядишь как-нибудь и продержимся. Мне главное, чтобы соседи ничего не заметили. А то, если так пойдет, все деревья вокруг для маскировки придется вырубить.

– Что нехорошо и само по себе варварство, – выглянув из-за крыши, прогудел Охранный Дуб.

Тимка и Кассандра приступили к работе. Мишка добровольно взял на себя роль арбитра. Он оценивал результаты, отпуская насмешливые и весьма язвительные замечания. Наконец он сказал:

– Пожалуй, сойдет. Эту сторону с улицы все равно не очень видно.

Веспасиан, приглядевшись к иллюзиям, скорбно покачал головой.

– До древнеримских зодчих вам, конечно, далеко.

– Между прочим, Веспасиан, древний Коллизей, в котором вы когда-то жили, сейчас тоже довольно здорово развалился, – счел своим долгом вступиться за друзей Мишка.

Веспасиан лишь криво усмехнулся в ответ. Его отвлекла новая дыра, образовавшаяся в стене.

– Заделывайте, заделывайте, – велел он ученикам мага. – Туда ветки точно не присобачишь.

Он был совершенно прав: черная дыра зияла под самой крышей. Тимка соорудил весьма грубую нашлепку, сильно смахивавшую на огромное пятно плесени.

– Я бы на твоем месте переделал, – критически произнес Мишка.

Тимка начал переделывать.

– Ладно, ты пока тут работай, – сказала Кассандра, – а я пойду пороюсь в книгах Сила Троевича. Вдруг мне повезет, и я найду рецепт какого-нибудь противоядия. Ну, против его болезни.

– Думаешь, его отравили? – ужаснулся Чугаев.

– Нет, скорее всего, это какое-то очень сильное заклятие, – начала объяснять девочка. – А насчет противоядия я просто образно выразилась.

Она убежала в дом. А Тимке пришлось работать без остановки. Дом трещал и дырявился по швам. Впрочем, и не по швам тоже.

 

Глава ХVII

Икающие ходики

Темные мрачно глядели друг на друга. Ягуля Янусовна от ярости громко стучала по полу метеоритной ногой. Избушке это не нравилось, и она досадливо ойкала. Часы с кукушкой, крепко вцепившись в стропила, не переставая, икали.

– Заткнитесь, проклятые! – крикнула Ядвига Янусовна и швырнула в них вяленой мышью.

Мышь, пару раз перевернувшись в воздухе, отчего-то вдруг ожила, пискнула и, приземлившись рядом с ходиками на стропилах, тоже начала икать.

– Прекратить! – взвизгнула Татаноча, отряхивая свои неказистые одеяния от пыли.

Окрик ее не возымел никакого воздействия ни на ходики, ни на мышь. Привалившись друг к другу, они отчаянно икали.

– Зачем ты ее оживила? – накинулась старшая ведьма на Ядвигу Янусовну.

– Я ее не оживила, а прокляла, – уточнила Баба-яга. – А с проклятиями всегда так. Результат точно не угадаешь.

– Последствия разные бывают, – встрял Ничмоглот.

– Значит, если проклясть вяленую мышь, она оживает? – с задумчивым видом произнесла Лукреция.

– Но при этом икает, – усмехнулась Натафталина, с интересом разглядывая мышь.

– Икота у нее не от этого, – уверенно заявил Ничмоглот. – От ходиков заразилась.

– Не говори глупости, – снова свирепо топнула метеоритной ногой Ягуля. – Икота не заразная.

– Ох, как ты ошибаешься, – многозначительно протянул леший.

И тут заикала избушка. Комната запрыгала и задрожала, как при землетрясении.

– Я же говорил, что заразно! – перекрывая грохот, радостно завопил Ничмоглот.

– Чему радуешься, дурак! – осадила его Ядвига. – И от таза подальше отойди. Не ровен час окропит, будет тогда с тобой, как с Козлавром.

– Ну уж нетушки. Нам ентого не надо. – Леший мигом попятился от опасной жидкости.

– А Козлавра-то отловить надо! – прокричала Татаноча.

– Да прекратите вы эту икоту! – пыталась навести порядок в собственном доме Ягуля.

Схватив с полки кожаный мешочек, она кинула по щепотке его содержимого в каждый угол. Избушка, еще несколько раз нерешительно икнув, остановилась. Зато мышь и ходики, едва держась на стропилах, заикали громче и чаще прежнего.

– Что ты с ними будешь делать! – всплеснула руками Ягуля.

– Может, ее обратно проклясть? – вопросительно глянула на нее сестра.

– Двойной оборот наговора? – Натафталина озадаченно потеребила пучок грязных волос на затылке. – Рискованно.

– А что, полагаешь, возврат может не получиться? – взглянул на нее Ничмоглот.

– Кто его знает, куда и в кого повернет, – развела руками Натафталина.

– В кого бы ни повернуло, но слушать это больше нету мочи, – решительно заявила Татаноча. – Проклинай, Ядвига! Рискни, раз больше ее ничем не взять.

– А ежели попытаться сперва кукушку заткнуть? – предложил Ничмоглот Берендеевич. – С них ведь все началось, – он указал на ходики. – Может, на них и кончится.

Сестры-ведьмы по очереди произнесли затыкающие заклинания. Тщетно. Ходики разошлись еще больше.

– Что ты с ними сделала? – накинулись сестры-ведьмы на хозяйку избушки.

– Ничего, – ответила та. – Как есть от бабушки достались. Сколько себя помню, всю жизнь с норовом были. Что хотят, то и делают. Спасу от них нет.

– Тогда, Ядвига, проклинай мышь, – приняла решение Тата.

Результат двойного проклятия оказался совершенно неожиданным. Мышь вяленой тушкой рухнула вниз. Однако не успела еще компания Темных порадоваться, что проклятие удалось, как она угодила прямиком в таз с остатками черной жижи. Несколько капель упало на голову лешего, и на этом месте тотчас же выросли зубы – огромные, желтые, вроде как лошадиные. Впрочем, может, они были и козлиные. Однако Ничмоглот сейчас даже ничего не почувствовал и не заметил. До зубов ли каких-то тут было! Все Темные в полном замешательстве следили за происходящим в тазу.

Черная жижа вновь забурлила, закипела, запарила, словно под ней развели огонь, и в самом центре таза образовала черный непрозрачный пузырь. Он становился все больше и больше и, наконец, с оглушительным треском прорвался. Темных взрывной волной разнесло в разные стороны избушки. Сама избушка прокричала высоким жалобным голоском: «Караул!» – и комната съежилась от страха.

Тем временем из прорвавшегося пузыря вылетела маленькая черная красноглазая летучая мышь. Оказавшись на свободе, она совершила стремительный облет продолжающей уменьшаться комнаты, пискнула, икнула и, ощерившись, с воинственным видом ринулась к ходикам.

Ходики, громко ойкая кукушкой, расправили крылья и предприняли попытку к бегству. Под стропилами завязался воздушный бой. Однако силы оказались неравны. Набрав высоту и с воем тяжелого бомбардировщика спикировав на врага, летучая мышь прижала его обратно к стропилам и с силой рванула когтистой лапой дверцу, за которой спряталась часто икающая кукушка. Птица грудью встала на защиту своего домика. Мышь хуком справа вывела противника из игры и втиснулась в дверцу ходиков. Судя по звукам, бой продолжался внутри часов. Какое-то время спустя дверца опять распахнулась, из нее высунулись две головы – кукушкина и мышиная – и, синхронно икнув и кукукнув, снова исчезли за дверцей. Механизм ходиков отчаянно протестовал, скрипя шестеренками и бешено вращая стрелками.

Потом стрелки остановились. Дверца с треском раскрылась, из нее вылетела летучая мышь и, пробив оконное стекло, унеслась прочь.

– Кажись, обошлось, – облегченно выдохнул Ничмоглот.

Ходики, спустившись со стропил, проковыляли обратно к своему привычному месту на жердочке. Кукушка внутри кашлянула и, отворив дверцу, обиженно произнесла:

– Кому обошлось, а кому и не очень. Ремонтироваться буду. А потому до завтра не кукую.

Ягуля Янусовна горестно заохала и, топнув в сердцах метеоритной ногой, расплющила куда-то бежавшего по своим делам огромного черного таракана. Вид раздавленного насекомого поверг ее в еще большее расстройство.

– Если уж день не заладился, так уж не заладился. Все наперекосяк.

– Дурной знак, – цыкнув зубами, подтвердила Ядвига.

– Бросьте каркать, – плачущим голосом проговорила Луша.

– Каркай не каркай, а когда колдовство из-под контроля выходит, хорошего мало. Жди беды, – вздохнула Ягуля.

– Интересно, что это еще у нас из-под контроля вышло? – спросила Татаноча, уперев руки в бока.

– Козлавр, – откликнулась Ядвига.

– Никуда не денется, – небрежно махнула рукой Тата. – Порезвится, позлится, а оголодает – вернется.

– Напрасно надеешься, – задумчиво протянул Ничмоглот. – Голодом его сюда не заманишь. Ему наша еда страсть как не нравится. Эх, а мне бы сейчас пирожка с козявками.

Он с мечтательным видом запустил пятерню в зеленую шевелюру и тут же с воплем подпрыгнул:

– Ой, и что это у меня тут такое понавырастало?

– Где? – хромая, кинулась к нему Ядвига.

Ему даже показывать не пришлось. Она уже все заметила сама и заголосила на всю избушку:

– Зубы! Зубы у него на башке! И откуда что взялось?

– Оттуда, – многозначительно указала на таз Ягуля. – Зуб даю.

– Не надо про зубы! – воскликнула сестра. – У нас этого добра и так перебор.

Ничмоглот, подбежав к мутному зеркалу, висевшему на стене, уставился на свое отражение. Желтые зубы уже порядком подросли и напоминали рожки на зеленой полянке. Леший истошно завыл.

– Что же мне теперь делать? Порченый я теперь. Никто в лесу за своего признавать не будет.

– Не горюй, – начала успокаивать его Луша – самая добрая и сердобольная из трех сестер-ведьм. – Сейчас уберем.

Она поколдовала над Ничмоглотовой головой. Зубы послушно отвалились. Луша поймала их в воздухе и протянула лешему:

– Возьми на память.

Однако она поторопилась. Не успел еще Ничмоглот принять из ее рук сувенир, как зубы выросли вновь на тех же местах, и к тому же гораздо толще, выше и острее прежних.

От горя леший схватился за голову и заухал филином.

– Ната, помоги, – позвала на помощь среднюю сестру Луша. – Вместе уж точно справимся.

Но не только вдвоем, а даже втроем у ведьм ничего не вышло. Зубы отваливались только затем, чтобы вырасти вновь еще острее и крепче. Татаноча, в отличие от Ничмоглота, осталась очень довольна:

– Крепкое колдовство сотворили. Оно уж точно проклятого мага одолеет.

– А я, например, сомневаюсь, – ехидно проговорил Ничмоглот Берендеевич, продолжавший ощупывать зубы на голове. – Часть силы на Козлавра потратилась.

– Не потратилась! – воскликнула Тата.

– А вот и потратилась, – упорствовал Ничмоглот.

– Цыц! Не лешему с ведьмой спорить о колдовстве!

В нормальном состоянии Ничмоглот покорился бы и умолк, так как всегда уважал волшебную иерархию. Однако, видимо, вместе с зубами на голове ему досталась и какая-то толика козлиного упрямства. И он запальчиво провозгласил:

– А почему бы мне и не поспорить. Тоже, между прочим, разбираемся.

Татаноча на мгновение оторопела от такой наглости, а потом громче прежнего взвизгнула:

– Мо-олчать! – И что было силы врезала кулаком по столу.

Таз покачнулся и вторично обрызгал лешего черной жижей. Остальные Темные охнули и в предчувствии недоброго на всякий случай замерли там, где стояли и сидели.

Зубы на голове Ничмоглота неожиданно исчезли. Их как не бывало. Леший обрадовался. Однако Ядвига Янусовна не торопилась разделять его радость.

– Ты сперва проверь, не отросло ли у тебя чего другого лишнего.

Ничмоглот в панике принялся себя ощупывать.

– Вроде полный комплект, – наконец не слишком уверенно произнес он. – Ни больше ни меньше.

– Хорошо проверял?

– Да уж, наверное, свой организм как-нибудь знаю, – даже немного обиделся Ничмоглот Берендеевич.

Теперь, когда он пришел в норму, Темные, на всякий случай плотно прикрыв коварный таз, с большими предосторожностями оттащили его в дальний угол до следующей ночи.

– А завтра в полночь продолжим, – сказала Тата.

– Это ж еще Козлавра надо найти, – обеспокоенно проговорил Ничмоглот.

– Да вернется, вернется, некуда ему от нас деться, – заверила старшая ведьма. – Коли к полудню сам не придет, отыщем и силою воротим. – В голосе Татаночи послышались угрожающие нотки. – А сейчас спать пойдем, силы копить будем.

Ничмоглот зевнул:

– Ох и вправду: ночка тяжелая, нервная выдалась.

И он украдкой провел пятерней по голове. Вдруг зубы ненароком снова проклюнулись? Но, к его большому облегчению, их не оказалось…

Оставшуюся часть ночи до самого рассвета Козлавр носился по темному лесу в тщетных поисках хоть какого-нибудь жилья и только к утру набрел на поселок «Китеж». Некоторые дачники уже успели проснуться и вовсю трудились на своих участках. Однако садовые работы поэта-сатирика волновали мало. Его манило другое. Из распахнутого окна маленького уютного розового домика, стоявшего на самом краю поселка, явственно тянуло запахом свежесваренного кофе.

Козлавр всхрапнул. «Чистая арабика! – пронеслось в его голове. – Мне нужен один, лишь один глоток. Иначе я умру».

В следующий миг он одним прыжком преодолел забор и, не разбирая дороги, по клумбам, по грядкам, ринулся к заветному окну.

В домике в это время пожилая супружеская чета как раз собиралась сесть завтракать. Жена налила из кофейника кофе, а муж намазывал маслом круглую булочку, обсыпанную кунжутом.

Когда в окно просунулась черная козлиная морда, пожилая женщина замахала на нее полотенцем:

– Кыш! Кыш! Марш домой! Назаводили животных, а следить не следят. A ну пошел! – снова прикрикнула она на козла.

В нормальном своем состоянии поэт-сатирик смирился бы и, извинившись, быть может, даже стихами, ушел восвояси. Однако сегодня в его душе царил черный козел, и мотающееся в руке хозяйки полотенце подействовало на него как красная тряпка на быка. А женщина, на свое несчастье, еще добавила:

– Мало того что собаки кусаются и лают, кошки рыбу чуть ли не со сковородок воруют, так теперь еще козы в окна лезут.

– Козы, пожалуй, хуже всего, – лениво отозвался муж. – Они бодаются и все подряд едят. Не только рыбу. Не животные, а саранча.

Слова пожилых супругов ранили Козлавра в самое сердце. А тут еще завораживающий запах вожделенных «кофе с булочкой».

Поэт-сатирик взревел, комья земли разлетелись из-под его копыт и, вращая налитыми кровью глазами, он впорхнул в окно. Не успел Козлавр приземлиться, дверь кухни уже захлопнулась. Пожилую чету как ветром сдуло. Впрочем, поэту-сатирику их общество и не требовалось. Его вполне устраивала компания кофе и булочек.

Едва он проглотил содержимое двух чашек, с ним произошла счастливая, с его точки зрения, метаморфоза. Шея вытянулась, расширилась и вновь превратилась в торс с двумя руками. Правда, окрас по-прежнему оставался черным, однако жить стало гораздо лучше и веселее.

Воспользовавшись так кстати отросшими верхними конечностями, поэт-сатирик схватил кофейник и вновь наполнил чашки.

– Говорил ведь: кофе мне просто необходим, – совершенно членораздельно произнес он в пустоту кухни. – Вот, вот. И речь снова появилась, – ликуя, отметил он. – По-моему, скоро я наконец вернусь к творчеству.

Ожидая этого счастливого мига, он намазал еще одну булку толстым слоем масла, но тут в окне показались испуганные лица супружеской четы.

– Пошли вон! – сурово грянул Козлавр.

Супруги ошарашенно хлопали глазами. Козлавр, мстительно хмыкнув, схватил полотенце, которым только что гнали его, и замахал на хозяев домика:

– Кыш! Кыш! Кому говорю! Дайте кофе спокойно попить!

 

Глава ХVIII

Волшебный сон или вечный?

Борьба с исчезающим домом длилась целых два часа без остановки. Не успевал Тимка создать очередную иллюзию, как брешь появлялась в другой части дома, и бой продолжался. Мишка старался помочь как мог. В основном советами, которые лишь отвлекали от дела ученика мага. Наконец в короткой паузе Тимофей пригрозил: если Чугаев скажет еще хоть слово, то он его во что-нибудь превратит. Мишка поинтересовался, во что.

– В статую, – бросил Тимка, хотя на самом деле еще не умел превращать во что-нибудь людей.

Правда, Чугаев об этом не знал и страшно перепугался.

– Не буду, не буду я больше ничего произносить, – скороговоркой пообещал он и с этого момента просто носился, вытаращив глаза, от одной образовавшейся бреши к другой.

К обеду разрушение чародейского дома остановилось. Тимка облегченно перевел дух. Оставив дежурить Кассандру, мальчики побежали обедать.

Вернулись они назад не только сытыми, но и полными впечатлений. Едва завидев сидевшую в плетеном кресле под дубом Саню с волшебной книгой в руках, Мишка выкрикнул:

– Ты тут сидишь, а там, в поселке, такие дела творятся!

– Что случилось? – от неожиданности она даже выронила книгу из рук.

Волшебный Дуб поймал веткой старинный фолиант Сила Троевича и аккуратно опустил его Кассандре на колени.

– Эти книги бесценны и требуют бережного обращения, – шепотом произнес он.

– Тут такое, такое… – взволнованно тараторил Тимка. – Весь поселок гудит. На участок в конце нашей улицы ворвался козел.

– Потрясающая новость! – ехидно отозвалась Кассандра. – Небось из деревни удрал.

– Дело не в этом, – перебил Мишка. – Ты сперва дослушай до конца. Этот козел…

– Черный козел, – вставил Тимка.

– Влез к ним в дом, их выгнал, выпил весь кофе и съел все булочки с маслом.

На Кассандру история по-прежнему не произвела впечатления, и она лишь лениво пожала плечами.

– Ну и что? Все знают, какие козы прожорливые. Едят все, что попадется.

– Он кофе из чашечек пил, – сообщил новую деталь Тимка. – И из кофейника подливал. И масло на булочки сам намазывал.

– Кто вам такую чушь рассказал? – усмехнулась Кассандра.

– Бабушка, – ответил Тимка. – А ей – соседка. А еще этот козел у них две пачки молотого кофе упер и с ними удрал. А еще козел на них ругался. Человеческими словами. Никого тебе не напоминает?

– Козлавра, – медленно произнесла девочка. – Только он был белый, а это, ты говоришь, черный?

– Вроде бы да. Так рассказывают, – кивнул Тимофей. – Может, это его брат, которого сюда послали в командировку?

– Нету у этого гибрида брата, – раздался сверху голос Веспасиана.

Оказалось, волшебный кот все это время лежал, удобно устроившись в развилке дуба. Сейчас он спрыгнул оттуда и принял человеческий облик.

– Козлавр – существо противное, бесполезное, но единственное, – продолжал он.

– Тогда, наверное, его для конспирации покрасили, – предположил Мишка.

Веспасиан хмыкнул и покрутил ус:

– Боюсь, без черного колдовства тут не обошлось. Потому что Козлавра здесь вообще быть не должно. Нехорошая информация. Особенно учитывая, что дом пропадает. И Сил Троевич спит. Ох, прямо не знаю, что сказать и тем более что делать.

И, махнув рукой, он скрылся в доме.

– Значит, это действительно был Козлавр, – сказала Кассандра.

– Был, был, – с такой уверенностью подтвердил Мишка, будто сам видел поэта-сатирика. На самом же деле он не только не видел его в поселке «Китеж», но и вообще никогда не видел и знал о его существовании лишь из рассказов Тимки. Тем не менее он столь же уверенным тоном продолжил: – У него и руки были, и туловище. Только этим соседям никто не верит. Считают, у них от страха глюки пошли. Но мы-то с вами знаем: никакие это не глюки.

– Не понимаю, чему ты, собственно говоря, так радуешься? – тихо спросила Кассандра.

– Ну-у, я этому… что он есть и что здесь, – расплылся в улыбке Мишка. – Посмотреть же на него охота.

– Между прочим, если бы его тут не было, наверное, с Силом Троевичем все было бы в порядке.

– Ну, конечно, мы этого точно не знаем, – примиряюще сказал Тимка. – Кстати, Саня, как без нас дом себя вел?

– Да вроде все и впрямь остановилось, – ответила она. – Ладно, теперь я побежала обедать, а когда вернусь, много интересного расскажу. Кстати, дома еще кое-что проверю.

– Неужели нашла, как Сила Троевича пробудить? – с надеждой взглянул на нее Тимка.

Но Кассандра, сверкнув ярко-зелеными глазами, убежала.

– Саня, постой! – окликнул ее Тимофей.

– Я ведь уже сказала: вернусь, тогда и узнаете.

Так и пришлось Тимке с Мишкой до ее прихода изнывать от неведения и убивать время за тщательным осмотром дома, который, к их удивлению, продолжал вести себя вполне пристойно.

Впрочем, Кассандра ждать себя не заставила. Выяснилось, что ее бабушка с дедушкой тоже слышали о появлении черного козла с руками. Насчет рук они, правда, не поверили, однако почти не сомневались: в округе завелся бешеный козел, что в такое жаркое лето совсем не удивительно. Проблема заключалась в том, как уйти из дома. Бабушка с дедушкой решительно не хотели выпускать внучку на улицу до того момента, когда станет известно, что опасное животное поймано и обезврежено. В общем, Саня едва вырвалась.

– Про Козлавра мы и так знаем! – воскликнул Мишка. – Ты лучше нам расскажи, как лечить Сила Троевича.

– Как лечить, пока не знаю, – покачала головой она. – Но кое-что нашла. Понимаете, я пыталась отыскать в книгах Сила Троевича все, что можно, про сон. Оказалось, на эту тему в его библиотеке информации не так уж много.

– Неважно, – перебил Мишка. – Главное, знать, как и чем лечить.

– Про лечение я как раз ничего не выяснила, – повторила Кассандра. – А вот со сном очень интересно получается. Вы, например, знаете, как зовут в греческой мифологии бога сна?

– Морфей, – без тени сомнения объявил Тимка.

– А вот и ошиблись, – с победоносным видом сказала Саня. – Бога сна зовут Гипнос. При этом он брат-близнец смерти. Получаются две стороны одной медали: временный сон и вечный сон, из которого уже не возвращаются. А Морфей, к вашему сведению, мальчики, сын Гипноса и одновременно бог сновидений.

– Ну и что нам дает твоя лекция о древнегреческих богах? – все еще не понимал Тимка.

– Сама пока толком не знаю, – ответила Кассандра. – Но просто я задумалась, почему нашего Морфея зовут Морфеем?

– Потому что ленивый и дрыхнет много, – сказал Чугаев.

– А может, все наоборот, – с загадочным видом произнесла девочка.

– То есть он спит, потому что его назвали Морфеем? – поинтересовался Тимка.

– Нет, – покачала головой девочка. – Мне кажется, его не просто так назвали Морфеем. Ведь он сам нам рассказывал, что родился в незапамятные времена…

– Ты хочешь сказать, – оживился Тимофей, – что он и есть древнегреческий бог сновидений Морфей?

– Этого я пока не утверждаю, – покачала головой Саня, – но почти уверена, что наш Морфей с этим богом как-то связан, а значит, с Гипносом и Танатосом – тоже.

– Ну а хоть бы и так, – пожал плечами Мишка. – Нам-то что от этого?

– Пока тоже не знаю, – снова заговорила девочка. – Но мне кажется, сон Сила Троевича связан с Морфеем. А если принять в расчет появление Козлавра и то, что дом пропадает, то можно сделать единственный вывод: нашего учителя пытаются заколдовать, лишить силы и, скорее всего, вообще сжить со свету.

– Кто? – Мишка сжал кулаки.

– Ведьмы, – уверенно произнесла девочка.

– Откуда ты знаешь? – внимательно посмотрел на нее Тимка.

– Просто я их чувствую, – тихо откликнулась Саня. – Татаноча, Натафталина и Лукреция где-то совсем рядом. А появление Козлавра лишь подтверждает мои ощущения.

– Да тебе, наверное, кажется, – сказал Мишка. – Просто ты их боишься, вот они тебе за каждым углом и мерещатся.

– Ага, – кивнула она. – И то, что Сил Троевич заболел, померещилось, и что дом пропадает. Все мне одной со страху мерещится. Нет, ребята, я этих ведьм, с тех пор как побывала у них в ученицах, всегда чувствую. И, видимо, до конца жизни буду чувствовать. Я это даже объяснить не могу, но чем они ближе, тем мне… – Она осеклась. – Нет, словами не выразишь. Только поверьте, с ночи на Ивана Купалу у меня это ощущение не проходит. Они здесь и задумали ужасное.

– Но при чем тут Морфей? – не отставал Тимка.

– По-моему, Морфей от Сила Троевича каким-то образом сумел смерть отвести и сном заменить. Вечный сон на обычный сон.

– Ты считаешь, что Сил Троевич заснул, как Спящая красавица? – Мишка был совершенно озадачен.

В другой ситуации Тимка с Кассандрой подняли бы его за такое сравнение на смех. Однако сейчас им было не до шуток, и Саня совершенно серьезно ответила:

– Сил Троевич, конечно, не Спящая красавица, но по сути, Мишка, ты прав. И в том и в другом случае вечный сон заменился на волшебный. Который тоже в результате может стать вечным, если никто не найдет способ его прервать.

– Это успокаивает, – бодрым голосом произнес Мишка. – Расколдовать человека гораздо легче, чем оживить. Вот, например, Спящую красавицу поцеловали, она и проснулась.

– Очень у тебя все просто получается, – проворчал Тимка, который давно уже убедился: в волшебных науках простых путей нет. То есть решение может быть простым, однако найти его совсем нелегко и порой для этого требуется очень много времени.

А есть ли у них сейчас даже немного времени? Учитель слабеет день ото дня, и даже если Кассандра права, сколько продолжится спасительный волшебный сон и не перейдет ли он вскоре в вечный?

– Так, может, у Морфея спросить? – неожиданно предложил Мишка.

– Если бы он знал, давно бы нам сказал, что делать, – ответил Тимка. – Нет, видимо, мы должны сами искать ответ.

– А потом, может, Морфей не имеет права нам ничего говорить, – вмешалась Кассандра.

– Даже для спасения Сила Троевича? – не верилось Мишке.

Но Тимка тут же объяснил:

– Может, на молчании Морфея как раз и держится сила волшебного сна. Если он скажет, чары развеются, и Силом Троевичем завладеет Танатос.

– Ой, как у вас, волшебников, все непросто! – схватился за голову Мишка. – Этого не скажи, того не покажи, а главное, не подумай, иначе или рога отрастут, или ухо отвалится.

– Ничего не поделаешь, – развела руками Кассандра. – Если уж оказался волшебником, соблюдай правила.

Со стороны калитки послышался громкий треск мотоцикла, затем скрип тормозов.

– Ундина приехала! – обрадовался Тимка. – Может, она нам что-нибудь подскажет?

Раздался скрип волшебной калитки, и русалка, сопровождаемая басовитым приветствием Охранного Дуба, вкатила мотоцикл на участок.

Ребята бросились ей навстречу. Ундина, вопреки обыкновению, даже не улыбнулась, и вообще по лицу ее было легко заметить, что она очень встревожена.

– Как Сил Троевич? – тихо спросила она.

– Спит и не просыпается, – сообщила ей Кассандра.

Русалка лишь скорбно покачала головой и легкой походкой устремилась к крыльцу.

– Ундина, Ундина, подожди, – остановил ее Тимка.

Она обернулась, но в это время из дома вышел Веспасиан в образе человека.

– Хорошо, что приехала, – сказал он. – Скорее в дом. Ты мне очень нужна.

Ребята тоже вбежали по ступенькам крыльца, но, к их удивлению, Веспасиан решительно преградил им вход в дом.

– Вы пока оставайтесь на улице. Ваше дело – следить за стенами.

– Но ведь мы… – попытался возразить Тимка.

Однако глаза Веспасиана так яростно полыхнули оранжевым, что слова застыли у мальчика на языке.

– Когда надо будет, вас позовут, – отрезал Веспасиан, и дверь захлопнулась.

Ребята растерянно переглянулись. С той самой поры, как Кассандра и Тимка стали учениками мага, еще ни разу не случалось, чтобы их не пустили в его дом. Даже Мишка почувствовал: дело плохо.

– Ребята, от нас что-то скрывают, – возмущенно прогудел он.

– Наверное, Силу Троевичу совсем плохо, – дрожащим голосом проговорила Кассандра.

– Так чего же вас-то на помощь не зовут? Вы же как-никак его ученики. Кое-что уже знаете и умеете. Могли бы помочь.

Кассандра вздохнула:

– Видно, Веспасиан считает, что не могли бы. А просто так нас расстраивать раньше времени не хочет.

– Он не расстраивать нас не хочет, а пугать, – подхватил Тимка. – Ведь если Сил Троевич не проснется, нас отсюда заберут в Магинбург. К Темным.

– Прямо отсюда? – вытянулось лицо у Мишки.

– Конечно, – угрюмо подтвердил Тимофей. – Без защиты Сила Троевича мы теперь везде в их власти.

– И меня возьмут? – От страха Мишка даже позеленел.

– Вряд ли, – покачал головой Тимка. – Тебя-то на аукционе не покупали.

На лицо Чугаева вернулся румянец, а Тимка впервые ему позавидовал: есть же на свете счастливые люди, которые не связаны со сказочным миром и могут спокойно себе жить на земле.

Чугаев вдруг снова помрачнел:

– А как же я тут один, без вас? Я не хочу. – Последнюю фразу он произнес с трудом: чувствовалось, что к горлу у него подкатил комок.

– Мальчики! Да что вы приуныли. Может, все еще не так плохо? – Кассандра даже нашла в себе силы улыбнуться, хотя ей самой было ох как не по себе.

Тимке стало стыдно за свое малодушие. К тому же он вдруг сообразил, что, пожалуй, и впрямь торопится с мрачными выводами. Дом-то больше не пропадает. Вон сколько времени уже прошло с тех пор, как он сделал последнюю заплату, а новых брешей не появляется. Весело сообщив об этом друзьям, ученик мага добавил:

– Дураки мы с вами и паникеры. Я как раз думаю наоборот. Ундину, наверное, просто вызвали раньше, когда наш учитель был совсем плох. Но пока она ехала, Сил Троевич очнулся. И теперь они втроем обсуждают, что делать дальше. А нас Веспасиан не пустил, чтобы мы не мешали.

Ребята еще несколько раз обошли дом. С ним по-прежнему все было в порядке. Однако внутрь их почему-то так и не звали.

– Слушайте. – У Тимки вдруг возник план. – Если Ундина с Веспасианом сидят у Сила Троевича, то наверняка в его кабинете на втором этаже. А в таком случае, кто нам мешает тихонько войти и попытаться вытянуть из Морфея, права Саня насчет волшебного сна или нет?

– А какая нам теперь разница, если все в порядке? – спросил Мишка.

– Ну, во-первых, нам неизвестно, насколько в порядке, а потом такие вещи и на будущее неплохо знать.

– Боюсь, Морфей не скажет, – засомневалась Кассандра. – Когда ему надо, он становится хитрый и скрытный.

– Но и мы тоже не очень глупые, – подмигнул ей Тимка. – Попробуем Духа Дома разговорить. По крайней мере, точно узнаем, пришел ли в себя Сил Троевич.

– Тогда пошли, – первым двинулся к крыльцу Мишка.

То, что ребята увидели, заставило их оцепенеть. Крыльца больше не было.

 

Глава XIX

Новые козни вяленой мыши

Допив кофе, включая гущу со дна кофейника, и дожевав булочки, Козлавр с задумчивым и крайне сосредоточенным видом обошел кухню. Затем поочередно распахнул дверцы шкафчиков, исследуя их содержимое. На пол полетели пакеты с крупами, солью, сахаром. Все это поэту-сатирику было не нужно, и он брезгливо отфутболивал продукты в угол, чтобы не мешали дальнейшим поискам. Наконец его старания увенчались успехом. Схватив два пакета с молотым кофе, Козлавр издал боевой клич и, крепко прижимая добычу к вновь обретенному торсу, сиганул через окно в сад.

Хозяева дачи едва увернулись. Мгновение спустя они немного пришли в себя и жалобно закричали:

– Держите вора!

Козлавр, как раз в это время благополучно преодолевший изящным прыжком забор, таких слов в свой адрес стерпеть не мог. Он остановился, принял живописную позу и, простерев руку к хозяевам, с чувством продекламировал:

– Венечка! – испуганно посмотрела на мужа хозяйка дачи. – Это не простой козел, а нечистая сила.

И, тихо охнув, она упала в обморок. Козлавр удивленно потряс головой: «Стихи пошли. Вот она, волшебная сила кофе». Он победоносно хмыкнул и, вздымая копытами пыль, понесся в сторону леса.

В чащу поэт углубляться не стал. На пути ему попался овраг, где он довольно ловко и быстро вырыл себе берлогу и залег там в обнимку с заветным кофе. Разорвав зубами пакет, поэт-сатирик высыпал часть его содержимого в рот и принялся умиротворенно жевать.

Пока Козлавр таким образом избавлялся от последствий черного колдовства, остальная компания Темных рыскала в поисках его по всему лесу. Выхода у них не было: в середине процесса менять одного козла на другого – дело крайне рискованное. А непредвиденных последствий им уже и так хватало. Еще неизвестно, что вытворит столь некстати вырвавшаяся на волю проклятая вяленая мышь, которая так и не вернулась. Словом, Козлавра следовало найти, и как можно быстрее. Не позже сегодняшней ночи. Три сестры-ведьмы чувствовали: первая часть колдовства час от часу ослаблялась. Конечно, чародей заметно потерял силу, однако, если не закрепить успех, могущество его восстановится, и тогда Темным придется ждать до следующего Ивана Купалы. Ждать целый год. А что будет через год? Сумеют ли они вновь сюда пробраться?

Обе Бабы-яги, обернувшись сороками, совершали облет леса. Сестры-ведьмы и Ничмоглот Берендеевич, тщательно принюхиваясь, вели поиски на земле. Первым Козлавра учуял леший.

– Кажись нашел! – радостно прокричал он сестрам-ведьмам.

Те, проламываясь сквозь сучья, с разных сторон подбежали к нему.

– Вон оттеле, – указал направление леший, – тянет серой и кофием.

– И впрямь, – принюхалась Татаноча.

Луша помахала парившим в небе сорокам. Те мигом спустились и приняли свой обычный облик.

– За мною, за мною, подружки, – ликовал Ничмоглот. – Попался, голубчик. От меня в лесу не укроешься. Тут для меня тайн нету.

Вскоре чуткий нос Ничмоглота вывел их к пещере в овраге. Оттуда слышалось довольное сопение и громкое чавканье.

– Картина ясная, – прошептала Татаноча. – Добыл где-то кофий и наслаждается.

– А мы его сейчас тепленького и стреножим. – Луша довольно потерла руки.

– Окружаем, – скомандовала Татаноча.

Они обступили вход в пещеру. Чавканье сменилось бормотанием. Наслаждаясь вернувшимся поэтическим даром, Козлавр сочинял рифмы и заголовки для будущих стихов.

Татаноча наколдовала сеть. Натафталина критически потеребила ее пальцами.

– Только бы выдержала.

– Выдержит, выдержит, – заверила старшая сестра. – Он за утро наверняка силу подрастерял. Натягивайте и крепче держите.

Темные исполнили ее приказ.

– Теперь, Ничмоглот, позови его, – отдала новое распоряжение старшая ведьма.

– Козла-аврик, – подобострастно протянул леший. – Выходи, будь ласков. Уж так я по тебе соскучился.

В берлоге прекратили бормотать и заворочались. Ничмоглот решился подойти поближе, чтобы позвать поэта-сатирика еще раз, однако не успел он еще раскрыть рта, из пещеры, свирепо рыча и распространяя запах серы и кофе, вылетел Козлавр. Сестры-ведьмы и обе Бабы-яги разом подняли сеть. Козлавр влетел в нее и вырвал ее у них из рук. На этом его успехи закончились, ибо сеть немедленно принялась его опутывать, захватив ни в чем не повинного лешего. Оба забились, пытаясь освободиться, однако с каждым новым движением лишь запутывались еще сильнее. Козлавр яростно рычал. Леший истошно вопил, призывая на помощь Ядвигу. Но обе Бабы-яги и сестры-ведьмы лишь растерянно взирали на происходящее, не зная, с чего начать. Уберешь волшебную сеть, Козлавр сбежит. А не уберешь – Ничмоглот задохнется.

Леший и впрямь уже пребывал в ситуации, близкой к критической. Озверевший Козлавр бился в сети как загнанная дичь, поэтому жизнь и судьба Ничмоглота его беспокоили мало. Несчастного лешего то копытами поддевали, то боками прижимали и, наконец, изможденный битвой с сетью Козлавр, решив немного передохнуть, сел на него.

– Ядочка! Ядочка! – сдавленным голосом позвал Ничмоглот Берендеевич. – Спасай скорей, пока жив, иначе тебе в одиночестве век коротать придется.

Ядвига Янусовна, прихрамывая, засуетилась вокруг отдыхающего Козлавра.

– А ну отпусти его, скотина проклятая!

– За скотину ответишь! – в бешенстве прорычал Козлавр и попытался в очередной раз разорвать сеть.

Ничмоглот, охая и потирая бока, поднялся на ноги.

– Вытащите меня скорее отсюда! – в панике заголосил леший. – Если он еще своей задницей на меня сядет, я больше не вынесу.

Татаночу вдруг осенило. Сеть-то можно не убирать. Достаточно наколдовать в ней дырку возле самого Ничмоглота. Он маленький и в нее выскочит, а Козлавру не пролезть.

Задумано – сделано. В следующий миг Ничмоглот Берендеевич пулей выскочил из плена, а Козлавр остался в нем, яростно рыча и обвиняя всех присутствующих в вероломстве.

– Не Козлавр, а козел далматинский! – мстительно захохотал леший.

Поэт-сатирик насторожился.

– Почему это далматинский? – вращая красными от гнева глазами, спросил он.

– А ты сам на себя погляди!

Чувствуя себя сейчас в безопасности, Ничмоглот Берендеевич брал реванш за ночной укус и недавнюю потасовку, едва не стоившую ему жизни.

Только тут все заметили: все еще черная шерсть Козлавра пошла белыми пятнами, и расцветкой он начал напоминать пса-далматина, только наоборот – не черные пятна по белому полю, а белые по черному.

Темные следом за лешим принялись хохотать, но Татаноча вдруг осеклась.

– Прекратить! – воскликнула она. – Хватайте его и скорей тащите в избушку. Иначе он весь побелеет.

Но не успели его схватить и потащить, как из леса выскочила кузина лешего Кима.

– Что за крики, что за шум? – недовольно проворчала она. – Весь лес на ушах стоит. Аж в болоте слышно.

– Кима, – жалобно произнес Ничмоглот Берендеевич. – Я тут чуть жизни не лишился. Едва не затоптал, басурманище проклятый, – указал он на Козлавра.

– Ох, бедный кузен, – запричитала Кима, закатывая глазки и причмокивая вывороченными губами. – Совсем тебя тут замучили. Пойдем ко мне в гости, родимый. Душой отдохнешь-оттаешь. Пирожков тебе с козявками спекла, настоечки твоей любимой наготовила.

– И то дело. – Ничмоглот Берендеевич подхватил кузину под руку.

– Эй, – заступила ему дорогу Тата. – Далеко ли собрался? Забыл разве, какая важная ночь предстоит.

– Так к ночи и прибуду. Мое слово – закон. Нервами отдохну и вернусь, – заверил леший.

И не успели Бабы-яги и ведьмы ничего возразить, а Кима и Глоша уже скрылись в чаще леса.

– Вот так, – ревниво проворчала Ядвига. – Когда работать надо, он развлекается.

– Мужики они все одинаковые, – с сочувствием подхватила Ягуля. – Мой покойник-леший точно такой же был. Все самое тяжелое на своих плечах волокла.

– Хватит лирики, – шикнула Тата и, с беспокойством глядя на Козлавра, добавила: – А он все белеет и белеет.

Черного и впрямь у поэта-сатирика становилось все меньше, зато белые пятна увеличивались, явно угрожая завоевать все пространство на его теле.

– Сестрички, он кофий жует, вот и причина, – догадалась Луша. – А ну плюй, быстро плюй.

И она с силой ткнула поэта-сатирика острым кулачком в бок. Тот от неожиданности ойкнул и плюнул прямо в Татаночу. Она негодующе взвизгнула:

– Жаль, ты нам еще нужен сегодня. Иначе бы я тебе показала.

нагло заявил Козлавр.

– Твое счастье, что ты нам нужен, – заскрипела зубами Тата.

– И, кстати, рифма никудышная, – подхватила Ната. – Совсем исхалтурился ты, братец. Никак на гения не тянешь.

Козлавр приготовился к очередной гневной тираде, но ведьмы успели заткнуть ему рот какой-то тряпкой и, привязав сеть к метле, велели ей оттранспортировать поэта-сатирика прямиком в избушку на курьих ножках.

Там ведьмы немедленно связали его и, освободив от сети, намазали остатками черной жижи. Торс и руки снова исчезли, и поэт-сатирик опять невыносимо завонял серой.

– Успели сохранить, – с облегчением выдохнула Татаноча.

– Теперь у нас все получится, – сказала Ягуля.

– Если, конечно, твои вяленые мыши опять что-нибудь не натворят, – заметила Татаноча. – Кстати, та мышь-то не возвращалась?

Ягуля растерянно развела руками.

– Сама ничего не понимаю. По всем подсчетам, давно должна была быть здесь.

– Значит, подсчеты у тебя неправильные, – с осуждением проговорила Ната.

– Подсчеты-то правильные, – возразила хозяйка избушки. – А вот колдовство слишком сильное.

– А слабое нам ни к чему, – отрезала Тата. – Мы здесь не в игрушки играть собрались.

Вечером Темные хватились Ничмоглота. На дворе сгущались сумерки, а его все не было.

– Загулял, бесстыжьи его глаза, загулял, – то и дело повторяла Ягуля, выразительно косясь на мрачневшую с каждым часом сестру.

Ядвига нервно стучала костяной ногой по полу, отчего избушка икала и принималась возмущенно переминаться на месте.

– Загулял. Как пить дать загулял, – словно ничего не замечая, продолжала Гуля.

– Может, слетать за ним? – вопросительно взглянула на сестер Луша.

– Сиди! – приказала старшая сестра. – Сам должен явиться.

– А если не явится? – спросила Ната.

– Ему же хуже, – с угрозой в голосе произнесла Тата, одновременно помешивая в котле очередное волшебное варево.

– Подумаешь, кузину сходил навестить в кои-то веки, – встала на защиту лешего Ядвига Янусовна.

За час до полуночи с улицы раздался нестройный хор болотных голосов. Пели они что-то очень душещипательное и тоскливое про болото и загубленную судьбу. Пели, впрочем, не очень внятно, а потому разобрать можно было лишь отдельные слова. В основном припев, который подхватывал хриплым голосом Ничмоглот. Возле избушки песня смолкла. Послышались слова прощания. Сквозь полуоткрытую дверь избушки потянуло гнильем и болотной тиной. Даже запах серы заглушился.

– Вернулся, голубчик, – хмыкнула Ядвига. – А вы волновались. Я ж говорила.

Дверь распахнулась настежь. На пороге стоял Ничмоглот.

– Дамы, я прибыл, – весьма развязно проговорил он. – Гостинец вам принес. От кузины. Пирожки. С козявками, слизняками и тиной.

И он водрузил на стол огромный куль из листьев лопухов.

– Угощайтесь, дамы.

– Сейчас не до угощения, – хмуро глянула на него Татаноча. – Уж полночь близится. Колдовать надо.

– Это я понимаю, – не очень членораздельно произнес леший.

Почуяв неладное, Татаноча наклонилась к самому его лицу и охнула. Глаза у нее немедленно заслезились.

– Что за гадостью тебя кузина потчевала?

– Попрошу не оскорблять, – обиделся Ничмоглот Берендеевич. – Вовсе не гадость, а мировой напиток. Нашатырный спирт на козявках с лесными клопами. Фирменный рецепт моей Кимочки.

И, качнувшись, он был вынужден облокотиться на лавку.

– Поговорила бы я с твоей Кимочкой! – тоном, не обещающим ничего хорошего, произнесла старшая ведьма. – В такую важную ночь отличился! – возмущенно добавила она.

– Я в прекрасной форме. Колдовать смогу, – все еще не решаясь отпустить лавку, заверил Ничмоглот Берендеевич. – А козла вы уже усыпили? – деловито осведомился он.

– Да. – Ядвига Янусовна указала на спутанного поэта-сатирика. Тот действительно крепко спал в углу.

И Темные приготовились к новому колдовству. Снова на столе появился таз, и снова бурлила, дымилась в нем черная жижа. И черный козел, вращая безумными красными глазами, лежал на столе, а Темные вели вокруг хоровод, завывая заклинание.

Плюх! Из таза во все стороны полетели черные брызги. Хоровод мгновенно рассыпался. Темные тут же принялись оттираться. Кажется, обошлось. Во всяком случае, ни у кого ничего лишнего не выросло.

– Что это было? – первой пришла в себя Лукреция.

– По-моему, вернулась проклятая вяленая, – смущенно ответила Ягуля Янусовна. – И как только мимо меня в дом проскочила? Вы-то куда смотрели? – рявкнула она на ходики и показала кулак.

Ходики, переступив по жердочке, демонстративно повернулись к хозяйке задом.

– Ну, я им после устрою, – пообещала Ягуля. – Заодно с этой вяленой.

Ходики развернулись к ней лицом. Кукушка глянула из-за дверцы:

– Мы – часы и в сторожа не нанимались. Некогда нам за всякими вялеными следить. Своих дел хватает.

– Совсем обнаглели, – Ягуля схватилась было за кочергу.

Однако ходики, расправив крылышки, взмыли к стропилам и там спрятались, периодически ехидно кукуя.

– Достать бы вяленую-то надо. – Ничмоглот Берендеевич все еще находился под действием настойки.

– И чем же ты ее доставать собираешься? – поинтересовалась Ядвига.

– Может, сама выйдет? – с надеждой проговорила Ягуля.

– Как бы не так, – жалобно протянула Луша. – Она ведь теперь опять вяленая. А если ее там оставить, ни одно колдовство не пойдет.

– Эх, незадача, – в сердцах прошипела Тата.

Ведьмы попробовали подцепить мышь вилкой. Тщетно. Вилка гнулась и категорически не желала входить в жижу.

– Говорила же, ничего не получится, – вздохнула Луша. – Только живой рукой вытащить можно.

– А что потом с рукой будет? – шмыгнула бородавчатым носом Ядвига.

– Может, костяной ногой можно? – с надеждой спросил Ничмоглот.

– Нет, – отозвалась Ягуля. – Если только живой. Но у меня она и так последняя.

– У меня тоже, – на всякий случай поторопилась сообщить Ядвига.

– А кто доставать будет? – задал новый вопрос леший.

– Жребий решит, – рявкнула Татаноча.

Она щелкнула пальцами, и на ее вытянутой ладони появилась большая игральная кость.

– Нас как раз шестеро, – продолжила старшая ведьма. – Один, два, три, четыре, пять, шесть, – тыкала она по очереди пальцем в каждого из Темных. Сама Татаноча оказалась шестой. – Сейчас брошу кость. Чей номер выпадет, тому, значит, и лезть… Итак… Два!

Ничмоглоту стало не по себе. Даже несмотря на благотворное действие нашатырной настойки. А что, если руку растворит? Лешие без руки бывают? Кажется, нет. Значит, в отставку? Рано. А если, к примеру, вместо руки гадость какая-нибудь вырастет? Хвост, там, крокодилий или рога? Смирится ли с этим Ядвига?

Но отступать было поздно. Собрав все свое мужество, Ничмоглот сказал:

– Что ж, дамы. Поминайте меня лихом.

И он запустил в жижу руку по самое плечо.

– Поймал! Туточки она, родименькая!

В следующее мгновение, он вытащил вяленую мышь.

– Об козла, об козла вытирай! – командовала Татаноча. – А как обсохнет, немедленно в печь ее.

Леший в точности выполнил приказание. На сей раз крепко связанный козел лишь глазами сильней стал вращать.

– А рука-то, рука! – Леший повертел в воздухе пальцами, когда мышь, полыхнув синим пламенем, сгорела в топке. – Как новенькая. Ничегошеньки с ней не стало. Это все Кимина настойка. Точно вам говорю. Она у ей ото всего помогает.

На стропилах нервно закуковали ходики.

– Время идет. Колдовать надо! – призвала всех к порядку Татаноча. – После рукой своей налюбуешься.

И снова пошел хоровод. А когда черная жижа зазеркалилась и в ней появился Сил Троевич, Темные замерли в изумлении. Лицо чародея было зеленым.

– Елки-палки, это еще что такое? – взобравшись на лавку, всплеснул короткими ручками леший. – С настойки, что ли, пригрезилось?

– Не с настойки, – зло прошипела сквозь зубы Натафталина. – Мышь проклятая опять все попортила.

– Мышь ни при чем, – возразила Тата. – Просто что-то там, у них, изменилось не в нашу пользу.

Избушка обеспокоенно завозилась. Лицо Сила Троевича исчезло. А в неожиданно распахнувшуюся дверь влетела Кима.

– Только что по камышам на болото слух пришел! Сил Троевич переселился!

 

Глава XX

Где дом стоял, там нет его

Подбежав к двери, Тимка попытался ее открыть. Она не подалась.

– Погоди, подсажу! – подбежал Мишка.

Тимка взобрался ему на плечи и подергал за ручку. Заперто. Он отчаянно забарабанил в дверь кулаками.

– Сейчас, сейчас, сейчас, – спустя какое-то время изнутри послышался недовольный голос Морфея.

Замок щелкнул. Дверь отворилась.

– Чего барабаните? Вас ведь просили, пока не позовут, ждать во дворе.

– Крыльцо исчезло, – выдохнул Тимка.

– И еще полдома, – добавила Саня.

– Ой-е-ей-е-ей! – схватился за косматую голову Хранитель разрушенного Домашнего Очага.

– Нам чего, опять латать? – поинтересовался Мишка.

– Боюсь, мы больше не справимся, – честно призналась Кассандра.

– Даже наши прежние латки и те исчезли, – поддержал ее Тимофей.

– Ой, беда, беда, – горестно проверещал Дух Дома. – Прямо и не знаю, какие действия предпринять! Забирайтесь скорей, пока дверь не исчезла.

Тимка вскарабкался на порог, затем Мишка подсадил Саню, а потом они вместе втащили за руки Мишку, причем Морфей, стоя за их спинами, охал, кряхтел и кричал «давай-давай», словно основная тяжесть труда по втаскиванию Чугаева легла на него.

– Уф-ф, – выдохнул Мишка.

И тут дверь исчезла.

– Веспасиан! Веспасиан! – завопил Морфей. – Быстро вниз! Беда большая пришла!

Веспасиан в образе человека чуть ли не кубарем скатился со второго этажа. За ним по лестнице быстро сбежала Ундина. Оба мигом оценили ситуацию. Веспасиан махнул рукой и что-то пробормотал себе под нос.

– Как раз именно этого я и боялась, – сказала русалка. – Все подтверждает мою догадку, что против Сила Троевича действуют очень сильным колдовством. Потому что иллюзии, созданные таким великим магом, против его воли не могут исчезнуть. Даже если он болен и даже если находится без сознания. Нет, сами по себе не могут, – убежденно повторила она. – Значит, их разрушает чужая воля. И она, увы, сильнее вашей, – глядя на Тимку с Кассандрой, добавила она.

– А Сил Троевич, значит, так и… – начала Кассандра и, осекшись, договорила: – А мы так надеялись.

– Сил Троевич очень плох, – серьезно сказал Веспасиан.

– И главное, здесь оставаться уже совершенно никак нельзя, – снова заговорила русалка. – Мы надеялись еще хоть день-два продержаться. Пока помощь не подоспеет, но нет. Теперь ясно: не выйдет.

– Но тогда что же делать? – спросил Тимка. – Может, его пока к нам на дачу?

– Верно! – одобрил план Мишка. – На чердаке его спрячем. Тимкина бабушка не в состоянии туда залезать.

– В таком случае, боюсь, и Сил Троевич не в состоянии, – покачал головою Веспасиан.

– А мы на Санькиных метлах его поднимем, – не отступал Мишка. – Носилки опять наколдуем, он на чердак у нас на них и взлетит.

– Не годится, – решительно возразил Веспасиан. – Силу Троевичу сейчас нужно не только новое убежище, но и надежная защита. Его собственная ведь разрушена, а новую он, пока не очнется, создать не сможет.

– А Тимка с Кассандрой на что? – спросил Мишка.

– Они пока не справляются, – ответил Веспасиан. – Да и защита требуется круглосуточная, иначе Темные одолеют Сила Троевича. Нет, надо перебираться в надежное место.

– К Иванне, на дно озера, – подхватила Ундина. – Там переждем. Во-первых, у нас, русалок, хоть и не очень сильная, но надежная защита от Темных есть. И пробраться туда чужакам нелегко. Думаю, продержимся, пока не подоспеет подмога.

– Ой! – проверещал из кухни Морфей. – Еще исчезло!

– Где? – Веспасиан бросился на его голос, но Хранитель Очага сам вылетел ему навстречу.

– Кухни нашей больше нет.

– Скорее за Силом Троевичем! – позвал за собой ребят Веспасиан. – Кассандра, готовь метлы.

– А я пойду мотоцикл к дверям подгоню, – заторопилась Ундина.

– Как же вы Сила Троевича спящего на мотоцикле повезете? – удивился Тимка. – Он ведь тут же свалится.

– И правда, – растерялась русалка.

Ученик мага думал недолго. Все же он уже что-то умел.

– Сейчас к вашему мотоциклу приделаем иллюзию коляски! – воскликнул он.

– Замечательно! – первый раз за сегодняшний день улыбнулась Ундина. – Только, пожалуйста, Тимофей, предусмотри в коляске сиденье помягче. Чтобы Силу Троевичу было удобно.

– Сиденье – это ерунда, сделаю, – махнул рукой Тимка. – Вы мне, Ундина, лучше другое скажите: каким образом прикрепляется коляска к вашему мотоциклу? Иначе у меня ничего не получится.

– Пойдем покажу.

А Веспасиан, уже поднимаясь по лестнице, предупредил:

– Вы тут коляску готовьте, а мы пока займемся Силом Троевичем.

Морфей, держась обеими руками за голову, заметался по прихожей, непрестанно бормоча:

– Эвакуация. Срочная эвакуация.

– Как же мы из дома-то выйдем? – Тимка растерянно смотрел на белое пятно вместо двери.

– Создай иллюзию двери, – улыбнулась Ундина. – Кто из нас двоих маг?

– А я как-то даже и не сообразил, – смутился мальчик. И через минуту на месте белого пространства возникла косоватая дверка, больше похожая на створку платяного шкафа.

– Надеюсь, коляска для моего мотоцикла у тебя получится поизящней, – усмехнулась Ундина и выскочила на улицу.

– Как раз на это силы и экономил, – нашелся смущенный Тимка.

С коляской он и впрямь расстарался. Ундина даже залюбовалась и сказала, что ничего не имеет против, если Тимофей оставит ей эту иллюзию.

– Буду тетю Иванну в город в твоей коляске возить.

– Да пожалуйста. – Тимка был очень польщен.

Из двери медленно выплыли носилки. За ними на землю спрыгнули Кассандра, Мишка и Веспасиан. Последним, как истинный капитан тонущего корабля, исчезающий дом покидал Морфей. В каждой руке он держал по огромному узлу.

– Эй, подсобите мне! Сам не спрыгну.

Тимка с Мишкой кинулись на подмогу. Тимка принял у Морфея из рук узлы, а Мишка, бережно взяв на руки маленького домового, опустил его на землю. Ундина и Веспасиан тем временем осторожно усадили крепко спящего мага в Тимкину коляску. Морфей со слезами на глазах смотрел на продолжающий таять дом.

– Прощай наш любезный домик, – срывающимся голосом произнес он. – Может, когда еще и свидимся.

Домового пристроили на колени Силу Троевичу.

– А поклажа? – проверещал Морфей.

Тимка как раз подбежал с узлами. Их тоже засунули в коляску под ноги Силу Троевичу.

Веспасиан устроился позади Ундины и посмотрел на ребят:

– А вас-то на чем везти?

– А мы с вами должны были ехать? – удивился Тимка.

– Обязательно. Учитывая данные обстоятельства. Только на чем бы вас доставить? Мотоцикл, как видите, уже занят.

– До леса пешочком, а там на метле, – предложила Кассандра.

– Днем слишком большой риск, – покачала головой Ундина. – Заметить могут.

– Эх, велики дома забыли, – посетовал Мишка. – Может, сбегаем?

– Слишком долго и потому опасно для Сила Троевича, – остановил ребят Веспасиан. – Еще привлечем внимание соседей.

Только тут Тимка обратил внимание на непривычную пустоту улицы. И на участках тоже никого не было видно. Эта часть «Китежа» словно вымерла. Видимо, сказывалась борьба волшебных сил.

Тимофея вдруг осенило: зачем куда-то бежать, если ему сейчас не возбраняется пользоваться волшебством? Уж что-что, а конструкцию велосипедов он знает прекрасно. И, сосредоточившись, он создал три иллюзии велосипедов той самой марки, о которой давно мечтал.

– Ух ты! – Мишка мигом уселся на велосипед.

И даже Кассандра вынуждена была признать:

– Нормально у тебя получилось.

– Ну, вы готовы? – обратился к ребятам Веспасиан. – Надо выезжать.

Он спрыгнул с седла и помог Ундине вывести мотоцикл, не заводя мотора, за пределы участка. Морфей, обернувшись, всхлипнул:

– А от домика-то нашего совсем ничего не осталось!

И действительно, дом таял на глазах. Труба, крыша, окошко второго этажа, первый этаж, фундамент… и вот уже на его месте осталась лишь пустота.

А следом участок начал сжиматься как шагреневая кожа. Уже пропали сарай, несколько деревьев. Охранный Дуб, махнув на прощанье руками-ветками, перестал существовать. У Тимки ком застрял в горле. Кассандра со слезами на глазах наблюдала за происходящим. Мишка угрюмо кусал губы, да и остальные были невеселы. Только старый чародей, по-прежнему погруженный в глубокий волшебный сон, ничего не замечал.

Участок уже практически исчез. Заборы соседних дач сдвинулись почти вплотную.

– Прощайте, – скрипнула последний раз волшебная калитка, и ее тоже не стало.

Заборы соседних дач сомкнулись, будто не было никогда между ними дачи великого чародея. Морфей опять всхлипнул:

– Эх, кончается жизнь наша тутошняя.

– Поехали, – коротко распорядился Веспасиан.

Ундина рванула с места. За ней по раскаленной от зноя дороге устремились ребята.

До опушки леса добрались без помех и, что самое странное, не встретили ни одного человека. Кажется, столкновение волшебных сил и впрямь действовало. Компания остановилась.

– Дальше коляска не пройдет, – сказала Ундина. – Просто на мотоцикле я проеду, но с Силом Троевичем в коляске никак.

– Придется на метлах, – снова предложила Кассандра.

– Крайне нежелательно, – поморщился Веспасиан. – Ундина, может, ты все же попробуешь? Потихонечку, полегонечку.

– Никаких полегонечку, – отрезала русалка. – От Сила Троевича живого места не останется.

– А хотите, – нерешительно начал Тимка, – я, вообще-то, не знаю, получится ли, но могу попытаться сделать иллюзию дороги.

– Для нас это был бы оптимальный выход, – кивнул Веспасиан.

– Только ты, Саня, пожалуйста, мне не мешай, – попросил Тимофей. – Чтобы иллюзии наши случайно не столкнулись.

– Ладно, – вздохнула Кассандра. – Только следующая иллюзия будет моей, и тогда ты мне не мешай.

– Нашли о чем беспокоиться, – буркнул Веспасиан. – Работы на всех хватит, боюсь, даже с избытком.

Тимка закрыл глаза. Остальные изумленно охнули. Перед мотоциклом начал разворачиваться огромный рулон, похожий на линолеум, дорога из которого все дальше уходила в глубину леса.

– Это еще что-такое? – изумился Мишка.

Тимка, не отрывая взгляда от дороги, начал объяснять:

– Ну, я представил себе, как однажды видел у нас на кухне, когда там стелили линолеум.

– Поехали, – скомандовал Веспасиан. – Только, будь любезен, продержи уж свою дорогу до самого озера.

Ученик мага кивнул:

– Продержится. Нам же только доехать. А потом она тут же уберется. Я так ее задумал.

На Тимкиной дороге совершенно не трясло. Ехать было ровно и мягко.

– Молодец, – подмигнул ему с заднего сиденья Веспасиан.

Это была, пожалуй, первая его похвала, обращенная к Тимке. Заслуженная похвала. Иллюзия работала с необыкновенной четкостью, немедленно сворачиваясь сразу за Мишкиным велосипедом, который замыкал процессию. У озера она свернулась целиком и бесшумно исчезла.

– Нас уже ждут, – спрятав мотоцикл в густых зарослях, проговорила Ундина. – Поторопимся.

– А может, Сила Троевича нам прямо здесь уменьшить? – спросила Кассандра.

– Чего же мы тогда вообще мучились, – с осуждением произнес Мишка. – Надо было еще в поселке уменьшить.

– Не сообразили, – честно признался Веспасиан.

– На нервной почве. – Морфей, охая, выбрался из коляски.

Веспасиан опрыскал спящего мага волшебным эликсиром. Никакой реакции. Сил Троевич не уменьшился даже на сантиметр.

– Что такое? – встревожился Веспасиан.

– Видно, во сне на него ничего не действует, – предположила Ундина.

– И как же нам быть?

Волшебный кот и все остальные выглядели совершенно растерянными. Сила Троевича нужно было спасать, но, не уменьшив его, нечего было даже надеяться, что он попадет на дно озера.

– Надежда только на вас. Вы тут, увы, единственные волшебники, – посмотрел Веспасиан на Тимку и Кассандру.

– А вы попрыскайте еще своей уменьшительной жидкости, – порекомендовал Мишка. – Как говорит наш физрук, каши маслом не испортишь.

От такой фамильярности Веспасиан поморщился и гневно полыхнул оранжевыми глазами, однако Мишкиному совету последовал. Правда, совершенно безрезультатно, – уменьшительный эликсир оказал на мага не больше воздействия, чем если бы его попрыскали водопроводной водой.

– Может, он у вас прокис? – спросил Мишка, указав на пульверизатор с жидкостью в руке Веспасиана.

– Знаешь, я бы на твоем месте сейчас лучше помолчал, – отозвался кот таким тоном, что у Чугаева пропала охота давать дальнейшие советы.

Тимка вдруг догадался спросить:

– Слушайте, а как раньше Сил Троевич уменьшался, чтобы пройти на дно озера? Мы-то с Саней этого никогда не видели.

– Раньше всегда сам, безо всякого эликсира, – ответил Веспасиан. – Но сейчас он ведь не может. Спит, не разбудишь.

– Постойте-постойте, – вмешалась девочка. – Если Сил Троевич уменьшается и увеличивается сам, в зависимости от обстановки, и эликсир на него не действует, значит, он может это сделать только сам или вообще никак.

– Ой-ой-ой-ой-ой, – простонал Морфей. – Что же нам, бедным, делать, как быть? Сам-то Сил Троевич сейчас ничего не может.

– А если мы вот что попробуем, – медленно начал Тимка. – Вдруг Сил Троевич хоть и спит волшебным сном, но все-таки нас слышит. Давайте попробуем ему сказать, что сейчас нам всем необходимо срочно переместиться на дно озера.

И, склонившись к уху мага, ученик тихо, но очень четко произнес:

– Сил Троевич, уменьшитесь, пожалуйста. Нас тетя Иванна ждет.

– Да не так, – отпихнул друга в сторону Мишка. И, заняв его место подле Сила Троевича, проорал во всю глотку:

– Уменьшайтесь скорее, пожалуйста! Вас спасать надо! Под водой, понимаете?

Никакого успеха. Маг оставался прежним.

– А может, он почувствует окружающую среду? – задумчиво проговорила Саня. – Давайте попробуем поднести его к тайному ходу.

– Кстати, не так глупо, – сказала Ундина. – Вот мы, подводные жители, уменьшаемся и увеличиваемся просто в зависимости от ситуации. Мне почему-то кажется, что и с чародеями происходит то же самое.

– Тогда понесем, понесем скорее, – засуетился Морфей.

– Погоди, – осадил его Веспасиан. – Проверить надо. С берега голоса какие-то слышатся.

Обернувшись котом, он скрылся в кустарнике, но очень быстро вернулся и вновь принял облик человека.

– Так и знал. Там куча народу отдыхает и купается. Теперь, пока не уйдут, нам лучше не высовываться. Все бы вам, людям, отдыхать, – проворчал он. – Лучше бы работали побольше.

На лице Кассандры заиграла хитрая улыбка.

– Работать, Веспасиан, я их заставить не в силах, а вот отсюда сбежать – пожалуйста. Тимочка, не согласишься ли ты со мной вместе организовать такую небольшую бурю.

– Запросто, – оживился тот. – Можно даже с грозой и градом.

– Молодцы, – второй раз за сегодняшний день одобрил Веспасиан учеников мага.

– Только вы это… поосторожнее, – счел своим долгом предостеречь Морфей, зная по личному опыту, что их совместные иллюзии порой выходят из-под контроля. – Чтобы Сила Троевича нам тут не продуло и не замочило.

– Тимофей, – посмотрела на него Кассандра. – Давай действительно договоримся. Держим бурю с градом только у самого берега и, как только люди сбегут, сразу же убираем.

– Заметано, – кивнул Тимка. – Начнем с иллюзии дальнего грома, огромной тучи и холодного ветра.

– Ледяного ветра, – уточнила Саня.

– Ладно, – кивнул Тимофей. – Я просто к тому, что надо дать им возможность собраться и удрать. А уж потом как следует польем ливнем с градом.

– Да поливать особенно и не обязательно, если они уже удерут, – сказала Кассандра.

– Как раз обязательно, – возразил Мишка, которому хотелось посмотреть на ливень с градом. – Иначе они назад вернутся.

– Три-четыре, начали, – тихо произнес Тимофей.

Среди лазурно-голубого неба откуда ни возьмись прямо над озером возникла огромная многослойная туча. Сперва она громыхнула, но так, слегка. Затем громыхнула как следует. Веспасиан, в образе кота сидевший на дереве и наблюдавший за отдыхающими, с удовлетворением сообщил:

– Испугались. Заволновались. Поддайте-ка им еще для убедительности.

Громыхнуло совсем уж по-настоящему. Со свистом пронесся порывами холодный ветер.

– Царица котов! – взвыл Веспасиан. – Меня-то зачем сдувать с дерева? Я еще пригожусь. На них, на них направляйте.

– В данном случае Веспасиан совершенно прав, – сказал Морфей и на всякий случай отбежал подальше от опасной бури.

Сверкнуло подряд несколько ярких молний.

– Дождь давать или еще рано? – не терпелось Тимке.

– Подождите, – ответил со своего наблюдательного пункта волшебный кот. – Пусть соберутся и уйдут. А то, если с дождем поторопитесь, они под кустами засядут и станут пережидать. А нам надо совсем очистить территорию.

Ветер усиливался. С озера донеслись крики. Судя по гулу, многие из отдыхающих уже спасались бегством. Другие орали им вслед:

– Нас, нас подождите!

– Вася! Шашлык не забудь! Дома поджарим! – вопила какая-то женщина.

– Ма-амочка! Не хочу домой! Хочу еще купаться! – ревел в голос ребенок.

Шаги и голоса постепенно удалялись.

– Вот теперь можно и дождичек, – сказал Веспасиан.

И грянул ливень пополам с градом. Молнии секли небо. Ветер стонал. Вода на озере плескалась, словно в разбушевавшемся море.

– Ой, молодцы, ребятки! Ой, складненько! Прямо лепота, – подпрыгивал от восторга домовой.

К шуму дождя и грохоту грома прибавился треск кустарника. Но ветер тут был ни при чем. Из густых зарослей выломилась огромная коричневая голова диплодока Ираклия.

– Чего это вы, братцы, расшалились-то, а? – спросил он.

– Прекращайте, – скомандовал кот.

Тимка с Кассандрой мигом убрали стихийное бедствие. Над озером с лазурного неба засияло солнце.

– А я думал, Темные озоруют, – пробасил Ираклий. – Ой, что это с Силом Троевичем? – испугался он, заметив неподвижно распростертого на земле мага.

Веспасиан, спрыгнув с дерева и обернувшись человеком, вкратце обрисовал ему ситуацию. Ираклий горестно вздохнул и выдохнул, отчего высокая трава на поляне вмиг примялась, а Морфея сдуло в крапиву.

Он вылез, потирая обоженные голые коленки.

– Слушай ты, доисторический, поосторожнее. Тут, кроме тебя, еще, между прочим, народ имеется.

– Ну, извини, – виновато ответил диплодок.

Впрочем, появление его пришлось кстати. Он помог быстро перенести Сила Троевича к мышиной норке у края берега. Теперь предстояло самое главное: чародей обязательно должен был уменьшиться.

Кассандра взяла его безжизненную руку, два пальца которой едва поместились в мышиную нору. Девочка так волновалась, что закрыла глаза. Однако, даже не видя, она явственно ощутила, как рука чародея в ее руке будто сжимается и ссыхается. Она открыла глаза. Спящий Сил Троевич стремительно уменьшался, и вот он уже превратился в крохотное существо, которое ребята без труда втолкнули в нору. Ундина и Морфей уменьшились сами и поторопились за Силом Троевичем. Веспасиан прыснул эликсиром на себя и ребят, и секунду спустя вся компания уже бережно несла Сила Троевича к дому тети Иванны.

– Я вас там встречу, – прошептал в норку Ираклий, и всю компанию чуть было не сдуло вниз.

Диплодок с чувством выполненного долга плюхнулся в воду и, вспенив озеро, ушел на глубину.

 

Глава XXI

Потайной ход

Темные растерянно смотрели на Киму. Первой пришла в себя Татаноча.

– То-то он у нас какой-то зеленый был. Куда же он переселился?

– Да камыши нашептали, что в озеро, – сообщила кикимора.

– Чего ему в озере делать? – удивилась Ядвига Янусовна. – Сил Троевич ведь не водяной.

– Водяной там вообще в настоящее время отсутствует, – сообщила кикимора. – Уж полгода как место вакантно.

– Хорошего водяного и лешего нынче днем с огнем не сыщешь, – многозначительно сказал Ничмоглот Берендеевич.

– Хватит о ерунде, – перебила его Татаноча. – Дело-то серьезное. Теперь нам придется всю тактику менять. Ну-ка, Кима, расскажи подробно, что там тебе камыши еще нашушукали? Силу Троевичу-то самому никак бы не перебраться. Уж это мы видели.

– Точно видели, – подхватила Ната.

– Наверняка кто-то помог, – добавила Луша.

– Помогли, не без того, – подтвердила Кима. – Камыши нашептали, что Веспасиан с Морфеем, и ученики, и с ними еще один – все на дно пошли и у русалки обосновались.

– Ох, не люблю, страсть не люблю я этих русалок, – поморщилась Ягуля Янусовна. – Противный народ.

– Скользкий, – подтвердила ее сестра.

– Но, вообще-то, для нас не так плохо, что ученики сейчас там, – хитро блеснули глаза у старшей ведьмы. – Значит, с защитой у проклятого чародея совсем разладилось. Вот мы учеников в озере и захватим.

– На нейтральной, так сказать, территории, – пробасил Ничмоглот.

– Хорошие ученики, способные, сильные. – Ядвига Янусовна даже причмокнула. – Если правильно обучить, славная из них нечистая сила выйдет.

– Не лезь не в свои дела! – хором взвизгнули ведьмы. – Это наши ученики. За одну уже, между прочим, собственные деньги выложили.

– А за парня вы ничего не платили, поэтому будет наш, – решительно заявила Ядвига.

– Нам с Ядочкой давно хороший ученик нужен, – поддержал ее Ничмоглот. – И вообще нам за труды полагается часть добычи. Мы задарма помогать вам не собирались.

– А третьего парня я возьму, – неожиданно предъявила кикимора права на Мишку Чугаева. – Я в ночь на Купалу его наблюдала, и мне он понравился. Перспективный парнишка, с воображением.

– Ну, это уже просто хамство! – изо всех сил вдарила по полу метеоритной ногой Ягуля. – У меня тут все жили, у меня столовалися, а ученика, значит, какой-то кикиморе?

– К-какой-то? – От негодования кузина Ничмоглота Берендеевича даже стала заикаться. – Да я самая лучшая и знаменитая кикимора во всем Магинбурге!

– Прошу не оскорблять мою кузину! – немедленно встал на защиту дорогой родственницы леший.

– А ты вообще молчи, зеленый! – гаркнула на него Татаноча.

– Как хотите. – Кикимора злобно сверкнула глазами. – Но только если мне ученик не полагается, я и подсоблять вам отказываюсь. А без моего болота и моих личных связей, вы в озеро никогда не попадете. Даже времени зря не теряйте. Лучше прямо в Магинбург возвращайтесь.

– Ах ты гнида болотная! – сжала костлявые кулачки Ната.

– Замухрышка зеленая! – вторила сестре Луша.

– Поганка никчемная! – присовокупила от себя Тата. – Шантажируешь?

– А как хотите считайте! – У Кимы от обиды даже губы-присоски побелели. – Глоша, пошли отсюда. Сами себе учеников добудем.

Татаноча громко расхохоталась:

– Они добудут. Да пока этот проклятущий маг жив, никому из нас даже одного жалкого ученика не видать.

Со стропил свесились ходики и прокуковали:

– Ку-ку, ку-ку! И чего делить шкуру неубитого медведя?

Это весьма меткое замечание резко охладило пыл Темных.

– И впрямь, – проскрипел Ничмоглот. – Может, лучше сперва сообща завладеем, а после жребий бросим, кому учениками обладать.

На этом и порешили. Козлавр зашевелился и заурчал. Ничмоглот, помня вчерашнее нападение, попятился к стене: не ровен час опять веревки порвет. Однако, так как жидкость из таза больше не попадала на поэта-сатирика, он просто бился в путах, бешено вращая глазами.

– Не серчай, козлик, – обратилась к нему Луша. – Скоро восстановишься.

Тот поднатужился и выплюнул кляп изо рта. Однако дар речи к нему еще не вернулся, и он смог лишь свирепо проблеять в ответ. Правда, получилось у него это так ритмично, словно он блеял стихами.

– А теперь поспи, касатик.

И Ягуля сыпанула в морду Козлавру пригоршню желтого порошка. Поэт-сатирик продолжал блеять, но все тише и тише, и наконец захрапел, свистя носом.

– Одним дураком меньше, – сказала Ягуля Янусовна.

И Темные начали разрабатывать план экстренных действий.

Теперь всем стало ясно: колдовством на расстоянии с Силом Троевичем не справиться. Потому что к остаткам его собственной защиты добавилась защита русалок.

– Придется нам туда проникнуть, – сказала Татаноча.

– И откладывать это никак нельзя, – подхватила Натафталина.

– Времени остается все меньше и меньше, – прохныкала Луша.

– А сорвем операцию, не видать нам учеников как своих ушей, – махнула рукой Ядвига Янусовна.

– И тогда все зазря, – добавила Ягуля.

– Погодим расстраиваться. У кузины план есть, – напомнил Ничмоглот.

– Только при условии подписания договора, – решительно пропищала кикимора.

– Своим и честного слова достаточно, – попыталась смягчить условия сделки Татаноча. – Мы же обо всем договорились: как учеников отобьем, кинем жребий.

– Мы никогда никого не обманываем, – вкрадчиво произнесла Луша, впрочем, старательно при этом пряча глаза от Кимы.

Козлавр протестующе заблеял в рифму. Кима, уже было решившая, что можно и впрямь договориться под честное слово, насторожилась.

– Свои своими, но нас слишком много, а учеников на всех только три. Нет, нужно составлять договор по всем правилам.

Ядвига Янусовна, наклонившись к Ничмоглоту Берендеевичу, что-то прошептала ему. Тот кивнул и тут же принялся уговаривать кузину:

– По-моему, Кимочка, ты слишком жестко условия ставишь. Мне-то уж доверять можешь.

– Доверяй, но проверяй, – не желала идти на компромисс кикимора. – Либо договор по всей форме, либо справляйтесь сами, а я пошла в болото.

Татаночу перекосило от ярости. Обе Бабы-яги затопали по полу искусственными ногами. Избушка протестующе затряслась. Леший поочередно улыбался то Ядвиге, то Киме, сохраняя нейтралитет. А ходики, свесившись со стропил, громко прокуковали:

– Не ищи правды в других, коли ее в тебе нет!

Ягуля хихикнула. А Кима, зачерпнув пригоршню болотной жижи, метнула ее в ходики. Те, увернувшись, спрятались за почерневшей балкой.

– Нет воров супротив Темных мастеров! – снова закуковали они оттуда. – Что с боя взято, то и отнято!

Дверца скрипнула и захлопнулась. Кукушка умолкла.

– Раз так, значит кровью подписывать будем, – зло пропищала кикимора. – Иначе я выхожу из игры.

– Кимочка, ну уступи, только ради меня, – начал упрашивать ее Ничмоглот Берендеевич.

– Никаких послаблений, Глоша, – отрезала кикимора. – На кону слишком много стоит, чтобы доверять родственным связям. Подписывать будет каждый.

Услыхав такое, Козлавр, все еще лишенный дара речи, протестующе заблеял в рифму. Ему как гибриду учеников держать не полагалось, так зачем брать на себя лишнюю ответственность?

Однако считаться с ним никто не собирался, и Татаноча нехотя согласилась:

– Каждый так каждый.

Ибо отступать было некуда.

Поняв, что одержала верх, кикимора заставила Тату, как самую старшую, составить подробнейший договор, который затем все скрепили подписями. Кровь оказалась у всех Темных разная. У ведьм красная, у Козлавра – розовая, у Ничмоглота – травянисто-зеленая, у Кимы – болотно-зеленая, а у Ядвиги с Ягулей – темно-синяя. Поэтому, взглянув на оформленный договор, леший завороженно пробасил:

– Красотища неописуемая.

Потом Темные немного поспорили. Надо было решать, что делать с Козлавром. То ли с собой в болото тащить, то ли в избушке запереть и пусть дожидается их возвращения. Однако избушка на второй вариант решительно не согласилась и в знак протеста подняла такой тарарам, что Ягуля заявила:

– Берем козла с собой, и точка. Мне мое хозяйство дороже.

Тем временем Ядвига, порывшись в чулане у сестры, нашла собачий строгий ошейник и поводок, и, обрядив отчаянно протестующего Козлавра, Темные поволокли его к болоту.

Владения Кимы встретили всю компанию гнилым туманом, громким чавканьем и глуховатым, но леденящим пением заунывного хора.

– Справно все же поют, – опять похвалил леший.

– Ну что, ныряем? – спросила кикимора.

– Мы-то да, – задумчиво отозвалась Тата. – Проблем нет. А вот Козлавра уменьшать надо. Сам ведь не может, потому что гибрид.

– Тогда уменьшайте скорее, – поторопила Кима.

– Нет уж, тут торопиться нельзя, – возразила Ната. – С гибридами вообще осторожность требуется, а он у нас сейчас к тому же переобращенный, и последствия уменьшения могут оказаться непредсказуемы.

– Ох, сестрички, может, вообще не надо? – испугалась Луша. – Оставим его тут, а потом заберем.

– Никаких оставим, – отрезала Тата.

И чтобы пресечь дальнейшие споры, она сыпанула на черного козла нехилую порцию уменьшительного порошка.

Козлавр взревел, затем запищал и, стремительно уменьшившись, превратился в мохнатый черный шар с двумя тонкими острыми рожками. Вместо того чтобы катиться в болото, поэт-сатирик в новом обличье подкатился вплотную к Татаноче и грозно выставил на нее рога.

– Тата, права я была, – прохныкала Луша. – Тебе не стоило его уменьшать.

Однако старшая сестра решительно дернула за поводок, и, подхватив черный шар на руки, нырнула с ним вместе в трясину.

В болотных недрах тоже стоял густой туман, только не белый, а бурый. Ничего не видно. Лишь неясный расплывающийся свет болотных огней позволил путникам не заблудиться.

– Следуем от огня к огню, – объяснила кикимора. – Иначе растеряем друг друга.

Все, кроме лешего, чувствовали себя на чужой территории очень неуютно. Татаноче приходилось труднее всех, ибо она волокла за собой упирающегося шарообразного Козлавра, который даже в таком, дважды измененном виде выражал бурный протест против болотной среды и всеми силами рвался выбраться на поверхность. Впрочем, его можно было понять. Более мерзкого места, чем недра болота, и не придумаешь.

Темные все шли и шли, а Кимины владения все не кончались и не кончались. Наконец Ягуля простонала:

– Сил моих больше нету, вон нога метеоритная промокла и по шине скользит.

– Все твое, Гуля, упрямство, – не преминула отметить Ядвига Янусовна. – Говорила ведь тогда: бери для ноги мамонта. Так ведь нет, подавай ей что-нибудь подороже. Меня хотела за пояс заткнуть. Вот теперь и мучайся. Потому что метеорит твой пористый и супротив влаги неустойчив.

– Дамы, хорош браниться, – вмешался Ничмоглот. – Посмотрите, какая вокруг лепота!

Ему не ответили. «Лепоты» никто, кроме них с Кимой, не ощущал. Но всему бывает конец. Завершилось и шествие по болоту. Кикимора подвела их к высоченной стене из ила и камней, конца-края которой не было видно из-за бурого тумана.

К стене подплыли несколько болотных огоньков и выстроились в ряд над головами Темных.

– И куда нам дальше? – строго спросила Татаноча, а Козлавр поковырял острым рогом поверхность стены.

Рог скрежетнул по камню, однако даже следа не оставил, Козлавр протестующе запищал.

– Тут где-то должна быть дверь, – уверенно произнесла кикимора, – а за ней – путь в озеро.

– Ну и где же твоя дверь? – поинтересовалась Ягуля.

Кикимора развела руками:

– А вот этого мне знать не дано.

– Хороша помощь! – возмущенно взвизгнули ведьмы. – И за такое она еще на ученика претендует!

– А вот я бы на вашем месте вела себя повежливее, – угрожающе проговорила Кима. – Иначе сейчас уберу огоньки, и вообще никогда отсюда не выберетесь.

– Кимочка, не перегибай палку, – выступил в роли миротворца Ничмоглот. – Мы все тут единомышленники. Давай лучше вместе подумаем, как нам дверь эту найти.

– Мне только известно, что она где-то здесь, – немного смягчилась кикимора. – А дальше думайте сами. Мне она не открывается.

Обе Бабы-яги вдруг начали настороженно принюхиваться.

– Ох, откуда-то человечьим духом потянуло, – насторожилась Ягуля.

– Точно, – подтвердила Ядвига. – У этих русалок дух очень похож на человечий.

– А по мне, так человечиной пахнет. В чистом виде человечиной, – заспорила Ягуля.

– Так все правильно, – сообразила Тата. – Там ведь сейчас маг и ученики. Ну-ка, девчонки, поработайте еще своими носами. Откуда сильней всего тянет?

Омерзительные бородавчатые носы Ядвиги и Ягули зашмыгали во все стороны. На сей раз сестры с ответом не торопились. Зато потом одновременно ткнули корявыми угловатыми пальцами в точку посредине стены.

Татаноча пригляделась.

– Ну, девчонки, цены вам нету. Здесь замочная скважина.

– Открываем, открываем! – радостно закопошились Ната и Луша.

Однако ни одно из известных ведьмам заклятий не сработало.

– Сказывают, дверь только с той стороны открывается, – почему-то лишь сейчас решила сообщить Кима.

– А нам что теперь делать? – вопросительно взглянула на нее Тата.

– Уж не знаю, не знаю, – покачала головой кикимора. – Я-то надеялась, такие сильные ведьмы, как вы, справятся.

– Лукреция! Превращайся в свой охранный знак! – приказала Татаноча.

– Зачем?

– В скважину проникнешь и попробуешь открыть.

– А! Так бы сразу и сказала! – радостно воскликнула Луша и вмиг обернулась тонкой длинной змеей, которая немедленно исчезла в замочной скважине.

Механизм замка заскрежетал, дверь бесшумно открылась.

– Теперь они наши! – победоносно воскликнула Татаноча.

 

Глава ХХII

Последняя битва

Сила Троевича бережно внесли в дом Иванны и уложили на кровать с заботливо взбитыми подушками из мягких душистых водорослей. Улучив момент, Кассандра пощупала чародею пульс на запястье. Он оказался ровным, спокойным, как у безмятежно спящего человека. И лицо Сила Троевича было хоть и мертвенно бледным, но спокойным, будто он просто отдыхал после долгой напряженной работы. «Проснитесь, проснитесь, пожалуйста», – мысленно обратилась к нему ученица, однако ни один мускул не дрогнул на его лице. Маг по-прежнему ничего не слышал и ни на что вокруг не реагировал.

Пока все обустраивали чародея, голова Ираклия на длинной шее тоже пребывала в домике. Он бы и весь с удовольствием вошел, но не мог. Убедившись, что все в порядке, диплодок прогудел:

– Ну, пошел сторожить. Будьте спокойны. Никого не пропущу.

Едва дверь за ним затворилась, Тимка спросил:

– А нам-то что делать? Тут оставаться или домой идти?

– Тут, – тоном, не допускающим возражений, заявил Веспасиан.

– Но ведь нас дома хватятся, искать будут, – заволновалась Кассандра.

– Когда помощь придет, дома у вас забудут, что вы куда-то там пропадали, – пообещал Веспасиан. – А сейчас вам и Силу Троевичу безопаснее под водой. В общем, располагайтесь.

– И чувствуйте себя как дома, – подхватила Иванна и улыбнулась, однако ребята заметили, что и она не на шутку встревожена.

Морфей и вовсе вел себя странно. В другое время, добравшись до места, Хранитель Очага не преминул бы улечься где-нибудь спать, а сейчас нервно слонялся из угла в угол, не находя себе места, бормоча себе под нос что-то неясное и охая. Кассандра несколько раз его звала, однако Морфей лишь отмахивался и продолжал беспокойно бродить по дому.

Тимке тоже было тревожно. Он понимал, что судьба их висит на волоске. Если они не спасут Сила Троевича, то им и самим не спастись. Темные навсегда перенесут их с Кассандрой в Магинбург, а здесь о них все забудут, точно и не существовало их никогда на земле. На Краю Света они превратятся в Темных, и все отпущенные им годы вынуждены будут творить зло. Вероятно, со временем они даже привыкнут, и оно им полюбится. Тимку передернуло. Нет, лучше уж тут погибнуть, защищая Сила Троевича, нежели превратиться в какого-нибудь Ничмоглота или Темного колдуна.

И с Мишкой неясно, как будет, продолжал размышлять Тимофей. Отпустить его Темные точно не отпустят. Так что, он или здесь на дне навсегда останется, либо они его тоже к себе заберут и к какому-нибудь Темному делу приспособят. Наверняка приспособят.

– Тимка, тебе не страшно? – тронув его за руку, прошептала Кассандра.

Он понял: она сейчас думала о том же, что и он. И, постаравшись как можно безмятежнее улыбнуться, Тимка ответил:

– А что тут страшного, когда мы все вместе? К тому же Галина Ивановна за помощью полетела. Скоро наверняка кто-нибудь из друзей Сила Троевича к нам подоспеет.

– Только бы не опоздали, – с тревогой произнесла девочка.

– Продержимся, – заверил Тимка.

– Ясное дело! – Мишка, единственный из всех, совершенно не волновался. – Тут ведь русалки. Тут их защита. А там, – кивнул он в сторону двери, – Ираклий. Не завидую я тому, кто мимо него пройти захочет.

– Мишка, не забывай: те, кто мимо него пойдет, ведь тоже волшебники, – напомнила Кассандра.

– Плевать, – отмахнулся тот с таким видом, будто ему грозила двойка за контрольную. – Вы с Тимкой, между прочим, ученики великого мага. Неужто с какими-то паршивыми Темными не справитесь! Да и я помогу. Уж на что-нибудь сгожусь. Хотя бы отвлекать их стану.

– А ты молодец, – похвалила его Ундина.

Веспасиан пробурчал что-то невнятное, как будто в осуждение, а потом отчетливо произнес:

– Мышей по осени считают.

– Ох, как мне твои мыши надоели, – тут же откликнулся Морфей.

Ночью договорились спать по очереди. На всякий случай. Сменялись каждый час. Тимка, передав дежурство Кассандре, едва успел закрыть глаза, когда та с силой тряхнула его за плечо.

Мальчик сердито пробурчал:

– Чего тебе? Только засыпать начал.

– Они тут, – прошептала девочка.

– Помощь пришла! – подскочил от радости Тимка.

Однако лицо Кассандры было совсем не радостным, а, наоборот, испуганным:

– Если бы, – тихо проговорила она. – Нет, Тимка, это не помощь, а ведьмы. Я чувствую: они совсем рядом.

– Ой-ой-ой-ой! – услышав их разговор, громко проверещал Морфей, спавший валетом на кровати с Силом Троевичем. – Прорвалися! Беда!

Веспасиан, дремавший в образе кота, свернувшегося клубком в ногах у мага, взвился в воздух, воинственно распушив хвост:

– Без паники! Всем оставаться на своих местах!

Ундина растолкала тетю, от шума проснулся и Мишка, и вся компания обступила Сила Троевича, который единственный продолжал мирно спать.

– Они приближаются, – уверенно сказала Кассандра.

– Надо Ираклия предупредить, – бросилась к двери Ундина.

Веспасиан, принявший облик человека, проводил русалку взглядом и покачал головой:

– Ираклию надолго их не задержать. Вся надежда теперь только на вас, – посмотрел он на Тимку с Кассандрой. – Вы единственные, у кого есть волшебная сила.

– Но мы пока так мало умеем, – растерялась Кассандра.

– Забудьте об этом, – прикрикнул Веспасиан. – Что умеете, тем и будете пользоваться, только на полную катушку.

– Мы постараемся, – сказал Тимка, хотя в глубине души совершенно не понимал, что можно сделать, когда толком даже не знаешь, с кем предстоит бороться?

Только ли с тремя ведьмами? Нет, вроде бы тут и Козлавр, вспомнилось ученику чародея. Хотя Козлавр не великий противник, он только дурацкие стишки слагать может. Но если у Темных есть еще кто-то сильный…

– Неважно, сколько их, – словно прочел его мысли Веспасиан. – Ты должен поставить защиту от Темной энергии. Если твоя, Тимофей, и твоя, – он повернулся к девочке, – защита выдержит, мы победим.

В дом вернулась Ундина.

– Ираклий не сможет нам помочь, – срывающимся голосом проговорила она. – Темные несут с собой из болота тину. Он задыхается. Я отпустила его.

– Я на него особо и не рассчитывал. – Веспасиан, кажется, даже не удивился.

Тут все почувствовали, что вместе с Ундиной в дом проник удушливый запах болота с кислой примесью серы. Послышались завывания, бульканье и уханье. Тимка взглянул на темные окна. Мимо них проносились мутные огоньки.

– Болото идет. – Иванна схватилась за грудь.

– Теперь нам с тобой уже отсюда не выйти. Задохнемся, – ужаснулась Ундина.

– А мы? – посмотрел на нее Мишка.

– Вы не задохнетесь, мы-то тут дышим по-настоящему, а вы заколдованы под наш мир, – объяснила Иванна.

– Тогда отсидимся здесь, – бодро произнес Мишка.

Однако никто, кроме него, не воодушевился.

– Нашей защиты надолго не хватит, – сказала Иванна.

– На это они и рассчитывают, – хрипло проговорил Морфей. – Как только Темные с защитой справятся, проникнут сюда. Вас заберут, – указал он на ребят, – а мы уж тут навсегда останемся.

Тимка с Кассандрой и Мишка не задыхались, однако чувствовали, что вместе со смрадом болота в их души вползает леденящий ужас. Казалось, еще немного, и он заполонит все их души, и воля будет сломлена, и они станут покорно ожидать своей участи.

Тут Тимкин взгляд упал на спящего Сила Троевича, и страх начал отступать. В конце концов терять им с Кассандрой абсолютно нечего. Зато, если повезет, они спасутся сами и спасут остальных. И словно бы отвечая на его мысли, Саня сказала:

– Тимка, а ведьмы-то думают, что мы по-прежнему такие, как были в Магинбурге, когда они с нами только познакомились. Но мы же теперь другие. Столькому уже научились!

– Саня, сидеть дальше в доме бессмысленно, – снова заговорил Тимофей. – Это никого не спасет. Поэтому мы выйдем им навстречу. Справимся – молодцы. Нет, значит такова наша судьба. По крайней мере, хоть дадим им бой. Да и других спасем. Ведь Темным-то мы нужны.

– Ты прав, – поддержала его Кассандра.

– Я с вами, – решительно двинулся к двери Мишка.

– Сиди, – оттолкнул его Тимка. – Они не за тобой охотятся.

– Вот еще! – возмутился он. – Вы на бой пойдете, а я тут отсиживайся? И вообще, вы разве забыли? Сил Троевич еще в Москве говорил, что, похоже, я катализатор вашей силы? То есть со мной вы скорее победите, чем без меня.

– Чугаев, ты останешься! – воскликнул Тимка.

– Даже и не надейся. Либо все вместе, либо я вас с Саней не выпущу.

И Мишка лег поперек двери. Правда, он почти тут же вскочил.

– Там что-то хрустит.

В следующий миг в двери образовалось отверстие, и внутрь протиснулась омерзительная жирная крыса. Обе русалки с визгом вскочили на стулья.

– Дело дрянь, – превратившись в кота и хищно пошевелив усами, сказал ребятам Веспасиан. – Вы, все трое, идите, а крысу я беру на себя.

Морфей, обливаясь слезами, подбежал к Тимке, подпрыгнул и, обняв его за шею, торопливо сунул ему что-то за пазуху.

– Если совсем станет худо, кидай прямо в них.

– Идите, идите, – заторопил ребят волшебный кот и, свирепо урча, кинулся за крысой, которая шмыгнула под кровать Сила Троевича.

Уже когда трое друзей выскользнули наружу и дверь за ними сама заперлась, Кассандра сказала:

– Это была не просто мерзкая крыса, а Натафталина. Я узнала ее.

– Веспасиан справится, – почему-то совершенно не сомневался Тимка.

– Надеюсь, – выдохнула Кассандра.

Ночь была по-летнему светлой. Обычно в такое время дно озера окутывали мягкие сумерки, но сейчас здесь царил мутный болотный мрак.

– Ну и вонища, – брезгливо скривился Мишка, и у него застучали зубы.

– Может, все-таки останешься? – с надеждой спросил Тимка.

– Я не б-боюсь, – спешно заверил друг. – Просто челюсть сама трепыхается.

Кассандра нервно хихикнула.

– Ну, где там эти ваши Темные? – явно пытался взбодрить себя Мишка. – Саня, ты, как бывшая ведьма, может, их чуешь, а то тут не видно ничего.

– Беремся за руки, – ответила она. – Я вас поведу.

Крепко взявшись за руки, они побрели за Кассандрой сквозь глухую и смрадную болотную муть. Их подташнивало от отвращения и немного от страха. Наконец девочка сказала:

– Мы совсем рядом. Тимка, делаем купол защиты вокруг себя и Мишки.

Однако защита их просуществовала недолго. Тимка почти сразу же почувствовал, как ее разорвало на части.

– Восстанавливаем! – закричал он. – И усиливаем!

Но куда там! В них врезался огромный ком спресованной тины. Основной удар пришелся по Тимке, и был столь силен и неожиданен, что руки его разжались, и он отпустил Кассандру и Мишку. Друзей поодиночке закружило в водовороте.

– Мишка! Кассандра! Я тут! – в панике закричал Тимка.

Они тоже что-то ему кричали, но он не мог разобрать ни слов, ни с какой стороны раздаются голоса. Крики эхом бились о воду. Тимка что было мочи боролся с водоворотом, но ничего не мог сделать. Силы его иссякали. Он перестал кричать. Голоса друзей тоже смолкли.

Еще через какое-то время его охватило полное безразличие. Какой смысл бороться, когда все уже кончено? И вдруг он вспомнил: Морфей ведь перед уходом сунул ему что-то за пазуху и велел бросить, когда будет совсем плохо. Сейчас точно совсем плохо. Бросить или все равно бесполезно?

Тимофей уже был готов сдаться без сопротивления, когда в грудь его больно кольнули лучи звезды. Его пронзил жгучий стыд. Как он мог покориться? Ведь он чародей. И Сил Троевич там лежит совершенно беспомощный. И Морфей, и Веспасиан… Что с ними станет, если он, Тимка, так легко сдастся. Нет уж. Если есть хоть маленький шанс, он его использует. Пошарив за пазухой, он нащупал мягкий плотный шарик. Тут как раз до него донесся слабый голос:

– Тимка! Тимка!

Больше не раздумывая, он из последних сил швырнул шар. Раздался оглушительный взрыв, и все вокруг осветило яркой вспышкой, словно на дне озера включили мощнейшую галогеновую лампу. Тимка от неожиданности зажмурился, однако в следующее же мгновение открыл глаза, жадно высматривая Кассандру и Мишку. Они крутились совсем рядом.

– Объединяемся! – закричал Тимофей.

Они опять крепко схватились за руки. Прожектор постепенно затухал, однако трое друзей успели заметить перекошенные от ужаса и злобы лица Ядвиги, Ягули, Татаночи и Лукреции.

– Встаем в круг и замыкаем цепь! – руководила дальше Кассандра.

– Этого мало, – проорал в ответ Тимка. – В кругу мы долго против них не простоим.

Они уже и впрямь чувствовали: их защита с трудом выдерживает натиск Темных.

– Думайте, маги, думайте! – не давал друзьям расслабиться Мишка. – Чего могут больше всего бояться Темные? – И тут же ответил сам: – Да ведь ежу понятно. Темные больше всего боятся света.

Тимка с Кассандрой переглянулись.

– Делаем свет, и поярче.

– В виде иллюзии чего? – задумалась девочка.

– Ну, как будто все озеро – один огромный фонарь, – сообразил Тимка.

Озеро снова вспыхнуло, только гораздо ярче прежнего. Раздался тоскливый вой, и толпа черных теней метнулась прочь. Две ведьмы, две Бабы-яги, Ничмоглот, кикимора и шарообразный Козлавр попятились от учеников мага.

– Кассандра! Скорее! Пока они не очухались, наносим удар.

– Чистую, мощную, светлую волну! – звонким голосом воскликнула она.

И на Темных, тесня болотную муть, покатил ослепительно чистый девятый вал. Они панически взвыли, а Козлавр от страха вновь превратился в самого себя.

Волна налетела на Темных и, сбив их с ног, понесла на противоположный конец озера.

– Получилось! – радостно воскликнули трое друзей.

Вода между ними и уносимыми волной Темными неожиданно выгнулась лупой, и ребята совершенно отчетливо увидели, как в отвесном берегу широко распахнулась дверь, и Темных, всех до единого, внесло туда, и дверь захлопнулась. В озере разом стало тихо и чисто. Тимка, Мишка и Кассандра одновременно почувствовали, что защита им больше не нужна.

Они расцепили руки. Почти тут же к ним подплыл комок слежавшейся пыли и деловито осведомился:

– Молодцы. Я больше не нужен? Тогда возвращаюсь к Морфею.

– Это был Хрустуль? – спросила Кассандра у Тимки.

– По-моему, да, – отозвался он.

– Что еще за Хрустуль такой? – уставился на них Мишка.

– У Морфея живет, – объяснил Тимка. – Как видите, очень полезный друг. Ладно, пошли скорее к нашим.

В доме Иванны ребят ждали все, кроме мага. Кровать была пуста.

– Где Сил Троевич? – вскричал Тимка.

– Вернулся в страну На Краю Света, – хмуро ответил Веспасиан.

– А вы?

– Мы тоже скоро туда отправляемся, – захлюпал Морфей. – Нельзя нам больше тут оставаться.

– Но мы ведь их победили, – сказал Тимка.

– Или нет? – Голос у Кассандры дрогнул.

– Победили, – улыбнулась Ундина. – Молодцы. Прямиком На Край Света их отправили.

– Ур-ра! – проорал Мишка.

– Но что с Силом Троевичем? – продолжал допытываться Тимка. – Почему он ушел?

Грудь начало невыносимо жечь. Тимка сдернул с себя звезду. В ней отчетливо виднелось лицо учителя.

– Тимофей, Кассандра, Михаил, – начал он, – увы, мы с вами расстаемся. Так складывается жизнь. Мы больше не увидимся! – К Тимкиному горлу подкатил комок.

– Я обещал Сказочнику, что навсегда вернусь в Магинбург и больше никогда не посещу ваш мир, – продолжал маг. – Зато и вы никогда не достанетесь Темным. Вы свободны, и вам теперь ничего не грозит.

– Значит, не мы их победили? – разочарованно проговорил Мишка.

– Нет, именно вы, – ответил Сил Троевич. – Вы втроем. И я вами горжусь.

– И мы с вами больше никогда не встретимся? – Тимка чуть не плакал.

– И больше никогда не будем учиться волшебству? – подхватила Кассандра.

– Судьба судьбой, а выбор за тобой. Помните это. И прощайте.

И не успели ребята больше ничего спросить, как лицо чародея растаяло. Тимка сжал в руках звезду. Она стала холодной. Он снова повесил ее на грудь. Звезда не растаяла. Значит, надежда, пусть и крохотная, но оставалась.

В глазах у него вдруг помутнело, и он на время лишился чувств, а когда очнулся, оказалось, они все трое сидят на берегу озера и наслаждаются радостным теплым утром следующего дня. На траве возле них лежала коряво нацарапанная записка: «Прощайте. Буду наводить о вас справки через ваших Домовых. Целуем! Обнимаем! М. и еще В. У. и И.».

– И это все? – разочарованно спросил Мишка.

– А ты чего хотел? – откликнулся Тимка.

Чугаев лишь тяжело вздохнул.

Лето подходило к концу. Шли последние дни августа. Ребята сидели на лавочке возле Тимкиного дома и задумчиво смотрели на темное небо в ярких звездах.

– А интересно, где все-таки находится страна На Краю Света? Там или где-то еще? – нарушила молчание Кассандра.

– Она находится там, где кончается свет и начинается тьма, – уверенно произнес Тимофей.

– Значит там, – ткнул пальцем в небо Мишка. – Потому что там есть и тьма, и свет. Эх, жаль, я в нее так и не попал.

– Мы, наверное, тоже больше никогда не попадем, – не отрывала взгляда от звезд Кассандра.

– Судьба судьбой, а выбор за тобой, – ответил Тимка.