Егор возвратился к самому ужину. Коржик уже мрачно восседал за столом, агрессивно елозя вилкой по скатерти.

– Ездил покататься? – спросила Егора Марина Николаевна, заходя следом за ним в дом. В руках она держала пучок свежесорванного укропа. – Сейчас вымою, порублю, и можно садиться. Ты руки пока помой.

Услыхав, что друг ездил кататься, Никифор прервал манипуляции с вилкой и вперил в него испытующий взгляд. Егор поспешил ободрить страдальца:

– Привет тебе от Мары. Она завтра нас ждет с нетерпением.

Эффект его реплика возымела прямо противоположный задуманному. Коржика перекосило от ярости. Он пробурчал себе что-то под нос и, резко встав, устремился к двери, возле которой, двинув Егора плечом, грозно бросил:

– Пойдем-ка выйдем.

– Мальчики, – понеслось им вслед, – у меня уже все готово! Да что же это творится? Куда вы разбегаетесь?

– Мам, мы только на минуту.

И Коржик решительно выпихнул друга на улицу. Там он схватил его за плечи и, резко развернув, шваркнул спиной о стену дома.

– К ней ездил? – Голос Никифор не повышал, чтобы взрослые не услышали, и ярость, его охватившая, воплощалась в хриплом надсадном шипении.

– Да совершенно не к ней, – начал оправдываться Егор и, чуть покривив душой, выдал другу полуправду: – Мне стало скучно, решил покататься, вдруг вижу: дым. Показалось, что Мара вернулась. Дай, думаю, проверю, все равно проезжал мимо.

– Хорош врать. – Коржик с удвоенной силой вдавил его в стену.

– Ты лучше дослушай, – продолжил Егор. – Ее там не было.

– И где ж ты ее нашел? – наливался все большим гневом Никифор.

– В соседнем доме, у Косачевых. Дым-то, как выяснилось, оттуда шел.

– Врешь, – коротко выдохнул Коржик. – Что Мара забыла в доме у Косачевых?

– Вот и я удивился, – ответил Егор. – Она сказала, что мусор в их печке жгла. А мне не веришь, сам потом у нее спроси.

– Надо будет, спрошу, – сурово отреагировал Коржик.

– Ребята, ну что за хамство? – возник на крыльце дядя Федя. Он только что умылся и застегивал на ходу чистую клетчатую рубашку. – Мать старалась, ужин на столе, а они здесь преспокойно шушукаются. Ну-ка, марш в дом!

Никифор, ни слова больше не говоря, отпустил Егора, однако тому было ясно: конфликт не исчерпан. Во взгляде друга по-прежнему читалась подозрительность: он явно подозревал измену и вероломство.

После ужина Коржик немедленно испарился вместе с легким велосипедом. «Поехал с инспекцией, – тут же понял Егор. – Впрочем, пусть, повидается с Марой, и утихнет».

Но Коржик вернулся мрачнее прежнего.

– Ну, что теперь не так? – поинтересовался Егор.

– Отстань! Надоел! – прорычал Никифор и, плюхнувшись на кровать, отвернулся к стенке.

– Поссорились, что ли? – проявил искреннее сочувствие Егор.

– Заткнись! – взвился на ноги Коржиков. – Квохчешь, как мамочка над сыночком! Какое вообще твое дело? Не лезь в мою личную жизнь своими грязными лапами!

– Это я к тебе лезу! – лопнуло терпение у Егора. – Хочешь честно? Мне твоя личная жизнь до высокого фонаря! Ты меня своей Марой достал!

– Заткнись! – Никифор, сжав кулаки, пошел на него.

Драться с другом Егору совсем не хотелось, тем более по такому поводу, пусть один дурью мается, если ему приспичило. Ловко увернувшись от его выпада, он быстро сбежал вниз по лестнице. Никифор что-то орал ему вслед. Егор, не слушая, выскочил на улицу и, пробежав немного по направлению к озеру, залег в кустах, надеясь, что Коржик, потеряв его, быстро остынет. Человек он отходчивый, глядишь, через час совсем успокоится.

Никифор, однако, даже не погнался за ним. Проведя еще некоторое время в своем укрытии и устав отбиваться от комаров, Егор счел за лучшее вернуться в дом. По дороге его перехватил дядя Федя и привлек к мытью машины. Работали они до тех пор, пока «Нива» не заблестела, как зеркало.

– Теперь отдыхай. Свободен, – возвестил о конце трудов праведных Федор Николаевич.

Собственно, уже пора было отправляться спать, и Егор ничего не имел против этого. На него напала отчаянная зевота. Видимо, сказывались дальние поездки на велосипеде. Намотался, накрутился педалей, да и загадка, по-прежнему не разгаданная, весь день не давала покоя.

Никифор так и лежал, отвернувшись к стенке, только за время отсутствия друга разделся и улез под одеяло. Вот лучше его и не трогать. Быстро скинув с себя одежду, Егор провалился в сон без сновидений.

Разбудил его тихий скрип. Сумрак июньской ночи серебрила луна. В свете ее на фоне оконного проема четко обрисовывался темный человеческий силуэт. Мара? Нет, не она. Волосы слишком короткие. И фигура для нее пухловата. Коржик! Но зачем он стоит в окне? Егор ущипнул себя за руку, чтобы проверить, не спит ли он. Ему стало больно.

Коржик уже, пыхтя, соскальзывал со стены вниз. Едва голова его исчезла за подоконником, Егор на четвереньках подобрался к окну. Так и есть. К батарее была привязана веревка; она тянулась через подоконник вниз. Выходит, пока он, Егор, гулял, Никифор основательно подготовился к ночной вылазке. Вопроса, куда он намылился, не возникало. Естественно, к Маре. Без вариантов.

Заранее, значит, договорились? Она назначила Коржику ночное свидание? Но тогда почему он вернулся такой недовольный? Прикидывался? Непохоже. Никифор был в совершенно искренней ярости.

Егор стремительно натянул на себя одежду. Нельзя отпускать Никифора одного! Влипнет еще в историю… Егор быстро и ловко съехал вниз по веревке. Вдали мерцал свет фонарика. Мальчик ринулся вслед за Никифором. Хорошо еще, на велосипеде не пришлось ехать. В густых сумерках пробираться по лесу тоже, конечно, не очень весело, тем более свой-то фонарик Егор впопыхах не взял, поэтому постарался как можно скорей сократить дистанцию между собой и другом.

Тот пер по дороге, огибающей озеро, с упорством и прямолинейностью бронетранспортера. Он сопел, пыхтел, ворчал. Это было Егору на руку. Можно не осторожничать. Даже случайный хруст ветки не привлечет внимания.

Они шли и шли. Насколько же все по-другому выглядит ночью! Каких-нибудь несколько часов назад, ранним вечером, он проезжал по этой дороге. Ну кусты, ну деревья. Ничего примечательного. А сейчас все они походили на сказочных чудищ, тянущих свои руки-ветви к одиноким путникам. Того и гляди хвать – и уволокут в беспросветную чащу, где, наверное, после полуночи начинается своя особая жизнь. Попадешь туда, и не будет возврата.

Свет впереди плясал, плясал да вдруг и погас. Сопение прекратилось, ворчание смолкло. Звук шагов тоже стих. Егор запнулся о корень и чуть не упал. Затаив дыхание, посидел на корточках, прислушиваясь. Полная тишина вокруг. И ни единого признака присутствия поблизости Никифора. Он как сквозь землю провалился. Или все же услышал его, Егора, шаги? Подумал, что за ним крадется кто-то чужой и опасный, выключил фонарик; теперь тоже таится где-то там, впереди, выжидает.

Идти вперед или подождать? Вдруг Никифор успокоится и снова включит фонарик. Егор, еще немного посидел. Друг по-прежнему не выказывал своего присутствия. По прикидкам Егора они уже находились совсем близко от Мариного дома. Может, прямо туда и направиться? Никифор-то, если ушел, наверняка уже на месте. А если нет, вот-вот подоспеет.

Егор осторожно двинулся вперед. Счастье еще, что вышла луна, хоть что-то видно. Только Никифор так и неизвестно где. Вот наконец дом Мары. В окнах ни огонька, и гнетущая тишина вокруг. Егор осторожно потянул на себя калитку. Не заперто. Он шагнул во двор. По периметру обошел дом. Никого. Изнутри – ни звука. То ли там крепко спят, то ли вообще отсутствуют. А главное, никаких следов Коржика. Куда его могло унести?

«К Косачевым! – вдруг осенило Егора. – Надо срочно проверить там!» Почему он был в этом уверен, сам толком не мог бы ответить, но ноги сами понесли его к заброшенному дому.

Калитка была распахнута, а заросли крапивы основательно примяты. Впрочем, Егор ведь сам над ними сегодня основательно потрудился. Дом и днем выглядел достаточно мрачно, ночью же от него вообще мурашки по коже бегали. Егор застыл, не в силах сделать и шагу. Все его существо сопротивлялось движению вперед. «Разворачивайся и беги без оглядки!» – командовало тело.

В зарослях крапивы хрустнуло. Он дернулся и чуть было не побежал, однако усилием воли принудил себя остаться на месте. Это ведь наверняка Коржик. Егор, до боли закусив губу, сделал трудный первый шаг, затем еще один и еще. А потом вдруг с кем-то столкнулся, прямо у самой стены косачевского дома.

В плечо вцепилась рука. Глаза ослепил луч света. Егор зажмурился.

– Фу, черт, это ты, – раздался знакомый исполненный возмущения шепот. – Что ты здесь делаешь? За мной следишь? Или это она тебе…

– Я не слежу, – открыл глаза Егор. – Да опусти ты фонарь! – Коржик послушался. Егор продолжал: – Я просто увидел, как ты удираешь, вот вслед за тобой и двинулся. Вдруг, думаю, тебе моя помощь потребуется. Ты-то сам что здесь делаешь?

Никифор выдержал длинную паузу и, наконец, прошептал:

– А, ладно. В общем, я после ужина-то поехал. Думал, она уже никуда не денется. Либо в одном доме застану, либо в другом. Куда ж ей еще на ночь глядя? Приезжаю – ее у Потылихи нет. Я сюда, к Косачевым. Смотрю – дверь открыта. А там… – он осекся. – Понимаешь, она говорила там с кем-то. Мол, сейчас ей пора домой, а ровно в час ночи вернется. Тут слышу по голосам, они к двери направились. Я – в кусты. Мара вышла и дверь закрыла.

– А тот, с кем она разговаривала? – тихо поинтересовался Егор.

– Внутри остался, – пояснил Коржик. – Сперва я хотел за Марой пойти, но раздумал, – он скрипнул зубами. – То мне глазки строила, а теперь получается, к кому-то другому ночью пойдет. Вот я и решил: явлюсь и испоганю им всю малину. Будет знать… – У Никифора не хватало слов. – Короче, пойдем, Граф, спрячемся. Она скоро должна появиться. То, что ты тоже здесь, даже лучше. Поможешь. Вместе в два раза больше шума поднимем.

– Коржик, а кто с ней был-то. – Егору все же хотелось узнать это прежде, чем они приступят к военным действиям.

– Говорю ведь: не видел его, только слышал. Вроде как взрослый мужик, по голосу.

– Да ты погоди кипятиться. Может, это просто какой-то их родственник, – вполне допускал и такой вариант Егор.

– Мысли логически, – перебил Никифор. – Родственник жил бы у них в доме. Нет, Граф, тут дело подлое. Это какой-то ее бойфренд. Она специально его здесь поместила, чтобы Потылиха не догадалась.

– Так Потылиха в отъезде, – напомнил Егор.

– Может, уже приехала, – возразил Никифор.

– Тогда почему Мара нас постоянно к себе приглашала? – привел еще один контраргумент Егор.

– Это и мне не дает покоя, – признался Никифор. – Какая-то здесь кроется хитрость, а возможно, и что похуже.

– Ладно, Ник, давай подождем, – сказал Егор. – Только, главное, не торопись. И, пожалуйста, никаких опрометчивых поступков. Сначала соберем факты, а после уж разберемся, что с ними делать.

Мальчики вытоптали себе кружок в зарослях возле самого крыльца и уселись на примятую траву. Здесь Мара наверняка мимо них не проскользнет. Егор случайно коснулся плечом Никифора. Его била крупная дрожь. Он сгорал от обиды и жажды боя, в ходе которого отомстит за свое унижение.

Луна куда-то исчезла. Удачно, что они сидели возле самого крыльца, здесь и сгустившаяся темнота не особенная помеха для наблюдения. Коржик, извернувшись, накрылся курткой и посветил фонариком на часы.

– Пять минут осталось, – прошептал он Егору.

– Девушки вечно опаздывают, так что, возможно, ждать нам придется гораздо дольше, – ответил тот.

Две минуты спустя до них донесся шорох шагов. Кто-то, обогнув угол дома, поднимался по скрипучим ступеням. Ребята во все глаза всматривались в смутный силуэт. Вроде бы Мара, а возможно, и нет. Ох, как не вовремя зашла луна!

Смутно маячившая фигура звякнула связкой ключей. Замок лязгнул. Дверь с жалобным скрипом отворилась, в тишине зазывно пронесся чарующий полушепот Мары:

– Ау. Я уже тут.

В дальней комнате вспыхнул свет; он заструился сквозь щели между досками, которыми были забраны окна. Дверь захлопнулась. Никифор вскочил.

– Пошли посмотрим.

– В дом? – Егор видел только одну возможность это сделать.

– Зачем? Сперва, как ты выразился, соберем факты. Смотри, щель в окне светится. Сквозь нее и поглядим.

Оба, стараясь ступать по возможности бесшумно, прокрались к стене дома и прильнули к щели между досками. На их удачу, окно занавешивал полупрозрачный тюль, и они могли видеть практически все, что происходило в комнате.

Мара, стоя возле стола, прямо напротив окна, выкладывала на него продукты из пластиковой сумки.

– Умница, что сообразила, а то я все прежнее уже подъел, – с одобрением произнес приглушенный мужской голос.

Говорящего мальчики не видели, он находился где-то справа от окна. Никифор вспомнил, что раньше там стояло нечто вроде дивана-кровати.

– Целая ночь у нас впереди. Наверняка проголодаемся, – многообещающим контральто отозвалась Мара.

Коржик скрипнул зубами. Егор пристально разглядывал девушку. Она повернулась к говорящему, и мальчик наконец смог как следует всмотреться в ее лицо.

Поразительно, как оно изменилось! Сейчас Мара выглядела намного старше. Ей можно было дать как минимум лет двадцать. Стала она гораздо красивее, ярче. «Видно, накрасилась, – заподозрил Егор. – Ну да, конечно, с взрослым мужиком встречается. Хотя, может, она действительно старше. Просто нам наврала, будто ей пятнадцать, чтобы мы сочли ее своей ровесницей и не стеснялись. Скучно ей было, вот и развлекалась в ожидании приезда главного друга».

Мара опять повернулась к столу и, вооружившись ножом, стала неспешно нарезать колбасу аккуратными тоненькими кружочками.

– Что ты там за изыски затеяла, – вновь послышался голос мужчины. – Иди лучше скорее сюда, а то, я смотрю, ты как чужая. Все спиной ко мне да спиной.

– Ну, мы пока и не очень знакомы, – словно бы вскользь заметила она.

– Вот я и предлагаю познакомиться, – хохотнул ее собеседник.

Никифор с недоумением посмотрел на Егора, но тот и сам был порядком озадачен. Получалось, что в комнате находится не близкий Марин приятель, а какой-то почти незнакомый ей человек? В таком случае, зачем она пришла к нему, да еще ночью? Еду могла бы и днем занести. К тому же дверь она отпирала, следовательно, прячет его в этом доме. Полная нелепица! Одно с другим совершенно не вяжется.

– А вот торопиться не надо, – отозвалась на игривую реплику собеседника Мара.

Неспешно расставив на столе посуду, она извлекла из пакета толстую красную свечу и зажгла ее.

– О-о, романтический ужин! – восхитился мужчина.

– Что-то вроде того, – придирчиво оглядев уже полностью накрытый стол, девушка подошла к стене и щелкнула выключателем.

Комната погрузилась в дрожащий полумрак. Егор досадливо поморщился. Видно стало гораздо хуже.

– Да нет, я не возражаю. Мне даже нравится, – объявил мужчина.

– Вот и славно, что нравится, – мелодично проговорила Мара.

– Я вообще люблю, когда красиво, – похоже, настроился на откровенность мужчина. – Приятно, если скатерка чистая на столе, приборчики, тарелочки чин-чинарем. Свечечка для интимной атмосферы. Настроение сразу благодушное создает. Душа оттаивает и, как бы это сказать, расправляется. Жизнь-то какая кругом? Целый день тебя жгутом сворачивает, а тут… отогреваешься, распрямляешься, даже дышать становится легче.

– Да-а, живем впопыхах, наскоком, – покивала Мара. – Остановиться некогда, оглядеться, вкус распробовать.

«Ну, точно, ей не меньше двадцати, а может, гораздо больше, – крепла уверенность у Егора. – Как же ловко она перед нами девчонкой прикидывалась».

Коржик продолжать скрипеть зубами и сжимать кулаки, но никаких действий пока не предпринимал. Мара зябко повела плечами и с явным беспокойством оглянулась на окно.

– Что с тобой? – в голосе мужчины прозвучало напряжение.

– Да так. Показалось, – уже не смотрела на окно Мара. – Англичане в таких случаях говорят: «Кто-то прошелся по моей могиле».

– Шуточки у них, – мрачно хмыкнул мужчина. – Ты, знаешь ли, лучше такого не повторяй, иначе все настроение испортишь. Только немного расслабился, а она про могилу.

– Да это не про могилу совсем, – начала было объяснять Мара, но он резко ее перебил: – Давай-ка оставим. Сегодня хочу говорить только о приятном. А за окном… – он чуть помолчал. – Да это собаки бродячие, наверное, шастают. Я тут видел парочку. Шакалистые такие. Гаркнул, их и снесло.

– Да-а? – удивилась Мара. – Ни разу никаких собак здесь не видела. Лисы иногда забегают по старой памяти. Раньше у бабушки и у Косачевых цыплят да гусят воровали. Но собаки чужие никогда не совались.

– Так раньше небось здесь хозяйская собака была, – снова заговорил мужчина, – вот они на чужую территорию и не совались. А теперь… Свято место, как говорится, пусто не бывает. Да ты не бойся, они ж пугливые, попадутся на пути, ори громче и палкой маши.

– Я вообще никого не боюсь, – заявила Мара.

– Молодец. Храбрая девочка. Слушай, чего-то мне все-таки для полного счастья сейчас не хватает.

– Музыки, – сообразила Мара.

Они удалились в невидимый мальчиками конец комнаты.

– Романтическая ночь продолжается, – произнес мужчина. – Музыка – это совсем отлично.

Егор с опаской покосился на Никифора, боясь, как бы тот не начал военные действия. Нет, друг терпеливо выжидал более эффектного момента для мести.

Комнату заполнили чарующие звуки. Оба мальчика слышали эту мелодию первый раз.

– Потанцуем? – игриво предложил мужчина.

– С удовольствием, – приняла приглашение Мара.

– А уж я с каким удовольствием!

– Скоро будет тебе удовольствие, гад, – прошипел Коржиков. – Мало не покажется.

Егор предупреждающе положил ему руку на плечо. Тихо, мол, не выдавай нас раньше времени. Иначе сюрприз испортишь. Никифор коротким кивком заверил, что продолжает держать эмоции под контролем.

«Надо было хоть какую-нибудь стратегию наметить, пока сидим и ждем, – подумал Егор. – Или у Ника какой-то свой план имеется? Тогда почему он не поделился со мной? Что он вообще собирается делать? В окно колотить? Или в дом ворвется?» Последний вариант совершенно не вдохновлял его. Мужик вполне мог оказаться опасным, сильным и даже вооруженным, да и дверь Мара, наверное, заперла изнури на щеколду. Впрочем, у Коржика все равно ничего не спросишь. Под окном говорить опасно, услышат, а в сторону его тягачом не оттащишь, к щели как приклеился.

Никифор и впрямь завороженно следил за силуэтом мужчины, который теперь топтался у них перед глазами, крепко прижимая к себе Мару. Видели они его со спины. Высокий, широкоплечий, с остриженным почти наголо затылком. Возраст определить трудно. Может, лет двадцать пять, а может, и сорок с лишним. При виде его уверенность Егора, что врываться внутрь им с Коржиком категорически не следует, окрепла. Этот боров с ними обоими запросто справится. И дядя Федя им после спасибо не скажет. Лучше организовать эффектный сюрприз на улице, чтобы осталась возможность смыться и уже из укромного и безопасного убежища полюбоваться на результат.

Вот только что организовать-то? Егор пошарил по карманам. Рука нащупала коробок спичек. Собрать сухой хворост и запалить костерок под самыми окнами? Они решат, что пожар в доме начался, выскочат, а там уж по обстоятельствам… Нет, нельзя. Это уже уголовщина. Вдруг старый дом и впрямь от их костерка полыхнет. А Косачевы вообще ни в чем не виноваты. Наносить им убыток – элементарная подлость, не говоря уж о том, какие дисциплинарные меры ждут в таком случае их с Коржиком. Подумать страшно! Другое дело – петарды! Ими можно бы классно подпортить жизнь Маре и этому мужику. Устроили бы они с Коржиком им праздничный фейерверк в самый ответственный момент! Но это одни мечты. Петард нет, не то что с собой, но даже дома у дяди Феди, а без них что им остается? Завывать дурными голосами и колотить в окна? Детский сад. Да Мара такого и не испугается. У нее бабка Потылиха. Наверняка от нее навидалась приколов почище, чем вой в ночи. Да и мужик точно не из пугливых, разве что обозлится, выйдет и накостыляет им по шеям. И кто, в таком случае, кому отомстит?

Егор вздохнул. Срочно требовалось эффектное и оригинальное решение, но оно-то в голову и не приходило. Парочка продолжала медленно топтаться на месте под нескончаемую завораживающую мелодию. Егору их танец начал надоедать. Мужчине, кажется, тоже. Остановившись, он севшим голосом выдохнул:

– Слушай, дорогая, я больше так не могу.

Мара положила ему голову на плечо:

– Я тоже.

– Значит, я тебе нужен? – Вопрос прозвучал с надеждой и ожиданием.

Девушка подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Егору на миг почудилось, что свет в комнате сделался ярче.

– О, да. Ты мне нужен, и даже сам не понимаешь как, – со страстью произнесла она.

Изогнувшись в объятьях мужчины, Мара как будто сделалась выше и шире.

– Хочешь стать моим?

– Хочу, хочу. – Мужчина пытался как можно крепче прижать к себе девушку.

– Клянешься?

– Клянусь. – Было видно, что он готов на все.

– Клянись сердцем матери, – потребовала Мара.

– Чем угодно, любимая! Хоть своей жизнью! Ради тебя и ее мне не жаль! – страстно воскликнул он.

– Помни: ты принес клятву. Пути назад нет, – крайне по-деловому предупредила она.

– За кого ты меня принимаешь! Я уж не отступлю. Не надейся. Слово теперь за тобой. Тебе путь назад тоже отрезан.

– Отрезан, – кратким эхом подтвердила Мара.

Тут началось что-то странное. Мара вдруг стала расти вверх и вширь, поглощая собой массивное тело своего воздыхателя. Вот лицо ее уже оказалось вровень с его лицом, с каждым мигом становясь все объемней и больше. Да это была уже вовсе не Мара. Мужчина сжимал в объятиях огромную седую старуху с крючковатым носом. Ту самую, из сна Егора.

Вопль ужаса вырвался у мужчины. Потылиха визгливо захохотала. Голова ее мелко тряслась, грязно-серые космы метались из стороны в сторону. Мужчина пытался ее от себя оттолкнуть. Ведьма вцепилась в него мертвой хваткой.

– Поздно, дружочек, – проскрипела она. – Ты дал клятву, и теперь уже мой. Навсегда.

– Чем ты меня опоила, старая карга? – яростно отбивался от ее объятий мужчина. – Отпусти! Что тебе от меня надо?

– Ох, без тебя мне теперь не жить! – победоносно проверещала Потылиха.

– Слушай, бабка, давай денег дам, только отстань, – взмолился мужик. – От тебя разит, как от выгребной ямы.

Ведьма расхохоталась:

– Денег! Вот уж благодарю – не нужно! У меня этого добра полны сундуки. Нет уж, мой суженый, я возьму у тебя самое дорогое – силу жизненную твою. Время-то на исходе. Прежнюю силу уже изжила. Срочно новая требуется. А твоя-то сила сладкая… – она причмокнула беззубым ртом. – Ох, свежая. Никогда такой не чуяла.

– Я тебя, дрянь поганая, сейчас задушу! – взревел мужик.

Он забился в объятьях старухи, которая все сильней обволакивала его мощную фигуру своим телом, растекаясь по нему, как расплавленный пластик.

Парочка кружилась во все стороны. В какой-то момент Егору наконец удалось увидеть лицо мужчины. Оно показалось ему смутно знакомым. Где он мог встретиться с ним? В деревне?

Мужик и Потылиха превратились в гигантский двухголовый кокон, который, прилипнув к полу, замер на месте. Клейкая масса душила мужчину. Он, по-видимому, еще не потерял надежды спастись и отчаянно сопротивлялся. От движения его мощных рук серая вязкая оболочка ходила буграми, однако порвать ее ему явно недоставало сил. Кокон рос, уплотнялся, неумолимо поглощая свою жертву.

– Тише, тише, милок, – верещала Потылиха. – Не трать понапрасну силу. Мне она целиком нужна. Ох, долго, долго еще буду жить.

Кокон достиг его шеи и начал сжиматься. Лицо мужчины покраснело, расширилось и набрякло. Егор вздрогнул. Теперь он узнал его. Крабби! Доктор Крабби! Жестокий убийца из мира Зои и Белки! Он чуть не убил их обеих! И за Егором тоже охотился. Выходит, Доктор опять вышел на его след. И снова облом – попал в лапы ведьмы.

Егор не мог оторвать глаз от жуткого и отвратительного зрелища, продолжающего разыгрываться в доме. Кокон с чавкающим звуком поглощал его врага. Никифор вцепился Егору в плечо, и оба они стояли, застыв, не в силах двинуться или произнести хоть слово.

Серая масса заползла Доктору на лицо, оно исчезло. Раздалось громкое бульканье. Кокон раздулся, как шар, и с оглушительным треском лопнул, но из него вышла совсем не Потылиха и не Мара, а… Доктор Крабби, в прежнем своем обличье – жирный, огромный, с сальным лицом и двойным подбородком.

– Я – Немо из маминой психушки, – ошеломленно пролепетал Никифор. – Как? Что? Почему?

Существо из кокона уловило звук его голоса. Метнувшись к окну, оно двинуло плечом доски, которые, разлетевшись мелкими щепками, посыпались на землю и на ребят. Крабби красными злыми глазами яростно пялился на Егора.

– Граф, он узнал нас! – взвизгнул Никифор.

Доктор одним движением скинул с себя остатки кокона. Серая оболочка, упав на свечу, ярко вспыхнула. Ребята кинулись прочь.

Бежали они без оглядки. Гналось ли за ними кошмарное существо, глупо было проверять. Крабби узнал их, а значит… Никифор споткнулся и рухнул на землю, увлекая за собой Егора, крепко державшего его за руку.

– Вставай! Скорее! – попытался поднять друга тот.

– Не могу, Граф, на ногу больно ступить. Кажется, я сломал ее.

Тяжелый топот слышался совсем рядом. Трещали кусты.

– Ползи в чащу, – бросил скороговоркой Егор. – Я отвлеку его на себя.

– Вот лучше вместе и отсидимся, – дрожащим голосом возразил Никифор.

– Вместе он нас и накроет, – не сомневался Егор. – Не спорь, Ник. Времени нету.

И он с нарочито истошным криком бросился по тропинке. Ветер свистел у него в ушах, ветви хлестали его по лицу, острые сучья царапали тело, сердце выпрыгивало из груди, а Егор все несся вперед в стремлении увести Крабби от места, где спрятался Коржик.

Тропинка ухнула вниз. Егор, едва удержавшись на ногах, пробежал еще немного и… Дороги дальше не было, она уперлась в озеро.

Крабби с треском спускался по косогору. Егор на мгновенье замешкался. Бежать вокруг озера – запутаешься в темноте среди поворотов. К тому же там заросли. Он разогнался на мостках и, как был, в одежде, бухнулся в воду. Проплыл, не выныривая, пока хватило воздуха в легких. Вынырнул. Оглянулся. На мостках, изрыгая проклятья, плясала фигура Крабби.

«Эта тварь боится воды! – обрадовался мальчик. – Хотя Мара как раз купалась. Видимо, у Потылихи сейчас период какого-нибудь перерождения, и она пока к водной стихии не адаптировалась. Или…»

От возникшей догадки он содрогнулся. Крабби ведь из другого мира. Что если он несъедобен для нашей ведьмы? Ну, сущность его сильнее, и она в результате им отравилась. Ведь из кокона вышла не Потылиха, а Крабби. И, возможно, теперь он даже сильнее, чем прежде. Но воды определенно боится.

Крабби продолжал прыгать по мосткам, меся огромными кулаками воздух. Только бы там не нашлось какой-нибудь лодки! Да, но в лесу, совсем рядом, остался Никифор. Егор уже и не знал, что хуже. Отыщется лодка, есть риск не успеть добраться до противоположного берега. Вернется Крабби ни с чем назад, ему может Коржик попасться. По-любому без помощи дяди Феди не обойтись. Другого выхода нет.

Егор отвернулся от Крабби и быстро поплыл. Вдруг его с силой будто схватили за ноги. Он закружился в стремительном ледяном потоке. Его с чудовищной силой тянуло на глубину. Отчаянно работая руками и ногами, Егор пытался преодолеть мощную силу водоворота. Воронка властно тащила его на дно. Он выбивался из сил, жадно глотая воздух. Еще один вдох, и вода сомкнулась над его головой. Но перед этим мальчик успел увидеть, как над деревьями взвился столб пламени. Дом Косачевых горит! Значит, народ на пожар сбежится, и Никифору помощь придет. Он теперь в безопасности. Это было последнее, о чем подумал Егор, прежде чем провалиться в небытие.