Вернулась Ли-Ли Павловна в красных кедах на белой резиновой подошве, сером хлопковом свитере, серых же штанах от тренировочного костюма и с алюминиевой палочкой, на которую опиралась сейчас очень легко, словно она ей вообще была не нужна.

«То ли нам по лестнице далеко придется идти, то ли полезем по червячным ходам», – заключил по ее экипировке Егор. Она протянула ему небольшую серебряную флягу:

– Спрячь к себе в сумку.

Исполнив это и застегнув клапан, мальчик вспомнил просьбу Тени обязательно отстучаться по крану, иначе наверняка заволнуется. Он схватил со стола чайную ложку, бросился к мойке и тщательно выбил условный сигнал.

Няня глянула на него в большом изумлении. Егор счел за лучшее объяснить:

– Это я Тени сообщил, что со мной все в порядке, но в сад я пока не вернусь.

– И правильно сделал, – согласно покивала Ли-Ли Павловна. – Нам он, вполне возможно, еще понадобится. Ну, в путь.

Егор думал, что либо они сейчас выйдут из квартиры обычным путем, либо Ли-Ли Павловна откроет какой-нибудь потайной ход, однако она всего-навсего распахнула дверцу стенного шкафа, плотно завешенного одеждой.

– Заходи, – отодвинула она в сторону плечики с пальто.

«Наверное, на задней стене есть кнопка. – Егор знал, что такое распространено в Башне. – Нажмет ее Ли-Ли Павловна, и появится лаз». Как бы не так! Они продолжали стоять среди одежды. Зоина няня просто-напросто затворила створки, стало совершенно темно, и… шкаф стремительно тронулся. То ли вверх, то ли вниз, неясно, но неслись они с головокружительной скоростью. «Это не шкаф, а потайной лифт», – только теперь дошло до Егора.

Лифт, резко остановившись, подпрыгнул.

– Выходим, – скомандовала няня.

Сперва было темно, потом где-то высоко наверху зажегся свет. Они находились в прихожей, очень похожей на ту, из которой только что прибыли.

– Тайное убежище Карла, – пояснила старушка. – Его личная библиотека и хранилище изобретений.

– А лаборатория? – Егор слышал от Христофора Павловича, что таковая имеется.

– Ее уже нет, – покачала головой Ли-Ли Павловна. – Исчезла сразу же после смерти Лидии.

– Константин уничтожил? – вырвалось у мальчика.

– Что ты, – возразила няня, – он бы ее как раз с удовольствием сохранил.

«Ну да, сам бы пользовался и присвоил себе все лавры», – не сомневался Егор.

– Амадеус так мечтал наложить на нее лапы, – словно уловила его мысли Зоина няня. – Но… не вышло.

Она толкнула высокую тяжелую дубовую дверь. Впереди простирался огромный зал, заполненный металлическими стеллажами и шкафами. Ли-Ли Павловна завернула за один из стеллажей, где обнаружилась выгородка со столом, на котором стоял громоздкий компьютер.

– Сейчас попробуем поискать.

Старушка устроилась в кресле и включила компьютер. Тот, несмотря на достаточно допотопный вид, загрузился с быстротой молнии. Пальцы Ли-Ли Павловны забегали по клавиатуре.

– Та-ак, – не отрываясь от монитора, протянула она. – Стеллаж номер сто двадцать. Вторая полка снизу. Серая коробка. И… – Курсор прочертил на экране извилистую линию и замер. – Третья полка снизу. Оранжевый футляр. Все ясно. Пошли искать.

Они двинулись вдоль тщательно пронумерованных стеллажей. Егору очень хотелось бы поглядеть на изобретения Зоиного отца, однако все, находившееся на полках, было тщательно упаковано в коробочки, ящички, пластиковые мешки или свертки из плотной бумаги. Что внутри – не поймешь.

Ли-Ли Павловна уверенным шагом проследовала сперва к первой, потом ко второй цели, и они возвратились в закуток. Содержимое маленькой серенькой коробочки смахивало на резиновое морщинистое ухо со штекером, который няня ловко подсоединила к компьютеру. Оранжевый футлярчик перекочевал в кармашек ее спортивных брюк.

– Дело начато, – с довольным видом проговорила она. – Теперь мне осталось лишь завтра встретиться с Василисой Власьевной.

– Зачем? – по-прежнему не понимал Егор.

– Это, – ткнула она в морщинистое ухо, – приемник. А здесь у меня, – ладонь ее коснулась кармана, – миниатюрный передатчик. Способен функционировать в автономном режиме хоть целую неделю. Я незаметно нацелю его на гувернантку, и мы сможем увидеть, куда она ходит, а заодно и разговоры ее послушаем. Сейчас запрограммирую агрегат на запись. Впрочем, ты можешь следить в режиме реального времени. Это желательно, но необязательно. Компьютер сам расставит метки на ключевых словах.

– А если она передатчик обнаружит и уничтожит? – заволновался Егор.

– Ты недооцениваешь гений моего Карла, – откликнулась няня. – Это ведь передатчик-хамелеон. Сейчас сам все поймешь. Заодно и проверим. Только сперва программу настрою.

Она какое-то время провела за компьютером, затем достала оранжевый футлярчик и открыла его. В нем оказалось множество плоских серых пластиночек овальной формы, каждая в своем прозрачном пакетике. Выбрав одну из них, Ли-Ли Павловна убрала футляр обратно в карман, приложила пластинку к уху и несколько раз щелкнула мышкой. Овальчик сделался почти прозрачным. Ли-Ли Павловна, разорвав пакетик, прилепила пластиночку Егору на рукав. Она немедленно изменила цвет и слилась с тканью до такой степени, будто вросла в нее.

– Ничего не видно! – восхитился он. – Даже когда знаешь! И фиг нащупаешь, – провел он несколько раз ладонью по рукаву.

– Зато как на мониторе здорово видно! – обратила его внимание Ли-Ли Павловна.

По экрану прыгали стеллажи. На картинке отображалось каждое движение руки мальчика. Микроскопическая камера выхватила довольное лицо Ли-Ли Павловны.

– Ну, как тебе? – спросила она одновременно на экране монитора и живьем.

– Класс, – потрясенно выдохнул он и поднес рукав к собственному лицу. Его физиономия мигом возникла на мониторе. – Высший класс! С этой штукой мы быстро Зою найдем.

– Надеюсь, – проявила осторожный оптимизм старушка. Оранжевый футлярчик опять был извлечен из кармана. – Пожалуй, еще парочку заряжу на всякий случай. Вдруг еще кто-то интересный под руку подвернется.

– Оресту бы подложить, – мечтательно произнес мальчик.

Ли-Ли Павловна неопределенно хмыкнула, но мнения своего на сей счет предпочла не высказывать.

– А у этой штуки большой радиус действия? – продолжил расспросы Егор.

– По всей Башне работает, даже на верхних и нижних этажах. А вот за ее пределами, увы, – старушка развела руками.

Зарядив еще два подслушивающих устройства, Ли-Ли Павловна занялась обустройством Егора.

– Пошли в библиотеку. Там есть диван, ночью он станет твоей кроватью. А рядом – кухонька. Не среди книг же тебе жевать! Еще мышей разведешь.

Она толкнула еще одну дубовую дверь, и они оказались в огромной комнате, заставленной от пола до потолка полками из мореного дуба, на которых покоились тысячи книг в основном старинного вида – с кожаными золочеными корешками. Ли-Ли Павловна провела мальчика в дальний угол с пухлым кожаным диваном и журнальным столиком. Рядом расположился широкий устойчивый письменный стол на четырех толстых ножках. Добрую половину его поверхности занимал компьютер столь же допотопного вида, как и в хранилище.

Рядом с диваном белела узкая дверь. Распахнув ее, Зоина няня продемонстрировала Егору совсем крохотную кухоньку. В ней было лишь самое необходимое: двухконфорочная плита, мойка, два навесных шкафчика и столик с двумя табуретками.

– Холодильник под варочной поверхностью. Положи в него из твоих припасов то, что может испортиться. Посуда – в сушке над мойкой. Думаю, на первое время тебе хватит.

– Вполне, – заверил Егор.

– Да я и не собираюсь тебя здесь долго держать, – предупредила она. – Дня три, максимум – четыре. Как выправлю тебе документы…

– Зачем они мне? – вытаращился на нее мальчик.

– Чтобы ты смог свободно, ни от кого не прячась, передвигаться по Башне. Твои собственные, если они у тебя, конечно, есть, никуда не годятся. Амадеус ведь тебя видел.

– Ну да. Только не документы мои, а лицо. Значит, и опознавать меня будет не по паспорту, а по физиономии, – заметил Егор.

– Логично мыслишь, – хранила невозмутимость няня. – Но мы и внешность тебе временно новую справим.

Егор испугался:

– Вы мне собираетесь сделать пластическую операцию?

– Ну, зачем так экстремально, – весело и одновременно вкрадчиво произнесла Ли-Ли Павловна. – Помнишь, я тебе дала серебряную фляжечку. Вот и делай, пожалуйста, из нее по глотку каждые два часа. Завтра приду, и проверим результат, а заодно и прикинем, как еще над твоим внешним обликом поработать. Только договоримся: какие бы изменения ты в себе не увидел, не впадай в панику. Поверь мне: они не навсегда, и… у меня против них имеется настой-антидот.

– Хорошо, хоть предупредили, – нервно хихикнул мальчик. – А то проснулся бы утром, увидел у себя на голове рога…

– Ну, что ты все в крайности-то впадаешь! – перебила она. – Ни в какое животное я превращать тебя не намерена. Останешься человеком. Просто станешь чуть-чуть другим, чтобы никто не узнал и не опознал.

– Тогда это здорово, – уже предвкушал заманчивые перспективы Егор.

– Теперь о Василисе, – деловито продолжила Ли-Ли Павловна. – Как только ее оснащу, сразу дам тебе знать телефонным звонком. Телефон вот здесь, – указала она на стол. – После моего звонка можешь начинать наблюдение. Хочешь в библиотеке, хочешь в хранилище. Давай покажу, как войти в программу.

Подробно проинструктировав Егора, Ли-Ли Павловна достала из шкафчика чистое, пахнущее лавандой белье, плед и подушку.

– Карл на всякий случай держал здесь спальные принадлежности, – пояснила она, – эксперименты его иногда затягивались.

«Выходит, лаборатория была рядом, – сделал вывод Егор. – Что ж, не каждому смертному удается хоть разок в жизни поспать на личном диване и под личным пледом Верховного Правителя огромной империи! Коржик бы сдох от зависти. Только ведь скажешь ему потом – не поверит».

Ли-Ли Павловна еще раз обвела внимательным взглядом библиотеку.

– Ну, сладких тебе снов, – и, чуть помолчав, добавила: – Я рада, что ты пришел ко мне.

Только оставшись один, Егор спохватился. Он совершено забыл спросить: эликсир подождет до завтрашнего утра или прямо сейчас за него приниматься. Время дорого, наверное, лучше уже сегодня. Чем быстрее начнешь, тем скорее подействует, и можно будет спокойно ходить по Башне. Так надоело прятаться и перемещаться короткими перебежками в непрекращающемся опасении нарваться на стражу! А Башня-то огромная, в ней наверняка столько интересных мест, он и сотой доли еще не видел. Постарался Карл, напридумывал разных чудес. Скоро ему, Егору, многое станет доступно. С Ли-Ли Павловной не пропадешь. Вот только как через два часа проснуться? Вовремя снадобье не примешь, наверняка не подействует. Он оглядел библиотеку в поисках будильника, но ничего похожего здесь не наблюдалось. Впрочем, есть же компьютер. Уж он-то наверняка снабжен подходящей опцией. Чуть повозившись, мальчик достиг желаемой цели и, отхлебнув из фляжки, улегся спать.

Разбудил его оглушительный хохот, заполнивший все огромное помещение. Мальчик, скатившись с дивана, распластался на ковре. Выследили и засекли! А Ли-Ли Павловна говорила, что сюда, кроме нее, никто не может зайти! Наивная! Да у Ореста вся Башня под колпаком! Его люди куда угодно проникнут!

Он решился поднять голову и… На экране компьютера пульсировала красным надпись «подъем!», а колонки тряслись от хохота. Очередной прикольчик Карла! Егор, встав на дрожащие ноги, глотнул из серебряной фляги, перевел будильник на время следующего приема и, сморенный тем обессиливающим покоем, который почти всегда сменяет панику, рухнул на подушку. «Надо бы поменять сигнал на что-нибудь более оптимистичное», – вяло подумал он, но желание спать пересилило это намеренье.

Ему приснилась Потылиха. Седая, страшная, дряхлая, но одновременно с юным лицом Мары. Она тянула к нему иссохшие руки и повторяла: «Я тебя съем! Отдай мне свою энергию». Мальчик с трудом вынырнул из кошмара, отключил надсадный хохот, хлебнул из фляжки и опять рухнул на диван.

Заснуть на сей раз не удалось, он ощущал себя крайне бодро. Поворочавшись некоторое время, он встал и, шлепая босиком по ковру, отправился разглядывать стеллажи.

Книг было множество, большей частью на языках, совершенно ему не знакомых. Карл не читал по-русски? Хотя нет. Егор как раз поравнялся с полкой, сплошь заполненной русскоязычными названиями, и… То ли сон оказался в руку, то ли случайное совпадение? «Ведьмы межвековья» – зияло золотом на угольно-черном сафьяновом корешке. Рука потянулась к книге. Книга вытаскивалась с трудом, будто сопротивляясь. Вот, наконец, он достал ее. Меж страниц коричневела закладка с вытесненным вензелем: две императорские лилии и инициалы: «К. Г». Карл Гейли! Зоин отец!

Фолиант, казалось, только и ожидал, когда его достанут с полки, он распахнулся точнехонько на заложенном месте. С пожелтевшей страницы на Егора в упор смотрело лицо. Потылиха! Без сомненья она! Такая же, как предстала ему наяву в косачевском доме! От отвращения мальчика бросило в жар. Он едва подавил порыв зашвырнуть подальше страшную книгу. Любопытство в конце концов пересилило. Он углубился в текст. Ведьма звалась Прозероной Чандари, проживала в предместье города Бумбай, в южной части Киндии. Портрет ее, помещенный в книге и так напугавший Егора, принадлежал кисти известного киндийского художника межвековья Джаншаре Хатари, получившего высочайшее дозволение писать ее в тюрьме, где она содержалась во время «Процесса над Мумбайскими ведьмами». Джаншара Хатари вообще интересовался оккультными науками и силами зла, коим и посвящал большинство своих полотен в полной уверенности и убеждении, что людям, увидевшим зло в лицо, куда легче распознавать его и бороться с ним.

Джаншара сделал портреты всех подозреваемых по этому делу, однако работы его погибли во время разразившегося через полгода после процесса страшного киндийского землетрясения, которое большинство очевидцев и современников назвали местью казненных ведьм. Не пострадал лишь портрет Прозероны, сумевшей избежать казни. В день объявления смертного приговора темница ведьмы оказалась пуста. Прозерона бесследно исчезла.

«Это именно потому, что она единственная из них была настоящей ведьмой, – сделал вывод Егор, – а казнили как раз невиновных. Или шарлатанок. Иначе бы они тоже смылись». Он отлистал книгу на самое начало и углубился в общий раздел.

Автор подверг скрупулезному исследованию все, оказавшиеся ему доступными, архивные документы межвековья. Из тысяч историй он сложил усредненный тип ведьмы. Точнее, их было два: ведьмы по крови (настоящие ведьмы) и ведьмы по призванию (обычные женщины, обучившиеся приемам черной магии). Первую категорию автор считал наиболее опасной, ибо зло заложено в самой их сущности. Они существа иного порядка, иного взгляда на мир и иной энергетики.

Ведьма по крови практически бессмертна. Она будет жить вечно, если только ее не убьют. Уничтожить настоящую ведьму возможно лишь двумя способами: сжечь непременно живьем на открытом огне либо, вбив предварительно в ее сердце осиновый кол с серебряным наконечником, завернуть в саван из чистого неокрашенного шелка (на крайний случай сгодится неокрашенный лен) и похоронить в гробу из сандалового дерева на вершине холма под одиноко стоящим дубом, в яме глубиной не менее шести метров. Обряд должен быть совершен ровно в полночь при свете полной луны.

«Запаришься», – подумал Егор. Однако самое худшее следовало дальше. Оказывается, даже при соблюдении всех изложенных выше условий ведьма умирала не окончательно, а лишь впадала в анабиоз, ожидая своего часа, когда какой-нибудь незадачливый представитель мужского пола случайно выкопает ее, развернет саван, вытащит кол и, прельстившись юной ее красотой (умерщвленная таким образом ведьма неизменно принимает образ прекрасной девы), добровольно отдаст ей на восстановление собственные силы. Следовательно, самым действенным способом изведения ведьм оставался открытый огонь.

При такой жизнестойкости, писал автор далее, ведьмы по крови все-таки уязвимы. У каждой из них свой жизненный цикл, включающий в себя период расцвета, старения и увядания. Последняя стадия со стороны неопределима, однако сами ведьмы всегда точно знают, когда им пора пополнять иссекающие силы. Чтобы продолжить существование, ведьма должна найти жертву среди обычных людей, которая добровольно отдаст ей себя. Лишь при этом условии откроется канал, по которому чужая жизненная энергия перейдет в ведьму. Большей частью несчастные жертвы и не догадываются, на что согласились. У ведьм есть много уловок. Они оборачиваются обольстительными девами, опаивают зельями, опутывают интригами. Жертвы, как правило, если и спохватываются, то слишком поздно. Клятва уже дана, канал открыт, путь назад отрезан.

Но и для ведьм процесс возрождения крайне непрост. Две сущности долго притираются друг к другу, пока не сольются в единое существо. Иногда жертва оказывается ведьме не по зубам, слишком сильна духом, и тогда в процессе аккомодации обе сущности погибают. Вот почему при выборе жертвы ведьма тщательно взвешивает все «за» и «против». Сильный человек обеспечит долгую жизнь, но есть риск погибнуть. Слабого же хватит ей лишь на короткий срок, да и колдовские силы могут утратить былую мощь, аура истощится.

Основное отличие ведьм по крови от ведьм по призванию в том, что, по сути, они не женщины, а обладают лишь женским обличьем. Как рождаются ведьмы по крови, ни один из смертных не видел, но согласно существующим легендам они появляются на свет из яйца, оплодотворенного злом.

«Весь вопрос, откуда берется само яйцо, – озадачился Егор. – Его откладывает уже существующая ведьма или годится любое, хоть и куриное?»

Книга на сей вопрос не давала ответа, как, впрочем, и не рассказывала, кто же потом растит и воспитывает вылупившуюся ведьмочку. На порог к честным людям ее подкидывают? Холят они, сердобольные, бедную несчастную сиротку, а она потом в благодарность жизнь у них отбирает. Или у ведьм есть какой-нибудь кодекс, согласно которому приемные родители неприкосновенны?

Внимание мальчика привлекли пометки карандашом на полях. У того, кто их сделал (по всей вероятности, это был Карл), тоже возникло множество вопросов. Егор с трудом разбирал мелкий витиеватый почерк: «Что забирает ведьма у человека? Энергия – это душа или просто жизненная сила? Если, к примеру, жертва – человек добрый, как отобранная у него энергия влияет на сущность возродившейся ведьмы? Она становится добрее или остается прежней? Суть человека имеет значение или не имеет? А зло, помноженное на зло? Минус на минус должен давать плюс, иными словами, добро. Но скорее получается огромный минус, то есть усиливается зло. Или главное в этом процессе – сущность самой ведьмы? Она определяет градус зла?»

Егор вновь открыл страницу с портретом Прозероны. Как все-таки похожа! Словно сестра-близнец Потылихи. Или она и есть? Попал же Крабби в его, Егора, мир! И Прозерона могла просочиться каким-нибудь образом. Например, прямо из той темницы и переместилась, она ведь была заперта и пуста, хотя ее самым тщательнейшим образом охраняли. Но тогда Прозерона очень давно живет на земле. И совершено логично, что Крабби ей показался желаннее Коржика. Представитель ее родного мира! Земляк земляка чует издалека, хотя, может, даже не осознает этого. Вот бы узнать, чем закончилась там аккомодация. Лучше бы Крабби ей оказался не по силам и оба померли. А если, наоборот, Потылиха стала еще сильнее?

Одно успокаивало Егора: в скором времени ей новая жизненная энергия не понадобится, и Коржик спокойно себе продолжит отдых на свежем воздухе. Если, конечно, Потылиха – это Прозерона, и в их с Никифором мире ведьмы живут по тем же законам.

Он заглянул в оглавление: что там еще интересного? Ага: символическая магия, анималистическая, парализующая, управление погодой… Вот этому не мешало бы научиться! Любовная магия! Привороты и отвороты. Лечение травами, гадания по картам, хрустальным шарам, камешкам и спитому чаю. Поиски краденого. Помощники ведьм.

Жуткий хохот заставил его выронить книгу из рук. От ужаса он чуть не свалился с дивана. «Уф-ф! – наконец дошло до него. – Это же чертов будильник! Хохочет не хуже какой-нибудь ведьмы! Можно заикой сделаться!»

Подобрав книгу, Егор бережно положил ее на стол и сделал третий глоток из фляжки. Первый раз напиток показался ему лишенным вкуса – вода водой, во второй раз – чуть кисловатым. Теперь во рту стало сладко, по всему телу разлилось приятное тепло, и начало неумолимо клонить в сон. Веки отяжелели, слипались. Егор, едва одолев три шага до дивана, рухнул на него как подкошенный. Последним усилием воли он с грехом пополам натянул на себя плед…

Потылиха стояла на фоне горящего хутора Косачевых. Из ее разверстого беззубого рта несся истошный хохот. Егор понимал: у него есть единственный шанс. Упустишь – она победит. Надо изо всех сил толкнуть ее в бушующее пламя, иначе погибнет он сам и Никифор, и мама Никифора, и дядя Федя… Только Егор может уберечь их от смерти. И лишь ему под силу очистить мир от этой опасной нечисти.

Он сделал глубокий вдох. Легкие обожгло раскаленным воздухом. Еще мгновенье, и силы иссякнут. Мышцы его напряглись. Он ринулся на Потылиху. Она, извернувшись, клещами сжала обе его руки и перекинула его через спину прямо в огонь. Егора обожгло с ног до головы. Он лишился чувств…

Придя в себя, Егор опять услыхал дикий хохот. Еще сквозь сон он увидел собственную руку – всю в коричневых подпалинах. Кожу нещадно жгло. Только тут он сообразил, что лежит на диване в библиотеке Карла, из компьютера несется дурацкий смех будильника, но рука… Она действительно опалена!

Мальчик выпростал из-под пледа вторую руку. То же самое: горит и усеяна коричневыми пятнами. И тело по ощущению – сплошной ожог. Взвившись на ноги, он стащил с себя одежду.

Подпалины шли от ступней и выше, насколько хватало глаз! Приглядевшись внимательней, он увидел, что пятна к тому же мигрируют, отвоевывая себе все новые участки кожи. На ожог не похоже. Егор уже разобрался: горит изнутри, притом с такой силой, будто в недрах его организма идет термоядерная реакция. Нянин напиток! Это из-за него! Кстати, настало время выпить очередную порцию.

Он отхлебнул из фляжки в надежде, что полегчает. Жидкость кислотой обожгла пищевод. Егора едва не вырвало. Кожу драло нещадно, будто и впрямь в костер кинули. И еще она неуклонно темнела. «По-моему, я становлюсь этим… Ну, афро-русским, как теперь говорят, – ошарашенно наблюдал за процессом Егор. – Ну, дает Ли-Ли Павловна! Что она мне намешала? Не перестаралась ли второпях?»

Кожа продолжала темнеть, нетронутыми оставались лишь светлые островки ступней и ладоней. Переместившись на кухню, Егор намылил руки и сунул их под струю холодной воды. Самочувствие чуть улучшилось, однако на пигментацию процесс мытья не подействовал. Стоило Егору вынуть руки из воды, неприятные ощущения дали о себе знать с новой силой. Он запаниковал. Ли-Ли Павловна, конечно, предупредила, что не надо ничему удивляться, но ведь и она от ошибок не застрахована. Если случайно переборщила каких-нибудь компонентов, процесс станет необратимым.

Жгло так, что, казалось, еще мгновение, и Егор вспыхнет изнутри. Где-то он читал про самовозгорание. Мигом представилась жуткая сцена: Ли-Ли Павловна возвращается, а на диване вместо него жалкая кучка пепла. Тогда, пожалуй, и Христофор Павлович не поможет. Он, конечно, великий кудесник, но ведь Егор-то не Птица Феникс! Надо срочно связаться с Ли-Ли Павловной!

Натянув на себя одежду, он выскочил из библиотеки и распахнул створки стенного шкафа. Три стены, полка и пять пустых вешалок. Забравшись внутрь, Егор принялся ощупывать стены в поисках хоть какого-нибудь пускового устройства. Тщетно. Оно отсутствовало. Притащив из хранилища стул, он взобрался на него и тщательно ощупал потолок. Мимо тазика! Гладко отполированная поверхность, и только.

Он пробовал закрывать створки, снова открывал их, подпрыгивал. Безнадега. Лифт даже не качнулся. Жжение не унималось. Он в панике заметался по библиотеке. Взгляд упал на телефон. Старенький, массивный, черного цвета, с металлическим диском набора и витым матерчатым шнуром, соединяющим его с трубкой. Рядом нашлась кожаная записная книжка. Егор раскрыл на букве «л». Лилиана, какой-то Лаврентий Павлович, Людовик Остапович, Лукреция… Егор пробежал указательным пальцем по списку имен. Ли-Ли Павловны не было. «Наверное, Карл ее телефон помнил наизусть! – с отчаянием заключил он. – Ой, как горит! По-моему, я сейчас умру!»

Сбегав на кухню, он залпом осушил стакан воды. Как мертвому припарка! Он снова схватился за записную книжку: номер няни вполне мог быть записан на букву «н». Так и есть: няня! Егор лихорадочно набрал пять цифр. Металлический голос ответил: «Данный номер изъят из употребления. За дальнейшей информацией следует обращаться в справочное бюро по телефону 0009. Для запроса необходимо сообщить свой код идентификации».

Егор отшвырнул трубку, словно в руках у него была гремучая змея. Если он не сообщит свой код, его сочтут подозрительной личностью. А что он может им сообщить? Придумать наугад? Поди попробуй, когда понятия не имеешь, из чего этот проклятый код составлен. Еще больше возбудишь подозрений.

Полистав записную книжку, он обнаружил номера и Амадеуса, и Ореста, и Василисы Власьевны, и даже «Брата Коки», явно так Карл именовал Константина Шестого. Этим звонить опасно, поэтому для проверки мальчик набрал телефон ничего не говорящего ему имени абонента Офелии Люциановны. Вновь раздался металлический голос с тем же сообщением. Набор еще нескольких номеров привел к схожему результату.

«Облом, – удрученно вертел в руках телефонную трубку из эбонита Егор. – С момента исчезновения Зоиного отца в Башне явно поменяли номера!» Теперь Егору оставалось лишь терпеливо ждать возвращения Ли-Ли Павловны или хотя бы ее звонка.

Компьютер выдал очередную руладу хохота. Егор хлебнул из фляжки и, несмотря на то что тело по-прежнему жгло, ухнул в глубокий сон.

Разбудил его на сей раз не хохот, а резкий надтреснутый звонок телефона. Сперва Егору даже почудилось, будто он у себя дома, в той Москве. Однако стоило руке ощутить тяжесть старинной трубки, как мысли пришли в порядок. Он по-прежнему находился в библиотеке Карла.

– Это я. Можешь включать, – коротко проинформировала Ли-Ли Павловна.

– Погодите! Погодите! У меня проблемы! Мои…

– Можешь не продолжать, – перебила старушка. – Жди.

Трубку на том конце положили. «Боится, что ее телефон прослушивают», – догадался Егор и помчался зачем-то в хранилище, хотя спокойно мог наблюдать за гувернанткой и по библиотечному компьютеру. Тело у него теперь не горело, а зудело, и он непрестанно чесался. Скребя то руки, то ноги, то плечи, он уставился на экран. Прямо ему в лицо смотрела жесткими, стального цвета глазами Василиса Власьевна. Продолговато-постное ее лицо вдруг весьма оживила самодовольная улыбка. «Интересно, – заинтриговался Егор. – Куда ж это Ли-Ли Павловна передатчик воткнула? Получается, вроде не на Василису».

Та стояла, уставясь, похоже, прямо в глаза Егору. Он невольно поежился. Неужели она засекла передатчик и теперь издевается? Василиса вдруг наклонилась вперед и нежно поцеловала экран, вслед за чем исчезла из вида. В зоне наблюдения остались паркетный пол и туалетный столик. Поняв, в чем дело, Егор хохотнул. Мог бы и сразу просечь. Гувернантка смотрела на себя в зеркало и, видимо, очень себе понравилась. Даже чмокнула от избытка чувств собственное отражение.

– Развлекаешься? – отвлек его от размышлений голос Ли-Ли Павловны, бесшумно подкравшейся к нему со спины. – А говорил, у тебя проблемы.

– Еще бы! – продемонстрировал он свою руку. – Смотрите, что с моей кожей сделалось!

Ли-Ли Павловна отреагировала совершенно спокойно:

– Все идет так, как было задумано. – Она окинула его внимательным взглядом с головы до ног. – Очень хорошо! Выше всех моих ожиданий. Теперь тебя не то что Амадеус, родная мать не признает. Пошли, сам посмотришь.

Заведя его за стеллаж, она сдернула тряпку с высокого напольного зеркала.

– Каков красавец!

Глянув, мальчик остолбенел. Нипочем бы себя не узнал в этом парне! Волосы у него оставались, правда, прежнего русого цвета, но теперь вились мелким бесом и одновременно стояли дыбом. Нос распух и приплюснулся, губы припухло выпятились, щеки утолстились.

– Замечательный цвет и черты! – с восторгом восприняла превращение Ли-Ли Павловна. – Мулат! Настоящий мулат! Теперь еще добавим линзочки на глаза, чтобы карими стали, и волосы лучше, пожалуй, покрасить. Думаю, замечательно подойдет цвет старой меди.

Егор продолжал пялиться на свое отражение. Долго ж ему теперь привыкать к своему новому облику, чтоб, просыпаясь, не пугаться!

– Ну, хватит, хватит! Успеешь еще насладиться своей неземной красотой, – хмыкнула Ли-Ли Павловна. – Марш на кухню!

Там она, замотав его в полотенце, чем-то щедро опрыскала ему волосы. Десятью минутами позже он уже снова стоял перед зеркалом, любуясь «пожаром» на собственной голове.

– Ли-Ли Павловна, а не ярковато ли? – с сомнением повернулся он к няне.

– В самый раз, – заверила она. – Яркость – лучшее прикрытие. Незаметный человек вызывает гораздо больше подозрений. Помяни мое слово: Амадеус тебя полюбит.

– Амадеус? – опешил Егор. – Вы к нему меня, что ли, пристроили?

– Именно, – подтвердила старушка. – Нам с тобой крупно повезло, у него неожиданно открылась вакансия. Его лаборант Кирей Фомич вознамерился, в связи с расширением лаборатории трансмагистра, взять себе в помощь ученика. Ему-то хотелось пристроить племянника, но тот собеседование с Амадеусом не прошел. Не понравился. Мол, чересчур заторможенный. Я Амадеуса встретила у Василисы Власьевны, и он поинтересовался, нету ли у меня кого подходящего на примете. А мне к вечеру обещали уже документы для тебя изготовить. Кстати, сейчас мы для них сделаем твою фотографию. Теперь ты для нее вполне созрел.

– А вдруг я тоже Амадеусу не понравлюсь? – были серьезные опасения у Егора.

– Даже не сомневайся, понравишься. Ты бойкий, – заверила няня.

– Вот он меня о чем-нибудь спросит, а я не смогу ответить, – мальчика продолжали терзать сомнения.

– На сей счет тем более успокойся, – улыбнулась Ли-Ли Павловна. – К одежде тебе прилепим передатчик, а в ухо вставим миниатюрный наушник, по которому ты услышишь мои подсказки.

– Ну тогда хорошо. Я, пожалуй, согласен, – у него исчезли последние сомнения.

Ли-Ли Павловна, вновь завесив зеркало тряпкой, сфотографировала на ее фоне Егора и, сказав, что зуд очень скоро пройдет, а питье принимать больше не надо, собралась уходить.

– Я теперь навсегда таким… темнокожим останусь? – решился выяснить наконец Егор.

– Что ты! – махнула рукой она. – В том-то и сложность. Эффект длится только неделю, а потом, если не примешь новую порцию микстуры, вернутся твои прежние черты и цвет кожи.

– Понятно, – обрадовался Егор.

– Я загляну к тебе вечером. Пробежимся по твоей новой биографии, – предупредила няня. – Тебе надо выучить ее назубок.

– А если я за это время увижу Зою, как мне с вами связаться?

Ли-Ли Павловна кинула взгляд на экран и осуждающе покачала головой.

– Та-ак, наша обаяшка-гувернантка в салоне красоты сидит. Маску ей делают. Это надолго, – лицо ее приняло недоуменное выражение. – Странно, обычно в эти часы у нее всегда занятия с Зоей. Почему же сегодня она свободна?

– Так, может, Зоя сейчас с Амадеусом. Он ведь собирался давать ей уроки химии! – вспомнил Егор.

– Все может быть. – Ли-Ли Павловна допускала такое тоже. – Тем более важно, чтобы он принял тебя на работу. Сразу выяснишь этот вопрос. А если Зоя к нему приходит, прямо там с ней и встретишься.

– В таком виде она меня не узнает! – расстроился он.

– Ну, полагаю, ты найдешь способ дать ей догадаться, кто перед ней.

– Постараюсь, – не слишком уверенно пробормотал он.

Он испытывал сложные чувства. С одной стороны, рвался как можно скорее увидеться с Зоей, с другой – ужасно боялся встречи. Если она до того изменилась, что даже родную няню забыла, то и с ним, возможно, поступит не лучше. Он кинется к ней, а натолкнется на ледяной взгляд, вроде того, которым она смотрела на публику во время «Бала цветов». Мол, ты, собственно, кто такой и по какому праву позволяешь себе бестактность приближаться ко мне, дофине? Тебе разве назначена аудиенция? Да у тебя на нее и права-то нет, жалкий помощник лаборанта! От такой перспективы Егора бросало в дрожь. Но сдаваться он не собирался и, вопреки вполне вроде бы обоснованным опасениям, верил: их встреча произойдет совсем по-другому.

Ли-Ли Павловна ушла. Егор, оставшись один, почувствовал голод. Он заварил себе чай, наделал гору бутербродов и уселся с ними наблюдать за гувернанткой. Скучнейшее оказалось занятие! Василисе Власьевне сделали три разных маски и еще несколько каких-то процедур, которых мальчик, по счастью, не увидел, так как она сняла одежду. Зато прослушал весь ее доверительный разговор с массажисткой. Полезного он для себя ничего не извлек, зато почерпнул немало пикантной информации о совершенно незнакомых ему придворных, сплетнями о которых наперебой обменивались массажистка и Василиса Власьевна. Возможно, Ли-Ли Павловна и из этих сведений извлечет какую-то пользу. Ей-то все эти личности наверняка знакомы. Егор, однако, проглотив бутерброды, заскучал, и его потянуло к стеллажам хранилища. Жутко ведь интересно, какие диковинки там таятся.

Сняв с ближайшей полки первый попавшийся сверток, он аккуратно развернул коричневую крафтовую бумагу. Внутри обнаружился ничем с виду не примечательный кусок синей ткани. Расправив его, мальчик внимательно изучил обе стороны. Может, материал для мантии невидимки? Если Амадеус смог ее сделать, то уж Карл тем более.

Егор кинулся к зеркалу и, остановившись перед ним, набросил на себя синий прямоугольник. Ткань изрядно просвечивала, и он немедленно убедился, что невидимкой не стал. Его отражение зримо присутствовало в зеркале. Зато ему почти сразу сделалось жарко под тряпкой, словно на него накинули толстую пуховую перину.

«Термоткань, – понял он. – Из нее можно делать одежду для путешествия на Северный полюс. Ни за что не замерзнешь. А сама ткань тонкая и ничего не весит». Он аккуратно сложил отрез, завернул в бумагу, отправил на прежнее место и покосился на экран. Теперь Василисе Власьевне делали маникюр. В большом пластиковом мешке, покоившемся на стеллаже рядом с отрезом, слегка пружинило что-то мягкое. Развязав тугой узел, Егор обнаружил внутри солидных размеров плюшевого медвежонка.

«Ничего особенного, – он разочарованно осмотрел находку. – Наверное, подарок для маленькой Зои. Карл собирался ей подарить, а потом передумал. Нашел что-нибудь получше». Медвежонок и впрямь был довольно страшненький, никак не для дофины, дешевая поделка.

Он повертел медведя в руках. Не верилось, что такой гений, как Карл, стал бы хранить среди своих изобретений обычную никчемную, да и совсем непривлекательную игрушку. Палец нащупал в шерсти на животе чуть выступающую кнопку. Наверное, сейчас начнет натурально рычать. С этой мыслью он надавил на кнопку. Рычания не последовало, однако в глазах медвежонка Егору почудилось едва заметное движение. Затем поднялась правая лохматая лапа. Из густой длинной искусственной шерсти выползла полая металлическая трубка. Она нацелилась прямо в лоб мальчика.

«Сейчас выстрелит! – пронеслось у него в голове. – Срочно выключить!» Но было поздно.