– Тайник? – разом воскликнули остальные.

– Зачем тайник? – спросил Алексей Борисович.

– Пока не знаю, зачем, – отозвался Петька. – Но в принципе в такой раме можно спокойно спрятать какие-нибудь драгоценности.

– Ну-ка, ну-ка, – потянулся к одному из обломков рамы капитан Шмельков.

Петька схватил другой кусок. А Маша и Настя – третий. Только сейчас, после Петькиных слов, все обратили внимание, что рама была не только массивной, но и достаточно объемной. При желании кто-нибудь мог спокойно выдолбить в дереве углубление и действительно спрятать что-то ценное.

– Ну ты даешь, парень! – с уважением поглядел Алексей Борисович на Петьку. – В такой раме и впрямь можно бриллиантик какой-нибудь спрятать. Если крупный и чистый экземпляр, то вор не прогадает. А тайников этих в прежние времена делали пруд пруди. Вот, к примеру, у архитекторов на одной даче старый шкаф решили разрубить на дрова. Прабабка у них там одна померла. Ну, они и стали от ее рухляди избавляться. И шкафчик-то был – тьфу. Посмотреть не на что. Ну, а как они по нему топором вдарили, оттуда царские золотые империалы посыпались.

– Ого! – воскликнул Димка.

– Тебе «ого», а мне одни неприятности, – продолжал капитан Шмельков.

– Почему неприятности? – не поняла Настя.

– А потому что, как эти золотые монеты нашли, потомки покойной прабабушки чуть друг друга не передушили и не перетравили. В общем, один из этих скорбящих родственников в тюрьму угодил за попытку убийства.

Ребята усмехнулись. Судя по многочисленным рассказам Алексея Борисовича, в поселке архитекторов словно в капле воды сосредоточились все правонарушения и преступления, характерные для современной России. Но особенно неистовствовали тамошние жители на почве дележа разнообразного наследства.

– И что за люди, – словно читая мысли ребят, посетовал Алексей Борисович.

– Там, где наследство, всегда возникают склоки, – заявил Димка.

– Димочка у нас знает, – с самым что ни на есть издевательским видом произнесла Маша. – Ему ведь постоянно достаются в наследство то дома, то земли…

– Неостроумно, – огрызнулся брат.

– Давайте-ка лучше подумаем, кто мог в раме устроить тайник, – вмешался Петька.

– Действительно! – подхватила Настя. – Кому это понадобилось?

– Висела себе картина, висела, – задумчиво проговорил капитан Шмельков. – И вроде бы совершенно никому не требовалась.

– А кстати, Ниночка, – посмотрела на библиотекаршу Маша, – ты не знаешь, с каких пор «Коварная русалка» появилась в библиотеке?

– Сколько себя помню, она уже тут была, – откликнулась Ниночка. – Ее даже с места на, место не перевешивали.

– Это-то понятно, – кивнул Шмельков. – Раз картина фигурирует в описи шестьдесят второго года, то она, уж во всяком случае, появилась тут до твоего рождения. И до моего тоже, – добавил Алексей Борисович.

– Ой, вспомнила! – спохватилась Ниночка. – Кто-то мне говорил, что эта картина тоже вроде осталась от князей Борских.

– Если от князей, – сказала Настя, – то, значит, еще при Юрии Николаевиче Борском висела.

– А почему бы и нет, – кивнул Петька. – Если он часть библиотеки сюда перенес, мог и картину повесить.

– Может, она еще раньше тут висела, – выдвинул свою версию Димка. – Чтобы охотникам было на что посмотреть, когда они в этом домике отдыхали.

– Ну да, – усмехнулась Маша. – На картине ведь тоже, можно сказать, изображена охотничья сценка. Русалочка охотится на пастушка.

Все засмеялись. Потом Шмельков сказал:

– Ну, вообще-то ведь для чего-то ее художнику в девятнадцатом веке заказали. Почему бы и не для охотничьего домика.

– Жалко, более старых актов инвентаризации не сохранилось, – покачала головой Ниночка. – Иначе бы мы по ним посмотрели.

– Жалеть о том, чего нет, бессмысленно, – с важным видом провозгласил Димка.

– Правильно мыслишь, – одобрил капитан Шмельков.

– Он у нас вообще философ, – усмехнулась Маша.

– Так все-таки при князьях висела или уже потом тут оказалась? – словно бы мысля вслух, проговорил Петька.

– Я думаю, если картина действительно была собственностью князя Борского, то и висела с тех пор, – вдруг уверенно произнесла Настя.

– Откуда ты знаешь? – спросил Димка.

– Ну, нам же известно, что все, что находилось в усадьбе, сгорело дотла, – ответила рыжая девочка.

– Не скажи, – возразил Шмельков. – У нас в Борках старики рассказывали, что, пока горело, из дома Борского несли и несли.

– Точно, – поддержала его Ниночка. – Я в одном доме в Борках старинную посуду с вензелем князей Борских видела. Говорят, досталась от какого-то прадедушки.

– Тогда и «Русалку» могли прихватить, – сказал Димка.

– Ну! – откликнулся капитан Шмельков. – Хотя нам, ребята, вроде без разницы, висела «Русалка» тут при князьях или не висела.

– Интересно ведь! – воскликнула Настя.

– Может, и интересно, – снова заговорил Шмельков. – Но для следствия совершенно бесполезно. Потому что главный вопрос у нас другой. Предположим, Петька прав и в раме находился тайник с какими-нибудь материальными ценностями.

– Во всяком случае, эта версия все объясняет, – откликнулся Командор. – Первое, – загнул он палец на правой руке, – нам понятно, зачем грабитель выпилил замок. Второе: недорогую картину украли просто для отвода глаз, чтобы сбить с толку следствие.

– Логично, – поддержал Алексей Борисович. – Им еще раму с собой прихватить, и мы бы о тайнике вообще не догадались.

– А действительно! – воскликнула Настя. – Чем им рама помешала? Тем более если у Ростислава Кузьмича отняли машину и на ней уехали.

– Могли нервы не выдержать, – объяснил капитан Шмельков. – Добежали до пруда и сразу решили проверить, есть ли что в тайнике. А могло получиться и так. Машину у Ростислава Кузьмича угнали какие-нибудь другие деятели. А ворам пришлось улепетывать на электричке. В таком случае им тащиться с рамой совсем ни к чему. Во-первых, тяжело. А во-вторых, внимание к себе привлекаешь. С этим, конечно, еще разбираться надо. Эх, оклемался бы этот «утопленник»!

– А если он вообще их сообщник? – осенила новая догадка Диму.

– Ну ты, философ, сегодня даешь, – ответил капитан. – Ведь вполне может быть и такое. Крали-то, например, вместе, значит, и делить пришлось бы награбленное. А тут утопил сообщника, и порядок. Единолично владеешь.

– В таком случае преступники собирались на машине Ростислава и удирать, – сказала Маша. – А потом сообщник или сообщники Ростислава утопили, а сами на его машине уехали.

– Или машина была вовсе не его, – вмешался Петька. – Он мог на ней ездить по доверенности. А принадлежала она сообщникам.

– Это надо выяснить, – задумчиво произнес капитан Шмельков. – Если машина не Ростислава, то и в розыск объявлять ее бессмысленно.

– В общем, тайник исчез с концами, – мрачно заметил Димка.

– Действительно, – согласился с ним Петька. – Если этот Ростислав сообщник грабителя или грабителей, то даже если он придет в себя – все равно ничего не скажет.

– Или будет продолжать чокнутым прикидываться, – подхватил капитан Шмельков. – Видали мы много таких. Но самое-то главное, ребята, в другом. Откуда тайник и кто про него узнал?

В читальном зале опять воцарилось молчание. Всем было ясно одно. Если в картине и впрямь находился тайник, то он был наверняка очень старым. Почему же за ценностями явились только сейчас? Ведь картина по крайней мере почти четыре десятилетия висела в библиотеке. За эти годы наверняка было множество возможностей тихо взять то, что требуется, не привлекая чужого внимания. И ведь даже грабители, взломавшие минувшей ночью дверь, могли постудить гораздо хитрее. Вынули бы содержимое тайника, а картину и раму оставили висеть на стене. И все бы ломали головы, зачем нужно было корежить дверь.

– Слушайте, – сказал Петька. – Мне почему-то кажется, что ночью преступников кто-нибудь спугнул. Поэтому они не могли оставаться дольше в библиотеке. И им показалось куда более безопасным прихватить картину с собой.

– Ой, ребята! – схватился за голову Шмельков. – У меня от ваших версий уже мозги в трубочку свернулись. И в отделение уже пора возвращаться. Давай-ка, Петька, я быстренько запишу твои показания, и до завтра расстанемся. Утро вечера мудренее.

Петька еще раз повторил, что и в какой последовательности увидел утром. Шмельков тщательно занес его показания в протокол.

– Ну, будьте здоровы, живите богато, – попрощался капитан. – Мы с вами, братцы, вот как договоримся. Если чего увидите или в голову там придут какие-нибудь интересные мысли, сразу звоните мне в отделение. Но, в общем, я и сам у вас в поселке теперь постоянно крутиться буду.

– А вы нам расскажете, если что-нибудь новое выяснится? – спросила Настя.

– Обязательно, – пообещал Алексей Борисович. – Но только если это не будет служебной тайной, – уже заводя мотоцикл, добавил он и уехал.

– Наверное, Шмельков мечтает о Тяпиной премии, – пробормотал Димка. – Вряд ли Алексей Борисович нам ее уступит.

– Не знаю уж, как Шмельков, но ты, Димочка, ее точно никому не уступишь, – скривила губы в усмешке Маша.

– Почему обязательно Димочка! – возмутился брат. – Естественно, если мы с вами раньше Шмелькова во всем разберемся, то и потребуем у Тяпы премию.

– Черствый ты человек, – покачала головой Настя. – Тебе эта премия на шоколадки, а у Шмелькова, между прочим, большое семейство. Попробуй проживи на милицейскую зарплату.

– Думаю, Тяпа столько отвалит, что шоколадками можно не ограничиваться, – алчно произнес Димка.

– Вот что деньги с людьми делают, – скорбно заметила Маша.

– А особенно халявные, – подмигнул девочкам Петька.

– И это ты называешь халявными! – воскликнул Димка. – Ты представляешь себе, что такое раскрыть подобное преступление? Особенно если в этой раме какой-нибудь ценный бриллиант был запрятан.

– Я-то как раз представляю, – кивнул Петька. – Вернее, пока ничего себе не представляю.

– А давайте после ужина попробуем еще раз поискать оставшийся обломок рамы, – подала идею Настя.

– Попытка не пытка, – откликнулся Петька.

– Сомневаюсь, чтобы они кусок с тайником просто так выбросили, – покачала головой Маша.

– А я думаю, что это вполне могло случиться, – продолжала Настя. – Тем более если они улепетывали на электричке. Зачем им тащить с собой кусок тяжеленной рамы. Ведь то, что хранилось в тайнике, они скорей всего вытащили на берегу пруда.

– И вообще, – дошло вдруг до Димки, – если бы они ехали на машине, то, наверное, утащили бы с собой и раму, и картину. А уже где-нибудь дома и разбирались бы что к чему.

– Это если они на себя работали, – ответил Петька. – А если, скажем, жуликам велел украсть из библиотеки картину какой-нибудь заказчик? И поджидал их около Борского пруда. Тогда они отдали ему картину, а он стал немедленно проверять, не украли ли они драгоценности из тайника.

– Слушай, Петька, – воскликнула Настя. – Но тогда этим заказчиком вполне мог быть Ростислав Кузьмич. Например, он с этими жуликами расплатился. Они вроде ушли, а он начал разламывать раму. А жулики на самом деле затаились в кустах и все видели.

– Точно! – даже подпрыгнул Командор. – А потом жулики как следует треснули Ростислава по голове, бросили в пруд и смылись вместе с сокровищами. И раму, естественно, бросили на берегу.

– Верней, они скинули обломки рамы в пруд, – уточнил Димка. – А уж потом их прибило к разным берегам.

– Тогда кусок, в котором тайник, по идее, должен где-нибудь там найтись, – воодушевился Петька.

– Только чем это нам поможет? – спросила Маша.

– Во-первых, если найдем его, то наша версия подтвердится, – ответил Петька.

– А если мы кусок рамы найдем, а тайника там не окажется? – очень внимательно посмотрел на него Димка.

– Это я как раз хотел сказать во-вторых, – хлопнул старого друга по плечу Командор. – Если тайника не окажется, то, значит, драгоценности совершенно ни при чем. И поиски следует предпринять в ином направлении.

Тут Маша, схватившись за голову, объявила:

– У меня, по-моему, сейчас, как у Шмелькова, мозги свернутся ото всех этих версий.

– Поэтому нужно сделать перерыв на ужин, – был совершенно согласен с ней Петька. – Я, как поем, за вами зайду.

– И на ужин нам следует поторопиться, – посмотрел на часы Димка. – Иначе бабушка… – и он кинул очень выразительный взгляд на сестру.

Та без слов двинулась в сторону дачи. Пожилая ученая дама Анна Константиновна после кончины мужа ушла из научного института, где они много лет работали, и стала жить круглый год в Красных Горах, лишь изредка, по ее собственным словам, совершая набеги на московскую квартиру, где теперь были полноправными хозяевами родители Димы и Маши. Во-первых, Анна Константиновна считала, что «трем поколениям под одной крышей никак не ужиться». Во-вторых, уверяла, что на даче гораздо лучше себя чувствует. А в-третьих, подчинила «остаток дней» созданию воспоминаний. «Мне довелось общаться почти со всеми великими современниками, – часто повторяла бабушка Димы и Маши. – И с моей стороны было бы просто преступлением не оставить своих записок потомкам».

Поначалу Анна Константиновна писала, что называется, для себя. Однако полгода назад ее мемуарами заинтересовалось одно крупное издательство, которое выпускало серию мемуаров «Мои года – мое богатство». С Анной Константиновной был заключен договор. С той поры она работала над своими воспоминаниями как одержимая. И начинала ужасно раздражаться, когда близнецы нарушали ее режим, опаздывая к завтраку, обеду или ужину. Вот почему Дима и Маша сейчас, несмотря на палящий зной, который не ослабел даже к вечеру, спешили изо всех сил.

– Неужели мы возле пруда еще какие-нибудь следы преступников обнаружим? – говорила на ходу Настя.

– Жизнь покажет, – не любил торопиться с выводами Димка.

– Если не обнаружим, то еще остается Ростислав Кузьмич, – напомнила Маша.

– И что ты с ним собираешься делать, если он ничего не помнит? – повернулся к ней Димка.

– Надо его навестить в больнице, – ответила Настя.

– Да-да, – покачал головой Терминатор. – Мы его навестим, а он каждому по фонарю под глазом поставит.

Тут Настя поравнялась со своими воротами.

– Мы дождемся Петьку, а потом за тобой зайдем, – сказали на прощание близнецы…

Петькины родители позвонили и сообщили, что после работы задержатся в городе. «Весьма кстати», – пронеслось в голове у Командора. Быстро сварганив пять бутербродов, он всего за какие-нибудь двадцать минут справился с едой и пошел к близнецам.

На звонок дверь открыла какая-то очень худая особа с коротко стриженными серо-седыми волосами.

– А вы кто? – оторопел Петька.

– Сперва скажите, вам кого? – не сводя с Командора исполненного недоверия взгляда, заунывно-постным голосом отозвалась та.

– Да я, собственно, к Диме и Маше, – смущенно пролепетал мальчик.

– В таком случае извольте сперва представиться, – не торопилась пропускать его в дом седая особа.

– Это к нам! Это к нам! – вылетели в переднюю близнецы.

Седая особа с видимой неохотой посторонилась.

– Все-таки воспитанные молодые люди обычно сперва представляются, – словно бы вскользь заметила она.

– Петр Миронов, – удовлетворил ее любопытство Петька.

Однако седая особа, даже не обернувшись, прошествовала в гостиную Серебряковых.

– Это еще что за мымра? – прошептал Петька.

– Это Какумирала, – иронично сощурилась Маша.

– Чего? – не расслышал Петька.

– Какумирала, – косясь на плотно прикрытую дверь гостиной, отчетливо произнес Димка.

– Она что, из Финляндии? – задал новый вопрос Командор.

– Почему из Финляндии? – удивился Димка. – Она из Москвы.

– Но все равно, наверное, финка или эстонка, – предположил Петька.

– С чего ты взял? – уставились на него близнецы. – Обыкновенная русская женщина.

– Младшая сестра покойной бабушкиной подруги, – добавила Маша.

– А почему же у нее фамилия такая странная? – по-прежнему недоумевал Командор. – Или это фамилия мужа?

– Мужа? – с таким ужасом переспросил Димка, словно Командор, по меньшей мере, обвинял таинственную Какумиралу в каком-нибудь тяжком преступлении. – Да никогда у нее мужа не было.

– Почему же такая фамилия? – недоумевал Петька.

– Во-первых, не фамилия, а имя, – ответил Димка.

– Вернее, простое русское прозвище, – уточнила Маша.

– Что-то я такого русского слова не знаю, – окончательно сбили с толку Командора объяснения близнецов.

– Как… умирала, – раздельно произнесла Маша.

– И впрямь не финское прозвище! – разобрал смех Командора. – А почему вы ее так называете? Она что, действительно умирала?

– Она пока нет, – с некоторым сожалением произнес Димка.

– Но очень это дело любит, – скороговоркой добавила Маша.

– Умирать любит? – уже следуя бодрым шагом но тенистой дороге к калитке, полюбопытствовал Петька.

– Не умирать, а рассказывать, как кто-нибудь из друзей или знакомых отбрасывал копыта, – пояснил Димка.

– Грубый ты человек, – покачала головой Маша.

– Какой есть, – буркнул брат. – С этой Какумиралой еще не таким грубым станешь. Не бабка, а бюро ритуальных услуг.

– Случай и впрямь тяжелый, – поддержала Маша. – Мы с Димкой теперь с утра до вечера только и слышим: «Анечка, помнишь, как он умира-ал! Помнишь, как она умира-ала!» – очень похоже передразнила девочка постно-лирические интонации седовласой особы.

– Можно подумать, вы очень много времени дома проводите, – усмехнулся Петька.

– А ты бы сам за обедом, завтраком и ужином послушал во всех подробностях, как кто-то помирал в жутких корчах! – поморщился Димка.

– Весь же-елтый, скулы выпира-ают, – вновь замогильно-протяжным голосом начала Маша. – Уже не дви-игается! Но какое му-ужество!

– Я тебя умоляю, заткнись! – взвыл брат.

– Как скажешь, – с деланной покорностью развела руками Маша.

– Приятная у вас гостья, – блеснули за стеклами очков глаза у Петьки.

– Наша бабка, по-моему, от нее сама чуть не плачет, – сказал Димка» – но делает вид, будто всегда ей очень рада. Правда, обычно Какумирала к ней приезжает зимой или осенью, когда мы в Москве. А в этом году ее почему-то летом принесло.

– Теперь не уедет, раньше чем всех дорогих покойников не переберет, – добавила Маша.

– А как ее по-настоящему зовут? – решил на всякий случай выяснить Петька.

– Елизавета Вивиановна, – поморщился Димка.

– Очень подходящее имя-отчество для такого человека, – одобрил Командор. – Но Какумира-ла, по-моему, короче и гораздо выразительнее.

– Нам тоже так кажется, – кивнули близнецы.

– Ты, главное, с ней осторожней, – счел своим долгом предупредить Димка. – Она вечно за всеми подглядывает и все вынюхивает.

– К тому же она еще очень мало спит. И, в отличие от нашей бабушки, не принимает снотворного, – сообщила новую подробность Маша.

– Ложишься, а Какумирала еще по дому шастает, – проворчал Димка. – Просыпаешься, а она уже на ногах.

– Она говорит: «Снотво-орные сокраща-ают жи-изнь», – снова передразнила гостью Маша.

– Конечно, – усмехнулся Петька. – Ей, видимо, до собственной смерти хочется побольше увидеть, как умирали другие.

За разговорами они поравнялись с Настиным домом, окруженным огромным, но очень запущенным садом. В общем-то все участки старожилов пребывали примерно в таком же состоянии. Услуги садовников подорожали, а доходы у первого поколения дачников заметно сократились. Только дом и сад Павла Потаповича Верещинского буквально сияли ухоженностью. Тяпа вкладывал немалые деньги в «семейное гнездо». Настин отец позволить себе такого не мог. У него были какие-то порядком затянувшиеся финансовые трудности, о чем красноречиво свидетельствовал его потрепанный автомобиль «БМВ», стоящий возле крыльца. Настя помогала отцу выгружать из багажника многочисленные пакеты с продуктами.

При виде друзей она, не донеся пакеты до двери, поставила их на крыльце.

– Я пойду, папа, ладно?

– А помогать? – откинул рыжую челку со лба отец.

– Да тут уже совсем немного осталось, – указала на багажник девочка. – А если хочешь, позову маму.

– Сам справлюсь, – махнул рукой Настин папа. – Только домой возвращайся не позже чем в половине одиннадцатого.

И он склонился над открытым багажником.

– Плохо ты поступаешь, де-евочка, – томно-занудным голосом Какумиралы произнесла Маша. – Вот перед смертью вспо-омнишь, как па-апе не помогла.

Петька и Димка грохнули.

– Вы чего? – с изумлением посмотрела на друзей Настя.

– Ах да, – спохватилась Маша. – Ты же, Настасья, еще не видела нашу любимую Какумиралу.

– Какумиралу? – переспросила рыжая девочка. – Она что, из Эстонии?

– Из Тимбукту! – рявкнул Димка, которому надоело объяснять про Елизавету Вивиановну. – Бабушкина подруга! Целыми днями исполняет негритянские народные погребальные танцы!

– Правда? – всплеснула руками Настя.

– Почти, – усмехнулся Петька и рассказал об Елизавете Вивиановне.

– Выходит, отца этой Какумиралы звали Вивианом? – спросил Петька.

– Павианом его звали! – воскликнул Димка.

– А что, ребята, совсем неплохо! – звонко расхохоталась Настя. – Елизавета Павиановна Какумирала. Финская гражданка.

– С заупокойным уклоном, – подхватила Маша.

– Слушайте, а в действительности-то у нее какая фамилия? – спросил Петька.

– О-o! – протянула Маша. – Фамилия у нее сложная. Зейтунян-Белоус.

– Да-а, – зачарованно произнес Командор. – Это будет почище нашей Ковровой-Водкиной!

– Естественно, почище, – кивнул Димка. – Коврова-Водкина свою фамилию от двух мужей собрала. А у Какумиралы фамилия своя собственная. И живет она с ней с самого рождения.

– Кошмар какой! – сказал Петька.

– Сестра у нее была с той же фамилией, но при этом – вполне нормальная женщина, – ради справедливости отметила Маша. – Только вот умерла рано.

– И как она умира-ала! – хором воскликнули остальные.

– А интересно, – уже не мог остановиться Петька. – Там, в Задорской больнице, наш единственный свидетель не у-умер?

– Ах, как его топи-или! – немедленно подхватил хор друзей.

– Его топи-или, а он задыха-ался, – со зверским видом добавил Димка.

– Хорошо у тебя получается, – одобрила сестра.

– Стараюсь, – хмыкнул Димка. Тут они вышли на дамбу.

– Слушайте, – только сейчас сообразил Петька. – А где же наш бывший заслуженный? Когда мы проходили мимо шлагбаума, его там не было.

– Да, наверное, огород поливает под руководством Денисовны, – отмахнулся Димка.

На маленьком приусадебном участке Степаныча каждый квадратный сантиметр был засеян чем-нибудь полезным, ибо Надежда Денисовна любила в этой жизни только свой сад и свой огород. Поэтому бывший заслуженный работник органов правопорядка волей-неволей посвящал много времени уходу за личными сельскохозяйственными угодьями.

– Нет, он не поливал, – возразила Настя. – Я специально к ним через забор заглянула.

– Соскучилась по Степанычу? – посмотрела на подругу Маша.

– Кстати, а где он на самом деле? – почему-то охватывало все большее беспокойство Командора.

– Денисовна мясорубкой по голове огрела за то, что Тяпину премию еще не получил, – с трагикомическим видом произнесла Маша. – Теперь Степаныч лежит в сторожке и умира-ает!

Остальных охватила истерика. Хохочущий Димка запнулся об одну из многочисленных коряг и едва не полетел в пруд.

– Если кто-нибудь упомянет об Елизавете Па-виановне Какумирале, то я сам умру! – простонал Петька.

– И вообще, по-моему, пора начать поиски, – уже справился с приступом смеха Димка. – Иначе стемнеет. Не забывайте. Сейчас не июнь, а август. Темнеет на два часа раньше. Как говорится, Илья-пророк два часа уволок.

– Ну до чего же у меня брат эрудированный! – с притворным почтением изрекла Маша. – Все пословицы и поговорки родного края знает.

Димка хотел по привычке огрызнуться, но тут Петька воскликнул:

– А вот и Степаныч! Зря мы волновались.

Остальные проследовали за взглядом Командора. Степаныч медленно плыл в центре Борского пруда. Миг – и голова его скрылась под водой.

– А почему ты за него волновался? – посмотрел Димка на Петьку.

– Да я скорее не за него, а за нас, – пояснил тот. – Боялся, вдруг Степаныч придумал что-нибудь умное? Но теперь я спокоен. Он продолжает искать картину на дне пруда.

– Баба с возу – кобыле легче, – с довольным видом ответил Димка.

– Ну все, – закатила глаза Маша. – Мой братец зациклился на народной мудрости.

– Ты лучше на Степаныча погляди, – с восторженным видом наблюдал за сторожем Димка.

Степаныч вынырнул и снова ушел под воду.

– Молодец! – засмеялась Настя. – Хорошо ныряет.

– Тебя бы Денисовна послала за премией, ты бы еще не так нырять принялась. – Димка на какое-то мгновение даже посочувствовал бывшему заслуженному работнику органов правопорядка.

– Вот мы посмеемся, если он действительно эту картину отыщет, – сказал Петька.

– Пусть сначала отыщет, – стал оглядывать придорожные кусты Димка.

Все четверо медленно пошли вдоль берега.

– Собственно, не понимаю, чего мы здесь делаем, – сказала Маша. – Если бы тут еще кусок рамы валялся, мы бы его утром нашли. Третий раз берега обшариваем.

– Вообще-то я тоже так думаю, – кивнул Петька. – Но все-таки для очистки совести стоит еще раз проверить.

Ребята начали проверять. Даже слазили еще раз в кусты, где лежала дохлая крыса. Но ничего похожего на четвертый кусок старинной французской рамы не обнаружили. Время от времени кто-нибудь из друзей смотрел на пруд. Степаныч не сдавался. Его круглая голова то исчезала в пучине пруда, то вновь появлялась на поверхности.

– Ребята, а бывший заслуженный в маске! – цервой заметила Настя.

– Точно! – воскликнул Петька. – Ну, прямо настоящий водолаз.

– Думаю, к завтрашнему дню Степаныч где-нибудь акваланг достанет, – подхватил Димка.

– Если достанет, – покачала головой Маша, – то вообще на дне пруда поселится.

– А представляете, сколько там всего интересного? – присвистнул Димка.

– Во всяком случае, есть на что поглядеть, – согласился Петька. – Дно-то последний раз чистили, говорят, еще при князе Борском.

– Бедный бывший заслуженный! – в вдохнула Настя. – Значит, он там, на дне, в жуткой грязи роется.

– Почем ты знаешь, может, это целебная грязь, – усмехнулся Димка.

– А потом охота пуще неволи, – сказал Петька.

– Так, – немедленно отреагировала Маша. – Теперь этот пословицами и поговорками начал сыпать.

– Во-первых, пока еще не начал, а только одну произнес, – уточнил Командор. – А потом, я чувствую, с этим дедом мы скоро еще и не так запоем. Главное для нас сейчас вот что, – указал он взглядом на купающегося Степаныча. – Я думаю, сегодня до самой темноты и весь завтрашний день наш бывший заслуженный будет нырять. А вот послезавтра окончательно в своем методе разочаруется и придумает что-нибудь новое.

– Из этого следует, – вмешался Дима, – что нам надо использовать завтрашний день с максимальной эффективностью.

– Именно, – кивнул Петька. – По крайней мере, никто мешать не будет.

– Мешать-то не будет, – проворчал Димка, – а вот что нам делать?

– Говорю же, надо «утопленника» навестить в больнице, – опять предложила Настя.

– И навестим, – поддержал ее Петька. – Только не знаю, что нам это даст.

– Не что, а кто, – отозвался Терминатор. – «Утопленник» каждому из нас даст по морде. Вот и вся польза.

– А вдруг мы ему зададим наводящие вопросы, и память к нему вернется, – сказала Настя. – Я слышала, так иногда бывает.

– Сперва надо установить, действительно ли он ничего не помнит, – отозвался Петька. – Вдруг он и впрямь сообщник или заказчик ограбления. Тогда будет придуряться до потери пульса.

Стараясь не попасть в поле зрения продолжавшего активно нырять Степаныча, ребята обошли пруд. Обломка рамы нигде не было.

– Значит, увезли с собой, – наконец уверенно произнес Петька.

– Слушайте! – воскликнул вдруг Димка, который все время, пока они шли вокруг пруда, хранил молчание. – У меня тут возникла еще одна версия!

– Не надо! – с паническим видом выкрикнула Маша. – У меня и от предыдущих версий голова скоро лопнет.

– Сперва послушай, потом говори, – обиженно произнес брат. – Я полагаю, сокровища вынул из тайника именно тот человек, который их когда-то туда положил.

– Ценнейшее наблюдение! – с издевкой произнесла сестра. – И какой же ты, Димочка, у нас умный!

– Не глупей некоторых, – продолжал Терминатор. – Я думаю, дело обстояло вот так. В свое время где-нибудь что-то ограбили. Например, ювелирный магазин. Или квартиру очень богатых людей. Унесли оттуда драгоценности. И временно спрятали в этой раме.

– Чтобы спрятать, – откликнулся Петька, – преступники должны были, по крайней мере, знать, что в этой раме есть тайник.

– Правильно, – подтвердил Димка. – К этому я и веду. Спрятал кто-то из местных. Причем на короткое время. Но потом какие-нибудь обстоятельства помешали ему забрать похищенное.

– Ну, обстоятельства-то вполне понятные, – вмешался Петька. – Преступника выследили и посадили на много лет в тюрьму.

– Он ведь мог не только ограбить, а еще кого-то убить, – зловеще проговорил Димка. – А это о-го-го на какой срок тянет. В общем, драгоценности или драгоценность так и остались в тайнике.

– И могли там пролежать очень много лет, – громким шепотом добавила Настя. – А потом преступник вернулся…

– Неувязочка у вас выходит, – фыркнула Маша. – Если преступник в наших местах все знал, что ему стоило взять свои сокровища так же незаметно, как он их туда положил?

– А вдруг ему не хотелось в этих местах никому показываться, – предположила Настя.

– Допустим, он даже дверь ночью взломал, – снова заговорила Маша. – Но зачем ему нужно было картину-то красть?

– Действительно, чушь получается, – покачал головой Петька.

– Если он сам явился, то чушь, – ответил Димка. – Но это мог быть и не он, а какой-нибудь его напарник или сосед по соседней камере.

– Почему бы и нет? – широко раскрыла глаза Настя. – Например, преступник умер, а перед смертью кому-нибудь рассказал, что в раме осталось сокровище. А вот как вскрыть тайник, то ли не успел объяснить, то ли его собеседник или сосед по камере не понял.

– И счел за лучшее унести всю картину, – подхватил Командор. – А уж на берегу пруда разобрался что к чему.

– Или так и не разобрался, – сказала Маша, которой теперь версия брата перестала казаться такой уж глупой. – Просто, разломав раму, просек, что одна ее часть гораздо тяжелее других. Вот и увез тайник с собой.

– Или просто знал по рассказам напарника, в какой части рамы расположен тайник, – ответил Петька. – Одно мне по-прежнему остается неясно. Почему он не бросил картину?

– Между прочим, она могла ему просто понравиться, – с усмешкой проговорила Маша. – Например, как нашему Павлу Потаповичу. «Такая мивенькая гусавочка!» – передразнила она почтенного академика.

– Кстати, не исключено, – очень серьезно произнес Димка. – Человек только что из тюрьмы. Соскучился по женскому обществу…

– Предположим, – перебил Петька. – И вообще этот тип мог решить: «Раз уж все равно своровал картину, так хоть на стенку повешу».

– Если так можно выразиться, для уюта, – отпустила очередную шуточку Маша.

– Думаю, это как раз был тот случай, когда вроде бы обратно не понесешь, а бросать жалко, – с бывалым видом ответил брат.

– Ну да, – посмотрела на него Маша. – Ты, Димка, всегда так делаешь, когда доведется украсть что-нибудь лишнее.

– Когда человек слишком часто отпускает свои дурацкие шуточки, окружающие перестают на них реагировать, – с напускной невозмутимостью отвечал брат.

– А между прочим, наш бывший заслуженный уже домой собирается, – указала на другой берег Настя.

Степаныч, обмотав торс неизвестно откуда взявшимся большим полотенцем, с унылым видом выжимал трусы.

– Видать, ничего не нашел, бедолага, – отметил Димка.

– И не найдет, – отмахнулся Петька. – И вообще, меня лично сейчас меньше всего интересует Степаныч. Лучше давайте подумаем, как выяснить, с каких пор в библиотеке появилась эта «Русалка»? И у кого она могла быть до этого?

– Задачка, – пробормотал Димка.

– Да уж, – вздохнула Настя. – Если картина и впрямь написана в девятнадцатом веке и к тому же всегда была в этой раме, то сколько же лет назад в нее положили какую-то драгоценность?

– Давай пока оставим в покое слишком уж отдаленные времена, – сказал Командор. – Нам хоть бы выяснить, сколько эта картина висит в библиотеке. А параллельно попробуем установить, не сажали ли в этот период кого-нибудь из жителей нашего поселка за какое-то преступление.

– А я бы и среди жителей Борков тоже покопал, – кинул взгляд на видневшуюся вдали деревню Димка.

– Жалко, что Вовка и Саша уехали, – вспомнила Настя двух мальчиков из Борков, с которыми члены Тайного братства кленового листа познакомились во время прошлого расследования.

– Приспичило их предкам как раз в августе уехать на море, – проворчал Димка.

– Естественно, они должны были сперва у тебя спросить, – не замедлила с очередной колкостью сестра.

– А я знаю, как мы поступим, – вмешалась Настя. – Попросим Шмелькова, и он в архивах посмотрит.

– Да-а, да-а, – не проявил воодушевления Димка. – Мы Шмелькову все расскажем, он поднимет дела в архивах, найдет преступника, потом картину и получит от Тяпы премию. И, считайте, наши труды насмарку.

– Это во-первых, – поддержал старого друга Командор. – А во-вторых, может оказаться, что ни в каких подобных ограблениях никто из местных жителей вообще за последние полвека замешан не был. И тогда наша версия просто затрещит по швам. Нет уж. Давайте сначала попробуем разобраться сами.

– Тем более, что если тут кто-нибудь и впрямь совершил преступление, то старожилы должны помнить, – сказала Настя.

– Особенно если это был житель нашего высококультурного поселка, – с иронией подхватила Маша. – Слушай, Димка, – повернулась она к брату. – Давай сегодня попробуем бабушку расспросить.

– И Какумиралу, пожа-алуйста, – мигом вспомнилась Петьке гостья Анны Константиновны.

– Между прочим, не в бровь, а в глаз, – безо всякого юмора произнес Димка. – Какумирала еще в пятидесятые годы наведывалась вместе со своей сестрой к нашей бабке.

– А так как она обожает всякие трагические истории, – добавила Маша, – и много раз брала книги в нашей библиотеке, то, по идее, расспросить ее не мешает.

– Ну, а я предка своего как следует потрясу, – пообещал Петька.

– Увы, в этом я вам не помощница, – развела руками Настя.

– Ничего, – сказал Петька. – Завтра все вместе примемся за Павла Потаповича. У него ведь тут тоже дача с самого основания поселка.

– А про Коврову-Водкину вы не забыли? – напомнила Настя.

– К ней обязательно надо зайти, – разом кивнули близнецы.

– Ладно. Давайте-ка по домам, – посмотрел на часы Петька. – Наверняка мои предки уже вернулись из города.

– И мои заждались, – подхватила Настя. Достигнув перекрестка, где Петьке надо было сворачивать в другую сторону, ребята вдруг заметили в конце улицы Павла Потаповича. Почтенный академик, то и дело озираясь по сторонам, явно куда-то спешил.

– Слушайте, ребята, по-моему, у него есть новости, – тихо произнес Командор.

Будто бы в подтверждение его слов Павел Потапович еще несколько раз оглянулся и значительно прибавил шаг.

– За ним, – махнул друзьям Петька.

И вся компания, стараясь не попадаться на глаза почтенному академику, двинулась следом.