Утренняя почта принесла еще шестнадцать откликов на статьи Савина и Коротаева. Два из них Хватов подготовил в очередную подборку, остальные оставил для обзора писем и для итоговой статьи. Пока Гуляев был в море, вести дискуссию редактор поручил Хватову. Кравчук был этим явно недоволен, потому что теперь ему приходилось не только подписывать, но и самому готовить материалы к печати. Может быть, он уже и отвык это делать, а может, и не умел никогда, но из четырех сданных им статей три вернули на доработку. Сначала Кравчук обиделся на ответственного секретаря, решив, что тот слишком предвзято подошел к материалам. Но после того как все три статьи прочитал Семенов и тоже забраковал их, Кравчук сел за доработку. Показывать их Бурову было опасно, редактор не любил неряшливости в работе.

Когда Хватов положил на стол еще два отклика, Кравчук недовольно поморщился, но все-таки, отложив статью, прочитал их и подписал.

— Заварили кашу, теперь расхлебываем. Сколько писем мы уже получили?

— Девяносто четыре, — ответил Хватов. — А раньше и за месяц столько не получали.

— И что в этом хорошего?

— Как что? Читатели заинтересовались, — значит, мы нащупали проблему, которая волнует многих.

— Еще надо разобраться, что за проблема.

— Вот мы и разбираемся.

— Эх, Хватов, молод еще ты, вот и ерепенишься. Тебя жизнь пока только по головке гладила, а бока не мяла. Слышал пословицу: «Не говори „гоп“, пока не перепрыгнешь»? Так вот, есть другая: «Перепрыгнув, не говори „гоп“. Посмотри сначала, куда прыгнул». Не нами с тобой такие проблемы решаются. Вот разберутся там, наверху, дадут нам как следует по шапке, тогда поймешь. Впрочем, дадут мне, как начальнику, а ты в стороне окажешься.

— Всю жизнь вы чего-нибудь боитесь.

— Ну ладно, не вам меня критиковать. Займитесь лучше делом. Вот подготовьте этот материал. — Кравчук взял одну из забракованных статей и подал Хватову.

Выправив статью, Хватов отнес ее Кравчуку и спросил:

— Правда, что Коротаев жалобу написал?

— И вам уже известно? — усмехнулся Кравчук и, важно откинувшись на спинку стула, сказал — Да, написал. Политуправление будет разбираться и, надо полагать, поставит все на свои места.

«Не рано ли торжествуешь?» — подумал Хватов, а вслух спросил:

— А вы убеждены, что Коротаев прав?

И тут же понял, что вопрос неуместен. Кравчук ничего не делал по своим убеждениям, у него их просто не было, кроме одного: делай, что велят. Если завтра ему велят делать совершенно противоположное тому, что он делал сегодня, он безоговорочно согласится, не вдаваясь ни в какие рассуждения, заботясь лишь об одном: как бы самому не пострадать при этом. Он относился к породе людей, которые никогда не порываются что-либо большое совершить, а заботятся лишь о том, чтобы не совершить ошибки.