По извилистой дороге, окаймленной по краям серым от пыли кустарником, медленно двигался большой караван. Мулы, запряженные в двухколесные тележки, груженные пестрыми тюками, медленно поднимались в гору. Ослы, навьюченные так, что были видны только их тонкие ножки да торчащие длинные уши, позвякивая бубенчиками, уныло брели вслед за тележками.
Смуглые погонщики, шагавшие сбоку, подбадривали животных криками. Сзади шли рабы, которых охраняли надсмотрщики, подгонявшие отстающих ударами бича.
Впереди этой шумной массы людей и животных, поднимающей густое облако пыли, ехало несколько человек в богато расшитых ярких одеждах. Всадники были чернобородые, смуглые, с резкими чертами лица. Их сильные руки украшали широкие золотые браслеты, на пальцах сверкали золотые кольца. Знатных путешественников сопровождал небольшой отряд воинов, вооруженных много богаче, чем принято у греков. Сияли позолоченные шлемы и щиты, панцири были украшены золотом.
Крестьяне, работавшие на виноградниках, вившихся по склонам холмов, бросали любопытные взгляды на пышные одежды и украшения незнакомых людей, на богатое вооружение воинов.
Это было посольство лидийского царя Креза, славившегося своим сказочным богатством. Посольство с драгоценными дарами направлялось в Дельфы, священный город Греции, где находился знаменитый дельфийский оракул. Здесь бог Аполлон через своих жрецов отвечал на вопросы, которые ему задавали люди, приезжавшие со всех концов древнего мира.
Из всех знаменитых оракулов древности царь Крез более других чтил оракул в Дельфах. В его проницательности царь убедился таким образом. Он послал несколько посольств с богатыми дарами ко всем прославленным оракулам древнего мира — в святилище Зевса в Додоне, в храм Аммона в древнем Египте и, наконец, в Дельфы. Царь велел на сотый день после выезда из Сард, столицы лидийского царства, задать оракулам один и тот же вопрос: чем в настоящее время занят царь Крез? Ответ оракулов послы должны были вручить, не встречаясь, царю в собственные руки.
Когда Крез распечатал все таблички, его поразил ответ дельфийского оракула, который гласил:
Царь сразу же уверовал в правдивость дельфийского оракула. Именно в тот день, когда его посланцы задавали вопрос всем оракулам, он собственноручно варил в медном котле, прикрытом крышкой, черепаху, разрубленную на части, вместе с мясом ягненка и был совершенно убежден, что никто не сможет догадаться, чем он занимается.
Поверив в истинность предсказаний бога Аполлона, Крез снарядил в Дельфы новое посольство, поручив ему совершить пышные жертвоприношения в честь бога-прорицателя, принести богатейшие дары и задать один чрезвычайно важный вопрос. И вопрос, и ответ на него должны были сохраняться в глубокой тайне.
Вот это посольство и направлялось к священному городу Дельфам по пыльной горной дороге, неуклонно поднимавшейся вверх.
— Доберемся ли мы до места к концу дня, Садиатт? — спросил один из путников, обращаясь к пожилому мужчине с сильной проседью в бороде и пышных кудрявых волосах.
Садиатт, знатный лидиец, приближенный царя Креза, возглавлявший лидийское посольство, уже несколько раз бывал в Дельфах.
— Как только ты увидишь отвесные стены, преграждающие путь, знай, что мы у цели, — отвечал Садиатт низким густым басом.
— Ты говоришь загадками, подобно оракулу, к которому мы направляемся, — вмешался в беседу третий спутник. Садиатт улыбнулся в свою седеющую бороду.
— Я хотел этим сказать, что нам придется подняться на высокий отрог горы Парнаса и тогда мы увидим всю дельфийскую долину, которая находится среди высоких гор, — объяснил он. — Спуск пойдет много легче и быстрее.
Вскоре слова Садиатта оправдались. Горы в последний раз поднялись неприступной стеной, словно желая преградить путникам доступ в священную долину, а затем с вершины перевала перед ними открылся великолепный вид.
Долина, окруженная со всех сторон высокими отрогами горы Парнаса, поражала воображение своим угрюмым величием. В северной части долины вздымались два почти отвесных утеса, разделенные узкой расселиной. Это были знаменитые Федриады — скалы, с которых сбрасывали в пропасть святотатцев, нанесших ущерб или оскорбление Аполлону и его святилищу. По преданию, с одной из Федриад был сброшен великий баснописец древней Греции Эзоп, ложно обвиненный в похищении священных золотых чаш, принадлежащих святилищу.
От подножия Федриад долина спускалась уступами к быстроводной реке Плейсту. В одной из Федриад было высечено несколько глубоких прямоугольных ниш, куда ставились дары, приносимые Аполлону. Из-под этой скалы выбивался ключ прозрачной холодной воды «удивительного вкуса» — Кастальский источник. Вода, бьющая из источника, собиралась в специальный водоем, вырубленный в скале. В этой воде совершали омовения или окроплялись ею богомольцы, прежде чем войти в ограду, окружавшую храм Аполлона. Священный источник находился прямо перед главным входом в эту ограду.
Храм являлся центром всего святилища. По преданию, самый древний храм, стоявший на этом месте, представлял собой шатер, сплетенный из ветвей лаврового дерева, посвященного Аполлону. Второй храм, согласно легенде, был слеплен из воска и пчелиных, крыльев. Он был сказочно прекрасен — прозрачный и светящийся. Третий храм был сооружен из меди. Только четвертый был построен из камня. После того как он сгорел, все города Греции собрали крупные средства и снова выстроили великолепный храм с мраморными ступенями и роскошной колоннадой из паросского мрамора. Фронтон храма украшали изображения Аполлона и Артемиды и их матери Латоны.
Храм Аполлона был воздвигнут на том месте, где, согласно легенде, бог Аполлон вступил в борьбу с чудовищным змеем Пифоном. Огромное чудовище приносило неисчислимые беды, отравляя воздух своим ядовитым дыханием, пожирая людей и их стада. Когда Аполлон и Артемида были еще младенцами, отвратительный змей напал на их мать Латону и долго ее преследовал. И Аполлон решил отомстить Пифону, сеявшему смерть и разрушение. Бог напал на змея в дельфийской долине, где среди мрачных скал и глубоких ущелий гнездился злобный Пифон. Меткие золотые стрелы Аполлона пробили твердую чешую змея. Терзаясь страшной болью, каталось чудовище по земле, било хвостом в смертных муках, дробя камни, ломая деревья. Его дикий рев потрясал окрестные скалы. Долго извивалось его огромное тело, тяжко дыша, боролся он со смертью. И тогда промолвил Аполлон: «Согнивай здесь, на этой земле. Ты уже не будешь ужасом для людей, которые, питаясь плодами этой прекрасной земли, станут приносить мне благодарственные жертвы». И покрыл мрак очи чудовища, и труп его сгнил под лучами священного солнца и принес земле плодородие. А люди воздвигли храм в честь благодетельного «далекоразящего» Аполлона, спасшего их от смертельной опасности.
Так рассказывали поэты о возникновении святилища в Дельфах.
Храм стоял на высоком подножии из белого камня. К главному входу вели широкие мраморные ступени. Мраморная ограда окружала всю террасу, выложенную большими каменными плитами, на которой возвышался храм Аполлона.
В ограде было сделано множество проходов для того, чтобы в праздничные дни большие толпы паломников могли беспрепятственно проходить на священную территорию. За оградой находился большой жертвенник, поставленный прямо против входа в храм, К жертвеннику в первую очередь направлялись те, кто желал получить ответ у оракула.
Посольство Креза прибыло к святилищу. Торжественная церемония жертвоприношения началась с омовения послов в священном источнике. Очистившись для участия в жертвоприношении, послы Креза приблизились к алтарю, где высились богатейшие дары, которые царь Крез велел сжечь в честь бога-прорицателя. Тут были ложа из драгоценного дерева, украшенные золотой и серебряной обивкой, бесценные пурпурные ткани, золотые и серебряные сосуды, наполненные ароматическими маслами.
По знаку главного жреца весь этот великолепный костер запылал, распространяя благовонный дым, клубы которого высоко поднялись к безоблачному утреннему небу. Это было благоприятным признаком — богу была угодна жертва, приносимая царем.
Затем к алтарю привели мощных круторогих быков и овец с тонкой шелковистой шерстью. Все они были заранее осмотрены жрецами и одобрены ими как жертва, достойная божества. Животных окропили водой из священного источника и закололи во славу Аполлона. И снова все предзнаменования оказались благоприятными для послов Креза.
Закончив церемонию жертвоприношения, жрецы торжественно направились в храм. За ними по широким мраморным ступеням медленно поднялось и посольство с Садиаттом во главе. Лидийцы успели заметить, что самые значительные и драгоценные дары, привезенные ими, уже украсили храм. Две огромные чаши — одна золотая, другая серебряная — стояли на мраморных ступенях по сторонам главного входа. А статуя льва, отлитая из чистого золота, поставленная на золотые плиты, специально изготовленные по приказанию Креза в виде кирпичей, была помещена у колонн храма. Здесь же стояли четыре больших серебряных бочонка, украшенных искусной чеканкой. Они тоже были выставлены для обозрения как подношение богатейшего из царей великому богу-прорицателю.
Следуя за жрецами, послы прошли внутрь храма. На стенах притвора были начертаны изречения: «Познай самого себя», «Ничего слишком» и много других. Эти изречения приписывались семи мудрецам древности, которые, побывав в Дельфах, принесли, таким образом, в дар Аполлону свою мудрость. Здесь же на невысокой колонне стояла медная статуя прославленного Гомера. Войдя в следующее помещение, послы увидели мраморный жертвенник, посвященный богу Посейдону. Прямо напротив входа возвышалась на постаменте статуя прекрасного бога Аполлона. По сторонам его стояли статуи двух Мойр (богинь судьбы). Возле жертвенника находился священный очаг, где пылал неугасимый огонь. Здесь главный жрец остановил послов и, обратившись к Садиатту, приказал ему следовать за собой. Они вошли в самую важную и тайную часть храма — адитон, куда доступ разрешался только жрецам-прорицателям, истолкователям оракула Аполлона, и тому, кто желал получить ответ у божества. Адитон был сооружен над самой расселиной, из глубины которой поднимались удушливые испарения, вызывавшие пророческий экстаз у жрицы-предсказательницы — пифии. Ее устами бог Аполлон объявлял свою волю вопрошавшим его.
Садиатт увидел треножник, стоявший над глубокой расселиной. Он был обложен со всех сторон ветвями лавра, очевидно, для того, чтобы священные испарения не рассеивались по оборонам. Здесь было душно и сумрачно.
В сопровождении жрецов-истолкователей к треножнику проскользнула призрачная женская фигура в светлой девичьей одежде. В полумраке Садиатт не мог разглядеть лица пифии, но, когда она проходила, от ее одежды пахнуло благовонным дымом, которым ее окуривали перед тем, как она должна была воссесть на треножник.
Жрец подал пифии лавровую ветвь. В другой руке она держала листья лавра. Сев на треножник, пифия взяла листья лавра в рот и, опустив голову, погрузилась в забытье.
— Ты готов задать вопрос великому Аполлону? — спросил Садиатта главный жрец.
Садиатт утвердительно наклонил голову.
— Спрашивай, — повелительно сказал жрец.
— Царь лидийцев и прочих народов, Крез, — начал торжественно Садиатт, — почитая твой оракул единственным у людей, посылает дары, достойные твоих изречений, и спрашивает тебя, вести ли ему войну с персами и не соединиться ли в союзе с каким-либо другим войском?
Наступила глубокая тишина, нарушаемая лишь тяжелым прерывистым дыханием пифии, окруженной ядовитыми испарениями. Садиатт почувствовал, что сам начинает задыхаться в этой тяжелой, гнетущей атмосфере. Вдруг пифия, словно разбуженная чьим-то повелительным окриком, подняла отяжелевшую голову. В ее затуманенных глазах вспыхнул тусклый грозный огонь. Садиатту показалось сначала, что она глядит прямо на него, но потом он понял, что взор пифии устремлен далеко за пределы храма. Казалось, что этот пристальный взор проникает в далекую заморскую страну, откуда прибыл посол, и видит все, что ждет эту страну в ближайшем будущем.
Губы пифии раскрылись, она стала быстро бормотать слова, среди которых Садиатт разобрал, только «Галис», «Крез», «царство». Жрецы-истолкователи торопливо записывали ее бессвязные речи. Пифия замолкла так же внезапно, как и начала говорить. Садиатту почудилось в выражении ее измученного лица что-то зловещее и неотвратимое, но он подумал, что всему виной удушливая атмосфера прорицалища. Жрец вывел его из адитона, и Садиатт с наслаждением вдохнул свежий теплый воздух.
— Ответ ты получишь завтра, — сказал жрец, расставаясь с Садиаттом.
Когда царь Крез распечатал таблички, доставленные Садиаттом, то убедился, что ответ оракула весьма краток: «Галис, реку, перейдя, Крез обширное царство разрушит».
Сочтя, что это предсказание благоприятно, Крез выступил в поход против персов. И здесь счастье, сопровождавшее его всюду, ему изменило. Он был разбит и взят в плен персидским царем Киром, который решил сжечь его на костре. Взойдя на место казни, Крез трижды воскликнул: «О, Солон!» Кир потребовал, чтобы Крез объяснил ему, что значит это восклицание. И тут Крез рассказал, что некогда его, великого и самого богатого в мире владыку, посетил греческий мудрец Солон. Видя, как равнодушен Солон к роскоши и блеску, окружавшим царя, Крез спросил Солона, кого же мудрец считает самым счастливым человеком в мире. На это Солон ответил царю, что никого нельзя считать счастливым при жизни, так как никто не знает, какой конец его ждет. «И я, — закончил Крез, — разгневался на этого мудрейшего из людей, вместо того чтобы послушать его и научиться чему-нибудь. А теперь вижу, что он, глядя на мое тогдашнее положение, предугадывал мой конец».
Кир, пораженный этим повествованием, освободил Креза. Тогда Крез, возмущенный вероломством дельфийского оракула, вновь отправил посольство в Дельфы и велел принести в дар те цепи, в которых он шел на костер Кира. И еще велел спросить божество, не стыдно ли ему, Аполлону, ложным пророчеством подтолкнуть Креза, всегда высоко почитавшего святилище в Дельфах, на убийственную для лидийского царства войну. На это оракул дал примерно такой ответ. Прежде всего, сам Аполлон не может избегнуть того, что определено роком. Затем Крез неверно понял прорицание. Ведь, действительно, в результате войны было разрушено обширное царство самого Креза. Вот если бы Крез второй раз вопросил оракула, какое «обширное царство» имеет в виду Аполлон, тогда и ответ был бы более ясным.
И Крез, потерявший все, чем владел, был вынужден согласиться с тем, что прав оракул, упрекавший его в поспешности и неосмотрительности. Так закончилась история царя Креза, мало доверявшего собственным силам и слишком полагавшегося на прорицания оракула.
Но, хотя этот случай получил широкую известность во всем древнем мире, он нисколько не поколебал популярность дельфийского оракула.
Ни одно святилище в Греции не пользовалось таким авторитетом и не оказывало столь значительного влияния на жизнь эллинских государств, как оракул в Дельфах. Для важных государственных начинаний, таких, как ведение войны, основание колоний, установление законов или религиозных праздников, постройка храмов, — для всех решающим являлось вещее слово дельфийской: пифии. И даже у иноземных правителей и народов дельфийский оракул пользовался уважением и доверием. Ценные дары, поднесенные святилищу Аполлона целыми государствами и отдельными лицами, пополняли сокровищницы храма.
Эти сокровищницы, воздвигнутые на террасах, спускавшихся от храма к реке, представляли собой маленькие храмы. Внутри они были обиты медью. Такие сокровищницы сооружались жителями отдельных городов в память событии, связанных с «правильным» предсказанием оракула Аполлона или «помощью» самого бога.
У главного жертвенника была поставлена медная статуя волка с надписью, гласившей, что спартанцы первыми имеют право вопрошать оракула. Близ главного входа стоял огромный медный бык — подношение жителей острова Керкиры. Они прислали его Аполлону в благодарность за чудесный улов, посланный им богом. Бык, находившийся на берегу, мычанием известил жителей Керкиры об этом чуде. Неподалеку от быка были воздвигнуты статуи Аполлона, богини победы Ники и скульптурные изображения героев города Тегеи. Эти статуи были поставлены в честь победы тегейцев над спартанцами. В свою очередь спартанцы поставили в ограде храма ряд статуй в память победы над афинянами при Эгоспотамах. Здесь, кроме изображений богов — Зевса, Аполлона, Артемиды и Посейдона, находились 28 статуй вождей спартанцев и их союзников в битве с афинянами.
Сокровищница афинян была построена в память марафонской битвы.
Дар афинян — великолепные статуи Аполлона и Артемиды были созданы прославленным скульптором Фидием. Афиняне поднесли богу также статуи знаменитого полководца Мильтиада и древних афинских царей. Эти фигуры тоже были исполнены гениальным резцом Фидия. Дары жителей Аргоса — медное изображение коня и статуи аргосских героев — находились неподалеку от приношений афинян. После битвы при Платеях города-государства Эллады из десятой доли захваченной у персов богатейшей добычи соорудили золотой треножник, поддерживаемый бронзовой колонной, в виде трех переплетенных змей.
На изгибах змеиных тел были вырезаны названия греческих государств, которые участвовали в общей борьбе эллинов против персов. Бронзовая колонна, увенчанная золотым треножником, занимала почетнейшее место — стояла против входа в храм, как особенно дорогой для святилища дар. Этот памятник — одно из немногих приношений в дельфийский храм, сохранившихся до нашего времени. В IV в. треножник был увезен из Дельф императором Константином в Византию и поставлен на ипподроме среди прочих достопримечательностей. Обломок этой бронзовой колонны (под названием «змеиная») и теперь еще находится на ипподроме в Стамбуле. При раскопках на ипподроме была обнаружена эта подставка от треножника и обломок одной из трех змеиных голов. Надписи, сделанные на поверхности змеиных тел, сохранились и были прочтены учеными. Известно, что для греческих городов считалось большой честью быть внесенными в этот список. До пас дошли также прекрасные мраморные статуи двух братьев — Клеобиса и Битона, украшавшие священный путь к храму Аполлона. Об этом даре жителей города Аргоса рассказано у Геродота. Юноши были добры и благородны. Они считались прекрасными атлетами и побеждали на всех состязаниях. Однажды их мать, жрица богини Геры, опаздывала на праздник в храм. Тогда юноши впряглись в повозку вместо быков и, пробежав значительное расстояние, привезли свою мать sa празднество вовремя. После участия в богослужении и священной трапезе они заснули и больше не проснулись. По словам Геродота, мудрец Солон назвал имена Клеобиса и Битона среди самых счастливых людей, которых он перечислял царю Крезу. Аргосцы, пораженные их счастливой кончиной, поднесли статуи братьев в дар Аполлону.
Не только отдельные города или народы делали подарки святилищу. Было там и подношение знаменитого врача древней Греции Гиппократа — статуя из меди, изображавшая изнуренного болезнью человека, такого худого, что видны были кости под натянутой кожей. Дар сицилийца, победившего в состязании на колесницах, — бронзовая статуя возничего. Она удивительно хорошо сохранилась и дает яркое представление о том, какие великолепные произведения искусства заполняли ограду храма Аполлона.
Выше храма находилась знаменитая дельфийская «лесха» — здание для отдыха паломников с открытой мраморной галереей. Стены этого здания расписал великий художник древности Полигнот с острова Фасос. На одной из двух больших фресок он изобразил взятие Трои — разрушенные стены пылающего города, который грабят ворвавшиеся греки, морской берег и море, корабли, готовые поднять паруса. Вторая фреска изображала Аид — царство мертвых. Обе они были сделаны с таким мастерством, что производили глубочайшее впечатление на всех, кто их видел.
К дельфийскому оракулу прибегали не только при решении вопросов государственной важности. Часто люди приходили узнать о судьбе своих мелких дел. Так, посетители спрашивали божество, будет ли у них удача в торговых делах. Одного волновал вопрос, будет ли в его семье мальчик, он не хотел больше дочерей. Пастух спрашивал, удастся ли ему выгодно продать баранов, и просил бога указать лучшее время, когда можно получить самый большой барыш. Один земледелец спросил у оракула, какой урожай он получит с засеянных полей. Жрецы приказали земледельцу прийти за истолкованием слов оракула через пятнадцать дней. Пока он ждал ответа, в селение, где он жил, был послан один из служителей дельфийского храма. Он узнал, что все посевы вопрошающего погибли от заморозков. После этого жрецы сообщили ответ оракула земледельцу: на его полях не вырастет ни одного колоса.
Такие предсказания, конечно, увеличивали славу оракула. Дельфийские жрецы были людьми хорошо осведомленными обо всех делах в стране. Огромные богатства, которые хранились в сокровищницах дельфийского храма, позволяли им влиять на жизнь древнегреческих городов. При финансовых затруднениях государства обращались за займами к дельфийскому храму.
В отличие от других стран древности в Греции жрецом мог быть любой гражданин. Должность жреца можно было занять и оставить в любое время. Она ничем не отличалась от других государственных должностей. В одних греческих городах жрецов назначали как чиновников, в других эта должность передавалась по наследству. Иногда должность жреца можно было купить, причем стоила она дорого, ибо была очень выгодной. И действительно, жрецы получали большие доходы от жертвоприношений и других даров верующих. В распоряжение жрецов поступали шкуры, рога и значительная часть мяса жертвенных животных. Приносимые на алтарь божества плоды, хлебцы, мед, драгоценные ароматические масла оставались жрецам. Ежегодно в Дельфах бывало огромное количество жертвователей; вот почему должность жреца так привлекала граждан и они были готовы платить за нее большие деньги.
В Дельфах было пять главных жрецов, которые ведали делами храма и судили преступников, повинных в святотатстве. Кроме них, были жрецы, записывающие предсказания пифии. Число жертвующих и жаждущих получить ответ оракула все росло, приходилось увеличивать число дней, благоприятных для прорицаний, и пифий стало уже три.
В подчинении у верховных жрецов находились второстепенные служители, которые ведали жертвоприношениями, священнодействиями, занимались гаданиями по жертвенному пламени и выполняли различные обряды, связанные с омовениями, очищениями и окуриваниями людей, приходивших к оракулу. Этим низшим служителям дельфийского святилища приходилось собирать самые различные сведения о людях, ожидавших ответа от оракула. На них лежала ответственность за правильность истолкования предсказаний, которые строились на собранных ими сведениях. Обычно ответ оракула составлялся в очень осторожных и неясных выражениях, чтобы его можно было истолковать по-разному. Не случайно в древности говорили: «Дельфийский бог не изрекает всего прямо, не скрывает, а намекает».
Жрецы были заинтересованы в том, чтобы в Дельфы стекалось как можно больше богомольцев — они увеличивали и без того огромные богатства храма. Жрецы заботились о том, чтобы об удачных пророчествах было известно по всей Греции и за ее пределами. Они поддерживали и распространяли веру в «знамения богов», пророчества, приметы, поощряли всяческие суеверия. Так, например, по всей Греции ходила легенда о чудесном «знамении богов», происшедшем в дельфийском святилище с одним из афинских даров. Афиняне поставили в ограде храма Аполлона медную пальму, увенчанную изображением богини Афины с копьем в руке и совой у ног. И пальма, и статуя были покрыты пышной позолотой.
И вот, когда афинский флот собрался в поход на Сицилию, огромная стая воронов налетела на медную пальму и клювами содрала всю позолоту, обломав при этом наконечник копья Афины.
Афинский поход окончился тяжелой неудачей, так как, по словам дельфийских жрецов, полководцы не приняли во внимание посланного им «знамения».
Древнегреческий писатель Теофраст нарисовал яркий портрет суеверного афинянина, который из-за многочисленных примет не смел спокойно ни шагу ступить. «В праздник он целый день ходит с лавровым листом во рту, предварительно окропив себя водой из священного источника и омыв руки. Если дорогу ему перебежит хорек — он с места не сдвинется до тех пор, пока не выскочит другой хорек или пока он сам не бросит через дорогу камень. Если он увидит где-нибудь на дороге священную змею, тут же воздвигнет ей жертвенник. Если он проходит мимо стоящих на перекрестках улиц статуй богов, то непременно перед каждой преклонит колена и совершит возлияние из сосуда с ароматическим маслом, который повсюду носит с собой. Мышь прогрызет у него мешок с мукой — он отправится к толкователю узнать, что это значит и как ему поступить. А вернувшись к себе, принесет богам умилостивительную жертву. Все время ему кажется, что его сглазили — он часто делает очищения и омовения. Если приснился суеверному сон, он побывает везде — и у снотолкователя, и у гадателя — и ко всем пристает с вопросом, какому богу или богине надо молиться. Если встретит на перекрестке человека с чесночным венком — вымоет немедленно голову и спешит к жрицам, чтобы они его очистили морским луком и кровью щенка. А заметит припадочного или сумасшедшего, сразу начинает плевать себе на грудь, чтобы отвратить зло».
Вот такие суеверные люди и были частыми посетителями и жертвователями дельфийского оракула.
Огромное число паломников в Дельфы привлекали и знаменитые пифийские состязания, которые, согласно легенде, были установлены самим богом Аполлоном в честь его победы над Пифоном. Игры происходили раз в три года в августе — сентябре и были среди эллинов популярны не менее Олимпийских игр. Поскольку Аполлон считался покровителем музыки и носил прозвище «Мусагет» — предводитель муз, главное место в пифийских играх отводилось состязаниям музыкантов. Основным считалось состязание певцов — кифаредов, певших пэаны в честь «далекоразящего, сребролукого победителя Пифона».
Затем состязались искуснейшие флейтисты древней Греции и певцы, певшие под аккомпанемент флейты. После музыкальных происходили гимнастические состязания и, наконец, конные. Победителям присуждались драгоценные призы и венки из лавра — священного дерева Аполлона.
При раскопках в Дельфах было найдено несколько гимнов в честь Аполлона, исполнявшихся на пифийских играх, записанных нотными знаками. Игры собирали участников и зрителей со всей Эллады и также приносили святилищу Аполлона огромные доходы.