— Ты не любишь римлян? А кто их любит? Ты уверяешь, что римляне обманут нас, что обещанная нам самостоятельность окажется пустыми словами? Что римляне будут высасывать из нас соки так же, как из других своих союзников? Я тоже так думаю и глубоко уважаю людей, которые готовы пожертвовать не только своим благополучием и своим имуществом, но и своей жизнью для блага родины. Но есть люди, которых я не уважаю: я не уважаю глупцов!
Так говорил богатый сиракузский купец Фрасон, нервно расхаживая во дворе дома Адранодора, близкого родственника сиракузского царя Гиеронима. Двор был построен в египетском стиле, с пальмами, прудом и фонтаном.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Адранодор.
— Вот ты подбиваешь Гиеронима порвать отношения с римлянами и вступить с ними в открытую войну, и мальчик-царь в восторге от твоего патриотизма. А подумал ли ты, что значит война сиракузян с римлянами? На каждого нашего воина придется не меньше десяти римских солдат, у них превосходный флот, отличное вооружение и, что важнее всего, огромные средства для ведения войны. Война с Сиракузами для них не более чем увеселительная прогулка. Так разве можно, пусть из самых лучших побуждений, послать весь цвет сиракузской молодежи на верную смерть?
— Ты был бы прав, — сказал Адранодор, — но ты не учел одной мелочи: у нас есть Архимед!
— Ха, ха, ха! — засмеялся Фрасон. — У них корабли, осадные машины, а у нас сумасшедший старичок Архимед! Неужели ты веришь фантазиям Архимеда? Он уверял, что если найдет подходящее место, на которое может стать, то он сдвинет с места Землю. И этому ты тоже веришь? Про него рассказывают, что он бежал голый из бани по улице и кричал: «Нашел! Нашел!»
— Это все глупые россказни, — прервал его Адранодор.
— Пусть это выдумки! Я не спорю, он хороший математик. Его глобус, на котором вращаются Луна и звезды вокруг Земли, его механические игрушки и приспособления для полива полей — все это презанимательные вещи. Но глупо думать, что при помощи таких игрушек можно заставить римлян отступить от Сиракуз! Они сначала, может быть, удивятся, даже испугаются, возможно, что архимедовы орудия будут стоить им нескольких жизней. Но зато и расправа с нашими гражданами после победы римлян будет еще более жестокой.
— Так что же по-твоему? — гневно возразил Адранодор. — Отдаться на милость победителю? Ждать, когда все население Сиракуз будет обращено в рабство и увезено в Рим за неуплату долгов римским ростовщикам? В этом, по-твоему, долг патриота?
— Я считаю, — заявил Фрасон, — что покойный царь Гиерон, перед которым вы все так преклоняетесь, держался более умной политики: он старался не озлоблять римлян и посылал им ценные подарки…
Спорящие не заметили, как во двор вошел Архимед. Он вмешался в разговор и, обращаясь к Фрасону, сказал:
— Я был близок к Гиерону, он советовался со мной по всем политическим вопросам. И смею тебя уверить, что он, а не кто другой дал указания, как нам поступать после его смерти. Мы только исполняем задуманный Гиероном план. Но сейчас не время об этом говорить: твои единомышленники ведут себя так, что мне пришлось на время забыть о подготовке военных машин и заняться борьбой с заговорщиками, потому что царя окружают растяпы, которые не могут защищать нас от врагов родины.
— Ты имеешь в виду наши переговоры с римлянами? — сказал Фрасон. — Но никакой закон не запрещает вести такие переговоры. Наша единственная цель — спасти гибнущую родину.
— Хороши спасители! — перебил его Архимед. — Мне только что удалось раскрыть заговор против молодого царя, его организовали твои друзья. Если бы не придуманная мною хитрость, Гиероним был бы уже мертвым. Боюсь, как бы тебе не пришлось думать не о спасении родины, а о спасении своей жизни.
— Что ты говоришь? Не выдумка ли это? Я, Фрасон, во всяком случае, никакого участия в этом заговоре не принимал, этого вы никогда не докажете! Я не боюсь вас! Но я не советовал бы вам раздувать это дело, это было бы очень глупым шагом!
— Почему глупым? — спросил Адранодор.
— Гиероним очень непопулярен в народе. Союз с Карфагеном, грубый прием, оказанный им римским послам, нелепое требование вернуть подарки, которые Гиерон в свое время послал римлянам, — все это либо глупость, либо он нарочно вызывает римлян начать войну против Сиракуз.
— Все, что делает царь, он делает с согласия военного совета, и я полностью одобряю его действия, — гневно сказал Архимед. — Да и вообще тебе в доме Адранодора нечего делать: ты ничего здесь не выведаешь. Ты бы лучше поскорей пошел прятать свои богатства, я ведь знаю, что вам, богачам, дороже жизни! А мы займемся своим делом.
Со времени этого разговора прошло более двух лет. За это время произошло много событий.
Независимая политика, которую вел сиракузский царь Гиероним, привела к тому, что римляне твердо решили убрать его со своего пути. Они двинули войска против союзных с Сиракузами городов Сицилии.
Когда римские войска стояли уже поблизости от Сиракуз, римским агентам удалось убить царя Гиеронима. Так же погиб и родственник царя Адранодор, в доме которого происходил спор Архимеда с богатым купцом Фрасоном.
Богачи, придя к власти, поспешили заявить, что Сиракузы будут подчиняться римлянам. В своем низкопоклонстве перед завоевателями они дошли до того, что даже послали сиракузское войско на помощь римлянам, разорявшим города Сицилии. Однако воины, увидев, как бесчеловечно ведут себя в Сицилии захватчики, поняли, что ожидает Сиракузы, если римляне овладеет островом. Они отказались участвовать в походе и вернулись в Сиракузы.
Власть снова перешла к противникам римлян. Сиракузяне захватили огромный пятиярусный римский военный корабль, на котором находились римские послы; едва удалось удержать народные массы от убийства послов.
После этого римский флот и сухопутное войско, уже находившееся в Сицилии, двинулись к Сиракузам и осадили их с суши и с моря.
Фрасон, в последнее время отошедший от политических дел, уныло бродил вдоль городской стены. Всякое сопротивление римлянам казалось ему нелепым и бессмысленным. Римский флот состоял из 60 огромных хорошо вооруженных судов, трехъярусных и пятиярусных. На кораблях находилось большое число воинов, закаленных в боях. Римляне везли с собой множество метательных и осадных машин. Одни из этих машин выбрасывали огромные камни, другие могли бить по каменным стенам тяжелыми таранами.
Фрасон видел с городской стены, как огромный флот подплывал к Сиракузам.
— Не пройдет и нескольких часов, — думал он, — как стены будут проломаны и римляне войдут в город.
И он уже стал подумывать о том, как спасти свою жизнь. Ему заранее удалось приготовить подземный ход, через который он в тяжелую минуту мог выйти за стены города.
Но в это время произошло такое, чего Фрасон совершенно не ожидал. Навстречу римлянам не вышло ни одного сиракузского судна, никого не было и на зубцах стен. Но из отверстий в городской стене вдруг начали вылетать огромные камни, каждый весом в четверть тонны, множество стрел, огромные куски свинца. Все это неслось со страшным шумом и свистом, точно попадало в римские корабли. Они начали быстро выходить из строя: разбивались корпуса, разрывались и уничтожались скрепы, воины прыгали в воду и спасались на лодках.
Все это было делом рук гениального Архимеда.
Римский флот был, однако, очень велик, и уцелевшим кораблям все же удалось подойти к самой городской стене. Фрасон с трепетом ждал, что будет дальше.
Но тут произошло еще более неожиданное. Внезапно из отверстий в стене высунулись странные бревна, загнутые в виде рога, гигантские лапы, какие-то клювы, вроде журавлиных. Эти лапы и клювы схватывали корабль за нос, поднимали его в воздух и ставили корабль вертикально. Меньшие корабли эти лапы поднимали иногда высоко над морем; суда раскачивались, вися в воздухе, и с них сыпались в воду матросы. Затем лапа отделялась и переводилась на другой корабль. Схваченный лапой корабль опрокидывался, и лишь немногим матросам удавалось спастись…
И Фрасон увидел то, чего он уже никак не ожидал: римляне отошли от городской стены, прекратили сражение.
Фрасон понимал, что римляне не уйдут домой: еще не было случая, чтобы римляне отказывались от своих планов. Возобновят ли они приступ, попытаются ли вынудить сиракузян к сдаче голодом или рассчитывают на помощь изменников в городе?
И Фрасону стало стыдно за всю свою прежнюю деятельность. Ему было уж за семьдесят лет, он любил свой город и много говорил о патриотизме, о долге, но в сущности ничего не сделал для родины. А сейчас самое важное для родины — знать намерения врага.
У Фрасона была приготовлена лазейка для выхода. Он знал, что даже если римляне поймают его, то вряд ли они его убьют: он известен как бывший вождь римской партии. Пробравшись во вражеский лагерь, он мог бы добыть ценные сведения.
Фрасону с группой преданных ему молодых людей удалось выйти через подземный ход и подойти незаметно к берегу моря.
На берег были выброшены остатки римского вестового судна. Судно было разбито снарядами Архимеда. Людей на нем не было. Они, очевидно, были убиты или бежали. Среди выброшенного хлама Фрасон увидел большую цилиндрическую коробку. Он знал, что в таких коробках римляне хранят всякие документы При перевозке по морю. Он вскрыл коробку. В ней лежало донесение римского полководца Марцелла своему правительству. Хотя оно было написано в веселом, шутливом тоне, было совершенно ясно, что Марцелл чрезвычайно обеспокоен происшедшим. В донесении было написано:
«Как это ни нелепо, но нам приходится изменить наши планы из-за одного старичка, математика Архимеда. Этот человек решил напоить наши корабли допьяна морской водой. Из-за его машин известные своей храбростью римские солдаты стали так трусливы, что если замечают, что над стеной движется кусок каната или бревно, то кричат: “Вот оно! Вот оно!” — и бегут, думая, что это новая машина Архимеда, несущая им смерть. Я думаю, что нам надо перестать драться с математиком Бриареем. Он, сидя спокойно у моря, уничтожает наши корабли, затмевая подвиги сторуких великанов. Мы не можем идти на такие потери, вдобавок в войске паника. Все наши силы должны быть теперь направлены на то, чтобы не дать карфагенянам подойти к городу на помощь Сиракузам. Тогда в городе начнется голод, а остальное будет доделано нашими друзьями, которых немало в Сиракузах. Терпение — высшая добродетель римлянина».
Фрасон был замечен гарнизонными воинами с городской стены, его приняли за перебежчика, и он пал, сраженный меткой стрелой. Но, умирая, Фрасон приказал своим спутникам передать перехваченное письмо руководителям Сиракуз, и это было выполнено…
Восемь месяцев осаждали римляне Сиракузы. Они пускали в ход всяческие уловки, передавали изменникам, находившимся в городе, большие суммы денег, но идти на приступ больше ни разу не осмеливались.
Древний историк Плутарх писал по этому поводу:
«Такова чудесная сила одного гениального человека. Располагая огромными силами, сухопутными и морскими, римляне надеялись с первого же приступа взять город и сделали бы это, если бы кто-нибудь удалил из Сиракуз одного старичка. Но он был, и римляне не решались идти даже на приступ».
Расчеты Архимеда и его соратников оправдались: карфагенянам удалось прорваться в город на помощь сиракузянам. Сиракузян погубило случайное обстоятельство: в войске карфагенян вспыхнула эпидемия чумы, и сицилийские греки утратили могучего союзника. В городе началась паника. В результате голода и упадка духа среди сиракузян изменникам удалось передать в руки римлян одно из сиракузских укреплений, и тогда судьба города была решена. Римские воины ворвались в Сиракузы, грабили и убивали жителей города. Оставшиеся в живых были обращены в рабство.
Знаменитый математик Архимед был убит. О его смерти рассказывают следующее. В разгар боя на улицах города Архимед сидел на пороге своего дома, углубленный в нарисованные им на дорожном песке чертежи. Пробегавший римский солдат наступил на рисунки, и тогда Архимед бросился на римлянина с криком: «Не тронь моих чертежей!» Разъяренный солдат ударом меча убил Архимеда.
Легенда о гибели ученого придумана впоследствии, чтобы создать образ углубленного в свою науку и оторванного от жизни мудреца. Достоверные факты жизни Архимеда опровергают легенду о том, что он был убит случайно. Архимед был не только великим ученым, но и патриотом, активным борцом за свободу и независимость. Он пал, защищая родной город.