Прибыли на московское подворье к вечеру четвертого мая. Дворян поместили кого можно, кому места не досталось, определили на постоялый двор. Извозные крестьяне, разгрузив дары, устроились спать прямо на телегах, а с утра споро отправились в обратный путь, посевная пора на носу.

К обеду подъехал Годунов.

Я вышел встречать его на крыльцо, поклонившись, поприветствовал:

— Зрав будь на многие лета прагвитель царства Московского, государев слуга Борис Федорович.

— Здрав буди Дмитрий Иоаннович, князь Угличский. — Ответил с легким поклоном Борис Федорович. Поднялся на крыльцо, обнял и расцеловал троекратно по обычаю.

Пригласил гостя в светлицу.

Сели за стол в светлой горнице угостились ядреным квасом.

— Або княже зрю подрос ты, ужо молодец! Прибыл к Москве в самую пору. К инокине Марфе ездил како яз тебе говорил?

— Да, Борис Федорович благословила матушка на женитьбу.

— Молодца. Молодца. Чего у вас в уделе творится?

— Да что у нас может содеятся то? Бо корова у крестьянина сдохнет? — Мы посмеялись над правдой той сермяжной.

— А обскажи лучше ты Борис Федорович, что ныне на Москве деется?

— У нас все слава Богу! На Москве есчо не ведают, бо на днях утвердят докончание свеи в селе Тявзинском.

— Радость то, какая в царстве нашем. То благодаря тебе все Борис Федорович. А на каких рубежах сговорились?

— Отдали свейским немцам Эстляндскую землю с Ругодивом, оне признали за нами Корелу, Ивангород, старые Новгородские вотчины да Двинскую землю, но вольного плавания, собаки, не дали, ано мы изволяем их торговым гостям по нашим землям торговать безнадзорно.

— Се препона для торговли русской, обманул наших послов круль польский, чтоб ему гореть в геене огненной, паписту! — Огорчился я. — Або мыслю, бо мир нам ныне важнее, ибо в скорости напасти тяжкие придут в наше царство.

— Ныне, аки свадьбу сыграем, поеду крепость смотреть Смоленскую. Зачнем делати заново невиданную по силе каменную твердыню! — похвалился царедворец.

— Мню не к месту то строительство! — выдал я плюшку.

— Как так? Ты чего несешь князюшко? — оторопел Годунов.

— Вспомни Борис Федорович Казанское царство. Сколь бед и смертей христианам Руси принесли бесермены, сколь сгинуло православного люда на невольничьих рынках. Вспомни, как отец мой воевал Казань. Сколь раз приступали к городу и терпели оплошку, покуда не построили сильный острог Свияжск на берегах Волги реки. Имея надежную крепость за спиной, где загодя заготовить припасы на войну, воинов собрать, большой наряд скопить с огненными гарматами, можно дальние походы творить без тягости. Небывалую крепость надобно строить в полуденной земле! Посмеет ли крымский царь послать войско в набег на Русь, имея у порога своего крепость с воинскими людьми, кои могут в скорости разорить стойбища и города его?

— Яз уж почитай десять лет уготавливаю Смоленскую стройку. Уж и камень да глину нашли в ближних краях тех, да Государь повелел думать об устройстве каменной крепости Смоленской. В сем городе деревянное забрало обветшало вконец, бо за рекой полские да литовские земли. Надобно опаску иметь от беды воинской. А на две велицей крепости у царя денег не станет. — Поставил перед фактом Годунов.

— Борис Федорович, каменная крепость не убережёт от большого наряда ляшского. А коли хитростью воинской або изменой возьмет польский круль ту крепость, чего делать станем? Сколь войска положим под каменными стенами? А крымский царь пушек не имеет и огненного боя у него нету.

— А ежели турский султан ему силу свою даст: гарматы да янычар?

— Турский султан в царство наше не полезет более. Шишки то набил себе в прошлые годы. Он ныне сам крымских воинских людей себе в помощь призывает. Ослаб султан. Обожди чуток Борис Федорович и Крым весь наш будет.

— Ну князюшко обоялник ты мнити кый! — рассмеялся боярин.

— Борис Федорович, окстись. Царство Казанское, Астраханское, Сибирское уже наши, ногаи большие нам послушны ныне. Истину глаголю наш будет Крым. Сия чаша нас не минет. Был такой старец-розмысл в римскую пору, сотворил множество хитрых диковин механических, так он говорил: дайте мне место опереться и яз планиду поверну. Но дабы поимать землю полуденную, нам надобно место опоры. Подумай Борис Федорович яз юнец исчо и пытаюсь заглянуть за окоем, або ты мудрый муж и видишь далее. Коли крепостью вынудим царя крымского к миру, а может статься и союзу, не надо будет строить засечных черт. Все походы свои будет имать он, по нашей воле, лишь в полские да волошские земли. Мы станем сильнее, а польский круль ослабнет. А сколь земель жирных пахотных лежит в диком поле? Коли крестьян посадим, хлебов будет на Руси вдосталь вовеки. Коли сыт станет чорный люд, и казна царская наполнится. А ты сам знаешь, воюют не только вои, а монеты тож.

— Задал ты князь мне думу! Замятня в животе ажно завелась. Мне ломовую повесть твою надобно обмыслить. — Кажется, у Годунова руки немного тряслись. Он встал и направился на выход.

— Борис Федорович, постой. Окажи честь, посмотри на мои подарки тебе и царю.

Боярин и конюший, большой воевода царства Московского оглянулся задумчиво, но кивнул. Я, повел его по двору, хвалясь дарами своего удела:

— Вот ткацкий стан, вот лентоткацкий стан, вот угличские мои потешные воины, зри какие справные. Вот короба со стеклами оконными, а это ящик с царским подарком. Се зеркала коих лучше в мире нету!

Более всего Годунова поразили зеркала.

— Ты где поимал столь много зерцал выделки небывалой? — Вопросил он меня.

— Се зеркала моей угличской мануфактуры!

— Да ну?

— Борис Федорович ты же ведаешь, бо знания горние мне дадены. — Подойдя ближе, тихо сказал я ему.

Годунов посмотрел на меня странным взглядом, потом по родственному, отжал себе три зеркала прямо сейчас и отъехал со двора.

Ближе к вечеру явился Федор Савельев. На струге с Волги через Оку и Москву-реку он привез новую паровую машину. Тиуну орбатского подворья было велено перевезти машину на двор. Распорядившись заплатить за машину Савве, попросил того иметь у меня на подворье одежду пристойную. Не забыл об обещании представить его царю Федору и боярину Годунову.

Через пару дней со свитой приехал государь. Упредили меня об том заранее. Постельничий боярин Дмитрий Иванович Годунов лично облазил все поместье, осмотрел дворню. Тем, кто ему показался не по нраву личиной, приказал на время визита царя пропасть с глаз. На потешный десяток глядел с подозрением, стрелять при царе, жечь паровую машину запретил, и пригнал на подворье два десятка дворян грозной наружности.

Царь приехал в возке с Годуновым. Свита пришла с ними о конях.

Государя встретил прямо у кареты, поклонился до земли подошел к руке.

— Ну, здравствуй жених. — Улыбнулся Федор Иоаннович.

— Доброго здоровья всемилостивый государь.

Из возка в свою очередь вылез Годунов:

— Борис Федорович, — обратился к нему царь, — посмотри, как вырос брате мой с прошлого году.

— Здравствуй, Дмитрий Иоаннович. — Обратился ко мне Годунов.

— И тебе долгих лет государев слуга, боярин и конюший Борис Федорович. Добро пожаловать, не с пустыми руками прибыл яз ныне на Москву, но с подарками.

Высокие гости и еще несколько бояр в горлатных шапках вошли во двор. Я подвел царя к ткацким станкам:

— Вот государь се подарок от меня, ткацкий стан коий выделывает ткани зело быстрее обыкновенного. То мой подарок для твоей царской шелкоткацкой мануфактуры. — Я поклонился. — А это лентоткацкий стан, его привезли мне из немецкой земли. Он может вить несколько лент разного узора сразу. Тако же мой дар деля тебя.

Царь посмотрел, улыбнулся довольно и покивал.

— Здеся для твоего дворца стекла для окон большие размером, да чистоты не бывалой. — И я указал на несколько коробов и прислоненные к ним листы оконного стекла.

— А здесь — указал я на раскрытый ящик, заваленный сеном, зеркала ростовые для твоего двора.

Федор Иоаннович подошел к ящику, посмотрелся в прислоненное к стене зеркало и удивленно вопросил:

— За ткацкие станы вельми благодарен, бо откель ты смог добыть этакую красоту небывалую?

— Великий государь, стекла оконные и зерцала сии приуготовлены на моей мануфактуре в Угличе. Для московского двора, по воле твоей, могу выделывать их, сколь пожелаешь!

— Угодил, — царь обратился к Годунову и свите: — Зрети бояре, каков мой брат, удалец. Во всех царских дворах нетути таковых зерцал. Немцы от зависти удавятся, схизматики. — И заразительно рассмеялся. — Прости Господи! — Перекрестился он тут же.

— Рад я, что смог услужить тебе государь. В Угличе есть у меня мастер сабельный коий выделывает мечи харалужные, не хуже персидских. Прими в дар, великий государь сделай милость, и ты Борис Федорович, и я с поклоном передал две сабли, украшенные серебром. — Позволь поднести тако же тебе и Борису Федоровичу пищали новоманерные, выделанные на моей мануфактуре в Устюжне Железнопольской. — Дворяне постельничего боярина подали разряженные ружья, отделанные серебром. — Сии пищали выделаны с особым тщанием работными людьми снаружи и внутри. Тако же имеют прицел, — я указал на устройство, — с помощью коего можно метко стрелять на большие дальности, нежели лучшие немецкие рушницы. Мои удельные дворяне, старые бывалые воины, испытали сии пищали и весьма хвалили. Есчо хочу донести до тебя и Бориса Федоровича, бо розмыслы моего удела по изготовлению селитры, превзошли всех мастеров, повысили выход сего зелья во много раз и сотворили порох на треть сильнее прежнего. Тако же для твоих государь воинских людей могут выделывать его в любых мерах.

— Вон оно как? Борис Федорович, ты слыхал? Велю, проверь пищали и пороховые избы брата моего. Коли истинно сие, мы князю угличскому Дмитрию пожалуем горлатную шапку и оружейные мануфактуры царские отдадим под его руку!

— Благодарю великий государь, Борис Федорович яз готов сей же час тебе все тайны открыть на пользу царства Московского. Государь, бояре именитые, вот лучшие мои воины потешные, осилили оне науку воинскую и показали себя лучшими стрелками. — Я указал на десяток потешных, которые стояли в двух шеренгах с их головой Юшкой Отрепьевым.

— Молодцы, прям стрельцы царские, токмо отроки безусые. Эй кто-нибудь подайте десяток угорских. — И царь каждому вручил по золотому.

— Последняя моя затея государь — я подвел его к паровой машине, со стоящим рядом с ней Саввой. Как только Федор Иоаннович с боярами подошел ближе, Савельев бухнулся в ноги.

— Велю встань. — Обратился глава государства к литейщику. — Что это за механика такая?

— Се государь паровая машина коея может круглый год вращать валы на мануфактурах, за место водобойных колес. А построена она литейщиком твоего пушечного двора Федором Савельевым.

— Ты сработал? — Обратился царь к Савве.

— Я великий государь.

— Борис Федорович проверь затею сию, коль увидишь в ней пользу, велю сего мастера наградить и поставить головой.

— Абие порадовал ты меня брате. Иной раз месяцы бывают впусте, або зараз столь новин чудесных. Заслужил наш жених красавицу невесту! На когда назначил ты свадьбу Борис?

— Через два дни государь. — Ответил Годунов.

— Что же брате, дарами хитрыми потешил ты меня. Не запамятую, отдарюсь. Но ныне пора мне в кремль возвертаться. Службу стоять. — Царь подал мне руку. Я приложился, и он убыл с боярами в резиденцию.

Обессилено присел прямо на паровик. Эта презентация выпила все эмоции. Потешные сломали строй подошли кланяться. Кто мог подумать, что княжеская затея принесет столь пользы: каждый минисолдат освоил грамоту, счет, получил основы воинского дела, а уж честь царская в виде угорского. Тех балбесов, что отказались от угличского потешного войска отцы до смерти шпынять будут.

Савельев подошел:

— Спаси тебя Христос князь. Прости, не верил яз твоим бахвальствам про царя! А ныне честь великая, да государь посулил головою поставить.

Потешных отпустил гулять в Москву, Федора же устало пожурил:

— Федор, Фома ты не верующий, знаешь ли, главное богатство на Руси каковое?

— Каковое?

— Люди умелые да смекалистые Федя, люди!

У того заблестели глаза от слез, такого нынешние князья да бояре ни в жизнь не скажут. Он, молча, поклонился и ушел.

На следующий день с имения вывезли подарки царю, а на двор зачастили бояре, да именитые торговые гости. В основном все хотели купить оконное стекло да зеркала царские для теремов своих, но некоторые интересовались сабельным мастером, а кто-то хотел ружье как у царя. Я всем пообещал товары в скорости, но оговорился о ценах: де торговлей занимается ключник мой Ждан. Присылайте, мол, тиунов своих они дело сладят.