03 сентября, 1994, суббота, 13.20, Таллинн

Странное чувство… Предчувствие зимы.

Странно, когда возникает оно в самом начале сентября.

И кажется даже, что пахнет снегом.

На каждом вдохе — лёгкий, белый, чуть слышный, в воздухе растворённый запах едва рождённого, декабрьского снега. Откуда появился он на этих тихих улицах, одетых ещё по осеннему сезону в жёлто-зелёную листву? Откуда залетел он в середину сентябрьского дня? Свежий ли ветер принёс его с просторов знобяще-синего, в изломанных, тревожных линиях взлетающих к небу волн, ледяного полдневного моря? С дальних ли снегов Лапландии, через просторы Суоми летел он гонцом грядущей следом зимы?

Или, может, то ещё память о зиме прошлой?

Незримый след, оставленный в воздухе. Пролёт снежинок над древней, недвижной, дремлющей в сумраке короткого зимнего дня площадью. Давно прошедший декабрь. Прошлогодний снег.

Или всё таки…

Вильяр стоял на смотровой площадке — и смотрел (в который раз уже за свою жизнь) на Старый город.

Красно-черепичный в скатах крыш; светло-зелёный во взлёте Олевисте; серый в изрезах известняка; тёмный в строгом монашеском платье; весёлый и беспечный в лазурно-синих, солнечно-жёлтых, розовых, сиреневых фасадах зданий; сластёна, вымазавшийся в кремовом торте «Майасмокк»; запах кофе; имбирь и мята; но ветер с верхушек волн — хриплый кашель с солёной мокротой — матрос, что сидит в гроте бара с кружкой стынущего грога в руке; чёрные своды подвалов; отблеск стекла — приоткрыли окно; море — старым другом едва ли не в улицы, в самое сердце, каменное, столетнее сердце Города.

Где-то внизу, под раннею тихою дымкой.

Открыты глаза, закрыты ли — всё одно, всё едино; в сердце, в душе, внутри — город в подкове залива, в поясе синих, туманных лесов; город, надвинувший небо на брови шляпою Старого Томаса.

И время не чувствуется уже. Будто и нет его. Кажется, что так можно простоять долго, бесконечно долго. И будут минуты идти за минутами, часы за часами, дни за днями, недели за неделями. За годами — годы.

И всё новые и новые люди будут приходить сюда, на каменное плато Вышгорода, на край обрыва над лестницей Паткули, и, так же, как и ты, будут смотреть и смотреть, недвижным, зачарованным, на вечный и прекрасный город, что лежит где-то там, внизу, под тихою, бледною дымкой.

И, быть может, века через три, когда устанет сердце биться тревожно по делам пустым и неважным, и станет ход его спокойным и ровным, один удар в месяц, или, быть может, в год, вот тогда…

Чёрт!

Хватит, хватит. Время.

Вильяр посмотрел на часы. Пятнадцать минут он стоит на смотровой площадке. Он хотел отвлечься на короткое время от постоянных, неотвязных мыслей о намеченной на сегодня встрече.

Он не любил таких навязчивых состояний. В конце концов, именно в таком состоянии люди совершают наибольшее количество ошибок. И, кроме того, именно такая зацикленность на какой-то одной теме или объекте неизбежно приводит к тому, что внимание начинает сосредотачиваться на самом навязчивом состоянии, а не на объекте. Беспокойство от беспокойства.

Лучше забыть. Забыть, чтобы вспомнить.

Да, но совсем же из головы выбросить!

Пора идти. Надо ещё осмотреть место. Второй раз, уже перед самой встречей.

Утром, по дороге от дома к месту парковки, Вильяр свернул на загородную трассу, проехал немного по Петербури теэ, и свернул на лесную дорогу. Съехал на обочину, остановился. Потом вышел из машины, огляделся (нет, тогда ещё время было ранее, едва могли быть какие-нибудь случайные прохожие, да ещё и в лесу, но ведь всякое бывает… грибники или туристы, например…).

Открыл все двери, капот и багажник и тщательно проверил машину, прощупал её сканером, медленно, миллиметр за миллиметром проводя им буквально вплотную к поверхности (кресел, пола, потолка салона, приборной доски, рулевой колодки, дверей, порогов, двигателя, стенок багажника…). Затем присел на корточки и так же тщательно проверил днище автомобиля, колёса, бамперы.

Всё было чисто.

Уже хорошее начало.

Вильяр заранее решил, что самую важную часть беседы следует проводить именно в автомобиле. И где-нибудь за городом.

Если Дмитрия будут «вести» (или он сам «приведёт» с собой кого-нибудь), то в городе от перехвата не спасёшься даже с помощью сканера. В конце концов, если будет работать кто-то из наружного наблюдения (а, судя по информации самого Дмитрия, в агентурной группе, в составе которой он работает, есть и такие специалисты), то ему не составит большого труда в вечной сутолоке многолюдного Старого города подобраться вплотную. В этом случае даже технические средства записи ни к чему. Или могут использовать направленный микрофон. На пассивный перехват сканер может и не сработать.

Да и ложное срабатывание в городских условиях весьма вероятно. На чей-нибудь плеер или тот же диктофон.

Значит, за город. В «чистой» машине.

Хотя… Можно и в городе. Если тихое место. Там, где нет толпы. Не никто не притрётся вплотную.

Что-нибудь вроде парка, бульвара…

Да, это, пожалуй, подойдёт.

«Интересно» подумал Вильяр (уже на въезде в Таллинн) «мы так возимся с этим Дмитрием… А что, если он просто талантливый жулик и авантюрист? И никакой активно действующей разведгруппы и в помине нет? Или даже есть… но ничего интересного и содержательного о её работе Дмитрий поведать не может? Может быть, он просто набивает себе цену. Себе и своей информации. Если даже эта самая «группа» и существует — информацию о ней получена только из одного источника. От самого Дмитрия. Следовательно, перепроверить его сведения до сих пор не удалось. И весьма вероятно, что в ближайшее время сделать это не удастся. Почему только один источник? Речь ведь идёт не о резиденте-одиночке. Не о «спящем» агенте. Это группа, по словам Дмитрия — активно действующая группа. Но она пока нигде себя не проявила. По крайней мере, до сих пор не попала в поле нашего зрения. Если всё это — выдумка Дмитрия и его желание подзаработать, то всё тогда объяснение очень простое. Группы нет, поэтому мы её и не фиксируем. А если она всё-таки есть? Почему так тихо себя ведёт? Возможно, находилась в «спящем» режиме и только недавно расконсервирована. Или… Работает под какой-то определённый проект. Возможно — в изоляции. В какой области она активнее всего работает? Что-то мы прозевали… Что-то происходит у нас непонятное. Ну вот, почти добрался. Теперь выясним… скоро».

Вильяр припарковал машину на Вабадузе, оттуда прошёл к Нигулисте и постоял немного у места будущей встречи. Не спеша прошёлся вокруг собора, посмотрел на Харью (улица была не слишком то уж оживлённой, время было ещё ранее). Ничего подозрительного, ничего примечательного.

Вильяр прошёл через Старый город, по Пикк Ялг поднялся на Вышгород и гулял там ещё часа два (честно говоря, из этих двух часов он почти полчаса пробыл в Тоомкирик, так что собственно прогулки было часа полтора; впрочем, в соборе всегда настроение создавалось особое, безмятежно-возвышенное, отчего ход мыслей становился плавным и лёгким).

От собора прошёл к смотровой площадке, где и стоял, глядя сверху на Старый город (в который уже раз… но ведь каждый раз — особенный, и потому в чём-то последний).

И от площадки, глянув быстро на часы, пошёл обратно к Нигулисте.

Конечно, спешить ни к чему. Через весь Старый город — ходу от силы минут пятнадцать. Но ещё покружить немного… и само место ещё раз проверить.

К Нигулисте Вильяр вышел за десять минут до встречи.

Людей на Харью прибавилось, но перед собором по прежнему было безлюдно. Оно и к лучшему.

Вильяр раза два неспешно прошёлся по улице (с видом полнейшего лентяя, которому явно хочется заняться чем-нибудь приятным в этот тёплый осенний день… сходить куда-нибудь… эх, решу сейчас… туда… или туда вот).

Постоял у витрины. Зевак вроде него на улице было немного. Старичок прошёлся вниз, к Вабадузе (не спеша, через кадждые три шага останавливаясь). Подростки с банками пива и плеерами (шумят, руками размахивают и быстро не ходят, могут и встать посреди улицы). Девушка с фотоаппаратом (туристка, конечно, кто же из старожилов придёт в голову виды Старого города снимать) остановилась напротив собора, поднесла к глазам фотоаппарат, покрутила его, выискивая ракурс, глянула, сощурившись, в видоискатель (тут Вильяр слегка забеспокоился, уж больно тщательно девушка настраивала фотоаппарат), щёлкнула пару раз — и пошла дальше.

Ещё парень с девушкой, обсуждая что-то на ходу (по-русски, громко и очень быстро, так что Вильяр и разобрать не успел, что именно) прошли было мимо него, но остановились на мгновение, взглянули на витрину и, не увидев, видно, там ничего интересного, вновь пошли по улице, обсуждая что-то на ходу.

Пока ничего подозрительного.

Вот только фотосъёмка эта… Глупость, конечно, в Старом городе круглый год толпы туристов с фотоаппаратами. И днём и даже ночью ходят. Открыток им мало и брошюр турагентств. Сами всё хотят запечатлеть…

Но ведь и Нигулисте можно снимать почти в открытую. Не таясь. Встать напротив — и снимать.

И само место хорошо просматривается. С улицы — так вообще с любой точки.

Специально выбирали?

«Хорошо, коллегам за мной следить будет легко. Возможно, они уже меня отслеживают. А русским?»

И тут Вильяру пришла в голову совершенно неожиданная мысль.

«Допустим, русским тоже. Не на это ли Старик рассчитывает?»

Если Дмитрий кого-то с собой приведёт — то на таком месте на свет они попадут обязательно. Даже если отслеживать будут с расстояния. С той же улицы, или из здания.

Возможно, Старик и съёмку распорядился провести. Не только самой площадки перед Нигулисте, но и точек, с которых можно наблюдение вести. Вдруг что-то всплывёт… интересное. Тот же турист… с фотоаппаратом или видеокамерой.

И если это действительно так, то похоже это на охоту с приманкой.

Впрочем, может и не сработать. Если Дмитрий провокатор или агент-«двойник» (с перевербовкой, которая его же руководством и санкционирована), русским совершенно необязательно их встречу отслеживать или специально фиксировать. Дмитрий вполне может записать содержание беседы простым карандашиком на бумаге в клеточку. Была бы память хорошая…

Да чёрт с ним! Сколько можно над одним и тем же вопросом биться. Всё равно нет данных. Нет данных! Никаких данных о резидентуре и почти никаких данных о самом Дмитрии.

Предполагать можно всё, что угодно, а проверить… Пока на ощупь всё, на ощупь.

Тринадцать пятьдесят пять.

Вильяр пошёл к Нигулисте.

Через две минуты он стоял на площадке перед собором и рассматривал стенд с расписанием концертов органной музыки.

Потом подошёл к входу в собор и посмотрел на витрины книжного магазина.

Дмитрий не появлялся.

«А ведь и в самом деле… Послушать бы что-нибудь приятное, возвышенное… В суете всё вечно… Вот в пятницу ближайшую… Два часа ровно. Опоздает, наверное. Только бы не надолго. Впрочем, тут хоть полчаса можно стоять. На шпиль смотреть, например. Тоже… возвышенно».

Два часа четыре минуты.

Человек в светлом плаще вышел из дверей книжного магазина, прошёл немного вверх по улице.

Остановился, словно вспомнив на ходу что-то важное, развернулся медленно и как будто нерешительно — и вернулся к витрине магазина.

Посмотрел на часы. Огляделся.

И решительно (даже слишком решительно; не прогулочным, не безмятежным шагом, ступая резко и решительно) двинулся к собору.

«Идёт как на параде» с неодобрением и некоторой тревогой подумал Вильяр. «Лучше бы шёл, посвистывая. Пусть даже пританцовывая. В конце концов, можно же изобразить легкомысленность. Нельзя быть таким серьёзным…Прямо как на параде».

Впрочем, одно у Дмитрия было безупречным — одежда. В точном соответствии с описанием. Светло-серый плащ, серые брюки, светлый галстук с тёмно-синей полоской. Кожаный портфель. Чем то похож на командировочного, что в спешке, на бегу осматривает достопримечательности Старого города.

И ещё…

— Ой, простите!

Он даже немного запыхался на ходу.

— Хорошо, что кого-то тут застал. А то всё не везёт. Вчера заходил — и никого не было. Даже спросить некого…

— А в чём дело? — спросил Вильяр (и тут же отметил, что фразы на русском будут даваться ему не так уж легко, как предполагал он ранее).

— Да представляете — приехали друзья из России в гости. А я им как то рассказал, что у нас тут можно орган в соборе послушать. И сам то забыл про это… А они загорелись — покажи да своди… Мне не до этого было, сам был на концерте в последний раз лет пять назад. А они вот на три дня приехали, просят экскурсию организовать. Вы уж простите за беспокойство…

Говорил Дмитрий ровно, хотя и с некоторым придыханием (неужели продолжал нервничать? или просто одышка не проходила?).

— Ну, даже не знаю, — Вильяр потёр лоб. — Конечно, надо бы помочь… Впрочем… Насколько я знаю, здесь рядом должно быть расписание. Я и сам нечасто бываю на концертах. Давайте посмотрим, может быть найдётся что-нибудь интересное.

— Да им лишь бы орган послушать! — радостно махнул рукой Дмитрий. — Чего там особенно выбирать то…

— Кажется, здесь, на стенде, — сказал Вильяр. — Кстати, можете им и монастырь святой Биргитты показать. Тоже колорит есть, средневековый…

— Вроде и живу тут — и сам всё забываю, — признался Дмитрий и развёл руками.

И улыбнулся, широко и открыто. Как будто и в самом деле был счастлив встретить такого доброго, отзывчивого человека.