07 сентября, 1994, среда, 17.55, Таллинн, управление полиции

Старший комиссар полиции Хенрик Крулл не любил потенциально громких дел.

Судьба же, словно каким-то образом прознав об этой тщательно скрываемой его нелюбви, в последнее время с необычайной изобретательностью и старательностью подбрасывала ему именно такие дела.

Будто других, менее сомнительных, «подарков» ей было жаль для старого полицейского служаки, который и в куда более спокойные, советские ещё времена, умудрялся по той же странной милости фортуны или особому расположению начальства получать папки с наиболее скандальными (по тем, конечно, временам и по тем ещё масштабам) и громкими следственными материалами.

И Хенрик давно уже понял, что в таких делах оценён будет (со знаком «минус») разве только провал следственной группы.

Успех же, наоборот, будет воспринят как должное и в лучшем случае очередной счастливо делающий карьеру милицейский или теперь уже полицейский чиновник на каком-нибудь заурядном совещании скажет этак невзначай: «А помните случай тот, с двойным убийством? Ну, ещё в газетах были такие статьи с огромными заголовками. В управлении меня все только об этом деле и спрашивали, я уж не знал как выкрутиться… Так не подвёл нас тогда старина Хенрик, справился! Знали бы вы, господа, как я ему за это благодарен!»

Такой вот благодарностью дело обычно и заканчивалось.

Конечно, и жаловаться было грех. Хоть карьера, возможно, и не блестящая, но и чинами Бог его не обидел. Рост по службе был ровный, без рывков. И без провалов.

Хотя какой-то чертёнок в потустороннем мире, что отвечал за мелкие и крупные пакости в делах полицейских чинов, явно старался старину Хенрика спихнуть в регулярно разверзавшуюся под его ногами яму.

Когда вчера, шестого сентября, в спокойно-расслабленный послеобеденный час (день уже давно за середину перевалил и сюрпризов особенных как будто не готовил) в его кабинете раздался звонок (казалось бы, вполне обычный, рядовой, так вполне могли бы позвонить и по поводу мелкой кражи в магазине или очередного угона машины с парковки у магазина) и Хенрик, подняв трубку, услышал голос (подумать только!) самого министра — он понял в доли минуты, что уж на этот раз злодейка-судьба нанесла ему один из самых разящих своих ударов.

Или чертёнок взял-таки реванш за прочие неудачи.

Голос министра подрагивал, словно готов был в любое мгновение сорваться на крик.

Нечасто Хенрик получал звонки лично от министра (если честно, то этот — третий), а уж звонок от министра в состоянии, близком к истерике — событие просто исключительное, из числа тех, о которых не грех упомянуть и в мемуарах (если, конечно, доведётся когда-нибудь их писать).

«Хенрик, там что-то невероятное. В местное управление полиции поступил звонок. Кажется, звонил какой-то хуторянин. В лесу взрывы, стрельба… Полиция для проверки направила группу, которая обнаружила в лесу, на дороге, километрах в десяти от основного шоссе сгоревшую машину и трупы. Похоже, там был настоящий бой. В деталях мне пока не докладывали, но и по отрывочной информации можно судить о размахе преступления. Похоже, покушение, и очень грамотно организованное. Знать бы ещё, на кого… Ты можешь себе представить, какая волна теперь поднимется в наших газетах? Да и не только в наших?»

«Представляю» мрачно ответил Хенрик.

«Русские и так кричат на каждом углу, что у нас криминальное государство и сплошные бандитские разборки… Они с радостью обольют нас грязью и на этот раз. Можно подумать, у них бандиты из рогаток друг в друга стреляют! А, между прочим, эта гадость лезет к нам из России и с нашего Северо-Востока! Сколько мы мучились с этой Нарвой… и мучаемся до сих пор!»

«Да, обстановка там…» вяло согласился Хенрик, заранее уже перебирая возможные варианты действий при расследовании этого дела, которое (он нисколько теперь не сомневался) поручат именно ему.

«Хенрик…»

Голос министра обрёл вдруг теплоту и особую доверительность.

«…ты — опытнейший следователь. Профессионал высочайшего уровня. Кроме того, ты профессионал, в лояльности которого я абсолютно уверен, что чрезвычайно важно ввиду деликатности данного дела. Эта бойня… это… в общем, расследование у меня на контроле и я хотел бы, чтобы в этой весьма сложной ситуации…»

В общем, чертёнок всё-таки спихнул Хенрика в яму и весело потирал сейчас волосатые свои лапки.

Впрочем, за вчерашний день сделать удалось немало.

Опираясь на позицию министра (дело особо важное… на личном контроле… политический резонанс… расследовать как можно быстрее, в сжатые сроки) Хенрик буквально перевернул управление вверх дном и добился максимально благоприятных условий работы.

Во-первых, он был освобождён от всех остальных поручений. Во-вторых, он сам подобрал следственную группу из особо доверенных людей. В-третьих, понимая, что именно оружие будет одной из основных ниточек, что может привести его к ребятам, устроившим тир на лесной дороге, Хенрик позаботился о привлечении к работе группы лучших экспертов-баллистиков из лаборатории управления.

И в-четвёртых, вчерашний день Хенрик и его следственная группа использовали на полную катушку, едва не до поздней ночи обследую тропинки, чащобы и буреломы в заповедных харьюсских лесах.

Само место боя обследовали шаг за шагом.

Нарисовали схему местности (Андрес постарался, и хорошо получилось — недаром ведь высшее техническое образование когда-то получил). Обнаружили места скопления гильз и нанесли на схему предполагаемые позиции стрелков.

Извлекли из разбитого, взорванного джипа застрявшие в металле пули.

И, под вечер уже, вычислили и с трудом выловили на заброшенном лесном хуторе вконец запуганного свидетеля (строго говоря, и не свидетеля вовсе, поскольку сам бой он не видел, слышал только дальние глухие хлопки и звук взрыва… ну да более информированных очевидцев события, увы, не было).

Именно этот хуторянин, добравшись до ближайшего посёлка, позвонил в полицию и сообщил о странных звуках в лесу.

После чего, отругав себя последними словами за чрезмерную храбрость, скрылся на своём хуторе в тщетной надежде, что полиция обойдётся своими силами и его в это ужасное дело впутывать не будет.

Увы, хуторянин Аарно не знал старшего комиссара Хенрика!

Кроме того, Хенрик возненавидел хуторянина именно за его звонок, резонно рассудив, что если бы этот чёрт неугомонный догадался бы позвонить как-нибудь попозже (желательно года через три, когда Хенрик, даст Бог, выйдет уже на пенсию), то и послеобеденного звонка министра не было бы вовсе.

Так что Хенрик лишь с трудом сдерживал раздражение и желание немедленно придушить этого единственного и очень важного свидетеля.

— Трупы на опознание.

— Там же одни головешки.

— Да нет, один парень почти целый… Бледный только.

— Матти, не дёргай его. Осторожней в мешок укладывайте…

Аарно подвели к высокому, хмурому мужчине лет пятидесяти в длинном, чёрном плаще. Мужчина тот стоял в стороне от дороги, наблюдая за суетящимися возле сгоревшей машины полицейскими, и недовольно морщился, покрикивая время от времени на своих помощников.

Аарно сразу понял, что это какой-то весьма важный господин. Гладко выбрит, запах дорогого одеколона доносится аж до другого края дороги, одет с иголочки. Лицо только напряжённое, глаза колючие (Аарно даже с перепугу показалось, что они вовсе бесцветные, только белёсые круги с буравящими кожу точками зрачков) и скулы будто судорогой сведены.

Видно, потому и говорит он резко, словно проталкивая слова сквозь растянутые губы.

«Ну, не повезло тебе, папаша» сказал Аарно притащивший его на это гиблое место полицейский. «Видишь этого, в плаще?..»

Аарно кивнул поникшей к груди головой.

«Так это самый лютый в полиции дракон. Старший комиссар, следователь по особо важным делам… Я и сам то его второй раз в жизни вижу, да лучше бы вообще не видеть. Злой говорят, особенно если на такие вот дела, с убийствами, его кидают. А уж свидетелей он… не отцепится…»

Сознание у Аарно слегка помутилось и дальнейших рассуждений полицейского о лютости важного таллиннского чиновника он уже не расслышал.

«Свидетеля… к комиссару…» донеслось до его слуха.

«Сбежать бы, пока не поздно» с тоской подумал Аарно, но тут же решил, что это бесполезно.

Снова найдут и снова потащат на допрос.

Аарно, тяжело вздохнув, подошёл к комиссару.

«Рубашка у меня мятая» подумал он, окидывая себя мысленным взором. «Да и замаслилась сильно… Руки вот тоже грязноваты, я же навоз раскидывал. А вдруг руку протянет?»

Руки комиссар, по счастью, не протянул. И вообще к любезностям явно не был склонен.

— Имя? — буркнул Хенрик, глянув искоса на свидетеля.

«Нет, этот ничего не скажет. Весь белый… Хорошо, трупы мы ему пока не показали — вообще бы пришлось валерьянкой отпивать».

— Аарно, — прошептал хуторянин и почему-то оглянулся по сторонам, словно надеялся, что явится ещё какой-нибудь, более важный свидетель, и допрос для него на этом закончится.

— Фамилия?

— Раудсепп[2]Виру» — отель «Виру», расположен в центре Таллинна, на площади Виру.
.

— Раудсепп? — комиссар неожиданно улыбнулся и хлопнул Аарно по плечу.

— Здорово! Подходящая фамилия для свидетеля в таком деле. Железный, стало быть, характер. Непробиваемый. Ну так скажите, господин Раудсепп, что же вы видели сегодня утром? И, главное, время события вы запомнили?

«Красиво говорит» подумал Аарно, и вспомнилось ему тут отчего-то, что как раз утром довелось ему опрокинуть стакан мутной, с прошлой недели заготовленной браги, что томилась до времени (то есть в аккурат до сегодняшнего, трижды проклятого дня) в прохладном погребе.

«А ну как запашок изо рта пойдёт? Ещё подумает комиссар, что спьяну чего почудилось… Может, тут машина в дерево врезалась, а стрельбы то и не было… Нет, пожалуй была… Буду я в сторону дышать, может, и не заметит ничего».

— Время…

Аарно откашлялся, повернув голову в сторону наклонившейся над дорогой сосны.

— Да часы у меня в доме, а я на огороде в это время был. Вот какое дело…

— Ну, хотя бы примерно, — настаивал комиссар. — В какой период? До обеда, после? Между сколькими часами?

— Да, вроде… Корову в пять утра… Завтракал потом…

Аарно запрокинул голову к небу, словно пытаясь отсчитать часы по низко плывущим облакам, пошевелил губами и, снова уставившись на комиссара ясными своими глазами, радостно воскликнул:

— До обеда! Точно до обеда! Я вспомнил — я же не обедал сегодня!

— А если бы вы и не завтракали, то событие и до завтрака могло произойти? — ядовито осведомился комиссар.

Аарно такой тонкой иронии не понял.

— Хорошо, — продолжал Хенрик. — Скажем, в первой половине дня. Где-нибудь между десятью утра и часом дня. Сколько до телефона добирались, помните?

— А как же, — подтвердил Аарно. — Конечно, помню. Долго добирался.

— Как долго?

— Да так, что устал совсем. По лесу ведь бежал, машина сломалась у меня недели три назад. Просил я дуралея Каспера на буксире меня дотянуть до ремонтников… Да ему некогда всё. Он же в город почти каждый день ездит. А тут — вот что случилось. А я без машины. Вот и бежал.

— Как долго бежали? — комиссар был не менее упрям, чем Аарно и так просто не сдавался. — Час? Два?

— Больше часа, — уверенно сказал Аарно. — За час я бы не устал. Только я не всегда бежал, иногда и просто шёл.

— Полтора часа?

— Да, наверное, — согласился Аарно.

— Андрес! — крикнул комиссар помощнику. — Узнай точное время, когда поступил звонок от свидетеля. В управлении должны зарегистрировать. В крайнем случае, обратись в канцелярию министерства, уточни, в какое время доложили министру. Скажи, что запрос от меня и дело на личном контроле у министра.

— Хорошо, господин комиссар…

«Ну вот, министру доложили» с усталой тоскою подумал Аарно. «Всё, теперь уж точно мне конец. Прощай, любезная матушка, дорогая старушка! Господь всемилостивый, во что я впутался? И почему мне уши тогда на огороде не заложило?»

— Так что же вы увидели? — продолжал комиссар наседать на окончательно деморализованного свидетеля.

— А ничего, — простодушно ответил Аарно и развёл руками.

«Я тебе дам ничего!» мысленно возмутился Хенрик. «Как звонить — так видел, как отвечать — так ослеп. Вот только попробуй мне тут сказки сочинять! Живо отучу!»

— Ничего? А почему тогда побежали звонить в полицию? По лесу бежали, больше часа, как вы говорите. Часто просто так в полицию звоните?

— Я не видел, — пояснил Аарно. — Я слышал только.

«Уже лучше» отметил про себя Хенрик. «Давай, друг, делись воспоминаниями…»

— И что вы слышали?

— Выстрелы. И грохот потом такой — будто меня жестью по башке ударили. Даже уши заложило.

— Хутор ваш далеко отсюда?

— Да не очень…

Аарно опять глянул в небо, на этот раз высчитывая расстояние.

— Минут десять ходьбы. Только это если через лес, напрямую. По дороге — раза в два дольше. Да хутор-то в стороне от дороги стоит, за деревьями…

— За деревьями? — переспросил комиссар. — С дороги он не виден?

— Точно, не виден, — подтвердил Аарно. — Совсем не виден. Если не знать, что он есть — так и не заметишь.

«Это важно» отметил комиссар. «Нападавшие наверняка выбирали глухое место, но про хутор в стороне от дороге ничего не знали. Иначе подальше бы засаду устроили. Стало быть, не местные и здешние места знают плоховато. Может быть, мало у них времени было на подготовку, в спешке всё делали».

— Ещё что слышали?

— Стреляли вот… по разному…

— Это как это?

— Да, вроде, то из одного выстрелят, то из другого. Звуки разные.

— И сколько продолжалась эта стрельба? Долго?

— Да нет, быстро всё стихло. Потом бабахнуло… И дым как над деревьями повалит!

— Ага! — радостно воскликнул комиссар. — Значит, не только слышали, но и видели?

— Получается, видел, — грустно согласился Аарно.

— А чужих возле хутора не примечали? — осторожно спросил Хенрик. — Людей с рюкзаками, свёртками, большими сумками, мешками? В камуфляже, комбинезонах, широких куртках? Людей, которые быстро двигаются, стараются на глаза не попадаться? Вообще, что-нибудь подозрительное замечали? Сегодня или хотя бы за несколько дней до этого?

— Да нет, — уверенно ответил Аарно. — Кому тут ходить? Места глухие…

«Да уж» подумал Хенрик «если бы ты с этими ребятами столкнулся — не было бы у меня сейчас свидетеля».

— Господин комиссар, доктор спрашивает — грузить трупы или нет?

«Опознание, что ли, устроить?» подумал Хенрик.

Но, глянув на совершенно потерявшегося хуторянина, белого, словно больничная простыня, решил свидетеля до обморока не доводить.

«Нет, бесполезно опознания устраивать… Он их наверняка не видел. Даже если они тут не в первый раз проезжают».

И Хенрик махнул рукой.

— Забирайте!

Аарно боязливо поёжился (он не слишком-то любил встречаться с покойниками, тем более с изрядно поджаренными…а что эти покойники поджарены до угля — Аарно не сомневался).

— Господин комиссар, — позвал он робко Хенрика.

«Он ещё здесь» удивился Хенрик, оглядываясь на свидетеля. «Странно… мог бы и убежать».

— Господин комиссар, а со мной-то что? Может…

— Вы свободны, — смилостивился комиссар.

И, подумав, добавил:

— Пока свободны. Возможно, мы вас ещё вызовем. Если потребуется уточнить некоторые обстоятельства.

«Ох… вот ведь» подумал Аарно.

Но вслух уже ничего не сказал. Хоть и не сказал ему никто, что любое, дескать, слово может быть использовано… против… и непременно будет использовано… Но он и сам теперь уже всё понимал.

Когда Аарно, продвигаясь бочком, сходил с дороги на обочину (обходя стороной столпившихся у мигающих синими огнями машин полицейских), увидел он двух санитаров, что, кряхтя и отдуваясь, несли чёрный пластиковый мешок, провисший под тяжестью едва не до земли.

По несчастливой для Аарно случайности они остановились передохнуть прямо возле него. И положили при этом (не положили даже — почти что бросили) странный этот мешок на землю.

И увидел Аарно лицо. Чёрное, со вспухшими, словно запечёнными, белками глаз. С потрескавшейся, стянутой жаром кожей. С рваной дырою безгубого рта.

Наискосок через лоб — длинный шрам. Давний, затянувшийся ещё при жизни розовой полосою кожи, что просвечивала сейчас сквозь слой чёрной сажи.

Только один раз в жизни Аарно видел человека с таким шрамом. Именно здесь, в этих местах. И не просто в этих местах — в своём доме…

И не думал Аарно, что в очередной и последний уже раз предстоит встретиться с ним вот так…

И всё, что осталось от прошлого — шрам. Аарно не спутал бы его ни с каким другим.

И Аарно отчего-то показалось странным, что не застал он уже чужой боли, хоть и слышал дальний голос её.

Так спокойно было теперь страшное это лицо, глянувшее на мгновение из раскрывшегося от тряски мешка. Неподвижно, невозмутимо, умиротворённо.

«Мне всё равно… Мне наплевать на твой страх… А ты видел то, что видел я?»

Аарно перекрестился.

Санитар, что стоял рядом с ним, подмигнул хуторянину.

— Что, хороши покойнички?

Аарно побежал. Через лес. Сам не зная, куда. Задыхаясь и отплёвываясь на бегу. Ломая кусты. Сбивая, ломая на бегу сосновые ветки.

Он хрипел, теряя дыхание, но всё не мог остановиться.

Проклятое это лицо!

Зачем же он посмотрел на него? Зачем смотреть на мёртвых?

«Алексей…» повторял Аарно. «Вот как оно… вот ты как теперь…»

— Трусоват свидетель, — заметил Андрес, глядя вслед убегающему хуторянину.

— Глянул на труп — и только пятки засверкали. Нет, не будет с ним толку.

«Странно» подумал Хенрик. «Что-то здесь не то… Вроде, как то странно он на труп посмотрел. Не со страхом… вернее, не только со страхом… Может, напрасно я опознание проводить не стал?»

И тут же отогнал подступившие сомнения.

«Да нет, ерунда. Андрес прав. Просто трус… вот и всё».

День прошёл.

Наступило седьмое сентября.

С утра Андрес отправился в лабораторию к баллистикам.

«Оружие, Андрес. Выясни, какое оружие использовали. Это важно! Уж поверь мне…»

Без десяти минут шесть Андрес вошёл в кабинет комиссара с результатами баллистической экспертизы.

Примерно пять минут он ждал, пока Хенрик закончит затянувшийся разговор с начальником управления, который был в основном посвящён козням проклятых журналистов (первые статьи с упоминанием этого покушения и первым набором самых бредовых версий с утра уже появились в газетах, благо что личность убитого установить удалось довольно быстро, во многом ещё и потому, что задний номер джипа полностью сохранился и машина убитого оказалась зарегистрирована на одну из его компаний, а не, скажем, на какую-нибудь троюродную тётю… погибший вместе со своим водителем и охранниками владелец десятка компаний Алексей Викторович Меркушев был личностью весьма колоритной, так что журналистской фантазии нашлось где разгуляться).

— Да, — сказал комиссар, положив, наконец, трубку. — Уж не везёт так не везёт. Не знаю как насчёт тех ребят, что охраняли этого господина Меркушева, но сам господин Меркушев успел отметиться везде, где только можно. Он ещё при русских сел на восемь лет за ограбление, отбыл большую часть срока и был выпущен по амнистии в марте девяносто первого года. Должно быть, в министерстве наши умники надеялись, что он сбежит из Эстонии от греха подальше куда-нибудь в Россию или на Запад. Да вот не вышло. Ему у нас понравилось. Уже с июля девяносто первого у него появилась своя, довольно мощная, группировка. На Северо-Востоке, в Нарве и Кохтла-Ярве, он уже в то время отметился громкими делами. Рэкет, похищения бизнесменов, грабежи… В общем, не отставал от времени. С осени девяносто первого часть средств начал переводить в легальный бизнес. Тогда же, по нашим данным, занялся контрабандой. В криминальных кругах Эстонии он если и не король, так почти премьер-министр. Представляю, какая сейчас грызня за его наследство начнётся… Вот так, дружище Андрес! Вот какой интересный клиент нам попался. Да, а у тебя что?

Андрес присел за стол и достал из портфеля папку. Раскрыл её и стал медленно и методично выкладывать на стол подборки документов и фотографии.

Хенрик знал, что торопить помощника бесполезно (всё равно пока не подготовиться — не начнёт), потому молчал и терпеливо ждал.

— Так вот, — произнёс, наконец, Андрес. — Результаты экспертизы следующие. Нападавшие использовали три вида оружия…

— Откуда такие выводы? — не выдержав, сразу же перебил Хенрик. — Насколько я знаю, калибр у пуль один и тот же.

— Проведены химические и баллистические экспертизы, — ровно и монотонно продолжал Андрес. — Гильзы, пули, на некоторых пулях, по счастью, сохранилась маркировка. Конечно, с абсолютной уверенностью тип оружия определить нельзя, но наиболее вероятные виды оружия назвать можно. Вероятно, по двигателю огонь вели из ручного пулемёта Калашникова. Двигатель машины поражён бронебойно-зажигательными пулями БЗ (в русской классификации) калибра семь шестьдесят два. Патрон вида 7,62 х 39. Пуля из оболочки с томпаковым наконечником, стальной сердечник со свинцовой рубашкой, стальной поддон и зажигательный состав. Головки таких пуль маркируются чёрным цветом с красным пояском, но цвет маркировки, понятно, не сохранился.

— Русское оружие? — уточнил Хенрик. — Не западное? По каким признакам определили?

— Маркировка на гильзах, — пояснил Андрес. — Плюс результаты баллистической экспертизы. К тому же на огневой позиции следы сошек и вмятина на песке от приклада. Это, слава Богу, сохранилось. Так что размеры оружия тоже можно было прикинуть. По всем признакам — РПК, уж не знаю точно, какая модель и модификация.

— Есть ведь и снайперский вариант, — напомнил Хенрик.

Андрес пожал плечами.

— Пока трудно сказать… Хотя стрелял опытный боец, пули легли очень точно и кучно. Но снайперский прицел мог и не использовать. Далее… Трое погибших явно попали под огонь снайпера. Вероятное оружие — снайперская винтовка Драгунова. Патрон типа 7,62 х 53. Снайперский патрон, пуля со стальным сердечником. Энергия выстрела очень мощная. Дульная энергия СВД очень сильная, значительно превышает показатели стандартного автоматического оружия. По справке оружейников — 4064 Джоуля. Так что почерк характерный. Одна пуля пробила грудь жертвы, наискосок прошла сквозь сиденье, корпус машины и застряла только в стволе дерева у дороги. Хорошо, кора в этом месте отошла, только потому отверстие и заметили.

— Из чего третий стрелял? — спросил Хенрик.

— Автоматическое оружие, — неопределённо ответил Андрес. — Возможно, один из вариантов автомата Калашникова. Тип патронов тот же, что и при стрельбе из РПК, но не бронебойно-зажигательные, а обыкновенные, вид ПС.

— Не специальное? — уточнил Хенрик.

— Едва ли, — ответил Андрес. — Похоже, стандартное оружие российской армии.

— Что интересно, — произнёс Хенрик, словно рассуждая вслух. — А ведь покойный погиб от собственного товара.

— То есть? — удивлённо переспросил Андрес.

— Я уже говорил о том, что господин Меркушев занимался контрабандой, — пояснил Хенрик. — Так вот, одним из основных направлений его деятельности была контрабанда оружия. И здесь его связи идут далеко за пределы Эстонии. Эстония в данном случае — только перевалочный пункт. Хотя и от русских неплохие склады остались. И…

Хенрик замолк и замер с широко открытыми глазами, словно озарённый необыкновенной, так счастливо пришедшей догадкой.

— Андрес, — произнёс, наконец, комиссар с довольной улыбкой, — похоже, это дело не так безнадёжно, как может показаться. И, похоже, мы абсолютно правильно поступили, загрузив наших экспертов ночной работой. Мне нужна карта!

— Что? — Андрес, совершенно запутавшись, растерянно посмотрел на сложенные перед ним листки.

Он явно не улавливал логику рассуждений комиссара.

— Карта, — повторил Хенрик. — Не план, не схема, не картинка для туристов. Подробнейшая топографическая карта того района, где совершено это преступление. Разведай, расспроси, выясни — нет ли в том районе бывших советских военных складов, полигонов, воинских частей, в общем любых военных объектов. И нет ли вообще мест, которые можно использовать для скрытного хранения оружия и боеприпасов. Какого чёрта он в лес заехал… Вот это мы выясним в первую очередь! Понятно?

— Понятно, — ответил Андрес, пытаясь осмыслить мудрёный запрос начальника. — Но для чего…

Зазвенел телефон и Хенрик, схватив трубку, махнул Андресу рукой.

Андрес замолк и сиал складывать листки обратно в папку, размышляя при этом о предстоящем ему весьма трудном поиске подробной топографической карты…

«Да у военных бы и попросить…»

…и сборе информации о русских военных объектах.

«А это мне кто скажет? Надо брать машину, ехать в лес и самому всё обследовать».

— Старший комиссар… А, здравствуй, Юри! — радостно воскликнул Хенрик. — Как живёшь, старый чёрт? Тебя же совсем засекретят скоро, ты меня и узнавать перестанешь. Ну хорошо, вспомнил старого полицейского служаку. А ведь вместе когда-то…

— Господин комиссар, — подал голос Андрес. — Сегодня много работы. Если я не нужен…

— Юри, подожди минуту.

Хенрик прикрыл трубку ладонью и шепнул Андресу:

— Иди. И притащи заодно этого хуторянина. Как его?

— Аарно Раудсепп, — напомнил Андрес.

— Да, именно его. Сдаётся мне, не всё он нам сказал и не просто так он от трупов в лес побежал…

И Хенрик снова поднёс трубку к уху.

Уже выходя из кабинета, Андрес услышал:

«Сегодня? Когда? День почти прошёл… Вечером? В восемь? Такая спешка! Похоже, наша министерская волна и до тебя докатилась. Вообще-то, вся информация по этому делу засекречена. Даже для своих… Ну, хорошо, ради нашей дружбы для тебя сделаю исключение».

«Интересно» подумал Андрес «кто это ещё этим делом заинтересовался, да так, что комиссара куда-то на разговор вызывает? Ведь кто-то из своих, раз комиссар так хорошо его знает».

Андрес закрыл за собой дверь кабинета.

И решил, что этот телефонный разговор уж точно его не касается.

А потому и нечего задавать себе лишние вопросы.

И без того хватает проблем.