Артем шагал по залитому солнцем скверу и полной грудью вдыхал весенние запахи. Он кивнул старикам, игравшим на скамейке в шахматы, и присвистнул вслед парочке девиц, как близнецы одетых в белые блузы и серые юбки по колено. Девушки оглянулись и, кокетливо захихикав, пошли дальше, звонко цокая по брусчатке каблучками.

Артем подошел к знакомому зданию управы, прошел по коридору и снова оказался в небольшой зале.

— Красавица, а где можно паспорт восстановить? — спросил он все у той же девушки с «баранками» косичек за милыми маленькими ушками.

— Вам надо к Всесвятской идти. Знаете где? — подняла на него та голубые глаза.

— Церковь-то? Знаю, — кивнул Артем.

— Вот туда. Там станция метро. А напротив него трамваи. Сядете на двадцать третий и три остановки проедете. Выйдете, и в сторону Волоколамки пару домов. Там спросите паспортный стол, — улыбнулась девушка.

— Вот спасибочки, красавица. Меня, кстати, Артем зовут, — подмигнул ей Артем.

— Зина, — девушка кивнула и поправила идеальный пробор тонкой ручкой.

— Зинка! — раздался голос тети Клавы из соседнего помещения. — Опять с клиентами заигрываешь? Тебе уже товарищ Евсюков замечание делал? Еще одно, и ты вылетишь с комсомолу, как пробка с-под шампанского! А дома я еще прибавлю.

— Теть Клава! — пискнула Зинка. — Вот что вы мне опять жизнь портите? — девушка в сердцах шлепнула по столу ручкой. — Мож, у нас все сурьезно? — и тихим шепотом добавила Артему: — Я в шесть заканчиваю.

Артем выскочил из управы и направился обратно к дому на Песчаной. Он хорошо знал этот район, и найти Всесвятскую церковь для него не представляло особого труда. Он с удивлением отметил, что станция метро почти не изменилась. И небольшая площадь с ровными линиями трамвайных путей была такой же. Вдоль входа в метро на деревянных ящиках сидели частные торговцы. Перед ними стояли столики с товаром: кастрюльками с пирогами, коробками с семечками и пучками зелени.

— Семачки! Берем семачки! Три копейки стакан, — громко орала бабка в домашнем ситцевом халате и легком цветастом платке.

— Пирожки! Пирожки с потрохами! С пылу с жару! Налетай, — кричала дамочка средних лет с ярко накрашенными красной помадой губами и потрескавшимся красным лаком на ногтях.

— Зелень! Кому свежая зелень? — фальцетом причитала дородная торговка в военной рубашке, расходившейся на аппетитной груди.

— Ботинки почистить не жалаете? — тихо спросил Артема алкоголического вида мужичок с одной ногой. — Есть вакса трофейная, немецкая.

— Не, спасибо, — махнул ему рукой Артем, — бабка, а отсыпь мне семечков, — он достал из кармана монетку, найденную все в той же конфетной коробке старика, — да не жмотись. С горкой стакан сыпь!

Артем кинул в рот горсть ароматных семечек и побежал к отъезжающему от остановки трамваю. Дверей в вагоне не было, да и двигался трамвай медленно, громко звеня сигналом. Артем лихо прыгнул на подножку и тут же был подхвачен под локоть сильными руками мужчины в военном.

В душной маленькой комнатке паспортного стола сидел худой гражданин с тонкими усиками и редкими сальными волосами. Он долго писал что-то в большой амбарной книге, потом налил из стоящего на столе графина воды в граненый стакан, жадно ее выпил и посмотрел узкими хитрыми глазками на Артема.

— Стало быть, украли, говоришь? — спросил он после долгого молчания.

— Как есть украли, — кивнул Артем. — В трамвае вынули. Развелось шушеры всякой. Приличному гражданину уже и в трамвае проехать нельзя! — он возмущенно хлопнул себя по ляжке.

— Свидетельство нужно. Пойдешь в тринадцатый кабинет, там фотку забацаешь. Стоит пять копеек. В кассу заплатишь, квитанцию фотографу принесешь, — мужичок порылся в ящике стола и достал оттуда бумажку, — заполнишь заявление. Паспорт будет через три дня готов.

— Три дня? — почесал затылок Артем. — А раньше никак?

— Быстро только прыщ на жопе вскакивает, — ухмыльнулся мужичок, — а вообче… можно, конечно, — он недоверчиво посмотрел на Артема, — червонцы имеются?

— Скока надо? — оживился Артем.

— Сто, — прошептал мужичок.

— А можно имя сменить? — Артем постучал пальцами по столу. — Уж больно сложно жить с фамилией Линдерман.

— А это еще пятьдесят стоить будет, — мужичок втянул голову в плечи, и его маленькие глазки испуганно забегали.

— Лады, — Артем достал из кармана купюры и положил их в приоткрытую мужичком амбарную книгу.

— Подойдешь к пяти сюда же, — мужичок схватил книгу и положил ее в стол. — Имя пиши на листке. Дату рождения еще. Если прописка нужна будет, подойдешь в пятый кабинет. Скажешь, от Ивана Иваныча. Это еще сто стоить будет. Да, а фотку все равно сделай.

Ровно в пять минут шестого Артем вышел из здания паспортного стола. В его кармане лежал документ, в котором было написано, что он, Артем Сергеевич Караваев, уроженец города Ростова, двадцать седьмого года рождения. Прописанный по адресу: Сыромятинский переулок дом семь квартира сорок три. Как сказала ему строгая дамочка в очках в пятом кабинете, дом этот был снесен еще в тридцать пятом как аварийный, но во всех документах он все еще значится как жилой, так что с пропиской проблем не будет.

Зиночка шла по скверу, помахивая небольшой сумочкой. Увидев Артема, сидевшего на лавке, девушка улыбнулась и помахала ему рукой. Артем сплюнул на землю очистки от семечек, встал, отряхнул брюки и вразвалочку направился навстречу девочке.

— Пойдем в киношку, что ли? — с деланым равнодушием спросила Зиночка. — Там счас новый фильм дают. Про детей капитана какого-то. Секретарша товарища Евсюкова Катька сказала, что хорошее кино, — Зиночка приняла в ладошку горстку семечек и лихо закинула одну в рот.

Этот фильм Артем никогда не смотрел, а вот музыку узнал. Ему было забавно видеть пионерский задор главных персонажей и наигранные патриотические взгляды. Большую часть времени он косился на девушку, которая как бы невзначай расстегнула верхнюю пуговку белой блузы. Недолго думая, Артем положил руку на ее узкую голую коленку. Зиночка не убрала его руку и даже накрыла ее своей теплой ладошкой.

Возвращались из кино уже по темноте. Оказалось, Зиночка жила почти рядом с домом старика. Они шли по улицам и болтали о разной ерунде.

— Ой, и будет мне счас от тети Клавы, — щебетала Зиночка, — она у меня такая строгая. Ворчит на меня, конечно, но любит. Своих-то детей у нее нету, а когда мои родители умерли с голоду в сорок втором, она меня сама сюда выписала. Я хотела в театральное поступать. Не прошла по конкурсу, — вздохнула Зиночка.

— А чо, ты красивая, — улыбнулся Артем, — на артистку какую-то похожа.

— На Любовь Орлову, — кивнула Зиночка, — я и пою неплохо. И танцую. Вот, смотри…

Она встала в свет уличного фонаря и звонко запела:

— Журчат ручьи… Поют скворцы… И тает лед и сердце та-а-ает…

Артем с улыбкой смотрел на Зиночку. Она и правда была красивой и пела очень хорошо. И еще, несмотря на свою наивность и детскую непосредственность, она была очень сексуальной. В штанах у Артема произошло характерное движение и, чтобы не напугать этим Зиночку, он сунул обе руки в карманы брюк. В этот момент из темной подворотни раздались редкие хлопки, и на свет вышли три парня.

— Зинка! Прям артистка настоящая! — подал голос один из них. На нем была серая рубашка, военные галифе, солдатские сапоги и короткая черная куртка. Парень был высокий и худой. На его лице играла наглая улыбка. Он приподнял кепку за козырек и продолжил. — Наше вам с кисточкой, Зинаида Ивановна. Как ваше здоровьичко? Как уважаемая Клавдия Пална поживаить?

— Севка! Иди ты знаешь куда? — гневно топнула ножкой Зиночка. — Опять ты мне свиданку портишь?

— О! — Севка оглядел Артема с ног до головы. — Нового кобелька подцепила? Ну-ка, пацаны, проверим его на вшивость? — кивнул он друзьям. — А ты, Зинка, дуй до дому. Тока быстро, чтоб я тебя хотел догнать, но не мог. И тете Клаве привет от меня передай, — крикнул вслед убегающей Зине Севка.

— Ну шо, фраерок? — Артема окружили, и ему в бок уткнулся небольшой нож-бабочка. — Откель такой взялся? — спросил Сева, подходя ближе. — И шо тебе от Зинки нужно?

Артему стало не по себе. Нож неприятно колол бок, а лица парней были не очень дружелюбными. Он резко дернулся, выбил нож из руки нападавшего, толкнул плечом второго и кинулся вниз по улице к парадному подъезду дома напротив.