В один прекрасный день я с ужасом обнаружила у себя странные выделения и повышенную чувствительность в паху. Симптомы становились все серьезнее, поэтому с одной из вечеринок я отправилась прямиком в неотложку. Врач осмотрел меня и, заподозрив венерическое заболевание, срочно направил в специализированную клинику. Вот отстой! Мне с трудом верилось, что я так вляпалась. Во всем наверняка виноват тот придурок из The Elevation.

Я тайком отправилась в венерический диспансер, который, как оказалось, располагался в подвале. Мне выдали зеленую карточку с номером, и я стала ждать своей очереди. Врач, который меня принял, первым делом задал вопрос о моих сексуальных привычках, и я выложила ему все как на духу. Потом он попросил меня зайти в отдельную комнату и раздеться ниже пояса. Сидя в гинекологическом кресле, я чувствовала себя безвольным куском мяса, пока врач с ассистентами осматривали меня и бесстрастно обсуждали вероятные причины заболевания, будто меня там вовсе не было. Потом мне сделали несколько чертовски болезненных анализов, которые, как я и боялась, показали наличие какой-то дряни. Я слезла с кресла, и мне вкатили аж два огромных укола пенициллина и велели на следующий день прийти за новой дозой. И разумеется, секс отныне воспрещался. С собой мне выдали листовки с информацией, которые я должна была раздать всем своим сексуальным партнерам. Впрочем, кроме непосредственного виновника, я тогда спала только я Грантом, но решила заодно припугнуть и Реджинальда. Вручив ему листовку, я полюбовалась его вытянувшимся лицом.

— О боже, — выдохнул он. — Мне придется сдавать анализ крови или еще что-нибудь?

Я еще немного поиздевалась над ним, но в итоге успокоила, сказав, что он вне опасности. В ответ Реджинальд отпустил парочку пренебрежительных комментариев насчет «грязных звезд» и сам посмеялся над своей шуткой. Потом я позвонила Энди и отчитала его по полной программе. Он оправдывался, что последние анализы у него были чистые, и многословно извинялся, что доставил мне столько неприятностей. Как оказалось, он посещал ту же клинику, что и я, и в следующий визит я решила непременно проверить его историю болезни. Под конец разговора он пригласил меня на фестиваль джаза в Виндзоре, где они собирались играть, но я все равно не могла пойти, потому что работала в субботу, поэтому гневно отказалась.

А вот необходимость объясняться с Грантом совсем меня не грела. Я не сомневалась, что после таких новостей он разорется, обзовет меня шлюхой и выгонит раз и навсегда. Поскольку я успела с ним переспать после Энди, он уж точно подхватил ту же болезнь. Но если я ничего ему не скажу, а сама буду лечиться, то потом обязательно снова от него заражусь. Хочешь не хочешь, а придется признаваться, так что я набрала его номер, втайне надеясь, что его нет дома, но он тут же снял трубку:

— О, привет. Чего надо?

— Хочу кое-что тебе сказать.

— Тогда говори быстрее. У меня куча дел.

— Можно с тобой увидеться? — спросила я. — Речь не о свидании, просто разговор очень личный.

— Нет уж, выкладывай прямо сейчас, — велел он нетерпеливо.

— Ладно, — сдалась я. — Я подхватила венерическое заболевание.

Вместо ожидаемой бури эмоций и криков повисло долгое молчание.

— То есть и у меня то же самое? — спросил он непривычно тихим голосом.

— Я не знаю, что там у тебя. Да и ты сам вряд ли знаешь. — Я решила взять инициативу в свои руки.

— Так, — он тяжело вздохнул, — ничего венерического у меня нет, только аутоиммунное.

— Но в Альберт-холле ты всем и каждому рассказывал, что болен, — напомнила я. Грант пока не спросил, где я подцепила болячку, так что пусть лучше думает, будто он меня заразил.

— Но у меня ничего не было.

— Так или иначе, у меня есть листовка, где написано, что ты должен явиться в клинику и провериться.

— Хорошо, понял. Передашь ее мне сегодня вечером. — Ему даже хватило вежливости сказать «до свидания».

Я была поражена: ни оскорблений, ни привычной ругани. Слишком спокойная реакция для Гранта. Но к вечеру он мог вернуться к своим привычкам, поэтому мысль о предстоящей встрече меня по-прежнему пугала.

* * *

Около полуночи Relation в полном составе шумно ввалились в фойе клуба. Не выходя из-за стола, я кивнула охраннику, чтобы тот их пропустил. Грант сразу подскочил ко мне и потребовал выдать ему бумажку от врача. Я возразила, что сейчас очень занята с посетителями, и тогда он нагло уселся прямо на стол и принялся ждать, задрав нос и покачивая ногой. Вдруг он довольно громко произнес:

— Я вот тут подумал…

Все присутствующие сразу повернулись.

— Мне интересно, кто тебя заразил, — продолжил он.

Я отчаянно покраснела и попыталась поскорее выпроводить покупателей, прошипев Гранту:

— Замолчи!

— Ну давай, — с деланым сочувствием начал уговаривать он, — расскажи нам, где ты подцепила эту ужасную заразу.

— Не твое дело, — огрызнулась я. — Давай позже поговорим.

— Я его знаю? — продолжал допытываться Грант.

— Возможно.

— Давай, говори уже, — настаивал он.

— Нет.

— Рассказывай, а то спущу тебя с лестницы.

— Ну тогда-то ты вряд ли докопаешься до правды, а, Грант? — усмехнулась я.

Весь расклад начинал мне нравиться: не так уж часто Грант пытался чего-нибудь от меня добиться; обычно все происходило наоборот. Разве что он иногда расспрашивал, как работает «The Other Kingdom» и сколько мы платим группам, но это совсем другое. На самом деле я ничего не собиралась ему рассказывать. Грант прекрасно знал, что я тусуюсь с музыкантами, но мне не хотелось хвастаться своими подвигами в роли группи. К тому же Грант мог запросто втоптать меня в грязь, поэтому я решила, что будет круче промолчать и заставить его терзаться догадками.

— Я все равно выясню, если захочу, — пригрозил он, отправляясь в зал клуба. — И у меня действительно аутоиммунное, вот увидишь.

Позже я тоже пошла послушать группу Traffic и увидела, что Грант стоит в стороне вместе со своими музыкантами. Я подошла и осторожно тронула его за плечо. Он отвел меня в сторону и стал уговаривать отдать ему предписание врача. Теперь я уже не стала упираться и сразу отдала листовку, извинившись за подставу. Он не ответил, внимательно читая текст.

— Не знаю, когда соберусь туда сходить, — наконец сказал он. — Надеюсь, в конце концов все образуется.

Мне стало стыдно, что я устроила ему такую пакость только из-за того, что захотела провести с ним ночь на прошлых выходных.

Когда Traffic закончили, Грант сказал мне, что им пора домой, потому что наутро они уезжают играть в Уэльс. Я грустно кивнула, полагая, что мы прощаемся очень надолго, если не навсегда. Но Грант, к моему величайшему удивлению, сказал:

— Я тебе скоро позвоню. — А потом, внимательно посмотрев на меня, добавил: — Да и ты можешь мне позвонить, если захочешь.

Я кивнула, состроив страдальческую мину, и он вдруг порывисто поцеловал меня на прощанье, попросив не тревожиться.

— Все будет хорошо, — пообещал он.

Доброта Гранта совершенно выбила меня из колеи. Он отнесся к новостям гораздо лучше, чем я ожидала, и даже не стал упражняться в злословии на эту тему.

* * *

После целой недели воздержания я собралась на вечеринку, которую устраивала Tea Портер у себя в Мейфэре. Tea прославилась тем, что открыла магазин в Сохо, где продавалась умопомрачительная одежда из ярких восточных тканей. С собой я решила прихватить Реджинальда: там его все знали, и мое появления рядом с ним автоматически добавляло мне очков. Джейн, моя подруга из глянцевого журнала, и мой сосед Джон тоже были приглашены.

Чтобы вечер удался как следует, я прихватила с собой кучу таблеток и настойки каннабиса с запасом. На мне была шляпа, выданная мне взамен потерянной в доме Relation. Я повязала на нее длинный розовый шарф из шифона, концы которого свисали и красиво развевались при движении. Кроме того, конечно, я надела свои любимые брюки из магазина хозяйки вечеринки и полупрозрачный черный топ. Образ довершали серебристо-белые тени, густо нанесенные вокруг глаз.

Мы с Джейн и Джоном пообедали в ресторане «The Drug Store», оформленном изогнутыми алюминиевыми листами, из-за чего в измененном состоянии сознания было очень непросто ориентироваться среди всех этих отражений. Я очень напрягалась, потому что мне до смерти хотелось произвести хорошее впечатление на крутых модников, которых я надеялась встретить на вечеринке.

Мы заехали за Реджинальдом, одевшимся в привычный наряд, дополненный неизбежными темными очками. Он был крайне мил и остроумен и приобнял меня на заднем сиденье машины, что весьма впечатлило Джейн. По ее мнению, с Реджинальдом я попала в струю, и с моей стороны весьма дальновидно поддерживать с ним знакомство. На него гроздьями вешались самые разнообразные барышни, потому что он был знаменитым и богатым сынком какого-то лорда или типа того. Реджинальд же смотрел на фанаток свысока и держался с ними по-аристократически холодно, а ко мне относился очень хорошо, поскольку я была для него совершенно другим типом девушки. Я часто говорила ему, что он не моего круга, на что он обиженно дулся и вкрадчиво возражал: «Милая, я вхож в любые круги! Я общался с музыкантами, когда ты еще в школу ходила». В ответ я шутила насчет его возраста (хотя ему только-только стукнуло тридцать) и уверяла, что он слишком стар для наших тусовок. Он за словом в карман не лез и всегда находил язвительный ответ на мои подколы, но я его обожала. Своим интеллектом и манерами Реджинальд выгодно отличался от туповатых музыкантов, с которыми я обычно тусовалась, и мне всегда было приятно показаться в обществе с таким умным и успешным мужчиной.

Когда мы наконец приехали на вечеринку, нас встретила Tea Портер и, к моему удовольствию, мило поприветствовала меня поцелуем в щеку. Вокруг было полно очаровательных гостей в нарядах из ее магазина, и Tea представила меня всем по очереди. Когда меня спрашивали, чем я занимаюсь, я отвечала, что работаю в «The Other Kingdom», и у народа тут же загорались глаза. Меня оживленно расспрашивали, что такое психоделика и пробовала ли я ЛСД. Мне льстило, что я в состоянии просветить собравшихся с позиции знатока. Я могла рассказывать любые байки или пытаться поразить гостей, но по-настоящему удивить таких людей было сложно. Дело не в том, что им не хватало мозгов или типа того, но большинство из них страдало своего рода ментальным спазмом, который блокировал их сознание в жестких рамках определенного мышления и поведения, и добраться к ним сквозь эту броню было очень сложно.

С приличными людьми всегда так: мы для них всего лишь цирковые уродцы. Стоит кому-нибудь из нас оказаться в их компании, как они сразу нас окружают и начинают расспрашивать и изучать. Но не ради расширения собственного угла зрения и знакомства с другим образом жизни, а лишь для того, чтобы еще больше утвердиться в правоте своих предубеждений. Многие из них умудрились все же отведать вкус нашей жизни и даже принять некоторые из наших правил, когда они были им на руку. Другие считали нас бесполезными и даже опасными, но все равно им интересно было на нас посмотреть, только чтобы удостовериться, что уж с ними-то точно все в порядке. К счастью, находились и правильные люди, которые не пытались нас осудить или поменять, а просто общались с нами на равных. С такими всегда было приятно тусоваться и болтать, веселясь над разницей наших представлений о жизни. Tea была именно такой: ее сознание и без всяких наркотиков отличалось необыкновенной широтой, поэтому я с радостью приняла ее приглашение.

Вечеринка выдалась на славу. Я наслаждалась компанией Реджинальда и интересными разговорами с людьми, которым он представлял меня как свое прекрасное маленькое открытие, а потом наблюдал со стороны, как мы общаемся. Мне очень понравился и сам дом с изысканным декором и обилием редкой дорогой мебели, а также изысканными фуршетными закусками и морем шампанского — хотя сама я не пила, потому что мешать алкоголь с настойкой каннабиса не очень круто. Реджинальд слегка напился и случайно разбил бокал с красным вином.

Гости сочли мою реплику просто уморительной. Понимаете теперь, о чем я?

Джейн уехала пораньше, а мы остались до самого конца. Джон вызвался отвезти нас домой. Ему порядком поднадоела вечеринка: его бесила вся эта правильная публика. Но таков уж Джон: ему только дай повозмущаться. В машине я уселась к Реджинальду на колени, и мы всю дорогу целовались. Его руки блуждали по моему телу, но я все же решила не спать с ним, чтобы ненароком не заразить. Когда мы его высаживали, я нежно поцеловала его и пообещала, что мы скоро встретимся.

— Очень-очень скоро, — сказал он с улыбкой, выходя из машины, и долго не отпускал мою руку в романтическом прощании.

Когда мы поехали дальше, Джон признался, что ему до сих пор не верится в мой роман с Реджинальдом. Конечно, он умен и успешен, но абсолютно не в моем вкусе. Я объяснила, что именно благодаря разнице между нами Реджинальд мне и нравится. Но Джону было сложно понять такой расклад. Не только правильная публика бывает ограниченной.