Чем больше я влюблялась в Дэйви, тем сильнее попадала в зависимость от него, и комплексы начали потихоньку возвращаться. Мне не верилось, что его чувства ко мне столь же сильны, и поэтому я постоянно боялась, что он найдет себе другую. Меня мучили параноидальные видения, как на гастролях он цепляет юных фанаток, ведь прямым текстом он ни разу не обещал мне хранить верность. Как только он отправлялся на выездные выступления, я начинала ревновать и злиться. Его мои подозрения раздражали — он требовал от меня уверенности в себе, — но от этого было только хуже, потому что я не могла справиться с собой. В итоге Дэйви стал всерьез расстраиваться из-за моего недоверия, и безоблачное счастье первых месяцев наших отношений сменилось ссорами. Он критиковал мое поведение и жаловался, что чувствует себя виноватым, если не проводит со мной каждый вечер, хотя никакой настоящей вины за ним нет, ведь он любит меня и собирается в скором времени найти для нас общее жилье. Я понимала, что нужно успокоиться, чтобы все снова наладилось, и даже пыталась обуздать свою ревность, но ничего не получалось. Я без конца делилась с Дэйви своими переживаниями, и он все меньше верил в мою искреннюю любовь.

Походы на концерты с Дэйви тоже не особо помогали. У них выступления проходили иначе, чем у The Satin, — The Transfer не тусовались и не переодевались в концертные костюмы, для них это была просто работа, и Дэйви никак не мог понять, почему я стремлюсь его сопровождать. Однако он старался угодить мне и приглашал почти на все местные выступления. Во время шоу я стояла у сцены и слушала, как фанатки обсуждают музыкантов, и больше всего внимания, конечно же, уделялось именно моему парню, отчего я совсем падала духом. Нет, разумеется, я гордилась его притягательностью, но одновременно меня напрягало, что чужие девицы болтают о нем, как о призовом жеребце. «Он мой», — мрачно думала я. Вне сцены я старалась не отставать от него ни на секунду, чтобы все видели: я его девушка. Но Дэйви дорожил своими поклонниками и попросил меня не демонстрировать так очевидно, что мы вместе. Поэтому мне часто приходилось в одиночестве сидеть в углу гримерки, пока он болтал с фанатами и раздавал автографы. А потом произошло событие, из-за которого все действительно изменилось.

Группа Дэйви, The Transfer, была очень популярна в лондонской андерграундной тусовке, но не гребла миллионы и не так уж часто получала приглашение выступить в других городах. И однажды Зака Фрэнкса, лидера The Transfer, позвал к себе Дэн Кейси, чья группа The Savage собиралась в большой американский тур. Зак сначала отказывался, но Дэн продолжал настаивать, и в итоге Фрэнкс уступил, что означало конец The Transfer. Как бы ни нравилась Заку музыка собственной группы, перспектива путешествий и заработка оказалось привлекательнее скромного успеха The Transfer. Без Фрэнкса группа не имела смысла. Все сходили с ума от его игры на органе, а эпатажное поведение на сцене приводило публику в экстаз. Заменить его было просто невозможно, поэтому команду ждал неминуемый распад, и вся тусовка горевала и злилась, что провинциальная публика вовремя не оценила такую крутую музыку.

Так или иначе, через несколько недель Дэйви предстояло лишиться работы. Он начал с беспокойством говорить о будущем. Второсортные группы наперебой звали его к себе, но он всем отказывал. Как он считал, надо либо играть за большие деньги и ездить в мировые туры, либо присоединиться к группе, с которой интересно создавать музыку. Скоро должны были вернуться с больших гастролей по США The Dream Battery, которые полностью соответствовали его требованиям. Кроме того, он был дружен с участниками группы, поэтому решил дождаться их приезда и предложить свои услуги. Но его мучили мрачные мысли и неуверенность в себе; он даже подумывал о том, чтобы сбежать на далекий остров Малый Тобаго, о котором он мечтал с тех пор, как посмотрел фильм «Швейцарская семья Робинзонов». Перспектива его возможного отъезда приводила меня в ужас, и мы все чаще ссорились, вместо того чтобы помочь друг другу.

Мало того, фестиваль в Риме стал настоящим фиаско. Американцы, которые должны были все подготовить и установить оборудование, хвалились впечатляющими контрактами и миллионными сделками, но на деле оказались кучкой бесполезных придурков. Начались бесконечные судебные разбирательства, огромные деньги уходили в никуда, и вся затея в целом окончилась провалом. Мне было очень обидно, потому что из такой прекрасной идеи мог получиться отличный фестиваль, который принес бы уйму денег. Сами посудите: огромный стадион на 18 000 человек, музыка нон-стоп на протяжении недели от исполнителей со всего земного шара! На такое событие отовсюду слетелись бы целые толпы. Туда даже планировалось привезти музыкальную тусовку с Западного побережья США, но в итоге впечатляющий замысел сошел на нет. Все причастные к фестивалю чувствовали себя отвратительно, ведь поначалу мы рассчитывали провести крутое мероприятие, которым можно было бы гордиться. Я даже не поехала в Рим. Билет, который мне купили, я перепродала Венди, потому что не хотела бросать Дэйви одного, когда он только и скулил о скором отъезде.

Когда The Dream Battery вернулись в Лондон, Дэйви собрался с силами и отправился на переговоры. Домой он вернулся крайне довольный:

— Я буду играть с The Dream Battery!

Сердце у меня упало прямиком в пятки дорогих туфель.

— Отлично, Дэйви, — сказала я.

— Мы едем в тур по Штатам.

Видимо, все эмоции были написаны у меня на лице, потому что он подошел и обнял меня, пытаясь утешить.

— Детка, — уговаривал он, — не расстраивай меня. Давай лучше вместе порадуемся.

— Я радуюсь.

— Не обманывай, ты совсем не рада.

— И когда ты уезжаешь? — спросила я в отчаянии.

Он отпустил меня и повалился на кровать:

— Где-то через месяц.

— Месяц? — зачем-то переспросила я.

— Ты совершенно не рада за меня, и это просто свинство. Ты же знаешь, что для меня открываются отличные возможности!

Он был прав. Я действительно знала, что к тому дело и идет, и даже пыталась морально подготовиться, но, как справедливо заметил Дэйви, чувствовала только тоску. Как я могла радоваться его скорому отъезду? Обещания хранить верность или фразы типа «Я буду писать» или «Когда я вернусь, все будет по-прежнему» вряд ли сработали бы. Конечно, мы могли дать целую кучу обещаний, но они прозвучали бы фальшиво, а мы с Дэйви всегда были предельно честны друг с другом.

Прошли две мрачные недели, прежде чем я смогла наконец взять себя в руки. Дэйви постоянно злился, что я не могу искренне порадоваться за него, и стал проводить много времени у себя, объясняя свое затворничество необходимостью подумать. Я же начала всячески самоутверждаться — например, одеваясь по собственному вкусу. Дэйви очень не нравилось, когда я носила длинные платья и всякие нелепые наряды: он настаивал на неприлично коротких юбках, потому что ему нравились женские ножки. Если уж тебе достались красивые ноги, поучал он меня, их можно и нужно демонстрировать по максимуму. Когда Дэйви начал репетировать с The Battery, я так ни разу и не появилась у них в студии, хотя он меня приглашал и мне очень хотелось пойти. Я даже разговаривать с ним стала по-другому. Больше всего мне хотелось дать ему понять, что я не пропаду без него. Я должна была показать, что готова спокойно принять его отъезд. Полугодовая поездка в Америку могла стать для него пропуском в новую жизнь. И если уж мы решили, что у нас есть совместное будущее, то мне тоже нужно двигаться вперед в соответствующем темпе. Благодаря фестивалю в Риме у меня появилось немало полезных контактов, и я решила задействовать некоторые из них для поиска новой работы. Дэйви, конечно, замечал изменения, которые во мне происходили, но ничего не говорил, потому что и сам без слов понимал, с чего я вдруг взялась за ум и стала искать новые пути развития. Он как-то признался, что ему будет приятно уезжать не с воспоминаниями о наших ссорах, а с мыслью, что я занимаюсь делом и стремлюсь к лучшей жизни. Мы договорились постоянно писать друг другу и посмотреть, что из этого выйдет. Но если уж говорить честно, несмотря на показное спокойствие, в глубине души я чувствовала полное опустошение, ведь Дэйви меня попросту бросал. Когда он уедет, думалось мне, я успокоюсь и начну все заново с другим парнем, но пока он еще оставался рядом, и мне было хорошо с ним. Когда я ходила куда-нибудь одна, ко мне несколько раз подкатывали, но я всех отшивала. И все же я сомневалась, что смогу устоять, если меня начнет клеить по-настоящему крутой парень.

Примерно так обстояли дела, пока я не связалась с одним предприимчивым чуваком из «Fund Agency». Его звали Пэт Блессинг. Ему было около тридцати, и он болтал на кокни. Когда-то он уже предлагал мне работу, пока я еще занималась делами фестиваля, и теперь я решила снова заглянуть в агентство, чтобы узнать, в силе ли его предложение. Поначалу я не решалась с ним встретиться, потому что заметила, что он положил на меня глаз, и не хотела облажаться, ведь он был знаком со многими друзьями Дэйви. Однако Пэт мог мне очень пригодиться, и я уже была готова на все, лишь бы получить должность его ассистента и неплохую зарплату.

Офис агентства находился в Вест-Энде. «Fund Agency» занимало шесть комнат, где постоянно толпились музыканты и их менеджеры, разнообразные техники и звукорежиссеры, а также агенты артистов и продюсеры. Они галлонами пили кофе, наигрывали разную музыку и постоянно висели на телефонах в атмосфере безумного творческого хаоса. Пэт принял меня в своем роскошном кабинете. На полулежал золотистый ковер, вдоль стены стоял огромный диван, а возле прямоугольного стола, в поверхность которого было встроено какое-то хитроумное звуковое оборудование, высились две гигантские колонки. На стенах поверх изысканных обоев Уильяма Морриса висели серебряные и золотые диски в рамках.

Пэт в крутых темных очках медленно крутился в своем огромном директорском кресле. Я уселась на диван, пока он заказывал нам кофе через интерком. В ожидании кофе мы успели немного поговорить, и он, кажется, начал понимать, что я за человек. Он хотел, чтобы я скорее принялась за работу, однако решение в первую очередь зависело от владельца агентства, который в тот момент находился в Америке, но собирался вскоре вернуться. Пэт заверил меня, что волноваться не о чем и все будет круто. Потом он как-то перескочил на разговор о сексе и стал очень прямо рассказывать о своих предпочтениях. Я спокойно поддержала беседу, попивая кофе и периодически затягиваясь ментоловой сигаретой. Он явно расслабился и устроился в кресле поудобнее, задумчиво уставившись в потолок.

— Я никогда не сплю с девчонками вроде тебя, — сообщил он.

— Никогда бы не подумала, — откликнулась я, немало удивившись.

— Чистая правда. — Он серьезно глянул на меня. — Я бы с удовольствием, но нет.

— Почему?

— Ну, есть причины, неужели ты сама не понимаешь? — Он пожал плечами.

— Честно говоря, без понятия.

— Да ничего сложного: все эти дети цветов заражены сифилисом или еще чем-нибудь в том же духе. Заранее не угадаешь, во что они уже успели вляпаться, — пояснил он, пристально глядя на меня.

— Ну, это риск, на который приходится идти, — возразила я. — К тому же кто их заражает? И хватит на меня так пялиться.

— Не готов я рисковать, — буркнул он.

— Я, например, никогда ничем не болела.

— Да я не к тому, — поспешно заметил он.

— Я тоже, — сказала я.

— В общем, я не трахаюсь с девицами направо и налево, — продолжил Пэт, — но иногда вовсе не против минета.

Я промолчала.

— Ты сосешь, Кэти? — напрямую спросил Пэт.

— Конечно. — Я не видела особых причин врать о своих привычках в сексе, пусть даже малознакомому человеку. Мне показалось, что честность тут сыграет мне на руку.

— Для меня минет без секса — самое то, — заявил он.

Я заверила, что отлично его понимаю.

— Да, — продолжал Пэт, — так можно сохранять необходимую дистанцию,

— Зачастую это очень правильно, — поддержала я.

— Я был бы не против, если бы ты мне отсосала, — задумчиво изрек он.

Я снова промолчала, а он поморщился и продолжил глядеть в потолок. После небольшой паузы я сделала еще один глоток остывшего кофе. Этот звук заставил его снова обратить внимание на меня.

— Давай я сделаю тебе массаж, — предложил он.

Мне не хотелось обижать его отказом, к тому же я любила массаж, поэтому спокойно согласилась. Пэт поднялся с кресла, уложил меня лицом вниз на диване и принялся разминать шею и плечи. Затем он попросил меня расстегнуть блузку, чтобы добраться до кожи. Он прекрасно управлялся с делом, и я начала возбуждаться. Чтобы отблагодарить за массаж, я сделала ему минет. Пэт остался очень доволен и попросил зайти к нему снова через несколько дней. Он очень надеялся, что ему удастся устроить меня на работу, потому что такая славная девушка, которая к тому же умеет держать язык за зубами, ему очень пригодилась бы.

— Не то чтобы я боюсь, что кто-нибудь узнает, но ведь нам не нужна огласка, верно? — улыбнулся Пэт, а потом кивком указал мне на дверь, и мы попрощались.

В фойе я встретила музыканта из Ghost Engine, и пока он распинался по поводу их последнего альбома, я заметила, что из-за полуоткрытой двери одного из кабинетов на меня глазеет человек с худощавым лицом. Я спросила секретаршу, кто это, но не успела получить ответ, потому что зазвонил интерком и я услышала, как она говорит:

— Да, Рэй, хорошо, отправляю ее к тебе. — Секретарша повернулась ко мне: — Это Рэй, он просит тебя зайти к нему.

— Что еще за Рэй? — спросила я.

Я решила, что это и есть тот парень за дверью, и в подтверждение моей догадки секретарша кивнула в сторону его кабинета.

— И кто он такой? — поинтересовалась я. — Не припомню, чтобы видела его тут раньше.

— Рэй Лоурел, — пояснила секретарша, — наш новый пресс-агент.

— И что ему надо? — с подозрением спросила я.

— А мне почем знать. — Девица безмятежно улыбнулась. — Он приглашает тебя на кофе с печеньем.

— Вот как? Тогда я зайду, пожалуй. Обожаю кофе с печеньем, — ответила я и повернулась к парню из Ghost Engine: — До скорого!

Нос у тощего Рэя казался настолько острым, что им впору было бурить нефтяные скважины. Метнувшись в мою сторону, он короткими угловатыми перебежками пересек кабинет и проводил меня к столу, усадив напротив себя. Обещанный кофе с печеньем немедленно оказался прямо передо мной. Кабинет напоминал тот, в котором работал Пэт, только здесь вместо пластинок на стенах висели глянцевые фотографии Рэя с разнообразными знаменитостями и акулами шоу-бизнеса на всяких важных мероприятиях. Сам он тем временем уселся в кресло и принялся нервно раскачиваться.

— Скажи-ка мне, Кэти, — начал он, — а чего Пэт от тебя хотел?

— Так, рабочие дела, — ответила я осторожно.

— Не говори глупостей, милая, — раздраженно бросил Рэй. — Он же про меня говорил, верно?

— Нет.

— Не бойся, я все знаю. Наверняка Пэт старался меня опустить, так ведь?

— Слушай, — прервала его я, — мы с тобой даже не знакомы, с чего бы Пэту говорить со мной о тебе?

— Неужели ты не понимаешь? — воскликнул он в отчаянии. — От него можно ждать чего угодно. Я ведь тут новенький… Конкуренция и все такое, ясно?

— Пэт вообще тебя не упоминал.

— Он пытался к тебе приставать? — спросил он обеспокоенно.

— Ты бы лучше не лез не в свое дело, — беззлобно посоветовала я.

— Он велел тебе держаться от меня подальше?

— С чего бы?

— Да он постоянно так делает — запрещает девицам общаться со мной.

— Что ж, мне он ничего такого не говорил.

Рэй перестал елозить в кресле и уныло замолчал. Он настолько распереживался, что было тяжко смотреть.

— Хватит дурью маяться, — решила я его подбодрить. — Он вообще ничего о тебе не говорил.

Рэй снова вскочил и начал нервно расхаживать по кабинету.

— Я не собираюсь терпеть все эти заговоры против меня. Пусть лучше не усугубляют, или я свалю и уведу с собой всех своих знакомых. И что они тогда будут делать без меня, интересно? — Он замолчал и уставился на меня горящими глазами. — Классные у тебя буфера.

Я с удивлением глянула на себя, пытаясь понять, как ему удалось хоть что-то разглядеть под свободной жилеткой.

— Ты так считаешь?

— Еще бы, — ответил он возбужденно.

— Почемуты их так называешь? Звучит как-то непривычно, — сказала я.

— Ну вот так я говорю, — ответил он. — Скажи, он тебе лизал?

— Не твое дело, — отрезала я.

— Или ты ему сосала?

— Говорю же, не лезь, — стояла я на своем.

— Ты вообще сосешь? — спросил он.

— Да.

— Хочешь, я тебе отлижу? — предложил Рэй, вздернув острый нос.

— Нет, — сказала я.

— А ты мне отсосешь?

— С какой радости? — удивилась я.

— Ну ему же ты сосала?

— Да хватит уже! — возмутилась я и дернулась в сторону двери.

— Ну ладно, — сказал он, расстегивая ширинку, и улыбнулся с довольным видом: — А вот и он. Давай-ка посмотрим, на что ты способна.

— А ну-ка убери свое хозяйство, — поежилась я. — Вдруг кто-нибудь войдет. — Мне стало неловко, ведь дверь была открыта.

Но Рэй и ухом не повел. Он в недоумении уставился вниз и переспросил:

— Что убрать? Вот это?

— Уж будь любезен, — кивнула я.

Рэй обиженно бросил:

— А вот Пэту ты не предлагала убрать хозяйство.

— Но и не просила вытаскивать.

— То есть ты сама его вытащила?

Я снова промолчала в ответ. Его эрекция привлекала внимание, и мне сложно было отвести взгляд от его члена.

— Посмотри, до чего ты меня довела, — пожаловался Рэй. — И почему ты упираешься?

— А почему я должна соглашаться?

— Ему-то ты не отказала.

— Он тут начальник, — бросила я и вышла из кабинета.

Я продолжала иногда заглядывать в офис «Fund Agency», уже не питая особых иллюзий насчет работы, но понимая, что для будущей карьеры полезно еще немного помелькать перед глазами важных шишек. Рэй больше ни разу ко мне не приставал, а вот Пэт периодически требовал, чтобы я ему сосала. Соглашалась я без всякого удовольствия, воспринимая отсос как необходимую меру для достижения своих целей. Мне нравилось тусоваться в агентстве, к тому же там частенько перепадали всяческие блага от работодателей: меня возили домой на машине, дарили пластинки и постеры, кормили, холили и лелеяли. Возвращаясь к Дэйви, я спокойно смотрела ему в глаза безо всякого стыда, потому что в минете начальнику нет ничего личного. Ведь я никогда не стала бы целоваться с Пэтом или держаться за руки. Единственное, что меня беспокоило, — перспектива растолстеть от всей той спермы, которую приходилось глотать.