Петр и Елена сидели в кафе на улице Декарт. Они никуда не спешили и очень праздно, по-парижски, как отметил про себя Вихрев, разглядывали плавно и медленно текущую за огромным окном людскую реку. Им было приятно и комфортно сидеть вот так, ничего не делая, и просто глазеть на лица проходящих людей. Так и жить бы, ощущая, что праздник бытия воистину всегда с тобой и вокруг тебя. Но ведь все приедается, надоест и это.

Изредка Петр посматривал на Елену, и у него как-то приятно екало сердце, словно на секунду переставая биться.

Он совсем недавно понял, что испытывает к Елене не только добрые родственные чувства. Более того, он уже совсем не мыслил свою дальнейшую жизнь без этой молодой женщины. Но все же до сегодняшнего дня он боялся признаться себе в этом…

Последнее время в Москве с Надей он почти не виделся, ограничиваясь телефонными разговорами, ссылаясь на занятость и усталость. Надя была женщиной умной и самостоятельной. Вероятно, она давно уже интуитивно, по-бабьи догадалась, что в их отношениях наметился разлад. Но виду не подавала. Простился с ней Петр перед отъездом в Париж тоже по телефону, а из Франции вообще не позвонил ни разу. Честно говоря, он просто трусил.

Здесь, в Париже, оказавшись не удел, вынужденно став пассивным наблюдателем, ждущим новостей, он невольно стал прикидывать, анализировать и теперь окончательно пришел к выводу, что не прочь связать свою жизнь с Еленой. Вот только захочет ли она?

Они только что закончили очередную экскурсию по французской столице. И Петр с удовольствием вспоминал, как горячо и трогательно вещала Лена о Париже Эрнеста Хемингуэя, показывая улицу Муффтар и ее окрестности. Все эти бесчисленные ресторанчики и магазины, старинные, сохранившиеся чуть ли не со времен средневековья здания, африканский рынок… Понизив голос до шепота, она рассказала, что в этих местах жили колдуны и колдуньи, изготавливающие свои зелья на продажу. Она утверждала, что и по сей день этот район привлекает всякого рода мистиков, сектантов и вообще странных личностей, исповедывающих диковинные религии.

Елена очень любила свой родной город и много знала о нем. Петру даже было немного стыдно, что он вот так подробно и страстно не мог говорить о Москве.

— О чем ты думать? — внезапно нарушила тишину Елена.

— О тебе, — не раздумывая, ответил Петр.

— И что же ты обо мне думать?

— Только очень хорошее.

— Очень приятно.

— Мне тоже.

Петр видел, что Елене этот разговор доставляет удовольствие. Она даже едва заметно покраснела, что, впрочем, очень шло ей.

— Ты очень красивая, умная и добрая, а еще ты очень любишь Париж, — продолжил Петр.

— Ты говоришь мне комплимент, — кокетливо проворковала Елена.

— Вовсе нет. Это истинная правда.

— Ты серьезно так думать?

— Да.

— Тогда почему я не быть счастливой?

— Значит, время еще не пришло. И человека нужного не встретила. Пока.

— Но оно приходить?

— Непременно, — убежденно проговорил Петр, с нежной улыбкой глядя Елене прямо в глаза. Девушка чуть игриво отвела взгляд. И решила переменить тему разговора:

— Николай сегодня звонить нам?

— Надеюсь. Мне очень хотелось бы знать, как идет расследование. Вообще услышать хоть какие-нибудь новости.

— Мне тоже.

— Ну что же, как ни приятно в этом кафе, пора нам и честь знать, — Петр взмахом руки подозвал официанта и расплатился.

Они вышли на улицу и влились в бесконечный людской поток. Потом Елена решила взять такси и отвезти Петра в знаменитое «Чрево Парижа», описанное в романе великого Золя.

Молодые люди, взявшись за руки, долго бродили по огромному супермаркету «Форум де Алю», и Елена беспрерывно щебетала, рассказывая влюбленно взирающему на нее москвичу историю этого когда-то весьма злачного района. Она показала ему и огромное массивное здание храма Сент-Эсташа, находящееся почти у самых торговых рядов, куда они вскоре и направились.

— Эта церковь строила больше один век. В ней есть и готика, и ренессанс, она не есть обычная. Здесь похоронен знаменитый Кольбер, министр финансов нашего король Людовик XIV. Здесь есть большой орган и делают хороший концерт.

Полюбовавшись монументальным интерьером, молодые люди вышли на улицу. Все получилось как-то невзначай и очень естественно. Елена в очередной раз что-то горячо растолковывала Петру, сопровождая рассказ энергичной жестикуляцией, потом на мгновение замолчала и повернулась к нему лицом… В этот момент Петр неожиданно для себя поцеловал ее… Может быть, она и удивилась, но, как истинная парижанка, виду не подала, а пылко и умело ответила… И они, стоя на ветру, тесно прижавшись друг к другу, еще долго и жадно, словно подростки, целовали друг друга. И шептали по-русски и по-французски что-то ласковое и невразумительное, понятное только им двоим… Привычные к подобным сценкам парижане спокойно обходили их, снисходительно улыбаясь…

Потом на такси они помчались домой, и там Петр, торжественно открыв бутылку шампанского, разлил его в два высоких хрустальных бокала, привезенных Еленой из Москвы «на счастье».

Они словно сорвались с цепи. Как будто после очень долгого ожидания они были неистовы и нетерпеливы в любви. Но только в первый раз. Во второй уже обрели гармонию…

Наутро Петр, как настоящий парижанин, отправился в ближайшую лавку за свежими круассанами.