Мы подошли к дому мясника, и я в первый момент даже не узнал его. Стены были покрашены в голубой цвет. Над крыльцом трепыхался на ветру зеленый флаг с нарисованными на нем коровой с кривым тупым рогом и кудрявым бараном. По ступенькам крыльца прямо на улицу спускалась ковровая дорожка, та самая, по которой когда-то шагал с искусственным солнцем Гусиное Перо. Два дюжих молодца, которых я прежде никогда не видел, с дубинками в руках стояли по обе стороны двери, а на ступеньках крыльца замерли солдаты санитарной армии в белых халатах, в белых колпаках. В руках они держали бутылки с лекарствами, и на каждую бутыль был надет распылитель.

Мы хотели войти в дом, но солдаты санитарной армии загородили нам дорогу. На их стук в дверь на крыльцо вышел мясник Туктук. Высокая баранья шапка, как корона, торчала на его голове. На плечи был наброшен темно-синий плащ, расшитый золотыми звездами. В руках мясника вместо королевского жезла, символизирующего власть, красовался обычный ременный кнут, которым погоняют лошадей, но отличался он от других тем, что привешены были к нему три бумажных цветка и розовая лента.

— Мошенник! — закричала Речка. — Отдавай солнце. Зачем ты украл у нас?

Мясник не стал ничего объяснять. Он тут же приказал своим телохранителям схватить меня, Речку и втащить в дом. Беднягу Кудряша толкнули в шею и прогнали прочь.

— Ну, вот ты и у меня, дочь морского царя, красавица Речка. — Мясник сдвинул на затылок баранью шапку, в которой ему было жарко, и жестом руки указал девушке на стул. Широкие рукава халата метнулись из стороны в сторону.

— Ты будешь жить в моем доме и станешь моей женой. — Туктук показал крепкие ровные зубы в улыбке и подошел к ней поближе.

— Женой? Но я не люблю тебя, — возмутилась Речка.

— Я — самый главный в городе. — Туктук сел рядом с Речкой, пригладил усы. — У меня все должно быть самое лучшее. Ты украсишь мой дом. Одни покупают ковры и потом хвастаются, что у них стены красивы, другие покупают книги, ставят их в шкаф и говорят: «У нас такие, каких больше нигде нет», — хотя сами этих книг не читают. Третьи заставляют весь дом стеклянными вазами, статуэтками, фарфоровыми балеринами и тоже кичатся: «У нас кругом хрусталь и фарфор»… А у меня будет красавица жена, дочь морского царя. Это так подходит к моей должности.

— Но я люблю Кудряша, — начала объяснять Речка. — Я без него жить не могу.

— Кудряш? — пренебрежительно рассмеялся Тук-тук. — Что у него есть? Только книги с пустыми страницами. А сам он каков? Ни красы, ни силы. То ли дело я: и собой хорош, и силой меня природа не обидела. Как раньше богател, так и теперь богатею. — Туктук поднялся, встал перед ней, распрямил свои крутые плечи, вскинул голову и гордо улыбнулся: — Разве не хорош? Или я тебе не нравлюсь?

— Я не люблю тебя, — повторила Речка и отвернулась.

— Тогда в той комнате посиди да подумай. — Туктук сделал знак рукой, и двое слуг увели Речку в комнату и заперли на замок.

— И его тоже… Вон туда, — Туктук указал пальцем на чулан. Слуги схватили меня, но Туктук успел уже передумать.

— Постой, ты со мной останешься. Всегда будешь у меня под рукой. Слуги у меня здесь такие: то полотенце подадут нестираное, то суп недосоленный сварят, то пол кое-как вымоют.

Я стоял молча. Если хочешь узнать, где спрятано солнце, нужно слушаться. Я мыл полы, варил обед, когда Туктук хотел есть, пел песни, когда ему приходила охота повеселиться. Он всюду брал меня с собой. Даже когда заставлял меня прибираться в комнате Речки, то неотступно следил за мной карими волчьими глазами. Собираясь спать, он приказывал мне ложиться возле и стеречь его сон. Я выполнял это. Но зато если мясник, улегшись в кровать, легко засыпал, то я долго вслушивался в звуки, доносящиеся с улицы или из комнаты Речки. И однажды подслушал ее разговор с дядей, Воздухом Сосновым Чистым Здоровым.

— Долго ты будешь сидеть здесь, горе мое горькое? — прошелестел, как листья в осеннем лесу, Воздух

Сосновый Чистый Здоровый. — Уходи из дома этого мясника. Он труслив, как заяц в лесу. Когда Ангину встретил на пути, сразу притворился болотным жителем. Даже затрясся весь. А зол-то, как голодный волк. Так смотрит на всех, будто вот-вот проглотит.

— Ушла бы я, — зажурчал ручейком тихий голос девушки. — Так соскучилась по траве лесной, по веселым лужайкам, по ивам плакучим, которые водой моей умываются, по небу над головой, да нельзя. Должна я узнать, где солнце прячет Туктук. Хочу, чтоб оно было на небе. Хочу, чтоб Кудряш любил меня по-настоящему. Вчера проходил мимо окон, даже головы не поднял, не взглянул. Я чуть не заплакала.

— И долго ты здесь будешь?

— Не знаю. Не уйду, пока солнце не отниму.

«И я тоже не уйду», — подумал я про себя.

— Ну, что ж, прощай. Хоть бы скорее ты солнце нашла, — прошелестел Воздух Сосновый Чистый Здоровый, и опять мне показалось, будто светлые осенние листья на ветру прошумели. — Полетел я.

В комнате стукнуло окно. Видно, Речка проводила своего дядю и опять прожурчала:

— Прилетай ко мне почаще. А то скучно мне здесь.

День начинал мясник Туктук с посещения Речки. Я ставил на стол завтрак и слушал его очередное увещевание:

— Выходи за меня замуж, — говорил Туктук. — Чем я тебе не нравлюсь? Я богат и красив. Я уже глава города, и ты вместе со мной будешь управлять им.

— Нет, — отвечала Речка. — Не нравится мне твой город.

— Чем же плох наш город? — Мясник подходил к окну и подводил к нему Речку. — Смотри: и улицы есть, и мостовые есть, и трубы дымят…

— Солнца нет в небе, — говорила Речка. — Зелени нет, цветов, не шумит трава, не качаются деревья.

— Ах, ты хочешь, чтоб у меня в городе цвели цветы, шумели травы и качались на ветру деревья. Будет сделано. Для меня твое желание — закон.

На следующий день, когда мы зашли к Речке, она уже стояла у окна. Я подошел к ней и тоже посмотрел в окно. Ровной белоствольной шеренгой шагали вдоль улицы стройные березки. Около их гладких стволов привстали низенькие кудрявые елочки. Прямо под окном вдоль всей улицы образовались клумбы, на которых распустились розовые мальвы, алые маки, желтые и оранжевые тюльпаны.

— Любуешься? — Подошел к окну Туктук и отшвырнул меня от Речки подальше. — Вчера еще ничего не было, а сегодня по твоему желанию, как по щучьему велению, все исполнилось.

— Зеленый город — это очень хорошо. Мне очень нравится, — сказала Речка и распахнула окно.

Выглянув из-за ее спины, я заметил что-то странное. Над клумбами не вились шмели и пчелы. Сюда, в комнату, не доносились «и запахи гвоздики и резеды, ни аромат белого табака. Березки тоже мне показались какими-то грустными, ветки у них печально опустились, и листочки были словно неживые.

«Что за обман устроил Туктук? — размышлял я. — Ведь не мог же он в самом деле за одни сутки вырастить березовые аллеи, насадить ели и разбить такие большие клумбы?»

— Теперь выйдешь замуж? Видишь, что я все для тебя могу сделать.

— Верно, — ответила Речка, — да только мало для счастья посадить цветы, вырастить деревья. Нужно солнце на небе. Нужно, чтоб дома у людей были удобные, теплые, просторные, чтоб все были сытые, веселые.

— Хорошо, — опять покорно согласился Туктук. — Выполню я твое желание. Будут у меня в городе красивые дома, будут у людей сыры и колбасы, будут все сыты, здоровы и веселы.

«Что еще придумал этот хитрый Туктук? — забеспокоился я. — Как выполнит эти желания Речки?» Но выбраться из дома, чтоб посмотреть, что делается на улице, мне так и не пришлось. Замучил меня мясник работой…

Наутро, как всегда, явились мы снова к Речке. Я с завтраком. Туктук с приветом.

— Ешь, — сказал он, — да пойдем. Полюбуешься, какие дома у жителей. Каковы у них запасы.

Речка и есть не стала, так захотелось ей прогуляться.

— Пойдем, — говорит.

Пошли они по улице. Впереди идут, рядышком. С боков четыре солдата санитарной армии топают. Никому близко к Речке подходить не дают. За ними я следую. За мной целая толпа жителей. Всем интересно на Речку посмотреть.

Взглянул я на город и не узнал сразу. Что же здесь изменилось? Прямо передо мной дома стоят светлые, высокие. Стены у них голубой, розовой и желтой краской выкрашены. На коньках крыш резные петушки и вертушки крутятся. Между ними заборы из теса свежего. Что такое? Неужели Туктук волшебник какой?

Улучил я минуту. Шагнул в сторону и дотронулся прежде всего до березки, что печальнее других мне показалась, и листья сильнее, чем у других, пожелтели, нагнул ее, а она и упала. Батюшки! Да ее в лесу недавно срубили. Привезли в город и воткнули в землю. Пусть красуется для вида. Подошел к клумбе и тоже удивился. Трава и цветы из бумаги вырезаны. А дома-то, дома… Ну и хитрец Туктук! Фасады приказал из картона вырезать, раскрасить и перед домами поставить. Даже и о занавесках подумал — на каждом окне приказал нарисовать где тюлевую, где ситцевую, цветастую. А бедная Речка идет, любуется и не чувствует, что все сделано для вида. А Туктук ну прямо соловьем перед ней заливается:

— Я город озеленил. Дома просторные построил. Люди будут счастливы и довольны. А лавки посмотри какие… Колбасы висят в них круглые. Окорока розовым жиром отсвечивают. Сыры плачут слезами прозрачными. Не житье у нас — рай…

А я дотронулся до такой витрины: и сыры, и колбасы, и окорока на тех же кусках картона нарисованы разноцветными красками.

И тут подошел я к Речке сзади и шепнул:

— Не верь. Здесь все для вида. Ничего настоящего нет. Цветы — бумажные. Фасады домов — картонные, и сыры тоже.

— Спасибо, Петрушка, — тихо ответила мне Речка и громко обратилась к мяснику: — А можно мне в дом к кому-нибудь зайти? Посмотреть, как живут люди в счастье, довольстве и радости.

— Устала ты, Речка, устала. Домой скорее пойдем, — сказал Туктук. — В следующий раз…

И увел скорее Речку обратно в дом.