Петрушка шел к морю, когда услышал лошадиный топот и громкие стоны: «Ох, ох, больно, ох!» Прямо на него неслась лошадь. Грива ее развевалась, а к хвосту было что-то привязано. Петрушка подпрыгнул, ухватился за гриву лошади. Лошадь взвилась на дыбы, сделала два прыжка в сторону и остановилась. Петрушка освободил пленников и тут, кроме стонов, услышал тявканье собаки. Взглянул на разноцветные лапы и сразу узнал:
— Тузик! Тузик!
Тузик открыл глаза, попытался встать, но не смог.
Петрушка подул собаке в дырявый нос, собака отряхнулась и завертелась вокруг него.
— Подожди, Тузик, подожди. Здесь еще кто-то есть. Нужно ему помочь.
Пострадавший лежал вниз лицом. Кряхтя от натуги, Петрушка перевернул его, взглянул, и сразу всплыла в памяти мальчика торная дорога и здоровенная фигура, прижимавшая к животу его, Петрушкино, изображение.
— Нашим-Вашим! — вырвалось у мальчика.
Услышав свое имя, судья приподнял растрепанную голову, посмотрел на спасителя и опять уронил ее на траву.
«Он узнал меня. Сейчас снова привяжет к лошади, и тогда уже мне не спастись», — подумал судья, и ему стало так страшно, что он принялся умолять мальчика:
— Добрый Петрушка, не оставляй меня! Я знаю, что сделал много зла, но я заглажу свою вину. Я помогу тебе и твоим друзьям. Помоги мне вернуться в город, и там я тебя отблагодарю.
— Нет, нет. Не надо мне твоей благодарности. Ты злой и несправедливый.
Судья собрал последние силы и сел.
— Выслушай меня. Я никогда больше не буду служить Формалаю. Ты знаешь, я служил ему верой и правдой. Я выполнял все его приказы. Но ты сам видишь, как Формалай наградил меня за мою верную службу. Я никогда этого не прощу ему. Поверь мне, Петрушка, я не буду судьей. Я пойду работать садовником или стану кузнецом, как Игнат.
— Гав! Гав! Не верь ему! — зарычал Тузик. — Он обманет тебя.
— Не надо верить, Тузик прав. — Петрушка хотел привязать судью к лошади, но в глазах его было столько мольбы, а слова звучали так печально и искренне, что мальчик все-таки поверил ему. Тот, кто сам честен, всегда верит в честность других.