Девочка решила, что она спаслась, но царский садовник увидел ее в окно и закричал, показывая на нее пальцем:

— Держи! Держи! Перескакивая через кусты и цветы, к девочке помчался дворник с метлой.

Из кухни выбежал повар в белом колпаке и тоже бросился в погоню. Аленку схватили и привели к царю.

— Ты чья? Что ты здесь делала? — ей задали сразу два вопроса.

— Я, Аленка — дочь кузнеца, — тихо и робко проговорила девочка. — Где мой отец?

Формалай посмотрел на Хранителя памяти, и тот ответил:

— По приказу Формалая… Пф-ф-у-у! То есть Петрушки, кузнец Игнат выпущен на волю.

«Очень хорошо, что отец на свободе, — повеселев, подумала Аленка, он не оставит в беде. Он обязательно выручит меня».

— Ты чего зубы скалишь? — Формалай топнул ногой. — Я на тебя управу найду. Я тебя заставлю работать. Что ты умеешь делать?

— Петь, плясать, мыть пол, вышивать, — перечисляла Аленка.

— Хватит, — остановил правитель. — Будешь вышивать мой портрет. Принести ей полотна и шелковых ниток.

Хранитель царского платья тотчас выполнил приказание. Аленке дали в руки иголку, посадили на стул и на позолоченную раму натянули кусок полотна.

— Чтоб я красивый был, а не то берегись! — пригрозил Формалай.

Руки у Аленки дрожали от страха, а шелковые нитки рвались и путались. Хоть и медленно, но дело все-таки продвигалось вперед. Вот уже чернеют на холсте пышные волосы Формалая и лохматая борода, краснеет большой нос.

— Ну-ка, ну-ка, посмотрю! — Царь поднялся с трона, встал за спиной девочки и отпрянул. На него смотрела его собственная страшная рожа. Негодница! Сейчас же исправь! — Правитель дернул девочку за косу, потом за другую, потом за обе вместе и снова повторил: — Старайся, а не то попадет.

Царь снова уселся на трон, подпер кулаком щеку и устремил взгляд вдаль. Он мечтал о чудесном портрете: чтоб взглянули куклы на него и подумали: «Вот какой у нас добрый, справедливый государь!»

Аленка распорола неправильные стежки и вновь принялась за работу. Теперь у Формалая то нос получался свернутым на сторону, как у разбойника с большой дороги, то глаз опускался к самому подбородку, то борода закрывала нос, щеки и даже глаза.

— Ты нарочно делаешь, что ли? Ты не хочешь, чтобы народ видел, как умен, красив и добр Формалай? — сердился правитель.

Аленка молчала.

— Посадить ее в самое глубокое подземелье, — распорядился он. — Пусть она там вышьет хороший портрет.

— Посадить в самое глубокое подземелье! — повторил Хранитель памяти.

А Распорядитель приемов и праздников добавил:

— Ведь там Петрушка.

— Пусть сидит вместе с Петрушкой.