В саду ветер мел сухие листья по бетонному полу или бросал их на высокий проволочный забор.

Я подолгу сидел сосредоточенно и ждал, пока он проявится. Если я не отвлекался и не засыпал, он говорил со мной. Саймон предпочел быть со мной, а не с мамой или отцом, не со своими школьными приятелями. Мой брат не говорил с докторами и медсестрами, поэтому они не понимали.

Ночью, когда не мог уснуть, я наполнял раковину в своей палате холодной водой, чтобы умыться, и если вода вырывалась из крана с шипением и свистом, это Саймон говорил, что ему одиноко. Если, когда я открывал банку «Доктора Пеппера», пена вылезала за край крышки, это он приглашал с ним поиграть. Брат подавал мне знаки с помощью зуда, чиханья, послевкусия таблеток или того, как сахар падал с ложки.

Он был всюду и везде. Мельчайшие его частицы: электроны, протоны, нейтроны.

Будь я чуть восприимчивей, не будь мои чувства столь притуплены таблетками, я бы мог лучше расшифровать, что он пытается сказать с помощью движения листьев или косых взглядов пациентов, бесконечно тянущих свои сигареты рядом со мной.