Я уселся в главном салоне самолета. Когда я вошел, почти все места были уже заняты, но мне удалось найти отдельно стоящее кресло — рядом с Хэнком Бодином и его компанией. Я сидел достаточно близко, чтобы их слышать, но как-то потерял интерес к спору, чьи часы круче.

Как ни гнал я от себя мысли об Эли, но не получалось. Сейчас я был как умирающий от жажды, которому дали наперсток воды. Жажда только усилилась.

Я представлял себе, как она сидит сейчас с Шерил Тобин в салоне с отдельным кабинетом, гимнастическим залом и кухней. Даже в этом корпоративном самолете есть свой первый класс. Мне это нравится. Карабкаешься наверх, обдирая когти, и на самой вершине узнаешь, что над тобой есть еще уровень, повыше.

Остальные, впрочем, тоже не в эконом-классе остались. Стены главного салона облицованы панелями из красного дерева, пол устлан восточным ковром. Пухлые кожаные кресла группируются вокруг столиков с мраморными столешницами, есть даже барная стойка.

Компании готовы выложить по пятьдесят миллионов за каждый наш самолет именно потому, что это не просто средство передвижения. Это средство повышения производительности труда. Оно позволяет руководителям с приятностью проводить время в пути. А отдохнувший и свежий руководитель заключает сделки намного эффективнее, чем его утомленный перелетом противник. Как я понимаю, сколь угодно непристойную роскошь можно оправдать с таких позиций.

Я открыл свой ноутбук и включил его. Файлы, которые прислала Зои, были тяжелые и загружались довольно-таки долго. Через некоторое время, почувствовав запах сигарного дыма, я оглянулся: Бодин и Ламмис курили огромные отвратительные сигары, их головы окутывали клубы едкого белого дыма. Между креслами сновали две прелестные блондинки-стюардессы с подносами в руках, разносили минеральную воду и принимали заказы на спиртное.

Когда одна наконец добралась до меня, я решил заказать виски. Увидеть Эли — это нелегко, понял я, мне нужно выпить.

И тут же по громкой связи объявили, что мы идем на взлет, и вежливо попросили пристегнуть ремни. Заработали двигатели, и самолет покатился по взлетной полосе. Тяга в семьдесят пять тысяч фунтов оторвала нас от земли, однако шума почти не было. Этот малыш может развить 0,89 скорости звука, но построен так основательно, что даже на максимальной скорости ничто в нем не грохочет и не дребезжит.

В колледже я учился летать, хотел стать пилотом, но был дисквалифицирован из-за зрения: оно у меня не стопроцентное. По крайней мере я нашел себе работу при самолетах. И когда я лечу пассажиром на хорошо построенном лайнере, то во все глаза смотрю и чутко слушаю, замечая такие вещи, которых большинство не замечает.

Мы стали набирать высоту, и я вернулся к своему ноутбуку и занялся изучением фотографий, которые прислала Зои. Вдруг взгляд мой за что-то зацепился, я увеличил снимок во весь экран, а потом выделил фрагмент — лежавший на асфальте кусок самолетного крыла. Я с уверенностью мог сказать, что слом шел изнутри.

Я прибавил увеличение. Крылья и закрылки «Евроспейшл Е-336» были из композитных материалов, как и у нашего «Скай-Крузера». Но стержни, прикреплявшие закрылки к крыльям, — из высококачественного алюминия. И каким-то образом эти алюминиевые стержни начисто выломались из закрылков. Как именно, я пока не понимал.

Виски принесли — в хрустальном бокале, на серебряном подносе, с блюдечком орешков. Еще на подносе лежал конвертик из очень плотной, дорогой бумаги, на котором ничего не было написано. В конверте лежала записка на такой же бумаге. Почерк я узнал сразу же.

Лэндри,

Э.

Пожалуйста, приходи в салон гендиректора, как только это получишь.

ПОНЕЗАМЕТНЕЕ!

Я закрыл ноутбук и пошел.

Личные апартаменты генерального директора были еще роскошнее, чем общий салон. Стены облицованы древесиной ценных пород (хотя, насколько я понимаю, все-таки шпоном — стенные панели из массива были бы слишком тяжелы). Старинные шкафчики выглядели как семейные реликвии. Не моей семьи, конечно, — у нас самым древним предметом мебели было отцовское кресло. На стене — плоский телеэкран. А на диване, лицом к двери, сидела Эли и читала какую-то папку. Когда я вошел, она ее отложила.

— Вот ты где, — сказал я как можно более непринужденно.

— Прости, но нам следует быть осторожнее, это очень важно. — Она встала с дивана и обняла меня. Для чего ей пришлось встать на цыпочки. — Знаешь, я по тебе скучала.

— Я тоже.

Я и раньше ничего не понимал, но теперь запутался окончательно. Она стала еще красивее. Эли миниатюрная, тоненькая. Раньше она носила короткую стрижку, теперь волосы у нее были до плеч. На губах — блестящая помада. Прежняя Эли совсем не пользовалась косметикой, но девчонка-сорванец выросла и стала теперешней Эли — изящной, изысканной. Мне больше нравилась прежняя, хотя новая эффектнее.

— Хорошо выглядишь, — сказал я.

— Спасибо. Мне тоже нравится твой пиджак.

— Ты же сама мне его купила.

— Я помню.

— Так что происходит? — спросил я. — Ты не хочешь, чтобы эти типы поняли, что мы с тобой как-то связаны, да?

— Да. Сядь, Лэндри. Нужно поговорить.

— Вот слова, которых не может слышать ни один мужчина.

Она не улыбнулась. Я сел на диван рядом с ней.

— Давно ты работаешь с Шерил Тобин? — спросил я.

— Я пришла примерно через месяц после того, как ее назначили. Так что почти три месяца.

— А я думал, ты в кадрах.

— Шерил услышала, что это я ввела новую программу по отслеживанию зарплаты и бонусов, и вызвала меня для беседы. Наши мнения совпали. И она предложила мне стать ее помощником по внутреннему управлению, аудиту и этике.

Я понимал, почему Эли понравилась Шерил Тобин. Она быстро соображала. Лично я всегда восхищался ее умением четко выражать свои мысли.

— Кажется, у нас уже был отдел внутреннего управления. — Правда, я никогда не знал точно, чем он занимается. Может, следит, чтобы в компании соблюдались все принятые процедуры?

— Конечно. И отдел внутреннего аудита. Но она хотела, чтобы они подчинялись напрямую мне.

— То есть она не доверяла им и решила взять под контроль.

— Это ты сказал, не я.

Я кивнул. Пахла она, как всегда, восхитительно. По крайней мере, духи остались те же — «Клиник», вспомнил я.

— А где твой босс? — спросил я.

Она указала на обитые кожей двери.

— Говорит по телефону.

— Тебе нравится с ней работать?

Она выразительно посмотрела мне в глаза. Я очень хорошо знал, что этот взгляд означает: «Как ты можешь сомневаться?» Эли никогда мне не лгала. Я думаю, она вообще не умеет лгать.

— Если бы не нравилось, не работала бы, — ответила она.

Я решил не спрашивать ее, действительно ли ее босс такая стерва, как все говорят. Момент неподходящий.

— Я знаю, что говорят о ней все эти джентльмены. — Она махнула рукой в сторону общего салона. — Думаешь, она не знает?

— Они так бесятся, потому что боятся, что их турнут.

Понизив голос, она подалась ко мне.

— Почему ты думаешь, что у нее есть такие полномочия? Совет директоров запретил ей увольнять вице-президентов без согласования с ним. И будь уверен, эти джентльмены в курсе.

— Ты шутишь.

— После смены менеджмента на тридцать третьем этаже начались мятежи и бунты. Тогда Хэнк Бодин поговорил с каким-то своим дружком из совета директоров, и совет ограничил ее полномочия по увольнению и найму. Это оскорбительно!

— Если у Бодина столько дружков в совете директоров, почему сделали генеральным ее, а не его?

— Может быть, там считают, что он чересчур груб. А возможно, они хотели взять именно человека со стороны, чтобы как-то разобраться со всей нашей грязью. Но какова бы ни была причина, приняли ее отнюдь не единогласно, я точно знаю. Так что немалая часть совета директоров пристально следит за ней, ожидая, когда она споткнется. Как только это случится, они немедленно от нее избавятся, поверь.

— И как все это связано с тем, что я оказался здесь?

— Майк Зорн сказал, что никто не знает о «Скай-Крузере» больше, чем ты.

— Бодин убежден, что Шерил сама внесла меня в список приглашенных, — сказал я. — Но она ведь этого не делала, правда?

— Нет, конечно, нет, — раздался голос у меня за спиной. Обитые кожей двери распахнулись, и появилась Шерил Тобин. — Я даже имени вашего не знала. Но Элисон сказала, что вам можно доверять, и я надеюсь, она не ошиблась.

На расстоянии она была лучше. А вблизи казалась искусственной. Лицо гладкое, без морщин, но неестественное, как будто над ним мощно поработали — или «ботокс», или пластические операции. Она посмотрела на меня в упор, оценивающе.

— Элисон говорила о вас много хорошего.

— Это все неправда.

— Элисон лучше знает, что правда и что нет. Садитесь, пожалуйста.

Я послушно сел — еще послушнее, чем мой золотистый ретривер. Она тоже села на диван напротив нас и сказала:

— Я перейду сразу к делу. Я уверена, вы прочли мое письмо.

— Которое?

Она слегка расширила глаза. Она бы, наверное, и брови приподняла, да «ботокс» лоб заморозил.

— Утреннее.

— А, об этике. Красивые слова. — Я пожал плечами: — Наверное, выгодно быть подхалимом среднего звена. Но это не про меня. Знаете, как говорят: гвоздь, который высунулся, надо забить.

— А, и поэтому вы не высовываетесь. И таким образом можете говорить, что хотите.

— Примерно так.

Эли предостерегающе округлила глаза:

— Лэндри!

Шерил подалась ко мне и пристально на меня посмотрела.

— Джейк, то, что я вам сейчас скажу, не для разглашения.

— Хорошо, — кивнул я.

— Даете слово?

— Да. — Что дальше? Может, уже клятва на крови?

— Элисон сказала, что вам можно доверять. Несколько месяцев назад я наняла вашингтонскую юридическую фирму «Крейги Блайт» для проведения у нас внутреннего расследования.

Я снова кивнул. Я не хотел говорить ей, что Бодин рассказывал об этом Броссу. И что подружка Зои проболталась о проверке электронной почты нескольких топ-менеджеров. Ничего удивительного, что все они так ее ненавидят.

— Вы помните, как несколько лет назад у «Боинга» возникли неприятности с Пентагоном?

— Конечно. — Скандал тогда был грандиозный. Финансовый директор «Боинга» предложил главе службы комплектования Пентагона высокооплачиваемую работу за то, что тот заключит сделку на поставку крупной партии самолетов-заправщиков. — Этот финдиректор сейчас в тюрьме?

— Именно. Весь топ-менеджмент «Боинга» вынужден был уйти в отставку. «Боингу» пришлось заплатить громадную неустойку, а репутация его оказалась подмоченной на годы вперед. В то время я работала в «Боинге» и очень хорошо все это помню.

Я смотрел на нее, не понимая, зачем она говорит все это мне.

— Я уверена, вы знаете, что ходят слухи о чем-то подобном и здесь, — продолжала она. — Что, мол, некто из Пентагона получил взятку от кого-то из «Хаммонда».

— Чтобы застолбить сделку на большой транспортный самолет, подписанную несколько месяцев назад, — сказал я.

— Поначалу я думала, что это просто зависть. Но решила убедиться, что все эти слухи — неправда.

— Расследование уже обнаружило несколько очень интересных вещей, — вмешалась в разговор Эли. — Непонятные выплаты по модели перевода денег импортерам, у нас и за границей.

— Мы говорим о взятках, правильно?

— По сути, да. Но имен мы пока не знаем.

— Может, подналечь на шефа комплектования ВВС?

Эли покачала головой:

— Мы не имеем полномочий вызвать его как свидетеля.

— А почему бы не предупредить правительство и пусть оно разбирается?

— Абсолютно невозможно, — перебила меня Шерил, — пока мы не знаем, кто из «Хаммонда» в этом замешан.

— Все очень тонко, — пояснила Эли. — Если просочится хоть слово, люди начнут уничтожать документы.

— И в тот же миг, как вы войдете в здание Генпрокуратуры США, пресса поднимет шум. В «Боинге» мы это проходили. Расследование сразу попало на первые полосы, что принесло компании неизмеримый вред. Нет, я хочу знать все еще до того, как мы передадим это дело правительству.

— Хорошо, — сказал я. — Вы говорите, что юристы копают под менеджеров и никто этого не знает. Сомневаюсь.

— Наш координатор — генеральный юрисконсульт Джефф Латимер, и перед ним поставлена задача заниматься этим в обстановке строгой секретности, — сказала Шерил. — Он один из четырех человек в «Хаммонде», кто знает о расследовании. Ну, уже из пяти, считая вас.

— А кто еще? — спросил я.

— Кроме нас и Латимера, еще Рон Слеттери. — Это был новый финансист, которого Шерил привела с собой из «Боинга».

— О, тогда о расследовании знают больше чем пять человек, — сказал я.

Эли кивнула:

— Еще начальник корпоративной службы безопасности и тот, кого он назначил отслеживать почту.

— Больше, — повторил я. — Уже пошли слухи. При мне Бодин говорил о расследовании с Броссом.

Шерил бросила на Эли пронзительный взгляд:

— Вот и объяснение, почему он вдруг стал таким осмотрительным в своих письмах и телефонных разговорах.

«Он», догадался я, это Хэнк Бодин.

— Вы были тогда в кабинете у Хэнка Бодина? — обратилась она уже ко мне.

— Нет, это я слышал в аэропорту. Но в кабинете тоже был, утром.

— Интересно. А зачем он вас туда пригласил?

— Я думаю, настоящая причина в том, что он хотел узнать, почему я оказался в списке отъезжающих. Хотел выведать, не знаком ли я с вами.

Несколько секунд она молча смотрела на экран телевизора.

— Настоящая причина, — тихо повторила она. — Значит, должна быть и мнимая. Маскировочная.

— Он хотел, чтобы я установил, почему Е-336 потерпел крушение на парижском авиасалоне. Сказал, что хочет дать Майку Зорну все карты в руки, чтобы разгромить «Евроспейшл».

— Как будто Майк в этом нуждается, — заметила она. — Вы знаете, кто такой Клайв Райланс?

— Конечно. — Клайв Райланс был вице-президент «Хаммонда» по международным отношениям, его офис находился в Лондоне.

— Мы знаем, что Хэнк Бодин собирается побеседовать с ним на отдыхе. О таких вещах, которые он не решается доверить электронной почте. Я хочу, чтобы вы узнали, о чем они будут говорить.

— То есть как?

— Подслушайте. Потолкайтесь в баре вместе с остальными. И не стесняйтесь поливать меня грязью, если это поможет войти к ним в доверие.

Я растерялся и не знал, что на это ответить.

— Я полагаю, вы с Хэнком поладите.

— Полажу? Да он меня едва замечает.

— Тем лучше. Вы не представляете для него угрозы. Возможно, он не будет при вас осторожничать.

— Вы просите меня шпионить, — подытожил я.

Она пожала плечами:

— Называйте это как хотите. Нам нужно знать, на кого нацеливать следователей. Еще я хочу знать, не упомянет ли он «Крейги Блайт». Или Гамильтона Вендера, главу нашей группы там.

В голове у меня все перепуталось. Гамильтон Вендер, Крейги Блайт — кто из них юридическая фирма и кто — человек?

— Джейк, — сказала Эли, — нам очень поможет, если ты узнаешь, говорит ли Бодин или кто-нибудь еще об этой взятке Пентагону. Пусть даже завуалированно.

Мне это совсем не нравилось. Получается, мне предлагают стать стукачом. Я немного подумал и спросил:

— Все эти шпионские дела предполагаются до мероприятий по развитию командного духа или после?

Шерил посмотрела на меня.

— Я чувствую ваше нежелание, — сказала она.

Эли, я заметил, старалась не встречаться со мной глазами.

— Да, мне как-то неловко, — согласился я.

— Я понимаю. Но для вас это некая возможность, если вы понимаете, что я имею в виду.

То есть она предлагала мне взятку — по-своему.

— Не знаю, — произнес я. — Шпионить — не тот навык, который я надеялся в себе развить.

— Значит ли это, что вы отказываетесь выполнить мою просьбу?

— Я этого не сказал. Я об этом подумаю.

— Я хотела бы услышать ответ сейчас, — сказала Шерил.

— Я подумаю, — повторил я и вышел.

Я вернулся на свое место и снова углубился в изучение фотографий. Бодин и компания все дымили своими сигарами — хоть топор вешай. В глазах у меня защипало.

Я думал о том, чем мне только что предложили заняться. Дело не в том, что я как-то особенно был предан Бодину или Ламмису, но мне не нравилось, что меня вербовали в шпионы. С другой стороны, Эли не попросила бы меня ни о чем таком, что сама она не считала бы важным. Вероятно, мне просто не все рассказали.

Когда через полтора часа самолет приземлился, легкая паника по поводу предстоявших четырех дней сменилась у меня тяжелым предчувствием, что непременно произойдет что-то страшное.

Но я, конечно, и понятия не имел насколько.