14

Время шло. Я выздоравливал и уже по несколько часов в день мог обходиться без маски. Даже осторожный доктор Абуд был настроен оптимистически. Он предположил, что, возможно, мне удастся сохранить легкое. Против ежедневных визитов в клинику я не возражал, ведь там лежала Анни, и я проводил с ней все свободное время.

Немногочисленный штат Адмиралтейства исполнял мои приказы беспрекословно. Я слыл вздорным командиром, и моего гнева боялись. Временами моя суровость доводила беднягу Берзеля до слез. Я кипятился пуще прежнего и едва сдерживался, чтобы снова не послать его на порку. Я лаял на лейтенантов, являвшихся ко мне с докладами, по-прежнему травил Толливера. Даже своего старого друга Алекса я иногда вгонял в краску. После моих злых придирок и беспричинных приступов бешенства он подавленно молчал.

Анни стала замкнутой, подолгу лежала уткнувшись лицом в подушку, порой беззвучно плакала. Я молча сидел рядом и держал ее за руку. О кафедральном соборе Анни не обмолвилась ни разу.

Однажды после такого визита в клинику мне доложили, что в Адмиралтейство с орбиты звонил адмирал Де Марне. Меня охватила ярость. Я орал на дежурного лейтенанта Энтона, пока не выбился из сил, распекая его за то, что тот не соединил меня с адмиралом, хотя не беспокоить меня попросил сам Де Марне.

Следующий звонок адмирала застал меня спящим в конференц-зале. Конечно, я сразу проснулся и прогнал Берзеля, принесшего мне рацию.

– Как самочувствие, Сифорт? – поинтересовался Де Марне.

– Выздоравливаю, сэр, – доложил я.

– Кажется, стало потише. Возможно, я пошлю кого-нибудь вниз тебе на замену.

– Как вам будет угодно, сэр, – Против замены я не возражал. Ведь тогда я смогу больше времени проводить с Анни.

– Правда, ночью «Гиберния» как будто бы видела рыбу.

– Как будто, сэр? – удивился я. – Что за странная формулировка?

– Если рыба и появлялась, то очень далеко, где-то на границе радиуса действия следящей аппаратуры. При первом же подозрительном сигнале «Гиберния» приступила к более тщательным наблюдениям, но ничего не обнаружила.

– А… Вот оно что… – Странно, зачем тогда адмирал говорит мне об этом?

– Мне кажется, я должен вернуть вниз своих людей. Долго сохранять теперешнее положение нельзя, местные жители могут заподозрить неладное.

– Конечно, сэр. – Я затаил дыхание.

– Они уже интересовались?

– Да, сэр, двое плантаторов.

– Недолго они будут верить твоим отговоркам, – быстро сказал Де Марне, словно давно готовился к такому повороту. – Затягивать не будем, еще неделька – и все. Если за это время рыбы не нападут, я перенесу свой штаб в Адмиралтейство. А пока шаттлы летать не будут. Мы ведь не знаем, чувствуют их рыбы или нет.

– Так точно, сэр. – А что еще я мог ответить?

– Присылать тебе замену всего на неделю не стоит, так что оставляю пока тебя в Адмиралтействе главным.

– Есть, сэр.

– Как поживает Берзель?

– Э… Хорошо, сэр. – Конечно, это было не правдой.

– Не мучай его, он мне особенно дорог. Мы с его отцом старые друзья.

– Есть, сэр.

– Отошли его ко мне на станцию первым же шаттлом. Я ни за что не послал бы его вниз, но больше не нашел человека, которому можно полностью доверять.

– Есть, сэр. – А я с этим мальчишкой был так жесток! Близится час расплаты.

– Хорошо. – На этом адмирал отсоединился.

Доктор Абуд выпрямился, сцепил ладони на затылке, потянулся, разминая затекшую спину.

– До чего же тут низкие столы! – проворчал он. – Знаете, Сифорт, мы больше ничего не можем для нее сделать. Ей нужна забота, ласка, домашний уют.

– Я найду квартиру, – с готовностью выпалил я.

– Ваша прежняя разрушена? Попробуйте обратиться в жилищную комиссию, она находится во временном Сити-Холле. Может, они пойдут вам навстречу.

– Спасибо. Могу я теперь обходиться без маски?

– Нет, конечно. Спите в ней, да и днем надевайте почаще. Тогда, возможно, выздоровеете.

– Спасибо, что обнадежили, – съязвил я.

– Я же еще неделю назад предупреждал вас, что от этого легкого лучше избавиться. Вернетесь на Землю, там вам вставят новое.

– Дайте мне еще неделю на размышление.

– Почему именно неделю? – вдруг заинтересовался доктор. – Что случится через неделю?

– Ничего, – поспешно ответил я. – Просто через неделю станет ясно, выкарабкаюсь я или нет.

– Тогда постоянно держите наготове вертолет, капитан. – Он встал, собираясь уходить. – При ухудшении немедленно летите к нам.

Легко сказать – «летите»! Сперва я рассчитывал, что с окончанием спасательных работ наши вертолеты освободятся. Но транспорта не хватало, и местная администрация привлекла их для перевозки пассажиров. Слава богу, Толливеру удалось найти среди руин относительно краткий путь от Адмиралтейства до клиники.

Из клиники лейтенант повез меня в Сити-Холл – уцелевшее здание на окраине города, где временно расположились городские власти и жилищная комиссия. Там записали мою фамилию и обещали помочь.

– Теперь в Адмиралтейство, – приказал я Толливеру.

– Есть, сэр.

До Адмиралтейства надо было добираться через весь город, но напрямую сквозь руины пробраться было нельзя, поэтому пришлось ехать в обход. Я снова пожалел, что у меня нет вертолета, и вдруг вспомнил о винтокрылой машине, любезно предложенной Лаурой Трифорт. Странная она какая-то женщина: в деловых беседах, задевающих будущее ее планеты, Лаура тверда и часто бывает резкой, а в остальных случаях, особенно когда речь идет о здоровье, Лаура – само воплощение доброты.

Я сидел на заднем сиденье. Машину вел Толливер. На дороге то и дело встречались электромобили, а я не люблю сидеть за рулем при интенсивном движении. Толливер, конечно, знал, что мне хочется быстрее пробиться к Адмиралтейству, и пытался ехать с предельно возможной скоростью, но дорога была слишком узкой, а впереди болтался какой-то тихоход. Наконец Толливер улучил момент, когда дорога чуть расширилась, и пошел на обгон. Когда наш электромобиль поравнялся с «тихоходом», я рассеянно взглянул на водителя. Тот тоже глянул на меня и вдруг отвернулся. Что-то в его облике мне показалось знакомым. Кто же это? И тут меня озарило.

– Стоп! – заорал я. Толливер ударил по тормозам.

– Что случилось, сэр?

Оставшаяся позади машина резко свернула в боковую улицу.

– Мантье! Это Мантье! – вопил я.

– Какой Мантье? Плантатор? – спокойно поинтересовался Толливер.

– За ним! Быстро! – Я так крутанулся к заднему стеклу, что трахнулся головой о крышу.

Толливер бросился в погоню, но машина Мантье уже успела вырваться вперед на пару кварталов.

– Догонишь?

– Попробую, сэр, – ответил Толливер, не отрывая глаз от дороги. – Дотянетесь до рации?

– Рация? Конечно! – Черт возьми, как же я сам до этого не допер?! Я лихорадочно соединился с Адмиралтейством. – Адмиралтейство! Говорит Сифорт!

Через бесконечное мгновенье послышался ответ:

– Гардемарин Вильсон слушает, сэр.

– Лейтенанта Энтона, живо!

– Есть, сэр!

Пауза. Мантье свернул на другую улицу.

– Энтон, сэр, – ожила наконец рация.

– Мы гонимся за Мантье!

– Гонитесь?

– Едем на электромобиле! – уточнил я с досадой. – Свяжитесь со всеми нашими вертолетами! Немедленно! Пусть местные власти тоже помогут! Мы находимся… тут… Черт возьми, Толливер, где мы?

– На север по Черчиллю, – подсказал Толливер.

– Мы движемся на север по улице Черчилля, – повторил я в микрофон, – отъехали с километр от… ну, это… от улицы, по которой надо ехать в новый Сити-Холл.

– Есть, сэр. Вас понял. Что должны делать вертолеты? – тупо спросил Энтон.

– Схватить! Взять! – орал я в исступлении.

– Есть, сэр. Сейчас передам приказ. Рация замолкла. Я страшно ругался в микрофон, подскакивая вместе с машиной на колдобинах.

– Налево! Быстрее! – завопил я Толливеру, как будто он сам не видел, куда свернул Мантье.

– Не изволите ли сесть за руль сами, сэр? – с ядовитой вежливостью осведомился Толливер.

– Что за шутки!

– Вы располагаетесь на заднем сиденье, сэр.

– Так что?!

– Ничего, сэр.

О чем он болтает, черт побери?! Но заметив, что Толливер уверенно ведет машину и настигает Мантье, я немного успокоился. Наконец послышался голос из рации:

– Докладывает лейтенант Энтон, сэр. Два вертолета отправились к вам на помощь. Где вы сейчас?

– Ответь ему! – сунул я рацию Толливеру. Тот дал Энтону точные координаты, отшвырнул рацию и резко свернул за угол.

– Черт! – Машину занесло, бросило на перевернутый грузовик.

Визг тормозов, удар. Я по инерции налетел на спинку переднего сиденья, Толливер – на руль.

– Извините, сэр, – с дьявольским спокойствием произнес Толливер, ослабляя галстук. Кажется, этот псих лейтенант совсем спятил! Но нет, «псих» пришел в норму, снова погнался за Мантье и даже крикнул человеческим голосом:

– Смотрите!

Я выглянул в окошко и едва не свернул шею, пытаясь взглянуть наверх. Отлично! Над машиной Мантье кружил вертолет. Господи, сделай так, чтоб этот гад не ушел от меня! Пожалуйста!

– Как они заставят его остановиться? – спросил я и вдруг понял всю тупость своего вопроса.

– Вертолеты вооружены, сэр, – объяснил мне Толливер, словно ребенку. Я схватил рацию:

– Энтон, соедините меня с вертолетами.

– Есть, сэр. Шесть секунд… Готово.

– Говорит капитан Сифорт.

– Лейтенант Хасс слушает, сэр, – ответили с вертолета. – Мы преследуем указанный вами электромобиль.

– Говорит гардемарин Келл! – ответил возбужденный юношеский голос со второго вертолета. – Я приближаюсь к его машине. Уже вижу!

– Слушайте оба! – загремел я. – Возьмите его живым. Поняли? Живым! – Я не сомневался, что Мантье не мог добыть военную ракету в одиночку, а значит, надо выпытать у него имена сообщников. – Попробуйте прострелить ему шины. Но если убьете, я вас… – Я вовремя прикусил язык.

– Подвесите их за яйца? – поинтересовался Толливер.

– Молчать! – рявкнул я. – Вперед!

– Есть, сэр, – процедил Толливер.

– Я слегка отстану от машины Мантье для выстрела сбоку, – доложил по рации лейтенант Хасс.

– Пожалуйста, сэр, позвольте мне выстрелить, – вмешался голос гардемарина Келла. – Я уже близок к идеальной позиции. Кроме того, в этом году на ученьях я был лучшим стрелком.

– Ты уверен, что попадешь точно, пацан? – снисходительно подколол его Хасс.

– Уверен! Честно! – взмолился гардемарин.

– Ладно, валяй, гард.

Толливер сбавил скорость. Один из вертолетов ни с того ни с сего помчался от машины Мантье в сторону.

– Что он, придурок, делает?! – взорвался я.

– Занимает позицию для выстрела по колесам, – объяснил мне, словно недоумку, Толливер.

– Молчать! – затрясся я.

Толливер открыл было рот, но решил не связываться с буйным психом.

Выстрела я не слышал, видел только пятнышко лазерного прицела, прыгавшее по колесам. Машина Мантье шарахнулась на обочину, врезалась в крыльцо деревянного дома. Гардемарин издал громоподобный торжествующий крик, и у меня заложило уши. Содрогнувшись, я опрометью бросился к рации, сбавил громкость и так же остервенело развернулся к Толливеру:

– Быстрее! А то сбежит!

Едва Толливер затормозил у крыльца, из помятой машины выбрался Мантье и с умопомрачительной скоростью понесся прочь.

– Лови!

Толливер выскочил и рванул за Мантье. Я тоже поплелся следом, проклиная свою болезнь. Ну и черт с нею! Толливер – отличный бегун. Догнал Джеренса, догонит и Мантье. Так оно и случилось. Настигнув плантатора, Толливер врезал ему кулаком. Мантье повалился за землю, как мешок с мусором.

Я упрямо ковылял к месту расправы. Вдруг Мантье вскочил на ноги, но Толливер моментально дал ему под дых и добавил по физиономии. Когда я наконец дотащился, Толливер одной рукой пригвоздил плантатора к дереву, а другой молотил дергающееся тело.

– Хватит, – пропыхтел я.

Но Толливер не останавливался.

– За Тамарова! За вертолет! – приговаривал он, потчуя Мантье увесистыми ударами.

Против такой постановки вопроса я возразить не мог и в нерешительности застыл. Однако увлекшийся Толливер столь плотно приложил кулаком под ребра Мантье, что тот обмяк и рухнул наземь.

– Хватит! – повторил я настойчивее.

Теперь Толливер подчинился и оставил поверженного врага в покое. Рядом на дороге приземлился вертолет. Едва лопасти замедлили свое вращение, из него выпрыгнул светловолосый мальчишка.

– Гардемарин Харви Келл, сэр! – доложил он, вытянувшись по стойке смирно и расплываясь в экстатической улыбке. – Я же говорил, что попаду в гада!

– Вольно, мистер Келл. – Пораскинув мозгами, как бы отблагодарить меткого стрелка, я добавил:

– Отличная работа, гардемарин.

– Это тот самый тип, что покушался на вашу жизнь, сэр? – спросил он, удовлетворенно поглядывая на Мантье, в полубессознательном состоянии скребущего лапами землю.

– Да. – Лишь теперь я ощутил сладость победы. – Заберите его в вертолет и доставьте в Адмиралтейство. Толливер, помогите мистеру Келлу. Я справлюсь с электромобилем сам.

– Есть, сэр, но…

– Это приказ! – оборвал я Толливера.

– Есть, сэр. Извините. – Толливер подхватил Мантье за шкирку, Келл – за ноги, и бросили плантатора в вертолет.

– Где он?! – нетерпеливо крикнул я, ворвавшись в Адмиралтейство.

– В светоизолированном помещении, сэр, – вскочил лейтенант Энтон. – Мне показалось, это для него лучшее место.

– Надежно заперт?

– Под охраной, сэр. Его стережет гардемарин Толливер.

Из конференц-зала выглянул Алекс.

– Как самочувствие, мистер Сифорт? – заботливо поинтересовался он.

– Порядок! – На всякий случай я нацепил маску.

– Какое у меня на сегодня задание?

– Не путаться у меня под ногами, мистер Тамаров, – раздраженно буркнул я. Алекс изменился в лице.

– Ладно, пошли вместе, – смягчился я и заковылял по коридору.

– Куда?

– Допрашивать человека, который лишил тебя памяти.

Фредерик Мантье сидел на стуле в центре комнаты без окон, а над ним со сжатыми кулаками свирепо нависал Толливер. Лицо Мантье распухло от синяков.

– Что вы с ним делаете? – грубо спросил я сквозь маску.

– Охраняю преступника, – зло огрызнулся Толливер. – Жду, когда он попробует дернуться.

– Оставьте нас, мистер Толливер, – приказал я.

– Но… Есть, сэр. – С нескрываемой досадой Толливер вышел.

– Рад видеть вас снова, капитан, – саркастически произнес Мантье. – В прошлый раз мы оба выглядели несколько лучше.

– Сам виноват, не надо было драпать, – холодно ответил я, наливаясь яростью.

– Это единственная причина моего избиения? – съязвил он.

– После допроса ты запоешь по-другому! – Я знал по собственному опыту, как после допроса с наркотиками и полиграфом раскалывается голова, а желудок норовит вывернуться наизнанку.

– А зачем меня допрашивать? – изобразил он удивление.

– Вы обвиняетесь в покушении на убийство, причинении тяжких телесных повреждений, уничтожении армейской собственности. – И в похищении воспоминаний Алекса, ублюдок. – Я вытрясу из тебя все! А потом тебя повесят. – Я злорадно оскалился. – Так что допроса вам не избежать, Мантье. У нас достаточно доказательств, чтобы отправить тебя кормить могильных червей.

– К сожалению, должен вас разочаровать. Я сознаюсь добровольно.

– В чем? – опешил я.

– Во всем. В том, что пустил в ваш вертолет ракету, что перегородил дорогу грузовиком и устроил взрыв.

– Все равно вас повесят!

– Разумеется.

Я без сил рухнул в кресло.

Откуда это ощущение неудовлетворенности? Может быть, оттого, что ему не придется переживать муки допроса с использованием наркотика правды и детектора лжи? Мне во время такого допроса было легче, ведь я ничего не собирался утаивать, никаких преступлений я не совершал, наоборот, я хотел, чтоб Адмиралтейство убедилось в моей искренности. Но все равно тот допрос потрепал мне нервы. Вот почему мне хотелось, чтобы Мантье помучился. Ведь ему есть что срывать! Его муки стали бы во сто крат горше.

Но он обманул меня. Он признался добровольно, а это значит, что допрос «с пристрастием» отменяется. По закону наркотики правды и детекторы лжи предназначены для выявления правды, а не для издевательств.

– Алекс, позови лейтенанта Траппа, – попросил я упавшим голосом. Вскоре тот явился.

– Мистер Трапп, допросите Мантье, – приказал я. – Пусть подробно расскажет обо всем: и о грузовике, и с ракете, и о сообщниках. Все-все. Если на какой-либо вопрос он не пожелает отвечать, немедленно доложите мне.

– Есть, сэр.

– Начинайте. – Я направился в конференц-зал. Следом за мной шел Алекс. Там я сел за стол, тяжко вздохнул. – Вот и все, Алекс. Мы с этим покончили.

– Разве? – уныло отозвался он. Я покраснел от стыда. Как я мог забыть, что для Алекса эта мука никогда не кончится!

– Прости, Алекс. Но все-таки мы его взяли.

– Он будет казнен?

– Конечно.

– Наверно, это хорошо. – Он опустил глаза, будто бы разглядывая свои руки, и наконец решился задать мучительный для него вопрос:

– Мистер Сифорт, я исполняю обязанности слуги: открываю и придерживаю двери, помогаю сесть в машину, выполняю всякие мелкие поручения. Неужели на большее я не гожусь?

Я хотел резануть правду-матку, но вовремя сдержался.

– Нет, конечно, – мягко произнес я. – Просто сейчас у нас мало работы. Такое, понимаешь ли, время… Основная часть наших войск на станции…

– Неужели для меня совсем нет работы? – Он пристально изучал мое лицо. – Я чувствую себя таким бесполезным.

Проблемы Алекса в этот момент волновали меня меньше всего. В крови все еще бродил адреналин, надо было как-то успокоиться.

– Может быть, направить тебя на спасательные работы? – предложил я. – Они не требуют армейских навыков.

– Я не уверен, что справлюсь, – помрачнел он. – К тому же я не знаю Сентралтауна.

– Узнаешь. А водить машину ты умеешь.

– Кто же не умеет водить машину? – заулыбался Алекс и весело вскочил, чуть не опрокинув мою чашку кофе. – Когда приступить? Сегодня?

Вдруг я почувствовал себя покинутым. С чего бы это? Может, не отпускать его? Нет, нельзя все время держать его на привязи.

– Мистер Энтон свяжется с местными властями, они скажут, чем и когда ты им сможешь помочь. – Снимая телефонную трубку, я непринужденно бросил, словно бы в шутку:

– Надеюсь, будешь хоть иногда меня навещать?

– Конечно! Каждый день! – радостно улыбнулся он.

Вечером сияющий Алекс отправился в транспортный центр. Там буквально задыхались от нехватки рабочих рук. В обычной ситуации тут не обошлось бы без бюрократической волокиты: направить на работу офицера, числящегося в отпуске по болезни, мы не имели права, и устроиться в качестве штатского, не уходя в отставку, Алекс тоже не мог. Но в чрезвычайных ситуациях такие нюансы никого не интересуют.

Поздно вечером в пустынном конференц-зале я изучал протокол допроса Фредерика Мантье. Трапп хорошо с ним поработал. Как ни странно, Мантье сразу же выдал своих сообщников. В мою душу закрались сомнения: может быть, Мантье врет? Конечно, врет. Зачем ему предавать своих соотечественников? Если он пошел на убийство, то ему ничего не стоит решиться на ложь.

Мне вспомнился отчаянный спор с судьей Чесли. Было это несколько лет назад. Я тогда закусил удила от спеси и высокомерия, пригрозил ввести на планете военное положение и отстранить местную администрацию. Эх, если бы я мог осуществить это теперь! Тогда я сам приговорил бы ублюдка Мантье к казни через повешение. А так мне придется выдать его местным властям. К сожалению, судить подонка будут они. А пока он у меня, надо…

Я вышел в коридор. Дверь комнаты, где сидел Мантье, охранял гардемарин Келл.

– Все спокойно? – спросил я.

– Да, сэр, пока без происшествий, – доложил он. – Час назад по приказу мистера Энтона ему принесли еду.

Я скрипнул зубами. Возмутительно! Этому подонку носят еду! Я шагнул в комнату.

На избитом лице Мантье успели проступить синяки. Он отодвинул поднос с остатками пищи, холодно улыбнулся мне, изобразив любезность:

– Чем могу быть полезен, капитан?

– Я устрою вам допрос с применением наркотиков и полиграфа.

– На каком основании?

– Это чушь! – Я бросил протоколы допроса на стол.

– Зачем мне врать?

– Чтобы выгородить ваших сообщников и опорочить невинных.

– Зачем мне порочить невинных людей?

– Это вы скажете, когда вас накачают наркотиками.

– Не имеете права.

В его голосе мне померещилась угроза. Я внутренне напрягся, вдруг осознав, что остался с ним один на один. Что если он сейчас вцепится мне в горло? Услышит ли гардемарин за дверью?

– Почему? – спросил я, стараясь не выдать беспокойства.

– Военное положение еще не введено?

– Нет. Пока власть в Сентралтауне и на всей Надежде принадлежит Правителю Саскриту и его администрации.

– Тогда вы обязаны следовать местным законам. – Увидев на моей физиономии замешательство, Мантье изобразил вежливую, но полную скрытого яда улыбку.

Так бы и задушил гада!

– И что с того? Выражайтесь яснее, Мантье!

– Разве не ясно? По нашим законам вы не имеете права послать меня на детектор лжи, если я сам признался.

– Но ваше признание неполно.

– Я сознался по каждому пункту предъявленного мне обвинения. Дайте другие пункты, и я отвечу по ним.

– Мы желаем знать всех участников заговора.

– Закон разрешает использование наркотиков и детектора лжи только для установления личной вины подозреваемого. Вы не имеете права заставить меня выдать остальных. Очень хороший закон, между прочим.

– Сомневаюсь, что ваш закон содержит подобный запрет.

– Вы можете и даже обязаны это проверить.

Тут я как с цепи сорвался и завопил:

– Если б мы были на борту корабля…

– Мы не на корабле, капитан, – возразил Мантье.

Я выскочил, хлопнув за собой дверью. Немного придя в себя, я медленно поплелся по коридору в вестибюль, где дежурил лейтенант Энтон, и приказал связаться с судьей Несли. Через несколько минут Энтон дозвонился и протянул мне трубку.

– Судья Несли слушает, – послышался знакомый голос.

– Говорит капитан Сифорт. Извините за беспокойство, но мне нужно срочно проконсультироваться по одному юридическому вопросу.

– Хорошо, Сифорт, – усмехнулся он, – я ведь в некотором роде перед вами в долгу.

Это был мрачный юмор. На самом деле я тогда унизил его в его собственном суде. Но с тех пор много воды утекло…

Я изложил ему ситуацию с Мантье. Он долго молчал, раздумывая, и наконец произнес изощренную фразу:

– В былые времена мне доставило бы огромное удовольствие сообщить вам, что Мантье прав. Его добровольное признание действительно запрещает допрос с применением наркотиков и детектора лжи.

– Но если я не верю его признаниям! – отчаянно вскрикнул я, хватаясь за соломинку.

– Вы не верите в его причастность к покушениям? – уточнил судья Несли.

– В его-то вину я верю.

– То же могу сказать и я. Точно так же скажет любой другой беспристрастный судья. Значит, для допроса с применением технических и химических средств у нас нет оснований. Так предписывает нам процессуальный кодекс, и это правильно, иначе некоторым людям пришлось бы свидетельствовать против своих друзей и даже родственников. Эта статья существует в кодексе с незапамятных времен.

– Жаль…

– Но увидеть его болтающимся в петле вам наверняка удастся.

– Верно…

– Если у вас нет других вопросов, тогда… кстати, Сифорт, что случилось с той юной леди, которую вы записали в кадеты?

– Она поступила в Академию со специализацией по математике.

– Это неплохо.

– Сэр, знаете… Простите меня за то, что я тогда натворил. Я понял, каким тогда был глупым и самоуверенным. Поверьте, я искренне раскаиваюсь.

Долгая пауза. Тяжелый вздох. Усталый голос:

– Это все в прошлом, Сифорт. Сейчас не до старых обид. Столько людей погибло… Моя сестра и ее муж Ривс… Вы их знали, наверно, ведь они летели на вашем корабле. Они погибли от этого метеорита.

– Боже мой!

– Те ваши угрозы в суде… Какое теперь это имеет значение?

– Понимаю, сэр. Спокойной ночи, сэр.

 

15

Перед сном я распорядился переправить завтра Мантье в городскую тюрьму и попросить властей задержать названных им людей. Но выспаться мне не довелось.

В эту ночь напали рыбы.

Мы потеряли «Принца Уэльского», которым командовал капитан Мартес, недавно переведенный с «Виктории». Я мучительно гадал: не взял ли он с собой на новый корабль Рикки Фуэнтеса?

Следя за боем, мы сидели в тактическом классе: я, Толливер, Берзель и все свободные от дежурств офицеры. Рыбы избрали новую тактику: выныривали парами и тройками у самых кораблей, метали прожигающую корпуса кислоту и сразу же исчезали. Наш флот остервенело сражался, но силы его быстро таяли. Изредка каким-то чудом удавалось поразить рыбину, а сколько их всего – не знал никто.

Лейтенант Энтон таскал нам кофе и сэндвичи. Мы большей частью молчали – в таком поганом настроении не до разговоров. Каждому из нас доводилось служить на космических кораблях, и мы кожей чувствовали нависшую над флотом опасность.

– Мистер Трапп, мистер Толливер, доставьте Мантье в городскую тюрьму, – приказал Энтон в полдень.

– Погодите, – буркнул я. – Сейчас не до этого.

– Но ведь…

– Никого не отпускайте из Адмиралтейства! – прикрикнул я.

– Есть, сэр.

К вечеру еще два корабля вышли из строя, но, к счастью, не погибли. Флотилия сжималась, как сдувающийся мяч, приближаясь к поверхности планеты. Адмирал Де Марне разрешил кораблям приходить друг другу на помощь без лишних согласований. Это позволило сохранить больше человеческих жизней.

Ночью я долго ворочался с боку на бок на диване конференц-зала. Утром Алекс снова собрался на работу в транспортный центр, а когда я запретил ему отлучаться, он так погрустнел, что я не выдержал и уступил:

– Ладно, иди. Но звони сюда каждые три часа.

– Как скажете, мистер Сифорт. А что слышно о рыбах?

– В эту ночь было четыре рыбы. Одну прикончили.

– Здорово!

Я лишь скрипнул зубами. Экипаж «Принца Уэльского» не разделил бы радости Алекса.

Днем происшествий не было. К вечеру я вспомнил, что в нашей импровизированной тюрьме все еще сидит Фредерик Мантье, и пожалел, что не сдал его в городскую тюрьму утром. В этой поездке я мог бы заглянуть в клинику к Анни.

Ночью наш флот потерял два корабля. Капитан Дра-жинский привел свой «Орленок» на помощь прожженной рыбьей кислотой «Бразилии», и в этот момент совсем рядом вынырнула стая чудищ. Погибли оба корабля, но часть экипажа спаслась на шлюпках.

Я нервно расхаживал по тактическому классу, слушал тревожные сообщения и жалел, что отпустил Алекса.

Только я собрался в туалет, как вбежал гардемарин Берзель:

– Лейтенант Энтон просил передать, сэр, что вам звонят.

– Адмирал? – встрепенулся я.

– Нет, сэр. Мисс Трифорт.

Мое сердце бешено застучало. Я попытался успокоиться – тревога могла быть ложной, – и поспешил в конференц-зал к телефону.

– Сифорт слушает.

– Это Лаура Трифорт. Ближе к вечеру я буду в Сентралтауне. Мне кажется, нам стоит поговорить.

– Но я очень занят. – Сообразив, что выгляжу неблагодарной свиньей, я сменил тон на извиняющийся:

– Опять рыбы.

– Знаю.

Вот так информированность!

– Связь разрешена только узконаправленными пучками. Откуда же вам известно о нападении?

– Я уже говорила вам, что в нашем собственном городе вы не скроете от нас ничего. Мне также известно, что вы приказали своим людям докладывать о их местонахождении ежесуточно и не появляться в барах и ресторанах. А ваш мистер Тамаров докладывает вам каждые два часа.

Я мысленно выругался. Секретного агента из меня точно не выйдет!

– Вы уже послали Мантье на допрос под наркотиками? – спросила она, продолжая психическую атаку.

– Вам и это известно?! – От изумления я начал запинаться. – То есть, я хотел сказать, что мы схватили его?

– Мистер Сифорт, пол-Сентралтауна видело, как за ним охотились ваши вертолеты.

Эта женщина просто опасна! Она знает все! Надо держаться от нее подальше. Нет, лучше встретиться с ней и узнать, что она хочет.

– Приходите, мисс Трифорт, – промямлил я.

– Договорились, – хихикнула она. – Спасибо. До встречи.

Динамики в тактическом классе умолкли. Уцелевшие корабли жались к орбитальной станции. Я всматривался в экран, пытаясь их сосчитать. Боже, как мало!

Посидев в гнетущей тишине, я понял, что не могу больше прохлаждаться без дела, и спустился в вестибюль.

– Мистер Энтон, подготовьте доклад по всему оставшемуся личному составу, включая солдат. Укажите место дежурства или работы и местонахождение на данный момент, – приказал я.

– Вы имеете в виду место жительства, сэр?

– Я же ясно сказал: местонахождение на данный момент времени. Сейчас, в эти минуты.

– Но как я… Есть, сэр. – Он схватил смущенно телефонную трубку.

Я вернулся в тактический класс.

В этот день многие отдыхали от предыдущих бессонных суток, когда спать удавалось лишь урывками. Бодрствовали только лейтенант Трапп и гардемарины Келл и Берзель. Эти два пацана действовали мне на нервы своими тревожными перешептываниями, пока я не заставил их присмиреть свирепым взглядом. Берзель смутился, извинился и скрылся от моего гнева за дверью. Бедняга Келл, несший вахту, такой роскоши позволить себе не мог и вынужден был остаться.

Я боролся со сном, клевал носом и едва не свалился с ног, когда вдруг ожил динамик:

– Докладывает «Гиберния»! Две рыбы по центру, одна на корме! Они атакуют! Ныряем!

– Внимание! Всем кораблям! Боевая тревога! – провозгласил адмирал Де Марне.

– Господи Иисусе! – крикнул незнакомый мне голос. Я вскочил. Сон слетел мигом. Тот же голос продолжил, но уже страшным шепотом:

– Целая дюжина! Еще вынырнули! Нас окружают! Одна тварь ткнулась прямо в двигательную трубу. Иордан, быстро новые координаты! Прыгаем!

– Какие, на хрен, координаты! Прыгайте немедленно! – вскрикнул я, хотя, конечно, они меня не слышали. Впрочем, ныряние без введения новых координат опасно.

– Трубы сверхсветового двигателя плавятся! – отчаянно взывал голос из динамика. – Все равно попробуем прыгнуть!

– Нет! – рявкнул Де Марне. – «Черчилль», не вздумайте нырять с оплавленными…

– Боже! Двигатель перегревается! Быстрее гасите… – голос оборвался на полуслове.

Лейтенант Трапп вопросительно посмотрел на меня, будто взывая о помощи.

– Пропал корабль, – тускло сказал я. – Их сверхсветовой двигатель взорвался.

Трапп горестно покачивал головой. Вошел Берзель с докладом:

– Вас ждет мисс Трифорт, сэр.

– Кто? А… – Я сразу не мог сообразить, что делать. – Пусть она… Впрочем, нет, я поговорю с ней. Трапп, потом проинформируете меня о потерях.

– Есть, сэр.

– Мистер Берзель, проводите мисс Трифорт в конференц-зал. – Прихватив с собой маску, я вышел в коридор.

Лаура села за стол напротив меня.

– Сейчас вы выглядите лучше, чем в прошлый раз, – начала она издалека.

Но мне было не до условностей.

– Мисс Трифорт, сейчас не время…

Меня оборвал стук в дверь. Вошел лейтенант Энтон.

– Простите, сэр, вот список, который вы запрашивали.

– Положите его на стол, – небрежно бросил я, – и обновляйте этот список каждые два часа.

– Есть, сэр, – ответил он, но почему-то не уходил.

– Что еще?

– Можно узнать, сэр, зачем это надо? – робко спросил он.

– Вы свободны, лейтенант Энтон, – ледяным тоном процедил я.

Он мигом скрылся за дверью. Я повернулся к Лауре.

– Итак, что вы хотите, мисс Трифорт?

– Называйте меня Лаурой. Ненавижу формальности. – Замолчав, но не дождавшись от меня ответа, она продолжила:

– Я хотела поговорить о… скажем так, о той гипотетической ситуации, которую мы обсуждали в прошлую встречу. Она надвигается?

– На это я не имею права ответить.

– Я понимаю вас, Сифорт, но и вы нас поймите. Мы хотели бы подготовиться к автономному существованию, то есть без покровительства флота, а это требует времени. Мы хотели бы знать о надвигающейся опасности заранее.

– Я не имею права это обсуждать.

– База в Вентурах подверглась нападению? Этот вопрос меня озадачил. При чем здесь база?

– Насколько мне известно, нет. А что?

– Ничего, просто уточняю обстановку. Мне не терпелось вернуться в тактический класс, поэтому я спросил в лоб:

– Мисс… э… Лаура, скажите прямо, чего вы хотите?

– Хочу знать, что происходит. И помочь, если это возможно.

– Как? Вы не можете сражаться с чудищами.

– Я могу помочь выявить всю шайку Мантье. Я могу помочь вам удерживать ситуацию под контролем.

– Зачем? Что вас заставляет нам помогать?

– Мистер Сифорт, – едко улыбнулась она, – хотя я не сочувствую вашим властям, и вы это прекрасно знаете, все же мне не хотелось бы анархии и хаоса. На наших полях работают массы людей, они наводнили Сентралтаун. Представьте себе, какие погромы начнутся, если власть окажется парализованной…

– Но ваше правительство никуда не исчезло, оно работает. Мародеров расстреливают.

– Пока расстреливают! – яростно выпалила она. – Капитан, неужели эта планета вам безразлична? Давайте помогать ей вместе.

В чем-то Лаура была права. В самом деле, у нас осталось слишком мало людей. Сможем ли мы удержать порядок? Я порылся в бумагах, нашел протокол допроса Мантье.

– Вот список выданных им сообщников. Можете их найти? – попросил я.

Внимательно просмотрев список, она неуверенно ответила:

– Некоторых из них, думаю, мы… Включилась рация:

– Докладывает Трапп, сэр. Вы просили держать вас в курсе событий, так вот, рыбы напали сразу на всю патрулируемую область! Два корабля погибли, остальные спасаются бегством. Ныряют, как…

Раздался стук в дверь, и она тут же распахнулась. Отдав честь, Берзель доложил:

– Лейтенант Энтон срочно просил передать вам это, сэр.

– Орбитальной станции удалось отбить атаку, сэр, – несся голос Траппа из динамика. – Это первый случай нападения рыб на станцию…

Я взял у Берзеля листок с почерком Энтона. Текст гласил: «Сообщение адмирала Де Марне лично капитану Сифорту. Передать немедленно. Местное время 18:00. Судьба».

Оглушенный, я смял листок, словно сквозь вату воспринимая доклад Траппа:

– «Гиберния» ныряла уже дважды, но всюду натыкалась на рыб. Она снова прыгает. От «Черчилля» ничего не осталось. Флот группируется вокруг орбитальной станции. Они…

– Хватит. – Я глянул на часы. 15:00. Значит, в нашем распоряжении осталось всего три часа.

Лаура вскочила, не сводя с меня тревожных глаз.

– Сифорт, что с вами? Вы побелели!

– Подождите здесь, – пробормотал я, выходя в коридор.

При моем появлении Энтон вытянулся по стойке смирно.

– Вот список, – протянул он листок.

Мельком взглянув, я отбросил листок в сторону.

– Сколько вертолетов мы выделили транспортному центру?

– Три, сэр.

– Отзовите их немедленно. Срочно! – рявкнул я. – Свяжитесь со всеми солдатами и офицерами, пусть вертолеты доставят их к космодрому. Даю час. Собрать всех без исключения!

– Но за час невозможно…

– Возможно, черт бы тебя взял! – Я уставился на него так, что он отшатнулся. – У вас уже есть список. Когда все соберутся, вы имеете право находиться здесь у пульта еще час, а потом тоже бегите на космодром.

– Но… ради бога… почему?

– Потому что это приказ! – взорвался я. Даже сейчас я все еще не хотел объявлять своим людям горькую правду.

– Есть, сэр. – Энтон схватил микрофон рации.

– Где, черт возьми, Толливер?!

– Спит, сэр.

– Поднять его! Вызвать ко мне! – Я дернулся к конференц-залу, но остановился. – Дайте список. Так. Почему тут не указан Алекс Тамаров?

– Он не числится на активной службе, сэр, я думал…

– Где он?

– Об этом надо узнать в транспортном центре.

– Ладно, я сам его найду. Выполняйте приказ. – Я поспешил в конференц-зал.

Лаура Трифорт, едва я вошел, встала, набросилась на меня с вопросами:

– Что за кутерьма? Объясните мне, ради бога, что происходит?

Я решил ничего не объяснять. Она начнет спорить, хлопот с ней не оберешься. Пусть эвакуация пройдет спокойно.

– Проблемы, – буркнул я. Как же от нее отделаться? Столько забот! Съездить в город, забрать жену, найти Алекса… Кстати, о вертолетах. – Лаура, вы в прошлый раз предлагали мне вертолет. Можно им теперь воспользоваться?

– Разумеется. Я сама могу отвезти вас в любое место.

– Секунду. – Я взял рацию, настроил ее на частоту Алекса. – Мистер Тамаров, доложите. – Молчание. Я снова произнес:

– Алекс Тамаров, ответьте! Вас вызывает Адмиралтейство! – Тишина.

В дверь постучали, вошел Эдгар Толливер. Выспаться ему так и не удалось.

– Ждите здесь, Толливер. – Мысленно выругавшись, я позвонил директору транспортного центра и потребовал:

– Срочно найдите Алекса Тамарова.

– Тамаров? – переспросил директор, – Это такой молоденький офицер? Он возглавляет бригаду по ремонту дороги в западном секторе. Точно не знаю, где они сейчас работают, но приблизительно между улицами Черчилля и Вашингтона.

– Хорошо. – Я бросил трубку. – Лаура, мне нужно забрать Анни из клиники и лейтенанта Тамарова из центра города. Я мог бы и сам управлять вертолетом, но ваша помощь оказалась бы весьма кстати…

– Конечно. Когда вылетаем?

– Прямо сейчас. Вошел лейтенант Энтон.

– Насчет вашего приказа, сэр, – с ходу выпалил он, боясь, что я пошлю его к черту.

– Слушаю. – Я покосился на Лауру, дав ему понять, что в ее присутствии нельзя болтать лишнего.

– Как быть с Мантье, сэр?

Я неслышно произнес трехэтажные выражения. Ну почему я не отослал этого негодяя в городскую тюрьму вовремя?! Разгильдяй!

– Мы с мисс Трифорт отвезем его. Толливер, полетите с нами. На всякий случай возьмем с собой и Берзеля, – Не успел я договорить, как сообразил, что на роль охранника лучше сгодился бы Келл, но было поздно. Капитану не следует ежесекундно перекраивать собственные приказы. Ладно, сойдет и Берзель.

– Мы полетим с Фредериком? – забеспокоилась Лаура.

– Да, если не возражаете. Вначале заберем из клиники Анни, а потом сдадим его в тюрьму. – Впрочем, что толку отдавать Мантье в местную тюрьму, если Правитель Саскрит и вся его администрация тоже эвакуируются?

Как быть? Забрать Мантье на орбитальную станцию, чтобы судить военным судом, или повесить его тут же? Нет, вешать его я не имею права.

– Вы будете его допрашивать под наркотиками? – спросила Лаура.

– Возможно, – холодно ответил я. Вечно она задает неприятные вопросы.

– Так ему и надо. Когда полетим?

– Сейчас же. Толливер, приведите Мантье. Наденьте ему наручники, но не избивайте. И заткните, пожалуйста, его пасть кляпом, мистер Толливер. – Пусть Мантье лучше молчит, иначе Лаура поймет, что ему известно.

– Может быть, дождаться военного вертолета, сэр? – предложил Толливер.

– Нет, это не терпит отлагательств.

– Есть, сэр.

Я надел маску. Интересно, догадался ли о причинах такой спешки Толливер?

Я смотрел вниз на изувеченные до неузнаваемости улицы. Несколько минут назад мы забрали из клиники Анни, и теперь она испуганно сжимала мою руку.

– Директор сказал, что они должны быть где-то между улицами Вашингтона и Черчилля, – напомнил я. Черт возьми, куда же запропастился Алекс?

– В его бригаде немало людей, есть грузовики. Такое трудно не заметить, – успокоила меня Лаура. Она вела вертолет на предельно низкой высоте, чуть выше верхушек деревьев.

Я нервничал. Найти-то мы их найдем, но когда? Времени в обрез. Я то и дело посматривал на часы. Наш вертолет кружил над предполагаемым местонахождением бригады Алекса уже несколько минут, и все без толку. По рации Алекс не отзывался.

Анни тихо замурлыкала какую-то мелодию.

– Там, на западе! – крикнул Толливер с заднего сиденья.

Наконец-то! Человек десять грузили обломки зданий в самосвал.

– Сможете приземлиться? – спросил я Лауру.

– Проводов нет? Никто не видит? – осведомилась она. – Тогда приземляемся.

Вскоре я вылез, пригибаясь под вращающимися лопастями.

– Алекс! Сюда! – заорал я, махая руками.

Алекс, стоя у самосвала, показал на груду, бывшую некогда крышей, и отвернулся к своей бригаде. Перекричать шум вертолета не удавалось. Взъярившись, я помчался к нему, не обращая внимания на боль в груди, схватил его за плечо и развернул к себе.

– Быстро в вертолет! – приказал я.

– Зачем?

– Почему ты не докладывал о своем местонахождении?! Я ведь приказывал! Где твоя рация?

– В кабине самосвала, мистер Сифорт.

– Пошел! – Я с силой толкнул его к вертолету. Удрученный Алекс послушно поплелся за мной.

– Даже кадет не додумался бы до такого безобразия! – кипятился я. – Лейтенант! Одно название! Не можешь выполнить простейший приказ?!

– Извините, – бормотал он, бледнея.

– Если бы ты не был в отпуске… – Я прикусил язык. В его глаза было больно смотреть. – Ладно, ничего, все нормально, – замямлил я, устыдившись своей вспышки.

– Я слишком увлекся работой… – Алекс вдруг заметил, что вертолет не военный. – А что случилось, мистер Сифорт?

– Залезай и не задавай дурацких вопросов.

Алекс забрался на заднее сиденье, где сидели Толливер, Мантье и Берзель. Конечно, ему я мог объяснить ситуацию, но это можно было сделать вне вертолета, а теперь в присутствии Лауры приходилось молчать.

– Куда теперь, мистер Сифорт? – спросила Лаура, поднимая вертолет.

– Сдадим Мантье, потом вернемся в Адмиралтейство, если не возражаете. – Я нервозно взглянул на часы.

– Не возражаю, конечно. – Теперь она вела вертолет на большой высоте, не рискуя зацепиться за деревья.

Я с грустью смотрел на изуродованный город. Каким будет новый Сентралтаун?

Вертолет все набирал и набирал высоту, Лаура надёла кислородную маску.

– Разве на такой небольшой высоте нужна маска? – спросил Толливер, наклонившись с заднего сиденья.

– Твое дело – присматривать за преступником, гард, – рявкнул я.

– Необходимости в маске нет, – небрежно произнесла Лаура, нажала какую-то кнопку. Послышалось шипение газа.

– Тогда зачем вы… Что вы делаете?! – заорал Толливер.

Я почувствовал головокружение, потянулся к своей маске, но Лаура вцепилась в мою руку.

– Не спешите, Сифорт, сейчас маска вам не нужна, – прощебетала она.

В некотором смысле она опять оказалась права. Через секунду мне уже ничего не требовалось, не хотелось.

В комнате было темно, душно. Я застонал. Туман в голове медленно рассеивался. Я понял, что лежу на холодном сыром полу.

– Он уже проснулся, – раздался голос Алекса.

Я огляделся. Рядом понуро сидела Анни, вцепившись в руку Алекса. На столе, свесив ноги, сидел Толливер. Другой мебели в комнате не было.

– Где я?

– Там, куда нас сунула ваша подруга Лаура Трифорт, – ядовито ответил Толливер.

Злость придала мне силы встать. Я подошел к Толли-веру, схватил его за грудки и проревел:

– Доложить, что случилось!

– Я отключился в вертолете. Полагаю, вы тоже. Проснулся я здесь, – Свет тускло сочился сквозь щель над запертой дверью. Берзель хныкал в углу. Толливер презрительно махнул в сторону мальчишки-гардемарина, все еще вытирающего рукавом слезы. – Потом проснулись Алекс и Анни… то есть мисс Сифорт. Мы ждали, пока проснетесь вы.

– Как мы здесь оказались? – тупо спросил я.

– Мы надеялись узнать это от вас, сэр.

– Дверь заперта?

– С этой стороны на ней нет никакой ручки. Я пытался вышибить ее плечом, но без толку.

Я расстегнул кобуру, но она оказалась пустой.

– Кто-нибудь заходил? – продолжил я допрос Толливера.

– Нет, сэр.

– Давно мы здесь? Толливер взглянул на часы:

– Почти полшестого. Полагаю, мы здесь около двух часов. А вы как считаете, мистер Тамаров? – язвил Толливер.

– Отставить шуточки!

– Есть, сэр. Если вы помните, я предлагал лететь на военном вертолете. Тогда бы…

– Хватит! – рявкнул я.

– Зачем мисс Трифорт нас похитила? – беспомощно спросил Алекс.

Я взгромоздился на стол, сел. Ноги казались ватными. Может, Лаура устроила нам западню, чтобы освободить Мантье? Нет, ведь она помогала его разыскивать. Тогда, может быть, она не хотела, чтоб мы улетели на станцию? Но ведь она не знала, что я получил условный сигнал «Судьба». Кроме того, она давно мечтала отделаться от военных, навязавших ее планете свои порядки. Вдруг до меня дошло, что уже пять тридцать. До шести осталось полчаса! Я соскочил со стола с криком:

– Нам пора! Уже пять тридцать!

– Куда нам пора? – недоуменно спросил Алекс.

– Нам надо… – Я осекся. А вдруг нас подслушивают? – Неважно куда! – Я замолотил в дверь. – Лаура! Мисс Трифорт!

Тишина. Даже Берзель в углу перестал хныкать.

Я орал, звал Лауру снова и снова, пока не выбился из сил, побрел обратно к столу, но бушующий в крови адреналин не давал мне покоя. Я сидел как на иголках и наконец встал, начал расхаживать взад-вперед, присел на пол, опять вскочил и стал мерить шагами комнату.

Улетучивались драгоценные минуты. Минуло шесть. Где-то вдали послышался гул шаттла. Или мне показалось?

В отчаянии я упал на пол. Какая разница, показалось или не показалось? Шаттл улетел! А вместе с ним шанс на спасение. Теперь мы совершенно беспомощны. Осталось ждать, когда нас уничтожат кровожадные рыбы. Позарившись на вертолет Лауры Трифорт, я обрек на смерть не только себя, но Алекса, Толливера и совсем еще юного Берзеля. Я обрек на смерть Анни! Слава Богу, она пока не подозревает о своей неминуемой гибели.

И во всем этом виноват я.

Наконец послышались шаги, звук вставляемого ключа. Я вскочил со сжатыми кулаками. Дверь распахнулась.

На пороге стояли трое вооруженных мужчин, по виду фермеры. Я ринулся в атаку, но остановился под дулом лазерного пистолета.

– Где мисс Трифорт? – требовательно крикнул я.

Проигнорировав мои слова, они втолкнули к нам в комнату связанного человека. Тот упал на колени. Я обомлел.

– Не откажите в пустяке, развяжите мне, пожалуйста, руки, – взмолился Фредерик Мантье, протягивая мне связанные руки. – Очень больно.

– Пусть они у тебя отсохнут! – яростно крикнул Толливер.

Я подумал о том же, но из дурного упрямства приказал Толливеру:

– Развяжите его. – Ведь мы не варвары, и Толливер уже достаточно помучил его. А вот мисс Трифорт настоящая вар…

– Но ведь он… – завозмущался Толливер.

– Развяжи! – рявкнул я.

– Есть, сэр. – Бормоча ругательства, Толливер начал развязывать крепкие веревки. Наручников, надетых по моему приказу, на Мантье почему-то не было. Морщась от отвращения, Толливер ворчал:

– Не кажется ли капитану, что этого гада нам подбросили в качестве подсадной утки?

– Кажется. – На самом деле не казалось.

– Я не собираюсь шпионить за вами, – оправдывался Мантье.

Я направился в дальний угол, чтоб не осквернять свое достоинство соседством с Мантье, но почему-то оказался на столе. Ноги болели, хотелось посидеть.

– Зачем нас похитили? – сурово спросил я, вперившись взглядом в Мантье.

– Спросите у Лауры.

– Я тебя спрашиваю!

– Я могу только догадываться. – Мантье застонал от резкого рывка Толливера, сдергивающего веревки. – Возможно, она не хотела, чтобы меня допросили под наркотиками на полиграфе.

– Она что, тоже вовлечена в ваши преступные планы? – изумился я.

– Можно и так сказать. – Поколебавшись, Мантье добавил:

– Она замешена больше, чем вы думаете.

– Не верьте ни единому его слову! – вмешался Тол-ливер.

– Толливер, помолчите. Почему вы признались в этом только сейчас?

– Какое это теперь имеет значение? – пожал плечами Мантье.

– Что вы имеете в виду?

– В полночь Лаура провозгласит об учреждении Республики.

– Рее… – Не может быть! Я очумело помотал головой, – Тогда почему она вас не отпустила?

Толливер распутал последний узел. Сдерживая стон, Мантье размял затекшие руки.

– По-видимому, она считает меня недостаточно ярым приверженцем ее идей, – ответил наконец Мантье. – Она ценит лишь радикалов.

Я не мог удержаться от смеха.

– Это вы-то недостаточно радикальны?! Вы, который пустил в вертолет Военно-Космических Сил ракету?! Который устроил на нас засаду?!

Мантье долго обдумывал ответ.

– Этого я не делал.

– Что?! – воскликнул я. – Какая наглость! За кого он меня принимает?

– Если мистер Сифорт оставит нас наедине, я прикончу тебя, – с ненавистью произнес из темного угла Алекс. У меня аж мурашки по спине забегали.

– Такой исход немало позабавит Лауру, – прокомментировал Мантье.

– Не обращай на него внимания, Алекс. Этот негодяй не стоит твоих нервов, – успокоил я друга.

Значит, Республика. Эх, мне бы сейчас оружие! Разнес бы эту чертову дверь в щепки. Планета катится в пропасть, я ничего не могу сделать. Я забормотал въевшиеся в память слова: «Законная власть – от Бога. Всякий, восстающий против законной власти, восстает против Бога, обрекая тем самым свою душу на вечные муки».

Толливер как-то странно глянул на меня, но не стал обсуждать мое психическое здоровье.

Я подсел к Анни. На мгновение она подняла на меня безрадостные глаза и снова понуро уставилась в пол. Два часа прошли в тишине. Наконец за дверью послышались шаги. Окруженная многочисленной свитой охранников, явилась сама Лаура Трифорт.

– Вы? – устало удивился я.

– Как видите. Собственной персоной.

– Отпустите нас.

– Боюсь, это невозможно, – улыбнулась она, изобразив искреннее сожаление.

– Зачем тогда вы пришли?

– Надеюсь, вы ругали меня цензурными словами, капитан. Видите ли, мне хотелось соблюсти некоторые приличия, а именно, чтобы останки старой власти присутствовали при рождении новой. – Она глянула на часы. – Извольте поторопиться.

– Ни за что! – Я постарался произнести это с капитанским достоинством, чтоб не походить на обиженного гардемарина. – Я не выйду отсюда.

– Боюсь, вы меня не правильно поняли. Это ультиматум, а не приглашение. Я приму у вас безоговорочную капитуляцию. – Лаура небрежно махнула рукой, и два громилы наставили на нас пистолеты.

Толливер соскочил со стола, встал между мной и громилами.

– Вначале справьтесь со мной, – торжественно объявил он.

– Ладно. Убейте его, – приказала Лаура.

– Стойте! – крикнул я. – Толливер, назад! К стене! Слышишь?!

Поколебавшись, он подчинился:

– Есть, сэр. – Он гордо прошествовал к дальней стене, отшвырнув по пути Мантье.

– Сифорт, я предлагаю вам занять в театре истории почетную ложу, – вещала Лаура.

– Вы нас похитили!

– Тогда вас отведут силой, – показала она на наручники.

– Мертвым!

– Нет, все будет проще. Если вы не пойдете, я прикончу его. – Она наставила пистолет на Толливера.

Тот не шевельнулся, лишь приподнял брови. Я тяжко вздохнул и подставил руки под наручники.

– Ваши юные друзья подождут здесь, – изрекла она.

– Я требую, чтобы они были со мной!

– Ну-ну, – снисходительно похлопала она меня по плечу.

Я отпрянул, как от прокаженной.

– Что будет со мной? – с тихой обреченностью спросил Мантье.

– Подождешь с этими ребятами, Фредерик.

– Лаура, я заслужил место в твоем театре. Одумайся. Мисс Трифорт долго и пристально на него смотрела, и сердце ее смягчилось.

– Ладно. Действительно заслужил. Сможешь держать рот закрытым?

– Конечно, ни слова не вымолвлю. Клянусь.

– К сожалению, я захватила только одну пару наручников. Придется тебя снова связать веревками.

– Только пусть не завязывают их так крепко, а то передавят мне вены.

Довольно хихикая, мисс Трифорт сама связала ему руки.

– Ведите их, – приказала она охранникам и вышла за дверь.

Не успел я оглянуться на Анни, как охранники вытолкали меня в коридор, потом на поляну. После спертого воздуха здесь приятно пахнуло свежестью леса. Вдали светились огни города.

На поляне с открытыми дверцами стоял военный вертолет. Лаура помогла мне забраться на сиденье.

– Ваши коллеги проявили необычную для них любезность, оставив нам это, – показала она на вертолет.

– Не вам, а местным властям, – возразил я. Запястья от наручников уже побаливали.

– Мы и станем властями, – уверенно произнесла она. Вертолет взлетел.

– Куда мы направляемся?

– Увидите. Знаете, Сифорт, вы сами виноваты в случившемся. Если б не ваши фокусы, я не стала бы задерживать вас на нашей планете, наоборот, была бы счастлива, если б вы убрались вместе со своим флотом ко всем чертям.

– Тогда почему вы нас арестовали? – Я внимательно поглядывал в окно, пытаясь сориентироваться, и наконец вычислил, что мы летим северо-западной окраиной города. Домик, ставший нашей тюрьмой, находился в сотне метров от главной дороги.

– Потому что вы не сказали мне, что уже получили сигнал к эвакуации. Я терялась в догадках, а тут вы еще подлили масла в огонь моих сомнений, прихватив Мантье в город. Я боялась, что вы собираетесь допросить его под наркотиками, этого мне хотелось меньше всего.

– Я не собирался его допрашивать.

– Вот как? – ядовито хихикнула мисс Трифорт. – Зачем тогда вы морочили мне голову? Этим вы и навлекли на свою голову неприятности.

Как ни странно, вертолет держал курс на юг, к космодрому и Адмиралтейству. Когда мы приблизились к ним, из динамика рации раздался голос:

– Капитан Сифорт, ответьте Адмиралтейству. Говорит Адмиралтейство, как поняли? Прием.

Трифорт оцепенела, но быстро взяла себя в руки.

– Почему бы вам не ответить? Ответьте им, – протянула она мне микрофон.

– Нет.

– Разве вы не хотите попрощаться с коллегами? Я угрюмо молчал.

– Отвечайте, – приказала она, – иначе мы перебьем всех ваших друзей.

– Лучше убейте меня. – Зачем мне жить? Такому неудачнику, как мне, лучше сразу сдохнуть.

– Нет, вас мы оставим в живых, а вот вашу дуреху-жену прикончим.

Я затрясся в бессильной злобе, взял микрофон.

– Сифорт слушает!

– Одну секунду, сейчас соединим вас с адмиралом. Вскоре послышался знакомый голос адмирала Де Марне:

– Сифорт? Какого черта ты не явился к шаттлу?!

Мисс Трифорт зловеще помотала головой, давая понять, что одно мое неосторожное слово будет стоить жизни моей жене и товарищам.

– Я искал запропастившихся офицеров, сэр, – ответил я в микрофон.

– Сколько их с тобой?

– Лейтенант Тамаров, сэр, и два гардемарина: Берзель и Толливер.

– Жаль Берзеля… Я обещал его отцу не подвергать мальчишку опасности. Слушай, Сифорт, через час все наши корабли отправятся к Земле. У меня уже нет времени посылать за тобой шаттл.

– Понимаю, сэр.

– Мы заберем с собой весь персонал орбитальной станции, управлять ею будет только компьютер. Хотя рыбы не проявляют к станции особого интереса, мы на всякий случай приказали компьютеру открывать по ним огонь, если они всплывут в опасной близости. «Каталония» должна вернуться с Окраины в ближайшие дни или даже часы. Я оставлю ее капитану радиомаяк с приказом забрать тебя с этой планеты. На Вентурской базе остался один шаттл, на нем ты доберешься до станции. А пока действуй по своему усмотрению. В твоем распоряжении все наши люди и все оставшееся на планете имущество.

– Есть, сэр.

– Удачи, Сифорт.

– Да поможет нам Бог, сэр. Адмирал отсоединился.

– Довольно забавно, – прокомментировала мисс Трифорт. – Оказывается, у вас все было спланировано до мельчайших подробностей.

Я молча наливался яростью. Она снова надела мне наручники, но на этот раз сцепила мои руки за спиной. Вертолет приземлился около космодрома на площадке, густо усеянной электромобилями и частными вертолетами. Лаура помогла мне спуститься на площадку, достала лазерный пистолет и пригрозила:

– Имейте в виду, Сифорт, вам надлежит просто присутствовать на церемонии и молчать. Если вздумаете открыть рот, я испепелю вас на месте.

– Стерва, – огрызнулся я. От расстройства мне не пришло в голову ничего лучшего. Я думал, что Лаура влепит мне пощечину, но она лишь толкнула меня к залу ожидания космодрома.

Он уже был забит местной публикой, устроившейся на раскладных стульях. Лаура Трифорт повела меня к наспех сварганенному помосту, по пути пожимая руки восторженным поклонникам новой звезды-политика.

– Что это вам взбрело в голову выбрать столь неподходящее для праздника помещение? – изобразил я сарказм.

– Как раз наоборот, это самое подходящее помещение, единственный большой зал, оставшийся после рыбьей бомбардировки.

Ярость мутила мне разум, я так и не придумал достойного ответа, лишь скрипнул зубами. Своим присутствием на этом противозаконном сборище я соучаствовал в государственной измене. Но что я мог сделать? Ведь Лаура грозилась убить моих товарищей.

– Сюда, – указала она мне место на краю заднего ряда президиума. – Сидите тихо. Помните, что будет, если произнесете хоть слово.

Оставив меня под присмотром дюжего охранника, она прошла в первый ряд президиума, лучезарно улыбаясь и царственно пожимая соратникам руки. Фредерика Мантье в президиуме не было, однако он сидел в первом ряду зала, хотя и со связанными руками. Что за странные выходки у Лауры? К чему этот спектакль? Может быть, связанные руки моего врага должны внушить мне миролюбивое настроение? Но зачем Лауре моя поддержка? Правитель Саскрит и вся его администрация эвакуированы, теперь в руках Лауры неограниченная власть. Какое ей дело до какого-то капитана?

Я так долго таращился на Мантье, что он почувствовал мой взгляд, заметил мою озадаченную физиономию и невесело ухмыльнулся. Я нервно заерзал. Запястья, сжатые наручниками, болели.

Среди собравшихся оказалось несколько знакомых мне лиц: Арвин Фолькстэдер, Томас Палаби и даже, как это ни досадно, мой хороший знакомый Хармон Бранстэд. Его сын Джеренс сидел в первом ряду. А вот Зака Хоупвелла я, сколько ни рыскал глазами, так и не обнаружил. Хармон, встретившись со мной взглядом, смущенно отвернулся. Мисс Трифорт заняла почетное место в центре президиума.

У сцены, пригнувшись, чтоб не мешать публике, ползала женщина с видеокамерой. Из президиума к трибуне вышел незнакомый мне человек с председательским молотком, постучал, призывая зал к тишине, и торжественно произнес:

– Леди и джентльмены, мы собрались здесь в честь события, которого так долго и с таким нетерпением ждали. Не буду утомлять вас долгими речами и сразу представлю вам основательницу нашей Республики, главу. многолетнего подпольного движения за освобождение Лауру Трифорт.

Под гром аплодисментов Лаура медленно прошествовала к трибуне, улыбаясь, помахала восторженно ревущей толпе правой рукой. Левую руку она прятала за спиной. Со своего места я заметил, как судорожно дергались ее пальцы.

– Леди и джентльмены, – начала она и сделала паузу. Страсти в зале понемногу утихли. – Многие годы мы жили под бездарным руководством колониального правительства, расплачивались за его ошибки, финансировали жирующую бюрократию, за бесценок продавали Земле свой урожай, нашим трудом кормились миллионы голодающих бездельников правившей нами Земли. Теперь этому положен конец. В 18:00 шаттл унес последних офицеров Военно-Космических Сил, Правителя Саскрита и всех его людей!

Зал взорвался аплодисментами. С улыбкой переждав бурю восторгов, Лаура ехидно добавила:

– Остался один лишь бедняга Сифорт. Зал ответил смешками. Я с каменным лицом проигнорировал мерзкое хихиканье.

– Не могу утверждать, что рождение нашей Республики далось нам легко, – продолжила мисс Трифорт. – Наш город разрушен метеоритом. Но если бы космические чудища не заставили доблестный флот Военно-Космических Сил драпануть восвояси, наше движение долго еще таилось бы в подполье. Нам удалось обрести независимость мирным путем, без гражданской войны. Нашим людям осталось всего лишь арестовать нескольких судей и некоторых других слуг прежнего режима, безрассудно пытавшихся сопротивляться. Нам помогло Провидение Господа Бога. Теперь мы точно знаем, что Он на нашей стороне! – Эту фразу Лаура произнесла с особым пафосом. – Организация Объединенных Наций лишила нас своей защиты. Впрочем, мы уже убедились, чего стоит такая защита! – Лаура протянула руку в сторону разрушенного центра города.

Публика ехидно заржала. Великая актриса Лаура от пафоса и сарказма перешла к следующему этапу:

– Мы пережили большое горе, многие из нас потеряли родных и друзей. Из нашей общей беды мы должны сделать выводы. Мы поняли, как уязвим большой город, как он беззащитен при нападении рыб. Безопаснее жить на плантациях, в небольших домах на природе. Пусть Сентралтаун останется главным торговым центром, но не столицей, не административным центром. Мы также поняли всю опасность для нашей цивилизации прежнего закона о выборах. Нельзя наделять правом голоса нищих, безработных и водителей грузовиков. Власть должна находиться в ответственных руках кланов богатых плантаторов. Поэтому наш новый законодательный орган будет состоять их двух палат: в одну из них войдут плантаторы, а в другую – их компаньоны и постоянные служащие, имеющие на плантациях собственные дома. Горожане и мигранты больше не будут вмешиваться в дела нашей Республики!

Грянули овации. Наверное, в зале почти не было горожан. Подождав, пока утихнут рукоплескания, Лаура вкрадчиво продолжила:

– Некоторые спрашивают, не слишком ли мрачное время мы выбрали для провозглашения Республики? Пространство вокруг планеты насыщено сатанинскими чудищами, которые уничтожают корабли и мечут в Надежду скалы.

Верно, момент не самый удачный.

Я затаил дыхание, приготовившись выслушать ответ Лауры на ее собственный вопрос.

– На протяжении нескольких поколений Надежда жила спокойно. Космических рыб заманил к нам космический флот своими сверхсветовыми двигателями. С его бегством исчезнут и рыбы. Если же чудища не уйдут, нам придется научиться бороться с заносимыми ими вирусами, а рассредоточение людей по плантациям избавит нас от больших потерь в случае бомбардировки. – Лаура сделала паузу, перестроилась на другой лад. – Если же мы не правы, если рыбы не оставят нас в покое и уничтожат планету, тогда скажите: что еще мы могли бы сделать? Даже хваленый космический флот не смог уберечь Надежду от полчища рыб и позорно сбежал, бросив нас на произвол судьбы.

Это задело меня за живое. Похоже, Лаура права. Боже, как нервно она сжимала и разжимала пальцы спрятанной за спину левой руки!

– В эту ночь третьего апреля 2200 года от Рождества Христова я торжественно провозглашаю Рее…

– Стоп! – вскрикнул я, вскочив так резко, что опрокинулся стул. – Ради бога, остановитесь! Лаура выхватила пистолет.

– Сифорт, я вас предупреждала!

– Ну, стреляйте в меня, Трифорт! – Я вышел к центру перед президиумом, яростно подергивая за спиной руками, забыв, что из наручников невозможно высвободиться, и выкрикнул в зал:

– Республика? Простаки! Как вы поддались на этот обман?!

Сзади раздались возмущенные вопли членов президиума. Лаура Трифорт подскочила ко мне, толкнула так, что я едва устоял на ногах.

– Она хороший оратор, – гремел я, – но она никогда не скажет вам всю правду!

Охранник потащил меня на место.

– Дайте ему слово! – выкрикнул Хармон Бранстэд, поднявшись с места.

– Нет, нет, не в такой торжественный момент, – твердо возразила Лаура.

– Пусть скажет! Дайте ему слово! – понеслись из зала резкие выкрики.

– Лаура, вы же сами привели его сюда, – увереннее настаивал Хармон, почувствовав в зале поддержку. – Пусть представитель ушедшего режима выскажется.

Лаура Трифорт пристально вглядывалась в зал, пытаясь определить настроение публики, почуяла, что начинать легальную политическую карьеру с затыкания ртов неприлично, и сменила царственный гнев на милость:

– Леди и джентльмены, перед торжественным провозглашением Республики слово дается последнему представителю покинувших нас Военно-Космических Сил ООН капитану Николасу Сифорту.

– Снимите наручники! – приказал я тоном капитана, отдающего распоряжение салаге-гардемарину.

Лаура кивнула охраннику, тот освободил мне руки. Я начал речь:

– Мы понимаем ваши обиды. Исправить допущенные нами ошибки помешало лишь нападение рыб, и ничего более. – Зал отреагировал ехидными смешками. – Но это не главное. – Я поискал среди публики доброжелательное лицо, чтобы обращаться как бы к нему лично, но тщетно. Все были настроены ко мне враждебно. Я говорил словно в пустоту:

– Сознаете ли вы нависшую над вами опасность? Всего в сотнях километрах над вами роятся страшные существа, с которыми человечество никогда прежде не сталкивалось. Их вирусы давно уничтожили бы жизнь на вашей планете, если б мы не синтезировали вовремя противовирусную вакцину. Эти чудища способны метать в вашу планету каменные глыбы, разрушительное действие которых сравнимо с ядерным взрывом. – Шумок в зале заглох. Наконец-то мне удалось заставить их слушать. – Но самое страшное заключается в том, что эти рыбы оказались разумными существами. Они учатся на собственных ошибках. С каждым разом они нападали на наши корабли изощреннее и изощреннее. Научились выныривать у самых корпусов кораблей и сразу же выводить из строя лазерные пушки и сверхсветовые двигатели. Сотни, если не тысячи храбрых, хорошо обученных парней погибли, защищая вашу планету. Мисс Трифорт уверяла вас в том, что мы просто-напросто испугались рыб и поэтому бросили вас, дезертировали с поля боя. Но правда заключается в следующем. – Я с трудом подбирал нужные слова, говорил с запинками. Эх, если б я был блестящим оратором! Справлюсь ли я с этой задачей? – Во-первых, Правительство ООН не совсем бросило вас. Вместе со мной здесь осталось еще несколько офицеров. Во-вторых, Правительство ООН опекает не только Надежду, но и семнадцать других планет-колоний плюс Солнечную систему, которая имеет для всех нас решающее значение. Если рыбы уничтожат ее, то погибнут все колонии. Погибнет все человечество.

Наступила полная тишина. В дальнем конце зала, всхлипнула сердобольная женщина. Я вдохновенно продолжил:

– Земное Адмиралтейство постановило, что в случае гибели третьей части флота, посланного к Надежде, его остатки должны вернуться для защиты Земли. Напоминаю, что все межзвездные корабли, все сверхсветовые двигатели произведены на Земле. Они непрерывно совершенствуются. Наступит день, когда наш флот вернется с новыми силами, с новым оружием и поразит всех рыб. – Зал загудел. Перекрывая шум, я прокричал:

– Иначе все мы погибнем! – Шум стал стихать, – Рыбы не уйдут, не оставят вас в покое. Мисс Трифорт вводит вас в заблуждение. У нас есть только один путь спасения. Мы должны сражаться с рыбами изо всех сил, пока на помощь не придет обновленный флот. А он придет обязательно.

– Заканчивайте, Сифорт, – строго сказала Лаура, направляясь к трибуне.

Я начал комкать фразы, стараясь выговориться побыстрее:

– Призываю вас хранить верность закону. Господь Бог не простит вам…

– Хватит! – Ткнув в меня пистолетом, Лаура потащила меня прочь с трибуны.

Охранник заломил мне руки за спину, надел наручники, усадил на стул. Трибуну оккупировала мисс Трифорт.

– Видели, с какими надменными субъектами нам приходилось иметь дело? – бросила она в зал с печальной иронией, театрально покачивая головой. – Но мы все-таки разрешили ему высказаться. Однако, должна заметить, дела их красноречивее всяких слов. Своим трусливым бегством они сказали нам все. Теперь позвольте мне приступить к главному. Торжественно провозглашаю Рее…

Я вскочил как ужаленный.

– Как полномочный представитель Правительства ООН объявляю на планете Надежда военное положение! – прокричал я что было мочи. – Приказываю арестовать Лауру Трифорт и всех ее…

Мощный удар в затылок погрузил меня в абсолютную темноту.

– Очнулся, дурачок?

Я застонал, с трудом разлепил веки. Фредерик Мантье, стоя рядом со мной на коленях, прижимал к моей голове мокрую прохладную тряпку.

– Ты и вправду думал остановить ее своей болтовней? – спросил он.

Я мотнул головой и тут же пожалел об этом. Всколыхнулась нестерпимая боль. Пришлось говорить без жестикуляции.

– Нет. Просто я был обязан попытаться.

– Она чуть не убила тебя. Может, еще убьет.

– Знаю. – Мне было все равно. Я оглянулся. – Где мы?

– В грузовой конторе. – Заметив недоумение на моем лице, Мантье объяснил подробнее:

– В помещении фирмы, занимающейся грузовыми перевозками. Грузовиками, а не шаттлами. Эта контора находится на плантации Трифорт. Это тот самый дом, куда нас принесли в первый раз, когда мы заснули в вертолете. Твои люди заперты в комнате через две двери отсюда по коридору.

Я поморгал. Зрение сфокусировалось, мне снова все было четко видно. Вдруг я все вспомнил.

– Не прикасайтесь ко мне! – Я отшвырнул его руку.

– Я просто хотел помочь, – пожал он плечами.

– От таких не принимаю помощь! Мантье отошел, сел на стул. Как ни странно, в этой комнате были стулья.

– От каких таких, Сифорт? Кем вы меня считаете?

– Подонком, – буркнул я.

– Ваше мнение основывается на…

– Сам знаешь, на чем! – вспылил я. – Ты пытался убить меня дважды! Ты отшиб моему другу Алексу память! Мантье долго молчал.

– Сифорт, не знаю, как вам рассказать об этом так, чтоб вы поверили.

Меня его откровения не волновали.

– Не мешайте мне спать. – Я закрыл глаза.

– Я не покушался на вашу жизнь. Я молчал. Он нервно прошелся по комнате, как-то глухо произнес:

– Не знаю почему, но мне хочется, чтобы вы знали правду.

– Оставьте меня в покое.

– Я не устраивал взрыва на дороге, не перегораживал вам путь грузовиком. Я не запускал ракету в ваш вертолет.

– Я уже слышал ваши признания и знаю им цену. Протокол вашего допроса у меня в кармане. Там названы имена ваших сообщников.

– Это люди, погибшие от метеорита.

– Я так и думал. Не верю ни единому вашему слову.

– Сифорт, взгляните на меня. Еще чего!

– Сифорт, взгляните мне в глаза! А не то я разобью вам коленные чашечки!

Я нехотя открыл глаза. Мантье, глядя мне прямо в глаза, ровно произнес:

– Клянусь, я ни разу не покушался на вашу жизнь. Клянусь своею бессмертной душой.

– А как же ваши признания на допросе?

– Это все ложь.

– Зачем вы врали?

– Чтобы избежать допроса под наркотиками. Вот так дела!

– Но это же глупо! – Я привстал, не обращая внимания на пульсирующую боль. – Допрос под наркотиками доказал бы вашу невиновность, и тогда мы искали бы настоящих преступников.

– Вот именно.

– Значит, вы не хотели, чтобы мы их нашли?

– Верно. Не хотел.

Я встал. Не могу думать без постоянных расхаживаний. Комната была размерам с капитанский мостик.

– Если вы виновны, – размышлял я вслух, – то допрос под наркотиками доказал бы вашу вину. Если же вы невиновны, тогда допрос под наркотиками доказал бы вашу невиновность. В этом случае вас сразу освободили бы, в противном случае – повесили. Значит, если вы невиновны, то уклонение от допроса бессмысленно. Если же вы виновны, тогда существенной разницы нет, можно попробовать и уклониться.

Мантье упорно молчал. Я непрерывно расхаживал взад-вперед, напрягая побитые извилины. Что он затеял? Сложную игру? С какой целью? Может, он просто спятил? Если он и вправду невиновен, тогда во имя чего был готов пойти на виселицу? Нет, без дополнительной информации в этой каше не разберешься.

– Вы хотели ценой собственной жизни скрыть что-то важное? – спросил я наконец.

– Браво! – Он вяло поаплодировал моей догадливости.

– Что же это за ценность, ради которой вы жертвовали жизнью?

Мантье не ответил. Снова пришлось призадуматься, снова я расхаживал по комнате-тюрьме, сцепив за спиной руки. Если на мою жизнь покушался не Мантье, то кто же? Внезапно меня озарило.

– Вы участвовали в подпольном движении? На этот вопрос Мантье соизволил ответить:

– Да.

Разумеется. Тут нечего скрывать, ведь на его участие намекнула сама Лаура.

– Когда возле вашего дома прогремел взрыв, вы знали, что подозрение пало на вас? – спросил я.

– О взрыве я узнал так поздно, что едва успел скрыться.

– Вы скрывались лишь потому, что боялись допроса, ведь дорогу перегородили вашим грузовиком, а значит, для допроса под наркотиками имелись основания.

– Предположим.

– Более того, вы знали…

Он улыбнулся распухшим от побоев ртом так, что я сразу все понял.

– Вы знали, что покушение устроила Лаура Трифорт! – выпалил я.

– Нет, но я догадывался об этом. Она не настолько доверяла мне, чтобы посвящать меня во все свои планы. А догадывался я по той простой причине, что из всех плантаторов только Лаура способна на такой дьявольский шаг: украсть у меня грузовик да еще взорвать его на моей же плантации. Если бы меня схватили, то допрос под наркотиками не доказал бы ее вины, но разоблачил бы моих товарищей по подполью. Конечно, я знал не всех, только одну ячейку, у нас была строгая конспирация. Но после моих признаний по цепочке вышли бы на всех членов подполья. Мог ли я предать такое количество людей и загубить все дело?

– Вот ради чего вы готовы были пожертвовать своей жизнью и запятнать свое доброе имя?

– Да, ради будущего Надежды. Я патриот своей планеты. Я не верил вашим обещаниям исправить недостатки, потому что мы твердили о них Правительству ООН десятилетиями, но все без толку.

– Но к чему этот заговор?! У вас прекрасная планета, экологически чистая, богатая, просторная, не страдающая от перенаселения. А вам все мало! Давайте отсечем как бритвой шелуху, и станет очевидно, что вы виновны! И не морочьте мне голову!

– Пусть так. Но я хотел, чтобы вы знали правду.

– Зачем вам это?

– Сам не понимаю. – Мантье отвернулся к стене. – Может быть, потому, что об этом уже можно сказать. Или, может быть, потому, что, как вы выразились, я запятнал свое доброе имя. Или потому, что я восхищаюсь вашим мужеством.

– Чушь!

– А может быть, мне просто нравятся розыгрыши.

 

16

Наутро нас с Мантье перевели в другую комнату, где под арестом сидели Анни и мои офицеры. Порадовал меня и тот немаловажный факт, что это помещение напрямую соединялось с душем и туалетом.

Анни на радостях всплакнула и не отпускала меня ни на шаг, даже мои «мыслительные» расхаживания по комнате она воспринимала в штыки.

Окон тут тоже не было, побег казался невозможным. Как видно, Лаура строила этот дом не как контору, а как тюрьму. До чего же предусмотрительная, стерва! Следующие трое суток мы спали на матрацах, питались скудно, прогуливались, не выходя из камеры. От холода мои легкие снова разболелись. Я потребовал у охранника свою маску и баллон с лечебным газом, но он сделал вид, будто не слышит меня.

Алекс впал в депрессию, мрачно молчал и целыми часами валялся на матраце. Мантье набивался мне в собеседники, я с презрением отвергал его попытки. Однажды он спросил:

– Почему на том собрании вы назвали себя полномочным представителем Правительства ООН?

– Так просто, – буркнул я и отвернулся.

– И все-таки? Мне очень интересно, – допытывался Мантье.

Ну что ты с ним будешь делать? Пристал как банный лист.

– Потому что это правда, – ответил наконец я.

– Вам действительно дали полномочия или это просто мания величия?

Я аж дернулся. До чего договорился!

– Начальник Адмиралтейства имеет столь же неограниченные полномочия, как командир корабля в полете! – рявкнул я.

– Ну и что?

– А то, что в полете капитан корабля является полномочным представителем Правительства ООН!

– Поскольку адмирал Де Марне улетел, все его полномочия перешли мне, как старшему офицеру Надежды.

– Адмирал Де Марне был главнее Правителя Саскрита?

– Да.

– И все-таки, полномочный представитель Правительства ООН… Это уж слишком.

– Таков закон. Между прочим, капитан корабля обладает практически неограниченной властью и может делать все, что сочтет нужным.

– К сожалению, капитаны часто злоупотребляют этим правом, – горько прокомментировал Толливер.

– Заткнись, гард, – вяло прикрикнул я.

– Есть заткнуться, сэр, – огрызнулся он.

– Он всегда так дерзит? – поинтересовался Мантье.

– Временами.

– Как вы его терпите?

– Дело в том, что… – я задумался. Как объяснить плантатору?

– Вы тренируете на нем свое терпение?

– Лучше выразиться иначе. Я терплю его, как подвижники терпят власяницу, – смирено признался я. – А вы всегда такой любопытный?

– Как же еще убивать время, если не в разговорах?

– Тогда лучше скажите, зачем нас здесь держат.

– Возможно, Лаура собирается с духом, чтобы избавиться от нас. Мы ей мешаем.

– Чем же?

– Вы – представитель прежнего ненавистного режима, а я член умеренного крыла нашей партии, только выбравшейся из подполья. Я расхожусь во взглядах с Лаурой на будущее устройство Республики. Следовательно, наше существование кажется Лауре угрозой.

– Не хочу умирать, – простонал Берзель.

– Не распускай слюни, Берзель!

– Я ей ничего не сделал! За что она хочет убить меня?!

– Гардемарин! Если…

– Я ему вправлю мозги, сэр, – вмешался Толливер. – Пошли потолкуем в туалете, Авар. – Он потащил мальчишку за руку.

– Не бейте его, Толливер, – приказал я.

– Я и не собирался.

Когда дверь за ними закрылась, я шепотом, чтоб не слышала Анни, спросил у Мантье:

– Вы уверены, что Лаура нас убьет?

– Почти, – скорбно ответил он.

– Тогда чего она ждет?

– Возможно, она готовит нечто вроде аварии, чтобы общественность поверила, будто мы погибли в результате несчастного случая. Лауре нужна поддержка таких людей, как Бранстэд и Хоупвелл, а они возражают против расстрела вашей компании. Да и меня они не хотят давать в обиду. Но учтите, – добавил Мантье с усмешкой, – это всего лишь мое предположение.

– Поначалу я думал, что Лаура похитила нас, чтобы освободить вас, но ваше положение не особенно улучшилось. Не знаю теперь, чему и кому верить.

– Жалко мальчишку, – махнул в сторону туалета Мантье. – Если Лаура убьет вас, то не пощадит и его. И вашу жену, – добавил он едва слышным шепотом.

Я бросил взгляд на Анни, погруженную в меланхолию. Слава богу, она, кажется, не расслышала.

– Знаю, – прошептал я.

Мантье приложил палец к губам. В коридоре послышались шаги. Вошел охранник, как всегда с пистолетом.

– Сифорт, на выход, – приказал он.

– Зачем?

– Выходи! – рявкнул громила.

Я нехотя встал. Не на расстрел ли? Бесшумный выстрел в затылок где-нибудь в коридоре, и все…

Меня вели двое, оба шли сзади. В спину мне упирался лазерный пистолет. Даже с оружием с ними я справиться бы не успел. Меня привели в ту самую комнату, где я очнулся в компании Мантье, заперли. Я уныло расхаживал, мечтая напоследок обнять Анни. Вдруг дверь открылась, вошел Хармон Бранстэд. Предатель!

– Нам не о чем разговаривать! – выпалил я.

– Пожалуйста, давайте все-таки побеседуем. – Бранстэд уселся на стул. – Как вы себя чувствуете?

Я отвернулся, уставился в стену, исполненный решимости не разговаривать с этим типом.

– Николас, клянусь перед Богом, если бы я знал, что вы остались на нашей планете, я ни за что не пришел бы на то собрание. Лаура сказала мне, что ваш флот сбежал, забрав с собой всех своих людей, в том числе штатскую администрацию. Я думал, мы остались совершенно одни.

– Вы соучаствовали в государственной измене.

– Какая же это измена? – искренне удивился Хармон. – Нас бросили, вот мы и собрались, чтобы как-то организоваться. Кому же как не плантаторам руководить нашей планетой?

– Вы обязаны соблюдать закон, – упрямился я. Он дружески положил мне на плечо руку, я тут же сбросил ее.

– Ник, раз старое Правительство бросило нас, мы должны избрать новое. Я был уверен, что вы улетели на Землю.

– Я действительно улетел бы, если б мисс Трифорт не упрятала нас в тюрьму.

– Она боялась, что вы отправите Мантье на допрос под наркотиками. Она не знала, что вы получили приказ улетать. Поверьте, я не участвовал в похищении.

Как бы мне хотелось верить хоть кому-нибудь на этой планете! Но кругом было сплошное вранье.

– Какая разница, участвовали вы в моем похищении или нет! Вы организовали свою Республику, а я сижу в тюрьме! Зачем вы пришли?

– После собрания сбежал Джеренс. – Бранстэд прикрыл глаза, переживая душевную боль. – Я нашел его лишь сегодня.

– Простите. Он…

– Да, снова накачался наркотиками. Ума не приложу, где он их находит.

– Простите, – пробормотал я, чувствуя себя бездушным хамом.

– Знаете, возможно, нас подслушивают, – прошептал он, придвинувшись ближе, и добавил громко:

– Мне доверяют, но, прежде чем допустить к вам, обыскали.

– Заговорщикам всюду мерещится заговор против них.

– Мне очень жаль, что вы попали в эту историю, но помочь вам, к сожалению, ничем не могу.

– Можете.

– Чем? – изумился он.

– Вызволите хотя бы мою жену.

– Ее тоже взяли?! Я думал, она в клинике… Хорошо, попробую. Обещаю, что сделаю все от меня зависящее. – Бранстэд жестом попросил меня молчать и ничему не удивляться, свернул каблук своего ботинка, вынул из крошечного тайника бритву, протянул ее мне, пояснив шепотом:

– Это все, что я мог пронести. Более крупный предмет они обязательно бы нашли. Возможно, эта мелочь когда-нибудь вам поможет.

Я взял бритву. Бранстэд схватил меня за руку, наклонился к самому моему уху:

– Можно попросить вас об одном одолжении?

– Каком?

– Возьмите с собой Джеренса.

– Куда?!

– Лаура рассказала мне о вашем разговоре с адмиралом. Когда за вами прилетит «Каталония», заберите Джеренса с планеты.

– Это невозможно.

– Возможно! – яростно прошептал он. – Если не согласитесь, я не буду вам помогать.

– Но ведь на нас по пути могут напасть рыбы. Неизвестно, удастся ли нам долететь до Земли. Вы готовы подвергнуть своего сына такому риску?

Пальца Бранстэда на моем запястье судорожно сжались.

– Нет, конечно. Он у меня первый… – Сделав несколько глубоких вздохов, Бранстэд зашептал спокойнее:

– Вы правы. Но здесь еще опаснее. Боюсь, Надежда не устоит против чудищ. А вам всегда каким-то чудом удавалось выходить из опаснейших передряг живым. Вам благоволит судьба, вот поэтому я и прошу вас забрать с собой моего сына.

– Ладно, предположим, мне удастся вырваться из этой тюрьмы. Но я не могу взять на борт военного корабля штатского.

– Можете, если захотите. А вы захотите. – Он смотрел мне прямо в глаза.

– Но ведь он может погибнуть.

– Может. А здесь он погибнет наверняка. Сифорт, грядут тяжелые времена. Я хочу, чтобы мои сыновья Джеренс и Роэр пережили их в разных местах: Джеренс на Земле, а Роэр тут. Тогда хотя бы один из них выживет, у меня будет наследник, а у плантации Бранстэдов – хозяин.

– Вы готовы пожертвовать одним сыном ради сохранения плантации?

– Я не могу защитить обоих сыновей. Кроме того… Он так долго молчал, что я не выдержал и осторожно спросил:

– Что «кроме того», Хармон?

– Я хочу отправить Джеренса, потому что… – Его лицо передернулось болью. – Потому что иначе он безнадежно увязнет в трясине наркомании. Может быть, уже поздно… Я твердо знаю только одно: здесь он из этого дерьма не выберется.

Было над чем задуматься. Сколько Джеренсу лет? Кажется, четырнадцать? Связываться с сопливым наркоманом, когда и без того беды сыплются одна за другой, не хотелось. Но без помощи Бранстэда погибну и я, и мои товарищи. Горше всего, что погибнет невинный мальчишка Авар Берзель. Я обязан спасти их любой ценой.

– Ладно, я попробую, Хармон, – согласился я. Ради Анни, Алекса и Берзеля.

– Поклянитесь.

– Я лишил себя права клясться. Вы разве не знаете?

– Нет. Я верю вам больше, чем кому бы то ни было на этой планете. Клянитесь.

– Ладно. Клянусь.

– Клянитесь в том, что заберете с собой Джеренса, если вам удастся вырваться, и доставите его на «Каталонии» на Землю, а потом, когда минет опасность, вернете Джеренса сюда, на нашу планету.

– Клянусь.

– Хорошо. Я поговорю с Лаурой об освобождении вашей жены.

– Жалко, что вы не принесли лазера, – мрачно усмехнулся я, пряча бритву в штаны.

– Мне едва удалось упросить Лауру об этой встрече, – шепнул Хармон. – Я сказал, что хочу попрощаться с вами.

– Возможно, вы недалеки от истины. – Меня била дрожь. Вот уже несколько дней я никак не мог согреться. – Кто в вашей Республике правит бал, не считая Лауры?

– Фолькстэдер, Палаби. Но их власть существенно меньше. Лаура у нас самая главная. Знаете, – помрачнел он, – не всем это по душе.

– Революционеры всегда грызлись за власть. Скажите, Хармон, неужели вы действительно не понимаете, какую глупость сотворили ваши товарищи, учредив Республику? Население Надежды не превышает четверти миллиона человек. Обрыв торговых связей с Землей ввергнет их в…

– Нет, – перебил Хармон, – мы не собираемся прекращать торговлю, мы возобновим ее на справедливых условиях. Мы должны сами распоряжаться своим добром.

Зачем я затеял этот дурацкий спор? Бритва в кармане напомнила мне о возможности действовать. Но я все же не удержался от вопроса:

– Неужели вы думаете, что Церковь разрешит торговлю с изменниками, восставшими против законной власти, а значит, и против Бога? Разве вы не знаете, что высокотехнологичное оборудование производится лишь на Земле и других планетах Солнечной системы? Без станков, машин и компьютеров ваша цивилизация одичает всего за одно поколение. А медицинское оборудование?

– Вы считаете, мы не предвидели всего этого? Наши неистощимые источники продовольствия столь же важны для Земли, как ее высокие технологии для нас. Вы знаете, какой огромный поток грузовых кораблей еще недавно доставлял наши продукты на Землю? Рэнди Кэрр подсчитал, что без нашей помощи на Земле через три года начнутся голодные бунты. Тут никакая политика, никакая мораль не удержит Правительство ООН от восстановления торговли с нами.

– Хармон, но вы восстали против самого Господа Бога! Умоляю вас, подумайте еще раз, взвесьте последствия вашего бунта!

– Подскажите нам иной путь. – Он поднял ладонь, останавливая мои возражения. – Только не подумайте, что я одобряю методы Лауры. Ее покушение на вашу жизнь ни в какие ворота не лезет. Если бы я знал… Зак Хоупвелл тоже пришел в ярость, когда узнал о случившемся.

Минуту мы оба молчали.

– Когда вы решились навестить меня? – нарушил я тишину.

– После собрания. А сегодня, когда я нашел Джеренса в невменяемом состоянии, у меня исчезли последние сомнения. Перед нашей встречей я поговорил с… с некоторыми друзьями. Наши мнения совпали. Мы хотели действовать немедленно, но Лаура и ее люди крепко охраняют правительственное здание. – Бранстэд положил мне на плечо руку, сказал на прощанье:

– Бог в помощь, – быстро подошел к двери и замолотил в нее кулаком. – Откройте!

Послышались шаги, охранник открыл дверь. Прежде чем уйти, Бранстэд повернулся ко мне и крикнул с наигранной ненавистью:

– Я ошибся в вас, Сифорт! Вы заслужили свою участь. Лучше б он предупредил меня. Я едва успел сообразить, что это спектакль, и ответил в том же духе:

– Хармон, вы напыщенный дуралей! Я давно это понял. – Это все, что подсказала мне моя хилая фантазия.

– Прочь с дороги! – прикрикнул Бранстэд на охранника.

– Вы довольны визитом, Хармон? – послышался в коридоре голос Лауры.

– Делайте с ним что хотите. Не желаю больше с ним разговаривать, – раздраженно ответил Бранстэд и удалился.

Лаура вошла ко мне в комнату, удивленно приподняла брови.

– Сифорт, чем вы так допекли Хармона? – фальшиво спросила она.

– Он такой же, как вы, – злобно проворчал я.

– Идите обратно к своим дружкам. Я поплелся за ней по коридору.

– Зачем вы держите нас взаперти?

– Ради вашей же безопасности. Ведь на вашу жизнь уже покушались дважды.

– Отпустите мою жену.

– Эту беспризорницу? – поморщила она нос. – В Сентралтауне и без нее хватает отбросов.

– Господь низвергнет вас в низший круг ада!

– Откуда такая дипломатичная формулировка? – Лаура притворно вздохнула, поправила локоны. – Не кажется ли вам, что у меня без вас хватает забот? Я должна организовать новое правительство, наладить на планете жизнь.

– Отпустите нас, тогда мы не доставим вам лишних хлопот.

– Всему свое время.

Мы подошли к двери, охранник открыл ее.

– Ах, совсем забыла… – Лаура протянула мне мою маску. – Вы забыли ее на собрании в зале.

Наливаясь яростью, я молча выхватил у нее маску. Охранник втолкнул меня в комнату.

– Куда они вас водили, сэр? – тревожно спросил Толливер, вскочив на ноги.

– Меня навестил один человек. Хватит об этом, – буркнул я.

– А что сказала мисс Трифорт?

– Ничего особенного.

– В беспомощности есть свои преимущества, капитан, – философски изрек из угла Мантье. – Ни над чем не надо ломать голову, все решения принимают за вас.

– Мы не беспомощны.

– И что же мы можем сделать?

– Ждать. – Я сел на свой матрац. Ничего, кроме ожидания, мне действительно не лезло в голову. Ко мне робко подошел Берзель.

– Сэр, извините за мое поведение утром. – Он говорил тихо, почти шепотом, – Я вел себя как ребенок.

Я пристально взглянул на него. Опять начнет хныкать? Нет, кажется.

– Ничего, все мы боимся, – утешил я его.

– Но вы не показываете своего страха.

– Не болтай глупостей, – прикрикнул я, стремясь отвязаться от его сантиментов, но вспомнил, что он еще совсем мальчишка, и устыдился своей грубости. – Садись, – хлопнул я по матрацу рядом с собой.

– Есть, сэр. – Авар сел, по въевшейся привычке поправив галстук.

– Мистер Берзель, – начал я, улыбаясь, – я ни разу не заглядывал в ваше досье. Расскажите о себе.

– Мне тринадцать лет, сэр. Я прибыл на эту планету на «Вестре» с адмиралом Де Марне. Вначале я служил юнгой.

– Как вы стали гардемарином?

– Это звание мне присвоил адмирал Де Марне, хотя я не учился в Академии. Мой отец послал меня служить к адмиралу, потому что они старые друзья.

Так-так. Значит, Де Марне ради дружка обошел армейские правила. Плохо. Я решил сменить тему:

– Кто твой отец?

– Капитан Берзель, сэр. Теперь он в отставке, а раньше летал на корабле Военно-Космических Сил «Константинополь».

– Откуда ты родом?

– С Крита, сэр. Это остров недалеко от Греции.

– Где находится Крит, мне известно, – проворчал я. – Отец учил меня географии.

– Извините, сэр.

Что он все время извиняется? Сейчас, наверно, заплачет.

– Можно, я пойду на свой матрац, сэр? – взмолился Берзель.

Бедняга. Надо его отпустить, а то разревется.

– Конечно. Ваше поведение заметно улучшилось, мистер Берзель. Так держать.

– Спасибо, сэр! – С благодарственной улыбкой и облегчением он ретировался на свой матрац.

– Никки, нам принесли завтрак. Я открыл глаза. Анни улыбнулась. Какая радость! Впервые за столько времени!

– Спасибо, лапочка.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. – Я сел, трясясь от лихорадки, набросился на хлеб и чуть теплый кофе.

После завтрака я снова заснул. Проснулся во второй половине дня, с трудом встал.

– Мистер Берзель, подайте маску, – приказал я.

– Вот она, – протянул маску Алекс. – Как самочувствие?

– Сносное.

Я нацепил маску, газ показался каким-то удушливым. Ночью кашель усилился. Утром, когда охранники принесли завтрак, я потребовал встречи с Лаурой Трифорт, но они даже не соизволили ответить. В обед я повторил требование. Поздно вечером, когда я уже ворочался в лихорадочной дремоте, Лаура наконец явилась.

– Вызывали? – сардонически спросила она.

– Вы уже добились своего. Революция свершилась. Зачем вы нас держите в тюрьме?

– После вашей пламенной речи на собрании я укрепилась в мысли, что вас надо изолировать, чтобы не допустить русской гражданской войны.

– Что вы имеете в виду?

– Я думала, вы знаете историю вашей Земли.

– Отпустите нас.

– Придет время – отпущу. Как вы себя чувствуете? Откуда такая забота?

– Хватит играть в кошки-мышки, Лаура, – вмешался Мантье, – лучше сразу сделай то, что задумала.

– Потерпи, Фредерик, скоро я вас всех выпущу.

– Что ты готовишь? Выстрел при попытке к бегству? – спокойно спросил Мантье.

– Не говори глупостей. Тебя арестовала не я. – Лаура резко развернулась и вышла.

– Мы ведь не можем отменить Республику, так чего она нас держит? – раздраженно спросил я.

– Упивается властью. Ей нравится видеть нас беспомощными, – предположил Толливер.

Мантье бросил на меня странный взгляд, но промолчал. Через несколько минут он попросил Алекса, Толливера и Берзеля отвести меня в санузел, чтобы поговорить со мной наедине.

– Нет, – отказал Толливер, – я вам не верю.

– Отставить, Толливер, – приказал я. – Мы уже были с ним наедине.

Нехотя Толливер подчинился. Меня отнесли в туалет.

– Как вы себя чувствуете? – тихо спросил меня Мантье, когда остальные вышли.

– Нормально, – соврал я, но тут же закашлялся. – Иногда, – добавил я. На самом деле я валился с ног от слабости. – Фредерик, если хотите что-то сказать, говорите прямо!

– У вас покраснело лицо: усилились приступы кашля.

– Неудивительно, ведь нас плохо кормят, не проветривают камеру, то есть комнату.

– Это верно, но ваше состояние заметно ухудшилось лишь со вчерашнего дня.

У меня уже не было сил стоять, я опустился на стул.

– Возможно, – согласился я, – но теперь у меня есть маска. Она поможет.

– В этом-то все и дело. Именно вчера вы начали дышать этими газами.

– Вы хотите сказать… – Я оцепенел от страшной догадки. – Лаура заменила дыхательную смесь в баллоне?

– Зачем же еще она вернула вам маску?

– Если бы она хотела моей смерти, то просто застрелила бы. Зачем ей такие сложности?

– Подумайте…

– Хватит! – Я дернулся и вдруг почувствовал в кармане штанов завернутую в лоскуток бритву.

Говорить ему о бритве нельзя. Ни в коем случае! Впрочем, что-то не похож Мантье на предателя. Может быть, Лаура действительно подсунула мне отраву? Если нет, тогда, может, инсинуации Мантье являются частью какой-то замысловатой игры? Зачем Лауре моя смерть? Зачем ей подсаживать мне шпиона?

– Капитан, сделайте мне одолжение, – попросил Мантье.

– Что я могу для вас сделать?

– Я не намного переживу вас. Насколько я понимаю, вы обладаете правом принимать исповедь. Я хочу исповедаться перед смертью.

– Шутите? Вам нужен священник.

– Но ведь вы являетесь представителем Церкви.

– Только на борту корабля.

– Если бы ваш корабль приземлился на необитаемой планете, вы остались бы представителем Церкви для вашего экипажа?

– Да.

– Считайте нас путешественниками, залетевшими на такую планету.

– Но…

– Мне не к кому больше обратиться! – воскликнул Мантье.

Я призадумался. Не будет ли с моей стороны богохульством играть роль священника в таинстве покаяния? Имею ли я такое право? Сосредоточившись, я долго припоминал уставы и наконец тяжко вздохнул. Если это и будет грех, то на мне. Не на Мантье.

– Ладно. Если бы я был вашим капитаном, то прежде всего сказал: восстание против законной власти является преступлением против самого Господа Бога.

– В подпольном движении я участвовал, но революции не совершал, – возразил Мантье.

– Ваше подпольное движение противозаконно.

– Я участвовал лишь в обсуждениях, не более того.

– Деньги? Иная помощь?

– Было, – признался Мантье, краснея. – Но я не знал, куда идут деньги.

– Пока я здесь, на вашей планете, вы не можете ссылаться на то, что Правительство ООН вас покинуло, а значит, вы должны подчиняться его законам.

После долгого молчания Мантье согласился:

– Ладно.

– Вы раскаиваетесь в ваших грехах?

– Да.

– Во имя Отца, Сына и Святого Духа… Когда исповедь закончилась, Мантье поблагодарил меня, и мы вернулись в комнату. Я едва добрался до своего матраца. Очнувшись после тяжелого сна, я почувствовал себя еще хуже. Вся грудь болела. Когда тюремщики принесли пищу, Толливер потребовал, чтобы меня отвезли в клинику, но они его как будто не слышали.

Проснувшись в следующий раз от страшного приступа кашля, я понял, что жить мне осталось недолго, и подозвал к себе Мантье и Толливера.

– Фредерик, – зашептал я, – мне не остается ничего другого, как верить вам. Ради спасения вашей души мне бы хотелось, чтобы я не ошибся. – Я приложил палец к губам и под изумленными взорами Мантье и Толливера извлек из кармана бритву, отдал ее Толливеру. – Может быть, пригодится… Я вряд ли смогу быть полезен. А вам, Фредерик, в качестве оружия придется воспользоваться стулом или еще чем-нибудь.

– Найду из чего сделать дубинку.

– Только не ввязывайте в это дело Анни и Берзеля. И Алекса. Я постараюсь отвлечь охранников. Возможно, мне придется кричать, даже визжать. Попробуем сделать это сегодня вечером. Тянуть до утра опасно.

Когда мы обо всем договорились и я отпустил Мантье и Толливера, ко мне подошел встревоженный Алекс.

– Что вы затеяли?

– Ничего, – буркнул я. Как же противно врать!

– Но вы о чем-то шептались, – настаивал Алекс.

– Кто ты такой, чтобы требовать отчета у капитана? – вспылил я.

Алекс опустил глаза.

– Извини. – В его голосе чувствовалась обида. Мое сердце стучало с надрывом. Я скоро умру, так зачем омрачать последние часы ссорой с другом?

– Алекс, прости. Наклонись ближе. – Он наклонился, и я прошептал ему в ухо:

– Сегодня, когда нам принесут ужин, будет жестокая драка. Как только услышишь шаги охранника в коридоре, немедленно уводи Анни и Берзеля в туалет. Сидите там, пока все не кончится. Ты ответственен за их жизни.

– А как же ты?

– Со мной все будет в порядке.

Алекс пристально посмотрел мне в лицо и наконец согласился:

– Хорошо, мистер Сифорт.

Мне хотелось сказать ему что-нибудь еще, хотя бы два слова. Но что можно сказать, когда у стен есть уши?

– Мистер Тамаров…

– Что?

– Вы хороший офицер. И всегда им были.

– Спасибо, мистер Сифорт. – Алекс расправил плечи.

Я улыбнулся и вскоре уснул. Проснулся я слишком поздно, когда охранники уже ушли. Проклятье! Обругав себя последними словами, я подозвал Алекса и попросил:

– Мистер Тамаров, можете не спать всю ночь и разбудить меня до рассвета?

– Да, мистер Сифорт.

– Тогда так и сделай. Неуверенно подошел Толливер.

– Капитан, поймите меня правильно, я ни в коем случае не хочу вас обидеть…

– Говорите прямо.

– Я имею в виду ваше здоровье. Если с вами что-то случится, как нам быть? По-прежнему считать себя офицерами Военно-Космических Сил?

– Считать? – возмутился я. – Вы есть и будете офицером Военно-Космических Сил, пока вас не отправят в отставку.

– Каких Военно-Космических Сил? Где они?

– Здесь. И я, и вы представляем здесь Правительство ООН.

– Пока вы еще живы, сэр, скажите, кто главнее: я или мистер Тамаров?

Пришлось призадуматься. Алекс старше по званию, но числится в отпуске по болезни, а значит, по уставу не может командовать Толливером. Более того, Алекс утратил важные для службы воспоминания. Ничего не поделаешь, придется смириться с горькой правдой.

– Вы главный, – ответил я.

– Есть, сэр.

– Разве скоро рассвет? – простонал я.

– Да. Проснись же! – тормошил меня Алекс.

– Который час?

– Начало пятого.

Щель над дверью была темной, значит, в коридоре был выключен свет. Лампы в комнате не горели. В кромешной тьме мы едва видели неясные очертания друг друга. Завтрак должны были принести через час или через три – охранники кормили нас без строгого расписания. Я приподнялся, кое-как сел. Дышать было больно. Маску я на всякий случай не надевал. Попробовал встать, но упал на колени. Со второй попытки, опираясь на стену, я все-таки встал.

– Поставь стул туда, – показал я.

Дверь находилась в середине северной стены комнаты. Алекс поставил стул в углу, где смыкались северная и восточная стены. Я ткнул Толливера ногой, тот лишь перевернулся на другой бок. Я ткнул ему под ребра сильнее. Наконец он проснулся, сунул руку в карман с бритвой.

– Рано еще, – тихо сказал я. – Алекс, разбуди Фредерика.

Мантье протер сонные глаза.

– Я готов, – доложил он, заметив, что мы уже на ногах, оделся, сел у стола ближе к двери, поставил рядом с собой стул, чтобы при случае использовать его как холодное оружие.

– Разбуди мальчишку и отведи его в туалет, – приказал я Алексу.

Мне послышалось, будто по пути к туалету Берзель всхлипнул. Я присел около Анни, погладил ее по лбу.

– Вставай, лапочка. Проснись, пожалуйста. Она вздрогнула.

– Все хорошо, лапочка, – утешал ее я. – Побудь в соседней комнате с Алексом и Берзелем.

Она испуганно озиралась, заметила в руках Толливера бритву и оцепенела.

– Толливер, не держи ее на виду! – приказал я. – Анни, вставай.

Но она уже все поняла, судорожно прижалась ко мне.

– Будете драться? Бритвой? Никки, вас перебьют!

– Анни, иди в туалет.

– Но…

– Живо! – рявкнул я.

Тихо плача, она поплелась в наше единственное укрытие. Я поковылял в угол у восточной стены, сел. Хотелось спать, меня бил озноб, я едва боролся со сном, иногда заходился в приступах кашля и утешал себя тем, что мучиться осталось недолго. Скоро тело мое заснет навеки, а душа отправится на Суд Божий. Господи, как я раскаиваюсь в своих грехах! Если бы все можно было повернуть вспять… Я прожил бы жизнь иначе.

Вдруг мне стало легче. Конечно, Господь покарает меня, но, может быть, он услышал мое покаяние…

Минуты казались вечностью. Я нервно теребил маску на коленях. Толливер лежал, спрятав руку с бритвой под одеяло. Мантье сидел на стуле. Ни звука, ни шороха, лишь мое тяжкое, прерывистое дыхание.

В коридоре зажегся свет, послышались шаги. Я заставил себя встать. Как только откроется дверь, надо заорать, отвлечь внимание охранников на себя. Может быть, Толливеру удастся с ними разделаться.

– Никки! – Анни выглянула из туалета.

В этот момент дверь комнаты распахнулась, вошел охранник. Взгляд Анни замер на бритве, которую Толливер держал за спиной, повернувшись лицом к охраннику.

– Не надо, Никки! – взвизгнула Анни.

– Не высовывайся! – крикнул я.

Охранник, кажется, почуял неладное, начал шарить глазами по комнате. Я понял, что одним криком его не отвлеку. Жаль, что Анни вышла из укрытия…

Я бросил в охранника маску. Он выхватил лазерный пистолет, но Толливер уже был в прыжке и успел ударить тюремщика под дых. Еще удар… хруст… Я бросился к пистолету, упавшему на пол. С яростными ругательствами в комнату влетел второй охранник, выстрелил, но попал в стул, брошенный ему в лицо Фредериком. Толливер, на карачках, чтоб не попасть на линию огня, быстро пополз к двери. Подняв пистолет, я вскочил, но тут же от слабости рухнул на пол. Лазерный луч прошел в нескольких сантиметрах над моей головой.

– Не трогай Никки! – вскрикнула Анни, в мгновенье ока подскочила к охраннику, впилась ему ногтями в глаза, ударила в пах.

Тот с диким воплем упал. Распахнув ногой дверь, влетел третий охранник, выстрелил в меня, но за долю секунды до выстрела Анни ударила его по руке с пистолетом. Выстрел угодил в бетонную стену. Я отскочил в сторону. Кто-то навалился на меня, прижал к полу, вырвал у меня пистолет, вскочил и грохнулся на пол – я инстинктивно схватил его за ногу и вдруг заметил, что это Толливер. Анни вцепилась охраннику в руку зубами, тот взвыл, выпустил пистолет.

Комната озарялась лазерными выстрелами, оглашалась душераздирающими воплями. Вдруг все померкло. Я потерял сознание.

Проснулся я, почувствовав на лице мокрую от слез щеку Анни.

– Куда делись охранники? – спросил я.

– Убиты, – ответил Толливер. – Я так и не воспользовался бритвой. Вошел Мантье.

– Я проверил, в доме больше никого нет, – сообщил он, тяжело дыша. – Жаль, что у нас нет вертолета.

Из туалета вышли Алекс и Берзель. Берзель уткнулся заплаканным лицом Алексу в плечо.

– Гардемарин, – презрительно процедил Толливер. Я свирепо уставился на него. – Извините, забыл, – добавил он.

Анни заплакала громче.

– Все хорошо, лапочка, – утешал я, поглаживая ее растрепанные волосы. – Где ты так научилась драться?

– Чепуха. С двумя я легко справляюсь. Беспризорникам часто приходится драться. В кафедрале я проломила одному гаду голову.

– Боже мой! Это ты убила его? – Я был потрясен. В памяти всплыл труп с разбитой головой, лужи крови.

– Они взяли рубины, – помрачнев, горько посетовала она.

– Ничего, это пустяки, лапочка.

– Сэр, – вмешался Толливер, – нам лучше отсюда убираться.

Я мягко отстранил Анни. Вдруг на меня накатил такой жестокий приступ кашля, что я едва не отдал концы от удушья.

– Надо доставить его в клинику, – сказал Толливер.

– Там нас наверняка сцапают, – возразил Мантье. – Вашего капитана знают слишком многие. Лауре донесут сразу, как только он появится в клинике.

Мой кашель наконец утих.

– Обойдусь без клиники, – просипел я. – У вас есть надежные люди?

– Конечно. Через полчаса сюда прилетят пять верных людей на вертолете, – заверил Мантье.

– Тогда спешите.

Перешагнув через валявшиеся у двери прожженные лазерами трупы, мы перебрались в комнату с окнами. Мантье стал названивать кому-то по телефону. Берзеля начало рвать. Меня тоже тошнило. После темной камеры глаза болели от яркого света.

– Как холодно, – проворчал я, плотнее закутываясь в китель.

Мантье и Толливер как-то странно переглянулись.

Теперь в нашем распоряжении было два полностью заряженных пистолета. Заряд третьего Анни израсходовала на тюремщиков. Сам я стрелять уже не мог, поэтому пистолеты взяли Мантье и Толливер. Послышался шум вертолета. Мантье осторожно выглянул в окно, долго присматривался.

– Это наши, – сказал он, – Вначале они должны увидеть меня, во избежание недоразумений.

Мантье вышел во двор к вертолетной площадке.

– Толливер, держите пистолет наготове, – предупредил я. Зачем я отдал пистолет Фредерику? Болезнь совсем затуманила мне голову.

Мантье вернулся в дом в сопровождении своих людей, вынул пистолет. Толливер мгновенно упал на колено, наставил на Мантье пистолет, но тот протянул оружие мне со словами:

– Возьмите, теперь у меня есть свой.

– Спасибо, – сказал я, стараясь казаться спокойным.

– Нам лучше смыться отсюда, и побыстрей. Но куда?

В голове туманилось, стены покачивались, соображать в таком состоянии я не мог, но надо было решать. Что делать? Арестовать Лауру? Но ее охраняют. Хорошо охраняют.

– Откуда я знаю! – вспылил я. – Разве не видите, как я болен?

– Тогда полезайте в вертолет, – предложил Мантье.

– С мисс Трифорт мы уже летали, – хмуро намекнул Толливер.

– Он не Лаура, – отрезал я.

Путаясь в обрывках мыслей, я пытался наметить план действий. Может быть, укрыться у надежных плантаторов: у Бранстэда или Зака Хоупвелла? Но через несколько часов Лаура узнает о нашем побеге и примет меры. Хорошо бы застать ее врасплох, пока она еще не успела подготовиться. Правда, у нас слишком мало сил. Значит, нужно прятаться.

Вертолет оказался маленьким.

– Мы поместимся? – спросил я.

– Даже если поместимся, вертолет всех не поднимет, – с сожалением ответил Мантье.

– Тогда я поговорю с Хармоном Бранстэдом.

– Вас могут подслушать, – предупредил Мантье, подавая мне телефон.

Мне пришла мысль связаться с Адмиралтейством, но оно наверняка уже контролировалось врагами. Значит, помощи надо искать у плантаторов. Я набрал номер.

– Говорит Бранстэд, – раздался в трубке знакомый голос.

– Узнаете меня?

– Вы?! Слава Богу!

– Нам нужна помощь.

– Вы… без посторонних?

– Да. Нам нужен большой вертолет, и как можно быстрее.

– Где вы будете нас ждать?

Назначать место встречи у дома-тюрьмы было опасно.

– Там, где вы встретили меня и вашего сына, когда мы вернулись из путешествия, – ответил я.

– Хорошо, будем там через час. Я положил трубку.

– Где это? – спросил Алекс.

– У здания космодрома. Придется лететь туда двумя группами.

– Вначале надо отправить вас, – предложил Мантье. – Если люди Лауры нагрянут сюда прежде, чем вылетит вторая группа, то…

– Машина у вас есть? – перебил я.

– Поблизости нет.

– Дорога рядом, остановите первую встречную.

– Отправляйтесь, – приказал Мантье двум своим людям, по виду работникам его плантации.

– Только без убийств, – предупредил я.

– А если они не захотят останавливаться? – спросил один из рабочих.

– Штатских нельзя убивать, – упрямо повторил я.

Рабочие побежали к дороге. Казалось, прошла вечность. Наконец они вернулись на электромобиле. Кроме них в машине сидел съежившийся от страха парень, подняв руки вверх.

Куда его деть? Запереть в доме? Что, если люди Лауры его убьют? Нет, так не годится.

– Возьмем его с собой, – приказал я.

– Вы что, спятили? – изумился рабочий.

– Относитесь к капитану с таким же уважением, как и ко мне, – прикрикнул на него Мантье, – и даже с большим.

– Извините, – недовольно пробормотал рабочий.

– Я, Толливер и Берзель поедем на машине. Фредерик, на всякий случай дайте нам одного вашего человека. Алекс полетит с вами на вертолете, – распорядился я.

Плюхнувшись на сиденье, я отдышался и разрешил испуганному парню опустить руки.

– Хорошо, как скажете, – пролепетал он.

– Сиди тихо, – приказал я, – тогда, может быть, получишь свою машину обратно.

На окраине города улицы почти не пострадали и были достаточно чистыми. Вертолет Мантье летел над нами. Несмотря на все, меня сморил сон, но вскоре я проснулся от жары, хотел было снять китель, но не смог – не было сил.

Наш электромобиль подъехал к зданию на космодроме. Никого вокруг не было, что казалось естественным, ведь шаттлы не летали.

– Проверьте здание, – приказал я.

Толливер и человек Фредерика вышли к зданию, а я, сжимая рукоять пистолета, присматривал за владельцем электромобиля.

– Двери здания заперты, сэр, – доложил Толливер.

Рядом опустился вертолет Фредерика Мантье. Мы стали ждать Хармона Бранстэда. Толливер и Алекс помогли мне вылезти из машины. Я едва стоял и прислонился к ней. Наконец послышался шум вертолета.

– Ты свободен, – хлопнул я по плечу парня. – Не вздумай останавливаться поблизости.

Тот мигом вскочил в свой электромобиль и умчался на полной скорости. Не успели лопасти остановиться, из вертолета выпрыгнул Бранстэд, поспешил ко мне и вдруг остолбенел.

– Боже Всемогущий, что с вами, Сифорт? – воскликнул он.

– Заболел.

– Как вы плохо выгля… – Он запнулся и перешел к делу:

– Что я могу сделать для вас?

– Сколько у вас людей?

Из вертолета один за другим вылезли шесть человек с лазерными винтовками, потом медленно вышел старик.

– Вы?! – удивился я.

– Между прочим, это мой вертолет, – ответил Зак Хоупвелл. Он не спеша подошел, положил мне на плечи руки, пристально всмотрелся в лицо. – Давно вы в таком состоянии?

– Трифорт… – Я моргнул, пытаясь убрать пелену, застилавшую глаза. – Она что-то подмешала в баллон. Я надышался этой гадости через маску.

– Быстро отвезите его к доктору, – повернулся Хоупвелл к Бранстэду.

– Не… – Я хотел возразить, но раскашлялся. В глазах потемнело, я повис на руках Зака Хоупвелла. Наконец приступ прошел, я просипел:

– Мне нельзя показываться в клинике, пока Лаура Трифорт на свободе.

– Хармон, отведите его в вертолет, – повторил Хоупвелл. – Фредерик, позвоните доктору Авери, пусть он встретит нас у моего дома.

– Вначале Трифорт! Арестуйте ее! – протестовал я, хватая ртом воздух.

– Мы сами решим, что нам делать, – прикрикнул на меня Зак Хоупвелл.

Вскоре я сидел в вертолете, опираясь на плечо Алекса. Хотелось спросить, где Анни, но разговаривать не было сил.

– Вы несправедливы к нему, Зак, – упрекнул его Мантье.

– Посмотри на него! Сейчас ему нужен доктор.

– Схватите Трифорт… – Меня снова скрутил приступ кашля.

Очнулся я, когда вертолет уже шел на посадку. Плечо Алекса было влажным от моего потного лица. Открылась дверь.

– Несите его в дом, – приказал Хоупвелл.

– Я сам… – Мне действительно удалось пройти несколько метров, а дальше меня поволокли под руки.

Еще по пути доктор Авери надел мне новую маску. Меня положили на кушетку, стащили потную рубаху. Доктор Авери начал прослушивать мои легкие.

– Боже… – с ужасом пробормотал он. – Теперь перевернитесь на спину.

– Мы должны… – захрипел я, но так и не смог договорить.

– Лежите тихо!

Я подчинился. Доктор Авери понюхал газ из баллона, который мне всучила Трифорт, поморщился.

– Это не лекарство, – констатировал он. – Что она туда намешала?!

– Я знал, что Лаура фанатичка, но что она способна на такое… – покачал головой Зак Хоупвелл.

– Наверно, микробы и антикарцины.

– Что это? – промычал я сквозь маску.

– Это лекарства против карциномы, то есть раковой опухоли. Они применяются вот уже на протяжении столетия, но их нельзя принимать, если в теле есть трансплантат, иначе начинается отторжение пересаженного органа, – объяснил Авери.

– Мне придется вырезать легкое?

– Необязательно. Может быть, его удастся спасти. Только лежите тихо. Надо же… Не верится, что Лаура на такое способна.

– А я не удивляюсь, – прорычал Хармон. – Зак, теперь мы убедились, что она за птица. Надо действовать.

– Зак, я тоже против Лауры, – сказал Мантье.

– Уж не за Правительство ли? – нахмурился Хоупвелл.

– В войне только две стороны, – почему-то хохотнул я. Наверно, лекарства опьянили меня, как наркотики.

– Три! – произнес Хармон так, что все повернули к нему голову. Смутившись, он затараторил:

– Вы забыли про рыб. Несколько лет назад они занесли на нашу планету вирус, а недавно уничтожили почти весь город метеоритом. Можем ли мы позволить себе гражданскую войну, когда обеим нашим сторонам угрожает третья?

– Обсудим это наедине, Хармон, – недовольно поморщился Хоупвелл.

Вошла Анни, бросилась ко мне.

– Не оставляй меня одну больше!

– Он еще жив? – спросил Толливер, вошедший следом.

– Жив, – проворчал я.

Доктор Авери закатал мне рукав, сделал укол.

– Гардемарин Толливер прибыл в ваше распоряжение, сэр, – отрапортовал Толливер.

– Позаботься об Анни, Алексе и… как его там… о Берзеле. Проследи, чтоб они хорошо питались, приняли душ… – Говорить было все труднее и труднее, мысли путались. Через мгновенье я провалился в сон.

Я открыл глаза, резко привстал.

– Где я? Который час?

– Ради бога! – подскочил Толливер на стуле. – Не надо резких движений, вы едва выкарабкались с того света!

– Не богохульствуйте. – Голос мой звучал как-то глухо. Наконец я сообразил, что на мне маска. Я лежал в постели, лампа едва светилась.

– Четыре утра.

– Что вы здесь делаете? Почему не спите?

– Дежурю. Остальные спят.

– Мы в доме Хоупвелла?

– Так точно, сэр. Доктор Авери дал вам снотворное, чтобы вы как следует выспались.

– Мне уже лучше. Доложите обстановку.

– Особых новостей нет. Мисс Трифорт рвет и мечет, подняла на ноги всех своих людей, вчера вечером они прочесывали Сентралтаун.

– Что делает Хоупвелл?

– Спит. – Толливер повернул регулятор, лампа развеяла полумрак. – Вы тоже сейчас заснете.

Больше, сколько я ни спрашивал, Толливер не отвечал. Вскоре я и в самом деле уснул под сладостные мечты о том, как трибунал будет судить этого несносного гардемарина за дерзость.

Утром, не обращая внимания на протесты Толливера, я встал и поплелся в ванную. Дойти-то я дошел, но совершенно выбился из сил, дышал, как загнанная лошадь, и не знал, как быть дальше. Ну почему я не послушался Толливера? Кое-как отдышавшись, я потащился назад.

За завтраком в моей комнате собралась вся наша компания: Фредерик Мантье, Зак Хоупвелл с женой, Хармон и Сара Бранстэды, доктор Авери, Толливер, Алекс и бедняга Берзель, подавленный, но изо всех сил старавшийся не выдавать страха. Мне подали завтрак в постель, но я заставил себя сидеть, мужественно делая вид, будто мне это совсем не трудно.

– По какому случаю такая церемония? – спросил я. Никто не ответил. Тогда я спросил напрямик:

– Вы собираетесь выдать меня Лауре?

– Хуже, – ответил Мантье. – Мы хотим, чтобы вы возглавили наше движение. Мы собираемся сбросить Лауру. Разумеется, вы будете лишь номинальным лидером.

– Что значит номинальным?

– Нам, – Фредерик обвел рукой своих друзей-плантаторов, – нужно ваше имя, чтобы действовать от имени законного правительства. Возможно, это уменьшит кровопролитие.

– А что потом?

– Независимость, разумеется. Мы поставим новое правительство, не такое кровожадное, как правительство Лауры.

– Тогда не прикрывайтесь моим именем. Кроме того, кто вам поверит, что вы действуете от моего имени, если я валяюсь больной, чуть ли не при смерти?

– Вы не верите, что мы способны установить справедливый режим? – сурово, как упрек, произнес Зак Хоупвелл.

– Извините, но независимость я не поддержу.

– Я же предупреждал вас, – с досадой сказал Фредерик товарищам.

– Ник, а что ты будешь делать, если мы свергнем Лауру под собственным знаменем? – спросил Бранстэд.

– Не знаю. Я знаю только, что ваша независимость противозаконна, а значит, не угодна Господу Богу. Я обязан это предотвратить. – Мне пришлось сделать паузу, чтобы отдышаться, собраться с мыслями. – Если вы добьетесь независимости, то вы и все население вашей планеты будете прокляты Господом Богом и вам предстоит вечно мучиться в аду. Я уже погубил свою душу, поэтому знаю, что это такое. Ничего хуже этого нет и быть не может. – Я вдруг почувствовал на лице слезы.

– Хорошо, предположим, наше правительство признает вашу власть, – терпеливо, взвешивая каждое слово, говорил Мантье. – Как расценит Правительство ООН наши прежние шаги? Не вменят ли нам в вину участие в подпольном движении? Не будут ли нас судить как государственных изменников? Сможете ли вы оградить нас от преследований?

Я сдернул с лица маску.

– Как вы смеете торговаться с законом?! Измена есть измена! Не смейте просить меня смотреть сквозь пальцы на ваше…

– Сэр, – вмешался Толливер, – неужели вы не понимаете, что они хотят подчиниться…

– Молчать! – прохрипел я, судорожно комкая в кулаках простыню. – Какое у вас звание?!

– Я всего лишь хотел…

– Отвечайте!

– Гардемарин, сэр.

– Могут гардемарины перебивать капитана?! – Я встал, зашатался, но устоял и рявкнул:

– Вон из комнаты!

– Простите, сэр, если вам показалось…

– Вон! – Когда Толливер закрыл за собой дверь, я выплеснул остатки гнева на плантаторов:

– Где моя жена?

– У нее ночью были галлюцинации и приступ страха, я дал ей успокоительное, и теперь она спит, – ответил доктор Авери.

– Боже мой… – Я закрыл глаза. Господи, спаси Анни. Помолившись, я открыл глаза. Плантаторы ждали ответа. – Знание планов заговорщиков еще не означает измены. Впрочем, вашу судьбу буду решать не я, а политики.

Воцарилась тишина.

– Я же говорил вам, – разочарованно резюмировал Зак Хоупвелл, игнорируя мое присутствие.

– Хватит! – снова вспылил я. – Если вы заранее знали мой ответ, зачем тогда спрашивали?

– Выбор у нас невелик, парень, – с горечью произнес Зак Хоупвелл. – Подчиниться Лауре или тебе, либо восстать и против Лауры, и против закона.

У меня уже не было сил перебивать и яриться. Едва дотянувшись до маски, я надел ее.

– Зак, объявите ему наше решение, – попросил Хармон.

– Капитан, – Хоупвелл смотрел мне прямо в глаза, – мы пойдем за вами. Командуйте.

Как обухом по голове! Еще вчера я был узником, а сегодня…

– Какова численность армии Трифорт? – спросил я.

– Не больше пятидесяти человек. У нас гораздо меньше. Часть ее армии расположилась в правительственном здании, там же ее штаб и правительственный комитет. Остальные люди Лауры носятся по городу с ее поручениями. Они реквизировали продовольственные склады и распределяют среди населения провиант. В правительственный комитет входят Фолькстэдер и Палаби.

– Ее армия вооружена до зубов, – добавил Хармон. – Они разграбили оружейные склады, оставленные вашими войсками.

– Первым делом надо захватить правительственное здание. Если мы арестуем Лауру, тогда ее армия может сдаться без боя, – решил я и начал одеваться.

– Куда вы в таком состоянии пойдете? – всполошилась Сара Бранстэд. – Вам нужен постельный режим, регулярный прием лекарств.

– В правительственное здание!

– Лежите, если хотите жить, – строго сказал доктор Авери.

Я упрямо натягивал на себя мундир.

– Лежать! – прикрикнул на меня Авери. – Ваше состояние только-только начало улучшаться, и опять все насмарку?! Взгляните на себя! За последние полчаса у вас температура подскочила на три градуса, если не больше.

– Кроме того, мы плохо вооружены, – добавил Мантье.

– Я доберусь до их здания, даже если меня повезет один Берзель. Присоединяйтесь, если хотите. – Одеваясь, я выбился из сил и не мог встать.

– Не уговаривай его, Фредерик, – сказал Хоупвелл, – он знает, что делает. Капитан, мы полетим на двух вертолетах, места хватит для всех.

Его строгий облик и суровый голос снова напомнили мне отца.

– Мистер Сифорт, возьмите меня, – попросил Алекс.

Я кивнул. Он подал мне руку, повел меня к вертолету. Следом увязался Толливер. Вскоре оба наших вертолета взлетели. Я начал обдумывать план действий.

Итак, у Лауры пятьдесят человек. Все вооружены… Зря бывшее правительство оставило арсеналы.

– К космодрому! – приказал я.

– Зачем? – удивился Хармон.

– Там склады для Вентурской базы.

– Правильно! Мини-пушки, гранаты, ручные ракетные установки…

Конечно, Лаура тоже знает об этих складах. Успела ли она их разграбить?

– Возможно, там уже ничего нет.

– Может, и есть, но под охраной.

Через несколько минут наши вертолеты приземлились на площадке у здания космодрома. Толливер с двумя людьми вышел на разведку к складам на дальнем краю космодрома, вскоре вернулся и доложил:

– Склады охраняются. Замечено пять часовых.

– Сможете их снять? – спросил я.

– Нас двенадцать человек, не считая вас. Если бы часовых кто-то отвлек…

Отвлечь часовых я, пожалуй, смогу.

– Зак, охраняйте свой вертолет. Толливер, возьмите всех наших людей и идите к складам, а я полечу на маленьком вертолете, – скомандовал я.

– Куда, сэр?

Что за глупый вопрос?

– К дальнему краю поля, конечно. Поговорю с часовыми.

– Они вас сразу убьют, – предостерег Зак Хоупвелл.

– Возможно. – Пускаться в рассуждения я не стал. Полет утомил меня больше, чем я рассчитывал. – Начинаем.

Толливер хотел возразить, но понял, что перечить мне бесполезно, и ответил по уставу:

– Есть, сэр. Для занятия позиций нам потребуется двадцать минут.

– Можно, я тоже пойду? – взмолился Берзель. – Я хорошо стреляю.

Я хотел хохотнуть, но закашлялся. Когда приступ утих, я едко спросил:

– Где ты стрелял? На корабле, когда был юнгой?

– Нет, сэр. Я тренировался в Адмиралтействе, после того как мне присвоили звание гардемарина. Пожалуйста, разрешите мне участвовать в операции. Я хочу принести хоть какую-то пользу, ведь до сих пор я был только обузой.

– Я обещал адмиралу беречь тебя от опасностей.

– Сэр, как я могу сидеть без дела, когда мои товарищи идут в бой? Я ведь гардемарин и тоже давал присягу. Я залез в вертолет и свысока через окно бросил:

– Берзель, ждать здесь у большого вер… – Меня скрутил приступ кашля, а когда я пришел в себя, штаны были мокрыми, руки дрожали. Выглянув в окно, я тихо прохрипел:

– Дайте мистеру Берзелю оружие. Иди, гард, со всеми.

– Есть, сэр! – Воодушевленный Берзель, казалось, вырос на целую голову.

– Я скажу, когда вам вылетать, – сказал Хоупвелл.

– Спасибо, – Точно рассчитать время вылета мне было нелегко. Хоупвелл с винтовкой в руках стоял у самого окна моего вертолета, и я боялся, что он заметит мокрое пятно у меня на штанах. Я глубоко дышал, надеясь успокоиться, но в груди заболело еще сильнее. Я прикрыл глаза.

– Пора, – разбудил меня голос Хоупвелла. Я включил двигатель. Хоупвелл просунул руку в окошко вертолета, сжал мне плечо.

– Да поможет вам Бог.

– И вам тоже, – тихо сказал я.

Не знаю, что помогло – благословение Зака Хоупвелла или краткий сон, – но управлял вертолетом я довольно легко. Мир больше не пульсировал в моих глазах болью. Я направил вертолет через знакомое поле космодрома к его дальнему краю, где располагались склады и накрытые брезентом груды оборудования и прочих грузов, не уместившихся на складах. Все это выглядело так же, как несколько недель назад, когда я спускался сюда на шаттле. Охранники настороженно наблюдали за мной, готовые в любую секунду пустить в ход оружие. Я накренил вертолет, показав им, что я в кабине один.

Я посадил вертолет метрах в десяти от ближайшей кучи товаров. Подбежали двое часовых, наставив на меня лазерные винтовки. Остальные напряженно ждали на прежних местах. Я снял маску.

– Я капитан Сифорт, прибыл сюда для встречи шаттла. – Снова подкатил кашель, но я неистовыми усилиями подавил его.

– Чего?! Шаттл?! – вылупил глаза часовой. – Ты спятил, парень?

– Это последний шаттл с орбитальной станции. Мне приказано встретить его.

Потаращившись на меня, часовой вдруг разразился грубым хохотом.

– Ты малость запоздал, парень. Последний шаттл смылся четыре дня…

Грохнул хлопок лазерного попадания. Один часовой упал, как подкошенный, а второй, дико взглянув на поверженного товарища, резко развернулся ко мне, на ходу поднимая винтовку, но я его опередил, всадив лазерный луч своего пистолета ему в грудь. Выстрел третьего часового попал в вертолетную дверцу, раскаленные брызги металла ужалили меня в плечо. Я дернулся в сторону, а часовой снова целился…

Он упал с жутким криком, бетон под ним обагрился кровью. Следующий выстрел охраны пришелся под шасси вертолета. Я запустил двигатель. Лопасти набирали скорость, как в замедленном кошмаре. Казалось, прошла вечность. Наконец вертолет поднялся. Я пошарил в поисках маски, она слетела на пол. Как трудно дышать!

Поднявшись, я заметил, что все часовые уже перебиты, посадил вертолет, успел выключить двигатель и потерял сознание.

Очнулся я спустя несколько минут. Грудь страшно болела. Я заставил себя наклониться, подцепил с пола маску, надел ее, но боль не проходила. Подбежали товарищи. Толливер выругался, схватил рацию:

– Хоупвелл, ответьте!

– Слушаю.

– Быстрее сюда! – Не дождавшись ответа, Толливер бросился назад к складам и кучам. – Срывайте брезент!

Вскоре рядом приземлился вертолет Хоупвелла. Все в жуткой спешке набивали оба вертолета оружием и боеприпасами, наконец сели сами. Толливер сдвинул меня с места пилота. На этот раз я не возражал. Рядом пристроился Берзель. Взлетели.

– Может, он еще успеет увидеть штурм, – отрывисто бросил Толливер.

– Успею, – хрипнул я.

По щекам Берзеля катились слезы.

– Я пытался, но не смог, – прошептал он, виновато косясь на меня.

– Что не смог?

– Выстрелить в человека. – Бедняга затрясся в рыданиях.

Я не стал его упрекать. Сам-то я уже ни на что не способен.

В небольшом вертолете Мантье кроме меня летели Толливер, Берзель, сам Мантье и один из его людей. Остальные сели в битком набитый большой вертолет Хоупвелла.

– Можете говорить? – спросил Толливер, наклонясь ко мне.

– Да. Одно слово в минуту.

– Что будем делать, когда подлетим к зданию правительства?

– Сядем. И нас тут же перебьют.

– Куда?

– На лужайку.

– А потом?

– Зайдем.

– Капитан, попытайтесь сосредоточиться. Вы хотите, чтобы я организовал штурм здания?

– Я сам войду. Если они… – Я закашлялся. – Если будут сопротивляться… взорвете здание.

– Вы не можете ходить.

– Я – Правительство. – Если я упаду, законного правительства больше не будет. Может быть, назначить вместо себя Алекса? Получится Правительство с амнезией. Ха-ха! Какая разница? Все равно нас всех перебьют. Если в здании узнали о нашем налете на склады…

– Возьмите с собой хоть одного человека, – настаивал Толливер.

Нет, Хоупвеллу нужно как можно больше людей, ведь после моей гибели ему придется вести неравный бой. Впрочем, какая разница? Ничего из нашей затеи не выйдет. У нас слишком мало сил.

– Ладно, – согласился я.

Мы летели над центром города на юго-запад к зданию, где разместилось правительство Лауры Трифорт. Если бы во время падения метеорита правитель Саскрит погиб, то адмирал Де Марне ввел бы на планете военное положение.

Эх, если бы я мог ходить! Как же войти в здание? Не ползти же… Нет, войду туда любой ценой. Это последний рывок, нельзя экономить силы. Потом они мне не понадобятся.

Вертолет приближался к окраине.

– Ниже, – приказал я. Шепотом. Пришлось повторить громче, чтобы Толливер услышал. Еще одно усилие:

– Мантье.

– Что? – откликнулся он.

– У вас есть… нечто вроде… мегафона?

– Есть. Под сиденьем.

– Дайте. – Я старался говорить как можно короче.

– Сейчас. – Покопавшись с минуту, Мантье извлек из-под сиденья мегафон, – Вот. Дом правительства уже рядом.

– Садитесь быстро… дверью к зданию.

– Есть, сэр, – ответил Толливер.

– Берзель, сразу выпрыгнешь. Поможешь мне выйти.

– Есть, сэр. – Голос мальчишки дрожал.

– У кого ручная ракетная установка?

– У Хармона, – ответил с заднего сиденья Мантье. Он и его солдат уже взяли в руки лазерные винтовки.

Толливер резко бросил вертолет вниз. Колеса впились в землю. Два стражника у крыльца изумленно вытаращились, но не вынули оружия. Берзель спрыгнул и собрался подать мне руку, но Толливер, выскочивший через другую дверь, уже обежал вокруг вертолета, стащил меня с сиденья вниз и поставил на ноги.

Метрах в десяти приземлился второй наш вертолет. Охранники у крыльца вынули пистолеты.

Я прохрипел в мегафон:

– Я Сифорт! – Хренова железяка не работала. Естественно, никто меня не услышал. Черт возьми! Вот кнопка! Я нажал ее, мегафон включился. – Я капитан Сифорт, главнокомандующий. – Мой голос гремел на всю округу. Впервые в жизни я слышал себя через мегафон. – Где Трифорт?

– Какой еще, к черту, главнокомандующий? – крикнул охранник.

– Позвать Лауру Трифорт! Шевелись, осел! – Покачиваясь, я сделал два шага. Берзель подставил руку, я оперся. В груди снова пылала боль. Я поднес ко рту мегафон:

– Тут Трифорт? Буду ждать ее в здании. – Я обернулся, поманил Хоупвелла и Бранстэда, надеясь, что знакомые лица плантаторов успокоят охрану здания.

Из большого вертолета вышли Зак Хоупвелл и все остальные.

– Что вылупились?! – прикрикнул на охранников Хармон. – Помогите капитану! Он ранен!

Охранники опустили пистолеты, но дверь в здание на всякий случай заперли.

– Стойте! – крикнул один из них. – Вначале мы свяжемся с мисс Трифорт.

Зак Хоупвелл остановился.

– Вперед! – приказал я Берзелю, подталкивая и одновременно опираясь на него. Мы медленно приближались к крыльцу. – Где Трифорт, болван? – рявкнул я на часового.

– Сам дурак! – огрызнулся он и наставил на меня пистолет.

Яркая вспышка. Часовые и дверь исчезли. Нас отбросило взрывной волной. Берзель тут же вскочил на ноги, склонился надо мной. Сверху сыпалась какая-то труха.

Крики, приказы, топот. Мимо промчались люди. Наверно, через разбитый дверной проем в здание. Что-то ломалось, гремело, хлопали выстрелы. Плохо соображая, что происходит, я попытался сесть, но не смог даже вздохнуть. Во рту появилась какая-то жидкость с соленым привкусом. Я сплюнул кровью.

– Подними, – прохрипел я.

Берзель поднатужился изо всех сил, но поднять мое обмякшее тело не смог. Подоспел Зак Хоупвелл.

– Теперь тебя надо срочно в клинику. Иначе помрешь, сынок.

– Нет… – упрямо хрипел я, – Вначале Трифорт…

– Хочешь кончить жизнь самоубийством? Это смертный грех.

Из здания выбежал Мантье, затараторил:

– Там была дюжина ее людей, половина сдались, остальных мы прикончили. Что с Сифортом?

– Умирает, – ответил Хоупвелл.

– Нет, – хрипнул я. Сколько же у нее осталось людей? Было пятьдесят. Троих мы уничтожили в тюрьме, пятерых на космодроме, дюжину здесь… Сколько всего? Как туманится в голове…

Хоупвелл и Мантье отнесли меня к крыльцу, усадили.

– Здание в наших руках, значит, мы можем провозгласить победу законного правительства, – сказал Фредерик.

Ну как они не могут понять одной простой вещи?

– Трифорт, – прохрипел я.

– Но мы не знаем, где…

– Выведите людей из здания. – Я сжал Фредерику руку. – Трифорт… Опасность.

– Но…

– Быстро! – Крика у меня не получилось, не хватило дыхания.

– Он прав, – вмешался Хоупвелл.

Мантье вернулся в пролом. Вскоре все мы снова летели в двух вертолетах, оставив позади пустынное, изуродованное здание.

– Куда? – спросил меня Толливер.

– Проверим… продовольственные склады.

– До них всего пару километров. Лаура могла услышать взрыв ракеты, – предостерег Хармон.

Ну и что? У нас нет другого выхода, кроме как сражаться до последнего.

– Дайте рубашку, – попросил я.

– Зачем?

– Белую. Для нарукавных повязок.

– Господи! Как мы сами не догадались?! – Хармон тут же снял рубашку, разорвал ее на полосы. – Как раз по одной на каждого.

– Стреляйте в любого… без повязки. – На этом силы мои кончились, больше говорить я не мог. По крайней мере некоторое время.

– Смотрите! – воскликнул Толливер. Внизу у продовольственных складов на площадке стояли два военных вертолета.

– Спускаемся, – решительно сказал Мантье.

– Взорвать их вертолеты? – спросил Толливер.

– Нет, – мотнул я головой, – понадобятся… Толливер камнем бросил вертолет вниз. У меня съежился желудок. Жесткая посадка, удар.

– Извините. Нападаем двумя отрядами, я и Фредерик, вперед! – крикнул Толливер.

В секунду все выскочили, я остался один. Сознание туманилось, плыли образы: Анни, напичканная седативными таблетками; Джеренс Бранстэд, одурманенный наркотиками; Лаура Трифорт, охраняемая десятками вооруженных людей. Здесь ли она?

Загремели взрывы. Может, надо было взорвать хотя бы один вертолет. Что если люди Лауры уйдут? Если прихватят и наши вертолеты… Мы окажемся беспомощными. Как больно в груди! Мало-помалу, сантиметр за сантиметром, я переместился на сиденье пилота.

Взрывы гранат, вспышки. Почему не пускают ракеты? Что происходит? Приступ кашля, сознание начало отключаться, балансировать на краю пропасти. Ерзанье по сиденью не прошло даром. Усилием воли я заставил себя очнуться. Чьи-то шаги. Я включил двигатель. Кто-то открыл дверцу. Лаура Трифорт! Блузка порвана, лицо измазано, в глазах безумный блеск. Села рядом, взизгнула:

– Взлетай!

Я молча таращил на нее глаза. Не бред ли?

– Взлетай! – повторила она. – А не то пристрелю!

– Ладно. – Я подбавил оборотов, поднял вертолет строго вертикально. Главное – не потерять сознание, не умереть.

– Надо было прикончить тебя сразу! Хотя ты и сам скоро сдохнешь.

– Что ты… – как трудно говорить! – подмешала мне в газ? – Вертолет поднимался все выше и выше.

– Неважно. Лети к правительственному зданию! Теперь твой организм отторгает пересаженное легкое. – Она держала дуло пистолета как раз у моей груди.

– Зачем ты… – Высотомер показывал шестьсот метров.

– Это было бы так поэтично: я срочно доставляю тебя в клинику, но врачи оказываются бессильными, болезнь зашла слишком далеко, прославленный капитан умирает, унося в могилу старый режим. Возможно, этот сценарий еще осуществится.

– Почему… не застрелила? – Девятьсот метров.

– Зачем же так грубо? К чему мне обвинения в расстреле? Надо беречь свою репутацию. К правительству! Ты что делаешь?!

– Высота…

– Болван, мы летим не к Вентурам! Я молчал. Главное – набрать высоту. Полтора километра.

– Но я могу и пристрелить тебя, а потом спрятать труп. Ты просто исчезнешь. Хватит набирать высоту! Правь к зданию правительства.

– Зачем?

– Там мои люди. Даю две секунды!

Я выключил двигатель, выдернул ключ зажигания, высунул руку с ключом в окно. Вертолет камнем полетел вниз.

– Убью! – взвизгнула Лаура.

– Убивай.

– Отдай ключ!

Я отрицательно помотал головой.

– Ты ведь тоже погибнешь!

Я кивнул. Высота – километр. Лопасти остановились, вертолет бешено вращался.

– Ради Бога, включи! – взмолилась она.

– Выброси пистолет.

– Встретимся в аду!

Разумеется. Там мы увидимся непременно. Шестьсот метров. Солнце мельтешило, вращалось.

– Сифорт! – завопила она в животном ужасе.

– Пистолет, – хрипнул я.

– Разобьемся!

– Пистолет. – Четыреста пятьдесят метров. С пронзительным визгом она вышвырнула пистолет в окно.

– Включай! Ради бога!

Я вытащил из окна руку с ключом, тыкал им в отверстие, но не попадал, закрыл глаза и начал нащупывать скважину пальцами.

– Быстрее! – вопила Лаура.

Попал. Наконец-то! Я повернул ключ, открыл глаза. Триста метров. Щелкнул включателем. Что за чертовщина? Почему двигатель не запускается? Выключил, снова включил. Двигатель заработал. Сто пятьдесят метров. Как кружится голова! Что вращается: мир или я? Какая разница…

– Выровняй вертолет!

Я задыхался в жестоком кашле, сглатывал соленую слюну, одновременно пытаясь выбраться из болтанки.

Вертолет жутко кренился, наконец выровнялся, пошел вверх.

Что дальше? Продовольственные склады должны быть рядом, мы не могли отлететь далеко. Где же они? Вот! Я спикировал на вертолетную площадку. Лаура побелела.

Вертолет глухо шлепнулся, подняв облако пыли. С диким, первобытным рыком Лаура вцепилась мне в горло. Длинные пальцы сжимались стальным обручем. Мир темнел, наливался кровью. Сопротивляться не было сил. Краем глаза я успел заметить бегущих к нам Толливера и Мантье.

Внезапно ее пальцы разжались. Трифорт пантерой выпрыгнула из вертолета, побежала. Толливер бросился за ней. Мантье устало прислонился к вертолету. Он тяжело дышал.

– Пятеро наших погибли, – пропыхтел он. – Твои офицеры живы. Зак тоже.

Слава Богу!

Толливер в два счета настиг Лауру, сбил ее с ног, одной рукой схватил за волосы, другой ударил в лицо.

Вот и все.

От меня несло мочой, беспомощное тело содрогалось болезненными вздохами. Но я еще мог говорить.

– Теле…

– Что?

– Где телецентр?

– Не знаю. – Подумав Мантье, добавил:

– О своем приходе к власти Трифорт объявила из правительственного здания.

– Туда.

– Вначале вас нужно отвезти в клинику.

– Потом.

– Вы просто фанатик. Сейчас я позову остальных.

Вскоре наш вертолет снова поднялся в воздух. На месте пилота сидел Толливер. На заднем сиденье между Мантье и Хоупвеллом сидела в наручниках Трифорт.

– Арестуйте Палаби и Фолькстэдера, – приказал я.

– Вначале их надо найти. Я кивнул.

Меня внесли в правительственное здание. Если не считать взорванного парадного входа, больших разрушений не было, лишь кое-где на стенах были паленые пятна от лазеров. Правда, в комнату, где были сложены трупы, слабонервным лучше бы не входить.

Телестудию нашли на первом этаже. Меня усадили во вращающееся кресло за стол с микрофоном. Ругаясь, Мантье и Бранстэд тыкали в переключатели и наконец включили передатчик. Толливер направил на меня голографическую телекамеру.

– Можно транслировать через орбитальную станцию на весь континент по всем каналам, – предложил Хармон.

– Станция… – Отдышавшись, я договорил:

– Закрыта.

– Но ее компьютер работает.

– Нет времени.

Анни обрадуется… Ее Никки выступает по телевидению…

– Мистер Сифорт?

Я выплыл из грез в реальность, собрал последние силы и начал речь, загоняя вглубь кашель:

– Я капитан… Николас Сифорт… главнокомандующий силами ООН. От имени законного Правительства… – В глазах потемнело. Я поймал озабоченный взгляд Зака Хоупвелла, это дало мне силы продолжить:

– Объявляю… на планете Надежда… военное положение, – Сознание отступало и возвращалось, реальность угасала. Я обращался в сгущающуюся темноту:

– Восстание подавлено… Трифорт арестована… Назначаю военным Правителем Надежды… Закари Хоупвелла. – Краем глаза я заметил его изумленный взгляд. Я хотел продолжить речь, но не смог, махнул Бранстэду, чтоб выключил передатчик. Огоньки погасли, – Толливер! – выдохнул я и зашелся в нескончаемом, мучительном приступе кашля.

Толливер бросился ко мне, но что он мог сделать? Я кашлял все неистовее, все мучительнее, и вдруг мой рот наполнился жидкостью, на белую рубашку хлынула кровь. Я в ужасе переводил глаза с расширяющегося красного пятна на потрясенное лицо Толливера и обратно.

Комната болезненно пульсировала, окрашивалась темно-бордовым.

Толливер сгреб меня в охапку и бросился к вертолету.

 

17

Я жмурился от яркого света. Слышались чьи-то голоса.

– Жуткое заражение крови. Легкое вырежем. Быстро готовьте его к операции, начинаем через пять минут. В руку вонзилась игла. Мрак.

Медленное, мучительное пробуждение. Свет, лица.

Сглотнуть было невозможно, из горла торчала трубка. Сам я дышать не мог, но легкие равномерно наполнялись воздухом. За меня дышал аппарат. Я проваливался в сон, просыпался, стонал от боли и снова спал.

Опять очнулся. В легкие с шипением нагнетался воздух, потом выходил. Каждый искусственный вздох причинял боль.

– Крепкий у вас организм, другой на вашем месте давно бы отправился на тот свет.

Я приоткрыл глаза, покосился на доктора Абуда, попытался что-то сказать, но звука не получалось. В ужасе я начал кричать, но не произвел даже шепота.

– Мы вырезали гниль, которая когда-то была вашим легким, накачали вас антибиотиками, – спокойно рассказывал доктор Абуд.

Я показал на рот правой рукой, из привязанной левой тянулся тонкий шланг к капельнице.

– Вы подсоединены к аппарату искусственного дыхания вот уже трое суток. Пора дышать самому. Попробуете?

Я попытался. Грудь пронзила боль.

– Ничего, дышите. Привыкайте. Скоро мы вас выпишем из клиники. Но учтите: если схватите воспаление легких снова, мы уже не сможем помочь.

Вдруг он без всякого предупреждения ушел. Я замахал рукой, пытаясь его вернуть, но быстро выбился из сил.

– Я здесь, сэр, – сказал Толливер.

Я повернул голову на голос и заметил Толливера, осунувшегося, взъерошенного. Он сидел на стуле у моей кровати. Мы были одни в больничной палате, уставленной непонятной аппаратурой, мониторами.

Я кивнул, успокоился и заснул.

Когда я проснулся, Толливер стоял, склонившись надо мной. Теперь он был в свежей, чистой одежде, но хорошо выспаться ему, похоже, так и не пришлось.

– Добрый вечер, сэр. Попробуйте дышать. Я помотал головой.

– Пожалуйста, сэр, – умолял Толливер, – попробуйте. Доктор говорит, что вам пора дышать самому.

Приноровившись к ритму аппарата, я пробовал начинать вдох немного раньше машины, но безуспешно.

– Еще попробуйте.

С какой стати этот гардемарин мне указывает? Я махнул рукой, чтоб он пошел прочь.

– Не понимаю, сэр. Напишите. – Он поднес к моей руке блокнот, дал ручку.

Я написал каракулями: «Уходи».

– Вам надо тренироваться, сэр.

Я свирепо потыкал пальцем в блокнот. Толливер не уходил. Вне себя от ярости, я приподнялся, сминая трубки и шланги, не обращая внимания на сводящую с ума боль, схватил Толливера за китель. Мониторы замигали, поднимая тревогу. Убью! Чтоб он был проклят! Отправлю его в отставку, уйду сам и вызову…

Вбежал доктор Абуд. Толливер неподвижно стоял, терпеливо снося мои удары в грудь. Я повернулся к доктору, отчаянно зажестикулировал. Уберите от меня этого типа! Как вы не понимаете?!

Вдруг до меня дошло, что я дышу сам.

– Где Анни? – Я уже мог говорить, хотя горло еще болело.

– Здесь, в клинике, сэр, – ответил Толливер. – Мистер Тамаров наблюдает за ней. С ней, кажется, все хорошо.

Что значит «кажется»?!

– Она говорила с тобой?

– Нет, сэр, – признался Толливер. – Она, как бы это сказать… Почти все время спит. Ненадолго просыпается и снова засыпает.

Я отвернулся. Неужели я потерял и вторую жену? Что ждет меня после выздоровления? Ничего хорошего. Жизнь потеряла смысл…

Мои мрачные размышления то и дело прерывались визитерами. Они шли нескончаемой чередой. Навестил меня и Алекс, но говорил мало. Я незаметно уснул, а когда проснулся, его уже не было.

Фредерик Мантье всячески меня ободрял. Хотя мы стали союзниками, но прежняя подозрительность давала о себе знать: в его присутствии я чувствовал себя как-то неуютно.

Вскоре после него зашел Зак Хоупвелл. Я с радостью предложил ему сесть.

– Остатки людей Палаби сдались сегодня утром, – сообщил он.

Я тихо зарычал. Жаль, что я провалялся в это время на койке.

– Сифорт, я хочу сложить с себя полномочия военного Правителя. Я не военный.

– Моисей тоже не был военным, – возразил я.

– Моисей вел свой народ к земле обетованной. Между прочим, так и не довел, без него справились. А я веду свой народ прочь из обетованной земли.

– Республика, которую провозгласила Трифорт, вовсе не земля обетованная.

– Знаю. Иначе я не встал бы на твою сторону.

– Тогда в чем же дело?

– Мне надо убирать урожай! И я не хочу восстанавливать ваш старый режим.

– Почему вы меня поддержали?

– Потому что… Черт возьми! Как ты не понимаешь, парень?! Потому что режим Трифорт тоже был не правильный. А ты честный малый.

– Честный?! – невесело усмехнулся я. – Вы плохо меня знаете.

– Нет, это ты плохо себя знаешь. Ну хватит об этом. Палаби и Фолькстэдер требуют, чтоб их освободили из-под ареста, а Трифорт настаивает на гражданском, а не военном суде.

– Пошлите их всех на допрос под наркотиками. Мантье тоже.

– Фредерика?! Он же помогал тебе!

– Он вначале признался в покушении на мою жизнь, потом отказался от признаний. – Имеет ли теперь это значение? Я поспешно выбросил из головы эту мысль и выпалил:

– Надо выяснить наконец правду.

– Палаби и Фолькстэдера нельзя держать просто так, их надо судить или выпустить.

– После допроса. Через пару дней меня отсюда отпустят, тогда и решим окончательно.

– Очень рад за тебя, – улыбнулся Хоупвелл впервые за весь разговор.

– Спасибо.

Я впал в сумрачное молчание. Выздоровление не обещало радости. Физическую боль лекарства заглушали, но от одиночества они спасти не могли. Иногда я выходил в коридор, стоял под дверями палаты, где лежала Анни.

Алекс, навещая меня, по-прежнему говорил мало, вел себя как-то слишком сдержанно. Хармон Бранстэд пришел со своим сыном Джеренсом.

Спустя несколько дней после того инцидента, когда я от ярости задышал самостоятельно, пришел Толливер. Он сразу начал извиняться:

– Простите, сэр, если я вел себя нетактично, но мне очень хотелось, чтобы вы поскорее избавились от трубки в горле.

– Черт возьми, Толливер! Я давно искал предлога, чтобы отправить вас в отставку. – Это признание вырвалось у меня помимо воли, так неожиданно, что я смутился и покраснел.

– Теперь отправите, сэр?

– Нет. Просто некем вас заменить. Да и не хочу искать вам замену. Будьте, как и раньше, моим помощником.

– Вы считаете меня хорошим помощником?! Извините, сэр. Спасибо.

– Подыщите мне место, где бы я мог ночевать, когда выйду из клиники. Работать мы будем в Адмиралтействе.

– Есть, сэр. Чем мы займемся в первую очередь?

– Пока не знаю. – Я устало сел на кровать. – Идите, мистер Толливер.

– Есть, сэр. – Он вышел в лучшем настроении, чем пришел.

– Теперь вы мне верите? – спросил Фредерик Мантье.

Мы сидели на скамейке перед правительственным зданием. Неподалеку рабочий ремонтировал побитое осколками крыльцо. Фредерик постоянно держал ладонь поднятой, прикрывая глаза от слепящего солнца. Я знал, что у него болит голова. После допроса под наркотиками самочувствие всегда паршивое. Но это пройдет.

– Верю, – ответил я.

– Вы собираетесь судить меня за участие в подпольном движении, как Палаби и Фолькстэдера?

– Нет.

– Почему нет?

– Потому что вы только обсуждали различные возможности. Противозаконных действий вы не совершали.

– За слова тоже судят.

– Не изводите меня, Фредерик. Даже если за вами были какие-то грешки, вы уже их искупили.

Лестница перед входом была уже почти восстановлено. Надолго ли? Не сбросят ли рыбы еще больший метеорит?

– Тогда я вернусь домой. Дела на плантации запущены, надо приводить их в порядок.

– Можете остаться, нам нужна помощь. Хотите стать членом Правительства? – предложил я.

– Нет. – Мантье потер глаза. – В вашем правительстве быть не хочу. Кроме того, я не умею ладить с людьми.

То же самое мог сказать о себе и я. Однако долг превыше всего. Ведь Де Марне поставил меня во главе всех оставшихся на этой планете Военно-Космических Сил. Надо ждать возвращения «Каталонии». Когда мы говорили с адмиралом? Кажется, через два дня после того, как я ушел из госпиталя, не прислушавшись к предостережению доктора Абуда.

– Капитан, когда вы собираетесь провести суд? – спросил Мантье.

– Не знаю, Фредерик. Через несколько минут должна подойти миссис Фолькстэдер. Миссис Палаби тоже хочет со мной поговорить. После этого я приму решение.

– Не забывайте, что Надежду обустроили мы, плантаторы.

– Я признаю ваши заслуги, но они не дают вам права на государственную измену. – Я встал, прикрывшись рукой от солнца, всмотрелся в яркое небо, – Кажется, это вертолет.

– Похоже. Ну, я пойду.

В ожидании вертолета Фолькстэдеров я подтянул галстук, пригладил волосы. За дни, проведенные в клинике, я соскучился по униформе, и теперь радовался привычному мундиру, хотя рубашка натирала еще нежные послеоперационные швы.

Из вертолета вышли миссис Фолькстэдер и, к моему удивлению, Сара Бранстэд. Жаль, без нее разговаривать с Леотой Фолькстэдер было бы проще. Я по-военному поприветствовал их, пригласил сесть.

– Вы арестовали Арвина незаконно, – с места в карьер пошла в атаку Фолькстэдер.

– А вы, миссис Бранстэд, по какому вопросу хотите ко мне обратиться? – спросил я, выигрывая время.

– Раньше вы называли меня Сарой. Разве с тех пор что-то изменилось?

– Хорошо, – изобразил я улыбку. – Итак, какова ваша роль в предстоящем разговоре?

– Мы с Фолькстэдерами дружим семьями. Я хотела помочь своей подруге, и Хармон одобрил мое намерение.

– Миссис… э… Сара, видите ли, в чем дело… Арвин поступил нехорошо. Он позволил вовлечь себя в восстание против законной власти.

– Мы никогда не лезли в политику! – всплеснула руками Леота Фолькстэдер. – У нас не самая большая и не самая процветающая плантация, мы не могли себе позволить выступать против новой власти. Ваше старое правительство рухнуло, Лаура провозгласила Республику, это было так естественно. С какой стати мы должны были сопротивляться? Вырази мы ей свое несогласие – она когда-нибудь припомнила бы нам это. Что нам оставалось делать?

– Арвин не был молчаливым наблюдателем, – возразил я. – Он предоставил заговорщикам грузовики, людей и прочую помощь, активно участвовал в восстании.

– Для вас мы сделали больше! Разве можно быть таким неблагодарным?!

– О какой помощи вы говорите, миссис Фолькстэдер?

– Мистер Сифорт, – вмешалась Сара Бранстэд, – я тоже была там.

О чем они говорят? Я порылся в памяти, но так и не понял, что они имеют в виду.

– Леди, объясните, пожалуйста.

– Помните ваш визит к Бранстэдам? – принялась рассказывать Леота. – С вами был лейтенант Тамаров. Когда вы собрались уезжать, я отозвала вас в сторону, чтобы Арвин мог поговорить с вашим помощником. Помните?

– Помню. И что дальше?

– Мы с Арвином решили поговорить не с вами, а с вашим помощником, чтобы беседа носила неофициальный характер и при случае вы имели полное право сообщить начальству, что мы вас не предупреждали.

– Что Арвин сказал Тамарову?

– Не притворяйтесь, будто не знаете. Арвин сказал, что Лаура готовит на вас покушение. Ваш офицер обещал передать вам это без промедления. В тот же день Лаура устроила вам засаду и…

– Взорвала вашу машину и чуть не угробила нашего сына, – закончила вместо нее Сара. – Как видите, вас предупреждали не зря.

Я вспомнил: взрыв, Эдди Босс со сломанной рукой вытаскивает Алекса из разбитого электромобиля.

– Он не успел рассказать, – медленно произнес я, потрясенный внезапным открытием.

– Но почему он не рассказал вам сразу?

– С нами был Джеренс, я не хотел говорить о важных вещах в его присутствии. Алекс начал рассказывать, но я приказал ему молчать. – Значит, виноват в амнезии Алекса я. Какой кошмар! Господи, смири мой дурной нрав, не позволяй мне вредить людям!

– Жаль, – грустно сказала Сара.

– Но если вы знали о замыслах Лауры, почему Хармон пришел на собрание, где она объявила Республику?

– Мы не знали! – выпалила Сара. – Если не верите, допросите меня под наркотиками! Леота сказала мне об этом лишь неделю назад, когда попросила нас заступиться за Арвина.

– Ладно, пусть Хармон не знал о злодеяниях Лауры. Но он обязан был сознавать, что участие в восстании является государственной изменой.

– Дело в том, что мы, как и Фолькстэдеры, не очень богаты и не могли позволить себе враждовать с властью, пусть даже незаконной.

Парнишка, мелкий служащий, принес нам из здания лимонад. Я с удовольствием хлебнул прохладной жидкости. Когда он ушел, я продолжил нелегкий разговор:

– Конечно, у Хармона есть смягчающее обстоятельство. Он вовремя перешел на нашу сторону, помог подавить восстание. А насчет Арвина… Мне надо подумать. Сейчас говорить на эту тему бессмысленно.

– Вы будете его судить? – прямо спросила Леота.

– Посмотрим, – уклончиво ответил я.

Сара взяла ее за руку, принялась успокаивать:

– Все будет хорошо, Леота. Пойдем.

Женщины попрощались и улетели, а я долго еще сидел на жаре, прихлебывал лимонад и размышлял, стоит ли казнить мужа Леоты.

 

18

Втроем – я, Берзель и Толливер – мы расконсервировали Адмиралтейство. Я занялся раскодированием компьютерной сети, Толливер включал кондиционеры и прочие системы жизнеобеспечения. Здание пустовало две недели, и воздух в нем сделался затхлым. А может, мне это только казалось.

Мы установили связь с орбитальной станцией. Ее компьютер Уильям регулярно докладывал нам обстановку. Новостей пока не было. Рыбы исчезли вместе с кораблями.

Анни по-прежнему лежала в клинике, погруженная в неясные грезы. Она ничем не интересовалась. Как только мне выделили квартиру, я перевез ее туда. Эммет Бранстэд помог найти для нее сиделку.

Зак Хоупвелл нехотя, но успешно справлялся с обязанностями главы правительства. Улицы были очищены от хлама, строительные бригады сносили останки разрушенных домов и ремонтировали те, что пострадали меньше. Мародеров расстреливали на месте, поэтому желающих поживиться чужим добром заметно поубавилось. Мы с Хоупвеллом встречались ежедневно. Всякий раз обсуждался один и тот же вопрос: как жить дальше?

В Адмиралтействе я обосновался на первом этаже – там, где когда-то дежурил лейтенант Энтон, а еще раньше – Эйфертс. Берзель в основном занимался тем, что приносил нам еду. Конечно, у нас в буфете была микроволновая печь и прочее кухонное оборудование, но я предпочитал пищу из ресторана, тем более что там были рады нам услужить, ведь с уходом флота посетителей у них стало катастрофически мало.

– Капитан, вам звонят из тюрьмы, – доложил однажды Толливер, оторвав меня от невеселых размышлений.

– Кто и зачем? – вяло поинтересовался я, глядя на свои ноги, водруженные на стол.

– Спрашивают, где вы желаете поговорить с мистером Палаби.

– В Доме правительства.

– Есть, сэр.

– Пусть доставят его туда после ужина.

Для таких полетов один из военных вертолетов я держал у Адмиралтейства, а остальные отдал городу для восстановительных работ. Алекс вернулся в строительную бригаду. Я приказал ему носить рацию с собой, чтобы в случае чего снова не пришлось разыскивать его по всему Сентралтауну.

Я связался с орбитальной станцией:

– Станция, ответьте Адмиралтейству.

– Добрый день, капитан Сифорт, – послышался официальный голос Уильяма.

– Рыбы появлялись?

– Нет, капитан. С вами желает поговорить капитан корабля Военно-Космических Сил ООН.

– Какого корабля? Они ведь все улетели!

– «Каталония». Она приближается к станции.

От неожиданности я резко убрал ноги со стола на пол, поморщился от пронзившей боли. Недавняя операция на легком еще давала о себе знать.

– Хорошо, соединяй.

– Говорит капитан «Каталонии» Герберт фон Тилиц.

– Я Николас Сифорт, сэр. Вы, наверно, старше меня?

– Да. Где вы находитесь?

Я вспомнил его: немногословный, всегда серьезный, хорошо знающий свое дело.

– В Адмиралтействе, сэр.

– Мы получили сообщение адмирала Де Марне, оставленное нам в радиомаяке. Адмирал приказал забрать вас на Землю. У вас есть шаттл? Пока рыб нет, но мне все же хотелось бы улететь отсюда как можно скорее.

– В Сентралтауне нет шаттла, но один должен быть на базе в Вентурских горах, сэр.

– Сколько людей мне надо забрать?

– Пятерых, сэр.

– Тогда я пришлю за вами шаттл с орбитальной станции. На всякий случай я не буду пришвартовывать «Каталонию» к станции, высажусь на нее на шлюпке и выберу самый маленький шаттл.

– Вас понял, сэр. Когда прилетит шаттл? – Наконец я покину эту планету. Кипящие страсти останутся позади, я обрету мир и спокойствие, встречусь с Дереком Кэрром.

– Сейчас соображу… Мы могли бы прислать шаттл сегодня же поздно вечером, но у нас нет опытного пилота для ночной посадки, поэтому давайте сделаем это завтра. Шаттл приземлится в семь утра. К этому времени вы успеете собрать вещи.

– Вас понял, семь утра по местному времени, сэр, – подтвердил я. Неужели это все? Как-то слишком неожиданно. – К этому времени мы соберемся у космодрома.

– Хорошо. На этот раз постарайтесь не опоздать. Еще раз присылать за вами шаттл я не буду.

– Есть, сэр.

На этом наш разговор закончился.

– Толливер! – рявкнул я. Он вбежал через мгновение.

– Что, сэр?

– Летим домой. – Я встал.

– Прибыла «Каталония»?

– Да. Шаттл прилетит утром.

– Вот так да! – хлопнул он рукой по спинке кресла.

– Где Берзель?

– Я послал его в ресторан за ужином, сэр. Он вернется через несколько минут…

– Чтоб больше никуда не отлучался! Позвоните в Дом правительства, пусть они доставят сюда на вертолете Анни с сиделкой. Свяжитесь по рации с Алексом, пусть немедленно возвращается в Адмиралтейство.

– Есть, сэр. Но если шаттл прилетит только утром, то…

– Все будут ночевать здесь! – рявкнул я.

– Есть, сэр. А как быть с Палаби, сэр?

– Чтоб он… Пусть его доставят сюда.

Итак, домой. К Солнечной системе! На Землю! Слава Богу. Конечно, я не заслужил твоей милости, Господи, зато моим товарищам давно нужен отдых.

Я начал составлять план. Что сделать напоследок? Прежде всего передать всю полноту власти Хоупвеллу, если капитан фон Тилиц не прикажет иного. Мне придется обратиться к нему для утверждения кандидатуры Хоупвелла, ведь Тилиц главнее меня. Потом надо законсервировать Адмиралтейство, спустить флаг, попрощаться с Бранстэдом…

Кстати, о Хармоне. Я ведь обещал ему забрать его сына. Придется после беседы с Палаби послать вертолет за Джеренсом. А если капитан фон Тилиц откажется взять на борт своего корабля мальчишку? Делать нечего, раз уж я обещал, надо держать слово. Возьму Джеренса с собой в шаттл, а когда он будет на орбитальной станции, фон Тилиц вряд ли откажется. Покричит на меня и успокоится. В самом деле, не гонять же назад шаттл только ради одного мальчишки.

На борту «Каталонии» должен быть Дерек. Не обиделся ли он на меня, как Вакс?

Вечерело. Я долго расхаживал взад-вперед, погрузившись в раздумья. Временами мелькала мысль: когда же Берзель принесет ужин? Вдруг я вспомнил, что уже ужинал. Но впервые в жизни не мог вспомнить, что ел всего час назад.

– Толливер, где Палаби? – крикнул я.

– Его должны доставить к восьми, сэр.

Я едва удержался от яростных воплей. Алекс и Берзель, чувствуя мою взвинченность, скрывались где-то неподалеку, чтобы я не мог срывать на них злость.

Наконец доставили Томаса Палаби. Он выглядел усталым, потрепанным. Приказав Толливеру держать пистолет наготове, я разрешил охранникам снять с Палаби наручники.

– Слушаю, – буркнул я, когда мы с Палаби остались наедине.

Палаби нервно забарабанил пальцами по столу.

– Не знаю, с чего начать. Вы будете меня судить?

– Наверно. – Разумеется, решать это будет Хоупвелл, но я решил пока не выдавать тайну моего отлета.

– Меня приговорят к смертной казни?

– Государственная измена является уголовным преступлением, – уклончиво ответил я.

– Я не считаю свои действия государственной изменой, капитан.

– Вы восстали против законного правительства.

– Как я мог восстать против того, чего не было! Видит Бог, я не знал, что на нашей планете остался хоть один представитель старого режима. Ваши люди бросили нас без предупреждения.

Вдруг дверь распахнулась.

– Капитан, срочно на связь! – крикнул Толливер.

Даже Толливер с его дерзкими замашками не позволил бы себе так бесцеремонно оторвать меня из-за пустяка. Я понял: стряслось нечто из ряда вон выходящее.

– Присмотрите за ним! – бросил я охранникам и поспешил к пульту дежурного.

Из динамика тревожно звучал голос капитана фон Тилица:

– Еще три рыбы на корме! Срочно ввести новые координаты для прыжка! Орбитальная станция, передайте капитану Сифорту: на «Каталонию» напало много рыб, нам пришлось… ОГОНЬ! Не ждите приказа! Рыбы по центру!

– Говорит орбитальная станция. Адмиралтейство, ответьте, пожалуйста, – вклинился голос Уильяма.

– Сифорт слушает! – крикнул я в микрофон. – Уильям, я слышал Тилица. Сколько напало рыб?

– Три рыбы всплыли у кормы, две – недалеко от центра корпуса. Незадолго до этого две рыбы всплыли между «Каталонией» и орбитальной станцией, но их я успел уничтожить, – ответил Уильям.

– «Каталония», можете ответить?

– Нам не до… Боже! Шесть рыб! Сейчас мы нырнем в сверхсветовой… – Завыли сирены тревоги. Голос фон Тилица зазвучал резче:

– Частичная декомпрессия! Рыбы испортили трубу сверхсветового двигателя, мы не можем нырнуть. Максвелл, дотянем до атмосферы? Черт побери! Тогда подготовь отделяемые отсеки к спуску… – Голос фон Тилица оборвался.

– Уильям, где «Каталония»? – крикнул я.

– От восточного края орбитальной станции до «Каталонии» расстояние три целых и шестьдесят две сотых километра, – бесстрастно проинформировал компьютер. – От корабля отделилось два, нет, уже три отсека, они ускоряются к планете. По предварительным расчетам, они войдут в атмосферу через двадцать две минуты. Никаких радиосигналов от «Каталонии» больше не поступает. Ее лазерные пушки бездействуют.

Господи, спаси Дерека и весь экипаж «Каталонии»!

– Стреляй в рыб! – приказал я компьютеру.

– Они находятся слишком близко от корабля, отраженные лучи лазеров могут его повредить.

– Но если в корабль проникнут рыбы…

– Рыбы напали на один из спускаемых отсеков. Открываю по ним огонь. – Голос Уильяма звучал по-канцелярски спокойно, словно это был самый обычный доклад. – Рыба уничтожила один отсек. Я попал в рыбу лазером, из нее брызжет какая-то жидкость. Вероятно, рыба погибла.

– Говорит спускаемый отсек «Каталонии», – послышался слабый сигнал. – Входим в верхние слои атмосферы. – Сигнал практически слился с шумом.

– Уильям, когда они приземлятся?

– Они спускаются над Вентурскими горами, но могут отклониться от вертикали. Запаса топлива в спускаемом отсеке должно хватить для приземления на Восточном континенте. Однако точное количество топлива мне не известно.

– Передавай нам любые сигналы отсеков.

– Хорошо.

– Рыбы все еще нападают на «Каталонию»?

– Да, капитан. Осталось пять рыб.

– Стреляй и в рыб, и в «Каталонию». – Я был уверен, что на борту не осталось ни одного живого человека.

– Мне запрещено стрелять в корабли ООН, капитан.

– Но в «Каталонии» никого нет!

– Это не имеет значения. Мне запрещено.

– Уильям, кто из офицеров Надежды главный?

– Вы, капитан.

– Тогда слушай приказ: корабль «Каталония» больше не принадлежит ООН.

– Стреляю всеми имеющимися лазерами, – немедленно ответил Уильям. – Три рыбы убиты, остальные нырнули.

Почему спускаемые отсеки не сигналят? Может быть, они спускаются так быстро, что антенны раскалились от трения об атмосферу и вышли из строя? У экипажа должны быть рации. Значит, после приземления связь должна возобновиться. А если у них нет раций? Смогут ли они совершить посадку в горах? В Вентурах так мало ровных мест…

– Толливер! – заорал я. Он аж подпрыгнул.

– Господи, как вы напугали меня! Слушаю, сэр.

– Забери у города все наши вертолеты. С рассветом начнем поиски спускаемых отсеков.

– Есть, сэр. Где будем искать?

– Для начала на восточном побережье. Вряд ли они спустятся возле Сентралтауна. Потом будем искать в океане и Вентурах.

– Есть, сэр.

– Проклятье! Чтоб эти рыбы все передохли!

– Аминь.

– Позови Берзеля!

Через минуту вбежал запыхавшийся Берзель.

– Гардемарин Берзель по вашему приказанию прибыл, сэр.

– Разбуди Тамарова! – приказал я. – Оба будете дежурить на посту связи, прослушивать все частоты.

– Есть, сэр.

Я в досаде грохнул кулаком по столу. Как мало людей! Как мало вертолетов!

Ночь я провел на посту связи с Алексом и Берзелем, вслушиваясь в шумы эфира в надежде поймать хоть один сигнал экипажа «Каталонии». К утру я валился с ног от усталости и засыпал на ходу, несмотря на несметное количество чашек крепкого кофе.

Ни одного сигнала. В поисках приземлившихся отсеков рыскали три наших вертолета со штатскими пилотами. Толливер прямо-таки умолял меня отпустить его на поиски, но я не разрешил.

Наступил полдень, а вестей все не было. Во второй половине дня я вызвал к себе в Адмиралтейство Хоупвелла, Бранстэдов, миссис Палаби, миссис Фолькстэдер, Лоренса Пламвелла и некоторых других плантаторов. Мы собрались в конференц-зале, который уже стал мне ненавистен – тут на меня сваливались только дурные новости.

– Как вам, должно быть, уже известно, – начал я речь, – вчера погиб корабль «Каталония».

– Да упокоит их души Господь, – сквозь слезы произнесла Сара Бранстэд.

– Аминь. Теперь не может быть никаких сомнений, что рыб привлекают сверхсветовые двигатели кораблей. Но хуже всего, что рыбы вернулись. Компьютер орбитальной станции убил несколько тварей, когда они напали на «Каталонию».

Воцарилась тишина. Мои гости переваривали неприятные новости.

– Что же делать? – спросил Пламвелл.

– А что тут делать? У нас нет ни лазеров, ни кораблей, – мрачно заметил Зак Хоупвелл. – Остается уповать на добрую волю Господню.

– Одни неприятности от этих проклятых военных, – горько посетовал Пламвелл. – Натворили тут бед и смылись.

– Хватит, – оборвал его Хоупвелл. – Капитан Сифорт не виноват.

– Я собрал вас, чтобы вместе решить, – вмешался я, – какой из двух путей выбрать. Можно ничего не предпринимать в надежде, что рыбы сами уйдут, а можно послать в Вентуры отряд, который расконсервирует базу и приведет лазерные пушки в боевую готовность.

– Что толку от этих лазеров? – подал сварливый голос Ситенбах, молодой пухлый фермер из западной части владений Трифорт. – Они ведь находятся на другой стороне планеты.

– Орбитальная станция и Вентурская база прикрывают обе полусферы околопланетного пространства, – объяснил я.

– Ну и что? – возразил Хармон Бранстэд. – Успеем ли мы уничтожить рыб прежде, чем они сбросят на нас метеорит?

– Трудно сказать. Я ведь не настаиваю на открытии базы. Решайте сами. Для управления лазерами в Вентурах надо держать всего полтора десятка человек. Но и такого количества людей у нас нет. Нужны добровольцы.

Обсуждение сопровождалось злобными выпадами в адрес Военно-Космических Сил. Плантаторы единодушно постановили, что с базой в Вентурах лучше не связываться. Мол, оставим рыб в покое, тогда и они не будут нам досаждать. Хоупвелл объявил собрание закрытым.

Когда они разошлись, мы с Хоупвеллом продолжили беседу на моем рабочем месте за чашечками кофе, которые нам без устали носил Берзель.

– Рыбы обязательно на нас нападут, – уверял я, – это лишь вопрос времени.

– Возможно, – кивнул Хоупвелл. – Вы не упомянули еще об одной возможности. Не обязательно посылать в Вентуры целый отряд. Пусть туда слетают два человека, выяснят, в каком состоянии находится база, что нужно сделать, чтобы ее расконсервировать. Тогда мы сможем подготовиться и в случае необходимости быстро наладим оборону планеты.

– Верно. – Как я сам не догадался? – Так и сделаем. Полечу туда сейчас же с Толливером и Берзелем.

– А как у вас со здоровьем? Уже окрепли?

– Конечно. – Правда, я еще страдал одышкой, но в общем и целом чувствовал себя сносно. Надо было согласиться на удаление легкого месяц назад.

Пока Толливер готовил вертолет, я навестил Анни. Наша новая квартира находилась недалеко от Адмиралтейства, но я за последние дни провел там не больше двух ночей.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – нежно спросил я, беря ее за руку.

– Отлично. – Анни вырвала руку, не отрывая взгляда от пустых цветочных горшков.

– Хочешь прогуляться?

Она помотала головой. Я так редко бывал дома, что даже не знал: Анни одевается сама или ее одевает сиделка? Лишь изредка Анни возвращалась к реальности, а остальное время неподвижно сидела, мечтательно уставившись в одну точку.

– Прогулка пойдет тебе на пользу, – сказал я, тронув ее за плечо. Никакой реакции. – Доктор советовал мне чаще ходить пешком, но я не люблю гулять один. Давай пройдемся вместе.

Медленно, словно просыпаясь от тяжкого сна, Анни встала.

– Мы идем гулять, – без выражения сообщила она сиделке, подошла к двери и остановилась перед ней, как бы ожидая, когда та откроется сама.

Мы обошли кругом квартал.

– Сегодня вечером я улетаю, ночевать не приду, – сказал я.

– А потом вернешься?

– Конечно. – Я взял ее за руку.

– Хорошо. – Она снова перестала меня замечать.

Я дремал на заднем сиденье. Вертолетом управлял Толливер. Когда мы летели над океаном, я попросил Толливера дать порулить Берзелю, чтобы мальчишка понемногу осваивал искусство пилота. Берзель уселся за штурвал с превеликим энтузиазмом. Впервые в жизни ему довелось самому вести вертолет на высоте шестьсот метров.

Показался берег. Вдруг там ждут помощи остатки экипажа «Каталонии»? Но сколько я ни всматривался, никаких следов спускаемого отсека корабля не замечал. Рация тоже молчала. То ли экипаж «Каталонии» высадился без раций, то ли погиб. За стеклом во мраке мне померещилось тонкое аристократическое лицо Дерека Кэрра. Может быть, это знамение? Мы скоро встретимся?

– Эй, вы, на вертолете! Назад! – раздался из рации уверенный голос. – Быстро разворачивайтесь! Не приближайтесь.

– Господи Иисусе! – воскликнул Толливер, резко бросая вертолет вверх, – Кто это? Ведь на базе никого нет.

– Значит, есть. – Я взял микрофон. – Вентурская база, это военный вертолет два-пять-семь «Альфа».

– Убирайтесь, откуда прилетели! – гремел голос из рации. – Вы находитесь в радиусе действия наших лазеров. Если не повернете, я вас собью.

– Сэр, они засекли нас радаром. – Толливер включил противоракетную защиту. В этот раз наш вертолет был хорошо вооружен, но против мощных лазерных пушек мы были бессильны.

– Вентурская база, это капитан Николас Эвин Сифорт, главнокомандующий Адмиралтейством! – рявкнул я в микрофон.

– Командующий базой Эйфертс отдал приказ никого не впускать в наше воздушное пространство. Это последнее предупреждение. Открываю огонь через десять секунд.

Толливер побелел. Что они там, спятили?! Я быстро ввел свой личный код в бортовой компьютер, передал на базу и заорал:

– За кого ты нас принимаешь, черт бы тебя побрал?! Немедленно соедини меня с Эйфертсом, а не то я отстраню его, как Хартова! Живо!

– Но он… Его нет в этом здании, – с нотками неуверенности зазвучал голос из динамика. – Он приказал…

– Отменяю его приказ! – рявкнул я. – Сбегай за Эйфертсом или предстанешь перед трибуналом!

Молчание. Толливер начал разворачивать вертолет.

– Летим прежним курсом! – приказал я.

– Но… Есть, сэр.

Три бесконечных минуты рация молчала. Наконец послышался голос:

– Эйфертс слушает. Идентифицируйте себя.

– Николас Эвин Сифорт, капитан Военно-Космических Сил ООН, главнокомандующий всеми наземными и космическими силами планеты Надежда. – Конечно, никаких космических сил уже не осталось, но титул звучал пышно.

– Сифорт улетел. Вы хорошо подделали его голос и украли его личный код.

– Черт бы тебя взял, Эйфертс, ты разучился подчиняться приказам?! Выключи на хрен свои лазеры!

– Вы, капитан? – В голосе Эйфертса промелькнуло сомнение.

– Да, я капитан. А ты лейтенант!

– Сэр, вы улетели на орбитальную станцию две недели назад.

Уже лучше. Может, не пальнет по нам лазерами?

– Я опоздал на шаттл. Со мной Толливер. Нам пришлось остаться здесь.

После долгого молчания Эйфертс смягчился:

– Летите на большой высоте и с отключенным радаром. Сядете в центре летного поля. Мы держим вас под прицелом. При малейших признаках враждебности открываем огонь.

– Ладно, – прорычал я. Что с ним случилось? Рехнулся, что ли?

Вот и летное поле. Я затаил дыхание. На высоте девятьсот метров вертолет завис над полем и начал медленно, строго вертикально спускаться. Я всматривался в знакомые здания, плац для парадов, ангар для шаттла. Приземлились мы точно в центре поля.

– Пусть вначале увидят меня, – сказал я, открыл дверь, поправил мундир, прическу, глянул в зеркало. Какой кошмар. Запавшие глаза, ввалившиеся щеки, шрам от ожога еще заметнее и безобразнее.

Подошли два солдата с лазерными винтовками наперевес. Одного из них я узнал.

– Добрый вечер, сержант Трабао. Он опустил винтовку, отдал честь.

– Это он говорил с вами по рации, – кивнул он на своего товарища. – Не мог поверить, что вы еще на планете.

– Мы тоже не ожидали наткнуться на вас. Нам сообщили, что база эвакуирована.

– Это долгая история, сэр. Ваши офицеры тоже пусть выходят.

Я расценил это как приглашение, а не как приказ, и не стал придираться к суровому сержанту.

На краю поля нас ждал Эйфертс.

– В каком качестве вы к нам прибыли, сэр? – спросил он, подозрительно вглядываясь в мое изможденное лицо.

– Как старший офицер Надежды и глава ее военного правительства, – ответил я.

– А что с Республикой?

– Ее больше не существует.

Наконец он поверил, что перед ним не привидение, а я – собственной персоной.

– Лейтенант Эйфертс, сэр, командующий базой! – доложил он по уставу, вытянувшись по стойке смирно.

– Вольно. – Я направился к штабу. – Нам надо поговорить наедине.

Не успел Эйфертс включить свет в своем кабинете, как я разразился громами и молниями:

– Что тут, черт возьми, происходит?! Почему вы не улетели?!

– Адмирал Де Марне действительно посылал за нами шаттл, но я попросил, чтобы меня оставили.

– Зачем?

– Понимаете… Жанна, моя невеста. – Он без разрешения уселся на стол.

– Захотелось быть поближе к юбке? – съязвил я.

– Можно и так сказать.

– Вы обязаны были лететь с адмиралом, а не увиваться вокруг…

– Она работала в центре города, – с тихой грустью произнес Эйфертс. – Теперь ее нет. От здания не осталось даже следа…

Я отвернулся к окну. Наверно, в этот момент моя физиономия была малиновой от стыда.

– Простите, я говорил глупости, – пробормотал я, немного очухавшись.

– Мы собирались обвенчаться. Ее брат тоже погиб от метеорита.

– Ради бога, простите меня. Выскажите все, что обо мне думаете. Все равно этого будет мало, я такой…

– Вы просто не поняли. – В его тоне почему-то не было ни тени упрека. Одна лишь печаль. – Дело в том, что теперь у Надежды нет другой защиты, кроме нашей базы и орбитальной станции, управляемой компьютером. Когда адмирал Де Марне сообщил мне, что флот улетит, я понял, что должен остаться ради жизни на этой планете.

– А почему остался Трабао и остальные?

– Это добровольцы. Я сказал солдатам, что они могут выбирать: остаться со мной или лететь на Землю. Первым вызвался Трабао, за ним еще несколько.

– Сколько у вас людей?

– Одиннадцать, сэр. Маловато, конечно, но мы справляемся. Правда, успеваем только следить за лазерами и готовить еду.

Волна стыда утихла, я осмелился взглянуть ему в глаза, сел.

– Мистер Эйфертс, почему вы не сообщили о себе в Сентралтаун? Почему приняли такие жесткие меры предосторожности?

– Дело в том, что через несколько часов после отлета последнего шаттла мы узнали по телевидению, что мисс Трифорт провозгласила Республику. Не подумайте, что я… как бы это лучше сказать… что я так уж сильно осуждаю Республику. В конце концов, мы предали эту планету, так почему бы им не организовать собственное правительство? Просто я не политик, я военный и обязан защищать этот континент. Если бы я сообщил правительству Республики о том, что база действует, то нас могли бы втянуть в местные внутриполитические распри.

Я кивнул. Такая позиция была мне понятна.

– Кроме того, отсюда мы не можем защитить Сентралтаун, – продолжал Эйфертс. – Все эти соображения привели меня к решению действовать по своему усмотрению, не связываясь с местными властями.

– Странно, что республиканцы не попытались захватить оружие вашей базы.

– Пытались. На следующий день после провозглашения Республики мисс Трифорт послала сюда вертолет. Мы сбили его без предупреждения.

– Почему?

– Он был не наш, не военный, сэр. Я решил не давать им ни малейшего шанса. Если бы мы их предупредили, они могли успеть передать в Сентралтаун сообщение о нашем существовании. – А ваш вертолет мы не сбили лишь потому, что не было полной уверенности в вашей гибели. В новостях показали отрывок из вашей речи на собрании, на котором была провозглашена Республика.

Зря я кричал на Эйфертса, зря изливал яд сарказма, издеваясь над строгими мерами безопасности. У него все продумано до мелочей. Я снова покраснел и попытался хоть как-то загладить свою вину:

– Вы очень добросовестный человек, мистер Эйфертс.

– Спасибо. – Поколебавшись, он робко спросил:

– Что с вами стряслось? Вы выглядите… не очень… Верно, не очень. Я выгляжу очень «не очень».

– Мне вырезали легкое, но теперь все нормально, я уже поправился. – Если не считать одышки.

– Хотите взглянуть на пункт управления лазерами?

– Я уже видел… Впрочем, посмотрим. – Раз уж он так хочет показать мне свою гордость, то надо согласиться, а то расстроится.

Мы вышли из здания. Теперь Эйфертс взглянул на моих гардемаринов внимательнее, узнал Толливера.

– Лейтенант Толливер?

– Так точно, сэр. Но теперь я гардемарин.

– Как же… – Эйфертс запнулся. Спрашивать об этом в моем присутствии было неэтично.

Мы осмотрели пункт управления лазерами (сами лазерные пушки находились высоко в горах), потом электростанцию. Проложить достаточно мощные силовые кабели к пушкам, как было намечено, Эйфертс так и не смог из-за нехватки людей. Значит, придется найти для этого рабочих людей из местных. Это моя задача.

– Останетесь на ночь, сэр? – спросил Эйфертс.

– Вообще-то я собирался… – А почему бы и нет? Летать ночью я не люблю, тем более над океаном. – Останусь.

В столовой нас накормили солдатскими пайками. Более шикарного угощения у Эйфертса просто не было. Спал я в ту ночь без задних ног.

 

19

На завтрак нам дали овсяную кашу. Берзель и Толливер поглощали ее молча, а я беседовал с Эйфертсом:

– Прежде всего надо подвести к лазерным пушкам мощные кабели.

Если бы не халатность Хартова, сейчас у нас не было бы этой проблемы.

– Верно, – согласился Эйфертс. – Много людей для этого не понадобится. Как вы полагаете, они вернутся?

– Вы имеете в виду флот?

– Да, сэр.

Я опустил глаза, уставился в чашку кофе. Говорить ли ему правду?

– Когда-нибудь вернутся, – ответил сам себе Эйфертс. – Обязательно вернутся, ведь Надежда слишком важна для Земли. Такими планетами не бросаются.

– Конечно. – Я глотнул кофе, горьковатый, как мои сомнения. – Мы должны сохранить эту планету до возвращения флота.

– Я много размышлял об этом в бессонные ночи. Поначалу мне казалось, что нас бросили на произвол судьбы, – тускло улыбался Эйфертс. – Но потом я понял, что ООН не может оставить такую замечательную колонию.

Я глянул на часы.

– К сожалению, нам пора улетать.

– Я провожу вас до вертолета, сэр. Перед посадкой я задержался.

– Военным Правителем я назначил Зака Хоупвелла, так что у вас больше нет причин скрывать свое присутствие, – сообщил я.

– А если его правительство падет? – усомнился Эйфертс. – Ведь других представителей Военно-Космических Сил, кроме вас и двух ваших гардемаринов, на планете нет. Это слишком мало.

– Пожалуй, верно. Лучше до поры до времени не выдавать ваше присутствие.

– Хорошо, сэр.

Мы пожали друг другу руки. Я сел в вертолет.

В полете Толливер был не в меру словоохотлив.

– Какой контраст по сравнению с нашим прошлым визитом на базу, капитан, – удивлялся он. – Людей почти не осталось, но зато какие! Прежнего лоска, вернее показухи, как не бывало, но дело свое они знают великолепно. – Внизу проплыл берег, начался океан. – Мне бы хотелось служить на этой базе, если не возражаете.

– И это говорите вы, мистер Толливер? – удивился я. – Никогда не подозревал в вас идеалиста.

– Я не идеалист, сэр, просто…

– Вертолет два-пять-семь «Альфа», ответьте Вентурской базе, как слышите? – раздался тревожный голос из рации.

Я взял микрофон.

– Сифорт слушает.

– Говорит Эйфертс. На орбитальную станцию напали семь рыб! Компьютер расстреливает их лазерами.

– Соедините меня с Уильямом.

– К сожалению, это невозможно, сэр. Для повышения скорости передачи информации Уильям сейчас работает в алфавитно-цифровом режиме на прямой связи с нашим компьютером. Я читаю сообщения с экрана. Боже! Еще пять рыб! Сейчас мы подготовим свои пушки. Часа через два орбитальная станция попадет в наше поле зрения.

– Назад! Быстрее! – приказал я Толливеру и снова в микрофон Эйфертсу:

– Мы возвращаемся. Подлетим на малой высоте с большой скоростью. Минут через семь.

– Вам лучше лететь в Сентралтаун, – посоветовал Эйфертс. – Пока вы будете лететь над океаном, метеориты вам не страшны, ведь рыбы не будут швырять их в безлюдное место.

Я бросил микрофон. Такие советы мне не нужны!

Как только мы приземлились, я рванул в штаб, но пробежать всю дистанцию не смог, пришлось остановиться, чтобы отдышаться. Толливер побежал дальше, влетел в здание, но скоро вернулся и доложил:

– Там никого нет, сэр. Наверно, все на пункте управления лазерами.

Конечно! Как я сразу не догадался?!

– Пошли!

Идти было недалеко, но лучше б мы полетели туда на вертолете. После нескольких сотен метров по пыльной дороге я задыхался, а Толливеру и Берзелю – хоть бы что. Надо будет заставить себя ежедневно бегать трусцой.

Наконец, пыхтя и обливаясь потом, я добрался до пункта управления. За дисплеями сидели три солдата, за их спинами расхаживал Эйфертс, поглядывая на экраны.

– Мы готовы, – доложил он, забыв отдать честь. – Уильям передает нам координаты рыб.

На один из экранов выдавались текстовые сообщения компьютера орбитальной станции: «Лазер четвертой секции второго уровня выведен из строя. Рыба уничтожена».

– Станция вошла в зону прямой видимости, – доложил Сэмюэлс, один из солдат.

– Огонь! – приказал Эйфертс.

«Вашим огнем уничтожена одна рыба. Моим – еще две. Вынырнуло несколько рыб, их координаты: ноль-девятнадцать-пять…»

Раньше рыбы не трогали станцию. Почему же они напали сейчас? Несколько дней назад Уильям расстрелял рыб, напавших на «Каталонию». Тогда некоторые твари успели удрать. Очевидно, они как-то сообщили своим сородичам о случившемся, и теперь станция стала для них врагом.

– Чем мы можем помочь? – спросил я у Эйфертса.

– У меня нет ни одного человека на радарах ближней зоны.

– Толливер!

– Есть, сэр, – тут же ответил он. – Где их дисплей?

– Тот, – показал Эйфертс. – Умеете управлять радарами?

– Конечно, сэр.

Что за глупый вопрос? Любой офицер это умеет. Наверно, у Эйфертса шалят нервы. Берзель стоял, покусывая кулак.

– Что стоишь! – прикрикнул я на него. – Иди помогай мистеру Толливеру. Вперед!

– Хорошо, сэр… Есть, сэр.

Впрочем, и мои нервишки пошаливали. Я бегал от экрана к экрану за спинами сосредоточившихся людей – рыбы всплывали в опасной близости от орбитальной станции, попадать в них надо было с ювелирной точностью. Для Берзеля Толливер включил соседний дисплей, подключенный к локаторам средней дальности. Теперь все подходы к базе хорошо просматривались. Хотя особой необходимости в этом не было. Кто сюда сунется? Республика низвергнута, восстание подавлено.

Прошло несколько мучительных часов. Интенсивность нашего огня была катастрофически низкой. Эх, если бы силовой кабель был проложен вовремя! Тогда все наши лазерные пушки могли бы стрелять одновременно.

Наступил вечер. Уильям невозмутимо отстреливал рыб, но они все появлялись и появлялись. Некоторые из них выныривали над Сентралтауном. Меня терзали сомнения: стоит ли предупреждать горожан об опасности? Может возникнуть паника. А если метеорита не будет?

– Капитан, взгляните! – крикнул Толливер. Я бросился к дисплею. Из космоса спускался какой-то объект. Изображение было нечетким.

– Метеорит?

– Не похоже. Слишком медленно летит.

– Координаты?

– На востоке. Начинает входить в ионосферу.

– Сейчас уточню. – Я схватил микрофон. – Станция, ответьте! Говорит капитан Сифорт.

– Орбитальная станция слушает, капитан, – с обычным спокойствием ответил Уильям.

– Можешь продолжать стрельбу и говорить одновременно?

– Разумеется, я ведь не человек.

– Это ты запустил шаттл?

– Нет, капитан. Никаких шаттлов в околопланетном пространстве нет.

– На востоке что-то спускается!

– Это рыбы.

– И ты нам не сказал?! – заорал я.

– Сообщил, капитан. Почитайте двести восемьдесят пятый абзац моих текстовых донесений.

Я бросился к дисплею, лихорадочно прокрутил назад длиннющий текст. Ага, вот оно! «Внимание! Вражеский объект приближается к атмосфере планеты». Надо предупредить Сентралтаун! Я метнулся к радиостанции.

– Говорит Сифорт. Дом правительства, ответьте! Ответ пришел сразу:

– Слушаем, капитан.

– Позовите Хоупвелла! Срочно!

– Он спит, сэр.

– Разбудить! Немедленно!

Минуты через три послышалось тяжелое дыхание и голос Хоупвелла:

– Что случилось, Сифорт?

– Пять рыб вошли в атмосферу. Их цель пока неизвестна. Пауза.

– Это конец. Чего ты от нас хочешь?

– Нет! Не конец! – прорычал я, – Примите меры. Рыбы собираются сбросить метеорит…

– Для этого они не стали бы входить в атмосферу, – вмешался Толливер.

– Молчать, гард! Зак, наверно, рыбы собираются распылить вирус. Может быть, эвакуировать население?

– Куда? Весь город так быстро не эвакуировать. В самом деле, что же предпринять? – В уставах рыбья атака не предусмотрена.

– Может быть, раздать маски или противогазы? – предложил я.

– Объявить тревогу мы можем, но у нас никогда не проводилось учений, многие просто растеряются, услышав сирену.

– Но хоть часть населения успеет подготовиться.

– Ладно, Сифорт. Да поможет нам Бог. – Зак отсоединился.

Итак, предупреждение сделано. Я немного успокоился.

– Толливер, куда спускаются рыбы?

– Не знаю, сэр. Они летят очень медленно.

– Как, черт возьми, они могут существовать в атмосфере, если привыкли жить в космическом вакууме?

– Возможно, они прилетели оттуда, где есть атмосфера, сэр.

– Почему они не горят от трения об атмосферу, как метеориты?

– Они летят очень медленно, сэр. Толливер, как всегда, был прав. Я едва сдержался, чтоб не наорать на нахала.

– Ладно, следи за рыбами внимательно. Они еще не вошли в радиус действия лазеров?

– Нет, сэр. Я сообщу вам, если войдут.

Я снова начал расхаживать, чтобы извилины в моих усталых мозгах шевелились быстрее. Зачем я остался на базе? Сижу без дела, ничем не могу помочь. Надо было лететь в Сентралтаун. А там что я мог бы сделать? Там даже лазеров нет. Хотя… Есть вертолеты! С вертолетов можно стрелять по рыбам ракетами.

Я снова связался с правительственным зданием:

– Говорит Сифорт!

– Слушаю, сэр.

– Где вертолеты, посланные на поиск экипажа «Каталонии»?

– Одну минуту, спрошу у Правителя. Вскоре послышался голос самого Хоупвелла:

– Вертолеты отправились на рассвете. Они прочесывают…

– У вас есть два вертолета в резерве, – перебил я. – Они вооружены?

– Кажется, да.

– Ваши пилоты умеют обращаться с ракетами?

– Точно не знаю, но они бывшие солдаты сухопутных сил.

– Выясните. Если они могут пускать ракеты, тогда пусть летят в… – Я повернулся к Толливеру:

– Координаты? – Толливер показал числа на экране, я продиктовал текущие координаты рыб в микрофон и добавил:

– Как только рыбы спустятся пониже, врежьте по ним ракетами.

– Хорошо.

Спокойный голос Хоупвелла пролился бальзамом на мои истерзанные нервы. Я почувствовал угрызения Совести: он годится мне в отцы, а я командую им, как кадетом.

– Мистер Хоупвелл, извините за резкий тон.

– Негоже командиру извиняться. Исполняйте свой долг и Божью волю, – укоризненно ответил он и отсоединился.

У орбитальной станции вертелись тридцать рыб, к поверхности планеты приближались пять. Уильям разил чудищ с компьютерной точностью, но они всплывали снова и снова. Некоторых рыб удавалось уничтожить пушками базы. Сгустилась ночь, а битва все продолжалась.

– Сэр, рыбы, вошедшие в атмосферу, попали в радиус действия наших лазеров, – доложил Толливер.

– У нас достаточно целей вверху, – возразил Эйфертс. – Орбитальная станция скоро скроется за горизонтом, вот тогда мы сможем развернуть пушки на эту пятерку.

* * *

– Но эти рыбы… – Я задумался: что важнее? – Толливер, наведите на них третью пушку. Как только наступит затишье…

– С этим нельзя мешкать! – воскликнул Толливер. – Они погубят планету!

– Полегче, Толливер. Пушки не могут стрелять одновременно. Вначале поможем Уильяму.

– И не успеем помочь планете, – проворчал Толливер, вводя координаты.

Прошло несколько томительных минут.

– Орбитальная станция вышла из зоны прямой видимости, – объявил Эйфертс. – Ролингс, стреляйте из третьей пушки.

Один из пяти объектов на экране локатора начал снижаться быстрее, потом падать почти вертикально и наконец исчез.

– Готова! – победно воскликнул Толливер. Остальные рыбы прибавили скорости. Пушка снова выстрелила.

– Прямо над нами! – вскрикнул Джеймсон. – Двенадцать штук!

На дисплее высветилось сообщение Уильяма: «На Западный континент спускаются одиннадцать рыб, приближаются к атмосфере. Вокруг орбитальной станции рыб больше нет. Вероятно, теперь они будут нападать на вашу базу».

– Почему одиннадцать? Я насчитал двенадцать! Уильям, избавившись от рыб, перешел на голосовую связь:

– Кроме рыб движется неживой объект большой плотности.

– Что за чертовщина? Уильям, что это?

– Предположительно астероид. Его состав сходен с метеоритом, сброшенным на Сентралтаун, а масса немного меньше.

– Боже правый! – Я встретился взглядом с Эйфертсом. – Развернуть пушки вверх! – На экране радара от стаи рыб отделился огромный объект. – Толливер! Координаты!

– Сейчас! – На это требовалось несколько секунд.

Вдруг рыбы, парившие над базой, исчезли. Видимо, нырнули в сверхсветовой режим. Астероид летел со скоростью сто пятьдесят километров в секунду.

– Есть! Огонь! Пушка выстрелила.

– Куда он летит?! – Мои пальцы впились в спинку кресла.

– Прямо на нас, сэр, – ответил мертвенно-бледный Толливер.

– Еще дюжина объектов над Западным континентом! – вскрикнул Джеймсон.

– Точнее! Координаты, направле…

– Попали! – оглушительно завопил Толливер.

Метеорит распался на множество мелких осколков. Теперь они могут сгореть в атмосфере, не долетев до поверхности.

– Еще один метеорит, сэр! – доложил Сэмюэлс. – В два раза больше рыбы!

Крошка, по сравнению с глыбой, обрушившейся на Сентралтаун, но если эта крошка накроет нас, то…

– Вертолеты Сентралтауна докладывают, что засекли радарами рыб.

– Еще два астероида над нами!

Берзель тихо рыдал, уронив голову на компьютерный столик перед дисплеем. Какого черта Де Марне взял с собой этого младенца?! Почему не отдал его в Академию?

– Берзель! – рявкнул я. Он аж подпрыгнул.

– Что, сэр?

– Принеси всем кофе!

– Есть, сэр. – Он тут же скрылся за дверью.

– Еще один метеорит взорван! – с энтузиазмом воскликнул Толливер.

Мне совсем не хотелось кофе, в желудке бесновалась изжога, но надо было заставить Берзеля чем-то заняться, чтобы он совсем не потерял голову.

– Сэр, вертолет просил совета, – доложил Толливер.

Я взял микрофон:

– Сифорт слушает.

– Наш радар видит двух рыб, капитан. Расстояние около пяти километров.

– Кто вы? Можете запустить ракету?

– Майор в отставке Уинфред Зан, сэр. А ракеты пускать, – хохотнул он, – я умею.

– Тогда стреляйте! Немедленно!

– Ладненько.

Толливер изумленно вскинул бровь от такой развязности, а моя улыбка его доконала.

Через полчаса мы взорвали еще две каменных глыбы. Их бросали в нас стаями, в каждой – не меньше десятка рыб. Видимо, эти стаи тащили астероиды издалека со сверхсветовой скоростью. Как они умудряются переводить в сверхсветовой режим внешние объекты? Нашим ученым это пока недоступно.

Рыбы между тем не успокаивались, метали в нас глыбы так часто, что мы едва успевали их взрывать. Стрелять по самим рыбам не оставалось времени. Эх, если бы наши пушки могли стрелять одновременно! Но что толку горевать над уже пролитым молоком.

– Смотрите, сэр, – показал Толливер на экран радара.

– Вижу, – буркнул я. Две новых стаи готовили нам два массивных «подарка».

На разрушение первой глыбы ушло целых восемь секунд, времени на вторую оставалось в обрез, а из космического вакуума уже всплыла третья стая.

– Будь они прокляты!

– Аминь.

С корабля стрелять было бы легче; не мешает атмосфера, изображения четче. Сжимая спинку кресла, я напряженно смотрел на экран. Не успели мы разделаться со второй глыбой, как рыбы метнули третью.

– Эта подлетит близко, – бормотал я.

– Какого черта она не взрывается?! – ярился Толливер, постукивая по столу кулаком. Вторая глыба как назло оказалась крепкой.

– Может быть, состав другой? Палите по ней, пока не взорвется.

– Пора стрелять в третью, сэр. Взорвалась она почти у самой поверхности – на высоте каких-то двух километров.

– Третья взята на прицел! Стреляю! – доложил Джеймсон.

Здание сотряслось от града мощных взрывов – неподалеку упали недогоревшие осколки второго астероида. Раздался телефонный звонок, Эйфертс схватил трубку и через секунду посыпал проклятьями:

– Ну и хрен с ней, с электростанцией! Давай нам ток, пока не сгорит!

– Поздно! Не успеваю! – с отчаянием вскрикнул Джеймсон.

Я затаил дыхание. Третья глыба тоже оказалась огнеупорной. Откуда рыбы берут такие астероиды? Других глыб на экране не было. Если б успеть взорвать эту…

– Готова! – торжествующе крикнул Джеймсон. Каменная громадина раскололась.

– Но она же… Господи… – Голос Толливера упал до шепота.

Огромные осколки стремительно приближались.

– Боже! – обреченно взмолился Джеймсон. Эйфертс перекрестился. Вошел Берзель с подносом, уставленным чашками кофе.

– Извините, что так долго, сэр, – успел сказать он, а в следующее мгновение взрывная волна бросила его в мои объятья.

Здание визгливо скрипнуло, покосилось. Свет погас.

Оглушенный, я сидел среди кучи обломков, пытаясь понять, что произошло. В голове туманилось. От тишины звенело в ушах.

Кто-то кашлянул, шевельнулся. Сквозь пролом в стене струились слабые лучики рассвета.

Эйфертс лежал на спине, прикрывая лицо рукою. Грудь его была насквозь проткнута расщепленной доской. Белая рубашка пропиталась кровью.

Берзель тихо плакал, прижавшись ко мне. Его шелковистые волосы касались моей щеки. Вспомнился сын…

Давным-давно, словно бы в прошлой жизни, я почти так же держал на руках Нэйта. Все будет хорошо, сынок.

Я прижал его крепче. Все будет хорошо.

 

20

Очнулся Толливер, застонал, вытер кровь, стекающую с разбитого лба на глаза. На синем рукаве его рубашки осталось красное пятно. В утренних лучах среди обломков клубилась пыль.

– Вы ранены, сэр? – спросил он.

– Нет. – Кашляя и задыхаясь в пыли, я обнимал плачущего от страха Берзеля. – Посмотрите, жив ли мистер Эйфертс.

Толливер встал, пошатываясь, подошел к Эйфертсу, склонился над ним, пощупал пульс, хмуро покачал головой.

– Осмотрите остальных.

– Есть, Сэр-Толливер склонился на Джеймсоном. – Он даже не ранен, сэр. Просто потерял сознание. А что с мистером Берзелем? Погиб?

– Я жив! – встрепенулся мальчишка.

– Слава Богу.

Берзель окончательно пришел в себя, вырвался из моих объятий, покраснел, залепетал, запинаясь:

– Простите, сэр, я… Простите, сэр…

– Ничего, – оборвал я. – Надо поскорее выбраться из этого дома, пока он не рухнул. Сэмюэлс встал сам.

– Джеймсона придется вынести, – сказал Толливер.

– Я помогу, – От кашля в груди побаливало, но двигаться я мог, хотя и с трудом.

Я наклонился, чтоб поднять Джеймсона за руки, и вдруг взрывная волна бросила меня на его недвижное тело. Глухой взрыв сменился рокотом. Здание качнулось.

– Господи, что это… – забормотал я, пытаясь привстать на четвереньки.

– Очередной метеорит! – Толливер мрачно выругался.

– Срочно выносим Джеймсона, пока…

Земля содрогнулась, посыпался град глухих взрывов. Крыша угрожающе накренилась. Я прикрыл собой Берзеля. Толливер пытался тащить Джеймсона. Наконец дождь из мелких осколков утих.

Тяжело дыша, я добрался до двери, открыл ее. Картина была удручающей: пелена дыма, деревья иссечены камнями, земля изрыта, как после землетрясения.

– Сэр, крыша вот-вот рухнет, надо вынести людей, – напомнил Толливер.

Мы выволокли Джеймсона наружу, вернулись. Два солдата были в сознании, один из них стонал от боли. Из семи человек, находившихся в здании, погиб только Эйфертс. Я тихо помолился над его бездыханным телом, присел отдохнуть на ступеньки.

– Куда попал метеорит? – спросил Сэмюэлс.

– Не знаю. Один наверняка попал в пушку.

– Вряд ли, – возразил Толливер. – Тогда и нас бы накрыло.

– Но пушки выведены из строя, – проворчал я.

– Смотрите, что стало со штабом, – показал Толливер. Кровь все еще капала с его лица.

Смотреть было особенно не на что. От здания штаба остались лишь развалины. Джеймсон очнулся, застонал.

– Аптечка есть? – спросил я у Ролингса.

– Есть. Там, в шкафу, – махнул он на дверь пункта управления лазерами.

– Может, принести?

– Не пойду туда. Крыша может упасть.

– Моему гардемарину нужно перевязать рану, – показал я на Толливера.

– Идите сами, – отмахнулся Ролингс. Я резко встал, в глазах потемнело.

– Я схожу, сэр, – вызвался Берзель.

– Ладно, иди, – согласился я, гневно сверкнул взглядом на трусливого солдата и отвернулся к лежащему Толливеру. – Один из метеоритов упал где-то далеко.

– Да, очень далеко. – Толливер вдруг сел.

Вернулся Берзель с аптечкой. Я наложил Толливеру на лоб повязку, хлопнул его по плечу.

– Можешь встать?

– Конечно. Что будем делать?

– Теперь нам тут делать нечего, надо возвращаться в Сентралтаун.

– Вы так хорошо плаваете? – криво усмехнулся Толливер, глядя на потрескавшийся строевой плац. Наверно, бедняга малость рехнулся от большой потери крови.

Вдруг я заметил на плацу наш смятый вертолет, заброшенный туда ударной волной с летного поля. В самом деле, без вертолета пересечь океан можно лишь вплавь.

– Может, уцелел их электромобиль? – Толливер зашел за угол, где раньше стоял колесный вездеход с открытым верхом. Машина лежала в кустах на боку. – Пожалуй, быстрее дойдем пешком, чем на этом драндулете.

Оставив двух солдат присматривать за Джеймсоном, мы с Толливером и Берзелем отправились осматривать разгромленную базу. Вначале подошли к останкам нашего вертолета.

– Рация тоже испорчена, – проворчал Толливер, покопавшись в груде металлолома.

– На базе должно быть много раций.

– Где они теперь, сэр?

Действительно, где? Не в штабе же, стертом с лица земли. На одном из зданий раньше была параболическая антенна, но и этой «тарелки» теперь не было.

– Пошли посмотрим, куда упал второй метеорит, – предложил я.

Лазерные пушки были установлены на гребне горы к югу от плаца, чтобы максимально расширить область обстрела. Чем дальше мы продвигались на юг, тем теплее становилась земля. На вершине горы догорали редкие кусты и пучки трав. От пушки остались лишь ошметки металла, пластмассы и кабелей. Пологий склон спускался к океану. До берега было всего несколько километров.

Над воронкой от упавшей каменной глыбы лениво стелился дым, подсвеченный языками пламени. Вокруг, словно спички, были разбросаны вырванные с корнем деревья. Если бы пламя перекинулось на прибрежный лес, то при такой сухой погоде он выгорел бы дотла и восстановился в прежнем величии лишь через несколько человеческих поколений.

– Если бы не этот пригорок, – показал Толливер на скалу у края плато, сыгравшую роль щита, – мы бы здесь не прогуливались.

– Возможно, – буркнул я. – Пошли.

– Куда, сэр.

– Назад на базу. Куда же еще?

В угрюмом молчании мы спустились на плац.

– Многое я бы отдал сейчас за несколько глотков воды, – мечтательно произнес Толливер.

Какой же я негодяй! Бедный Толливер ранен, а я заставил его переться в гору лишь для того, чтобы взглянуть на воронку от метеорита.

Мы подошли к покосившемуся пункту управления лазерами. Джеймсон уже пришел в себя настолько, что мог сидеть.

– В здании есть вода? – строго спросил я у Ролингса, того самого упрямого типа, что отказался войти в здание за аптечкой.

– Была.

– Мистер Берзель, можете принести воды?

– Конечно, сэр. – Бросив на солдата презрительный взгляд, Берзель смело вошел в здание.

Я снова почувствовал себя негодяем. Зачем я подвергаю мальчишку опасности? Но надо же было кого-то послать.

Слава Богу! Здание не обрушилось, Берзель вернулся живой да еще с кофейником, полным воды, и пластмассовыми чашками. Я сразу отдал кофейник Толливеру.

В глазах Берзеля угадывалась тревога.

– Что случилось, мистер Берзель?

– Ничего, сэр, – быстро ответил он, но, поколебавшись, признался, заикаясь:

– Кофейник лежал около… около мистера… мистера…

– Понятно. – В досаде я пнул комок земли под ногами, отвернулся. Что же делать? Бессмысленная прогулка к вершине исчерпала остатки сил. Может быть, удастся завести вездеход? Я осмотрел его. Внешне он выглядел вполне сносно, хотя и лежал на боку. – Все сюда! – приказал я. – Попробуем перевернуть.

– Зачем? – огрызнулся Ролингс. – Все равно некуда ехать.

Толливер поставил на землю кофейник, расстегнул кобуру, решительно спросил:

– Разрешите казнить его, сэр?

Я посмотрел ему в глаза. Если разрешу, догадается ли он не спешить? А если застрелит солдата сразу? Будь что будет.

– Разрешаю.

Толливер медленно вынул пистолет, наставил его на Ролингса.

– Не надо! Я помогу! Ради бога! – заверещал Ролингс.

– Хорошо, – спокойно сказал я. Надо было ему показать, что церемониться я не буду. На войне как на войне. Теперь будет знать.

Несколькими толчками мы раскачали вездеход и опрокинули его на колеса. Дверь со стороны водителя заклинило, пришлось влезать с другой стороны. Я включил двигатель. Как ни странно, он заработал.

Все сели. Я повел вездеход по территории базы, осматривая на ходу развалины зданий. Ни сержанта Трабао, ни других солдат нигде не было. Электростанция в юго-западной части базы была разбита. Уцелела лишь столовая, но и та покосилась. От взрывной волны ее защитило здание штаба.

В северной части базы стоял ангар с шаттлом. В стене зияла огромная пробоина. Дверь не открывалась – рельс, по которому она скользила, деформировался. Я вошел в ангар через пробоину. Иллюминаторы шаттла были разбиты каменными осколками, фюзеляж поцарапан, но цел.

Я вернулся к вездеходу, устало бухнулся на сиденье. Как быть? Ни вертолета, ни рации, ни пищи. Сколько мы протянем на одной воде? Проклятые рыбы уничтожили всю базу, всю огневую мощь Западного континента да и всей планеты. Ведь другой базы с пушками нет. Господи! Если рыбы сбросят еще одну глыбу – пусть она попадет прямо в меня, чтобы ни мучений, ни боли…

– Давайте отсюда смоемся, пока рыбы не сбросили еще одну скалу, – нервно предложил Ролингс, словно прочитал мои мысли.

– Зачем им еще бросать? Они уже добились своего.

– Откуда они знают? Может, они думают, что тут что-то осталось? Давай, парень, рули! – Ролингс нетерпеливо ерзал, лицо его искажалось животным страхом.

– Куда рулить? В лес? – спросил я, пытаясь казаться спокойным.

С диким воплем Ролингс вытолкал меня за борт, сел за руль сам, но тронуть машину с места не успел.

Он погибал в агонии. Меня выворачивало наизнанку.

– Простите, сэр, – невозмутимо произнес Толливер, пряча пистолет в кобуру.

– Вы поступили правильно, – промычал я, держась за ручку дверцы и складываясь пополам от рвоты. Наконец я взял себя в руки, выпрямился, вернул своему голосу командирский тон и строго прикрикнул на двух оставшихся солдат:

– Вы солдаты армии ООН! Вы сами вызвались нести здесь службу!

– Капитан, – ответил Джеймсон, – он, конечно, зря выбросил вас из вездехода, но сами посудите, как теперь мы можем воевать? Для нас война кончена, капитан.

Кончена?! А долг?! Мы должны… Что должны? Я вскарабкался на окровавленное сиденье.

– Сэр, – осторожно произнес Толливер. Я не реагировал. Меня захлестывало отчаяние. Толливер, так и не дождавшись от меня отклика, продолжил:

– А что, если нам действительно отъехать подальше от базы? Всякое может быть. Вдруг рыбы бросят сюда еще один астероид?

– Они могут бросить куда угодно, – вяло ответил я.

– Нет, куда попало они не бросают. – Толливер всматривался в безоблачное небо.

– Ладно. – Я слышал свои слова, будто сквозь вату. – Куда ведет эта дорога?

– К фабрике сборных домиков, сэр. До нее километров тридцать пять.

– Захватите с собой пайки и воду. И уберите куда-нибудь труп.

За рулем сидел Толливер. Я трясся на соседнем сиденье, низко опустив голову, не глядя на вырванные с корнем деревья. Вездеход мчался к лесу.

Дорога кончилась. Мы устроили привал под плотной сенью листвы девственного леса. Чудесная природа Вентур жила своей жизнью, не замечая войны.

Толливер развел лазерным пистолетом костер. Все расположились вокруг огня, лишь я в одиночестве сидел в машине. Берзель принес мне кофе. Я отхлебнул глоток и словно оцепенел. Меня охватила грусть. Когда я вспомнил о кофе, он совсем остыл.

Наступил вечер. Берзель принес мне паек. Не прикоснувшись к еде, я все так же сидел, погруженный в омут задумчивости. Толливер попробовал меня растормошить. Я приказал ему отцепиться. Все улеглись спать у костра, закутавшись в одеяла, найденные в руинах склада, а я по-прежнему сидел в вездеходе, тупо уставившись в ветровое стекло.

Все кончено. Я выполнил свой долг до конца. Война проиграна не по моей вине. Теперь хозяевами Надежды станут рыбы. Они уничтожат остатки Сентралтауна, приспособят планету под свои надобности.

А я умру. Здесь.

Анни умрет в Сентралтауне.

Добраться до Восточного континента нет никакой возможности. Вертолета нет, рации нет, подать сигнал помощи нечем. Нечем сражаться с рыбами. Правда, осталась орбитальная станция, но лететь туда не на чем. Шаттл, оставшийся в покореженном ангаре базы, вряд ли годен к полету, а отремонтировать его в таких условиях невозможно. Даже если бы я добрался до станции, что толку? Уильям стреляет по рыбам точнее людей, а улететь на Землю не на чем, не осталось ни одного корабля со сверхсветовым двигателем. Как ни крути, положение безвыходное.

Дрожа от ночного холода, я мучительно пытался понять, как достойно прожить последние дни.

Зачем рыбы на нас напали? Что им надо? Можно ли их победить? Или человечество обречено на гибель? Может быть, люди останутся, но покинут колонии, откажутся от цивилизации, как в древности, будут существовать в пещерах Земли и рассказывать детям легенды о сверкающих городах и далеких прекрасных планетах. Неужели это случится? Неужели нам нечего противопоставить чудовищному порождению неведомых миров?

В отчаянии я начал молиться, хотя знал, что Он не обратит на меня свой сияющий взор. Молитва проклятого бессмысленна, как клятва лжеца. Всеми покинутый, продрогший, я просидел до первых робких лучей. Нежный рассвет заронил в душу надежду. Я побрел к тлеющим уголькам, подбросил сухих веток.

Костер ожил. Я протянул руки к огню. Тепло пламени сливалось с утренним светом. Проснулся Толливер, удивленно взглянул на меня. Мое сердце бешено застучало. Я смотрел ему в глаза и не решался сказать о том, что выход есть.

Я уже знал, что надо делать.