1

Когда Вильяма заточили в тюрьму, поездки на баркасе прекратились и для Джеймса Кокса и Джеймса Мартина: их освободили от занятия рыбной ловлей. Никто из них не сомневался в том, что взоры майора Росса и лейтенанта Брэдли устремлены на них и за малейший проступок их ждет порка с последующей высылкой на остров Норфолк.

Джеймс Мартин разделяет хижину с «индианкой» Бетти. Их скромное жилище в первые же месяцы превращается в очаг новостей. Здесь каторжники и солдаты узнают о планах администрации. Частично эти сведения проникают сюда потому, что Бетти по-прежнему распространяет свои симпатии на морских пехотинцев, которые приносят кружку рома и шесть пенсов в придачу. Кроме того, Джеймс, который работает плотником в военном лагере и пишет письма для колонистов, включая и многих солдат, которые не владеют грамотой, имеет возможность заранее узнавать о предстоящих событиях. Их хижину посещает много людей также потому, что здесь можно получить стакан джина, заплатив за это. Было бы преувеличением сказать, что Бетти и Джеймс нелегально содержат питейное заведение, но их маленький дом почти превращается в нечто подобное.

Теперь здесь находят кров Мэри Брайент и ее маленькая дочка Шарлотта. Доктор Уайт позволяет Мэри навещать мужа в тюрьме, чтобы ухаживать за его израненной спиной. Супруги имеют возможность побеседовать, так как оба часовых — завсегдатаи домика «У Бетти», как называют новое пристанище Мэри.

Они отходят подальше от того места, где лежит закованный в кандалы Вильям, и супруги могут разговаривать без свидетелей. «Откуда взялись эти две монеты по кроне, завернутые в бумагу, которые выкопали под неплотно подогнанными досками в углу нашей хижины?»

«Вспомни тот вечер, когда Джозеф пришел уговорить нас бежать? говорит Мэри. — Тогда он сидел в углу и во время предыдущих посещений он убедился в том, что между досками много щелей, и бросил туда бумагу с двумя монетами».

«Но зачем он это сделал? Что ему от этого?»

Первые две недели после окончания экзекуции объяснили загадку. Джозеф Пейджет был назначен в Роуз-Хилле (ныне Парраматта) надсмотрщиком за аборигенами, живущими поблизости от небольшой земледельческой колонии, где засеяны первые поля. Говорят также, что лейтенант Брэдли откомандирован нести службу вместе с майором Россом на острове Норфолк, куда отправят осужденных, как только подойдет какое-нибудь судно. Иными словами, лжесвидетельство против Вильяма Брайента содействовало тому, что Джозеф ускользнул от власти Брэдли и занял довольно независимое положение.

Однажды вечером капрал Джеффри Милстон рассказал Бетти, что майор Росс почти совсем готов к поездке на остров Норфолк. Он наверняка отправится туда, когда следующее судно из Европы прибудет в Порт-Джексон, и он уже набрал себе команду. Бетти говорит с обоими Джеймсами о том, что все единодушны в решении вырвать из заточения Вильяма и спрятать его в кустарниковых зарослях.

«Но смотри, что произошло с теми, кто бежал в леса! Цезаря забили почти насмерть. Теперь он ведет себя как психически больной, — говорит Бетти. — И куда, по-вашему, делись Петер Лягушатник и Змейка? Сомневаюсь, что они попали на борт одного из французских судов. Вероятно, их убили аборигены, и их тела гниют где-нибудь в джунглях».

«Но у нас среди аборигенов есть друзья, которые помогут Вильяму, замечает Джеймс Мартин. — Беннелонг имеет связь с «индейцами», живущими к северу от бухты Мэнли, и туда наверняка никогда не заходят солдаты».

«Тогда нам, наверное, надо будет присоединиться к нему вместе с маленькой Шарлоттой, Мэри?» Бетти качает головой. «Это совершенно сумасбродный план, если вы не собираетесь совсем бежать из Нового Южного Уэльса».

Мэри говорит убежденно: «Если Вильям окажется на свободе, я приложу все силы, чтобы вырваться из этого ада, даже если это будет стоить нам всем троим жизни».

«Но каким образом, Мэри, как?»

«Ты, может быть, отправишься на Отахейте? — ухмыляется Бетти. — В таком случае я наверняка поеду с вами, так как знаю, как ведут себя на этом острове любви, прости, господи. Но ты что, поплывешь туда? Ведь у нас нет судна, никто не умеет управлять им, нет оружия, да и трудно раздобыть продукты больше чем на сутки вперед».

Однако у Джеймса Кокса созревает иной план. «Я не уверен, что администрация колонии обойдется без помощи Вильяма в качестве рыбака, говорит он. — Ведь мне известно, насколько малы нормы питания, и губернатор позавчера объявил, что вместо свинины будет выдаваться рыба. Кто знает места рыбной ловли лучше нас троих?»

«Не забудь нашего общего друга Джозефа! Вы можете привлечь его вместо Вильяма».

«Боже мой, да ведь он был с нами, может, всего две недели. Что он знает о местах, где водится рыба».

«Будь уверен, Брэдли и Джозеф следят за нами даже теперь».

«Для всей колонии это вопрос о том, чтобы выжить, и было бы неразумно отправить трех лучших рыбаков на Норфолк, когда здесь они принесут больше пользы. Предлагаю, чтобы мы на следующей неделе добыли поменьше рыбы и затем заявили властям, что нам необходим Вильям, так как он хорошо знает рыбные места».

«А кого надо просить?»

«Во всяком случае, не майора Росса или лейтенанта Брэдли, а самого губернатора. Я попрошу у него аудиенцию».

«Однако рано или поздно, когда судно прибудет в колонию и продовольствия будет достаточно, они все равно сошлют его, а, вероятно, также и нас на Норфолк».

«Значит, нам надо бежать. С этим я согласен. Но сейчас еще слишком рано. Не подошел случай».

Через два дня Джеймса Кокса принимает губернатор Артур Филлип.

«Ваше превосходительство, — говорит Кокс. — Я позволил побеспокоить вас, чтобы узнать, нельзя ли вернуть рыбака Вильяма Брайента к его занятию. Мы, его товарищи, твердо считаем, что он осужден несправедливо, но я взял на себя смелость просить об этой аудиенции не по этому поводу. Дело в том, что Брайент знает рыбные места вплоть до реки Хоуксбери и может обеспечить гораздо больше необходимой пищи, чем другие рыбаки, в это трудное для колонии время».

Перед губернатором Филлипом лежат документы по делу Вильяма Брайента. «Да, документы по делу Вильяма Брайента. Я вспоминаю Брайента как способного человека, который однажды помог мне в трудную минуту, — говорит он и трогает рукой подбородок. — Однако я не уверен, Кокс, в том, что он несправедливо осужден. Имелись веские улики против него. Поэтому я не могу отклонить решение суда, и приговор остается в силе. Когда положение с продовольствием улучшится, вероятно с прибытием следующего судна, Брайент в соответствии с приговором будет отправлен в каторжную колонию на Норфолке. Однако впредь до этого времени я разрешаю его освободить с тем, чтобы он продолжал заниматься ловом рыбы вместе с вами и еще одним лицом, которое вы упоминали».

«Должен ли я понять ваше разрешение также и как водворение Брайента обратно в дом, где он проживал с женой и дочкой, ваше превосходительство?»

«Да, но повторяю, Кокс, речь идет лишь о временном разрешении. Брайент присужден к отправке с майором Россом на остров Норфолк и должен постоянно носить кандалы».

 

2

После того как Вильям Брайент вышел из тюрьмы и вернулся к Мэри и маленькой Шарлотте, он стал другим человеком. Он думает только об одном — о побеге. В этом он не одинок: другие заключенные сбежали в заросли кустарников и стали бродягами; среди них и каторжники, и солдаты, которые утратили мужество. Первая смена морских пехотинцев имела право вернуться в Англию, когда придет корабль, до окончания срока службы, но, хотя им обещали бесплатно предоставить земельные наделы и заключенных в качестве рабочей силы, лишь немногие захотели остаться в Новой Голландии.

В окрестностях Порт-Джексона живут аборигены, которым пришелся по душе вкус горячительных напитков, изготовленных белыми людьми. В обтрепанных и грязных европейских одеждах они теперь совсем не похожи на тех людей, которые еще полгода назад жили в кустарниковых зарослях. Теперь они охотно укрывали белых, если сами беглецы или их друзья расплачивались ромом или джином. О деньгах аборигены еще не имели никакого понятия. Сестра Беннелонга Кутула, часто навещавшая Мэри и Вильяма, однажды отдала им два соверена за бутылку джина. Она рассказала, что эти золотые монеты были найдены у белых людей — мужчины и женщины, — которых убили в болоте у залива Ботани, потому что они украли каноэ у вождя. Так Вильям и Мэри поняли, какая участь постигла Петера Лягушатника и Змейку.

Много раз нормы питания в колонии урезались. В мае 1790 года, когда зима полностью вступила в свои права, каждый каторжник в качестве недельного пайка получал два с половиной фунта муки, два фунта солонины и два фунта риса или гороха. Пайки женщин и детей были еще меньше. Рационы рассчитывались с учетом запасов, взятых в Англии более трех лет назад. Еще изначально продукты были плохого качества, и легко можно представить, во что они превратились, пролежав восемь месяцев в теплом складском помещении на корабле. Затем продукты переуплотнялись, портились от времени и неподходящих условий хранения. Мука покрывалась плесенью и кишела червями, рис превращался в серый порошок со всевозможными насекомыми, свинина становилась затхлым салом. Это и была причина того, что мясной рацион заменялся свежей рыбой, которую достанут Вильям Брайент и его товарищи.

Еще в начале июля 1789 года Мэри сообщила своему мужу, что ожидается прибавление семейства. Она считала, что Вил будет рад этой новости, но он реагировал на нее молчаливым кивком. Наказание, видимо, сильно подействовало на него. По его взгляду заметно, что он тяготится тем, что он, единственный из друзей, вынужден носить кандалы. Вил стал пить, и много раз бывало, что в гневе он избивал жену. В трезвом состоянии он был добр и ласков к ней и Шарлотте, и вся рыба, которую он мог сбыть на сторону, шла им обеим. Это касалось также мяса кенгуру, пойманных семейством Беннелонга.

У Вила было лишь одно на уме: он должен выбраться из Порт-Джексона, прежде чем его отправят на остров Норфолк и отдадут в полную власть майора Росса. А из-за состояния Мэри теперь долго не может быть и речи о побеге. За это время вполне может прибыть судно из Европы, которое увезет Росса и его узников на Норфолк.

В апреле 1790 года Мэри родила мальчика, которого пастор Джонсон 4 апреля окрестил Эмануэлем. Отец не мог присутствовать при крестинах: он выпил слишком много рома.

 

3

Однажды днем в июле 1790 года с наблюдательной вышки заметили судно. Это был флагман второй флотилии «Леди Джулиана», вышедший из Англии 11 месяцев назад. В следующие недели четыре других судна подошли в залив Порт-Джексон. Одно из вспомогательных судов, «Гардиан», с живым скотом, фруктовыми деревьями и прочими грузами столкнулось с айсбергом и вынуждено было вернуться в Капстад. Заключенные на судах из-за плохого питания находились в ужасающем состоянии. Из 1038 человек, отправленных из Англии, 273 умерли в пути, 486 человек болели, и некоторые из них скончались в первые дни после прибытия судов к месту назначения.

В первый раз после прибытия три года назад заключенные и их охранники узнали новости из большого мира. Король Георг III лишился рассудка, но, к счастью, выздоровел. По этому поводу пастор Джонсон устроил благодарственную службу. Во Франции вспыхнула революция, и вовсю заработала гильотина. Однако наибольшее впечатление на Вильяма и Мэри произвело сообщение капитана Блая о мятеже на корабле «Баунти»; после того как мятежники захватили судно, Блаю и 18 морякам, оставшимся верными присяге, в баркасе длиной 7 м, шириной 2 м и осадкой 85 см удалось преодолеть расстояние около 3500 морских миль через неведомые просторы Тихого океана и добраться до острова Тимор в Голландской Ост-Индии. Где сейчас находятся мятежники, никто тогда не знал, и пройдет еще 27 лет прежде, чем последний из них и их потомки будут обнаружены на далеком острове Питкэрн. Но, по мнению Блая, бунтовщики находились на одном из островов недалеко от Таити.

«Если они смогли, то и мы наверняка тоже сможем». Такие мысли возникли у многих заключенных после прибытия второй флотилии. Они так много перенесли во время переезда, и после прибытия в Сидней обстановка оказалась не лучше, поэтому некоторые решили бежать через несколько месяцев после высадки на сушу. Вечером 26 сентября Вил, который отвозил рыбу в больницу в Сиднее, рассказал, что пять заключенных бежали из земледельческой колонии Роуз-Хилл (или Парраматта). Четверо из них люди из второй флотилии, а пятый — Джозеф Пейджет. Он подговорил вновь прибывших «ботаников», что им будет больше пользы от его присутствия, так как он знает язык аборигенов и таким образом сможет выяснить путь на Отахейте. Там они наверняка найдут мятежников с «Баунти» и вместе будут вести райский образ жизни.

Среди людей, прибывших со второй флотилией, двое присоединяются к Мэри и Вильяму: один из них ирландец Натаниэль Лилли, робкий человек, которому лет под сорок, приговоренный к смерти в Бэри-Сент-Эдмундсе за кражу рыболовной сети у мистера Бенджамена Саммерсета. Эта кара была милостиво заменена семью годами ссылки на каторгу. Он известен по кличке Лунатик. потому что всюду бродит словно во сне. Старый Вильям Аллен заботится о нем. Ему лет 55–60, и его называют не иначе как Старик. Его сослали на семь лет в Ботани-Бей за то, что он украл 29 носовых платков из магазина мужского готового платья известной фирмы «Льюис и Хейвуд» в Норидже. Изредка с ними общается молодой парень Сэм Бёрд, вспыльчивый человек, которого много раз пороли во время переезда за то, что он не обращался к офицерам надлежащим уважительным образом. Никто из компании Брайента не хотел брать его с собой в побег, и поэтому его не посвящали в их планы.

Однако Нат и Старик твердо решили при первом же подходящем случае бежать на какой-нибудь остров в Тихом океане, найти девушек-аборигенок и провести остаток своих дней в приятной праздности. «Мы пришли к тебе, Вил, чтобы спросить, пойдете ли вы с Мэри и детьми с нами? — говорит Аллен. — Ты имеешь право пользоваться единственной лодкой в колонии, которая может пригодиться для нашей цели».

«Как ты собираешься плыть на Отахейте в лодке длиной 6 метров, шириной 2 метра и осадкой около метра? Где находится Отахейте? У тебя есть навигационная карта? Где ты достанешь секстант и компас? Можешь ли ты вообще вести судно?» Вильям выпаливает вопросы ругательным тоном, так как эти вопросы он сам ставил себе много раз, не получая на них ответа.

Вильям Аллен проводит рукой по изрытым оспой щекам. «А что, если найдется человек, разбирающийся в судовождении?» — спрашивает он.

«А навигационная карта? А компас? — подтрунивает, поддразнивает Вильям. — Откуда ты достанешь эти два важных предмета? Не говоря о квадранте. Этого ты, конечно, не знаешь, Старик?»

«Ну, ну, — кротко отвечает Аллен. — Я, конечно, знаю это, и это знает также Вильям Мортон. Да тебе он гораздо больше известен по кличке Морж. Он плавал в качестве мичмана в Вест-Индию. Во всяком случае, так он сам утверждает. Его называют также Пиратом».

«Но ведь он сейчас находится далеко от нас. Разве он не занят на сельскохозяйственных работах в Парраматте?»

«Да, и там он встретил тех, кто отправился на Отахейте несколько месяцев назад. Они хотели взять его с собой, но он не захотел пойти с ними. По его словам, их лодка была недостаточно устойчива для плавания по морю».

«Это баркас вождя аборигенов. Он длиннее и шире нашего».

«Может, попросить его прийти и поговорить с тобой о деле, Вил? Ведь без твоей лодки мы никак не можем обойтись».

Вильям понемногу стал проявлять интерес к встрече с этим человеком. На следующий день вечером в дверь хижины Вильяма и Мэри в Рыбачьей бухте постучали. У двери возникла фигура мужчины. Казалось, что ему лет пятьдесят; он был совсем лысый, но недостаток волос на голове компенсировался за счет густых бровей и пышных длинных усов.

«Я Вильям Мортон, — представляется он. — Разрешите войти?»

Он сразу приступает к делу и отказывается выпить глоток рома, который Вил подносит ему.

«Я не стал участвовать в бегстве на Отахейте по многим причинам, рассказывает он. — Без навигационной карты и приборов чистое самоубийство пытаться найти остров. И когда я узнал, что Джозеф Пейджет примет участие в побеге, потому что знает язык аборигенов, я совершенно убедился в том, что не пойду с ними. Этот малый не вызывает у меня никакого доверия».

Эти слова проникают в сердце Вила и Мэри.

«Тогда ты, наверное, отправишься с нами?» — спрашивает Мэри. «Я ведь вас не знаю, но у меня нет ничего против вас. Однако мы не можем двинуться в путь, пока не раздобудем навигационную карту, компас и квадрант. Что касается карты, еще совсем не ясно, имеется ли вообще таковая для этих морей. Нам необходима также пара мушкетов для защиты от аборигенов. И у меня есть приятель Джон Батчер, которого я хотел бы взять с собой. Если я присоединюсь к вам, то, наверное, буду вашим шкипером».

Спустя два дня на встрече присутствуют также Джеймс Мортон, Джеймс Кокс, Натаниэл Лилли и Вильям Аллен.

На этот раз Джеймс Кокс говорит.

«Теперь мы должны принять решение. Поплывем, если сможем раздобыть необходимые средства? — Он оглядывает круг собравшихся. — Теперь хорошенько подумайте, прежде чем дать ответ».

Маленькая Шарлотта всхлипывает во сне.

«Ради нее и Эмануэля я и Вил пойдем, — тихо говорит Мэри. — Я хочу, чтобы наши дети выросли свободными людьми и чтобы они видели, что их родители тоже свободны».

Ее муж кивает головой в знак согласия.

«Пусть каждый ответит «да», если хочет бежать», — говорит Джеймс Кокс.

Все говорят «да», и в последующие дни заговорщики начинают делать запасы. Надо достать емкости для хранения пресной воды, собрать и насушить листья «дикого чая», взять смолы и воска в дорогу, чтобы в случае необходимости заделывать пробоины в баркасе. Но еще не ясно, где раздобыть самое необходимое: мушкеты, компас, навигационную карту и квадрант.

 

4

Капитан Уоткин Тенч в своем дневнике не скрывает опасений, что обстановка в колонии в эти месяцы овеяна страхом гибели от голодной смерти.

«Осталось так мало хлеба, что даже в приглашении к столу губернатора появляется приписка: «Покорнейше просим принести хлеб с собой». Каждый, кто садится за стол, начинает трапезу с того, что достает принесенную с собой порцию хлеба и выкладывает ее на свою тарелку». 18 октября 1790 года вспомогательное судно «Сэпплай» возвращается в залив Сидней из Батавии в Голландской Ост-Индии. «Капитан Болл потратил несколько более полугода на это путешествие. Он первый, кто обогнул по морю Новую Голландию. Он нагрузил свое маленькое судно всем необходимым, что, по его мнению, прежде всего могло пригодиться, но оставил груз риса и соли, который должен привезти как можно скорее голландский шлюп, зафрахтованный для администрации колонии».

Голландский шлюп «Ваксамхейд» грузоподъемностью 350 тонн приходит в залив Сидней в декабре 1790 года с долгожданным провиантом. Капитан судна Детмер Смит почти такой же круглый, как голландский сыр; он жесткий делец. Вспомогательное судно «Сириус» погибло у острова Норфолк, и Филлип пробует зафрахтовать «Ваксамхейд», чтобы отвезти команду «Сириуса» в Англию, но капитан Смит запросил такую непомерно высокую цену, что проходит более трех месяцев, прежде чем обе стороны заключают соглашение.

В течение этих трех месяцев Джеймсу Коксу удалось установить контакт с Детмером Смитом. Голландец посылает своих людей на рыбную ловлю на ялике, и там они встречаются с Вилом, Коксом и Мартином.

«Передайте вашему капитану, что есть возможность заработать деньги, если он приедет с вами на лодке и встретится с нами», — говорит Кокс.

«А что будет нам, приятель?» — спрашивает один из четырех голландцев.

«Если вы и ваш капитан будете держать язык за зубами, каждый получит по флорину (2 шиллинга)».

«Как поверить, что можно положиться на каторжника вроде тебя?»

Кокс достает из кармана четыре шиллинга и дает каждому по монете: «Когда вернетесь вместе с капитаном, получите еще по одному в придачу».

Друзья ожидают в маленькой бухте на следующее утро с самого восхода солнца. Очень скоро они замечают голландский ялик, который направляется к месту прошлой встречи. Морж машет рукой, приглашая зайти в бухту.

Толстяк капитан сидит на корме у румпеля. Он подводит ялик к борту баркаса.

«Ну в чем дело? — сдержанно спрашивает он. — Кто из вас, каторжников, говорит по-голландски?»

«Это я, минхер, — говорит Джеймс Кокс. — В прошлом я занимался торговлей бриллиантами в Амстердаме».

«В самом деле! — Капитан Детмер Смит произносит эти слова с презрительной усмешкой. — Да, немалый путь от ювелирных контор Амстердама до каторжной колонии в Новой Голландии».

«В этом все дело, минхер, и нас несколько мужчин, которые собрались сократить этот путь и убежать. Но у нас нет компаса, квадранта и навигационной карты морей, простирающихся отсюда до Отахейте».

Голландский капитан разражается громким смехом. «И вы это совершите, если я дам вам все необходимое? — говорит он. — Вы, видимо, изволите шутить». Четыре гребца в лодке тоже находят высказывание капитана невероятно остроумным.

Вил хочет что-то сказать, но Джеймс Кокс подает ему знак молчать.

Проходит какое-то время, и капитан Детмер Смит и его люди перестают смеяться. Наконец голландец спрашивает:

«Но почему вы ничего не говорите? Вы совсем онемели?»

«Мы ждем, когда вы назовете вашу цену, минхер».

«Цену? Да ведь ты говоришь, что имел отношение к торговле бриллиантами, так что ты, конечно, разбираешься в ценах. Понимаешь ли ты, что произойдет, если англичане обнаружат, что я продал тебе и твоим приятелям навигационную карту и навигационные приборы для судовождения? Филлип не предоставит мне возможность отвезти команду «Сириуса» в Англию. Может, он задержит «Ваксамхейд» в этом дьявольском месте».

«Мы можем отложить побег, пока не отплывет «Ваксамхейд», — предлагает Кокс. — Вы предоставите нам навигационную карту, компас и квадрант в день вашего отъезда и при вручении получите ту сумму, о которой мы договоримся».

«Отвезите меня чуть подальше и дайте подумать», — говорит голландец своим людям. Проходит не более десяти минут, и их ялик возвращается.

«Сколько вы заплатите?» — спрашивает капитан.

«Какова ваша цена, минхер?»

Он вглядывается в голубое небо и долго размышляет. «У меня нет навигационной карты морей, простирающихся отсюда до Отахейте, — говорит он, — и я сомневаюсь в том, существует ли вообще такая карта. У меня есть схематическая карта морей от этих мест до Тимора в Ост-Индии, но это вовсе не навигационная карта в общепринятом значении. Она основана на наблюдениях капитана Кука и рассчитана на прохождение крупных судов. Вы можете на своем баркасе пройти вдоль внутренней части Барьерного рифа поблизости от берега, как это сделал до вас только капитан Блай, и то лишь в северной части пути».

«Но компас и квадрант вы нам дадите?»

«Да, если вы заплатите мне сто фунтов стерлингов золотом!»

Четыре каторжника почувствовали трепет, услышав эту громадную сумму.

Джеймс Кокс спокойно отвечает: «Минхер, у меня нет ста фунтов, я единственный из моих товарищей, у кого имеются деньги. Однако у меня найдется как раз 38 золотых соверенов, и, если вы дадите нам то, что мы просим, я передам вам в день вашего отъезда это вознаграждение».

«Как я могу быть уверен в том, что у тебя есть деньги?»

«Если вы возьмете на себя труд подплыть к берегу и пойти со мной в заросли кустарников, вы в этом убедитесь».

«А что, если ты нападешь на меня?»

«Но ведь эта масса золотых монет не у вас, а у меня!»

Детмер Смит отдает распоряжение, чтобы ялик подвели к берегу, и вместе с Джеймсом Коксом уходит в заросли. На прогалине Джеймс показывает ему, что надо нагнуться. Он садится на корточках перед голландцем и вытаскивает платок, который был спрятан в его рубахе. Платок завязан в узел, и, когда Кокс его открывает и расстилает на земле, там лежат золотые монеты и блестят на солнце. Он раскладывает их в три ряда, чтобы Детмеру Смиту было удобно пересчитать, не дотрагиваясь до них.

Глаза голландца блестят. Он потянулся за одной из них.

«Вы можете взять одну, господин, чтобы убедиться в том, что она настоящая, — говорит Джеймс, — но в отношении всех остальных положитесь на мое слово».

Голландскому капитану требуется лишь короткий взгляд на соверен, чтобы понять, что он сделан на британском монетном дворе в Лондоне. Он кладет монету обратно, и Джеймс завязывает платок.

«Договорились, — заключает Детмер Смит. — Вы получите квадрант, компас, и я скопирую навигационную карту, имеющуюся у меня на воды до Тимора. Однако я заранее предупреждаю, что она весьма несовершенна. Когда я подниму голландский флаг на фок-мачте «Ваксамхейда», это значит, что мы готовы к отплытию, и я пошлю ялик со всеми предметами в эту бухту. Как только мои люди вернутся с деньгами, мы поднимем паруса, но, пока я не пройду мимо сторожевого поста на подходе к Порт-Джексону, вы не должны выходить в море. Если вы нарушите это условие и вас поймают, я буду отпираться до конца и говорить, что вообще не знаком с вами. Понятно?»

«Да, капитан. Пусть будет так».

«Скажи мне, Кокс, теперь, когда мы договорились обо всех условиях, кто же ты на самом деле? Ведь не каждый день встречаешь каторжника, который носит с собой 38 золотых соверенов и к тому же говорит по-голландски».

«Кто я, я не могу вам открыть, капитан, но могу сказать, что, если вы соблюдете вашу часть договоренности и мы доберемся живыми до Голландской Ост-Индии, у вас будут возможности вести со мной выгодные дела».

«Но ведь ты сказал, что не имеешь много денег».

«Они не здесь, а в Голландии. Может случиться, что мы встретимся в Батавии».

Детмер Смит не отвечает на это. На его устах блуждает улыбка, он сообщает, что откроет один секрет в знак благодарности за доброе сотрудничество: «Вам не следует рассчитывать, что Вильям Брайент отправится с вами в баркасе. «Ваксамхейд» сначала должен зайти на остров Норфолк, прежде чем отплыть в Европу, и в списке, который я видел своими глазами, значится, что Брайент должен быть направлен на этот каторжный остров. Но следите, чтобы мои слова не распространились дальше».

Мэри, разумеется, сразу же узнала о том, что проронил голландский капитан. Время отправления «Ваксамхейда», а с ним час побега неумолимо быстро приближаются, но, следовательно, вполне можно ожидать и ареста Вильяма. Если он теперь убежит в лес и станет бродягой, тогда, вероятно, у них отнимут баркас и всякая возможность побега отпадет. Ему надо продолжать рыбачить до последнего момента, чуть ли не до ареста, тогда он должен сначала укрыться в зарослях, а всем соучастникам придется надеяться, что Коксу и Мартину разрешат еще несколько дней заниматься ловом рыбы и баркас пока останется в их распоряжении.

Однако возникает еще одна проблема. Судно находится в таком жалком состоянии, что может затонуть, как только выйдет из залива Порт-Джексон в открытое море. Его надо вытащить на берег, очистить и укрепить дно, поставить новую мачту и новый руль, чтобы судно приобрело бульшую устойчивость на воде. Однако, если вытащить его на примитивный стапель колонии и вовсю заняться ремонтными работами, это сразу вызовет подозрение у офицеров и матросов. Они поймут, что люди собираются уйти в длительное плавание на этом судне. Поэтому Джеймс Кокс, который вместе с Моржом все более и более выдвигается в руководители мероприятия, предлагает, чтобы как-нибудь после рыбной ловли Вильям позаботился о том, чтобы баркас опрокинулся при разгрузке. Это лучше всего осуществить в ненастную погоду, когда на борту будут находиться сестра Беннелонга с тремя детьми. Все они благополучно доберутся до берега, причем Вильям — с большим трудом из-за кандалов, и тогда заговорщики с полным правом смогут заняться ремонтом судна.

Они очищают и укрепляют дно, проводя зажженными факелами, сделанными из камыша, над нижними досками, при этом растапливается старый слой смолы и выжигаются водоросли и паразитирующие животные. Затем накладывается толстый слой смолы, а потом поверхность покрывают смесью серы и нутряного сала, чтобы изъять древоточцев. Через неделю судно полностью готово к отплытию.

Пока идет ремонт баркаса, заговорщики собирают в дорогу продукты и необходимые орудия, а также фляги для пресной воды, которую необходимо взять с собой. Вильям Мортон работает в Парраматте, и от его хижины более 11 миль до Рыбачьей бухты, где живут другие заговорщики. Тропа от Парраматты до залива Сидней и оттуда в Рыбачью бухту контролируется солдатами. Но Беннелонг и его друзья показали Моржу обходной путь, неизвестный солдатам. Во время каждого ночного визита через заросли кустарников вниз к побережью он старается прихватить с собой продукты. Ему надо вернуться в Парраматту до рассвета, так как там в восемь часов устраивают перекличку перед отправлением на полевые работы. Еще не решено, когда Морж спустится к берегу в ту ночь, когда произойдет побег. Для ремонта лодки по пути он приносит воск и смолу. Бульшая часть продуктов рис и очень старые сухари.

Наконец, остается решить вопрос об оружии. Было бы слишком опрометчиво отправиться в путь без огнестрельного оружия и топора для защиты от аборигенов. Но все огнестрельное оружие, порох и боеприпасы тщательно охраняются, и солдата, потерявшего ружье, дважды прогоняют сквозь строй и его спину до крови хлещут. Поэтому очень маловероятно, что солдат допустит, чтобы у него украли ружье. Но мушкеты можно раздобыть: их оставляют у Бетти, которая часто принимает у себя солдат. Однако это можно проделать вечером накануне побега. Бетти позаботится, чтобы солдаты сильно напились и завалились спать, что часто бывает в ее гостеприимном доме, а затем Кокс, занимающий комнату в ее хижине, стащит мушкеты. И это должно произойти незадолго до отплытия баркаса из Рыбачьей бухты. А как это точно осуществится, пока не совсем ясно.

Вил и Кокс в первой половине дня сообщат, что отправляются на рыбную ловлю, а на самом деле они проверят способность баркаса держаться в море. Совершенно очевидно, что пока они находятся в защищенных водах залива, где течения и волны не обладают такой силой, как по выходе в море через пролив между скалами Хедз. Но все же у них складывается впечатление, что баркас держится на воде, не опрокидываясь. «Итак, впредь нам остается лишь надеяться на лучшее», — заключает Кокс.

Вил, переставший пить после того, как планы побега обрели реальную почву, кричит сквозь шум волн другу: «Черт меня подери, если судно не доставит нас прямо в земной рай. Мы назовем его «Надеждой»!»

Они проводят «Надежду» совсем близко от скал Хедз, делая вид, что ловят рыбу. Проход в залив Порт-Джексон здесь в ширину достигает всего около половины морской мили; по обе стороны, с севера и с юга, возвышаются два утеса высотой около 30 метров. Отсюда ведется наблюдение за всеми плывущими мимо судами и установлены пушки.

В прошлый раз беглецы на лодке вождя аборигенов проскользнули мимо скал Хедз под покровом темноты. Была тихая ночь, а облака скрывали растущую луну, так что солдаты на обеих скалах ничего не заметили. Бегство происходило в то время, когда вождь аборигенов охотился в кустарниковых зарослях за Парраматтой вместе с губернатором Филлипом и многими его офицерами. Прошло два с половиной дня, прежде чем он обнаружил, что его лодку украли. Катер губернатора был немедленно отправлен в погоню за беглецами, но, хотя его считали самым быстроходным судном в колонии, никаких следов преступников не обнаружили.

«Удастся ли нам провести судно мимо скал Хедз под покровом темноты так, чтобы нас не заметили?» — спрашивает Кокс.

«Разумеется. Я возьмусь за это дело, если, как считает Морж, мы пойдем навстречу ветру».

«Ты полагаешь, лучше пройти под северной из скал Хедз?»

«Да. Я знаю там особенности течений. Сильный поток идет под самым утесом, — говорит Вил. — Если мы сразу зайдем туда на «Надежде», то сверху, оттуда, где стоят пушки, нас не увидят».

«Но утром, когда они обнаружат, что мы улизнули, они пошлют вслед за нами быстроходный катер».

«К тому времени мы опередим их на целую ночь, а «Надежда» плывет неплохо».

 

5

27 марта 1791 года перед самым заходом солнца на фок-мачте «Ваксамхейда» взвился оранжевый флаг и, как только бархатная мягкая мгла распростерлась над заливом, с голландского корабля на воду был спущен ялик и направился к маленькой бухте, окаймленной лесом, где заговорщики условились о встрече с капитаном Детмером Смитом. Был теплый осенний вечер без единого порыва ветра, и луны совсем не было видно.

Вильям Брайент и Джеймс Кокс помогают вытащить ялик с «Ваксамхейда» на берег. Морж в Парраматте; он, вероятно, появится в Рыбачьей бухте ночью, и присутствующим заговорщикам приходится решать вопрос о пригодности квадранта, компаса и навигационной карты.

«Мы не разбираемся в судовождении, капитан Детмер Смит, и должны положиться на вас, надеемся, что вы продаете нам то, что пригодно», говорит Кокс, пересчитывая золотые монеты и протягивая их голландцу.

«Я сказал вам, мистер Кокс, что карта не особенно ценная, — отвечает капитан, — но квадрант и компас в порядке, и, если ваш штурман к тому же знает, как ими пользоваться, они помогут вам в пути. Но необходима удача, чтобы осуществить такое путешествие. Очень-очень большая удача!»

Детмер Смит на этот раз более любезен и даже более вежлив, что объясняется тем, что он получил деньги.

«Мы отплываем завтра в 6 часов вечера, — говорит он. — Разумеется, только в том случае, если поднимется ветер. Но барометр падает, поэтому, мне кажется, ветер подует утром. Я предлагаю вам выйти утром сразу после рассвета».

«Когда вы предполагаете прибыть на Норфолк?»

«Я не смог договориться с губернатором Филлипом о цене, так что мы плывем не на Норфолк, а держим курс к югу от Новой Голландии». Он пересчитал деньги и смотрит на Кокса с улыбкой: «Я фактически лишь пассажир на своем судне, потому что я зафрахтовал его капитану Хантеру, который к тому же взял на себя обязанности командира».

Детмер Смит пожимает руки Коксу и Вилу. «Теперь мне остается пожелать вам добраться до вашего рая — туда, где вы его должны найти. Помните наш уговор: не отправляйтесь в путь, пока «Ваксамхейд» не покинет Порт-Джексон».

Он уходит на ялик, и тот скрывается в темноте.

Теперь Вильям знает, что его не задержат, чтобы выслать на остров Норфолк, но оба друга понимают, что им предстоят очень трудные сутки. Среди ночи внезапно появляется Морж. Он тщательно проверяет и компас и квадрант и вполне удовлетворен состоянием обоих приборов. Зато он презрительно отбрасывает в сторону навигационную карту. «Она имеет мало общего с настоящей навигационной картой, — говорит он, — но все же на всякий случай возьмем ее с собой». Он помогает распилить скобы, чтобы освободить Вила от кандалов. К четырем часам утра Морж отправляется назад в Парраматту. Побег назначен на полночь.

Капрал Милстон обычно пользуется расположением каторжников. Помните, когда на него напал каторжник во время переезда на «Шарлотте», он просил его помиловать, когда того приговорили к смерти. Джеймс Мартин навещает его и идет с ним в дом, где капрал занимает комнату. Здесь он по желанию Милстона пишет письмо его родителям в Англию, чтобы они знали, как поживает их сын в Новом Южном Уэльсе. На это уходит немало времени, так как Милстон основательно собирается с мыслями, а Джеймс Мартин тоже пишет не быстро. Далеко за полдень капрал заканчивает диктовать письмо и, отправив солдата с почтой на «Ваксамхейд», предлагает выпить по стакану джина.

«Почему бы тебе и двум твоим друзьям сегодня не навестить Бетти и меня? — предлагает Джеймс. — Мне кажется, Бетти в последнее время что-то загрустила».

Конечно, Милстон наверняка придет.

«Может, сегодня вечером, Джеффри?»

«Вечером? Да почему бы нет? — Милстон как будто ожил при этой мысли. Я прихвачу с собой двух друзей, ладно?»

«Ты знаешь, что ты и твои друзья у нас всегда желанные гости». Ему хотелось добавить: «Не забудьте взять с собой ружья». Но это было и так очевидно.

«Там у нас околачиваются несколько жалких варавара вокруг хижины, все же сказал он. — Может, вы сможете при случае попугать их, постреляв из ваших мушкетов в воздух».

После этого он поспешил в Рыбачью бухту, где Бетти и Мэри занимались упаковкой продуктов в лодку.

«Ваксамхейд» уже готов сняться с якоря при свежем ветре, который дует весь день. Ветер постепенно усиливается и почти переходит в бриз.

Около восьми часов в домик Бетти приходит Вильям Мортон из Парраматты, всего за несколько минут до появления капрала Милстона с двумя товарищами. Они взяли с собой ружья и ставят их в углу хижины.

Бетти отводит Джеймса в сторону: «Ты ведь не допустишь, чтобы мы напоили также капрала Джеффри и забрали его ружье, — говорит она. — Он всегда помогал нам в трудных ситуациях, и когда выяснится, что он потерял ружье, беднягу не только прогонят сквозь строй, но и лишат звания капрала».

Мэри и Вильям тоже заступаются за Милстона.

«Но что поделать. Без огнестрельного оружия у нас вряд ли будет много шансов остаться живыми», — вздыхает Джеймс Кокс.