Остаток уик-энда я провел, чередуя разгадывание хейденовского пароля и подключение его приставок к телевизору внизу. И то и другое надежно охраняло мой мозг от обдумывания возможности каким-то образом превратиться в неуправляемого воина-мстителя, не заметив этого. Играя, я держал компьютер у себя под боком; а когда придумывал что-то новенькое, тут же, затаив дыхание, пытался ввести придуманное, но мне не везло. Игры были хорошим отвлечением от реальности. Мама не пришла в восторг от моего нового времяпрепровождения, но, думаю, считала, лучше уж это, чем «Битвы магов», раз я выбрался из своей комнаты. Рейчел зло бурчала, что я оккупировал телевизор, но лишь до тех пор, пока я не пообещал научить ее играть в Halo.

– Это шутер от первого лица, – сказал я. – Мне он не очень нравится, но все, похоже, тащатся от него.

– Мне он кажется довольно дебильным, – сказала Рейчел, но по глазам я видел: ей интересно.

– Держи контроллер вот так. Левый джойстик двигает твоего аватара, а с помощью правого ты можешь смотреть по сторонам. – Я показал ей, как это делается, а затем запустил игру, где мы с ней должны были сражаться против других участников.

– А стрелять как? – спросила она.

Я показал ей разные виды оружия, и мы приготовились к боевым действиям. Было забавно смотреть, как она прилаживается к игре; ей нравилось стрелять больше, чем мне. Вот только я не мог заставить ее придерживаться миссии.

– Ты понимаешь, что мы одна команда?

Ее аватар бросил в моего еще одну гранату, которая тут же взорвалась. В реальной жизни я бы остался без ноги, но, вполне возможно, выжил бы.

– Каждый за себя, братишка, веди себя по-мужски, – возопила она.

– Ты вообще-то не мужчина, – возмутился я.

– Ты тоже, – парировала она, и ее аватар наставил на меня пистолет.

Пора было переводить противостояние в реальную жизнь. Я схватил одну из диванных подушек и запустил в ее контроллер. Или, по крайней мере, попытался; дело кончилось тем, что я попал ей по локтю. И это подействовало – ее аватар промахнулся.

– Посмотри, тебе удалось сделать нечто полезное, – сказал я. – Хотя бы и случайно. – Ее шальная пуля попала в одного из врагов-инопланетян.

Но я развязал войну. Стоило мне произнести «случайно», как Рейчел начала швырять в меня одну подушку за другой. И как она умудрялась делать это так быстро? Мы начали колошматить друг друга, совсем как в детстве, еще до того, как ушел отец, до Хейдена даже. Я получил столько ударов по голове, в ушах звенело, хотя несколько моих ответных выпадов тоже были превосходны.

Не знаю, сколько времени мы дрались, пока не оказались на полу, запыхавшиеся и умирающие от голода. После набега на кухню за маминой заначкой джанк-фуда, мы снова уселись играть. На этот раз сообща, как и полагалось с самого начала.

Мы играли так долго, что она пропустила свидание с Джимми, что, по моему мнению, было бы плохо, если бы нам не было так хорошо. Гостиной досталось по полной программе, но она заслуживала этого. Не помню, когда в последний раз нам было так весело вместе.

Однако я знал: видеоигры не решат моих проблем. Они не помогут завести новых друзей, не заставят Астрид послать к черту Эрика и замутить со мной. Не помогут ответить на вопрос, кто напал на Джейсона и Тревора, хотя я и боялся это узнать. Но они на время отвлекли меня от проблем, то есть сделали очень нужное дело. Сидение перед телевизором имело еще и тот плюс, что я оказался вдалеке от компьютера; ведь Верховный маг мог вернуться, а я не был готов услышать, что он хочет мне сказать.

Но неизбежно должен был наступить понедельник. Я получил от мистера Бомона записку, в которой он велел мне встретиться с ним, как только у меня появится свободное время. Это было не к добру. Утро я провел, игнорируя учителей в классах и взгляды людей в коридоре, – они, должно быть, слышали о Треворе и о том, что я могу иметь к этому какое-то отношение. Учителя не были уверены, прошло ли достаточно времени, чтобы начать вызывать меня к доске и воспитывать, но решили пока притормозить, и я был им бесконечно благодарен. Если они начнут кричать, это отвлечет меня от катавасии в моей голове, где вновь и вновь просчитывалась вероятность того, что я ужасно напился и потому мог забыть, как колошматил Тревора бейсбольной битой. Я не хотел знать, зачем мистер Бомон хочет меня видеть. Я не был готов к разговору с ним.

Продолжая прокручивать в голове разные сценарии случившегося, я стоял в столовой в очереди за куском пиццы, которая выглядела так, будто побывала в микроволновке дважды, и в случайном порядке слушал плейлист на айподе. Мой аппетит не улучшил вид сидящей в ожидании Астрид: желудок при виде нее ухнул вниз, хотя и в хорошем смысле. Заприметив ее, я сразу вынул из ушей наушники. Астрид выглядела, как всегда, классно; сегодня пряди ее волос были разных оттенков зеленого, и потому она казалась обитательницей моря, а зеленый цвет ее глаз был особенно ярким. Ее пальцы барабанили по лежащему перед ней подносу, и как только я подошел к ней с пиццей, она вскочила.

– Знаю, на самом-то деле тебе не хочется пиццы, я права? – спросила она. Ее глаза стали огромными при виде моего синяка, но, спасибо ей, она промолчала.

Я посмотрел на пиццу. Сыр был неестественного желтого цвета, словно кто-то разрисовал его маркером.

– Да, не слишком, – признался я. – Но она была меньшим из зол.

– Ты рассмотрел не все варианты, – сказала Астрид. – Пошли, ты выглядишь так, будто тебе нужно немедленно выбраться отсюда.

Она была права, но я никогда не прогуливал школу прежде. Ребята из подготовительных к колледжу классов, где я учился, никогда этого не делают. И при всей моей внешней браваде я никогда не совершал чего-либо, что кто-то мог счесть действительно плохим, или, по крайней мере, мне так казалось. Но сейчас все стало по-другому. Если я пропущу несколько уроков, от меня не убудет.

– И куда мы идем? – спросил я.

– У меня есть план. Наша главная задача – очень, очень непринужденно вернуться обратно. – А потом она показала на двери, ведущие прямо на футбольное поле. Перед ним обычно маячила фигура кого-то из учителей, но сейчас никого видно не было. – Мистера Картрайта сегодня нет – он дежурит в столовой, – а найти ему замену не удосужились. Нам вряд ли когда еще выпадет такая удача, так что давай поскорее слиняем. Вперед!

– Ну ладно, раз уж у тебя план, – сказал я, но на самом деле мне было по фигу. Я бы побежал за ней в любом случае – с планом, без плана. Я держался за ее спиной, когда она вышла из боковых дверей столовой как ни в чем не бывало, как нечто нематериальное, хотя за плечами у нее был бронзовый рюкзак, тот же, что и на вечеринке.

Как только мы оказались на воле, Астрид рассмеялась.

– Ты был просто супер! – воскликнула она. – Ни разу не оглянулся, а я волновалась, что начнешь, как Орфей, крутить головой.

– Орфей?

– Есть такой греческий миф, в котором жена этого парня попала в ад, и он мог получить ее обратно, если бы не оборачивался, когда они выходили из-под земли.

– Я его не знаю. Но это похоже на историю о жене Лота.

– А это что? – спросила она.

– Это из Библии. Мы изучали ее в Еврейской школе. Бог позволил Лоту покинуть Содом и Гоморру прежде, чем разрушить их, при условии, что они не будут оборачиваться назад. Но его жена не удержалась, обернулась и превратилась в соляной столб. Почти то же самое.

– Забавно, сколько совпадений имеется в разных мифах и религиях, – сказала она. – Мне все это ужасно нравится. Ребенком я балдела от «Битвы титанов». Я смотрела его всякий раз по кабельному. Он вызвал у меня интерес к греческой мифологии.

– Я тоже люблю этот фильм! – обрадовался я. – Оригинал, а не ремейк. Я пытался заставить Хейдена посмотреть его – думал, раз мы оба обожаем фэнтези, он ему тоже понравится. Но он решил, что пластилиновая анимация – отстой.

– Так оно и есть, – улыбнулась Астрид. – Это и делает ее великолепной!

– Знаю, – согласился я, хотя чувствовал себя виноватым, словно предпочел Астрид Хейдену. Но потом вспомнил, что у меня нет выбора, больше нет.

Небо было ярко-голубым и все в пушистых облаках. Они не намекали на возможность дождя, а просто нравились. Казалось, они сделаны из ваты. Яркое солнце хорошо освещало наш путь, но иногда дорогу преграждали большие сучья и заросли высоких сорняков; Астрид убирала препятствия, и я не застревал в них. Казалось, она знает, куда идет, и это было здорово, потому что я совершенно заблудился. И мне захотелось есть – я почти жалел, что не съел ту радиоактивную с виду пиццу.

– Мы почти у цели?

– Почти.

Мы шли по лесу еще минут пять, а потом я увидел впереди поле. Вернее, огромное открытое пространство, состоящее из кукурузных и соевых участков. Посреди него стояло странное сооружение, похожее на амбар, но сильно отличавшееся от амбаров, виденных мною прежде – оно не было круглым, но квадратным его тоже не назовешь. Стены амбара были серыми и блеклыми; казалось, его никогда не красили.

– Нам сюда? – спросил я.

Астрид кивнула.

– А это что?

– Восьмиугольный амбар. Один из немногих, сохранившихся в Айове. Он действительно очень старый. И прикольный.

Ладно, это объясняет его форму.

– А что в нем такого прикольного?

– Я тебе покажу. – Она взяла меня за руку, крепко, хотя ее пальцы переплелись с моими почти нежно. Я надеялся, моя ладонь не была грубой и влажной. Мы побежали вместе через поле к амбару. Я едва поспевал за ней – огромный рюкзак и все такое; я был взволнован тем, что мы держимся за руки, и потому у меня ушла минута на то, чтобы осознать: если я не прибавлю скорость, то просто-напросто упаду, и это будет очень неприятно. Немного погадав, а что бы подумал Эрик, увидев нас, я выбросил подобные мысли из головы.

Мы остановились около амбара. Для октября было тепло; я немного вспотел, а воздух слегка благоухал корицей – кажется, мама говорила, что это какое-то местное растение – запах которой всегда ассоциировался у меня с весной. Двери амбара представляли собой огромные деревянные плиты, укрепленные планками, прибитыми крест-накрест. Они были закрыты на щеколду, но Астрид просто подошла и отворила их – амбар даже не был заперт. Она распахнула двери, и я увидел солнце на деревянном полу. Амбар был одной большой комнатой, пахнущей опилками, с шаткой лестницей, ведущей на сеновал под очень высоким потолком.

– Ты не боишься высоты? – спросила Астрид и повела меня по лестнице.

Вообще-то высоты я не боялся, но ступеньки оказались очень уж узкими и трещали, когда мы по ним поднимались, да и пол сеновала явно не был слишком уж прочным. Но я совсем не боялся, что он может обрушиться и мы оба окажемся на полу, – сегодня, я знал, все обойдется. Происходившее казалось таким прекрасным, что я не сомневался – ничто не способно это испортить.

Астрид сняла рюкзак и открыла его. Я полагал, в нем полно книг, раз он такой тяжелый, но она достала лоскутное одеяло и расстелила на полу, затем пригласила меня сесть:

– Так гораздо удобнее, – сказала она.

– Кроме шуток, – я был впечатлен тем, что она пришла хорошо подготовленной, – здесь никого не бывает?

– Думаю, это место иногда арендуют для вечеринок, но как амбар его больше не используют, – ответила она. – И это немного печально. Когда я была маленькой, дальше по дороге стоял фермерский дом и там жили люди, мой папа знал об этом, и мы ходили туда играть с животными. В амбаре мы тоже бывали и смотрели из окошка на поля. Теперь я прихожу сюда, когда мне нужно побыть одной, а в последнее время это случается очень часто. – Она показала на окошко, и мне стало понятно, что если сидеть здесь и смотреть на окрестные просторы, то это очень успокаивает, особенно если находишься в компании с кем-то, кто тебе нравится, а это как раз был мой вариант. – Мы даже вырезали наши имена на стене. Посмотри, до сих пор видны.

Она показала рукой: «Здесь были Элисон и Ричард».

– Элисон? – удивился я.

Она кивнула.

– Это одна из причин, почему я привела тебя сюда. Хочу кое-что объяснить.

Я был рад, что мне не пришлось ни о чем спрашивать.

– Элисон – мое настоящее имя, – сказала она. – Или когда-то было таковым. Папа умер прошлой зимой. Я была в десятом классе.

– Мне очень жаль, – произнес я, хотя эти слова были явно неловкими, и подумал о песне Элвиса Костелло на плейлисте. Наверное, Хейден знал об отце Астрид.

– Спасибо, – ответила она. – Я знаю, ты один из немногих понимаешь, что ничего тут больше не скажешь. Не надо меня жалеть. Я просто хочу, чтобы ты знал, – он умер действительно внезапно, в автомобильной катастрофе. И все изменилось. Никогда прежде я не чувствовала себя так одиноко, и хотя у меня было много друзей и бойфренд, я буквально сходила с ума. Они для меня больше ничего не значили и казались незнакомцами. Я чувствовала себя другим человеком и знала, что никогда больше не стану прежней. Для меня было важно, чтобы это поняли и остальные. Я стала звать себя Астрид, перекрасила волосы, начала одеваться, как всегда хотела одеваться, вести себя, как всегда хотела вести, и общаться с теми, с кем действительно хотела общаться, потому что поняла: все, что я делала до сих пор, просто-напросто дерьмо собачье. Мои старые друзья даже слегка перепугались, особенно когда я бросила чирлидинг.

– Подожди, ты была чирлидером? – Я не мог себе этого представить. Затем присмотрелся к ней повнимательнее, постарался вообразить, что ее волосы другого цвета, одежда – идиотский прикид: короткая юбка, кроссовки, носки с помпонами, и внезапно понял, что видел ее в школе раньше, до той перемены, которая с ней произошла, окруженную старыми друзьями. – Верно. Теперь я вижу тебя прежней.

– Очень плохо, – сказала она и рассмеялась. – Мне нравится, что ты, похоже, узнал об этом последним. Да, я была чирлидером и тусовалась со всеми этими ребятами, пока, как говорится, все не пошло к черту. Но давай сейчас не будем об этом. Давай поедим и забудем о печальном. На это у нас еще хватит времени.

– Хорошее предложение, – сказал я, и это была правда. Мне понравилось, что она полагает, будто мы еще не раз поговорим обо всем на свете. И потому почувствовал себя гораздо непринужденнее, хотя не мог задать ей многих вопросов и мне все больше и больше хотелось узнать об ее отношениях с Хейденом. Знал ли он, в частности, ее настоящее имя?

Но в данный момент я был рад сосредоточиться на еде, которую она выуживала из рюкзака. Пакеты с сэндвичами, яблоки, большая плитка шоколада и бутылка воды. Она действительно подготовилась загодя, и мысль об этом заставляла меня нервничать и делала счастливым одновременно. До такой степени, что я беспокоился, а смогу ли я есть, но как только я развернул индейку и сэндвичи с авокадо, то перестал сомневаться в своих способностях.

– Притормози, дружище, – сказала она. – У нас весь день впереди. Попей для начала водички. – Она открыла бутылку и протянула мне. Я подумал, что мы оба будем пить из нее, а это означало некую степень интимности, в хорошем смысле слова.

– Не могу поверить, что ты организовала все это. – Я не добавил «для меня», но подумал именно так.

– Я ждала, пока получше тебя узнаю, – призналась она почти застенчиво, что было совсем на нее не похоже. – Мы обязательно запомним этот день, который провели вне школы и подальше от всего, что усложняет жизнь.

Я точно знал, что она имеет в виду, хотя меня печалили мысли о том, что ей сейчас тяжело. Услышав, как она это сказала, я понял: проблем у нее еще больше, чем те, о которых она успела мне поведать, но сейчас было неподходящее время для вопросов.

– Конечно, запомним, – заверил я. Мне бы хотелось как-то получше выразить эту мысль, но, находясь рядом с ней, я сильно нервничал, опять же в хорошем смысле. Мне казалось, я исключительно тонко чувствую все то, что касалось и меня, и ее – например, русалочьи пряди волос шли к майке Celtics, которая была на мне, словно мы продумали, как будем выглядеть. Солнечный луч проникал через окно и освещал место на полу, где мы лежали, опершись на локти, заставлял сверкать лак на ее ногтях и делал волоски на моих руках почти светлыми. Я слышал удивительную мелодию, игравшую где-то в глубине моего сознания, определявшую все вокруг.

Середину дня мы провели на пикнике, организованном ею. Много говорили о наших семьях; Астрид была единственным ребенком и завидовала тому, что у меня есть сестра, и ничто не могло переубедить ее – ни щипки Рейчел, ни ее сплетни и доносы на меня родителям, ни тестирование на мне новой косметики.

– Да ладно тебе. Сам говорил, что она познакомила тебя со всей той музыкой, какую ты сейчас любишь. А ты до сих пор продолжаешь беситься из-за капельки губной помады?

– Не вздумай рассказать кому-нибудь об этом! – взмолился я. – Такими вещами занимаются с собственными родителями, но наши ведь все время работали. – Я рассказал ей о своем отце, оказавшемся козлом, но в детали вдаваться не стал – мне не хотелось, чтобы она опять начала мучиться воспоминаниями о собственном предке.

– Да, все эти девчачьи забавы я разделяла с мамой, – призналась она. – Странно: мы прекрасно с ней ладили, когда папа был жив, но теперь его нет и все стало совсем иначе. Она не была без ума от моего нового образа, а теперь начинает задумываться о каких-то свиданиях, и это пугает меня. Я хочу сказать, она ведет себя со мной как с подругой, а не как с дочерью, понимаешь? А я не хочу ходить с ней по магазинам и покупать одежду на все случаи жизни.

– Понимаю, – ответил я. – Но не кажется ли тебе, что лучше уж так, чем она начнет паниковать, страшась остаться одной? Вот уже восемь лет, как моя мама развелась, и я не помню, чтобы у нее было хоть одно свидание. У нее ужасно много работы, и свидания ей, наверное, ни к чему, но это все равно печально. А твоя мама была замужем дольше, чем моя, и все у нее было хорошо: может, ей просто хочется вспомнить, как это – быть с любимым.

– Ты гораздо лучше, чем я, – сказала Астрид. – Хейден всегда это говорил. – Она замолчала и нахмурилась: – Подожди, мы условились не разговаривать о печальном, и на тебе – рассуждаем о моих проблемах с мамой, а теперь я приплела сюда еще и Хейдена. Прости.

– Нечего прощать, – заверил я, но не стал поднимать упавшую нить разговора, и какое-то время мы сидели молча. Мне нравился этот пикник в месте столь значимом для нее, и был такой момент, когда мы доели последнюю крошку шоколадки и разделили остатки воды, и вдруг ее лицо оказалось так близко к моему, что мне почти не надо было подаваться вперед, чтобы поцеловать ее. И казалось, она думает о том же, и, возможно, даже хочет этого. Но среди вещей и людей, о которых мы не говорили, был Эрик; я не был уверен – он тот самый бойфренд, по которому она сходила с ума, или же следующий парень в списке, но в любом случае мне не хотелось приударять за чьей-то девушкой. Если нам с Астрид суждено оказаться вместе, это должно начаться правильно, то есть она должна порвать с ним. Но я слишком нервничал, чтобы спрашивать ее о таких вещах, и не только потому, что она рядом – я боялся того, что она скажет.

Мы оставались в амбаре до тех пор, пока солнце не перестало заглядывать в окно. Темнеть не темнело, но солнце перемещалось по небу быстро, и оно стало покрываться розовыми и оранжевыми бликами.

– Пора возвращаться, – сказала Астрид, но только спустя какое-то время кто-то из нас заставил себя встать.

Не хотелось, чтобы этот день кончался.

Мы убрали оставшийся от нас мусор, свернули одеяло. Казалось, мы играем в семейную жизнь.

– Можно я его понесу? – спросил я, пытаясь быть, не знаю, как это сказать, джентльменом, что ли.

Она рассмеялась своим великолепным смехом:

– Я сама, а ты просто старайся держать равновесие, когда мы будем идти по лесу.

Она была права. Солнце начало садиться, видеть тропинку стало труднее, и я сосредоточился на том, чтобы не упасть. Я старался придумать предлог, чтобы спросить ее об Эрике, но мне не хотелось портить наши только начинающиеся отношения.

– Что затих? – спросила она, когда мы огибали молодые деревья. Судя по запаху, это были сосны. И по иголкам тоже.

Мне не хотелось говорить ей, что у меня на уме. И потому пришлось думать очень быстро:

– Мама Хейдена принесла мне на этой неделе кучу его вещей. Она даже отдала его компьютер. Но я не могу пользоваться им, потому что там установлен пароль. – Я чувствовал себя виноватым, прикрываясь Хейденом, как щитом, чтобы удержаться от разговора об Эрике, но это правда, что компьютер не выходил у меня из головы наряду с миллионом других проблем.

Астрид повернулась и, прищурившись, посмотрела на меня.

– Что? Ты считаешь гадким и непозволительным залезать к нему в компьютер? – спросил я, обеспокоенный тем, что это вполне может быть правдой.

– Вовсе нет. Она дала его тебе, значит, хочет, чтобы ты пользовался им. Тебе ведь интересно, что там, правда?

– Разумеется. – Мы наконец вышли из леса и увидели два поздних автобуса – на запад и на восток, – стоящие перед школой. – Это мой, – я показал на западный.

– А я на восток, – сказала она. Ну что ж, это было ответом на один из вопросов. Я провел день, общаясь с чирлидершей из богатой части города. Никогда не думал, что со мной такое произойдет.

– Ну, тогда, наверное, увидимся позже, – сказал я. – Спасибо за пикник.

– Не за что, – ответила она, а затем, после паузы: – Эй, Сэм?

– Что?

– Я о пароле. Попробуй «Афина», – посоветовала она и села в автобус.