Мы снова двинулись к Эрику и вскоре свернули на проселочную дорогу без названия – у нее был только номер.

– Эрик живет здесь? – спросил я, как идиот. Я толком не знал, чего ожидать от него, носящего остроносые туфли и обтягивающие штаны, но я точно не мог представить, что он живет на ферме. А именно на ферму мы и притопали. Белый дом, красный сарай, овцы, свиньи, цыплята – все это было в наличии.

– Ты не так представлял его жилище? – рассмеялась Астрид. – Это ферма семьи. Все сплошь органическое, экологическое, и разумеется, ничего генетически модифицированного. Они продают мясо и другие продукты на фермерских рынках по всему штату.

– И Эрик восстает против этого?

– Вовсе нет. Он от этого в восторге. У него собственный сад, и когда у него есть время, он продает вместе с предками фрукты. Еще он водит трактор. И даже умеет чинить его.

По какой-то причине это взрывало мне мозг.

– Ты не единственный, кто живет другой жизнью вне школы, – сказала она.

– Это точно. – Она попала в яблочко, но, более того, я был смущен из-за своих предположений насчет Эрика, которые оказались абсолютно неверны. Он не был бойфрендом Астрид; не был типичным хипстером; а то обстоятельство, что он гей, никак не влияло на его отношения в семье.

Я такой же идиот, как все остальные? Надеюсь, что нет.

С места, где мы стояли, ферма смотрелась идиллически. Солнце только что село, и на белом доме лежали последние легкие отблески красного.

– Пошли, – произнесла Астрид и побежала к двери. Прежде, чем я успел ее догнать, прежде, чем она успела постучать в дверь, ее окружила толпа детей и собак, и все они, похоже, знали ее. У детей были разных оттенков волнистые светлые волосы, им всем было не более восьми лет; собаки были либо песочного окраса, либо шоколадного – лабрадоры, насколько я понял.

– Астрид пришла! – кричали дети, а собаки по очереди прыгали ей на ноги и лизали лицо. Я сомневался, что это приятно, но она улыбалась своей фирменной широчайшей улыбкой, и я был благодарен ей за то, что мне не надо ее спасать. Я вовсе не собачник.

– Ты пришла поиграть с нами, правда? – спросил самый старший ребенок. Я не смог разобрать, мальчик это или девочка: все дети в джинсах и толстовках, и кудряшки у них длинные.

– Боюсь, не сегодня, – ответила Астрид.

– Вечно ты к Эрику! – добродушно прохныкало другое белокурое создание.

– Однажды я приду только к вам, обещаю, – сказала Астрид. – А теперь вы пустите нас в дом или нет?

Толпа детей растворилась почти так же быстро, как и набежала.

– Он на чердаке, – крикнул нам кто-то. – Как обычно.

– Это мама Эрика, – пояснила Астрид. Она ввела меня в дом, в огромную открытую кухню, где женщина, примерно в такой же одежде, что и дети, стояла у раковины и чем-то там занималась; в том числе, похоже, ощипывала цыпленка. Я пригляделся. Да, именно так. – Здравствуйте миссис Супелл. Это мой… Это Сэм.

Она собиралась сказать бойфренд? Я надеялся, что да.

– Рада познакомиться с тобой, Сэм, – произнесла миссис Супелл. – Я бы пожала тебе руку, но сам видишь, я по локти в кишках этого цыпленка.

– Ничего страшного, – ответил я.

– Можно мы пройдем наверх? – спросила Астрид.

– Разумеется. – Миссис Супелл снова повернулась к раковине и продолжила свое занятие.

– Это цыпленок со двора? – шепотом спросил я у Астрид, когда мы направлялись к лестнице.

– С миссис Супелл шутки плохи, – прошептала она в ответ, улыбаясь.

На чердак вели три пролета лестницы. Все ступени были деревянными, но дерево было не таким, как в доме Стефани или Хейдена – ровное, полированное и блестящее; эти ступени кто-то старательно сделал из дерева вручную, отшлифовал наждачной бумагой и прибил разные его части гвоздями друг к другу, чтобы получился дом; и было это много, много лет назад. Ступени скрипели так громко под нашими ногами, что я боялся упасть, хотя дерево было очень прочным.

– Мы идем! – крикнула Астрид, когда мы добрались до конца лестницы; она, казалось, упиралась в потолок.

Над нами открылся люк, и стали видны узкие ступеньки, ведущие в комнату Эрика, по которым мы по очереди – сначала Астрид, потом я – взобрались. Только вот слово «комната» оказалось не вполне уместным. Это был чердак, идущий по длине всего дома и сужающийся там, где опускалась крыша. Не комната подростка, а скорее студия художника.

Одна ее сторона была заставлена многочисленными мольбертами, за ними работали Эрик и несколько его друзей. Был здесь и Демиан, он расположился в углу с альбомом для набросков и коробкой цветных карандашей. Мы увидели большой пластиковый бочонок с глиной, стоящий рядом с гончарным кругом, за которым Джесс, девочка, сидевшая с нами за одним обеденным столиком, делала горшок или что-то еще. Она была единственной, с кем меня не познакомили; я попытался улыбнуться ей, но она стрельнула в меня взглядом и вернулась к своему горшку; я понял, время представляться неподходящее. Мне не хотелось мешать ей, особенно потому, что процедура приобретения новых друзей не являлась моим коньком.

На другой стороне комнаты было множество книг и DVD, а еще здесь был довольно большой телевизор с плоским экраном, подключенный к Blu-ray проигрывателю, и музыкальный центр, но видеоигр я не увидел. Облом.

– Привет, ребята, рад, что вы смогли выбраться, – сказал Эрик, выходя к нам из-за одного из мольбертов. – Сэм, как я понимаю, ты нашел Астрид?

– Да, – ответил я, а она взяла меня за руку и сжала ее.

Лицо Эрика озарила улыбка:

– Понятно. Давно пора, Сэм.

Я снова покраснел. Все это было достаточно ново для меня.

– Это твоя комната? – спросил я.

– Моя, вся моя, – ответил он. – Когда у меня родился брат, спален стало не хватать. Вот я и убедил семью отдать мне чердак. Превратил его в убойную смесь художественной студии и кинотеатра, и теперь мы здесь от души тусуемся.

– И родители оставили тебя в покое?

– Более-менее. – Он снова зашел за мольберт. – Чувствуй себя как дома. Ты вообще понимаешь в искусстве? Занимаешься чем-нибудь? У нас здесь есть все для этого.

– Да не так чтобы очень. – По правде говоря, я очень хотел бы заниматься чем-нибудь таким. – Что пишешь?

Эрик посмотрел на Астрид. Какая-то непонятная мне тень пробежала между ними. Она пожала плечами:

– Иди сюда и посмотри.

Я подошел к холсту. Эрик работал над портретом юноши, светловолосого, с печальными глазами, показавшегося мне знакомым, хотя я не мог вспомнить, кто это.

– У тебя здорово получается, – сказал я.

– Спасибо. Но не слишком точно. – При этих словах он нахмурился, а потом опустил кисть. – Может, поставим какой-нибудь фильм? – Он подошел к полке с DVD и просмотрел, что на ней есть. – Сегодняшняя тема, впрочем, как и всегда – подростковые страх и тоска.

– Реши сам, – крикнул ему Демиан.

– Ладно. Пусть будет на выбор заведения, – отозвался Эрик. Он остановился на каком-то фильме, а Джесс и Демиан стали раскладывать подушки и одеяла у стены напротив телевизора. Я понял, у них все отработано. Я выбрал большую квадратную подушку, чтобы прилечь на нее, и Астрид свернулась клубочком рядом со мной. Тут зазвучала зловещая песня, которую я знал по плейлисту Хейдена. Лежать рядом с Астрид и смотреть фильм – это самое значительное и прекрасное из того, что случилось со мной в жизни.

Однако сам фильм оказался тревожным. Он был старым – 80-х или 90-х годов, точно не скажу – об одиноком мальчишке, держащем пиратскую радиостанцию. И он общался со склонным к суициду парнишкой, который в конечном счете покончил с собой. Ему было по-настоящему плохо от этого, и фильм закончился длинной гневной речью, объясняющей, почему самоубийство – не выход. Я поймал себя на том, что мне хочется встать и выйти, хотя эта речь не была нравоучительной или вообще какой-то сомнительной. Я просто не понял, о чем фильм; а одно только слово «самоубийство» для меня было подобно удару в живот. Хейден никогда не пытался говорить с кем-то и уж тем более не стал бы доверяться случайному засранцу с радио. Было бы ему от этого лучше или хуже?

– Ты в порядке? – шепотом спросила у меня Астрид, когда на экране появились титры.

Я кивнул, но был вовсе не уверен в этом.

– Не самый удачный выбор, Эрик, – сказала она.

Эрик был настолько любезен, что казался смущенным:

– Знаю, и мне очень жаль. Поставил, не подумав, а потом было поздно, понимаете? Без обид?

– Без обид. – Я не думал, что он сознательно хотел расстроить меня.

– Вообще-то мне больше запомнилась в нем гомофобия, чем суицид, – сказал он. Это тоже было одной из тем фильма; но я так сосредоточился на своей, что не учел, как она скажется на других. – Ее дефицита в Либертивилль-Хай как не было, так и нет, это точно.

– Но все же сейчас стало лучше или нет? – спросил я, потому что не мог представить, каково ему приходится.

– Да, сейчас лучше, чем было, но до нормального положения дел очень далеко, – ответил он. – В этом городе большинство людей относятся к приходам двух церквей, и обе они регулярно проповедуют, что гомосексуализм – зло. В школе нет ЛГБТ-группы, хотя они имеются во всех остальных больших учебных заведениях Айовы. Большинство людей здесь предпочитают таиться, чем рискнуть, ну, не знаю, потерять стипендию, раз твоя церковь вдруг обнаружила, что ты гей.

– Но тебя, похоже, все принимают таким, какой ты есть, – сказал я. – Твоя семья, друзья…

– Теперь – да, – вступила в разговор Астрид.

– Давайте не будем об этом, – попросил Эрик.

– Они в конечном счете получат то, что заслуживают, – тихо произнесла Джесс. Кажется, это были ее первые слова, которые я услышал.

– А может, уже и получили, – отозвался Демиан.

Я не очень понимал, о чем они, но у меня было такое чувство, будто о Джейсоне и Треворе. Пусть Тревор гомофоб, но ведь о Джейсоне ходили слухи, что он гей. И, может, Эрик говорил конкретно о Джейсоне и церковной стипендии – все знают, как религиозна его семья, и он, конечно, принадлежит к тому типу людей, которые получают свое.

В комнате стало тихо, но это была не обычная тишина, а чем-то наполненная. Я не мог точно сказать, чем именно, но что-то было не в порядке. Они все считают, что это я напал на него? Я хотел заявить, что я этого не делал, но при этом сам не был в этом уверен, а лгать мне не хотелось.

– Уже поздно, – сказал кто-то. – Наверное, пора по домам.

– Да, – подхватила Астрид. – Кто-нибудь подвезет нас?

Демиан был на машине, которую одолжил у отца, и он предложил нам свои услуги. Я надеялся увидеть дом, где живет Астрид, но Демиан сначала подвез меня.

– Приятно было повидаться с вами, ребята, – произнес он. – Скоро опять потусуемся.

– Если только я не приватизирую Сэма, – пошутила Астрид. Она поцеловала меня перед тем, как я вышел из машины.

«Если она продолжит так целоваться, то, может, все остальное не будет иметь никакого значения», – размечтался я. Но даже думая об этом, я чувствовал себя виноватым.