Еще немного, и она испортила бы бесценную средневековую рукопись, которую старательно обеззараживала уже несколько дней. В последнее мгновение Эва поняла, что по рассеянности плохо приготовила раствор, с помощью которого должна была расправиться с колонией грибка Penicillium spinulosum, уже успевшего нанести небольшие повреждения. Биоцидное средство, которое она едва не нанесла на пергамент, наверняка оказался бы убийственным для всего, что встретит на своем пути, а для драгоценной бумаги – тем более. Документ, написанный на латыни и датированный – что не пустяк! – 1230 годом, подтверждал, что прусский епископ Кристиан передает тевтонскому ордену свои владения и права. «Ну вот пожалуйста, браво! Может, наш уважаемый приходский священник возьмет пример со своего брата по вере из тринадцатого века и отречется от имущества в пользу какого-нибудь ордена? Или, например, детдома?» – зло подумала Эва. Однако не приходский ксендз был главным источником раздражения, с которым она не могла справиться. Эва была расстроена и все валилось у нее из рук, потому что Тимон Гурка посеял в ней зерно сомнения.

Она не могла прогнать нежелательные мысли, хотя очень старалась.

Что она вообще знала о работе Алекса? Он появился в ее жизни с готовыми тылами: богатством, сказочным домом, крупным бизнесом, скрытым где-то на заднем плане, и прошлым, о котором она ничего не знала. Их любовная история набрала обороты очень быстро, и для Эвы было важно, кто Алекс для нее, а не его биография. Наоборот, ей нравилось, что он не надоедает ей рассказами о своих компаниях, сделках, договорах и контрагентах. Из обрывков служебных разговоров, свидетелем которых она время от времени становилась, было понятно, что ее это не могло бы заинтересовать. Финансово-юридические сложности или понятия типа «диверсификация рисков», «оборотные средства» и «зависимые субъекты» вызывали у нее зевоту. Оставалось только радоваться, что в Алексе не было ничего от нудного работоголика, а его интересы не ограничивались финансовыми отчетами, таблицами и графиками. Он мог часами говорить о любимых книгах, о фильмах, которые много лет спустя все еще оставались у него в памяти, или о местах, куда бы он хотел когда-нибудь вернуться, – конечно, вместе с ней! – и это было чудесно. Он заражал ее своим каким-то детским интересом ко всему на свете и стремлением наслаждаться жизнью. Пребывание рядом с ним проходило на бесконечный урок беспечности. Проблемы, лавиной обрушившиеся на нее перед их знакомством, теперь потеряли свое значение. Другое дело, что именно он был движущей силой их решения.

Несмотря на все это, ее терзали возвращающиеся с настойчивостью, которой невозможно было сопротивляться, слова Гурки: «Дела пана Кропивницкого как минимум стоит изучить. Вы, думаю, знаете это даже лучше меня». Загвоздка была в том, что она как раз ничего не знала! Роясь в воспоминаниях, Эва убеждалась, что не пропустила никаких тревожных сигналов, не случилось ничего, внушающего мысль, что с его работой связаны какие-то серьезные проблемы. Находясь рядом с Алексом каждый день, она не видела в его поведении спешки, не заметила никаких признаков напряжения. Работа занимала определенную часть его времени и, естественно, присутствовала в его жизни, однако была лишь приложением к тому, кем он был и за что Эва его любила.

Чертов Гурка! Проклятый журналюга! Каким нужно быть негодяем, чтобы вот так, без тени сомнения, врываться в чью-то жизнь! И эти подходы, когда он, разыгрывая милого парня, хитростью пытался что-нибудь из нее вытянуть. «Законченный негодяй!» – злилась Эва, понимая, какие разрушения произвело его неожиданное появление у их дверей. Вторжение чужака с недружелюбными намерениями и непонятными обвинениями относительно Алекса нарушило ее покой, хотя Эва отдавала себе отчет в том, что он просто ищет сенсацию, что такие, как он, без колебаний используют самые грязные методы. «На прицеле»… Ничего себе! Он даже не скрывал, что охотится на жертву. Эва была возмущена: нельзя так просто появиться в чьей-то комфортной, отлаженной жизни, чтобы сбросить бомбу в самый ее центр. Но это еще не самое плохое. Эва осознавала, что на самом деле отравляло ее покой: некий Гурка, человек ниоткуда, разбудил в ней сомнения, нет ли в его обвинениях зерна правды.

Даже услышав, что Алекс вернулся домой, Эва не сдвинулась с места, не вышла ему навстречу, как прежде. Она не знала, как держаться, и потому чувствовала себя ужасно. Ей хотелось спрятаться в какой-нибудь темной дыре и свернуться в клубок.

Через минуту Александр появился в дверях лаборатории. Подошел, наклонился и поцеловал ее в шею.

– Привет, работяга.

Эва не смогла ответить на ласку.

– Привет, – только и сказала она, пытаясь сделать вид, что поглощена работой. – Осторожно, раствор! Убивает все на своем пути. До смерти! – попробовала придать голосу легкости.

– Оставь это. Книгам на сегодня достаточно внимания, пани магистр. – Алекс поднял ее из кресла и обнял. – Теперь моя очередь.

При других обстоятельствах она пришла бы в восторг от такого приветствия. Что может быть лучше, чем любимый человек, соскучившийся после дня разлуки? Александр провел руками по ее спине, добираясь до ягодиц, осторожно прикоснулся губами к мочке уха и легонько толкнул ее в сторону стола. Нет, не сейчас! Эва выскользнула из его объятий. Алекс смотрел на нее, ожидая объяснений.

– Собственно говоря, откуда ты здесь взялся? – спросила она.

Он моргнул, и на долгое время установилась тишина.

– Вернулся из Марадок. Разве я не говорил тебе утром, куда еду? – Алекс огляделся. – Ты ничем тут не надышалась? – Он выглядел искренне обеспокоенным. – Ты уверена, что эти реактивы хорошо закрыты?

– То есть откуда ты взялся тут, на Мазурах? – Эва поняла, что нужно уточнить вопрос. – Почему ты здесь?

– Как это почему? У меня здесь дом.

– Но твоя фирма в Варшаве, там была твоя жизнь. И неожиданно ты все бросаешь и приезжаешь сюда, где нет ничего.

– Откуда вдруг такой вопрос?

Алекс смотрел на нее, и Эве было все сложнее продолжать разговор. Она чувствовала себя предательницей. Расспрашивала, будто он сделал что-то плохое. Ну что же, раз начала, нужно развеять все сомнения. Возврата уже нет.

– Это может выглядеть как побег, – сказала Эва и даже отважилась на него посмотреть, хотя внутри вся дрожала.

– Это тот журналист так намутил у тебя в голове?

Александр был совершенно спокоен. Эва опустила голову. Ну да, она повторяет не стоящие выеденного яйца обвинения какого-то говнюка, который портит людям жизнь ради карьеры.

– Хочешь знать, что было настоящей причиной моего отъезда? О’кей. – Алекс оперся о столешницу, а она села на стул. – Был такой момент, пару лет назад, когда я работал как сумасшедший. Мой брак рассыпался, я убегал от проблем…

Эва навострила уши. В первый раз он заговорил о бывшей жене.

– И перестарался. Однажды я устроил себе выходной после тяжелых переговоров и решил побегать. Неожиданно – это была секунда! – боль в груди. Парализующая. Я не мог дышать. Приехала «скорая помощь», меня еле откачали.

Эва напряженно слушала.

– Сердечный приступ. – Алекс замолчал.

Было видно, как нелегко ему к этому возвращаться. Эва снова почувствовала угрызения совести. Именно она вызвала эти тяжелые воспоминания! Однако ей хотелось все узнать. Александр был полон тайн, что, ясное дело, придавало ему привлекательности и интриговало. Эва не расспрашивала его о прошлом, не хотела показаться дотошной, однако это не означало, что ее не мучило любопытство.

– И банальное продолжение, как из пособия для тех, кто побывал по ту сторону, – вернулся к рассказу Алекс. – Я понял, что это был знак. Я получил предупреждение. Я не хотел больше такой жизни и решил все изменить. Поэтому Мазуры. Я построил дом. Оказалось, что фирмой можно управлять издалека, не таскаясь на миллионы встреч. Теперь у меня для этого есть люди. Это было как откровение. Я начал заново открывать мир. Я уже не мог бы вернуться к той гонке, убиваться из-за каждого пустяка. Мне слишком хорошо. – Он посмотрел на нее. – К тому же в награду за мою новую, лучшую жизнь я получил… тебя.

Эве показалось, что у него на глаза навернулись слезы.

– Почему ты никогда об этом не говорил? – спросила она так тихо, что он еле смог расслышать.

– А чем тут хвастаться? Инфарктом? Мало того, что старик, так еще и больной? «Привет, ты самая красивая девушка из всех, кого я видел, и я хочу тебе кое-что о себе рассказать. Я классный парень, а кроме того, у меня коронарная недостаточность». Думаешь, это хороший текст для соблазнения?

Эве нравилось его умение обернуть все в шутку и разрядить даже самую тяжелую обстановку. Вот и сейчас она почувствовала огромное облегчение. И стыд, что так легко дала себя спровоцировать и позволила ничего не значащему болтливому пройдохе подорвать доверие к любимому человеку. Ей не хотелось больше разговаривать. Она встала и всем телом прижалась к Алексу. Обняла его за талию и просунула руку под ремень брюк. К счастью, Алекс не оказал ни малейшего сопротивления.

* * *

Как он и предполагал, приезд в Венжувку не дал никаких результатов. Но он не жалел. Тимон приехал сюда не для того, чтобы найти что-то новое, просто он так работал. Когда брался за какую-нибудь тему, то погружался в нее по самые уши. Ему нужна была картина ситуации, а чтобы ее создать, следовало хоть на мгновение попасть в среду своего героя. Поговорить с людьми, которые его окружают. Послушать, что и какими словами о нем говорят.

В деревне он не узнал ничего конкретного. Ничего, что могло бы послужить материалом, подтверждающим его тезисы. Тимон поставил галочку возле нескольких фамилий под надписью «Венжувка». На другой странице было еще несколько имен, подписанных «Гмина». Проверку этих контактов он запланировал на сегодня и на завтра. Эта часть работы наверняка окажется более плодотворной – по крайней мере, он на это надеялся.

Деревня не стала источником новой информации, хотя принесла один сюрприз. Эва Охник. Местная девушка, в настоящее время любовница Кропивницкого. Тимону пришлось признать, что он не смог пока ее раскусить. Она совершенно не вписывалась в картинку.

Тимон видел в жизни слишком многое, чтобы поверить, что миллионер, еще не старый, здоровый и к тому же привлекательный, свяжется с обычной деревенской девушкой, какой бы красивой она ни была, и за всем этим стоит только романтическая любовь. Так втирать очки можно только наивным девушкам, но не ему.

Поведение Эвы было для него загадкой. В том, что она защищала богатого любовника, как львица, не было ничего странного. Насколько Тимон разбирался в людях, а он мог без фальшивой скромности сказать, что разбирается неплохо, девушка не играла. К тому же она не казалось наивной дурочкой, в блаженное неведение которой можно поверить. В чем же тут дело? Тимон был уверен, что скоро узнает.

Из раздумий его вырвал телефонный звонок. «Главный?» – удивился Тимон: у шефа не было привычки лично контактировать с журналистами вне официальных ситуаций.

Цезарий Пиотровский изумил Тимона еще больше, сразу перейдя к делу:

– Я жду вас в редакции. Возвращайтесь. Сегодня.

– Что случилось? Я собираю материал.

– Мы отказываемся от темы.

– Что?! Об этом не может быть и речи! – Тимон на мгновение забыл о служебной субординации.

– Вы случайно не забываетесь? – Пиотровский немедленно о ней напомнил. – Возвращайтесь в Варшаву. Вы получите новое задание.

– Пан редактор! – Мысли метались у Тимона в голове. – Я не понимаю вашего решения. Я хожу вокруг этого уже несколько месяцев. Это будет бомба. В самый центр истеблишмента.

– Вот именно. У меня складывается впечатление, что вас немного ослепила погоня за сенсациями.

– Раньше у вас с этим не было проблем! – огрызнулся Тимон.

– Нахальство оставьте для работы на месте. – Пиотровский был заметно раздражен. – Мы не можем позволить себе провал подобного масштаба. Это не какой-то местный желатиновый король. Прежде всего я должен заботиться о престиже телекомпании. Ущерб будет бо́льшим, чем минутный скачок популярности.

– Но почему провал? Ведь мы говорим о крупной афере. Такие вещи надо показывать.

Тимона доводило до бешенства то, что ошибка, случившаяся с ним в начале карьеры, раздутая тогдашней конкуренцией до колоссальных размеров, тянулась за ним уже много лет и, можно не сомневаться, будет извлечена на свет, как только кому-нибудь понадобится его осадить. На другом конце трубки послышался тяжелый вздох.

– Вы молодой и динамичный, и за это я вас ценю. Но соблюдение субординации не является вашей сильной стороной.

Тимон просто обожал снисходительные комментарии, которыми привыкли делиться с окружением все начальники, с которыми он имел дело.

– Я попросил провести независимую проверку нескольких ваших сенсаций. Обвинения не подтвердились, – продолжил редактор.

– Что?! – Тимон не мог поверить в услышанное.

– Поэтому я забираю у вас эту тему. Я не позволю вам потопить телекомпанию!

По окончании разговора, в котором журналист снова и снова пытался – но безрезультатно! – переубедить Пиотровского, что его источники достоверны и что он может все доказать, шаг за шагом, документ за документом, Тимон сел в машину и, поднимая облако пыли, промчался по деревенской дороге. Такого удара он не ожидал. Выбора нет – нужно возвращаться. В спешном порядке он проанализировал ситуацию. Сейчас он не мог позволить себе нарушение субординации: кроме телекомпании, нет достаточной силы, чтобы пробить стену. Пока что. Хорошо, он исполнит желание редактора – потратит свое время на ерунду, которую ему подсунут. Пусть так. Но это не значит, что он сдается, что дело Кропивницкого для него закрыто. Вовсе нет.

* * *

Если на всю деревню был один человек, который при мысли о престольном празднике в приходе чувствовал не радость, а панику, то это была экономка приходского ксендза, пани Цесликова. Для нее храмовый праздник не был ни отпущением грехов, ни покупками на лотках, ни каруселями, ни колечками с камушком, ни тиром. Это был тяжелый труд под бдительным надзором приходского ксендза и викария, так как на храмовый праздник в приход приезжало много важных гостей. И то, что обычно нужно было делать на сто пятьдесят процентов, сейчас должно быть сделано на двести пятьдесят. А то и триста.

Уже за несколько недель до этого обстановка становилась нервной. И так обычно плотная атмосфера в приходском доме застывала как бетон, и ее уже не резали ножом, а разбивали пневматическим молотком.

Приходской ксендз исповедовал старопольский принцип: «Хоть всё заложи, да себя покажи». Во время храмового праздника он приглашал на знаменитый на всю округу обед важных официальных лиц из гмины, повета, а иногда – Боже, помоги! – даже из епархии, и делал все, чтобы гости уезжали из Венжувки с пониманием того, что им еще многое нужно у себя сделать, чтобы сравняться с уровнем этого необыкновенного прихода.

И все это, конечно, руками пани Цесликовой, которая, впрочем, нанимала на это время половину своей семьи – подготовить такой прием одному человеку просто невозможно. А ксендз в основном раздавал очередные распоряжения, следя за действиями скрупулезно и беспощадно, часто фыркал и брюзжал, поскольку удовлетвориться быстро и абы чем не мог, а в поиске простых путей подозревал пани Цесликову всегда и везде.

В этом году храмовый праздник обещал быть особенно трудным, так как список гостей был впечатляющим, а пожелания ксендза относительно меню могли вызвать головокружение. Только на то, чтобы ощипать гусей, ушла масса времени. Что уж говорить обо всем остальном?!

Поэтому Цесликова, вместо того чтобы готовиться к исповеди на престольный праздник, с ненавистью вспоминала своего работодателя, мысленно проклиная также ни в чем не повинного архангела Михаила, патрона прихода, чей праздник становился предлогом для шумных забав.

На маленькой площади возле костела уже расставляли палатки, в которых скоро должна была начаться продажа всякой ерунды, начиная от водных пистолетов, шариков в виде диснеевских героев, масок супергероев, лающих собачек на батарейках, глаза которых зловеще горели зеленым светом, париков, игрушечных мечей и телефонов и заканчивая вызывающими кариес конфетами и желейками разной формы и всевозможных вкусовых качеств. Возле одной из таких палаток крутился Михалек, который увлеченно махал кисточкой, рисуя на лежащем на прилавке картоне большую пчелу.

Цесликова, с безумным блеском в глазах спешащая в магазин за продуктами, которых не хватало на приходской кухне, минуя палатку, вызвала сильное движение воздуха, перевернувшее банку с водой, в которой Михал отмывал кисточку от краски.

– Извините! – крикнула она не глядя и, не обращая внимания на расстроенное лицо мальчика, забежала в магазин, чтобы через минуту еще стремительнее оттуда выскочить.

Эва, которая как раз проезжала через площадь на велосипеде, увидев эту сценку, рассмеялась. Сочетание выражения лица Михалека с поистине спринтерским темпом передвижения экономки было действительно комичным. Она остановилась возле палатки и, оперев велосипед о ближайшее дерево, сказала:

– Мы же не расклеимся без повода, правда, приятель?

Михалек сразу забыл о причине огорчения и просиял – симпатия, которую Эва завоевала во время межшкольного матча, все еще действовала. Из-за прилавка выглянула его мама и, держась за значительных размеров живот, окликнула сына:

– Михалек, кто это решил нас проведать? А-а, привет!

Женщины поцеловались.

– Как ты себя чувствуешь? – Эва указала на ее живот.

– Ох, еле держусь на ногах. – Магда уперлась руками в поясницу и со страдальческим видом потянулась. – Врач говорит, что еще месяца полтора до развязки. Не знаю, как я выдержу. Чувство такое, словно я шар.

Эва сочувственно покачала головой, а Михал заявил:

– Я мамочку так не мучил.

Женщины рассмеялись.

– Продаешь что-то? – спросила Эва.

– Мед. – Михал указал кисточкой на почти законченную пчелу.

– Так вы и мед делаете? – Эва в очередной раз удивилась предприимчивости давних школьных знакомых.

– Конечно. – Магда кивнула. – Вместе с несколькими соседями мы получили финансирование пасеки от ЕС, так как это глобальная проблема: пчел становится все меньше, а без них природа страдает, некому опылять растения. Но об этом недостаточно говорят.

– Теперь у нас есть пчелки, и мы делаем вкусный медок, – прервал маму Михалек и похлопал себя по животу. – На медаль.

– Действительно, у нас уже есть несколько медалей за мед, – сообщила Магда. – Когда ты в последний раз у нас была, я забыла дать тебе несколько баночек. Я наверстаю это завтра, когда придешь на праздник, хорошо? Мне больше нравится лавандовый, у него оригинальный аромат, но это дело вкуса.

– В таком случае очень жаль, что меня завтра не будет в Венжувке. – Эва развела руками. – Уезжаю на несколько дней.

– А-а, ничего страшного. Тем лучше. – Магда махнула рукой. – Когда вернешься, заскочи к нам на кофе. А тут сама знаешь, что будет завтра твориться. Особенно ближе к вечеру.

Эву охватила дрожь, когда она вспомнила ужасные события после деревенского праздника, которые произошли, в общем– то, не так давно. Престольный праздник в приходе – это повод для сомнительных типов упиться до чертиков и цепляться к людям.

– Ты права. – Она кивнула. – После возвращения с удовольствием к вам загляну.

– А куда ты едешь? – вырвалось у Магды. – В университет? У тебя, наверное, очень много работы, да?

– Ну… – Эва смутилась. – Нет, не в университет. – Она опустила глаза. – Это деловая поездка, но… не совсем деловая.

Она совсем запуталась, и Магда вежливо сменила тему, чтобы не смущать подругу.

– Так мы ждем тебя после возвращения, правда, Михал?

Мальчик с такой силой кивнул, что челка упала ему на глаза. Эва тепло попрощалась с ними, села на велосипед и отправилась домой, нигде не задерживаясь. До отъезда надо было успеть сделать еще много дел.

* * *

Она не была готова к такому. Боль, казалось, разрывала ее. Фоном звучала успокаивающая музыка, рефреном которой служил шум морских волн. Пани Арлета с профессионально невозмутимым выражением лица отвернулась, чтобы скатать очередной шарик пчелиного воска. Воск был янтарного цвета, тянущейся консистенции. Эва полулежала в косметическом кресле, накрытом толстым мягким полотенцем ванильного оттенка, такого же как фартук косметолога. Приятная на ощупь накидка из тонкого материала, которую ей дали перед процедурой, ниже пояса была завернута так, чтобы Эва могла отдать часть тела, которую здесь называли «зона бикини», в руки пани Арлеты, ногти которой, без сомнения, были шедевром маникюрного искусства. Косметолог с помощью невинного вида пыточного инструмента в виде пчелиного воска как раз подвергала Эву мучениям, тем более изощренным, что причинялись они по ее собственному желанию.

Бразильская эпиляция… Мгновение назад Эва узнала, что это такое. Со вчерашнего дня они проводили уик-энд с Александром и его друзьями, Мартиной и Юлеком, в пансионате с уютным названием «Sweet Harmony» – деревянной усадьбе, живописно раскинувшейся на берегу озера и со всех сторон окруженной густым лесом, палитра которого менялась от сочной зелени до глубокого бургундского.

Александр, вернувшись домой в пятницу, застиг ее врасплох предложением спонтанной поездки: сейчас, немедленно, как есть.

Эва уже успела привыкнуть к тому, что Александр не мог усидеть на месте, монотонность ему надоедала. Ей тоже нравилось, когда что-то происходило, но иногда требовалась и минутка покоя. Например, сейчас.

– Я знаю, что ты очень разволновалась из-за этого журналиста, – сказал Алекс, убеждая ее в необходимости поездки. – Я чувствую себя виноватым, так как это из-за меня ты столкнулась с этой гнидой. Видимо, пришло время подумать о лучшей защите дома. Слишком долго было спокойно, добрались и сюда. Я не хочу, чтобы из-за моей работы ты подвергалась такому риску. – Он убрал непокорный локон ей за ухо. – Давай на два дня бросим все. Не заставляй себя уговаривать! Вот увидишь, ты будешь в восторге.

Эва не хотела капризничать, да и, в конце концов, поездка в спа-салон не была самой большой неприятностью, какую только можно себе представить. Кроме того, она чувствовала себя виноватой. Даже не из-за беспечности, с которой отнеслась к чужому человеку, похоже, желавшему им навредить. Знакомство с Гуркой стало для нее уроком, заставившим осознать, что жизнь с Алексом связана с вещами, о которых она и не подозревала. Она поняла, что живет под колпаком, принимая все привилегии, которые проистекают из статуса Александра, как нечто совершенно естественное. А ведь все это не возникло из ничего. Он тяжело работал, а ей даже не пришло в голову задуматься, с каким напряжением это связано. Конечно, Алекс не обременял ее своими проблемами, но и она проявила чреватое далеко идущими последствиями легкомыслие. Она от всего сердца хотела ему помочь. Быть с ним не только в радости, но и в горе. Хотела, чтобы Алекс знал, что может на нее рассчитывать. А между тем вела себя настолько глупо! Позволила cебя одурачить первому же попавшемуся профессиональному болтуну, который появился на горизонте, и почти поверила, что Алекс может скрывать от нее что-то плохое. Не встала за него стеной, по крайней мере перед самой собой, как должен сделать самый близкий человек. Из-за всего этого Эва предъявляла к себе большие претензии и, хотя не могла сказать об этом открыто, чувствовала внутреннюю необходимость возместить Алексу бесконечно постыдный для нее промах.

– Давай поедем. Немного отдыха еще никому не навредило, – в конце концов согласилась Эва, окончательно убедившись, что поездка пойдет им на пользу.

– Моя девушка! – обрадовался Алекс.

Правда, Эва выторговала себе сутки, чтобы определить с сестрами схему присмотра за Бартеком в эти несколько дней, пока ее не будет. Ханка, как всегда, демонстрировала абсолютное отсутствие интереса к тому, куда Эва собирается. Маня же не могла скрыть съедающее ее любопытство, но все попытки расспросить старшую сестру пресекались строгой Ханей. Эве это было на руку – она не считала нужным объяснять что-то семье.

В первый вечер по приезде в пансионат их ждал изысканный ужин при свечах на застекленной террасе с видом на озеро, но они изумили Мартину и Юлека, поспешно сбежав в номер. Не дождались даже главного блюда, удовлетворившись устрицами с ревенем и имбирем, поданными как холодная закуска. Быть может, ответственность за это несли компоненты блюда, которые повсеместно считаются афродизиаками. Пока Юлек с важным видом разглагольствовал о своих любимых сортах виски, доказывая превосходство пикантного «Long John» над банальным «James», Эва вдруг почувствовала прикосновение к бедру и посмотрела вниз. Ладонь сидящего рядом Александра как раз заползала к ней под платье. Он не уступал в дискуссии приятелю, называя третьего конкурента среди солодовых напитков, «Royal Salute», и одновременно поглаживал ее бедро таким образом, что Эве пришлось раздвинуть ноги. Она посмотрела на сидящих за столом. Заметил ли кто-нибудь, что он вытворяет? Похоже, что нет. Александр же останавливаться не собирался и, воспользовавшись удобной позой, которую приняла Эва, провел пальцами по линии ее трусиков. Она схватила стакан с водой, хотя даже не была уверена, что свой, и сделала глоток. Он невозможен! «Кто-нибудь может увидеть!» – подумала Эва, но уже не могла протестовать. Его пальцы пробирались все глубже, вызывая дрожь в ее теле. Она умоляюще посмотрела на Алекса затуманенными от желания глазами, изо всех сил стараясь сохранить остатки контроля над собой. Очередное блюдо перестало иметь какое-либо значение. Они нагуляли волчий аппетит, но на нечто совершенно другое – им необходимо было немедленно оказаться где-то, где никто не помешает.

Как только дверь закрылась и отделила их от остального мира, Алекс прижал Эву к стене и рывком стащил с нее трусики. Она лихорадочно пыталась расстегнуть ремень его брюк и нервно стягивала их, чтобы устранить последний барьер на пути к цели. Потом обняла плечи Алекса, обвила ногами его талию, а он обхватил ее бедра, приподнял… и резко вошел. Эва потеряла контроль над собой, царапая ногтями его кожу под рубашкой. Алекс двигался толчками, все сильнее и сильнее, и наконец с громким стоном выгнулся дугой. Эву сотрясали конвульсии, лишившие ее понимания того, где она находится и что происходит. На мгновение она словно утратила рассудок.

Они опустились на пол. Пытались восстановить дыхание, приходили в себя… Должно быть, Эва заснула, а когда открыла глаза, Александр выходил из ванной. Он расплылся в сияющей улыбке, Эва лениво потянулась. Чувствовала она себя чудесно.

Она осмотрелась. Некрашеные деревянные балки, поддерживающие косое перекрытие, придавали комнате уют, а белизна мебели и тканей – элегантность. Мелкие цветочки всевозможных расцветок, словно только что собранные на лугу («Откуда они тут взялись в это время года?» – удивилась Эва) и рассыпанные по огромной двуспальной кровати, может, и выглядели китчевато, но приходилось признать, что когда этот китч изготовлен специально для тебя, то становится вполне терпимым. Александр открыл шампанское, ожидавшее их в наполненном льдом ведерке. Они осмотрели ванную, а точнее, просторный купальный салон, немногим меньший, чем сам номер. Тут также царствовали белизна и дерево. У окна, занимавшего всю стену от пола до потолка и представлявшего собой большой экран, который в эту пору предлагал захватывающий вид мерцающего миллионами огоньков мазурского небосклона, в полу утопала большая ванна, точнее джакузи. Недолго думая, они сбросили с себя остатки одежды. Пока ванна наполнялась водой, Александр натирал Эву лавандовым маслом, найденным среди других изделий местного мыловаренного завода, издающих приятный аромат. Его руки ползли вверх, начиная от ступней. Он не забыл ни об одной части ее тела. Эва прикрыла веки и растаяла от удовольствия. В какой-то момент она почувствовала, что Алекс снова в нее вошел, и тихо ахнула. Сплетясь телами, они погрузились в джакузи и на этот раз занимались любовью неспешно, обдаваемые чувственно переливающейся водой.

Только на третий раз, после того как съели заказанный в номер ужин (их желудки в конце концов напомнили о себе) и посмеялись над выражением лиц Юлека и Мартины, наблюдавших их лихорадочное бегство из-за столика, они занялись любовью в месте, предназначенном для этого действа, – на королевском ложе, усыпанном цветами. И если бы кто-нибудь попросил Эву составить рейтинг этих моментов, она оказалась бы в затруднительном положении, поскольку третий ничем не уступал двум предыдущим. Был таким же чудесным.

* * *

День начали с планирования развлечений. Мужчины хотели поиграть в гольф, а женщины решили выбрать для себя процедуры (которые тут назывались ритуалами) из предлагаемого центром каталога. Чего там только не было! Комплексный ритуал «Оазис спокойствия» с увлажняющей и разглаживающей тело ванной из козьего молока, а также успокаивающим и расслабляющим уходом – симбиоз лимонной эссенции с нотой лаванды и майорана. «Розмариновое пробуждение» – горячая ванна, розмариновый пилинг тела и интуитивный массаж на базе органического розмаринового масла, изготовляемого на месте. Аювердический ритуал «Ла Шакти», возвращающий духовное и физическое равновесие (в пакете ароматический пряный пилинг). Умасливание «У источников гармонии» с пилингом, массажем ступней и кистей рук смесью эфирных масел, маслом гхи, имбиря, меда и кедра. И еще четыре страницы, заполненные в том же духе.

Эва, однако, хотела начать с другого. Прошлой ночью во время любовного массажа, дотронувшись до ее лона, Алекс шепнул: «Ты не хотела бы быть совсем гладкой? Мы бы чувствовали друг друга еще интенсивнее…»

Тогда Эва не ответила, утопая в наслаждении, которое он дарил, но запомнила эти слова и решила сделать Алексу сюрприз. В начале серии процедур в салоне красоты она заказала эпиляцию интимной зоны и… оказалась на пыточном ложе пани Арлеты.

От сжимания зубов, когда боль становилась невыносимой, уже болели щеки. Эва послушно разводила бедра, мысленно говоря себе, что тысячи женщин во всем мире делают то же, что она сейчас, а значит, это не может быть чем-то ненормальным. И когда она думала, что самое страшное уже позади, пани Арлета внимательно осмотрела результат своей работы и сказала:

– А теперь, пожалуйста, на колени.

– Извините?

– Пожалуйста, смените позу, встав на колени. Тогда у меня будет более удобный доступ к местам, где еще нужно избавиться от волосяного покрова.

– О боже, нет!

– Как это? Так мы делаем бразильскую, или я неправильно поняла?

Эве показалось глупым отступить сейчас. Она послушно повернулась и встала на колени.

– У-у-у…

Боль была еще сильнее. Более чувствительного места, из которого можно вырывать волосы, найти невозможно – Эва была в этом уверена. Хотя, возможно, даже хуже этой ужасной боли было смущение. Выгибаясь перед косметологом, Эва чувствовала, что это уже слишком. Границы интимности были нарушены. Однако пани Арлета была профессионалом и наверняка не чувствовала подобного смятения. Она быстро и без колебаний делала свое дело. Потом дала Эве несколько советов по уходу за кожей, чтобы избежать раздражения после столь грубого вмешательства, и наконец позволила ей, еле дышащей и умирающей от стыда, одеться и покинуть место пыток.

«Если это отдых, то спасибо, не надо!» – промелькнуло в голове у Эвы. Она провела ладонью по гладкой коже. Ощущение было странным – никогда, с тех пор как стала взрослой, она не была начисто лишена там волос. Одевшись, Эва сразу почувствовала разницу и долгое время не могла привыкнуть, однако в конце концов осталась довольна, не могла дождаться момента, когда покажет Алексу свой сюрприз, и была уверена, что он его оценит.

Следующим пунктом программы был расслабляюще-восстанавливающий ритуал «Чувственный десерт» на основе шоколада. Гулять так гулять! Похоже, остальная часть дня будет значительно приятнее.

Ею занялась следующий косметолог – пани Эмилия. Весь персонал «Sweet Harmony» работал как идеальный механизм. Незаметные, но присутствующие всегда, когда были нужны, косметологи бесшумно передвигались по объектам центра в фирменной униформе, как будто были рождены для того, чтобы делать жизнь других приятнее. К тому же все они были молоды и выглядели словно модели из рекламного буклета. Пани Эмилия предложила Эве немного расслабиться в релаксационной комнате, чтобы кожа отдохнула после эпиляции, прежде чем косметолог начнет новую процедуру.

Войдя в указанный павильон, Эва заметила Мартину, удобно устроившуюся в застеленном пушистым полотенцем шезлонге. Однако прежде, чем к ней присоединиться, она остановилась на мгновение, чтобы рассмотреть очередной ошеломляющий интерьер. Струи воды стекали по каменным стенам, наполняя помещение успокаивающим плеском. Мартина повернула голову в ее сторону.

– Наконец ты пришла, Эвуня! Клянусь, это лучшее спа в Польше из всех, где я была! – Она пила светло-зеленый напиток. – Дорогая, ложись. Не могу повторить, что мне сюда намешали, но говорят, что это сплошное здоровье. – Мартина рассмеялась своим стеклодробительным смехом, который совсем не подходил к царившей вокруг атмосфере. – Надеюсь, что не врут, так как это не особенно вкусно. Но чего можно ожидать, если туда не добавили ни капли алкоголя?

У Мартины было раздражающее качество, хотя иногда оно не так уж и мешало: она была самодостаточной в разговоре, ей нужен был только слушатель с включенной функцией приема.

– Здесь просто божественно! – Мартина потянулась, как довольная кошка.

Легкий халатик распахнулся, она была полностью обнажена. Эва не смогла сдержаться и украдкой осмотрела ее тело. Ее новой подруге было за сорок, что Мартина подчеркивала при каждом удобном случае, но ее вид не соответствовал метрике. У нее была идеальная фигура, без грамма жира. Ее грудь была крепкой, а кожа – гладкой. Эва подумала о маме, возраст которой уже много лет назад перестал иметь значение, так как она перешла в категорию женщин, на которых смотрят только как на мать и хозяйку, а в их случае – как на главу семьи. В сорок лет, родив четверых детей, она не выглядела так, как Мартина, типичная представительница женщин, бо́льшую часть жизни посвящающих уходу за собой. Эва подумала о других женщинах из ее округи. Молодость заканчивалась вскоре после достижения двадцати лет, а после тридцати большинство из них можно было охарактеризовать грустным определением «измученная жизнью». Эва всегда бунтовала против такого сценария для себя. Однако могла ли она стать кем-нибудь вроде Мартины? Хотела ли этого?

– Он все так же хорош в постели? – выстрелила без предупреждения ее подруга по отдыху, и Эва потеряла дар речи.

Наверное, у нее было действительно глупое выражение лица, так как Мартина не смогла сдержать смех.

– Ну, не возмущайся так, ты же должна понимать, что Алекс никогда не был монахом.

Эве совсем не нравилось то, как Мартина на нее смотрит. Как будто проверяет ее реакцию.

– Да, он великолепен! – ответила она вызывающе. – Ты даже не представляешь, что он вытворял вчера ночью! – Это вырвалось как-то само собой. Через мгновение Эве стало стыдно. Ну да ладно, Мартина сама ее спровоцировала!

– Спокойно, Эвуня, я не имею в виду ничего плохого. – Мартинка снова стала живым воплощением радушия. – Просто мне вспомнились былые времена. Алекс святым не был, ну а кто был? Ха-ха-ха! – Ее громкий смех отразился от водной стены, и Эва посмотрела на Мартину с подозрением: «В этих биоэконапитках точно нет алкоголя?» – Сама знаешь, как это бывает. Мы были молоды, развлекались понемногу…

Похоже, волна воспоминаний действительно доставляла Мартине массу удовольствия.

Эва беспомощно посмотрела в сторону входа в надежде на избавление: может, кто-нибудь в конце концов придет за ней и отведет на эту элитарную процедуру? Во сто крат охотнее она пошла бы туда, чем и дальше терпеть общество болтливой очевидицы – а также, похоже, участницы! – безумств Александра в молодости.

– На самом деле в первый раз он успокоился при Эльке, – продолжала Мартинка, отнюдь не разочарованная отсутствием интереса у Эвы, которая, однако, тотчас же навострила уши. Именно так звали первую жену Алекса – блондинку со старых фотографий, о которой она все еще почти ничего не знала. – То есть сначала, ясное дело, обезумел, как с ним бывает. Никого, кроме нее, не видел, всем подружкам дал отставку. – Неужели Эве послышалась нотка горечи в ее голосе? – Молниеносное предложение на райском острове, свадьба у озера Морской глаз. В то время Алек отдавал предпочтение Татрам. Невозможно было смотреть на них без солнцезащитных очков – блеск счастья прямо-таки слепил глаза.

Эва почувствовала, что прекрасно может это представить, – в описании было много знакомых ей деталей.

– Все им завидовали. Красивые, влюбленные, богатые… У них было все.

– И что случилось? – не выдержала Эва.

Мартина как будто неожиданно вспомнила о ее присутствии и странно улыбнулась.

– А кто знает, что происходит между людьми?

Из нее вдруг словно вышел воздух, она перестала трещать как заведенная. Встала, завернулась в халат и подошла к бирюзовой поверхности воды. Опустила туда ногу.

– Какая теплая! Давай окунемся.

Эва была сбита с толку. Перемены настроений, которыми Мартинка потчевала ее последние пятнадцать минут, были для нее совершенно не характерны – конечно, насколько Эва вообще успела ее узнать. Знакомая Алекса не производила впечатления человека глубокого, скорее наоборот – женщины, ведущей беззаботную жизнь. А сейчас в ней вдруг появилось что-то более сложное, но Эва не могла понять, что именно.

– Если кому-нибудь интересно мое мнение, то он ее обидел. – Мартина смотрела на свои ноги с ногтями классического красного цвета, омываемые пузырящейся водой.

Эва замерла.

– Забрала детей и сбежала подальше от него. – Мартина посмотрела на нее и изобразила на лице свою фирменную улыбку. – У вас наверняка будет по-другому, вот увидишь.

Однако для Эвы это было уже слишком. Еще мгновение она пыталась делать хорошую мину при плохой игре, притворяясь, что услышанное не произвело на нее большого впечатления, но ничего не получилось. В конце концов она вскочила с места и выбежала, не обращая внимания на крики сбитой с толку Мартины, которая звала ее.

У Эвы шумело в голове. Она забыла о пилингах и массажах.

Хотелось только выкинуть из памяти страшные вещи, которые наболтала эта накачанная ботоксом идиотка. Зачем она придумывает такие небылицы? Зачем так с ней поступает?!

Эва бежала куда глаза глядят, пока не столкнулась с кем-то. Подняла голову и увидела… Александра. Он обнял ее и внимательно на нее посмотрел. И сразу заметил недоброе.

– Что случилось?

Эва, к собственному удивлению, так как это было вовсе не в ее стиле, неожиданно разразилась плачем. Просто не смогла взять себя в руки!

Она рыдала, не обращая внимания на Юлека, который пришел вместе с Александром и теперь с недоумением смотрел на нее.

– Давай найдем более спокойное место.

Александр оставил приятеля и отвел ее за дом. Обнявшись, они шли по тропинке в лес, сопровождаемые только шелестом осенних листьев, в которые проваливались по косточки. Алекс терпеливо ждал, пока она успокоится.

– Что случилось, малышка? – спросил он, когда дыхание Эвы снова стало ровным.

– Ненавижу людей!

– Эва! – Алекс даже остановился. – Расскажи мне, что случилось.

– Почему все на тебя взъелись? Неужели нельзя быть просто счастливыми, обязательно найдется кто-то, кто должен это испортить?! – Глаза Эвы снова наполнились слезами.

Александр внимательно смотрел на нее. Его дыхание становилось все глубже, знаменуя нарастающее возмущение.

– Что она тебе сказала? – Казалось, его голос режет воздух, словно острый нож.

Эва на мгновение даже забыла о слезах.

– Откуда ты знаешь?

– Проклятая интриганка! Этого следовало ожидать. Использует любую возможность, чтобы набаламутить.

– Она говорила ужасные вещи. О тебе и твоей жене. Что ты ее обидел. Ее и детей.

Александр в бессильном бешенстве пнул пенек. Эва с беспокойством смотрела на него.

– Хватит! Второй такой двуличной бабы свет не видывал! Мы уезжаем!

Он потянул Эву в сторону центра. Она покорно шла за ним. Вдруг Алекс резко остановился.

– Ты же ей не поверила? – Он смотрел ей в глаза с подлинной тревогой. – Ручаюсь, она не имеет ни малейшего представления о том, что тогда случилось и почему. Водка и кокаин разъели ей мозги. Извини, если это выглядит так, как будто я последний козел, но я должен сказать: Мартина не может мне простить, что когда-то, сто лет назад, я не соблазнился ее сомнительными прелестями, и, как только появляется возможность, мстит за то, что я отверг ее. Глаза бы мои не видели эту бабу, но Юлек мой приятель, и у меня нет выхода… Впрочем, мне казалось, что она уже успокоилась, но вижу, что нет.

– Злобная стерва! Не знаю, на что она рассчитывала, сочиняя эту чушь, – выпалила Эва, и Алекс крепко взял ее за руку.

Они вернулись в номер, быстро собрали вещи и уехали, даже не попрощавшись.

* * *

Возвращаясь в Венжувку, они еще немного поговорили о том, как странно люди иногда себя ведут.

– Успех – это всегда испытание для дружбы. Когда поднимаешься над посредственностью, оказывается, что тех, кто радуется за тебя по-настоящему, искренне, можно пересчитать по пальцам одной руки. Если повезет! – произнес Александр. – Конечно, набегает целая толпа льстецов и прихлебателей, но их слова ничего не стоят. Да ты и сама видела. Человек называет себя твоим другом, а сам держит нож за спиной… Знаешь, Эва, – Алекс на мгновение задумался, – у меня на самом деле нет друзей. Настоящих. – Эва погладила его по щеке. – Только с тобой я могу поговорить по душам. И не боюсь, что ты используешь сказанное против меня.

Сидя за рулем, он на мгновение повернул голову, чтобы посмотреть на нее. Эва взяла его руку, прижала к губам и поцеловала. Можно было ничего не говорить.

Они были уже недалеко от Венжувки. Эва уткнулась лбом в холодное стекло автомобиля, думая о том, что в последнее время произошло. Ей нужно было поговорить с кем-нибудь близким.

– Алекс, давай пригласим Сильвию на вечер! – Эве все-таки хотелось верить в дружбу. – Мы давно не виделись. Ты не против?

– Конечно нет. Пообщайтесь. Мы как раз неподалеку от ее дома. Может, сразу за ней заедем?

Эва просияла улыбкой. Алекс такой милый!

К счастью, они выбрали удачный момент: дети были у двоюродной сестры, и Сильвия могла беспрепятственно уйти из дому. Конечно, их неожиданный визит и приглашение застали ее врасплох, но Эва заболтала подругу и практически заставила отправиться с ними на машине.

Поразвлекав их некоторое время, Александр оставил подруг одних, чтобы они могли спокойно поговорить. Все было почти как раньше: сумерки, тишина, в руках чашки со свежезаваренным чаем… И, ясное дело, совершенно по-другому. Сидели не как обычно, на крыльце у одной из них, а на террасе внушительной резиденции Александра. Они взяли с собой одеяла, так что могли наслаждаться тишиной и загорающимися одна за другой точками на небе.

– Рассказывай, дорогая, как тебе живется, – начала Эва, когда они остались одни.

С момента скандала возле дома Сильвии у них не было возможности поболтать подольше, виделись только мельком или общались по телефону.

– Как будто я заново родилась. – В голосе Сильвии слышалось облегчение. – Не знаю, как можно было столько лет жить во лжи. Я обманывала сама себя. – Она грустно улыбнулась. – Заявление о расторжении брака я подала, ему за угрозы топором запрещено приближаться к дому. Полиция по-настоящему занялась этим делом.

У Эвы мелькнула мысль, не связано ли это с тем, что Александр еще раз давал подробные показания в комиссариате.

– Ты была права, с этим следовало покончить уже давно. – Сильвия обхватила ладонями чашку, над которой поднимался пар. – Это никак не шло детям на пользу. На самом деле я наносила им вред. И себе тоже.

Эва посмотрела на нее.

– Почему мы так строги к себе?

– Вину всегда можно приписать себе, правда? – Сильвия горько рассмеялась. – Но оставим это, – махнула она рукой. – Не хочу вспоминать. Теперь может быть только лучше. Гжесек не единственный в мире. – Сильвия подмигнула Эве и посмотрела на стену леса, контуры которой все больше сливались с сумраком наступающей ночи.

У Эвы возникло смутное ощущение, что подруга не чувствует себя свободно. Вроде бы разговаривали, как раньше, но что-то было не так. Сильвия начала рассказывать о своих учениках, и это увлекло Эву, ведь со многими из них она познакомилась в спортивном лагере. Потом подруга перескочила на местных жителей, имена которых в большинстве случаев были Эве незнакомы, и она слушала только из вежливости. Мало-помалу она начала понимать, в чем дело: Сильвия старательно избегала разговоров о самой Эве. Не спрашивала, как у нее дела, не интересовалась отношениями с Алексом… Это было странно, ведь обеим было понятно, что произошло так много событий, – и ночи не хватит, чтобы обсудить все. Не может быть, чтобы Сильвии было неинтересно! Эва решила не играть в приличия.

– Сильвия, что такое? Мы не можем нормально поговорить? Ты у меня в гостях, теперь мой дом здесь. Ты не должна испытывать стеснение.

Сильвия долго молчала, потом глубоко вздохнула.

– Я знаю, что не должна, – начала она, – что это не мое дело… Но мы подруги и можем быть откровенными друг с другом. Я должна это сказать, хотя не знаю, что ты подумаешь.

– Ясно, говори… – Эва вздохнула. После такого вступления трудно было ожидать чего-то приятного.

– Это все не слишком быстро?

Эва почувствовала укол в сердце. Не этого она ждала от лучшей подруги.

– Что ты имеешь в виду?

Сильвия выпрямилась в кресле. Видно было, что она охотно оказалась бы где-нибудь в другом месте. Как и Эва.

– Ведь это не твой мир… Ты все бросила ради него.

– Ты что, разговаривала с отцом? Или с Ханкой? Большое тебе спасибо за поддержку! – Эва покачала головой. – Не ожидала я от тебя таких слов, – добавила она. – Ты не знаешь, что между нами произошло, так что не вмешивайся.

Эва больше не могла играть в тактичность. Это было выше ее сил. Все сговорились против нее. Она что, какая-то чертова осажденная крепость?

Сильвия серьезно посмотрела на нее.

– Эва, я ни с кем не разговаривала. Я только хочу сказать, что ты за несколько месяцев изменила всю свою жизнь. Ради мужчины, которого даже толком не знаешь.

Хорошенькое дело!

– Черт! Сильвия, извини, но я не понимаю, как ты можешь так говорить после того, что он для тебя сделал!

Сильвия кивнула, как будто соглашаясь с тем, что сказала Эва.

– Я за это очень ему благодарна. Но то, что он сделал, свидетельствует также о том, что он вспыльчивый и не колеблясь применяет силу.

Эва от этих слов остолбенела. Она не могла поверить в то, что сказала Сильвия. Как можно все так переворачивать с ног на голову!

– Я знаю, ты влюблена. – Сильвия спокойно смотрела ей в глаза, что доводило Эву до бешенства. Казалось, она сейчас взорвется. – Я помню, как мне сначала нравилось, что Гжесек ввязывается в драки якобы из-за меня. Кто-нибудь не так посмотрел или что-то сказал…

– Сильвия, ты сама слышишь, что говоришь?! – Эва не выдержала и вскочила с кресла. – При всем уважении к твоему тогдашнему выбору, ты сравниваешь какого-то пьяного деревенского хама с Алексом? – Ее даже трясло от волнения. – Нет, я не буду это слушать! – решительно перебила Эва, когда Сильвия попыталась что-то сказать. – У меня просто нет слов, чтобы выразить, как ты меня обидела! Уж кто-кто, а ты не должна завидовать моему счастью. – Сильвия снова попробовала ее перебить, но Эва не позволила. – Я не ожидала такого от тебя, Сильвия! Ты такая же, как все. Как эти дуры и сплетницы под магазином. Ты ничем не лучше!

Сильвия только покачала головой. Эва не могла больше на нее смотреть.

– Тебе пора идти.

Сильвия послушно встала и направилась к дорожке, ведущей к воротам. Задумалась и остановилась.

– Эва, будь осторожна.

Эва фыркнула. Нашлась добрая тетушка! После страшных вещей, которые она только что наговорила, эти жалкие попытки сгладить плохое впечатление были просто смешны! Не дожидаясь, пока Сильвия уйдет, она развернулась и вошла в дом.

Нашла Александра, читающего книгу на диване, и буквально прикипела к нему, прижалась, как маленький зверек. Ей нужно было почувствовать его силу.

– Что случилось, малышка?

– Теперь я знаю, что ты имел в виду.

– Когда?

– Люди действительно не прощают, когда ты выделяешься.

Он грустно кивнул.

– Добро пожаловать в наш клуб.

И крепко обнял ее. Именно так, как Эве было нужно. Она вдохнула запах его кожи, и это ее успокоило. Она снова почувствовала себя в безопасности. Они были друг у друга. И этого должно было ей хватить.

Анелька!

Твоя Ю.

Твое письмо, которое через Красный Крест попало в мои руки, обрадовало меня так, будто я тебя здесь, на своем пороге, увидела! После стольких страданий неожиданно луч света. Как же у меня сердце согрелось!

Не могу представить, что у тебя муж американец. Это как в сказке – принц на белом коне! Ты спаслась, дорогая, и отправляешься к лучшей жизни со своим солдатом. И я бы хотела объехать мир, хотя бы раз собственными глазами посмотреть на дальние берега. Если бы только могла, бросилась бы к тебе, но, похоже, этого никогда не случится. Я останусь здесь, на этом клочке земли, когда-то немецком, а теперь, как говорят, праславянском. Тут, вдали от родной земли, будет моя могила. Навестит ли ее кто-нибудь хоть когда-нибудь?

Появилась на свет девочка. Писаная красавица, глаза у нее голубые, а волосы черные и густые. И я не смогла ее не полюбить. Может, если бы мне ее не показали…

Выхода не было, с хозяином был договор – ребенок, завернутый в платок, отправился к чужим людям, которые должны были воспитать его, как своего собственного. Наверное, я больше его не увижу.

Сердце мое все еще истекает кровью, хотя уже немало времени прошло и жизнь моя потихоньку устроилась. Я вышла замуж за хозяина, теперь сама хозяйка дома – пока нас не раскулачат, как говорит мой муж. Времена сейчас нелегкие, но надо радоваться тому, что есть, – это все-таки лучше того ада, который был здесь в самом конце войны. Я хочу ребенка, который, возможно, заполнит пустоту в моем сердце. Но беременности все нет, хотя мой муж, несмотря на почтенный возраст, супружеский долг исполняет добросовестно. Может, это кара за то, что я малышку чужим людям отдала? Может, это Божий план, что у меня только она одна должна была быть?

Дорогая Анеля, я ежедневно молюсь, перебирая десять бусин четок, за тебя и не перестаю верить, что и я когда-нибудь буду счастлива.

Будь здорова,