Выскочили на улицу. Эва в тонком платье, держась за руку Алекса, бежала так быстро, что потеряла туфли. Она чувствовала под ногами холодный асфальт, но мчалась со всех ног, чтобы только добраться до автомобиля, стоявшего через несколько улиц. В руке она судорожно сжимала вечернюю сумочку, которую в последнее мгновение бросил ей один из братьев. Она не оглядывалась назад, но знала, что бандиты из клуба бегут за ними.
В голове крутились тысячи мыслей, но сейчас главным было то, что подсказывал ей инстинкт самосохранения: бежать, бежать, бежать! И как можно дальше отсюда!
Наконец они добрались до машины. Алекс стартовал, ежеминутно глядя в зеркало и высматривая погоню.
– Чисто, – наконец сказал он, резко поворачивая и проезжая перекресток на красный свет.
Эва осмотрела свои изуродованные сумасшедшим бегом ступни. Из левой торчал осколок стекла, кровь капала на пол автомобиля.
С Вислострады, по которой они гнали сломя голову, Алекс свернул в боковую улочку и пару минут крутился между домами, пока не оказался в узком переулке. Перед ними были какие-то автомобильные мастерские.
– Здесь мы в безопасности. Но у нас мало времени, – сказал Александр скорее себе, чем Эве.
Девушка, до этого пребывавшая в глубоком шоке, наконец заговорила. Нога у нее ужасно болела, но гораздо сильнее была боль душевная.
– Александр, – воскликнула она, – что, черт возьми, это было? Как ты мог?!
Голос у нее сломался. Она хотела быть стойкой, но не могла сдержать свои чувства. Слезы текли у нее по щекам.
Александр наклонился и крепко прижал ее к себе. Эва не сопротивлялась, она чувствовала себя совершенно обессиленной.
– Эва, любимая, я даже не знаю, с чего начать… Я хочу тебе все объяснить… Я люблю тебя, очень люблю, и…
Эва подняла на него заплаканные глаза.
– Алекс, как ты вообще можешь говорить о любви?! Ты спятил? Я еле спаслась от извращенцев, которым ты меня отдал! Немедленно отвези меня в комиссариат, я хочу сделать заявление.
Александр будто не слышал, что она говорит.
– Пожалуйста, дай мне шанс… Послушай, у нас мало времени, а я… а я должен тебе все рассказать. Эва, ты должна мне помочь!
Он схватил ее руки и поцеловал в ладони. Эва смотрела на него как на сумасшедшего.
– Эва, я не знаю, простишь ли ты мне когда-нибудь то, что произошло, но, может, хотя бы поймешь меня… – На мгновение воцарилась тишина. – Гжеляк держит меня в кулаке. Уже много лет я пешка в его руках и не могу вырваться из этой грязи. – Он сглотнул, глядя в сторону. – Я жалкий трус, который не смог уладить некоторые дела по-мужски. И сейчас за это расплачиваюсь.
Эва молчала. Вся эта ситуация вдруг показалась ей абсолютно нереальной.
– Много лет назад у меня были серьезные финансовые проблемы. На девелоперском рынке начался кризис, а я плохо вел некоторые дела. Тогда как из-под земли появились Рышард и его доверители. – Алекс задумался. – Они протянули руку помощи, которая в тот момент была мне очень нужна. Благодаря им я снова встал на ноги, бизнес закрутился, появились новые возможности… – Эва видела, что нога его дергается от волнения. – Ты не представляешь, какая это была для меня поддержка… Однако очень скоро выяснилось, что их помощь была небескорыстной.
– Их? – прервала его Эва. – То есть кого?
– Ха, хороший вопрос! – Алекс грустно улыбнулся. – Если бы я точно знал, кто за всем этим стоит… А я не знаю. Рышард был моим связным, «оперативным работником», как когда-то назвал себя в шутку. А я был пешкой в игре. Одной из многих. Эва, – повернулся он к ней, – для этих людей имеет значение только прибыль. Я не знаю, кто они, но знаю, что они очень могущественны. Они инвестируют огромные средства в недвижимость, землю, дома, участки, возвращают довоенное имущество, за бесценок скупают старые дома и дворцы. А потом зарабатывают на этом такие огромные деньги, что даже трудно себе представить.
– И ты их… партнер? – Эва попробовала сложить в голове фрагменты жуткой головоломки.
– Можно и так сказать, хотя это слово больше подходит для нормального мира и нормальных правил игры. А здесь… – Он отвернулся к окну. – После того как они помогли мне, я начал вести с ними дела. Рышард оказался не только связным у своих шефов, но и совершенно безумным мужиком, которого в жизни интересуют только деньги и эти оргии в клубе. Нас всех заставляли участвовать в них.
– Боже, Александр… – Эве сделалось дурно. – Я не могу этого слышать!
Алекс опустил голову.
– Там происходили действительно страшные вещи…
У Эвы перед глазами встали кадры из фильма, и она снова почувствовала на себе руки этих страшных людей. Ее сердце билось в бешеном темпе. Алекс сразу заметил, что с ней происходит.
– Эва, я ужасно тебя обидел! – Он с волнением смотрел на нее. – Никто и никогда не отменит того, что я сделал… Для меня нет оправданий… Я… Я позволил загнать себя в ловушку. Я оказался по уши в дерьме. Клянусь, я хотел с этим покончить! Полюбив тебя, я понял, что не могу так больше. Я хотел сбежать от всего этого… Я говорил тебе о доме в Шотландии, мы могли бы жить там вместе, спокойно. Я надеялся, что нам удастся отсюда вырваться, что я заберу тебя с собой. Но я не успел… Когда он потребовал тебя, я был не в силах… не смог ему отказать… – Голос Алекса сломался. Глаза Эвы наполнились слезами. Она не могла на него смотреть. – Все эти годы на меня собирали материал. И сейчас он заставил меня! Показал, какой я никчемный, ничего из себя не представляющий неудачник, как легко меня можно сломать… Я подчинился… Но когда мы были уже там, когда они должны были сделать это с тобой… – Он замолчал и так сжал кулаки, что костяшки побелели. Через минуту Алекс снова заговорил, и с каждым словом его голос набирал силу: – Я почувствовал, что не могу им этого позволить! Я не смог бы жить дальше! В ту минуту я это понял. Если я потеряю тебя, это конец. В моей жизни только ты имеешь значение.
Эва молчала, глядя вдаль.
Алекс снова взял ее ладонь в свои руки.
– Эва, я могу только умолять тебя о прощении. Прошу, дай мне последний шанс! Все изменится. Я должен от них освободиться. Есть только один способ… Если ты мне поможешь, мы сможем разрушить их планы.
– Какие планы? – спросила она еле слышно.
– По поводу Венжувки.
Эва почувствовала укол в сердце.
– О чем, черт побери, ты говоришь?!
– Эва, мы должны поехать на Мазуры. И помешать Рышарду купить землю.
– Какую землю? О чем ты говоришь?
Алекс включил двигатель.
– Надо забрать документы из квартиры, и едем прямиком на Мазуры.
– Александр, я ничего не понимаю… – Эва чувствовала, что от избытка впечатлений и информации у нее сейчас лопнет голова.
– Я все тебе объясню, только поедем со мной! Мы начнем сначала. Конец вранью, больше никаких секретов, обещаю! Ты нужна мне, Эва. Ты мой единственный шанс освободиться от всего этого…
Алекс мчался по варшавским улицам, не переставая ее уговаривать.
– Сосредоточься на управлении, пожалуйста! – прервала его Эва, когда «рендж ровер» едва не задел машину, которую Алекс пытался обогнать очень рискованным маневром.
Эва никак не могла собраться с мыслями. Еще недавно они подвергались смертельной опасности, потом Александр ошарашил ее своими откровениями, смысл которых еще не совсем до нее дошел. Она пока не могла думать об их значении. Нет, просто не могла думать. «Хочу в душ! Я должна смыть с себя все это и хоть минутку вздремнуть», – думала Эва. К счастью, Александр сосредоточился на дороге.
Перед поворотом в улочку, ведущую к их дому, Алекс резко затормозил.
– Черт! – крикнул он, ударив кулаком по рулю. – Они уже здесь, сукины сыны!
Он рывком тронулся с места, но Эва успела разглядеть ожидающий их черный автомобиль с тонированными стеклами.
– Вот черт! – Алекс перепрыгивал с полосы на полосу, обгоняя неторопливо движущиеся машины.
– Куда мы едем? – обеспокоенно спросила Эва.
– Не знаю, надо подумать… – Алекс потер лоб рукой.
Неожиданно что-то с силой ударило в «рендж ровер» сзади.
– Что это? – крикнула Эва, оборачиваясь.
Черный автомобиль сидел у них на хвосте. Темные стекла скрывали пассажиров, но не было сомнений относительно того, кто их преследует и какие у них намерения. Александр утопил педаль газа.
– Эва, едем на автовокзал. Тебе нельзя оставаться в Варшаве. Проверь, когда отправляется автобус до Мронгово.
Алекс подал ей смартфон. Охваченная страхом, девушка среагировала быстро.
– Пятнадцать минут назад отъехал автобус на Кентшин, следующий до Мронгово через полтора часа.
– Черт! – выругался Алекс.
Эва судорожно держалась за ручку над дверцей, чтобы не удариться головой о стекло. Александр не обременял себя соблюдением правил.
Неожиданно дорогу черному автомобилю заблокировал мусоровоз, который тащился в правому ряду. Алекс воспользовался моментом и помчался вперед.
– Попробуем догнать! – крикнул он. Эва смотрела на него, не вполне понимая, о чем речь. – У нас нет времени. Ты должна поехать сама. Эва, слушай внимательно! В моем столе ты найдешь папку с надписью «Венжувка, 1935». Там есть все, что тебе нужно.
Автобус как раз подъезжал к остановке на выезде из города. Алекс опередил его и резко затормозил. Потом наклонился и поцеловал Эву в губы. В этом поцелуе было что-то отчаянное.
– Ты должна ехать, – сказал он. – Надень это, а то замерзнешь. – Алекс снял пиджак и укрыл им ее плечи. Эва посмотрела на него и молча вышла из машины. – Помни: «Венжувка, 1935», – услышала она, когда уже бежала к автобусу.
В ее действиях было что-то механическое, бездумное, как у машины, запрограммированной на одно: пережить все это. И только потом попытаться понять.
В последнее мгновение она вскочила в автобус.
– Один до Венжувки, пожалуйста. Обычный.
Пассажиры удивленно смотрели на нее. Шелковое платье на бретельках, наброшенный на плечи мужской пиджак, босые ноги… Вряд ли кому-то пришло бы в голову путешествовать в таком виде, особенно холодной осенью этого года, когда уже начались заморозки.
Эва, не обращая ни на кого внимания, молча взяла билет из руки изумленного водителя. Когда она подняла голову, «рендж ровера» Алекса уже не было видно.
Эва чувствовала страшную усталость. У нее уже не было сил о чем-то думать. Любопытные взгляды пассажиров ее совершенно не задевали. Она упала на кресло, закрыла глаза и не заметила, как заснула.
Очнулась она через час. Достала телефон. От Алекса не было никаких вестей. Эва плотнее завернулась в пиджак и стала думать, что теперь делать.
Одно было очевидно: ей нужна обувь. Число лиц, к которым она могла обратиться с просьбой о помощи, ограничивалось единицей.
– Маня? – прошептала Эва в телефон. – Манька, ты можешь говорить? Мне нужна твоя помощь. Дело важное и секретное.
* * *
Автобус в полной темноте, которую время от времени прореживал появляющийся из-за туч чахлый месяц, подъехал к Венжувке. У Эвы ныло сердце. Алекс не отзывался, и, что гораздо хуже, его мобильный оказался выключен. Это был нехороший знак.
Автобус остановился, и Эва выпрыгнула из него прямо в лужу. Под крышей разрушенного навеса сидела Марыся с пакетом под мышкой. При виде сестры она только покачала головой.
Эва, дрожа от холода, посмотрела на нее и беспомощно развела руками. Автобус отъехал, оставляя за собой струю выхлопных газов.
– На. – Маня подала пакет сестре. – А то окочуришься от холода, сумасшедшая.
Эва вытащила из пакета штаны, теплую кофту, носки, ботинки, куртку и надела все это на себя. Маня с изумлением смотрела на нее.
– Эва, что происходит?
Та в ответ только махнула рукой.
– Не темни, систер, я хочу знать, в чем дело. – Марыся вовсе не собиралась отступать.
Эва мельком взглянула на сестру. Мысленно она была уже в доме Алекса. Она должна найти эту папку! Может, тогда наконец что-нибудь прояснится.
– Поговорим позже, обещаю, малышка. Я все тебе объясню… но не сейчас, о’кей? Мне нужно спешить.
Марыся все шире открывала глаза и явно была не удовлетворена ее ответом.
– Маня, послушай… – Эва застегнула куртку под горло и почувствовала, как тепло расходится по телу. – Чем меньше ты знаешь, тем лучше, понимаешь? – Она приподняла ее подбородок и внимательно посмотрела в глаза. – Меня здесь не было, хорошо?
– Что случилось?! Он что-то тебе сделал? Говори, Эва! – вскрикнула Маня.
– Заткнись! – Эва не смогла сдержаться. Она не хотела кричать на сестру, это получилось само собой. – Это не твое дело! Иди отсюда и забудь, что видела меня!
Через минуту она исчезла в темноте. Маня яростно запихнула пустой пакет в карман.
– Дебилка! – Она еле слышно выругалась вслед старшей сестре. – Вали давай, неблагодарная! Еще что-нибудь захочешь, получишь по заслугам, идиотка!
* * *
Эва поднялась по лестнице, ведущей к парадным дверям, и нажала на ручку. О чудо, дверь открылась! Малгожата убирала в холле и не слышала, что кто-то вошел в дом. Несмотря на серьезность ситуации, Эва тихонько рассмеялась: только сумасшедшая могла пылесосить дом посреди ночи.
– Добрый вечер! – крикнула Эва ей в ухо.
Малгожата аж заорала.
– Иисус Назарейский! Где это видано, чтобы так подкрадываться! – Она поворчала еще минуту, как обычно, потом окинула Эву долгим взглядом. – А что ты здесь делаешь, а?
– Я тоже рада вас видеть. – У Эвы не было сил на словесные баталии с этой ужасной женщиной. – Как это что? Я приехала.
– Но я ничего об этом не знаю. – Экономка уперла руки в бока, явно пытаясь найти повод для ссоры.
– Малгожата, я вернулась, знаете вы об этом или нет, – отрезала Эва, проходя мимо нее.
«Не хватало еще этой злюки на мою голову!» – подумала она с отчаянием.
Эва бросила куртку Марыси в угол и прошла в кухню, где взяла булку и кусок сыра, так как чувствовала, что если немедленно что-нибудь не ест, то просто упадет в обморок от голода.
Хотя драматические события этого вечера с каждой минутой отступали все дальше, Эва никак не могла успокоиться. Шок, вызванный тем, что с ней случилось, не проходил, усиленный эмоциональной встряской, которую устроил ей Александр. Неужели все, что он рассказал, правда? Если да, то сейчас он определенно в опасности. Что с ним? Почему его телефон постоянно выключен? Может ли она чувствовать себя здесь спокойно? Вопросы множились, и большинство из них оставалось без ответа.
Она могла сделать только одно: найти то, о чем Алекс говорил перед расставанием.
Прислушиваясь к шагам Малгожаты, Эва тихо, как мышь, прокралась в кабинет Александра, закрыла за собой дверь и, следуя внезапному порыву, забаррикадировалась изнутри, подперев ручку креслом. Посмотрела на эту конструкцию и сказала сама себе: «Ну точно психичка». Потом уселась за стол и принялась просматривать его содержимое.
– Нет… Нет… Ничего… Пусто..
Эва нетерпеливо открывала и закрывала ящики, пока на дне последнего среди других бумаг не мелькнул краешек зеленоватого картона.
– Есть!
На корешке надпись «Венжувка, 1935». Эту папку Эва уже видела. Как-никак, она пересматривала эти ящики в начале своего пребывания в доме, когда ей не удалось справиться со своим любопытством. Она так хотела узнать что-нибудь о своем работодателе!
Однако тогда Эва не обратила внимания на невзрачную папку с документами, ее больше заинтересовала находка, связанная с его семейными обстоятельствами. Возможно, тогда она совершила большую ошибку…
Через минуту с папкой под мышкой Эва незаметно выбралась из кабинете. «Уф, удалось!» Все было проделано безупречно. Малгожату позднее время не остановило, она все еще занималась домашними делами и не обратила внимания на Эву, которая помчалась в спальню, закрыла двери на ключ и уселась над разложенными на полу бумагами.
– Ничего не понимаю.
Это были старые, довоенные геодезические планы, какие-то участки, какие-то наделы… Все по-немецки, к тому же написано швабахом.
Эва долго сидела так. «Бесполезно, сама я с этим не справлюсь». Она задумалась, что же, собственно говоря, теперь делать. Было далеко за полночь. Она чувствовала себя настолько уставшей, что уже не держалась на ногах.
– Наверное, нужно поступить как Скарлетт О’Хара и подумать об этом завтра, – решила она и направилась к кровати. Прежде чем упасть на постель, она из последних сил достала телефон и снова набрала номер Алекса. Его мобильный был выключен.
* * *
Спала Эва недолго. С постели ее подняло беспокойство. За окном было еще темно. Она встала, тепло оделась, проглотила завтрак и, сунув документы в сумку, выскочила из дому, чтобы успеть на автобус в Кентшин, где находилось управление геодезии. Она надеялась, что найдет там решение загадки. Что связывает эти старые документы с Алексом и его грязными партнерами? Кому принадлежала эта земля? И что с ней происходит сейчас? Поможет ли ей кто-нибудь найти ответ на все эти вопросы?
Однако когда она добралась до управления, оказалось, что оно откроется только через полчаса. Эва негромко выругалась и задумалась, где переждать это время. К счастью, она очень хорошо знала город, поэтому заглянула в пекарню, куда они всегда заходили с мамой, когда приезжали в Кентшин за покупками, и купила сливочные рогалики – превосходные, обожаемые мамой. Продавщица улыбнулась ей, протягивая сдачу с десяти злотых, как будто помнила ее с тех далеких времен, а может, она просто была милой. Эва присела на стул, поставленный перед входом в пекарню, и с аппетитом съела пахнущие маслом и ванилью рогалики. Еще минуту она смотрела на людей, спешивших на работу или с какой-то другой целью, потом встала, стряхнула крошки и отправилась в управление. Уже должно быть открыто.
Быть может, из-за раннего времени, а может, по какой-то другой причине, но посетителей в управлении не было, стулья вдоль зеленых стен пустовали. Эва шла по коридору, читая таблички на дверях.
«Не здесь, скорее всего, и не здесь…»
Наконец Эва остановилась перед дверью с надписью «Архив». Постучала три раза.
– Войдите! – ответил усталый голос.
Она открыла дверь и заглянула внутрь. За небольшим столом, заваленным кипой бумаг, сидел пожилой мужчина. На носу у него были очки в черепаховой оправе, указывавшей на их значительный возраст. Волосы, редкие и абсолютно белые, зачесанные с левой стороны на правую, не очень успешно маскировали блестевшую между ними лысину.
– Слушаю вас. – Служащий посмотрел на Эву поверх бумаг. – Чем могу помочь? Подходите ближе, присаживайтесь, – пригласил он, видя ее растерянность и неуверенность.
– Благодарю, – ответила Эва, устраиваясь на неудобном стуле. Она открыла сумку и достала папку, найденную в ящике стола Александра. – Я, собственно говоря, пришла за советом, за консультацией. – Эва принялась раскладывать документы на столе. – Я нашла дома какие-то старые документы и карты, – солгала она без зазрения совести, – и совершенно не понимаю, к чему это может иметь отношение.
Мужчина взглянул на бумаги, которые она держала в руках, и просиял.
– Вы не могли обратиться удачнее! Сейчас мы этим займемся и развеем всяческие сомнения. Пойдемте. – Он встал из-за стола и направился к двери в глубине помещения. – Тут найдутся ответы на все ваши вопросы. Как сказал один человек, рукописи не горят… А бюрократия переживет даже уничтожение и переселение, ха-ха-ха! – Мужчина открыл дверь и движением руки пригласил Эву войти.
На бесконечных стеллажах располагались длинные ряды папок и скоросшивателей.
Мужчина провел Эву к столу, очень напоминавшему тот, который служил ей для работы в доме Александра, и попросил показать все, что она принесла с собой. Он начал вчитываться в названия, написанные готическим шрифтом, и что-то записывать на листочке, вырванном из микроскопической записной книжки, которую достал из кармана. Эва стояла в сторонке, нервно переступая с ноги на ногу, так как процесс ознакомления с бумагами все длился и длился. Неожиданно мужчина, не сказав ни слова, исчез между стеллажами. Он долго не возвращался, но наконец появился с большой книгой в кожаном переплете.
– Ну, все понятно. Значит, так. – Тяжелая книга ударилась о столешницу так, что поднялось облако пыли. – Земля на этих участках, – он указал на область, обозначенную на одном из планов, – до войны принадлежала немецкой семье фон Браузеров. Это записано черным по белому… О, вот здесь. – Он ткнул пальцем в пыльную кадастровую книгу. – Это была очень состоятельная и влиятельная семья, проживающая в Берлине. Знаете, такая, с традициями, крепко связанная с землями Восточной Пруссии. – Он начал просматривать следующие бумаги. – Известно, что народная власть – чтоб ей гореть в аду! – делала с такими людьми и их имуществом. – Он взял карту. – Спустили на немцев всех собак, имущество отобрали, а потом поделили его между государственными сельскими хозяйствами и трудящимися города, в данном конкретном случае – деревни. Поделили, смешали, уничтожили…. – Мужчина склонился над актами собственности, что-то бормотал себе под нос, потом продолжил: – Из того, что вы принесли, и из того, что у меня тут есть, получается, что эти немцы вполне могут сюда вернуться и потребовать свое. А все потому, что жена фон Браузера была польской аристократкой и все это полагается возвратить ее наследникам. Скажу вам приватно, так как не должен, но вы мне понравились: вы не первая, кто этим интересуется. По моему мнению, кто-то с ними уже договаривается: в случае возврата земель их хотят выкупить. Если только меня выученный в гитлеровской школе немецкий язык не обманывает. – Он рассмеялся, открыв желтые пеньки зубов. – Был у меня один очень состоятельный пан из Варшавы с этими же картами. Уже давно, с год назад.
Во время его рассказа глаза Эвы открывались все шире. Похоже, огромная часть сегодняшней Венжувки до войны действительно принадлежала немцам, которые, пользуясь изменениями в польском законодательстве, собирались получить все это через Государственное казначейство обратно. Кто знает, возможно, они уже сделали это. Видимо, хотели эту землю продать. А купцом должен был быть не кто иной, как… один из бандитов, с которыми связался Александр!
– Боже… – сказала она, и мужчина подхватил ее слова:
– Вот именно, дорогая пани! Думаете, вы здесь первая по такому делу? Постоянно швабы приезжают, какие-то бумаги тут ищут, сравнивают, шпрехают между собой, юристов привозят, а мы беспомощны, так как закон есть закон, «Ordnung muss sein», и нужно отдавать, что захвачено. Только скажите мне, в чем виноваты те, кто на этой земле дома построил? Или рожь посеял? Дорогая пани, еще не одна трагедия из-за этого случится, уж я-то знаю. Я уже не доживу, но ваши дети будут над этой землей плакать.
Эве стало нехорошо – может, из-за слишком большого количества съеденных рогаликов, может, от пыли, которая летала в воздухе, а может, от слов старика.
– Большое спасибо за помощь, – сказала она и принялась складывать бумаги назад в папку.
– Не за что, детка, не за что. – Служащий закрыл книгу и исчез между стеллажами.
Не дожидаясь его возвращения, Эва вышла из управления и почувствовала, что в горле совсем пересохло. «Надо чего-нибудь выпить».
Совсем рядом было маленькое кафе. Эва вошла и заказала воду без газа и эспрессо. Молодая официантка поставила перед ней бутылку с водой, и Эва залпом выпила все ее содержимое. Помогло.
«Что же делать?» – лихорадочно думала она и для начала решила записать все, что узнала в архиве, чтобы иметь возможность в случае чего («Конкретнее, в случае ЧЕГО?» – спросила она себя) воссоздать эту информацию.
Эва достала из сумки ежедневник, когда-то полный записей о встречах и планах, и начала писать: семья Браузеров, поля возле озера, участки с номерами…
Ситуация начинала драматически сгущаться. У Эвы возникло ощущение, что на шее затягивается петля. Она чувствовала себя, как зверь, попавший в силки. При каждом движении капкан сжимается все сильнее, а страх все усиливается… Эве стало трудно дышать.
Официантка из-за стойки смотрела на нее подозрительно. Эва начала медленно считать до десяти. Дыхание и пульс вернулись к обычному ритму. «Паническая атака, только этого не хватало!» – подумала Эва. Официантка исчезла, и она осталась в кафе одна. Выхода нет, пора встретиться с реальностью. Эва достала телефон и, услышав в трубке знакомый голос, произнесла:
– Алло! Сильвия? Нам надо поговорить.
* * *
Уроки у Сильвии закончились в три часа. Это был не самый удачный день. Дети оказались невосприимчивы к знаниям, а атмосфера в учительской периодически сгущалась – все нервничали из-за слухов о том, что школа попала в список учебных заведений, подлежащих ликвидации, – мол, низкий естественный прирост, необходимость объединения школ… Словом, точно не знали, о чем речь, но слухи распространялись.
Звонок Эвы застал Сильвию врасплох. С момента памятного разговора в доме Александра они полностью прекратили отношения, однако в последнее время Сильвия много слышала об Эве и не могла делать вид, что ничего не происходит. Происходило, и очень многое!
Услышав в трубке голос Эвы, она поняла, что наступил момент, когда чаша весов должна склониться в другую сторону. Капризы и обиды следовало забыть, речь шла о серьезных вещах – возможно, самых важных. Чувствовалось, что Эва тоже это понимает.
– Ничего не говори, просто приезжай как можно скорее, – скомандовала Сильвия и отправилась на своем белом «гольфе» домой.
Когда Эва появилась на пороге, они какое-то мгновение неуверенно смотрели друг на друга – ни одна до конца не знала, что думает другая, – однако через несколько секунд бросились друг другу в объятия.
Сильвия затащила подругу в дом.
– Заходи, дорогая, нам о многом надо поговорить.
И, будто никаких обид не было, они уселись за стол. Сильвия налила Эве чашку чая и поставила на стол рюмки.
– Наверное, нам нужно что-нибудь покрепче?
Эва кивнула.
– Да, на трезвую голову все это будет сложно вынести.
Сильвия подошла к буфету, попутно успокоив детей, которые расшумелись в другой комнате. Эва смотрела на нее с нежностью: красивая, умная, сильная – она отлично справлялась после расставания с мужем.
– Дорогая, спасибо тебе. За все.
Сильвия взглянула на нее, закрывая дверцу буфета.
– Брось, а то я покраснею.
– Я прихожу к выводу, что в моей жизни есть только одна верная подруга, – Эва сделала глоток чаю, – и это… Сильвия Радковская!
Обе рассмеялись. Сильвия поставила на стол бутылку зубровки.
– Осталась после Гжесека. Думаю, пора ее дематериализовать.
Они выпили по рюмке. Эву аж передернуло.
– Ух! Я не могла бы быть пьяницей. Ну ладно, давай по очереди. Кто начинает?
Сильвия вытерла губы ладонью.
– Могу начать.
Через час Эва, бледная как стена, наливала себе очередную рюмку водки.
Рассказ Сильвии был страшным. Просто ужасным. Подруга добавила очередной пазл в историю, которую Эва охотно навсегда стерла бы из памяти.
Оказалось, что некоторое время назад несколько семей в окрестности получили письма, уведомляющие их о судопроизводстве по поводу возврата земли довоенным владельцам. Сначала это никого особенно не напугало, однако скоро выяснилось, что участки, на которых стоят их дома, и прилегающие земли не только возвращены немецким наследникам, но и будут проданы под строительство какого-то предприятия.
Это известие распространилось несколько дней назад. С той поры в деревне ни о чем другом не говорят. Мнения жителей разделились. Одни плачут, другие радуются, третьи думают, что делать с имуществом, раз оказалось, что они живут на чужой земле, кем-то востребованной.
– Больше всех переживает Магда, мама Михалека. – Сильвия грустно покачала головой. – Даже оказалась в больнице. Мы боялись за ребенка. К счастью, все обошлось. Знаешь, они сломлены. Им велят убираться из дома. Новый владелец предлагает взамен жилье в каком-то социальном поселке под Мронгово. Подумай, что это означает. Планы, мечты – все насмарку, не говоря уже о хозяйстве и вложенном труде!
Эва спрятала лицо в ладонях – она была потрясена. Потом вытащила из сумки папку с документами и показала их Сильвии.
А после коротко рассказала о событиях последних сорока восьми часов своей жизни.
Дорогая Анеля!Твоя Юзефа
Что написать через десять лет молчания? Как изложить на бумаге все прожитое? В нашей Польше большие изменения. Люди возвращаются из лагерей, заключенные выходят из тюрем, кардинал Вышинский снова на свободе. После долгих лет темноты у нас, похоже, наступает рассвет. И я могу прочитать письмо от тебя! Ничего, что оно почеркано цензурой, – лучше так, чем годы неизвестности.
Мы с мужем как-то живем. Уже втроем, ведь год назад родилась на свет – через без малого десять лет молитв и походов по врачам – наша дочка Дорота. Любимый, добрый ребенок. Моя награда за загубленную войной молодость, за все обиды, что пережила я и вся наша семья.
Я была в Силезии. Тетка Гелька тепло меня приняла и рассказала, что родители умерли, а Генрика убили под Ленинградом. Я сходила на могилы, зажгла свечки. Знаешь, Анелька, человек не создан для таких страданий, которые нам послала судьба.
Доротка, этот долгожданный ребенок – большое утешение мне. Уже понемногу говорит и ходит все быстрее, а когда залазит на колени к отцу, так приятно на них смотреть. Муж старый, но очень ее любит.
К счастью, с хлеба на квас мы не перебиваемся, какая-то земля у нас осталась – то рожь посеем, то в саду яблок нарвем… Жить можно, в деревне легче, чем в городе.
И только одно мне покоя не дает, много лет одно и то же: что случилось с моей дочкой, которую чужим людям отдали? Я хотела искать ее, но меня отговорили: зачем бередить старые раны? Она, скорее всего, даже не знает ничего о своей матери. Да и откуда?
Но что поделать, если я скучаю по ней, как и по тебе. Бесконечно.
Хоть бы мы когда-нибудь все встретились…
Спасибо тебе, Анеля, за посылку, за то добро, которое ты нам прислала. Сберегу все это на первое причастие Доротки. И в голове не укладывается, что у вас такой достаток!
Молюсь за тебя, Джереми и ваших детей неустанно.