Эве понадобилось довольно много времени, чтобы понять, что она лежит на диване Сильвии, прикрытая одеялом в клетку. Усталость, нервное напряжение плюс несколько рюмок крепкого алкоголя свалили ее с ног настолько успешно, что пришлось прилечь. Она посмотрела на часы. Было около семи вечера. Значит, она проспала несколько часов – и впервые с тех пор, как начался этот кошмар, крепким сном. Эва встала и потянулась. К ней, похоже, возвращалась способность мыслить, с чем в последнее время под влиянием пережитых потрясений были проблемы.

– Очень хорошо, – сказала она себе, – пора со всем этим разобраться.

Эва решила призвать на помощь старого друга – свой врожденный прагматизм, который уже не раз и не два спасал ее в сложных ситуациях. Следовало расплести паутину.

Во-первых, Алекс… По-прежнему вызывающее дрожь отвращения видео, найденное в его доме; ужас в клубе, скрывающем мерзкие тайны; его признание вины в автомобиле – все сплеталось в единое целое. Эва не находила аргументов, чтобы откинуть эту версию событий, хотя верить в такую правду не хотелось. Гораздо более важным был вопрос: что с этой правдой теперь делать? И тут начинались проблемы. Ведь как можно холодным рассудком анализировать эту историю, когда совершенно невозможно отделить от нее свои израненные чувства? Никогда в жизни Эва не переживала ничего подобного и не имела ни малейшего представления, как с этим справиться. Все это было очень трудно.

«Сосредоточься на фактах, – инструктировала она себя. – Факты и только факты. Об остальном подумаешь позже».

Последние указания Александра и то, что Эва выяснила, следуя им, позволили ей осознать нечто, касающееся уже не только их двоих. Оказалось, что, пока она переживала свой сказочный роман, люди, связанные с Алексом, плели заговор против Венжувки. Какую роль в этом сыграл ее любимый, ведь он все время был здесь? Эва снова и снова задавала себе этот вопрос. «Я был пешкой в их игре…» – звучали в ее голове слова Алекса. В памяти промелькнули туманные воспоминания о его поездках «по делам», о встречах с местными чиновниками…

«Боже, какой же слепой я была!» – подумала Эва в отчаянии. Все происходило практически на ее глазах, но она была настолько доверчивой и легкомысленной, что ничего не замечала. Ничто не вызывало у нее беспокойства. «О’кей, этим пока не занимаемся, – прервала она обвинения в свой адрес. – Сейчас я не оцениваю Алекса, тем более себя. Сейчас только факты. Сухие факты».

А они были поразительными. Ее деревне угрожает опасность! Эва знала, что те люди хотят сделать, а также знала, что это уже происходит. Жителей выбрасывают из домов, все уже подготовлено к тому, чтобы выкупить землю у бывших владельцев. Разум Эвы работал на полных оборотах. Она встала с дивана и принялась ходить по комнате. Что делать? Эва постаралась как можно точнее вспомнить, что успел сказать ей Алекс: «Вместе мы можем сорвать их планы… “Венжувка, 1935”. Там все, что тебе нужно». Неужели это означало… что она должна им помешать? Но как?! Одна против могущественной силы, против людей, которые способны на все самое худшее… С Алексом по-прежнему не было связи. Эва не хотела признаться себе, что очень обеспокоена, ведь она не была уверена, что простит его. Это еще надо обдумать… Но сейчас она не будет этим заниматься – надо решить, как действовать. Однако, независимо от желания, Эва трепетала при мысли, что те люди могли что-нибудь с ним сделать. А она хорошо знала, что могли…

У Эвы закружилась голова. Она присела на диван, несколько раз глубоко вдохнула, достала из сумки папку и начала снова просматривать старые документы. Она смотрела на линии, отмечающие старый раздел участков. Провела пальцем по одной из них, проходящей возле самого озера, там, где немного выше находилось кладбище и где была могила мамы.

* * *

Эва перетряхнула сумку в поисках визитки. Где-то же должна быть! Она голову готова была дать на отсечение, что не выбросила ее, хотя, когда получила, первым желанием было порвать ее на клочки.

«Пожалуйста, пусть она будет здесь! – умоляла она. – Есть!» Тимон Гурка, ПолТВ, журналист. И номер телефона. Она не думала, что когда-нибудь захочет воспользоваться этой визиткой, к тому же с такой целью. Однако теперь в ней буквально кипела сила, о которой девушка прежде не подозревала. Эва была в бешенстве. Она еще не знала, как это сделает, но понимала одно: она не отдаст Венжувку без борьбы! Она не может просто ждать развития событий. Да, она выступит против бандитов, охваченных жаждой сколотить капитал ценой страданий невинных людей!

Это напоминало чистое сумасшествие, но, несмотря ни на что, Эва сохранила остатки здравого смысла и понимала, что одна ничего не сможет сделать. Ей нужны были союзники.

Она посчитала до десяти и набрала номер. Медленно перевела дыхание, слушая идиотски веселую мелодию, которую владелец поставил на телефон, чтобы скрасить ожидание звонившим, и уже собиралась отключиться, когда Гурка ответил.

– Это Эва Охник… – начала она, не зная, как перейти к делу.

– Какой сюрприз! Слушаю вас.

Ее удивил его резкий тон. Впрочем, до этого она отмахивалась от него, как от назойливой мухи.

– Я звоню, так как хотела…

– В очередной раз рассказать, что со мной сделают, если не отцеплюсь? Не надо, я понял намек. Увольнение с работы – достаточно понятный аргумент. Но знаете что? Я все равно не отцеплюсь!

– Вот и хорошо, – поспешно сказала Эва, чувствуя, что Гурка сейчас отключится.

– Что?

Ей удалось его озадачить.

– У меня есть документы, связанные с продажей земли в Венжувке. Сама я с этим не справлюсь. Мне нужна ваша помощь.

На линии повисла тишина.

– Вы еще там? – спросила Эва.

– Это что, блеф? – наконец подал голос Гурка. – Давайте не будем, жаль вашего и моего времени.

– Я говорю совершенно серьезно. Вы должны мне поверить. Я действительно не знала, что Александр… что тут происходит. Можете называть меня идиоткой, но я сделаю все, чтобы сорвать постройку мусоросжигательного завода на этой земле.

Снова тишина. Эва ждала молча, сжимая кулаки так крепко, что побелели костяшки.

– Вы на Мазурах? – наконец спросил он.

– Да.

Эва напряженно ждала.

– Завтра с утра я буду на месте.

Он отключился. Только сейчас Эва почувствовала, как сильно бьется сердце.

* * *

Тимон Гурка появился в Венжувке, как и обещал. Договорились встретиться на нейтральной территории, в школьном клубе, предоставленном Сильвией. Развешанные по стенам цветные детские рисунки, на которых главенствовали солнышко, радуга и коровы, привносили в их встречу несколько абсурдную ноту.

– Может, перейдем на «ты»? – предложила Эва. Использование официальных форм в данной ситуации становилось все более мучительным.

Тимон принял предложение с явным облегчением. Первоначальная неловкость – их знакомство начиналось не слишком удачно – быстро сменилась взаимопониманием, когда дошли до дела, которое их сюда привело.

Эвы принесла с собой папку с документами. Тимон сразу это заметил и с вожделением смотрел на нее.

– Прежде чем перейти к документам, – перехватила эстафетную палочку Эва, – расскажи, что тебе известно о делах Александра.

Она хотела сопоставить свои незначительные знания с тем, что известно журналисту, рассчитывая узнать побольше. В конце концов, Тимон уже долгое время следил за действиями Алекса.

Журналист смотрел то на Эву, то на папку, словно колебался, можно ли открыть карты, довериться ей. Видимо, в ее взгляде было нечто, что его убедило. Он вынул из сумки внушительного вида записную книжку, из которой торчали десятки визитных карточек, вырезок из газет и всяких бумажек, и начал рассказывать.

– Некоторое время назад в связи с журналистским расследованием одной из газет выяснилось, что кооперативный банк, контрольным пакетом акций которого владел Александр Кропивницкий, связан с фирмами, занимающимися так называемой очисткой домов. Ты знаешь, что это такое?

– Что-то связанное с ремонтом? – спросила Эва, особо не задумываясь.

Тимон с сожалением взглянул на нее.

– Чистильщики домов – это мрачные головорезы. Они обычно одеты в униформу легальной охранной фирмы и действуют по поручению новых владельцев возвращенных домов. Их задание – любым способом избавиться от жильцов: отрезать воду или, наоборот, залить квартиру, испачкать стены, подбросить дохлую крысу… Это только некоторые пункты их богатого репертуара. Люди, которых месяцами преследуют таким образом, в конце концов съезжают, и владелец может переделать дом в элитарные апартаменты для богачей.

– Это же разбой среди белого дня! – возмутилась Эва.

– Все в рамках закона. Возможно, до поры до времени, но скупка прав на возвращенную после войны недвижимость соответствует закону.

Эва внимательно слушала. Очередной фрагмент мозаики становился на свое место.

– Проблема возникает, когда на пути реализации инвестиционных планов нового владельца встают жильцы. Это можно уладить разными способами. Тоже легально. Но полюбовное решение, поиск альтернативного жилья требуют времени. А некоторые не любят ждать.

– То есть фирма Александра занималась скупкой недвижимости? – переспросила Эва, как будто только произнесенное вслух придавало реальное значение ее предположениям.

– Все не так просто. У фирмы Кропивницкого очень сложная структура. Кроме того, она входит в крупный холдинг компаний, имеющих мутные связи. В правлениях осуществляется постоянная ротация, однако странным образом в них все время появляются одни и те же фамилии в различных конфигурациях. Это огромная паутина, в которой сети плетет множество людей. Мое расследование началось с Кропивницкого, но это только верхушка айсберга.

Сказанное Тимоном было очередным подтверждением того, что Эва слышала от Александра.

– Ты знаешь, кто за всем этим стоит? – спросила Эва.

– Проблема в том, что паутина существует именно для того, чтобы утаить настоящего босса. Таких, как Кропивницкий, много. Эти люди делают разные, более или менее плохие, дела, но не они дергают за ниточки.

Эва глубоко вдохнула и минуту собиралась с мыслями. Странно было слышать такие слова. С одной стороны, они свидетельствовали в пользу Александра, так как не возлагали всю ответственность на него. С другой – никак не подходили знакомому ей Алексу – абсолютно уверенному в себе человеку, к которому все относились с уважением и с мнением которого считались. Значит, это была видимость, которая ввела ее в заблуждение.

– Пожалуй, я знаю, кто босс, – проговорила она.

У Тимона загорелись глаза.

– Шутишь?! Я пытаюсь выяснить это уже несколько лет!

– Рышард Гжеляк.

Тимон, не скрывая разочарования, махнул рукой.

– Нет. Гжеляк стоит в иерархии выше, но он тоже только исполнитель. Или менеджер высшего звена, если использовать корпоративную лексику. Но, к сожалению, председатель – не он…

Эва задумалась. Тревога взяла верх над энтузиазмом. Как можно бороться с чем-то столь могущественным и одновременно эфемерным? «Нет! – призвала она себя к порядку. Сейчас нельзя поддаваться расслабляющим мыслям. – Конструктивно, Эва, только конструктивно!» В этой непонятной ситуации приходилось прибегать к таким смешным при других обстоятельствах приемам, как призывы к самомотивации.

– То есть общий знаменатель их действий – это недвижимость? – вернулась она к сбору информации о таинственном братстве с гнусными намерениями.

– Так точно. Деньги, валюта, акции, золото или что там еще в нынешнее время привыкли считать мерилом богатства и власти – все это в любой момент может обесцениться. Нестабильность финансовых рынков, спекуляции влиятельных групп, не говоря уже, например, о войне, – и у тебя ничего нет. Другое дело земля…

– Земля выдержит все, – закончила его мысль Эва.

– До сих пор – по крайней мере из того, что знаю я, – группа действовала в основном в Варшаве, которая в настоящее время является реприватизационным Эльдорадо. Но аппетит приходит во время еды. Почему бы не проверить хорошо работающий механизм на новой территории? Ситуация с собственностью некоторых земель на Мазурах очень похожа на ситуацию с недвижимостью в столице. Достаточно найти довоенных владельцев и выкупить землю, с которой через столько лет у них не связаны конкретные планы.

Эва открыла свое секретное оружие – папку. Тимон жадно смотрел на документы.

– Семья фон Браузеров… – начала Эва, разложив карты на школьной парте.

– Именно! – на лету подхватил Тимон. – Очень состоятельный клан магнатов химического рынка времен Веймарской республики и Третьего рейха. Впрочем, они и сейчас прекрасно справляются, так как после войны отстроили свою империю. Родом они отсюда, были прусской аристократией. И хотя вели дела в Берлине, их жизнь протекала на этих землях. Когда в сорок четвертом им пришлось убраться отсюда, все имущество перешло в руки государства. После войны здесь сделали шикарный совхоз. А так как жена Браузера была полькой, аристократкой, состоящей в родстве с Реями и Четвертинскими, сегодня их сын может потребовать вернуть имущество. – Тимон водил пальцем по линиям на плане, показывающим раздел территории. – Как видишь, ситуация как две капли воды похожа на варшавские истории с семьями, возвращающими старые дома. Браузеры могли потребовать от государства вернуть утраченное имущество. И сделали это, как можно догадаться, не без определенного внушения из Польши…

– За этой сделкой стоит Александр, правда? – спросила Эва.

Тимон внимательно посмотрел на нее. Он постоянно думал над тем, что должно было случиться, чтобы она поменяла точку зрения.

– Да, можно сказать, что его сюда делегировали со специальной миссией.

К Эве, как надоедливая муха, возвращались воспоминания о восхищении Александра Мазурами, которые он обычно называл своим местом на земле. Она сглотнула, борясь с приступом тошноты. Боже, неужели все было ложью?

Наконец Тимон прервал молчание:

– Ну хорошо, теперь ты расскажи что-нибудь.

Эва кивнула в знак согласия.

– Где он? Я проверил перед приездом сюда: Кропивницкий как сквозь землю провалился.

Оставалось только надеяться, что Тимон не утратит к ней доверия, еще такого нестабильного и опирающегося на шаткий фундамент.

– Я тоже хотела бы это знать.

Эва смотрела на него, изо всех сил желая каким-то невербальным способом убедить его, что говорит правду. Она не могла сделать ничего больше. Безусловно, она не была готова рассказать, что случилось между ней и Александром, что стало причиной глобальных изменений. Эва не знала, о чем Тимон мог догадываться, но он, похоже, ей поверил.

– Но зачем им мусоросжигательный завод? – Эва сменила тему, встав со школьного стула, который, несомненно, не был приспособлен для взрослых. – Разве не достаточно, что земля будет в их руках? Нужно ее еще и уничтожить?

Тимон пожал плечами.

– Мне сложно понять их стратегию. Но утилизация отходов – это крупный бизнес. Возможно, от этого больший доход, чем от пансионатов возле озера…

– Тимон, так можно сделать? Ведь нас мало, а их так много… Эти документы – все, что у нас есть. Но что это нам дает?

Тимон внимательно посмотрел на нее.

– До этого у них все шло как по маслу. Они привыкли к полной безнаказанности. И именно это может их погубить…

– Что ты имеешь в виду?

– В Варшаве у них возникла критическая ситуация в связи с разглашением преследования жильцов. – Тимон хитро улыбнулся, давая понять, что эта «критическая ситуация» не могла случиться без его непосредственного участия.

Эва сразу поняла, что, скорее всего, это и было причиной их приезда в Варшаву.

– Конечно, рука руку моет, и получит за это, в лучшем случае, последнее звено цепочки, то есть те, кто действовал по поручению наших знакомых, – добавил он.

Благодаря тому, как Тимон говорил об этом, все начинало выглядеть чуть менее опасным. «Стоило вытащить его из Варшавы хотя бы для этого», – подумала Эва.

– Они были очень заняты в последнее время. И это хорошая новость для нас… – Тимон перелистал страницы в записной книжке. – По моей информации, встреча с Браузерами должна состояться на этой неделе.

– Иисус Мария! – вырвалось у Эвы.

Дело казалось безнадежным. Девушка была совершенно подавлена. Расстройство планов мафии – как можно сказать иначе? – казалось ей миссией, заранее обреченной на провал.

– Подожди. Это значит, что сделка по продаже земли еще не завершена. И у нас есть шанс! – Он удовлетворенно ударил рукой по столу. – Кропивницкий и его компаньоны уже предприняли некоторые формальные шаги – с моей точки зрения, преждевременные. Я знаю, что благодаря контактам Алекса в гмине уже запустили некоторые административные процессы…

– Выселение жителей из их домов…

– Ну, вижу, ты не совсем зеленая… – Похоже, это был комплимент. – А для этих действий законных оснований нет, – закончил он.

– То есть мы должны идти с этим к юристам?

– Бессмысленно! У них юристы лучше. Мы не сможем выиграть бой этим оружием.

– О’кей! – Эва начинала улавливать ход мыслей Тимона. – Мы должны найти нечто, что выбьет их из привычной колеи, захватит врасплох и выведет из равновесия.

– Бинго! – Тимон щелкнул пальцами.

Эва почувствовала приток адреналина.

– Что дает им уверенность в себе? – размышлял вслух Тимон.

– То, что никто не препятствует им в том, что они делают?

– Да, ты права. Бизнес любит тишину. Особенно такой бизнес. Они в совершенстве освоили закулисные игры. Проект движется вперед, очередные препятствия устраняются с пути, никто ничего не знает. А когда узнаёт, уже слишком поздно протестовать, – пояснил Тимон.

Они смотрели друг на друга, понимая, что их мысли текут в одном направлении. Казалось, даже воздух был наэлектризован.

– Драка в Венжувке? – прерывая тишину, высказала свою мысль Эва.

– Меня уговаривать не надо.

Тимон улыбнулся. Это не была знакомая Эве телевизионная улыбка. В ней не было ни одной фальшивой ноты, только чистая радость.

* * *

Маня пнула пакет с такой силой, что он исчез под кроватью.

И ладно, не хочет она этот пакет видеть! Подумать только, еще недавно она относилась к нему чуть ли не с благоговением, позаботилась, чтобы в дороге не помять его и не порвать.

Украшенный фирменной надписью бумажный пакет с покупками, которые Маня привезла из Варшавы, сам по себе казался ей огромной ценностью, не говоря уже о содержимом. Тут были блестящие леггинсы с галактическими мотивами, объект вожделения половины ее подруг – тех, которые хоть немного разбирались в моде. Было элегантное, по мнению Мани, вечернее платье, а на более объективный взгляд – обтягивающая рубашка с вырезами, превращающими ее во что-то типа трико, состоящего из гимнастического лифчика вверху и узкой полосы юбки внизу. А еще золотистые спортивные тапочки на толстой подошве и целая кипа блестящих предметов неопределенного – для всех, кто не является подростком, – назначения. Маня так радовалась при мысли о моменте, когда сможет надеть на себя все это великолепие! Она начала с белой блузы с капюшоном, обшитым мехом. Блуза была божественная! Примеряя ее перед зеркалом в ванной – единственном месте, в котором можно было хоть отчасти уединиться в этом доме, где всегда что-то происходило! – Маня отмечала определенное сходство с самой известной в стране певицей, которую все вслух костерили последними словами, а про себя восхищались ею. У певицы была офигенная татуировка на спине. Маня уже составила хитроумный план, чтобы сделать себе нечто подобное, как только снова окажется в Варшаве. Вот это будет номер, все в Венжувке лопнут от зависти, когда ее увидят! Она сложила губы трубочкой и немного откинулась назад – без обмана, у них было что-то общее.

Но это было давно и неправда. Теперь девушка не могла даже смотреть на эти вещи. Они напоминали об Эве, из-за которой Марыся уже два дня ходила как в воду опущенная. Как противоугревая мазь сражалась с прыщами на лицах многих ее ровесников, в Мане боролись противоречивые чувства. Она злилась на сестру, которая цинично воспользовалась ее добротой, а потом попросту на нее наплевала. Отнеслась к ней, как к малолетке, которая ничего не понимает и которой ничего нельзя рассказать! Маня была обескуражена и не знала, что делать. Ведь что-то же случилось, это было совершенно ясно. А она уже который день держит рот на замке, сдерживаемая идиотским чувством лояльности! Да, идиотским, если учитывать, как сестра повела себя с ней. От этого молчания Мане казалось, что еще минута – и она взорвется!

Приезжает среди ночи автобусом, одетая наполовину как люмпен, наполовину как модель с фотосессии – из тех, что показывают в дорогих журналах, которые Марыся не покупала, в лучшем случае просматривала в книжном магазине, когда была в Мронгово. Где это видано, чтобы в таком виде показываться людям на глаза! В минуты возмущения в Мане – о чудо! – просыпался модный традиционалист. Пиджак на бальное платье! Босая! Никто нормальный из дому в таком виде не выйдет, что уж говорить о поездке в автобусе по маршруту Варшава – Кентшин?!

Наверняка они поссорились. Маня знала немного, но после того, что она увидела на видео, выдержанные в романтичном спектре картинки с участием чудесного Александра рассыпались в ее в голове без следа. «Такой красивый, так хорошо одет – и такой ламер! – не могла успокоиться Маня. – Как же это противно, мерзко, отвратительно!» Если бы она нашла что-то подобное у своего парня, то свалила бы от него в ту же секунду. И еще выложила бы на YouTube, чтобы все посмотрели! Так что хорошо, что Эвка смылась, потому что все ее разговоры про «взрослые дела» – это самый большой булшит из всего, что Мане пытались впаривать. Если бы еще сестра вела себя нормально, а то эти ее тайны, эта скрытность действовали Мане на нервы. Ничего хорошего из этого не выйдет, она была уверена.

К тому же именно сейчас Марысе нужна была старшая сестра. Пусть и глупая, но Эва была сейчас единственным известным Мане человеком, который мог бы помочь Анжелике. Именно это было вторым поводом, из-за которого она, как только вернулась из Варшавы, ходила как в воду опущенная. Ее лучшая подруга, доверенное лицо, с которой Маня делилась тайнами, компаньонка в шалостях ever, посвятила ее в свою проблему, которая показалась Марысе концом света. Анжелика с родителями должна была убираться из дома. Будто бы земля на самом деле не их и они не могут больше там жить! Взамен они должны получить компенсацию и другое жилье, правда, под Мронгово, но на самом деле это никакой не дом, а фанерный контейнер – они хорошенько рассмотрели его в Интернете. Все это означало, что Анжела пойдет в другую школу, найдет новую подругу, а она, Маня, останется здесь, лишенная единственной близкой души, благодаря которой удавалось как-то переносить ежедневную борьбу с суровой реальностью.

«Ладно, Эвка, я немножко потерплю, – вела Маня мысленный диалог с сестрой, – разруливай проблемы со своим парнем. Только не слишком долго. Есть дело, которое надо уладить, и это очень важно. Надеюсь, что могу на тебя рассчитывать».

Она взглянула на свой телефон в чехле с розово-золотой пантерой. Сообщение, отправленное Эве с просьбой немедленно связаться, по-прежнему оставалось без ответа.

* * *

Личный состав кризисного штаба увеличился до трех человек. К ним присоединилась Сильвия – в боевом настроении, заряженная энтузиазмом. Словно генералы перед битвой, они планировали стратегию действий. Времени на подготовку не оставалось, а ведь их цель была высшей степени сложности!

– Мы должны собрать людей со всей деревни, – начала Сильвия. – Если мы поднимаем жителей, гмина не сможет творить, что ей хочется.

– Со своей стороны предлагаю самую въедливую телевизионную группу. – Тимон показал в улыбке все зубы. – Ну и, возможно, удастся организовать еще один сюрприз… – Он не рассказал, что имеет в виду, объяснив, что не хочет сглазить. – Деревня на Мазурах, которая не хочет иметь под носом вонючий мусоросжигательный завод… – Похоже, он уже представил себе эту сцену.

– Супер, но кто растолкует все это жителям? – Эве нужно было вернуться на землю.

Она посмотрела на Тимона, ведь он больше всех знал о негодяях, которым они решили бросить перчатку. Однако Гурка отрицательно покачал головой.

– Ты местная, люди скорее прислушаются к тебе, чем к словам приезжего, к тому же из всеми «любимого» города Польши.

– Местная…

Эва задумалась, может ли назвать себя так, ведь несколько лет жизни она посвятила работе, которая должна была стереть с нее этот штамп. Но теперь она чувствовала, что связана с этим местом сильнее, чем могла предположить. Венжувка и ее жители были в опасности. Деревня могла безвозвратно измениться, утратить все, что отличало ее до сих пор.

– Я согласна с Тимоном, – сказала Сильвия. – Никто не будет более убедительным, чем ты…

Эва чувствовала, что они правы. Но справится ли она? Она должна встать перед всеми и раскрыть правду об Александре? Девушка понимала, что ни о каких уловках не может быть и речи. Она должна быть честной, рассказать все. Без этого деревня за ними не пойдет. Осознание, на что они замахиваются, дошло до нее во всей ужасающей полноте. Они объявляли войну таинственной преступной группе. Очень влиятельным людям. И настолько же опасным. Позавчера Эву пытались изнасиловать, а сегодня она и ее маленький отряд попробуют укусить колосса за ногу. Что с ними будет потом?

У нее неожиданно закружилась голова. Пришлось присесть. Господи, события определенно развиваются слишком быстро! Во что она влезла?!

– Все в порядке? – Сильвия с беспокойством смотрела на нее.

– Да. Дайте воды.

Тимон тут же подал ей маленькую бутылочку.

Времени на колебания не оставалось. Следовало зажать себя в кулак. У них было еще множество дел.

* * *

Они приехали на место автомобилем Сильвии. Перед этим подруга, не обращая внимания на протесты, заставила Эву поесть, хотя та была уверена, что не сможет проглотить ни крошки.

– Что бы я без тебя делала?! – После сытного домашнего томатного супа Эва почувствовала себя значительно лучше.

– Ты бы умерла с голоду. – Сильвия похлопала ее по спине. – И я беру еще бутерброды – неизвестно, сколько это продлится.

То, что в такую минуту она помнила о мелочах, подействовало на Эву успокаивающе.

Невероятно, как много можно сделать буквально за несколько часов! Сильвия договорилась насчет зала, принадлежащего пожарному депо. Эва благодаря нескольким телефонным звонкам и помощи Яроша пригласила в Венжувку профессора экологии – они решили, что поддержка эксперта, который профессионально объяснит людям, что означает мусоросжигательный завод для этой местности, будет очень кстати.

Тимон, как и обещал, обеспечил телевизионную группу – оператор и звукорежиссер уже расставляли аппаратуру. Эва с Сильвией оббежали дом за домом, приглашая при случае на собрание всех, кого встретили по дороге. Выстрелом в десятку стало изготовление плакатов, которые развесили в первую очередь в магазине у Пищиковой, – новость о собрании под рабочим названием «Венжувка на продажу? Стоп мусоросжигательному заводу в нашей деревне!» пронеслась по деревне как молния.

К шести часам вечера у пожарного депо собралась толпа. Кроме жителей Венжувки пришли обитатели окрестных деревень и поселков, встревоженные передающейся из уст в уста информацией. Владелица агротуристического сектора с другого берега озера громко возмущалась:

– Господи, какой завод? Это же конец нашему бизнесу! Я не согласна! У меня никто согласия не спрашивал! Где эти сволочи из гмины, где негодяи из повета, я им задам! Я им покажу!

– Что за глупости, какой мусоросжигательный завод? – ворчали другие. – Кто захочет что-нибудь строить в этом Богом забытом месте?

Атмосфера была напряжена до предела. Хватило бы крохотной искры, чтобы разгорелось пламя.

Подруги посмотрели друг на друга.

– Ты справишься, – сказала Сильвия.

Сама Эва совершенно не была в этом уверена.

– Идем! – решительно произнесла она.

Ничего уже нельзя было отменить, настало время оказать сопротивление, и они присоединились к переполненной эмоциями толпе.

Тимон суетился между людьми с микрофоном и оператором, записывал, что говорят. Помещение трещало по швам. У Эвы перед глазами все плыло. Она сглотнула. Это будет непросто. Оглядевшись, она заметила под стеной прямую как струна фигуру, наблюдающую за присутствующими.

Какой-то мужчина напомнил Эве более молодую версию профессора Яроша. Она протиснулась к нему.

– Профессор Карольковский?

Тот ответил обаятельной улыбкой.

– Эва Охник, Ольштынский университет, я аспирантка профессора Яроша, – протянула она руку.

– Очень приятно! – Мужчина просиял. – Ян Карольковский. Мы со Стефаном знакомы сотню лет, со времени конференции в Оломоуце в почившей Чехословакии, в восемьдесят восьмом или седьмом… Боже мой, как тесен мир! – Казалось, поток его слов никогда не закончится.

– Большое спасибо, что согласились приехать, – прервала его Эва. – Для нас большая честь – увидеть на краю света такую знаменитость и выслушать компетентное мнение.

– Это моя обязанность. – Карольковский улыбнулся.

– Можем начинать?

– Да.

Эва проводила профессора в зал, который обычно использовался как место для свадеб и танцев, вот и теперь над их головами висели шары, из которых почти вышел воздух. Эва видела перед собой множество лиц – зал был набит людьми. Сердце стучало как сумасшедшее, казалось, оно выскочит из груди. Неожиданно Эва почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног, и, собравшись, направилась к микрофону.

– Приветствуем всех в этом зале! Передаем слово нашему эксперту.

Она подтолкнула гостя вперед и отступила, чувствуя, как горят щеки. И тут же поймала обеспокоенный взгляд Тимона из противоположного угла зала.

Тем временем Ян Карольковский с важным видом начал выступление… с чрезвычайно длинного вступления, представляющего его научные исследования и важнейшие достижения в области утилизации отходов. Он перечислял свои многочисленные доклады на иностранных симпозиумах, когда его грубо прервали:

– Эй ты, умник, так мы притащили сюда свои задницы, чтобы выслушивать эту чушь?

Раздраженный голос из зала вызвал взрыв смеха.

Эва застыла: все пошло не так, как нужно!

Профессор замер, потирая лоб. Эва задержала дыхание. Если он замолчит, это конец. Собрание не состоится, и все полетит к чертям!

– Верное замечание, – наконец произнес Карольковский. – Перейдем к делу. Чем занимается мусоросжигательный завод? – бросил он вопрос в толпу, запуская, как волшебник, изумляющий публику неожиданным фокусом, показ слайдов на стене. На экране появилось изображение двух бетонных труб, выпускающих клубы густого дыма. – Помогает нам избавиться от мусора?

Публика молчала, заинтересованная неожиданной сменой стиля изложения.

– Ничего подобного, уважаемые слушатели! Процесс сжигания не уничтожает отходы, а только меняет их форму. Из одной тонны сожженных отходов получается триста двадцать килограммов остатков, – развил тему эколог, демонстрируя фотографию серо-коричневого месива. – Скажу больше… – Карольковский чуть ли не выкрикнул эти слова и с удовлетворением отметил, что взгляды всех присутствующих направлены на него. – Завод еще и выделяет газы, от нескольких десятков до десятков тысяч кубических метров в час. Вам это нужно? – Он обвел зал взглядом. – Думаю, нет. В пыли и грязи скапливаются токсины.

Люди в зале смотрели друг на друга, словно ища в глазах соседей объяснение.

– Речь идет о тяжелых металлах и самом опасном токсине – тетрахлордибензодиоксине.

Сложное название, которое профессор произнес, четко выговаривая каждый звук, повисло в воздухе, наполняя его ужасом.

– Вы спросите, что это такое? Сейчас расскажу. Тетрахлордибензодиоксин, сокращенно ТХДД, – это органическое соединение из группы диоксинов, которое, в свою очередь, является производным оксантрена.

Эва не могла не улыбнуться. Кто лучше ее знал врожденную нелюбовь профессоров упрощать сложные вопросы, которыми они занимались? Однако она рассчитывала, что их эксперт уже получил урок и помнит, где находится и с кем разговаривает.

– Смертельно опасное! – продолжал Карольковский. – Наиболее токсичное из всех диоксинов! В десять тысяч раз более ядовитое, чем цианистый калий! Вы хотите, чтобы ТХДД оседало на ваши поля? На ваши сады? На ваши озера?

Тишину, установившуюся после его слов, прервал звонок телефона, который владелец тут же выключил.

– Что еще хуже, – продолжал профессор, – на данный момент не существует установки, в которой постоянно осуществлялся бы контроль за выбросом всех соединений, образующихся в процессе сгорания. Это невозможно по техническим и, что самое важное, по экономическим причинам. Стоимость анализа одного образца на содержание этих веществ – от пятисот до двух тысяч долларов. Так что можно забыть о том, что кто-то будет проверять, не отравляют ли вас слишком большими дозами.

– Так и до могилы недалеко… – подытожила из четвертого ряда Пищикова.

– Люди, но откуда нам знать, что все это правда? – В конце зала поднялся рослый мужчина с загорелым лицом, в джинсовом комбинезоне. – Если бы собирались строить завод, мы бы уже поняли, что это готовится.

Эва почувствовала, что настало ее время. Она должна это сделать! Она не может отступить. А главное – не хочет.

Она снова вышла вперед и встала перед жителями деревни. В зале не было человека, который не смотрел бы на нее. Неожиданно Эва заметила какое-то движение. Присмотрелась. Бартек подпрыгивал на месте и махал ей рукой. По обеим сторонам от него сидели Маня и Ханка, дальше – отец. Значит, они были здесь. Эва сглотнула. Бартусь крутился как заведенный, пытаясь установить с ней контакт, но остальные просто смотрели на нее. По их лицам сложно было что-то понять. Эва глубоко вдохнула….

– Я здесь для того, чтобы кое-что объяснить. Для меня это непросто, – начала она, невзирая на заранее продуманный план выступления. Ей не пришлось добиваться внимания зала, все глаза были направлены на нее. – Каждое слово профессора – правда. Есть люди, которые хотят захватить здесь землю и построить на ней мусоросжигательный завод. Я недавно об этом узнала. Вас, наверное, интересует откуда. Так вот, я знаю это потому, что в деле замешан Александр Кропивницкий.

Тишина, которая царила до этой минуты, как по мановению руки сменилась шумом. Эва посмотрела в сторону, где сидели ее близкие, и увидела взволнованное лицо Марыси. Девочка пристально смотрела на сестру и, когда их взгляды встретились, показала поднятый большой палец. Этот понятный жест ободрил Эву. Она окинула взглядом взбудораженную толпу и подняла руку.

– Дайте мне закончить. – Ее слова подействовали на людей как заклятие. Зал замолчал. – Я знаю, о чем вы думаете. Это стало для меня громом среди ясного неба! Позвольте все объяснить, так как дело очень сложное. Александр, ваш сосед, – не главный виновник. Он действовал по поручению кого-то более могущественного.

– Что? Как это? О чем, черт побери, речь?

– Что за небылицы?!

Настроение зала снова достигло температуры кипения. Эва подождала, пока люди немного успокоятся, и, как только смогла пробиться через возбужденные возгласы, начала говорить. Громким голосом, четко, шаг за шагом она изложила собравшимся ход событий – от довоенной истории этого места до запланированного Рышардом Гжеляком и его компаньонами финала, в котором Александру была отведена бесславная роль. Закончив, она почувствовала, будто кто-то снял с ее плеч тяжесть весом с тонну. Да, она сделала то, что должна была! Профессор Карольковский, который во время ее выступления качал головой в знак негодования, послал Эве ободряющую улыбку.

– Кто-то здесь делает из нас дураков! – прервал тишину пискливый женский голос. – Ведь каждый из нас, сидящих тут, хорошо знает, что Эвка спит у него во дворце. Чего ты хитришь, я тебя спрашиваю?! – Старая Франковская из заброшенной халупы под лесом возмущенно смотрела на Эву.

– Вы должны мне верить! Еще два дня назад я ничего не знала. Я понимаю, что это прозвучит странно, но я действительно не знала, чем он занимается. Я влюбилась…

Слова Эвы утонули в шуме зала.

Тимон и Сильвия пытались пробиться к Эве, с трудом протискиваясь сквозь ожесточенно перекрикивающуюся толпу.

Неожиданно вперед вышел Тадеуш Охник. Эва замерла.

– Тихо! – крикнул он мощным голосом, какого Эва никогда не слышала, и зал послушно выполнил его приказ. – Кто скажет хоть одно плохое слово о моей дочке, будет иметь дело со мной. Понятно?

Больше голос можно было не повышать – его тон был достаточно убедительным, чтобы дошло до всех. Эва почувствовала, как к горлу подступает комок. Отец повернулся к ней, у него на глазах были слезы. Они смотрели друг на друга и понимали, что можно ничего не говорить.

Тимон, чувствуя, что эмоции не позволят Эве вести собрание дальше, забрал у нее микрофон.

– Дамы и господа, давайте не будем забывать, зачем мы здесь собрались. Могущественные бизнесмены, а на самом деле циничные преступники в белых перчатках, выбрали себе это место для очень подозрительного бизнеса.

Как только Тимон взял микрофон в руки, его голос сразу же приобрел профессиональное, известное по телевидению звучание.

Эва с отцом отошли в сторону, к ожидавшим в проходе сестрам и брату. Все обнимались, словно после возвращения из далекого и продолжительного путешествия. Волнение передалось даже самой сдержанной из сестер.

– Немного нудно было без тебя дома… – выдавила Ханка на ухо Эве, стараясь не эпатировать окружающих чрезмерной, по ее мнению, чувствительностью.

– Мусоросжигательные заводы считаются одной из самых вредных для людей и окружающей среды инвестиций, – продолжал Тимон. – К сожалению, в Венжувке не проводились социальные опросы жителей. Вы не должны на это соглашаться! Нужно протестовать!

В зале снова разгорелась дискуссия.

– Но это значит, что немцы должны нас забрать? Лучше уж пусть своих!

– Вот именно! Этого мы хотя бы знаем, плохого никому из нас он не сделал, ну и пусть строит эту инвестицию. Денег у него как снега, значит, умеет зарабатывать. А раз умеет, то, может, и нам что-то капнет.

– Люди, вы не слышали, что вам говорили? – Тимон не на шутку рассердился. Неужели у них массовая атрофия мышления? – Мусоросжигательный завод навсегда уничтожит естественную среду этой местности. А это самое ценное, что у вас есть.

– Ты, умник, наешься этой средой? Работы нет по всему воеводству. Туда хоть нанимать будут.

– У сестры под Вейхерово сделали водяную электростанцию, гмина от этого разбогатела и никто не жалуется.

– Считаете, вам будет от этого польза?! – воспользовался Тимон преимуществами микрофона. Журналист был в отчаянии. Он и мысли не допускал, что встретит сопротивление жителей. Для него вопрос был очевидным, а эти люди вели себя, словно толпа слепцов, к тому же глухих. – В таком случае я вам кое-что покажу.

Он подал знак оператору, который с минуту поковырялся в проекторе, и экран снова ожил, а перед глазами собравшихся предстал… Тимон Гурка собственной персоной. На записи он стоял с микрофоном под белым стеклянным офисным зданием и вел репортаж, а в углу виднелся символ информационного телевидения.

«Уже который день продолжается протест жильцов и деятелей Союза городских активистов против, как утверждают протестующие, бандитских методов выселения квартиросъемщиков из квартир, переданных в руки частных владельцев».

Тимон наблюдал за реакцией в зале и с удовлетворением отметил, что все смотрели запись с большим вниманием. Камера показала толпу молодчиков, между которыми время от времени появлялись измученные люди, ставшие жертвами этой жилищной политики.

«Залить квартиры водой, отрезать электроэнергию, подложить экскременты на лестничную клетку, подсунуть насекомых в канализацию – вот методы, которые используют так называемые чистильщики домов».

По залу пронесся возмущенный ропот. Тем временем Гурка, тот, на экране, сунул микрофон одному из мужчин, державшему транспарант с лозунгом «Остановите эксплуатацию, квартиросъемщики – это не товар!».

«Это преступники! – кричал мужчина. – Они мою мать, которой восемьдесят лет, довели до того, что она лежит в палате интенсивной терапии. Это убийцы!»

– Боже, да как же это?! – раздался громкий вопль Пищиковой и был заглушен сидящими рядом, которые не хотели пропустить ни одного слова из репортажа.

«Какие методы использовались в вашем случае?» – спросил Тимон в репортаже. «Служба безопасности ПНР так не действовала, поверьте мне, я старый человек! – Голос мужчины сорвался. – Запугивают нас. Мне семь раз залили квартиру, грибок такой, что потолка не видно. Запустили тараканов в квартиру. Один раз двери мне, прошу прощения, говном измазали, а уж нассать на лестничной клетке – об этом даже не говорю. Теперь воду отключили, и уже четвертую неделю мы ходим с ведрами к колодцу. У меня еще есть силы, но моя соседка, у которой рак, умрет раньше, чем этот кошмар закончится».

С разных сторон слышались возмущенные голоса участников собрания.

Неожиданно на экране появился обвешанный транспарантами дом. Вход в него преграждали баррикады, которых не постыдились бы участники Варшавского восстания. За камерой был слышен голос Тимона Гурки: «Этот превращенный жителями в крепость дом на улице Калиновского выкупила компания «Verde». О ней известно лишь то, что она, как и другие фирмы такого типа, которые в последнее время выкупили несколько десятков старых варшавских домов, связана с консорциумом, принадлежащим Рышарду Гжеляку и Александру Кропивницкому».

Тимон выключил запись и оглядел зал, чтобы оценить эффект, вызванный показом. Среди собравшихся установилась тишина.

– А мне этот Кропивницкий никогда не нравился, – первой заговорила Пищикова, которой всегда было что сказать. – В магазин он не заходил… А если кто-то не заходит, значит, ему есть что скрывать. Шило в мешке не утаишь. Мне давно казалось, что это подозрительный тип.

Тимон взял слово, не желая допустить, чтобы дискуссия пошла нежелательным путем.

– Дамы и господа, у нас мало времени. Решительный протест жителей деревни – это единственный шанс остановить действия Гжеляка против Венжувки. Ваше будущее теперь зависит от вас самих!

– Минутку, момент! А какое мы имеем отношение к Варшаве? – Мужчина в комбинезоне, у которого сестра жила в Вейхерово, встал с места и нервно подергал себя за длинные усы. – Что мы будем иметь, если вы раскроете тут очередную аферу? Вам будет что показать по телевизору, а нам как жить?

Тимон не верил собственным ушам.

– Вы действительно не понимаете? Это же те самые люди! Вы видели, на что они способны? Вы готовы ждать, пока что-то подобное не сделают с вами? Ведь речь идет о вас, не о ком-то другом!

– Впаривайте эту фигню фраерам у себя в столице! – петушился усатый. – Легко умничать, если не живешь тут. Нам постоянно приходится работать, чтобы было что детям в рот положить.

– Несколько семей, может, и пострадают, но большинство выиграют, – заявил молодой землевладелец, имеющий вместе с отцом самое большое в гмине хозяйство, насчитывающее десятки гектаров.

И так по кругу. Каждому было что добавить. Одни боялись завода, другие видели в нем шанс для развития деревни, а может, и всего региона. Аргументы в защиту людей, которым придется покинуть свои дома, разбивались об убеждение, что из-за убытков, которые понесут несколько семей, нельзя отказываться от возможности, позволяющей оттолкнуться от дна. Собрание вышло из-под контроля: все друг друга перекрикивали, пытаясь убедить оппонентов и при этом ожесточенно защищаясь от чужого мнения. Когда еще через полчаса безрезультатных споров люди так и не пришли к единодушному решению, сломленный и взбешенный Тимон решил, что пора заканчивать.

Измученные спорами жители расходились по домам. Одно, безусловно, объединило их этим вечером: у большинства в голове была полная неразбериха.