ОДНАЖДЫ СОЛНЕЧНЫМ ДНЕМ я обедал в Риме с двумя друзьями юности, которых не видел уже несколько лет. Естественно, нам было интересно, как у кого сложилась жизнь. Когда мы были молоды, наши семьи занимали в обществе примерно одинаковое положение. Но с тех пор многое изменилось. Один все потерял из-за ряда неосмотрительных торговых предприятий, другой тихо жил в фамильной усадьбе, я же сделал блестящую карьеру в армии и на императорской службе. Теперь я значительно превосходил их и статусом, и имуществом, и богатством.

Тебе, читатель, тоже надо стремиться вверх по социальной лестнице. Единственное, что для этого необходимо, – деньги. Что бы ни являлось твоей целью: земельная собственность, рабы или государственная служба, – все это потребует немалых денежных затрат.

Для того чтобы достичь вершины своих амбиций и стать сенатором, потребуется не меньше миллиона сестерциев, а перейти в сословие всадников можно, располагая и четырьмястами тысяч.

Каков бы ни был уровень твоих устремлений, я расскажу, какие существуют возможности упрочить собственное и семейное благосостояние и таким образом повысить свой социальный статус. Начнем с самых основ. Прежде всего, следует понимать, какие занятия приличны благородному человеку, а какие недопустимо вульгарны. Первое из неприемлемых занятий – мытарь, сборщик налогов. Эти люди не только вынуждены иметь дело с простолюдинами, но и кормиться от них. Следующий вульгарный источник средств – работа по найму за деньги, особенно если она ограничивается только физическим трудом. Плата, которую получают такие люди, – это фактически символ их рабства. Плебеями следует считать и тех, кто связан с торговлей в розницу. Они покупают у оптовиков, а потом с прибылью продают товары непосредственно людям с улицы. Они не смогли бы заработать, если бы не обманывали, назначая цену своему товару, а лгать – последнее дело.

Далее идут те, кто занят квалифицированным трудом. В мастерской ремесленника нет ничего благородного. Самые низкие профессии у тех, кто работает, чтобы доставить другим физическое или чувственное удовольствие: рыбаки и рыботорговцы, мясники, повара и торговцы птицей. Сюда же добавим парфюмеров, танцовщиков и прочих популярных особ.

Из множества уголков империи, где я побывал, Александрия в Египте – место, где представители подобных ремесел больше всего гордятся своим мастерством. У жителей этого города ужасная репутация – и поделом: они непредсказуемый, лживый и агрессивный народ. Но город их процветает, и практически никто в нем не бездельничает. Некоторые работают стеклодувами, другие изготавливают бумагу, ткут лен или заняты еще каким-то делом. Хромые, слепые и евнухи – и те имеют свои занятия, даже безрукие калеки не сидят без дела. Их единственное божество – деньги, их они любят страстно, независимо от своих религий.

Почему простому человеку нужно освоить ремесло, понятно, если сравнить заработок искусного мастера с доходом простого рабочего. Неквалифицированным трудом – будь ты рабочий на ферме, погонщик мулов или золотарь-ассенизатор – можно заработать около сестерция в день. По сравнению с ними плотники и каменщики зарабатывают вдвое больше – до целых двух сестерциев в день, а кто умеет делать то, что способен оценить человек со средствами, – например, расписывать стены или выкладывать пол мозаикой, – могут заработать и в разы больше. Однако будь осторожен с теми, кто отверг ремесло своих предков в погоне за менее уважаемой, но более выгодной профессией. Чего стоит человек, чьи предки были полководцами, а сам он опустился до пения и игры на свирели? Того, кто продолжает заниматься таким же неблагородным ремеслом, что и его предки, трудно в этом упрекнуть. В людях, которые довольствуются своим жребием и не пытаются подняться выше, есть что-то чрезвычайно достойное. Не каждый в силах получить профессию выше той, которую получил его отец. Иначе кто стал бы заниматься низким, но необходимым обществу трудом?

Профессии, которые либо требуют больше ума, либо служат общественному благу, – например, медицина, архитектура и преподавание, – все годятся для того, кто начинает со скромной социальной ступени. Только мелкая торговля вульгарна. Если заниматься ею масштабно, ввозя крупные партии товаров со всего света и затем продавая их оптом, не опускаясь до мошеннических уловок розницы, то такая торговля не удостоится осуждения. Она даже может внушать уважение – при условии, что тот, кто ею промышляет, отойдет от рыночных операций и вложит заработанное в покупку загородного поместья. Но из всех занятий, доступных человеку, ничто не может сравниться с сельскохозяйственным трудом. Нет работы выгоднее, приятнее и уместнее для свободного человека.

Что касается денег, вот несколько правил, которые тебе могут пригодиться.

• Не трать больше, чем получаешь, не то скоро проешь то, чем владеешь. Лучше обеспечь себя с избытком и понемногу добавляй к капиталу, чтобы иметь страховку от несчастного случая, катастрофы или коммерческого убытка. Когда инвестируешь, вкладывай деньги только в то, в чем разбираешься. Не покупай поместье, если ничего не смыслишь в сельском хозяйстве или не располагаешь капиталом для его развития. Не скупай поместья, раскиданные далеко друг от друга: ты не сможешь за ними приглядывать. Не уподобляйся обжоре, который ест больше, чем в силах переварить, и у которого переедание приводит к рвоте, а не насыщению.

• Что касается трат, избегай скаредности, не отказывай в помощи родным, друзьям или бывшим рабам. Совершенно не обязательно ограничивать себя лишь самым простым и необходимым. Но и не трать слишком много на прихоти или на излишества, выходящие за рамки того, что пристало человеку твоего положения. Драгоценности нужны только царям, книги – только ученым.

• В делах будь осторожен с теми, чья слава бежит впереди них. Если слышишь, что кто-то использовал фальшивые гири, отмеряя свой товар, или ударил покупателя по щеке, или оскорбил, – избегай иметь с ними дело.

Твой долг – вести домашнее хозяйство прибыльно, насколько этого возможно добиться благородными средствами. В повседневной жизни часто приходится расставлять приоритеты. Мы можем спросить себя, что важнее: здоровье или деньги? Потратить деньги на удовольствия или лучше вложить в работы по дому? Когда богатству следует предпочесть славу? Способна ли городская недвижимость принести больше дохода, чем ферма? Вспоминаю знаменитое высказывание старого Катона. Когда его спросили, какое занятие приносит собственнику больше всего дохода, он ответил: «Успешное разведение скота». Его спросили: «А после этого?» Он ответил: «Умеренно успешное разведение скота». – «А следующее?» – «Разведение скота почти без успеха». – «Есть ли что-нибудь еще?» – «Зерновые», – ответил Катон. Собеседник спросил: «А как насчет ростовщичества?» – «А как насчет убийства?» – ответил Катон. Мы должны помнить, что делать деньги – это вопрос морали, а не только финансовых операций, и соответственно оценивать свои решения, связанные с управлением финансами.

Позже Катон пришел к выводу, что сельское хозяйство – скорее удовольствие, нежели доход. Поэтому он инвестировал в менее рискованные предприятия. Он покупал пруды, горячие источники, другие участки, которые активно используют прачки, и все это приносило ему недурную прибыль. Кроме того, он ссужал деньги самым позорным образом из всех возможных. Он финансировал торговые суда по такой схеме: требовал, чтобы все заемщики объединялись в большую компанию, а когда она достигала пятидесяти участников и такого же количества судов, одну долю в компании брал себе. Не желая пачкать рук и марать свое имя участием в торговле, он использовал представителя – своего вольноотпущенника по имени Квинтион, который присматривал за всеми его предприятиями и обеспечивал их прибыльность. Таким образом, за каждое конкретное плавание Катон рисковал лишь малой частью своего капитала, а торговля в целом приносила существенный доход.

Многие разбогатели на коммерческих операциях. Одно из крупнейших состояний сделал Марк Лициний Красс. Он происходил из достойного рода. Его отец одно время был цензором и даже заслужил триумф за победу над лузитанами на Иберийском полуострове. Но семья была небогата, и Марк вырос в маленьком доме вместе с двумя братьями. Недвижимость сделалась его настоящей страстью. Красс даже вступил в связь с одной из девственниц-весталок по имени Лициния, потому что ей принадлежала привлекательная вилла в предместье Рима, которую он захотел приобрести за бросовую цену. Он успешно уломал ее продать ему владение, но это только разожгло его аппетит. Его алчность начала выходить за всякие рамки. Располагая довольно скромными деньгами, он все же ухитрялся скупать недвижимость самыми бесчестными способами, используя к своей выгоде людские несчастья, пожары и войны, ставшие главными условиями его обогащения.

После того как диктатор Сулла захватил в Риме власть и казнил многих своих противников, Красс задешево скупил их земельные наделы. Он заметил, что теперь, когда Рим разросся до таких гигантских размеров, в нем часто бывают пожары. И где бы ни случался пожар, Красс мчался к месту происшествия и предлагал владельцам домов по соседству с горящими продать их по ничтожной цене, – на что они часто соглашались из страха, что пожар перекинется на их дом и оставит их вовсе без гроша. В результате такой стратегии в руки Красса перешла бóльшая часть Рима.

Гигантский объем недвижимости, которой владел Красс, не означал, что он жил во дворце. Он владел пятью сотнями рабов, которые обслуживали его поместья, но построил себе только один дом. Он по-крупному инвестировал в серебряные рудники, в сельскохозяйственные земли и в рабов. Он сделался так богат, что дал деньги на кампанию Юлию Цезарю, стремящемуся в политику. Его состояние составляло целых двести миллионов сестерциев. Но под конец он захотел повторить достижения Цезаря – человека, чей приход к власти профинансировал. Он собрал армию и вторгся в Персию, но был убит, когда его войско потерпело разгромное поражение при Каррах, где погибли двадцать тысяч отважных римлян, а десять тысяч попали в плен. Персы поиздевались над жадностью Красса, залив ему, уже мертвому, рот расплавленным золотом.

Из-за угрозы пожара городская собственность не всегда была надежным вложением капитала. Однажды, поднимаясь на Циспианский холм, мы с моим другом Юлианом увидели, что высокое многоквартирное здание в несколько этажей загорелось.

Пламя быстро перекинулось на окружающие постройки, и заполыхал целый квартал. Мы глядели на языки пламени, взлетающие высоко в небо; затем Юлиан обернулся ко мне и сказал: «Городская недвижимость приносит очень хороший доход, но риски – еще выше. Если бы можно было изобрести способ, чтобы римские дома перестали постоянно гореть, – клянусь Юпитером, я бы продал все свои сельские усадьбы и купил бы дом на Эсквилине!» Конечно, он прав. Зачастую городская недвижимость – это большая головная боль. Две моих собственных лавки недавно рухнули, а в остальных полно трещин, словно и они собираются последовать тому же примеру. Оттуда сбежали даже мыши. Разумеется, человека моего достатка, смотрящего на жизнь философски, это не беспокоит, но другие, и таких немало, вечно паникуют при мысли о том, что их городская собственность может превратиться в развалины.

Ссужать деньги выгодно всегда. Обычный процент по займу под залог земли в Италии – 6 %, а по займам без залога – 12 % в год, или 1 % в месяц. Я заключил немало таких контрактов, в том числе много в провинциях. Помимо того что ссужать выгодно само по себе, это еще позволяет быть полезным своим друзьям: предоставлять им комиссионные или продавать долю в сделке по какому-нибудь предприятию, которое выглядит особо привлекательным. Конечно, вовлекать друзей в бизнес следует с осторожностью. Если они потеряют свои средства из-за того, что заемщик объявит себя неплатежеспособным, то будут винить тебя, сколько бы ты ни предупреждал их о рисках заранее.

Мы, заимодавцы, живем в постоянной тревоге. Одолжив деньги торговцу, не спишь ночами и прислушиваешься к каждому ветерку или далекому раскату грома, опасаясь, не погибнут ли на море его корабли. Надо уметь самому оценивать кредитоспособность человека. Как говорится, «кто верит всему, что ему скажут, не преуспеет, особенно в бизнесе». Подобно гладиатору на арене, предприниматель должен выстраивать тактику. Невозможно указывать заемщику, на что потратить деньги, но можно приглядывать за тем, что он затевает и где находится, на тот случай, если он столкнется с денежными трудностями и решит, что лучше сбежать, чем судиться с тобой. У Эзопа есть басня о летучей мыши, которая заняла денег, чтобы заняться бизнесом вместе с терновником и нырком. Когда корабль утонул, летучая мышь все потеряла и с тех пор так боится встречи с кредиторами, что отправляется на поиски пищи только по ночам.

Если кто-то из твоих должников объявляет себя неплатежеспособным, поступить с ним надо со всей суровостью. Продай все его имущество, какое только можно по закону, вплоть до одежды, которая на нем надета. Если и этого не хватит, чтобы покрыть его долг, надо продать в рабство его детей. За здоровых детей и младенцев должны дать хорошую цену, а остальных твоих заемщиков эта продажа заставит подумать, прежде чем объявлять себя несостоятельными должниками.

Дефицит продуктов тоже предоставляет обширные возможности для обогащения. В такие периоды цена на зерно взлетает и беззалоговые краткосрочные займы можно давать под 50 % годовых.

Бедняку, который хочет разбогатеть, надо очень хорошо соображать. Возьми за образец Эроса, бога любви, чьей матерью была Бедность, а отцом – Изобретательность. Он унаследовал качества обоих родителей. Подобно матери, он испытывает нужду и лишения, он бос и бездомен, ночует на улице, на голой земле. Но, как и его отец, он всегда стремится к прекрасному, смело ищет лучшего и вечно изобретает не одно, так другое, чтобы получить желаемое. Только постарайся в погоне за богатством не выходить за рамки приличий. Скатиться до уровня вульгарного плебея очень легко. Одному из моих вольноотпущенников однажды приснилось, что он ест свои собственные фекалии с хлебом и ему это нравится. Сон оказался вещим. Ему повезло вступить в права наследования, но добился он этого незаконными путями. То, что во сне он получал удовольствие, указывало, что его ждет некая выгода; но присутствие собственных экскрементов говорило, что его притязания будут спорными, а действия сомнительными. Иными словами, его выигрыш окажется неприглядным. Полезно прислушаться к словам моего бывшего раба, «фермера», о котором я уже упоминал. Он всегда обращается к каждой новой партии рабов в цепях с небольшой речью: объясняет им, что они могут преуспеть, как и он. «Даю вам честный и полезный совет, – говорит он им. – Если вы хотите стать действительно благополучными и обрести свободу, прежде всего демонстрируйте уважение там, где это уместно; стремитесь к тому, что полезно хозяину; чтите родителей; завоевывайте доверие друг друга; не клевещите и не слушайте клеветы. Если вы никому не навредите и никого не предадите, то проживете хорошую, счастливую, достойную жизнь и никому не нанесете обиды». Прояви такую же трудолюбивую настойчивость и преданность начальству, и ты тоже поднимешься в обществе ступенькой выше.

Однако если ты честолюбивее, чем этот мой «фермер», тебе понадобится стать популярным и знаменитым. Один из способов – пойти в гладиаторы. Бывает, что выбора просто нет: например, если ты приговорен к играм судом или если ты раб и хозяин решил послать тебя в гладиаторскую школу. Но и свободный человек может добровольно принимать участие в представлениях. Следует отметить, что зачастую так поступают по совершенно неправильным причинам: например, бывшие солдаты, которым оказалось трудно приспособиться к мирной жизни. Но сам факт поступления в гладиаторы уже приносит деньги. Кроме того, существует денежная награда за бой, которая сильно зависит от твоего социального положения (толпа любит смотреть, как дерется свободный доброволец), качество самого события и то, как ты себя проявишь. Если ты окажешься плохим гладиатором, толковать тебе о последствиях, наверное, излишне, – так что этот путь наверх следует выбирать при условии, что у тебя есть хоть какая-то, в пределах разумного, боевая или физическая подготовка. Например, в Помпеи как-то был свободный гладиатор-волонтер по имени Публий Осторий, который провел пятьдесят один бой и остался в живых. Но даже если у тебя есть талант, этот путь имеет довольно существенные недостатки. Ты обязан принести присягу гладиатора в том, что будешь безоговорочно повиноваться тренеру и готов принять огонь, плети и смерть по его приказу.

Еще выше спрос на тебя как на гладиатора-добровольца будет, если ты мужчина – или даже женщина – благородного происхождения. Происхождение придает блеск даже самым провинциальным боям, а еще оно добавляет привкус скандальности. Один юноша из славного семейства Гракхов однажды вышел на арену как гладиатор. Мало того, что это шокировало само по себе, – он еще и выступал как боец с сетью, то есть даже без шлема, и каждый мог видеть его лицо. Ты спросишь: зачем сражаются на арене те, кто богат и высокороден? Тут надо понимать, что для Рима успех – это вопрос не только денег. Деньги могут дать многое: власть, имущество, – но не славу. Славы добиваются лишь те, кто продемонстрировал свою природную мужественность. Нежиться в банях или возлежать за столом на пиру может любой, у кого есть деньги. Но чтобы сражаться, нужен характер.

Кроме того, это невероятно возбуждает. Любой, кому доводилось ходить в рукопашную – вонзать меч в горло врага, глядя ему в лицо, – понимает, что это такое – драться на арене.

Боевой успех на арене приносит еще и громкую славу. Вдруг оказывается, что твое имя известно всем и повсюду, его даже выцарапывают на стенах. Появляются мозаики, увековечивающие минуты, когда ты добивал побежденного противника, не сумевшего заслужить помилования у толпы. Люди выпрашивают каплю твоей крови, чтобы она исцелила их от эпилепсии или импотенции. Конечно, всегда найдутся консерваторы, которые будут глядеть на тебя свысока, как на предмет их развлечений, но таких мало и они разрозненны. С чего бы тебе стесняться участия в представлениях, на которые не жалеет денег сам император?

Есть, однако, варианты побезопаснее. Огромные деньги зарабатывают, например, возничие колесниц. Сумма приза на лучших гонках Рима варьирует в пределах от пятнадцати до шестидесяти тысяч сестерциев. Один мой старый друг юрист жалуется, что возничий зарабатывает в сто раз больше, чем составляет плата, которую берет за услуги он сам. Наиболее успешный возничий, которого я встречал, был Диокл из Лузитании, что в Иберии. Он участвовал в гонках колесниц двадцать четыре года, при божественных императорах Адриане и Антонине Пие, и оставил это занятие, когда ему исполнилось сорок два. В общей сложности он выиграл 1462 заезда из 4257. Он владел девятью лошадьми, с которыми выиграл сто гонок, и одной, которая принесла ему более двухсот побед. За свою карьеру Диокл заработал баснословную сумму – 35 863 120 сестерциев – и сделался одним из богатейших людей Рима.

Возничим не зря платят такие деньги. Управлять колесницей, запряженной четверкой лошадей, непросто. Поводья двух пристяжных обмотаны вокруг тебя, их надо натягивать весом собственного тела. Если колесница перевернется, тебя потащит на этих поводьях, и если не сумеешь их немедленно срезать, то будешь затоптан. Во время самой гонки все решает тактика. Будешь гнать слишком быстро – лошади растратят силы и ничего не останется на финальный спринт. Нужно сперва придержать упряжку, а в конце бросить вперед; или попытаться сразу захватить лидерство и удерживать его, двигаясь по внутренней дорожке, на которой остальным будет трудно тебя обойти. Если соперник пытается притереться к тебе вплотную, оттолкни его или пусти в ход хлыст, чтобы отстал. Хлещи чужих лошадей по глазам – иногда это их сдерживает.

Когда на кону такие деньги, многие люди, стремясь к победе, пытаются заручиться поддержкой божественных сил, привлечь их на свою сторону. Некоторые заклинания считаются весьма эффективными на арене, так что можешь выучить их и использовать против соперников. Например, скажи: «Помоги мне на бегах восьмого ноября и свяжи моим соперникам руки и ноги, сухожилия и лодыжки…» – тут надо назвать имена возниц-конкурентов и их лошадей. Не ограничивай себя ни в чем; можешь произнести что-нибудь вроде: «Смути их сознание, их мозг и их чувства, чтобы не понимали, что творят; вырви им глаза, чтобы не видели, куда несутся; загони лошадей, разбей колесницы и всех убей в крушении, чтобы в их телах не осталось дыханья».

Размер возможного выигрыша говорит о том, как страстно публика любит гонки на колесницах. Большой цирк вмещает, наверное, 250 000 зрителей, и все они кричат и трепещут от возбуждения.

Часто на лошадей делают ставки, и немалые. А это еще разжигает страсти. Император Калигула дошел в своей одержимости лошадьми до смехотворных крайностей. Он имел обыкновение приглашать своего любимого жеребца Инцитата на обед, где кормил его золотистым ячменем и пил за его здоровье из золотого кубка. В конюшне Инцитата установили мраморное стойло, поилку из слоновой кости, пурпурные покрывала, а в упряжь вправили драгоценные камни. Император даже подарил ему дом, несколько рабов и прекрасную мебель, чтобы как можно изысканнее принимать гостей, приглашаемых к лошади на обед. Говорят, что Калигула собирался назначить животное консулом, – и, без сомнения, проживи император подольше, он бы этот замысел осуществил.

Независимо от способа, которым ты сделал свои деньги, чем их больше, тем выше ты поднялся по социальной лестнице Рима. Если ты бывший раб, отпущенный на свободу, тебе даже может посчастливиться получить гражданство – правда, с ограничениями в правах занимать некоторые должности, но твои дети уже будут полноправными гражданами. Если ты родился свободным, то пределов для тебя нет, особенно если найдешь влиятельного покровителя. Ты можешь даже, подобно мне, стать сенатором. Сенат объединяет шестьсот человек, верхушку римского общества; туда входят только люди самого благородного происхождения. Чтобы соответствовать требованиям, которые предъявляются к сенатору, надо быть свободнорожденным сыном сенатора и иметь собственность как минимум на миллион сестерциев. Поскольку шансов стать сыном сенатора у тебя немного, ты можешь подумать, что эта дорога для тебя закрыта. Но иногда наш светлейший император дает звание сенатора за исключительные заслуги на службе. Каждый год список сенаторов обновляется, места в нем располагаются соответственно статусу. Список всегда возглавляет император, за ним идут консулы и другие магистраты, затем остальные сенаторы, сообразно своему состоянию. Те, чья собственность упала в цене ниже миллиона, исключаются из списка.

Достиг ты верхней ступеньки социальной лестницы или нет, но, имея деньги, совершенно необходимо правильно демонстрировать свой статус и состоятельность. Допустим, ты достиг стартового уровня римского гражданина. Учись носить тогу. Только римские граждане имеют право на эту одежду и в некоторых случаях обязаны ее носить: например, на играх, если там присутствует император, или если ты стал магистратом.

Не жалей денег и купи качественную тогу из тонкой шерсти домашнего прядения. Позаботься о том, чтобы она была достаточно бела. Нет ничего вульгарнее, чем сероватые обноски бедного ремесленника. Учитывай, сколько тога весит, насколько жарко в ней летом. Поддерживай ее белизну, отдавая для стирки в сукновальню. Там ее сначала замочат в ванне со смесью воды и мочи (суконщики держат возле своих лавок ночные горшки, чтобы прохожие постоянно их пополняли). Постиранную тогу высушат, вычешут щеткой, чтобы придать шерсти объем, – иногда это делается шкурой ежа или репейником. Затем тогу осветлят серой и, наконец, отбелят мелкозернистой белой глиной. Это, как легко можно догадаться, дорогой процесс, но дело того стóит, если надо выглядеть безупречно.

Чтобы правильно надеть тогу, держи ее закругленной частью вниз. Перебрось один угол через левое плечо; оставшуюся часть одежды положи на правое, чтобы прикрывала спину. Затем тога пробрасывается вперед, почти закрывая грудь, и вниз до самых ступней. Оставшийся угол перебрасывают через левое плечо, чтобы рука была почти закрыта. По окончании процедуры у тебя должна быть почти закрыта правая рука, но основному весу тоги следует приходиться на левое плечо, чтобы правой можно было в любой момент ее отбросить. Это дает свободу для риторической жестикуляции, когда выступаешь с речью.

Если ты по-настоящему преуспеваешь, понадобится вилла такого размера, какой только сможешь себе позволить. Приглашать следует самых важных гостей, которых удастся заполучить. Рабы для ведения такого хозяйства обойдутся довольно дорого, от поваров и уборщиков до подавальщиков и личных телохранителей. Тебе же предстоит играть в своем новоприобретенном хозяйстве роль покровителя и благодетеля. Со временем ты обзаведешься крýгом зависимых от тебя клиентов, в том числе из твоих бывших рабов, которым ты дал свободу в награду за хорошую службу. Они должны посещать тебя каждое утро: собираться у твоих дверей еще до рассвета и ждать твоего появления. Пусть привратник впус тит их в вестибюль, но затем непременно заставь их ждать. Их время не так ценно, как твое, – их ожидание подкрепляет твой статус. Встав, одевшись и позавтракав, вели открыть двери атриума, чтобы клиенты заходили к вам по одному. Допускай их к себе соответственно рангу, чтобы никого не обидеть; самые незначительные пускай ждут, пока пройдут все остальные. Помнить всех по именам невозможно; пусть какой-нибудь раб объявляет имена, чтобы не надо было спрашивать имя у каждого – это, похоже, никому не нравится. Некоторых счастливцев пригласи составить тебе компанию в твоих ежедневных делах; в награду за труды можно позвать их к обеду. Другим можно раздать небольшие подарки – деньги или еду. Разумеется, иногда у тебя не будет охоты встречаться со всей этой толпой. В таком случае надо уйти через какую-нибудь потайную боковую дверь.

Давать обеды – важнейшая часть успеха по-римски. Здесь подстерегает много ловушек, когда богач из низов вроде тебя рискует показаться человеком неотесанным и неэлегантным. Следи, чтобы гостей размещали за столом по статусу. Люди высокого ранга должны возлежать рядом с тобой; те же, чей ранг пониже, – на самых отдаленных местах. Если устраиваешь большой прием, лучший обед должен быть подан верхнему столу. Но старайся делать это не слишком явно, чтобы не выглядеть одновременно и расточительным и скаредным. Еще хуже, если на верхних столах будет в избытке прекрасного фалернского вина, а на остальных – лишь немного винного уксуса. Нехватка вина обязательно вызовет недовольство.

На небольших пирушках с близким кругом я слежу, чтобы всем гостям доставалось угощенья поровну, даже вольноотпущенникам. Некоторые считают, что я слишком расточителен, что обращаюсь со своими бывшими рабами так же, как с сенаторами. «Это же, наверное, стоит огромных денег!» – воскликнул один из моих друзей. Но на самом деле я никогда не смешиваю вольноотпущенников с действительно важными гостями. Я стараюсь приглашать к обеду равных друг другу, и на обедах, куда собираются вольноотпущенники и менее важные граждане, подается совсем не такое вино, какое я пью обычно, – но за столом я пью то же, что и они. Кроме того, я не стараюсь выпрыгнуть из штанов и устроить невероятный пир с множеством блюд; мои угощенья одинаковы для всех, просты и непритязательны, – разумеется, за исключением тех случаев, когда я принимаю важных гостей – сенаторов или приближенных императора. Тогда я не останавливаюсь ни перед какими расходами. Лучшие из людей не могут есть ту же пищу, что и бедняки.

Недавно я обедал у друга, о котором уже упоминал, и горестно было смотреть на объедки, подаваемые тем, кто сидел подальше. Нам приносили белейший хлеб, выпеченный из самой лучшей муки, а дальним местам доставались заплесневелые корки, о которые недолго и зубы сломать. Даже рабы смотрели на этих бедолаг сверху вниз. Нас, на верхних ложах, рабы не знали, как ублажить, – но при этом в открытую отказывались подавать напитки сидящим внизу. А если кто-либо из обедавших осмеливался протянуть руку не к той хлебной корзине и взять кусок помягче, резкий окрик: «Будьте любезны брать из своей корзины! Запомните свой сорт хлеба!» – заставлял его тут же положить кусок обратно. К сожалению, многие большие дома сегодня полны таких наглых рабов. Это все оттого, что рабы дорого стоят. Раб ценой в несколько тысяч приходит к выводу, что он ценнее свободного человека. Мне было жаль бедных клиентов моего друга, которые плелись в гору на Эсквилин сквозь дождь и град, холодным зимним днем, только затем, чтобы рабы обращались с ними как с собаками, пока мы угощались лобстерами и спаржей.

Римлянин – это хорошие манеры. За столом старайся развлечь гостей своим остроумием и обаянием. Богатство делает человека самодовольным и чрезвычайно ценящим собственное мнение, так что осторожнее – не впадай в назидательность. Стремись к сдержанной элегантности. Был у меня недавно один гость, который обжирался на протяжении всего обеда, а затем, когда обед был окончен, смёл остатки в салфетку, чтобы взять их с собой. Соски свиньи, поросячьи ребра, голубь, с которого тек соус, даже разрезанную пополам луговую птицу и целую щуку, – все это он вперемешку смахнул в заляпанную салфетку и велел рабу нести домой. Это был очень неловкий момент; все, что мы, остальные, могли сделать, – лежать и притворяться, будто ничего не видим.

Грань между причудами и вульгарностью весьма тонка. Как-то вечером я пошел в довольно пеструю и экстравагантную компанию. Хозяин прибыл с опозданием – он считал, что это модно, а не оскорбительно, – в паланкине, который несли лакеи в металлических нагрудных панцирях. Его любимый мальчик-раб шел впереди, готовый к любым распоряжениям своего господина. Другой мальчик-раб возглавлял эту небольшую процессию, играя на дудках. Почувствовав необходимость облегчиться, хозяин щелкнул пальцами; по этому знаку молодой раб-евнух вышел вперед с серебряным горшком, в который хозяин помочился. Еще один принес ему воды; он вымыл руки и вытер их о волосы рабов.

Наконец, когда мы возлегли за столы, вошли двое длинноволосых эфиопов с маленькими кожаными бутылями вроде тех, какие видишь в руках у людей, посыпающих песком арену, и полили наши руки вином. Ковыряя в зубах серебряной иглой, хозяин объяснил причину своего опоздания. «Друзья, – сказал он, – боюсь, мне было бы неудобно прийти к вам, не закончив игру в кости». Раб принес столик из ореха и хрустальные кости, и некоторое время хозяин продолжал играть. Тем временем нам, бедным его гостям, оставалось только изучать невероятное разнообразие расставленных перед нами деликатесов. Ложки у всех были серебряные и весили каждая, наверное, по полфунта, так что сам по себе процесс еды оказался непрост. Затем внесли несколько стеклянных бутылей, запечатанных гипсом, с табличками, которые гласили: «Лучшее столетнее фалернское». Их поставили прямо перед нами, чтобы мы понимали, что именно пьем. Пока мы пили, раб принес серебряный скелет, у которого все суставы были подвижны и могли поворачиваться в любую сторону. Для нашего развлечения хозяин – его зовут Трималхион – бросал скелет на стол, заставляя принимать причудливые позы.

Затем подали жирных цыплят и гусиные яйца в тесте. Трималхион схватился за живот: ему было нехорошо. «Простите, господа, – сказал он, – но мой кишечник бастует, и у меня уже несколько дней как запор. У меня так бурчит в животе, что можно подумать, там скачет мычащий бык. – Он приподнял ногу, и комната наполнилась неприличными звуками и вонью. – Поэтому не трудитесь задерживаться, если кому-то пора идти, – нет причины робеть. Лучше выйти, чем застрять, как я всегда говорю. Снаружи все готово: вода, носилки, раб с губкой для умывания». Нам оставалось только поблагодарить его за доброту и заботу.

Тут принесли и поставили на стол огромного жареного кабана. Трималхион внимательно его изучил. «Какого черта! – воскликнул он. – Этого кабана не выпотрошили! Клянусь Геркулесом, повар к нему и не прикоснулся! Привести его сюда!» Беднягу притащили. «Разденьте его!» – приказал хозяин. С повара немедленно сорвали одежду, и он стоял, дрожащий, между двумя палачами, которых тоже успели позвать. Мы все принялись просить за него: «С кем не бывает, Трималхион, сделай исключение, отпусти его». Должен сказать, что лично я недоумевал. Я наклонился к соседу и шепнул: «Как это так – чтобы нормальный повар забыл выпотрошить кабана? Это преступная беспечность. Если бы мой повар натворил такое, я бы не спустил». Но, к моему удивлению, Трималхион, похоже, смягчился. «Что же, пусть покажет, чего он стоит как повар, и выпотрошит его сейчас!» Повар надел тунику, взялся за разделочный нож и дрожащими руками вскрыл кабану брюхо. И тут вдруг из разреза хлынул целый поток колбас, пирогов и сладостей, все вперемешку. Все присутствующие единодушно захлопали, восхищенные розыгрышем. «Ура повару!» – закричали мы, и он получил в награду стакан вина из чаши коринфской бронзы. Безобидное веселье, я бы сказал, но вряд ли это можно назвать пиром благородного человека.

Если ты слишком беден, чтобы купить виллу для приема гостей, подумай о вступлении в клуб. Формально эти клубы созданы, чтобы можно было накопить на достойные похороны, но большей частью они устраивают для своих членов пиры и очень популярны среди респектабельного простонародья. Я – почетный президент одной из таких ассоциаций. Вступительный взнос – сто сестерциев плюс амфора хорошего вина. Ежемесячный взнос – один сестерций. После твоей смерти семья получает триста сестерциев на похороны и пятьдесят – на похоронную процессию. Примерно раз в месяц мы устраиваем обеды, и члены клуба обязаны внести амфору приличного вина, хлеб и сардины. Существует набор правил, чтобы эти обеды не выродились в буйные пьянки. Если кто-то начинает ходить по комнате и менять место за столом просто так, создавая беспорядок, штраф – четыре сестерция. Если кто-то затевает ссору или буянит, штраф – двенадцать сестерциев. За неуважение ко мне, президенту, платят двадцать.

Должен признаться, что не всегда хожу на эти обеды: иногда посылаю вместо себя своего представителя. Но уж если прихожу, то обязан быть в тоге и приносить в жертву вино и благовония в день рождения богини-покровительницы клуба Дианы.

Кроме того, я обеспечиваю членов клуба маслом для посещения публичных бань перед тем, как прийти на обед.

Чем выше ты поднялся по общественной лестнице, тем больше у тебя дел. Меня постоянно приглашают на обеды и в собрания. Вчера, например, я сначала посетил праздник: сын моего приятеля начал носить мужскую тогу; затем – свадебный завтрак; затем, по просьбе другого приятеля, присутствовал на связанных с его делом слушаниях в суде; еще один знакомый просил меня засвидетельствовать его завещание, а следующий – поддержать его назначение на государственный пост. Не сосчитать, сколько дней я трачу в Риме на всю эту суету. Но когда удается уехать в деревню, там все совершенно иначе. Там я могу сосредоточиться на своих ученых изысканиях и восстанавливаю силы умеренной физической нагрузкой и банями. Там не надо без конца слушать сплетни и раздавать поручения. Я живу мирно, общаясь только с книгами. Это благороднейшее из всех занятий. Счастлив человек, который может удалиться от дел и жить в фамильном поместье, который не ссужает денег, не сражается в армии и держится в стороне от суматохи форумов. Вместо всего этого он возделывает виноградники, смотрит, как пасутся стада, или, лежа на мягкой траве под вековым дубом, слушает птичий щебет в кронах.

Комментарий

Богатые и влиятельные римляне свысока посматривали на тех, кто добывал свой хлеб трудом. Цицерон составил целый список занятий, которые считал не подобающими благородному человеку («Об обязанностях», 1.42 и 2.87–89). Рядовые римляне, однако, не могли позволить себе особой разборчивости. Самым простым кажется объединить всех неэлитарных граждан Рима в один класс, но он был таким же структурированным и многослойным, что и высшие эшелоны. Самым очевидным шагом к лучшей жизни было освоение ремесла; квалифицированный труд оплачивался в регионе вдвое выше, чем неквалифицированный. Но даже и неквалифицированный физический труд не был однороден: от сельскохозяйственных рабочих в деревне до строителей и носильщиков в городах. Иметь раба для римлянина не означало, что он избавлен от необходимости самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. Заключительный буколический аккорд Фалкса о радостях сельского труда имеет весьма отдаленное отношение к той изнурительной, неподъемной работе, которую приходилось выполнять большинству крестьян; Фалкс тут дословно повторяет второй из «Эподов» Горация. Для самых состоятельных работа означала обязанности, налагаемые досужей жизнью: необходимость участвовать в общественных делах, покровительствовать клиентам, посещать церемонии и мероприятия и удовлетворять собственные интеллектуальные потребности. «Письма» Плиния (1.9) дают хороший пример того, как заполняет свой день богатый благородный римлянин. Такого рода люди часто сетовали на суе ту и мечтали о покое и тишине своих сельских усадеб.

Самым благородным был доход, извлекаемый из земельных владений. Все, кому удавалось сделать какие-то деньги, скоро начинали искать путь в более изысканное общество – и находили его, инвестируя в земельную собственность. Социальной мобильности способствовали также ремесло и торговля. Римские товары, от высококачественного стекла до излюбленного соуса к рыбе, называвшегося гарум, продавались по всей империи и за ее пределами. Верхушка посматривала на подобные занятия свысока, но не брезговала принимать в них участие. Нанимались подставные лица, часто из бывших рабов, которые представляли интересы своих нанимателей в торговых операциях, позволяя тем «не марать рук». Кроме того, элита много вкладывала в городскую недвижимость, хотя в основном в масштабах куда более скромных, нежели пресловутый Красс.

Бóльшая часть городского жилья строилась наспех и из чего придется, так что обрушения и пожары были обычным делом. История о рухнувшем сооружении основана на данных Авла Геллия («Аттические ночи», 15.1) и Цицерона («Письма к Аттику», 14.9). Что особенно поражает в Геллиевом рассказе о том, как он смотрел на пожар, – полное отсутствие интереса к людям. Он нигде не упоминает, удалось ли спастись тем, кто был внутри, и даже не задается таким вопросом. Единственная мысль, на которую его наводит случившееся, – о финансовых рисках, связанных с подобными инвестициями.

Форма тоги и способ ее носить на самом деле полностью не изучены. Описание Квинтилиана («Наставления оратору», 11.3) призвано подчеркнуть, каким сложным был этот наряд. Во многом именно бесполезность тоги как одежды делала ее такой ценной в качестве статусного маркера. Складка на груди называлась sinus, поэтому втереться в доверие стало называться insinuate. Поддерживать чистоту тоги было непросто, особенно учитывая, что римляне не стирали мылом. Зато они применяли разнообразные щелочные жидкости, самой распространенной из которых была моча. Из-за своего сложного устройства тога постепенно вышла из повседневного употребления и надевалась только в официальных случаях – например, для посещения игр, на которых присутствует император. Ее повсеместно заменял плащ, известный в ранней империи как лацерна.

Описание Александрии, приписываемое императору Адриану, но на самом деле датируемое гораздо более поздним периодом, можно найти в «Истории Августов: Фирм, Сатурнин, Прокул и Боноз» (8). Эдикт Диоклетиана о максимальных ценах, выпущенный в 301 году н. э., перечисляет ежедневную плату всем категориям ремесленников и рабочих. Цены он дает в динариях, потому что в III веке был период очень высокой инфляции; поэтому сравнивать их с раннеимперскими ценами в сестерциях следует крайне осторожно. Жизнь мегабогача Красса описана у Плутарха в сочинении «Красс». Статистика, связанная с жизнью и карьерой возничего Диокла, – из записи CIL 14.2884. Аммиан Марцеллин описывает колдовство, применяемое на состязаниях, чтобы повлиять на их исход («Деяния», 26.3.3). Привязанность Калигулы к коню Инцитату описана у Диона Кассия в «Римской истории» (59.14) и у Светония в сочинении «Калигула» (55).

Вымышленный персонаж Трималхион и его поражающий воображение пир описаны в романе Петрония «Сатирикон», а подробности более заурядных клубов модели «обед и похороны» полнее всего представлены в записи CIL 14.2112.