Старуха пляшет в варьете Ребенок плачет в доме Фратерните, эгалите Какие короли Ныне Эти лозунги устарели Ничего, кроме Встречи в полной темноте В госпитальном броме Боже, Боже, Куда опускаться ниже Кому запрещать: я тебя ненавижу Кого прощать Как мне жить Убери от меня эти рожи Короче, шестой Псалом В небо брошенное семя Ослепило и погасло В августе Мы оставлены теми, Кто искал смысла, Кто успел смыться, Выспаться, Выкресты Я смотрю на крест-накрест Закрепленные окна Ленинградской блокады. То ли стекла дрожали, То ли вы защитили. Что и так не держали То ли белые пули То ли черные лодки Через Волгу Умерли, уснули К чему вы плыли? К дальнему острову? К русским берегам утопии? К обетованному ужасу? Мой дед вышел живым живой Из той мясорубки На воде Ему было надо, Возможно, встретиться со мной В шестьдесят втором В маленьком русском поселке И отдать мне свою любовь Лучше которой Нет на земле И ее призраки Я пыталась распознать В мире живых И я ее нашла/искала Возможно, как обсессию, Ваше величество, Виктор Иванович, Александр Яковлевич, А больше уже не будет Далее перечисляется донжуанский список Провинциальной маркизы де Мертей Живые и мертвые Уравновешивается Списком на исповеди Некоторая расхлябанность и растерянность Белиссимо, кричит audience (Любила в юности быстроживущих Умирающих молодыми Настоящих пассионариев Гладиаторов Третьего Рима Алкоголиков, антисоветчиков) И я ее страшилась Но все равно шла, ходила Как в разведку за языком У вечного огня Стояла, толстик, в пионерской форме Но ты не забывай меня В своей загробной норме

Товарищи на меня орут. Говорят: здесь тебе не Бейрут, Не Оклахома. Выходи, а то будет по-плохому. Здесь еще хуже. Ну, вышла. Как крапива и вишня. Ходила в разведку за языком Привела далеко языка Сидит и плачет под замком На уздечке зэка В зиндане Выпусти, выпусти пацана, Чтобы вился как знамя На груди его купола Не соображает нихуя И копейка его цена Как ходил за сиренью, ее ломал Как живого медведя, И целого мира мал Был, не видя Продавал по сотне на алкоголь Выпивал из горла люголь Выезжал на трассу в слепых огнях Грудь в алмазах и ремнях Голова в кустах Сердце на щите, шлемофон горит И на всех постах Излучают иврит Это лучшая из карьер Когда мы превысили скорость И жизнь предстала как хворост И когда слежу за тобой В зеркало заднего вида, Когда ты встал объяснять менту, Что везешь ментального инвалида Слабоумную толстожопую вообще не ту И у нее только на этой скорости работают мозги И тормоза И мент отпускает за мамину слезу А зря А я читаю твое письмо  Глазом на вас кося Но там написано не все И я еще не вся Потрясена перед тобой Стою теперь в полный рост Как перед астральным трюмо Снимаю простыни третьего дня И они как занавеси лежат На театре траурных теней И там написано: не могу Без тебя, но не могу Объяснить, как же так И боюсь объяснять Посмотри на свое отраженье Это воды колеблются, протяни руку: Нет никакой преграды Между миром живых и миром мертвых Как в кино об Орфее, которое мы вспоминали По дороге в Кронштадт, на остров Мертвых поэтов