В комнате для допросов полицейского управления Цзинлиня сидели Лэй Бо и два полицейских. Это были те полицейские, которые арестовали его и доставили из Чэнду в Гуанси. Сейчас они оба были в форме, но Лэй Бо узнал их, особенно молодого высокого полицейского: он проявлял заботу о Лэй Бо, под наручники подвязал толстую ткань, чтобы не терли руки, во время похода в туалет снимал ему черный мешок с головы, чтобы тот мог нормально подышать. Он не осмеливался смотреть в глаза Лэй Бо, как будто преступник тут был не Лэй Бо, а он сам. В комнате для допросов уже не было нужды в мешке, его красивое и умное лицо было обращено к такому же красивому и умному лицу. Облысевший полицейский постарше заметно проигрывал им обоим.
Но совершенно очевидно, именно он тут был главным.
Полицейский постарше представился:
— Я заместитель начальника полицейского управления уезда Цзинлинь и начальник угрозыска Хуан Инъу. — Он посмотрел на молодого полицейского, сидевшего рядом. — А это — следователь угрозыска уезда Цзинлинь Вэй Цзюньхун.
Лэй Бо пристально посмотрел на Вэй Цзюньхуна. Поскольку тот не осмеливался смотреть на него, Лэй Бо начал буравить его глазами.
— Лэй Бо, я снова задам вопрос, на который вы в Чэнду, когда вас спросили, не ответили честно, — путаясь в словах, произнес Хуан Инъу. — Сейчас мы в Гуанси. На земле полицейского управления Цзинлиня. Надеюсь, вы не будете строить иллюзии, но у нас тут проявляют великодушие к тем, кто признает свою вину, и строго наказывают тех, кто вину не признает.
— А вопрос-то какой? — спросил Лэй Бо.
Хуан Инъу остолбенел:
— Вы убили Линь Вэйвэня при соучастии вашей сестры Лун Мин?
— Нет, я все сделал один. К тому же мою сестру зовут не Лун Мин.
— Вашу сестру звали Лэй Янь, сейчас ее имя — Лун Мин, — произнес Вэй Цзюньхун, сидевший рядом с Хуан Инъу.
Лэй Бо пристально посмотрел на молодого полицейского:
— Кто из вас ведет допрос — вы или он?
Вэй Цзюньхун и Хуан Инъу переглянулись:
— Я, — ответил Хуан Инъу.
Лэй Бо перевел взгляд на него:
— Тогда вы и задавайте вопросы.
— Лэй Бо, вы с вашей сестрой, Лэй Янь или Лун Мин — неважно, все равно это один человек, так ведь? Мой вопрос таков: вы с вашей сестрой убили Линь Вэйвэня, кто из вас был инициатором, а кто соучастником?
— Вы уже задавали этот вопрос, и я на него уже отвечал: я все сделал один.
— Вы убили… врага вашей сестры, неужели она об этом не знала?
— Я не знаю, знает она или нет.
— Хорошо, ну а когда вы приехали в Цзинлинь, чтобы убить Линь Вэйвэня, вы встречались с вашей сестрой?
— Не знаю, не помню.
— Поставить вам записи с камер наблюдения?
— Давайте!
Хуан Инъу подал знак Вэй Цзюньхуну. Тот подошел к стене и поставил запись.
На видео было видно, как Лэй Бо и его сестра Лун Мин обнимаются на западной стороне площади.
Когда закончилась первая запись, Лэй Бо сказал:
— Не надо, я вспомнил. Мы с сестрой встречались. И что из этого? Я не могу встречаться с собственной сестрой?
— После того как вы с сестрой встретились и все обсудили, она пригласила Линь Вэйвэня на встречу в VIP-зал V2 на третьем этаже отеля «Меконг», где вы, переодевшись официантом, подали им вино. Вы воспользовались моментом и подмешали в вино яд, которым отравили Линь Вэйвэня. Так все было? — спросил Хуан Инъу.
— Я отравил Линь Вэйвэня, к сестре это не имеет отношения, вот так. Не задавайте больше этот вопрос. Ответ будет такой же. Все, не буду больше отвечать! — Лэй Бо отвернулся и теперь сидел с отрешенным видом.
Хуан Инъу действительно перестал задавать вопросы и, ничего не говоря, просто сидел, как и погруженный в свои мысли Вэй Цзюньхун.
Вэй Цзюньхун достал пачку сигарет, протянул одну Хуану, сам взял одну и потом, помедлив, встал, подошел и поднес пачку ко рту Лэй Бо. Тот ртом ухватил сигарету, а Вэй Цзюньхун прикурил ему зажигалкой.
Все трое молча курили, как будто им было ужасно скучно и они просто убивали время.
Внезапно зазвонил чей-то мобильник.
Вэй Цзюньхун посмотрел — мобильник Лэй Бо, а на экране высветилось имя звонившего: «Сестра».
Ответить или нет? Позволить ли Лэй Бо ответить? Вэй Цзюньхун, держа в руках звонивший телефон, взглядом спросил у Хуан Инъу указаний.
Тот покачал головой.
Телефон замолчал. Хуан Инъу сказал написать эсэмэску Лун Мин с телефона ее брата:
«Сестра, я на собрании, неудобно говорить».
Сестра ответила:
«О, с тобой все хорошо?»
Вэй Цзюньхун ответил вместо Лэй Бо:
«Сестра, со мной все хорошо. Как у тебя дела?»
«Что у тебя за собрание?»
«Обсуждаем план операции одного пациента».
«О, меня уже много дней не навещал тот полицейский, о котором я тебе говорила, поэтому я немного волнуюсь, вот и не выдержала и спросила, все ли у тебя в порядке».
Пальцы Вэй Цзюньхуна замерли над телефоном, потом он написал:
«Сестра, ты сейчас где? В Наляне?»
«Да».
«Все в порядке?»
«В порядке».
«Сестра, не волнуйся. Что касается Линь Вэйвэня, если вдруг что, я возьму все на себя. Я буду твердить, что сделал все сам».
Ответной СМС не было. Хуан Инъу и Вэй Цзюньхун ждали, ждали, но сообщение так и не пришло.
Прикованный к стулу Лэй Бо, увидев, что Вэй Цзюньхун отправляет СМС с его телефона, пришел в бешенство, словно тигр в клетке:
— Эй, эй, вы что там делаете с моим телефоном? — Он уставился на Вэй Цзюньхуна. — Я к вам обращаюсь, на каком основании вы трогаете мой телефон? На каком основании посылаете сообщения от моего имени?
Хуан Инъу взял телефон из рук Вэй Цзюньхуна, посмотрел на экран и подошел к Лэй Бо:
— Ваша сестра взволнована. Она призналась.
— Это невозможно.
— Ваша сестра еще не знает, что вас арестовали, она пребывает в неведении, — довольно произнес Хуан Инъу. — Поэтому, отвечая на ваши сообщения, она только что дала понять, что она ваша соучастница.
— Дайте мне мой телефон, я хочу посмотреть, что она написала.
Хуан Инъу покачал головой.
— Это невозможно, но я могу прочитать пару фраз, — он смотрел в телефон. — Ваша сестра ответила: «О, меня уже много дней не навещал тот полицейский, о котором я тебе говорила, поэтому я немного волнуюсь, вот и не выдержала и спросила, все ли у тебя в порядке». Это первое сообщение. Второе: «Сестра, не волнуйся. Что касается Линь Вэйвэня, если вдруг что, я возьму все на себя. Я буду твердить, что сделал все сам».
— Бл… — выругался Лэй Бо. — Как так? Как вы могли так написать?
— Вы сейчас действительно твердите, что сделали все один. Вы защищаете вашу сестру. Из ответа вашей сестры понятно, что она знала об убийстве Линь Вэйвэня, и не просто знала, но и была соучастницей! Признайтесь же! Хорошо?
Лэй Бо сказал, глядя на опытного Хуан Инъу:
— Ничего я признавать не буду. А если и признаюсь, то не вам, — он перевел взгляд на Вэй Цзюньхуна. — Ему признаюсь, наедине.
— Почему? — спросил Хуан Инъу.
— Он умнее вас, способнее, я хочу, чтобы награда за раскрытие преступления была его.
Хуан Инъу посмотрел на Вэй Цзюньхуна, потом на Лэй Бо:
— Хорошо, говорите.
Он вышел из комнаты для допросов, не забыв прихватить свою чашку с чаем.
В комнате остались лишь Вэй Цзюньхун и Лэй Бо, два мужчины, которым не суждено было стать зятем и шурином.
Лэй Бо смотрел на Вэй Цзюньхуна властным взглядом, будто он — полицейский, а Вэй Цзюньхун — преступник.
— Вэй Цзюньхун.
— Да, я — Вэй Цзюньхун.
— Вы — тот… полицейский, про которого говорила моя сестра.
— Да. А когда она упоминала обо мне?
— Сестра действительно ослепла, с чего она вдруг решила, что вы — хороший человек?
— Мы можем вернуться к основной теме?
— К основной теме? А какая тема у нас основная? Ты, твою мать, прикинулся, что влюблен в мою сестру, соблазнил и заставил ее все тебе рассказать о себе, чтобы она попала в твои сети. Ты играл с ее чувствами, коварный, подлый подонок, вот это и есть основная тема!
— Нет! — заявил Вэй Цзюньхун. — У меня искренние чувства к твоей сестре, даже сейчас!
— Даже, даже! Сестра наверняка уже знает, что меня арестовали, твою мать, даже, даже!
— Она не может знать, что вас арестовали.
— Ты что, не видишь, что ты ей отправил?
— В сообщении ничего такого нет.
— Ничего такого? А ты послушай: «Сестра, не волнуйся. Что касается Линь Вэйвэня, если вдруг что, я возьму все на себя. Я буду твердить, что сделал все сам». Сам подумай, все нормально?
Вэй Цзюньхун подумал и недоуменно ответил:
— Мне все равно кажется, что все в порядке.
— И как я умудрился угодить в руки таких идиотов-полицейских? Разве брат может отправить такое сообщение сестре? У меня коэффициент умственного развития — сто шестьдесят, мог ли я отправить такое? «Если вдруг что, я возьму все на себя». Сам посуди, если с братом вдруг что-то случится, разве сестра сможет дать ему взять все на себя? Ты вообще знаешь мою сестру? Когда она прочитала сообщение, разве могла она не понять, что со мной что-то случилось?
Вэй Цзюньхун по-прежнему не понимал и сидел как дурак.
— Сестра ответила на посланную тобой эсэмэску?
Вэй Цзюньхун покачал головой:
— Нет.
— Значит, она точно поняла, что это написал не я, знает, что ее обманули. И наверняка поняла, что меня арестовали, — внезапно он словно что-то осознал. — Дело плохо! — Лэй Бо вдруг рванулся со стула для допросов, к которому был прикован. — Вэй Цзюньхун! Скорее поезжай к моей сестре! Быстрее! Если ты ее все еще любишь, если любишь по-настоящему, быстрее найди ее, удержи ее, не дай ей совершить непоправимое!
Вэй Цзюньхун оцепенел, потом сорвался с места, закричал: «Начальник Хуан!» — и выскочил из комнаты для допросов.
По дороге в Налян Вэй Цзюньхун, взволнованный так, что казалось, его сердце объято огнем, отнял руль у Хуан Инъу, поменявшись с ним местами.
Полицейская машина влетела во двор начальной школы в Наляне.
Полицейский из отделения в Наляне развел руками и доложил прибывшим коллегам из уездного участка:
— Лун Мин нигде нет.
Ее машина все еще стояла во дворе школы, куда же она могла пойти?
Вэй Цзюньхун остановился, закрыл глаза, чтобы подумать. Внезапно его глаза распахнулись, он взглянул на гору за школой и бросился к ней изо всей мочи.
Хуан Инъу дал знак остальным полицейским следовать за Вэй Цзюньхуном.
На вершине горы Тяньдэншань стояла красиво одетая и тщательно накрашенная Лун Мин.
Она стояла, обратившись лицом на юго-запад, взгляд ее следовал за плывущими по небу розовыми облаками: он то уплывал вслед за дальними облаками, то возвращался к близким — словно нить от воздушного змея. И неважно, куда направлялись эти прекрасные облака, но плыли они все из ее родного края. Под ногами у нее разверзлась бездонная пропасть. Ее ноги утопали в зеленой траве, и когда налетали порывы ветра, казалось, что она стоит в воде, по которой идет рябь. Она, яркая и прекрасная, напоминала маяк на море. Вокруг нее порхали яркие бабочки, стрекозы и другие насекомые, как паруса лодок или косяки рыб. В этот необычный момент птицы на горе как будто получили приглашение от облаков или ветра и прилетели на вершину, они кружили в небе, словно собрались на встречу друзей. Одна самая смелая птица вдруг опустилась к Лун Мин и начала щебетать ей какую-то песню, подобно прекрасному певцу, поющему своему задушевному другу. Ее звонкий голос привлек спавших в пещере зверей — никогда не появляющуюся днем гималайскую циветту, а сейчас они появились большой толпой, вместе с родителями и даже бабушками-дедушками. Зачем они поднялись, пренебрегая опасностью, на эту вершину, где не было ни одного плодового дерева? Или они приняли ярко одетую Лун Мин за дерево, обильно усыпанное плодами? Да, видимо, так оно и было. Прекрасная девушка, стоявшая на ветру, притягивала их; она то хмурила брови, то улыбалась, вся она, словно цветы и фрукты, была желанна для птиц и зверей. Но, судя по всему, это была часть правды — звери и птицы собрались здесь, на вершине, еще и потому, что они хорошо знали Лун Мин. Гора Тяньдэншань за сотни и миллионы лет редко встречала таких прекрасных и необыкновенных женщин, которые бы так горячо любили ее и были ею так одержимы. Когда у этой женщины было время, какие-то заботы, счастливые моменты или невзгоды, она всегда поднималась сюда, и каждый раз обязательно на самый верх. За три года птицы и звери уже привыкли к Лун Мин и к ее запаху. Они стали ее задушевными друзьями, а она — другом для них. Однако сегодня птицы, животные, насекомые вели себя необычно, так же как были необычны действия и одежда их подруги. Прежде всего, она никогда не поднималась на гору в полдень, потому что в это время зимой было слишком холодно, а летом особенно жарко. Сейчас было лето, а в летний полдень даже привычным к жаре местным зверям было трудно подниматься в гору. Но сегодня и Лун Мин, и животные — все взобрались на самую вершину. Более того, Лун Мин никогда не одевалась так ярко, ее белое лицо было припудрено; и зачем подводить брови, напоминавшие листочки плакучей ивы, так, что теперь они походили на два острых меча? Ее и без того полные губы были густо накрашены, отчего казались еще полнее. Обычно она приходила сюда в легких и простых нарядах, а сегодня выглядела официально и торжественно, одетая в красочный золотой бархатный ципао. Для кого она так нарядилась?
Внезапно все звери и птицы рассыпались в разные стороны, словно торгующие на улице бедняки при виде патрульного.
Вэй Цзюньхун первым взобрался на вершину. Он так стремился поскорее попасть наверх, что теперь задыхался и обливался по́том, как мастер спорта, сделавший рывок на финишной прямой в погоне за титулом чемпиона. Он просто взлетел на вершину. Это был конец его пути, потому что он увидел цель — Лун Мин стояла на самой вершине, словно флаг.
Увидев ее там, Вэй Цзюньхун остановился, боясь приблизиться.
Флаг развевался на ветру, шаткий, готовый упасть в любую минуту.
Он то ли клялся, обращаясь к флагу, то ли просто уговаривал:
— Лун Мин, пожалуйста, не двигайся. Прошу, сделай шаг назад. Или обернись, посмотри на меня, хорошо? Это я, Вэй Цзюньхун. Мне уже двадцать семь лет, и за эти годы ты — единственная женщина, кроме матери, которую я полюбил. В этом я не обманывал тебя, правда не обманывал. Поверь мне, пожалуйста, поверь, Лун Мин! Умоляю, позволь подойти, приблизиться к тебе. Я подойду и не буду тебя обнимать, ты сама обнимешь меня. Обнимешь меня, и, хочешь, вместе сделаем шаг вперед или вместе отступим назад, я на все согласен! Хорошо?
Лун Мин не откликнулась, она даже не повернула головы. И шагнула в пропасть с утеса.
Пропасть была глубокая, бездонная, Лун Мин не сразу достигла дна. К тому же дул ветер, спиралью поднимавшийся вверх со дна пропасти. Она стремилась вниз, как бабочка, мечтающая обрести покой и тишину, мягко парила в воздухе, словно цветок хлопка.