ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ СТОЛИЦЫ

Сильно припекало солнце. Нелли раскрыла над головой зонтик. Автобус запылил дальше.

— Привет, сестричка! — послышалось рядом.

На лугу в цветах по самые рога паслась знакомая крупноклетчатая Коза.

— Ой, здравствуй! — обрадовалась Нелли.

— Каникулы? — спросила Коза.

— Теперь уже я приехала насовсем! — ответила Нелли.

— И правильно решила, — одобрительно кивнула Коза. — Я вот тоже прошлой осенью по своей козьей глупости с утками на юг подалась. Мир, видите ли, посмотреть захотелось!.. Себя, понимаешь, показать!.. И что?!.. Везде жара, скука!.. — Она покрутила хвостом, отгоняя пчелу. — Я и вернулась. К Рождеству дома была… Села на снег — вздохнуть боюсь!.. Красота! Синь, тишина! И зачем, дура, улетала?!. — Она щипнула цветок клевера, пожевала и задумалась.

— Ой, совсем забыла! Тебе ведь домой бежать надо! И — скорей!

— Что-нибудь с отцом? — в беспокойстве спросила Нелли.

— С ним-то как раз все и в порядке, — сказала Коза, — а вот что-почем — узнаешь сама!.. Беги-беги, подружка! Дело нешуточное!.. Еще наговоримся! Я тут каждый день харчуюсь! — Она взмахнула одеяльными крыльями и перелетела в рощу под тенистые дубы.

А девушка с зонтиком и с саквояжем быстро зашагала по едва заметной тропе через луг и вышла на окраинную улицу к дому с отвалившейся штукатуркой и рассохшимися ставнями. Новая шикарная вывеска:

«МАСТЕРСКАЯ ЧУЧЕЛЬНИКА МАРКА»

— только подчеркивала его ветхость.

Взбежав на скрипучее крыльцо, Нелли обнаружила на двери десять замков разных систем.

— Вот так новости! — воскликнула она и заглянула в окно. Но из-за яркого солнца на улице, пыли и паутины внутри — так ничего и не увидела. Тогда она просунула руку в щель под верхней ступенькой, но пошарив там, разочарованно вытащила пустую руку. Прежде старик Марк ключ от единственного замка всегда оставлял под ступенькой, не рискуя потерять его. Но на сей раз ключей, увы, не было.

Нелли огорченно села на крыльце и, посидев некоторое время, собралась уже искать отца в «Печальной отбивной» или в «Телячьем восторге» — харчевен в городе было немного, — как тут в конце улицы послышался его хрипловатый голос. Отец напевал старую охотничью песню:

— Нелли?! — радостно воскликнул он. — Дочка! Ты приехала! О, Господи!.. Хе-хе!.. Значит, теперь ты с дипломом самого лучшего столичного пансиона? Как же вас теперь называть, мадемуазель?

— Ты словно чувствовал мой приезд с самого утра, — улыбнулась Нелли.

Марк захохотал:

— Да уж! Повеселились! Полтора бочонка на небольшую нашу компанию это рекорд для такой паршивой харчевни как «Хорош Гусь!» Да и вообще — для всего нашего города! Вот они, моя стража! Вылезайте из кармана! — И он достал огромную связку ключей.

— С каких это пор наш дом так охраняется? — спросила Нелли.

— Есть причина… — хитро улыбнулся отец. — И причина… тс-ссс… очень важная… — Он стал открывать замок за замком. — А ты к нам надолго?

— Я к нам насовсем, — ответила Нелли.

— Чушь! — возмутился Марк. — Я хочу тебя видеть богатой столичной дамой!

— Столичная жизнь не по мне, отец. Я так скучала по тебе, по дому, по нашему городу!

— Есть по чему скучать! — воскликнул Марк. — Провинция она и есть провинция!

Он, наконец, открыл последний замок и толкнул ногой дверь. Звякнул входной колокольчик.

В мастерской — а она занимала весь первый этаж — было темно и сиротливо.

Нелли бросила саквояж и весело воскликнула:

— Привет, мой бедный дом! Как часто ты снился мне!.. Вот протру стекла, побелю стены, вымою ступени — и снова засверкаешь, как в детстве!

— Ну и дурочка! — незлобиво ворчал Марк. — Как была девчонкой, так и осталась!

— Отец, — сказала она, вспомнив разговор с Козой. — У нас ничего не случилось?..

— Случилось… — многозначительно ответил Марк и, заперев дверь на запор, таинственно поманил на мансарду.

— Вот… — шепотом сказал отец, когда они поднялись наверх. — Вот, повторил он, указывая на клетку, стоящую на полу и накрытую старым мешком. — Вот она, наша кормилица! Наша красавица! Дар Божий!..

Он стянул мешок, и Нелли увидала птицу необычайной красоты: хохолок на голове золотой, перья синие, очи — полные слез.

— Это Птица Счастья, — сказал Марк, не сводя с пленницы влюбленных глаз. — Я поймал её неделю назад и, самое главное, — хватило ума: не сделал из неё чучело!.. Я продаю перья — по золотому за штуку! — сообщил он. Понимаешь:! По золотому — за одно пёрышко!

— Продаешь перья Птицы Счастья?!.. — не поняла дочь.

— Ну да! — хвастливо пояснил отец. — Будем копить на твою свадьбу!

— Что?! — воскликнула Нелли. — Держать Птицу Счастья взаперти и ощипывать её, словно дохлую курицу?! Ее надо немедленно выпустить! Ведь Птица Счастья — для всех! Ведь птица счастья — для всех! Это каждому известно. Отец!..

— Я и продаю её перья всем, кто купит, — хмуро отшутился чучельник. Все годы я мечтал стать счастливым, и вот, наконец, на закате жизни — стану богачом!

— Не такой ценой, отец! — и Нелли распахнула окно мансарды.

— Ты чего?.. — насторожился он.

— Блеск золота ослепил не тебя первого… — тихо сказала она. Ничего, отец это пройдёт! Ведь Птица сбрасывала перо над несчастливым домом, и он становился счастливым. Да? А теперь?..

— Что мне до других?! — огрызнулся Марк.

— Но ты отобрал у людей последнюю надежду!.. Отец, успокойся! Ты просто немножко сошел с ума…

— Дура! — расхохотался Марк. — Столько училась — и не поумнела! Ха!.. Сидеть и ждать, пока упадет на голову счастливое перо! Да я что, полоумный?! Я один владею всеми перьями! Понимаешь?! Один! И — всеми!

— Ты очень изменился, отец, — грустно заметила Нелли. — И мне горько это видеть.

Он не успел сделать и шагу, как она распахнула дверцу, и Птица прекрасная и синекрылая — вылетела в окно, только её и видели.

Марк вытаращил глаза.

— Дрянь! Дрянь!.. — хрипел он. — Что ты натворила?! Как посмела?! Зачем приехала?! О, Боже! Все пропало! Все — к чертям! Отнять последнюю надежду! Вон из дома! Уходи! Я не хочу тебя видеть!

Не сказав ни слова, Нелли молча спустилась с лестницы и подняла саквояж.

— И без птицы не возвращайся!.. — затопал ногами Марк, грузно опускаясь в кресло у окна.

Брякнул дверной колокольчик, и — тишина.

Только тогда Марк понял, что остался один: без птицы и без дочери. Он бросился к окну мансарды и заорал на всю улицу:

— Неля! Нелька!.. Вернись, глупая девчонка!.. Нель-ка-а!..

Но улица была пуста.

Он устало махнул рукой, спустился в мастерскую и, достав из буфета начатую бутылку вина, сказал сам себе:

— Вот и закончилась ярмарка!..

 

МЕЧТА, ДОСТОЙНАЯ МЭРА

Ее превосходительство госпожа Кларисса только вчера стала новым мэром города.

Письма граждан она сразу же отложила в сторону, зато остановилась на конверте с гербом Королевской Канцелярии, все мэры так поступают.

«Дорогая Кларисса!

Срочно высылаю тебе одну из столичных газет, в которой опубликована заметка некоего „господина Ф.“ о Птице Счастья, якобы живущей в твоем городе. Немедленно проверь все факты, ибо это может оказаться провокацией с целью навредить тебе как мэру.

Вызывает беспокойство и то, что в связи с этим к тебе сразу после Съезда Ихтиологов направляется Специальная Королевская Зоологическая экспедиция.

Рад оказать столь незаметную услугу, помня о наших теплых дружеских отношениях.

Твой Ильдебрандт,

секретарь Королевского Двора».

Кларисса развернула газету и быстро пробежала глазами заметку.

— Гм!.. Летающая коза… Какая чушь! О! Еще и Птица Счастья!.. Что за ерунда! И все это в одном городе?! Гм!.. Кто же этот «господин Фантазер», позвольте узнать?

Она звякнула в колокольчик, и в кабинете появился секретарь мэрии тучный человек небольшого роста.

Кларисса протянула секретарю газету:

— Не могли бы вы ответить мне, кто это написал?..

Секретарь взял газету и, прочтя заголовок статьи, чуть улыбнулся:

— Э-э-э… это написал я, ух-ух, ваша светлость, — немного кокетливо произнес Филимон.

— Вы?!.. — оторопела она. — Но зачем?!..

— Ради славы нашего города, — робко ответил он и потупил взгляд.

— Ради славы?! — нервно расхохоталась Кларисса. — Да вы вывели наш город на посмешище всей стране! Теперь все будут издеваться над нами!

— Нам будут завидовать, ваша милость, — тихо, но твердо ответил Филимон.

— Чему завидовать, тщеславный вы человек?!.. Из-за ваших фантазий к нам едет комиссия Королевского Зоологического общества! А что мы им покажем?!..

— И пусть приезжают, пусть! — выкатил глаза Филимон. — Наконец-то наш город станет известен во всем мире!

— Вы хотите сказать, что эта Птица существует в природе?!.. усмехнулась Кларисса.

— Конечно!

— Как и летающая коза?

— И коза тоже! — выкрикнул секретарь.

— Хватит! — стукнула кулаком по столу Кларисса.

— Да вот же она, вот! — и обрадованный Филимон бросился к окну.

Кларисса повернула голову.

В небе над мэрией пролетала Коза.

— Значит, это… правда?.. — пролепетала Кларисса.

— Как и Птица Счастья, ух-ух, ваша милость!

— Выходит, у нас — самый счастливый город на свете! — воскликнула Кларисса и окуталась дымом из трубки.

— Выходит, что так! — согласился секретарь.

— Но в таком случае, — растерянным голосом сказала она, — это пахнет… политикой!..

— Ух-ух, не понял, — чуть растерялся Филимон.

Кларисса раздраженно посмотрела на него:

— У вас что, одышка?

— Привычка, ваша милость. Не обращайте, ух-ух, внимания!

— Я говорю: что кто-то, а лучше сказать — некто — отобрал у мэра право делать людей счастливей, чем они есть! Понимаете?! Это называется политической провокацией!

— Ну, что вы, ваша милость! — таинственно улыбнулся секретарь. — Разве можно сравнить какую-то Птицу с вашими грандиозными замыслами?!

— Прекратите сейчас же! — негодующе сказала Кларисса. — Я вас уже предупреждала: я воспринимаю только критику! Браните меня!

— Но для чего? — вновь вытаращил глаза Филимон.

— Для встряски, милейший! Во мне спят адские силы! И я хочу отдать их все для процветания нашего города!.. — Она вытряхнула табак из погасшей трубки в хрустальную пепельницу. — Кстати, где вы видели эту Птицу?

— У чучельника Марка.

— Так она что, неживая? — разочарованно удивилась Кларисса.

— Самая что ни на есть живая! Он поймал её неделю назад и продает счастливые перья.

— Ах, вот оно что! — недовольно сказала Кларисса.

— Вам не о чем беспокоиться, — поспешил успокоить мэра секретарь. Перья стоят дорого, да и за неделю всех не осчастливишь. Тут важен сам факт пребывания Птицы в нашем городе! Об этом я и, ух-ух, попытался написать…

Кларисса встала из-за стола и прошлась по кабинету.

— А вы в чем-то правы, господин Филимон. — Она выглянула в окно и посмотрела на небо. — Эта Птица действительно сможет нам принести богатство и славу.

— Еще бы!

— Вот только как бы достойно запечатлеть её пребывание в нашем городе! Ваш чучельник не вызывает у меня доверия. А если отнять у него?

— Нельзя! — решительно сказал Филимон. — На сегодняшний день, эта Птица — его собственность!

— Что же делать? — спросила Кларисса. — Думайте, думайте, господин секретарь!..

— Дворец Счастья! А в нем — та самая Птица!

— Целый Дворец?! — удивленно спросила она. — А что!.. В этом что-то есть… Но на какие деньги?

— Повысим налоги, соберем пошлины, откроем обязательнодобровольный Фонд для Дворца счастья имени мэра, ух-ух, Клариссы! Ой, простите!

— Послушайте, господин секретарь, — сказала она, уже улыбаясь. — Вы невозможный льстец! Я устала от вашей бесконечной лести!

— Но, ваша милость! — неожиданно негодующе вскричал Филимон тонким голосом. — Что же вы все о себе да о себе, ух-ух, печетесь?! О потомках бы, ух-ух, подумали! Чтобы через 100, нет, через 300 лет благодарные потомки с восторгом вспоминали бы «Время Клариссы», при котором все были, ух-ух, как счастливы!.. — разошелся он. — А вы все на себя оглядываетесь! Ах-ах, что скажут! Как бы чего не вышло! Вон наши соседи свой городишко в Мэргород переименовали! И справедливо, ух-ух! Своих мэров ценить надо! — Он перевел дух и замолчал, преданно моргая выпученными глазами.

Кларисса с восторгом смотрела на секретаря:

— Ну… если ради потомков, — неуверенно изрекла она.

— Исключительно ради них, сердечных! — тут же подтвердил Филимон.

— А успеете?.. Экспедиция прибудет сразу после Съезда Ихтиологов.

— Управимся, — ответил он привычным деловым тоном. — Не впервой! Подключим студентов университета, солдат гарнизона! Раз Филимон сказал, ух-ух, — все будет в порядке! Оборудуем под Дворец городской Музей Боевой Славы. Зачем городу Музей?

— А что же чучельник? — спросила Кларисса.

— А мы его назначим Главным Хранителем Птицы! Так что — как бы не помер, ух-ух, от радости!

Через десять минут первый экипаж города покатил к мастерской Марка.

 

БАБУШКА БОЖЕНА

Выбежав из дому вне себя, Нелли тут же свернула в переулок. Она слышала за спиной отчаянный голос отца, но упрямо шла вперед. Солнце припекало сильнее, зонтик Нелли забыла, хотелось пить, туго набитый саквояж оттягивал руку, и настроение было безнадежным, хоть в столицу возвращайся.

Навстречу ей прямо по мостовой пожилая женщина толкала впереди себя тележку с пустыми корзинами — видимо, возвращалась с Городского рынка.

Колеса у тележки были несмазаны, и каждое, подпрыгивая на булыжниках, скрипело по-своему: первое — свистело, второе — ойкало, третье — икало, а четвертое — даже пробовало что-то напевать.

Вдруг раздался близкий цокот копыт: из-за угла выкатил экипаж, женщина с тележкой и подумать не успела: экипаж стукнул своим огромным колесом маленькую тележку, перевернул её, кони понеслись дальше, вывалившиеся на мостовую корзины покатились по переулку.

— Вас не ушибло?! — крикнула Нелли, подбегая к женщине.

— Пронесло, — ответила та, неловко пытаясь поставить тележку на колеса.

— Давайте помогу, — предложила девушка и, бросив саквояж на землю, сама быстро перевернула тележку.

— Спасибо тебе! — сказала женщина.

— Не за что! — отмахнулась Нелли и кинулась собирать убежавшие корзины. — Вот бесстыдники! Так и убить можно! — Она поставила корзины на тележку. — Это чей же экипаж?..

— Нового мэра, — ответила женщина. — Хуже, когда бы шла на рынок. А теперь — невелики убытки: подумаешь! — две смятые корзины!

— Все равно бесстыдники! — убежденно ответила Нелли.

— А ты, видно, не отсюда? Может, негде остановиться? — спросила женщина.

— Отсюда! — честно призналась Нелли и тут же соврала: — То есть, нет… Пригласили тут одни погостить, а сами укатили на свадьбу. — Ей не хотелось посвящать незнакомку в свои семейные дела.

Она подняла саквояж и собралась было идти дальше.

— Едем ко мне! — не задумываясь, предложила женщина.

— Поехали! — так же без колебаний согласилась Нелли и только спросила: — Это куда?

— В Сосновый Хутор. Недалеко отсюда… Тебя как зовут?

— Нелли… — она решила больше не врать.

— А меня — бабушка Божена. Для одних я — зеленщица, а для лекарей да аптекарей — профессор по травам!.. Любую болезнь излечу! Клади свой саквояж в тележку!

И они тронулись в путь.

Сосновый Хутор и вправду был недалеко: сразу же за лугом по дороге через рощу за озером.

Они разговорились. Нелли стала рассказывать травнице о столице, о пансионе, где она проучилась целых восемь лет, о его нравах, об уроках бальных танцев и рисования, математики и умения правильно вести себя в любом обществе.

Нелли узнавала эти пригородные места и этот сосновый лес, куда она бегала за шишками, чтобы позолотить их к празднику, и эту речку, которую можно было во многих местах просто перепрыгнуть.

Дом бабушки Божены, обнесенный покосившейся оградой, появился сразу за пригорком. Подойдя к дому, хозяйка распахнула незапертые воротца и вкатила тележку в небольшой аккуратный двор. А двор был весь в цветах, и цветы были совершенно невиданные, а за домом зеленел огород, и овощи были совершенно обычные.

— Входи! — сказала бабушка Божена.

И они вошли в дом.

Дом был как дом, похожий только на себя и одновременно на все дома в городе, только окна хуторского дома были маленькие, а в городе — большие, стены здесь были бревенчатые, а в городе — штукатуренные; мебель была древняя, прочная, простая, и не было ни одной лишней вещи. Разве только картины на стенах. Странные были картины.

Странное в них было то, что не хватало самого главного: небо, поля, лес, шляпа, кресло — все это было, а вот главных персонажей будто кто-то снял с холста, и осталось пустое место, контур…

Нелли поставила саквояж на пол и перевела удивленный взгляд на бабушку Божену, которая уже сновала между столом и печкой, суетясь с обедом.

— Ступай мыть руки, — сказала та, но завидев вопрос в глазах девушки, пояснила: — Жил у нас тут давно один художник Кристофер. Мы его Крисом звали. Рисовал то, чего не бывает на свете!.. Для тупиц, может, был и «с приветом», — усмехнулась бабушка Божена, — а для нас с мужем — веселый выдумщик!.. Рисовал сплошные чудеса! То — елку с яблоками вместо шишек, а то — девчонку, летящую по небу. Руки в стороны, летит, словно ангел!.. И хохочет!.. А ещё летающую козу!

— Какие ж это выдумки, — удивилась Нелли, — если Коза живет в этом городе?!.. Я только сегодня с ней говорила!

— Оттого и живет! — ответила зеленщица. — Его выдумка!.. Руки вымыла? Обед стынет.

Нелли узнала, что Крис написал и много других картин. И все герои, которых он выдумал, невероятным образом оживали. Оживали и исчезали, оставляя на холстах свой лес, свое облако, свой стул или свою крышу — все то, что окружало их.

— Но однажды, — закончила удивительный рассказ бабушка Божена, — за ним приехала черная карета из лечебницы доктора Филина. Его связали и насильно увезли, признав сумасшедшим и очень опасным для спокойствия нашего города… С тех пор я так и не знаю, что с ним. Я ходила туда много раз не пустили, и даже разговаривать не пожелали со мной.

— Несчастный… — тихо промолвила Нелли.

— Не скажи! — вдруг рассмеялась зеленщица. — Гляди! Вот на этой ветке сидела Птица Счастья — его первая работа! Перья синие, хохолок золотой, а глаза, нет, очи — полны счастья!.. Только очень счастливый человек мог написать такое!.. — И улыбка тут же сошла с её лица. — Говорят, её поймал Марк — чучельник нашего города… Не к добру это ему обернется, скажу я тебе. Ох, не к добру! Многим рискует, глупец!

— Я её выпустила, — невольно призналась Нелли.

— Постой-постой! — воскликнула зеленщица. — Ты к Марку приезжала?! Не ты ли его дочь?

Нелли кивнула головой.

— Прогнал?..

— Сама ушла, — поспешно ответила она.

— Не горюй. Поживешь у меня… Еще прибежит за тобой… — И бабушка Божена ободряюще улыбнулась: — Он — добрый, только пьет много… Мой тоже, Царствие ему Небесное, — пил-пил — и… — она безнадежно мах-нула рукой.

— Я помню его, — сказала вдруг Нелли и встала из-за стола.

— Кого? — не поняла зеленщица. — Криса?

— Нет. Вашего мужа.

— Да Господь с тобой! — перекрестилась бабушка Божена.

Нелли прошлась по комнате.

— У меня такое ощущение, что я здесь уже была… — призналась она. Правда-правда! Только очень давно… Я узнаю каждую трещинку на стене, каждую щель в половицах… И вашего мужа отлично помню.

— Моего мужа!.. — недоумевающе повторила бабушка Божена.

Нелли на мгновение прикрыла глаза, словно прислушиваясь.

— В его имени… звенело лето… — прошептала она. — Его звали… — и выдохнула: — Августом!..

— Верно! — поразилась зеленщица. — Августином!.. — Она тоже поднялась из-за стола. — Чудеса! Может, что ещё припомнишь?.. Ну-ка, скажи, что за этой дверью? — она кивнула на одну из дверей в комнате.

— Чулан! — не задумываясь произнесла Нелли.

— Верно! — подтвердила бабушка Божена. — А в чулане?

— Чей-то портрет… — мучительно вспоминая, про-изнесла Нелли. Кажется… вашего художника…

— Точно! — вскричала зеленщица.

Она поспешила в чулан и после грохотанья старыми тазами вынесла на свет пыльный холст на подрамнике. Протерев его передником, бабушка Божена взволнованно сказала:

— Да, это он! Крис! Мальчишка-волшебник!..

На холсте Нелли увидела портрет неизвестного юноши.

— Подумать только, — сокрушалась зеленщица, — сколько лет прошло! Это была его единственная кар-тина, которая не ожила.

— Почему? — спросила Нелли.

— Кто знает!.. — задумчиво сказала бабушка Божена. — Может, оттого, что два Криса не могут жить на одном свете… А может потому, — горько добавила она, — что первого уже нет в живых… Кто знает!..

— Он жив… — сказала Нелли.

— Откуда тебе известно?

— Сама не знаю, откуда! Чувствую… Или вспоминаю… Не знаю!..

— О, Господи!.. — вдруг прошептала бабушка Божена и, обмякнув, опустилась на стул. — Глаза-то! Глаза!.. Как же я раньше в них не заглянула?!.. Ах ты, беглянка, летунья, шалунья! Здравствуй же!..

 

ФИРМА «СЧАСТЛИВОЕ ПЕРО»

Экипаж мэра Клариссы в несколько минут перекрыл расстояние от мэрии к дому Марка. Ни она, ни секретарь Филимон не заметили опрокинувшейся тележки бабушки Божены: во-первых, экипаж был закрытым, а во-вторых, и мэр, и её секретарь в мечтах о Птице Счастья витали высоко над городской суетой.

Филимон выпрыгнул из экипажа и галантно подал руку Клариссе.

— Так я и знала!.. — с горечью сказала она, взглянув на бедный дом чучельника. — Такая Птица — и в такой развалюхе!..

Филимон беспомощно развел руками, взбежал на крыльцо, поправил галстук и постучал в стеклянную дверь. Никто не отозвался. Тогда он толкнул её, и она открылась со звоном колокольчика.

— Прошу вас, — любезно сказал Филимон Клариссе, придерживая тугую дверь рукой.

Едва они очутились в мастерской, как с мансарды донесся пьяный голос:

— Это ты, Нелька?!..

— Это мы, господин Марк! — крикнул Филимон.

— Кто там?!.. — рявкнул голос чучельника.

— Э-э-э, мы… по поводу счастливых перьев… — начал было объяснять Филимон, как с мансарды раздалось:

— Пошли вон!.. Кончились перья!.. Были — да улетели!..

Гости переглянулись: они не привыкли к такому приёму.

— Эй, вы, господин чучельник! — заорал Филимон. — Немедленно спускайтесь сюда!..

— Заткнись, болван! — продолжал буянить невидимый Марк. — Я не желаю никого видеть!..

— Если вы сейчас же, ух-ух, не спуститесь, — казенным голосом сказал Филимон, едва сдерживая себя, — то я собственноручно спущу вас оттуда и прикажу, ух-ух, арестовать за оскорбление городских властей!..

Из-за лестничных перил показалась голова Марка.

— А-а-а, это вы, господин Филимон!.. Прошу прощенья!.. Спускаюсь!

— Наконец-то, — обернулся секретарь к Клариссе и крикнул едва державшемуся на ногах Марку: — Только не упадите раньше времени!

Наконец Марк благополучно достиг мастерской.

— Пара-а-ашу… садиться, господа!.. — и махнул рукой в сторону стульев.

Все присели.

— Чем могу… с-с-служить?! — браво спросил он.

— Знакомьтесь, Марк! — брезгливо начал было Филимон.

— Рад познакомиться! Ваша жена? — умильно улыбнулся тот Филимону.

— Дурак, — тихо урезонил его секретарь, — это — наш новый мэр госпожа Кларисса!

— О-оочень приятно!.. Не ожидал! — с пьяной искренностью воскликнул Марк.

Кларисса собралась уходить:

— С ним сегодня невозможно разговаривать!

— Вы думаете, ух-ух, что завтра появится такая возможность? — сказал Филимон, с ненавистью глядя на чучельника.

— Как же быть?! — Кларисса тоже начала злиться. — Думайте, думайте, господин секретарь! Я приехала сюда по важному вопросу, оторвала себя от государственных дел, а вынуждена выслушивать чушь про улетевшие перья!

— Совершенно верно! — закивал головой Марк. — Как есть улетели! Вместе с Птицей…

— Как, с Птицей?! — воскликнула Кларисса.

— Да объясните вы все толком! — подскочил к нему Филимон, тряся Марка за плечи. — Вы что же ее… выпустили?!

— Упустил, — покорно замотал головой Марк. — Это все дочка моя, Нелька!.. А, собственно, в чем дело, госсспода?!.. — он принял позу собственника. — Почему вас так волнует моя Птица Счастья?!

— А потому, — зловеще зашипел на него Филимон, — что к нам прибывает, ух-ух, Королевская Зоологическая экспедиция по поводу вашей, тьфу, уже не вашей Птицы Счастья!

Марк с испугу плюхнулся в кресло:

— Меня что же, посадят?..

— Я бы вас посадил обязательно, — сказал Филимон.

— Будет вам! — нервно сказала Кларисса, закуривая трубку. — Надо срочно что-то решать! Думайте, думайте, господин секретарь!

— Амм… амм… — забубнил он. — Амм… может попытаться поймать Птицу ещё разок?..

— Как же! — расхохоталась Кларисса. — Она только спит и видит эту вашу клетку!

— Верно! Ох, как верно! — проникновенно засопел Марк. — Такое счастье дается в руки раз в жизни…

— И кому?! — Кларисса презрительно взглянула на чучельника. — Нам только осталось раскрасить под Птицу Счастья самую обыкновенную курицу!

— Браво! — захлопал в ладоши Марк. — Это — мысль! Проздравляю!..

— Молчать! — прикрикнул Филимон и обернулся к Клариссе. — Вы, ух-ух, серьезно?

— А что?! — остановилась перед ним Кларисса, пыхтя трубкой. — У вас есть другой вариант?

— Нет-нет, — поспешно согласился Филимон. — Это то, что нам нужно! У меня, ух-ух, есть даже знакомый художник. Не Бог весть какой гений: мастер вывесок. Но это он сможет.

— Тофер, что ли? — вступил в разговор Марк. — Так я его знаю. Это его вывеска над моей мастерской. Классный мастер! Только вы что же думаете, господа: размалевали курицу — и никто ничего не поймет? Дудки! — он погрозил пальцем перед своим носом. — Расколют вас как орехи! Щелк-щелк! И — все счастье!

— А мы к ней ученых и близко не подпустим, — сказал Филимон, обращаясь к Клариссе. — Посадим, ух-ух, её в золотую клетку и повесим табличку:

«АВИС БЕАТИТУДО»

— что в переводе с латыни означает: «птица счастья». А внизу

«ОХРАНЯЕТСЯ ГОСУДАРСТВОМ!»

и —

«РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ!»

А уж изобразит её Тофер, будьте спокойны: точь-в-точь как в жизни! У этого художника, я вам скажу, — золотые руки! Нарисует колбасу над харчевней — так и хочется, ух-ух, отрезать к чаю! Я вам даже больше скажу: Птица Счастья, как и всякая птица, наверняка ещё и несется…

Кларисса заинтригованно застыла посреди мастерской.

— И, значит, художник, — продолжил он, — сможет вдобавок ещё и раскрашивать куриные яйца под счастливые! — Он гордо посмотрел на присутствующих. — А?.. Каково?!..

— Замечательная мысль! — воскликнула Кларисса. — Я вижу большое будущее этой идеи!

— Не сомневаюсь в вашем предвидении, — подольстил Филимон.

Кларисса пропустила лесть мимо ушей:

— Эти перья и яйца можно будет продавать!

— Как, продавать?.. — икнул Марк.

— За деньги! Так же, как вы продавали прежние перья. Один золотой одно перо!

— Но я продавал настоящие перья! — возмутился Марк. — А это уже, простите, жульничество!

— Что?! — заорал на него Филимон. — Выходит, мы с госпожой Клариссой жулики?! — Марк уклонился от ответа. — Молчишь?!

— Я честный человек, господин Филимон!.. Что пьяница — это да! Но честный пьяница!

— Господа, господа! — вмешалась Кларисса. — Не ссорьтесь! Продавать весь товар мы поручим вам, господин Марк!

— Никогда! — трезво ответил он.

— Значит, вы не хотите помочь горожанам?.. — удивилась она.

Филимон вытаращился на Клариссу, а Марк переспросил:

— Помочь кому?..

— Горожанам, господин чучельник! Если бы вы знали, сколько в городе больных, нищих, да просто неудачников, ждущих своего счастья! Они грезят им наяву, видят во сне!.. Сколько слез и загубленных надежд! Сколько несбывшихся мечтаний! А вы!.. — и проникновенно добавила: — Вы будете продавать всем надежду!..

— Это прекрасный товар, ух-ух, смею вас заверить, — поддержал Клариссу Филимон (он сразу понял, куда она клонит). — Короче: предлагаю создать фирму «Счастливое перо»!

— Нет! — все ещё упрямился Марк.

— Да! — не согласился с ним Филимон. — У вас, я знаю, взрослая дочь, а девицы, ух-ух, любят красивые наряды… Соглашайтесь же, любезный!

— А вы — практичный человек, господин Филимон! — одобрительно произнесла Кларисса. Марк был в замешательстве. — Ну же, смелей!.. подбодрила его Кларисса.

— Ладно, — выдавил он из себя. — Я… попробую… Только ради дочери, господа! Только ради моей дочери Нелли, моей голубки!

— Исключительно ради нее! — подтвердил Филимон. Он подошел к буфету и взял оттуда начатую бутылку вина. — Стаканы, Марк!.. За наше «Счастливое перо»! — и со жгучей завистью в голосе добавил: — Ух-ух, счастливый же вы человек, как я погляжу!..

 

МАСТЕР ВЫВЕСОК

Прошла неделя с тех пор, как весь город был поднят словно по тревоге: на Главной площади строился Дворец Счастья, в котором должна была жить Птица Счастья.

А в мастерской Марка появился Тофер — молодой художник с рыжей бородой. Несмотря на жаркие дни, он постоянно носил модный пиджак и галстук-бабочку, был тщательно причесан, начищен и надушен.

Он раскрасил самую большую курицу, доставленную тайно самим Филимоном, и теперь она, с синими крыльями и приклеенным хохолком, сидела в золотой клетке при табличке

«AVIS BEATITUDO»,

вертела хвостом во все стороны и глупо таращилась.

Она была очень горда собой. Ей поручили роль Птицы Счастья, шутка ли!

Она жалела лишь об одном: что никто из родного курятника не видит её в этом царском одеянии. Особенно один петух, в которого она была влюблена, а он не замечал этого. Дурак! Если бы он взглянул на её перья, раскрашенные лучшим городским художником — понял бы, кого проворонил, кукушкин сын! Вот вам куриные мысли.

Она была сыта — эта курица, ставшая Птицей Счастья, начала толстеть и, кажется, даже расти.

— Здорово подросла! — сказал как-то Тофер Марку.

— Не то слово! — скривился Марк. — Придется заказать новую клетку.

— Тоже из золота? — поинтересовался Тофер.

— Ну, не из серебра же! — обиделся Марк. Он вытащил из корзины несколько крашеных яиц. — Талант! Чисто сработано! Только не очень старайся, не на выставку! Завитушку синюю, завиток золотой, туда-сюда — и на рынок! — учил он Тофера.

— Не торопи! — отвечал тот. — Я против халтурной работы. Никогда бы не подумал, что куриные яйца будут расхватываться на вес золота!

— Все хотят счастья, парень!.. — вилософствовал Марк. — Если бы ты видел, что творилось сегодня!.. Очередь занимали с ночи! Даже из соседних городов понаехали! Пришлось продавать по-справедливости: по одному яйцу и по одному перу в одни руки! Так что без работы не останешься!

— Мне бы ещё мастерскую побольше — там бы я развернулся!.. — помечтал Тофер.

— Будет тебе мастерская! — великодушно заверил его Марк. — Филимон же обещал! Мне — новый дом у Дворца — как Главному Хранителю Птицы, тебе ателье!.. Он — человек слова! Сказал: будет Дворец — чирик! — и уже третий этаж возводят!.. — Марк принюхался: — Как бы не лопнули… — и бросился на кухню снимать с огня очередную партию яиц, варившихся вкрутую.

А Тофер стал отбирать гусиные перья поцелей да подлиннее и откладывать их в корзину.

Звякнул дверной колокольчик.

Тофер свесился с перил. На пороге мастерской стояла Нелли.

— Тебе чего? — спросил Тофер у Нелли.

Когда бабушка Божена узнала про то, что Марк снова продает счастливые перья, она сказала Нелли:

— Кажется, твой отец вновь поймал Птицу Счастья. Сегодня на рынке к нему было не подступиться.

— Не может быть! — воскликнула Нелли. — Утром она опять прилетала на нашу крышу! Я ей сказала: не волнуйся, меня здесь не обижают!

— Странно… — промолвила в раздумьи зеленщица. — Какие же перья он тогда продает?..

— Это я разузнаю, — пообещала Нелли.

— Разузнай обязательно, — попросила бабушка Божена. — Тут что-то не так…

И Нелли заспешила в город.

На хуторе она загорела, набралась сил, её волосы стали пахнуть травами и костром, она сменила пансионную форму на цветастый сарафан, босоножки и соломенную шляпу.

В таком наряде и явилась.

— Тебе чего? — спросил Тофер у Нелли.

— А тебе чего? — поинтересовалась она в свою очередь.

— То есть?.. — не понял он.

— Я, например, тут живу, — пояснила Нелли, по привычке усевшись прямо на прилавок. — А ты?

— Ах, вот оно что! — дошло наконец до Тофера. — Так ты и есть дочь Марка?

— Она самая!

Тофер поклонился:

— Тофер!.. — и стал важно спускаться с лестницы: — Художник по рекламе!

— Неужели тот самый?! Талантливый и знаменитый! — воскликнула она с восторгом, полным иронии. — Видела я твои бакалейные шедевры.

— И как?..

— Очень аппетитно!..

— Это реклама, детка, — снисходительно улыбнулся Тофер. — Зеркало товара! И тоже, представь себе, — творчество! Кому-то ведь нужно заниматься и этим.

Нелли слушала его и улыбалась… Из боковой двери появился Марк с кастрюлей сваренных яиц.

— Жаль, два лопнуло! — он повернулся к Тоферу и сразу увидел Нелли: Нелька!.. Дочка! Я знал, что ты вернешься! И правильно сделала! — Марк поставил кастрюлю на прилавок и обнял дочь. — Все забыл, все простил! Эх, и заживем мы теперь на славу! — И поинтересовался у Тофера: Познакомились?..

— Вполне, — коротко ответил тот. — Так я пошел! Не буду мешать встрече.

Он накрыл корзину плащом и собрался было уйти.

— Погоди! — остановил его Марк. — Пропустим-ка по стаканчику за мою дочь!

— За дочь — можно, — согласился Тофер.

— Влюбился! — вдруг ткнул в него пальцем Марк и захохотал. — перо мне в бок, если не влюбился!

— Кто?!.. Я?!.. — растерялся Тофер.

— А то кто же! — не унимался Марк. — В Нельку, не сойти мне с этого места!

— Отец! — вмешалась Нелли. — Ты чего? Уже с утра?

— Молчи, дочка, молчи! Я ведь его насквозь вижу!..

— Да будет вам! — начал уже возмущаться Тофер.

— И на здоровье! — не дал ему договорить Марк. Он взял ворох раскрашеных перьев и подбросил их над головой Нелли. — Нравится?..

— Что это? — не поняла она.

— Твое счастье, дурочка!

— Постой, отец, — прервала его Нелли. — Выходит, все это — правда?!..

— А ты ещё сомневалась?! — захохотал он. — Все для тебя, дочь!

— Я не об этом. Мне ничего не нужно, ты знаешь, — продолжала она. Значит, Птица опять у тебя? И ты снова ощипываешь её, как дохлую гусыню?

— Какая птица?.. — недоуменно спросил Марк и вдруг стал хохотать на весь дом. Он кашлял, топал ногами, икал и хрюкал. — Ой, не могу!.. Слышишь, Тофи?.. Раз денежки появились — видать, снова птичка попалась?!.. Ты что же, дуреха, так и подумала?!..

Он вытер слезы смеха и достал неначатую бутылку из буфета:

— Очень нам она нужна теперь! Пусть другие дожидаются своего единственного счастливого перышка! Правда, Тофи?!.. А у нас — работа поважнее! Мы люди с размахом! Да, Тофи?..

До Нелли вдруг ясно дошел смысл всего происходящего — и зачем понадобилась целая корзина яиц, и для чего эта куча крашеных перьев, и почему здесь этот бородатый самоуверенный мастер вывесок.

— Ведь главное — что?.. — хвастливо объяснял отец. — Дать людям надежду, а с ней каждому и помереть не страшно! И жить веселей!

Нелли молча пошла к выходу.

— Ты это куда?.. — с тревогой спросил её Марк.

Она не ответила, лишь у входной двери пнула ногой корзину. Раздался треск яичной скорлупы.

— Чокнутая! — подскочил к ней Тофер и заслонил собой выход. — Для тебя же стараемся! Не пущу! Марк, она разнесет по городу тайну фирмы!

— Пусти! — резко сказала Нелли. — Я тебя знать не желаю!

Выход был перекрыт, и тогда она бросилась по лестнице на мансарду, распахнула окно и влезла на подоконник. Снизу загромыхали башмаки мужчин.

Небо потемнело, поднялся ветер, собирался дождь.

— Разобьешься, дура!!! — было последнее, что услышала она от отца.

На мансарде наступила зловещая тишина. Марк с раскрытыми от ужаса глазами неподвижно стоял, уставившись на проем окна, в котором только что была девушка.

— Нелька!.. Неличка-а-а!!!.. — прохрипел Марк и бросился к окну.

Тофер тоже подскочил и глянул вниз:

— Где она?!..

Мостовая была пуста.

Он в удивленьи посмотрел на Марка. Тот потрясенно указывал пальцем вверх.

— Там… — бормотал он. — Она… там!..

— Что?! — не понял Тофер и запрокинул голову.

Над городом летела Нелли, словно ангел.

— Не может быть!.. — ошеломленно произнес Тофер. Его всего внезапно затрясло. — Неужели?!.. Взгляни, Марк, она бежит по небу! Над Сосновым Лесом! Над рекой!.. Совсем, как тогда!.. Слышишь, Марк! Совсем, как тогда!!! Ангел в сандалиях!..

Но Марк, казалось, ничего не слышал. Он вперся глазами в небо, ничего не понимая, в небо, которое сразу стало ему ближе, наверно, оттого, что там летела его собственная дочь…