Глава 1

— Звонарева, сдавать тетрадь собираешься? Последняя осталась, — услышала Оля окрик историка и вздрогнула. Мороз пробежал по коже от ужаса: она ничего не успела написать. Все даты вылетели из головы под пронзительным голубым взглядом из-под очков, который она постоянно ловила на себе во время контрольной работы. — Я жду.

А теперь в голосе появились мурлыкающие, опасные нотки. Оля сжалась. Этот тон не предвещал ничего хорошего. Она встала и медленно пошла к столу учителя.

— Вот, — протянула она тетрадь, мечтая быстрее скрыться, но не тут-то было.

— Посмотрим, посмотрим, что ты у нас накарябала, — с этими язвительными словами Денис Владимирович, молодой историк, которого за глаза все девушки звали просто Денисом, открыл ее тетрадь. — О, даже так! Чистый лист. Звонарева, это бунт?

— Нет, — пролепетала она, едва сдерживая дрожь в голосе, и оглянулась: в классе никого не было. «Предатели! Сбежали! И Жанка. Еще подруга называется!» — от обиды Оля чуть не заревела.

— Надеешься смыться? — тихо спросил учитель. — А наказание?

Уголок его рта поехал вверх, обнажив крупные, желтоватые от частого курения зубы. Голубые глаза потемнели, и в них заплескалось желание. Оля сжалась. Мысли заметались, как испуганные мыши под взглядом кота, в поисках выхода. Денис провел пальцами по обнаженной руке девушки: кожа мгновенно покрылась пупырышками. Оля вздрогнула, сделала шаг назад, но жесткая мужская ладонь успела зажать ее запястье и дернуть на себя. Ее повело в сторону, и она упала прямо на колени мужчине. Девушка вскрикнула, залилась краской от смущения и рванулась, чтобы встать, но руки учителя крепко держали ее.

— Тише, тише, — шептали ей в шею жаркие губы, — хочешь пятерку, посиди так немножко.

И вот там, где только что было тепло и мягко, вдруг стало расти что-то твердое и жесткое. Оля взвизгнула и отчаянно закрутилась, наконец (о, счастье!) вырвалась из цепких пальцев и со слезами бросилась к дверям. Еще долго в ушах звучал ехидный хохот Дениса.

Оля бежала по коридору, а глаза лихорадочно искали, куда спрятаться. Она уже была на лестнице, но потом резко развернулась и бросилась в туалет. Там точно не достанет. Она закрылась в кабинке, села на унитаз и только здесь немного расслабилась, хотя все время прислушивалась к звукам, доносящимся снаружи.

Вспомнила большое и твердое и содрогнулась: до сих пор чувствовала это противное давление между ног. Хотелось принять душ и тереть себя мочалкой, тереть изо всех сил, чтобы и следа этого ощущения не осталось. Денис Владимирович перешел уже все границы. Чувствует свою безнаказанность? И вправду, что может сделать скромная ученица против влиятельного учителя? Ей просто никто не поверит.

Обычно действия историка дальше томных взглядов и грязных шуточек не заходили, тогда что это было сегодня? Он решил перейти на новую ступень приставаний? Наверное, так. Учиться Оле осталось два месяца. Потом экзамены и — прощай школа, любимый класс и учитель, который отравил ей жизнь в последний год учебы.

— Козел! Придурок! — выругалась Оля и решила не ходить на физкультуру. Не до нее сейчас. Она тихонько выскользнула из туалета, прокралась на цыпочках мимо вахтерши, которая распекала опоздавшего на урок ученика, и сбежала домой.

Дорога, по которой она ходила вот уже почти одиннадцать лет, была привычной. Ноги делали свою работу, а голову одолевали печальные мысли. Оля с досады пнула попавшийся под ногу спичечный коробок. Тот стукнулся о стену дома и откатился на проезжую часть прямо под колеса встречной машины.

Отчаяние сжимало сердце, мешало дышать полной грудью и рождало мрачные идеи. Оля чувствовала себя сейчас этим коробком, прыгающим по мостовой. «Не буду ходить к нему на уроки. Точка. Не буду!» Но тут же появлялся червячок сомнения: «Он нажалуется завучу, та вызовет маму и заявит о прогулах. Мама, конечно, расстроится, и Оля ей уступит. Видеть маму, работавшую в трех местах, чтобы дочка жила безбедно, в слезах Оля не могла».

Внезапно она остановилась.

— А если жалобу на него написать? За сексуальное домогательство.

Радость всколыхнулась в душе, но тут же погасла. Как доказать, что учитель истории не дает ей прохода? Внешне ничего предосудительного он не делает, а его постоянные взгляды, якобы случайные касания и намеки понятны только ей, одноклассники ничего не замечают. Оля сглотнула подступившие слезы и вспомнила разговор с Жанкой сегодня утром. Когда она рассказала ей о своих подозрениях, подружка только рассмеялась:

— Олька! Да у тебя паранойя! Шуточки Дениса направлены всему классу, а не тебе.

— Жанка, он же всех не лапает. А ко мне всегда норовит прикоснуться.

— Ну, и что? Подумаешь, взрослый человек тебя по голове погладил. Что такого? Кем ты себя возомнила? Писаной красавицей? Посмотри на себя в зеркало: обычная девчонка, серая мышка. Ты даже косметику еще толком не научилась накладывать, а туда же, в неотразимые модели метишь!

Эти слова так задели Олю, что она поссорилась с Жанной, и теперь брела к дому одна. Если о ней такого мнения подруга, то что же подумают остальные?

Оля подошла к дому и недовольно посмотрела на сваленные на асфальт тюки и коробки. Грузовик с мебелью перекрывал вход в подъезд.

«Кого принесла нелегкая? Современные хозяева не таскают за собой домашнее старье, а покупают новые вещи», — зло подумала она, ступила на газон, провалилась в рыхлый весенний снег, с трудом сделала несколько шагов и пробралась наконец к двери.

— Привет, рыжая соседка, — услышала она сзади насмешливый голос и резко обернулась: из грузовика выглядывала улыбающаяся физиономия, увенчанная торчащими в разные стороны вихрами.

— Пошел ты… лесом, — сердито буркнула Оля и поднесла магнитный ключ к замку.

— Лесом, полем, улицей, бережком, — запел противный мальчишка, но его прервал строгий мужской голос:

— Илья, хватит дразнить девушку, помоги лучше стиральную машину спустить.

Дальнейший разговор Оля не слушала. Она быстро открыла дверь, вызвала лифт и поднялась на третий этаж, где жила в двухкомнатной квартире с мамой и бабулей.

— Олечка, ты сегодня рано, — выглянула из кухни бабушка, — обедать будешь?

— Позже. Я пока не хочу, — девушка юркнула к себе в комнату и закрыла дверь: наконец-то одна.

Она бросила сумку на пол и с размаху плюхнулась на кровать. Девушка вспомнила непрятные ощущения, когда она сидела на коленях историка, и непрошеные слезы закипели на глазах, покатились по вискам и упали на подушку. Девушка зло вытирала их руками, давила рыдания, которые рвались из сведенного спазмом горла. «Что делать?» — стучал в голове единственный вопрос. Скоро ЕГЭ. История и обществознание ей как воздух нужны, если она все еще хочет стать юристом и защищать женщин от таких вот сексуально озабоченных придурков.

— Сволочь! Гад! — она встала с кровати и подошла к зеркалу: и что этот урод в ней нашел?

Рыжая копна волной лежала на плечах. От природы ей достались тусклые русые волосы, потому Жанка и назвала ее серой мышкой. Такого яркого оттенка Оля добилась с помощью хны, а виноват в этом был Сашка Степанов, красавчик спортсмен из математического класса. Оля тайно вздыхала по нему уже два года: украдкой фотографировала, а потом вечерами рассматривала фото и фантазировала, как он провожает ее из школы, угощает мороженым и водит в кино на зависть всем девчонкам. Но, увы! Сашка не обращал на нее никакого внимания. Действительно, зачем самому популярному парню в старшей школе нужна очкастая зубрилка с серым хвостиком! Вот тогда Жанка и предложила ей изменить цвет волос и надеть линзы.

Сашка все равно жил с своем мире, кажется, даже не знал о существовании влюбленной в него Оли, зато яркий цвет головы, пылающей среди блондинок и брюнеток, заметил Денис Владимирович, и навалилась новая напасть: тайное преследование. Об историке среди девочек ходили всякие новости. В городе его видели то с одной, то с другой женщиной, даже прошел слух, будто он несколько лет назад женился на ученице. Но никто его жену до сих пор не видел. Детей тоже, поэтому все дружно решили, что это пустой треп из разряда «одна баба сказала».

Оля вздохнула, причесала волосы и убрала их в привычный хвостик. Ей нравился рыжий цвет. Конечно, к нему полагалось бы иметь зеленые глаза, но и ее темно-серые смотрелись неплохо. Ресницы, конечно, светлые, белесые, но хорошая тушь быстро исправит этот недостаток. В целом, Оле ее внешность нравилась. Только вздернутый нос иногда бесил. Она даже думала, что когда сама начнет зарабатывать, сделает пластическую операцию, выровняет ненавистный кончик.

От грустных мыслей отвлек звонок в дверь.

— Олюшка, открой! — крикнула бабушка. — у меня руки в муке.

Оля вздохнула: «Кого еще черт принес!» — распахнула дверь и побледнела: на пороге стоял Денис Владимирович. Он смотрел в упор на девушку, и она чувствовала, что сейчас упадет в обморок под этим пристальным взглядом.

— Здравствуйте, — спасла положение бабушка. Она выглянула из кухни, держа руки на весу, чтобы не запачкаться мукой. — Это кого к нам ветром странствий занесло? Вы наш новый сосед?

— Нет, я преподаю вашей внучке историю. Ветер странствий мне нашептал, что я могу зайти к вам в гости, — в тон бабуле пошутил учитель.

«Козел! Чего тебе от меня надо? — простонала про себя Оля, но промолчала. Она не двигалась с места, только переводила взгляд с Дениса на бабулю.

— О, проходите на кухню. Олюшка что-то натворила? Хотя это очень странно. Она у нас хорошая, добрая девочка.

— Бабуля! — покраснела Оля. — Я давно уже не девочка. — От досады на бабушку, которая пригласила врага в дом, ей хотелось плакать. — У меня все в порядке.

— Не совсем, — возразил историк, удобно расположившись за столом, — простите, как вас звать-величать? — обратился он к бабушке.

— Ох, простите! — всплеснула руками та, и мучное облако повисло в воздухе и медленно осело на стол. — Варвара Петровна. А вы?

— Денис Владимирович.

— Олечка не рассказывала, что у нее такой молодой и привлекательный учитель. Простите, я сейчас поставлю пирожки в духовку, и мы с вами поговорим.

Бабушка возилась у плиты, а Оля застряла в дверях и мрачно смотрела на историка. Мысли перемешались в голове. «Зачем он пришел? Что хочет сказать?» Денис насмешливо поглядывал на нее, и от этого Оле становилось еще хуже. Бабушка наконец разобралась с пирожками, поставила перед учителем чашку чая и села сама.

— Рассказывайте.

— Варвара Петровна, извините за неприятные вести, но меня волнует успеваемость Оли. Через два месяца экзамены, а после сегодняшней контрольной работа она сдала чистый лист. «Козел! — ахнула про себя Оля. — Нет, что за ублюдок!» — она покраснела от злости и хотела закричать, что его слова — неправда, но историк, как волшебник, вытащил из портфеля тетрадь и сунул под нос бабушке. — Вот посмотрите.

— Оля, как же это, — растерянно подняла на нее глаза бабуля, — ты решила не поступать на юридический? — девушка отчаянно замотала головой.

— Варвара Петровна, я о об этом и хотел поговорить. Я предлагаю Оле дополнительные занятия. Совершенно бесплатные, — добавил он, увидев попытку бабушки отказаться.

Оля стояла ни жива ни мертва: «Скотина! Решил по-другому до меня добраться!»

— Бабуля, я сама могу выучить историю и подготовиться к экзаменам. Я не хочу загружать Дениса Владимировича лишней работой, — резко сказала она, постаравшись максимально добавить в голос твердости и уверенности. Она и сама верила, что справится, если этот человек ей не будет мешать.

— Благодарю вас, дорогой учитель, за заботу, — в отличие от внучки обрадовалась бабушка. — Мы с мамой Олечки обдумаем ваше предложение и позвоним.

«Спасибо, моя осторожная бабулечка! — обрадовалась Оля. — Что, урод, выкуси! Не получилось!» — она с торжеством в глазах посмотрела на историка и довольно улыбнулась.

Денис снял очки, привычным жестом протер стекла и только потом поднял глаза. Холодом сверкнул жесткий и немного рассеянный, как у всех близоруких людей, взгляд. Улыбка пропала с лица, и оно стало похоже на маску. Будто двуликий Янус повернулся злой стороной. Только что на кухне пил чай ангел во плоти, и уже тебя прожигает насквозь Дьявол. Оля поежилась и пошла к двери, открыла ее и молча ждала, пока учитель наденет модные рыжие туфли и попрощается с бабушкой. Уже выйдя в коридор, он гадко подмигнул девушке, и Оля зябко передернула плечами от омерзения. Захлопнув дверь за непрошеными гостем, Оля бросилась к бабушке.

— Спасибо, бабуля. Я сама справлюсь. Не хочу, чтобы он меня натаскивал. Ой, у тебя пирожки горят! — воскликнула она, почувствовав запах гари.

Обе бросились на кухню, которую наполнял едкий дым. Спасение квартиры от пожара отвлекло Олю, и она временно забыла о новых соседях и гадком Денисе.

Утром проснулась с хорошим настроением: в этот день истории нет, а значит, можно спокойно идти в школу. Возникла даже мысль: "Может, с Жанкой помириться?" Но Оля решила выдержать характер. Всегда она первая звонит. Вот и выросла мягкотелой. Даже с учителем разобраться не может.

Она выбежала из подъезда, напевая.

— Привет, Рыжая!

Оля оглянулась: сзади стоял вчерашний вихрастый парень.

— Отвянь! — ссориться Оле не хотелось.

— Ты чего такая недружелюбная? — парень пошел рядом, стараясь попасть с ней в ногу.

Оля скосила глаза, потом задрала голову:

— Ты когда каланчой Коломенской вымахал? — удивилась она. Юноша был на голову выше ее, и его длинное тело покачивалось рядом, как тонкий клен.

— Вот так вышло. Рос, рос и дорос, — пошутил он, потом уже серьезнее добавил, — у меня и родители высокие. Спортсмены-волейболисты. Так что от генетики никуда не деться.

— Ясно. Ну, иди, куда шел.

— Ага. Пока. Еще встретимся, — он усмехнулся и свернул во дворы.

«Откуда этот перец так хорошо знает наш район?» — пожала плесами Оля и тут же забыла про него: вдалеке она увидела Жанну и теперь гадала, окликнуть или нет. Подружка оглянулась, словно почувствовала ее взгляд, и остановилась.

— Оль, привет, — как ни в чем ни бывало начала она, — ты куда вчера пропала? Преподша по физре знаешь как ругалась!

— Плевать, — угрюмо ответила Оля. Настроение резко ухудшилось. — Из-за истории расстроилась. Ты почему меня в кабинете одну бросила? — накинулась она на Жанну.

— Так, на физру надо было переодеваться, а ты все сидела, тетрадь не сдавала, — оправдывалась подруга. — Ты на меня, что ли, обиделась?

— Ладно. Проехали, — отмахнулась Оля: не хотела портить хорошее настроение. — Пошли на литературу. Классуха ругаться будет, если опоздаем.

Преподавателя литературы, а по совместительству и классного руководителя, звали Ирина Леонидовна. Оля знала, что ребята ее уважают за строгость и сердечность. Но у нее был один пунктик, над которым все втайне посмеивались: она раз в три недели пересаживала учеников по своему усмотрению. Это правило существовало с пятого класса, поэтому ученики привыкли и не спорили. Привыкли и к тому факту, что девушки всегда сидели с юношами. В классе давно родился лозунг: «Если не нравится сосед, воспитывай», — поэтому никто не возражал против нового пересаживания.

Но в их одиннадцатом классе училось двадцать девять человек, так что раз в три недели кто-нибудь получал бонус: последнюю парту в полное распоряжение. Сейчас этим счастьем владела Оля. Она разложила тетради и ручки на столе, достала айпед. Еще одна фишка их лицея — преподавание с помощью учебных электронных приложений. Каждый день они выполняли тесты и другие задания, используя планшет. Он давно стал привычным и удобным инструментом для школьной работы.

Прозвенел звонок, и в класс вошла Ирина Леонидовна — женщина средних лет, худощавая и модно одетая. За ее спиной еще кто-то маячил.

— Ребята, прошу вашего внимания. К нам в класс перевелся новый ученик.

Она сделала шаг в сторону и Оля увидела своего веселого соседа. Он немного сутулился и смущенно кривил рот. Встретившись взглядом с Олей, юноша расплылся в широкой улыбке, и девушка увидела, какой Каланча хорошенький. Темные вихрастые волосы были уложены в модную прическу. Синие глаза в обрамлении пушистых ресниц сияли и казались почти прозрачными. Подбородок пересекала волевая ямочка.

Девочки зашевелились. Даже Оля удовлетворенно улыбнулась: наконец-то у Степанова в школе появился конкурент.

— Представься классу, пожалуйста, — предложила Ирина Леонидовна.

— Илья. Шереметов. Не путайте с князьями Шереметьевыми. Я птица другого рода-племени. Можно просто — Илюха.

— Ну, и отлично. Звонарева, подвинь свои вещи и освободи место для молодого человека.

Вот так рядом с Олей незаметно села ее судьба.

 

Глава 2

* * *

Два дня прошли спокойно. Дениса Владимировича Оля видела только издалека в школьном коридоре и всегда сворачивала в сторону, чтобы не столкнуться лицом к лицу. Но сегодня с утра что-то не заладилось. В конце марта весна вдруг вспомнила, что пришло ее время, и заторопилась. Оля вышла из подъезда и сразу попала под противный снежный заряд вперемешку с дождем. Рыхлый снег проваливался на каждом шагу, и итальянские сапожки, не рассчитанные на такую слякоть, мгновенно промокли.

Ругаясь на непредсказуемую погоду, Оля с трудом добралась до школы. С ресниц, облепленных снегом, капала тушь. Мокрая челка прилипла ко лбу. Куртка спереди походила на одно большое темное пятно.

Только Оля открыла школьную дверь — сразу увидела ненавистного учителя, караулившего у вахты. «Дежурит, что ли?» — неприязненно покосилась на Дениса она и свернула к раздевалкам, но не успела сделать несколько шагов, как историк догнал ее и преградил путь.

— Не торопись, Звонарева, — тихо сказал он, — если сегодня ты опять не будешь готова к тесту по историческим датам, я доложу завучу о твоей халатности по отношению к моему предмету.

Оля растерянно смотрела на учителя и не знала, что ответить. Она и так чувствовала себя неловко: мокрая, с красным хлюпающим носом, а тут этот гад пристает. Девушка кивнула головой и сделала шаг в сторону, но Денис не отступал. Он видел ее смущение и старался унизить еще больше.

— Это что за непочтительное отношение к учителю? — он снова перекрыл ей дорогу. — Трудно словами ответить?

— Хорошо, — Оля попыталась обойти историка стороной.

— Что хорошо?

— Она прекрасно готова к тесту, — услышала Оля за спиной веселый голос Ильи и обернулась. — Я сам вчера с ней занимался, — юноша подмигнул соседке по парте. — Простите, пожалуйста, мы на урок опоздываем.

Не ожидая разрешения, Илья схватил Олю за локоть и потащил к раздевалкам.

— Что этому хлыщу от тебя надо?

— Достал уже, честное слово, — буркнула Оля. — Прохода не дает.

— Держись меня. Вместе справимся.

Урока истории Оля ждала с волнением. Она еще не решила, следует ли положиться на парня, с которым знакома всего несколько дней, и рассказать ему все. Илья пока негатива не вызывал, но и доверия тоже, хотя Оля иногда и посматривала на его красивый профиль во время урока. Она вздохнула и открыла бесполезный учебник: немного надо подготовиться к тесту. Хотя списать не получится: тест будет в приложении Socrative. У каждого ученика свои номера вопросов и набор ответов. Учитель, сидя за столом, легко следит по планшету за скоростью и качеством выполнения теста.

— Не нервничай, — вдруг сказал ей Илья, — справимся.

— Как?

— Если нельзя одолеть врага силой, нужно применить хитрость, — опять подмигнул девушке сосед.

— Историк все равно увидит, если я буду тормозить с ответом, — удивилась Оля.

— Тормозить буду я, а ты ответишь хорошо. Меняемся обложками?

Оля посмотрела на соседа: такой вариант ей даже не приходил в голову. Действительно, если они поменяются корочками планшетов, Денис даже не заметит, что отвечает не Оля, а Илья.

— А как же ты? Я тебе тест завалю.

— Плевать. Я историю сдавать не собираюсь.

— Но твоя помощь, все равно, что медвежья услуга. Знаний она мне не прибавит.

Илья внимательно посмотрел на девушку:

— Ты совсем не готовилась?

— Почему? Я учила.

— Вот и славно, — удовлетворенно хмыкнул он, взял Олин планшет и поменял обложки.

Тест прошел хорошо. Денис Владимирович, удивленный тем, что Оля прекрасно справляется с вопросами, встал и подошел к последней парте. Остаток урока он торчал рядом и внимательно следил за работой. Оля сразу занервничала. Пальцы сами попадали не на те цифры и выбирали не те ответы. Историк, довольный произведенным эффектом, сел на свое место, и Оля расслабилась.

— Слушай, как ты выдерживаешь такой прессинг? — спросил Илья, когда урок закончился и злой Денис покинул класс. — За что он тебя так невзлюбил?

— Я не могу сказать, — ответила Оля и смущенно отвела глаза. Как она могла поделиться своей бедой с почти незнакомым парнем, когда даже подружка не приняла ее слова всерьез?

С этого дня у историка не было ни одного шанса подойти к девушке. Даже если они случайно оказывались рядом, тут же на горизонте появлялся Илья и забирал Олю с собой. Денис Владимирович разозлился не на шутку и стал вымещать свое недовольство на одноклассниках. Дело закончилось тем, что родители написали на учителя жалобу директору, причем сделали это открытым письмом, которое выложили на сайте школы для всеобщего обозрения.

Историк еле отбился от нападок администрации и немного поутих. Однако Оля часто ловила на себе его злобный взгляд и понимала, что этот человек так просто не отстанет.

Так и вышло.

Незаметно весна разгулялась. Отзвенела ручейками и капелями. Наполнила воздух ароматами свежей зелени и черемухи. Отгремела первыми грозами, напугала огородников ночными заморозками. Промелькнул праздник Последнего звонка, а следом один за другим прошли выпускные экзамены. Оля справилась с итоговой аттестацией достойно, даже историю сдала на весьма приличные баллы. Настроение было прекрасное, а на горизонте показалась новая цель: Саратовская юридическая академия, куда Оля собиралась поступать.

С Ильей они хорошо подружились. Вместе ходили в школу, готовились к экзаменам, уворачивались от преследования Дениса Владимировича. Грезить о Сашке Степанове Оля стала все меньше, и наконец наступил такой день, когда она удалила из телефонной галереи все его фотографии. Теперь Жанна стала обижаться на подругу, что та больше времени проводит с соседом по парте, а не с ней. Как юноша сумел договориться с упрямой Ириной Леонидовной, Оля не догадывалась, но с первого дня школьных занятий до последнего он всегда сидел рядом.

Накануне выпускного бала Оля очень волновалась. Даже не верилось, что еще один день, и она шагнет во взрослую самостоятельную жизнь. Вечером Илья пригласил ее на прогулку. Они бродили по маленьким улочкам, без причины, просто потому, что было тепло и упоительно пахла сирень, весело смеялись. Юноша сорвался с места, отломал кипенно-белую кисть и преподнес Оле. Она с восторгом приняла подарок: это были ее первые цветы от молодого человека.

Они шли рядом и в какой-то момент замолчали. Оля украдкой посмотрела на Илью: рот растянут в полуулыбку, от синих глаз исходит сияние. «Какой он красивый! — невольно подумала она и гордостью огляделась. Весь ее восторженный вид говорил прохожим: смотрите, завидуйте, этот невероятный парень — мой самый лучший друг.

Оля опустила глаза вниз. Его узкая кисть с тонкими пальцами будущего хирурга покачивалась буквально в сантиметре от ее руки. Девушка как завороженная смотрела на нее, а потом, будто в омут прыгнула: задержала дыхание и вложила свою ладошку в его. Илья бросил на нее мгновенный взгляд, довольно улыбнулся и крепко сжал хрупкие пальчики. Оля сразу почувствовала облегчение. Душа радовалась и пела: ее чувства взаимны.

— Я буду поступать в Саратов, — неожиданно сказал Илья. — Там тоже есть медицинский вуз.

— Правда? — только и смогла спросить глупая от блаженства Оля. Она не загадывала далеко вперед, не фантазировала, как сложатся их отношения в дальнейшем. Важен был только этот миг юного счастья, который останется с ней на всю жизнь.

Выпускной бал стал еще одним мигом, который застрял в памяти Оли навсегда. Он сломал ее, опрокинул представление о мире, забрал на долгие годы веру в людей.

А все начиналось замечательно.

Салон красоты, куда записала Олю Жанна, находился в центре города. Подружки приехали заранее и еще полчаса сидели в очереди, обсуждая купленные наряды, туфли и дальнейшие планы. Жанна видела себя актрисой. Оля сомневалась, что она поступит в Щукинское: много таких девочек с периферии едут покорять Москву, да не получается. Но убеждать Жанну бесполезно. Та, как молодая кобылка, закусила удила и неслась к цели, не разбирая дороги.

Прически девчонки сделали модные и стильные. Рыжие волосы Оли завили в крупные локоны. Макушку приподняли с помощью шиньона, который закрепили ободком, усыпанным сияющими камнями. Прическу завершала прямая челка, закрывавшая весь лоб.

Оля осталась довольна внешностью. С зеркала на нее смотрела томными серыми глазами неведомая красавица. Гладкая кожа с нежным румянцем, по-детски пухлые губы, покрытые розовой помадой, которая завершала макияж.

— Слушай, а ты ничего себе так! — восхищенно присвистнула Жанна. — Салоны красоты творят чудеса.

— Когда материал хороший, и результат впечатляет, — не согласилась с девушкой стилист. — У вашей подруги очень тонкие черты лица. Их чуть-чуть выделить, и ее красота засияет ярче солнца.

Жгучая брюнетка Жанна поджала красные губы, но спорить не стала. Оля довольно улыбнулась. В их паре она всегда была ведомой, а тут вдруг оказалась в роли лидера. Домой возвращались весело. Договорились встретиться через час, чтобы идти в школу на вручение аттестатов.

К рыжим волосам полагалось зеленое платье, но и здесь Оля пошла своим путем, чтобы создать неотразимый образ. Для вечернего наряда Оля выбрала серебристую ткань в тон глазам и такие же босоножки на высоких каблуках. Покрутившись перед зеркалом, она осталась довольна собой и счастливая выбежала из квартиры.

Илья ждал ее на лестничной площадке. Он молча оглядел подругу и поднял большой палец вверх:

— Красотка! Теперь тебя отбивать от кавалеров придется.

— Не выдумывай! — засмеялась Оля. — Все девушки постарались и сегодня будут великолепны.

Действительно, выпускницы были одна другой краше. Девичий цветник радовал глаз и создавал отличное настроение. По одному выпускники выходили на сцену и получали аттестат, и совершенно неважно было в этот момент, какого он цвета, главное — это пропуск в большую жизнь. Илья с гордостью потряс перед носом родителей золотой медалью. Оля скромно показала родным аттестат с одной четверкой — по истории.

— Как обидно, Олюшка! — всплакнула бабуля, увидев слово «хорошо» среди сплошных «отлично». Может, надо было попросить Дениса Владимировича позаниматься с тобой?

— Родная моя, любимая! — обняла ее Оля. — Все просто замечательно! Я сама справлюсь, не печалься, не унывай.

С этими словами она закружила бабушку в танце и сдала на руки маме. Оля проводила родных до выхода и клятвенно пообещала, что ровно в двенадцать часов вызовет такси и приедет домой. По устоявшейся в школе традиции после бала все выпускники организованно выезжали за город встречать рассвет. Но Оля не хотела волновать маму, поэтому от поездки отказалась.

Вечер покатился точно по сценарию. Выпускники прошли в столовую, которая в эту ночь превратилась в изысканный ресторан. Сервировка поражала белизной накрахмаленных скатертей и сиянием хрусталя. Столы ломились от вкусных блюд. Традиционный бокал шампанского (и ни граммом больше) выпили под напутственную речь директора.

А потом была музыка, викторины и конкурсы. Оля веселилась от души, в танце меняла одного партнера за другим и не заметила, как уже кружилась в вальсе с Денисом Владимировичем. Почему бы и нет? Ну, не могла она отказать в последней просьбе учителя! Историк вел себя галантно: руки держал на «пионерском» расстоянии, говорил красивые комплименты, ненавязчиво давал советы по поступлению. Они расстались как добрые приятели, не державшие камень за пазухой.

Время быстро приближалось к двенадцати часам. Уходить не хотелось.

— Оль, это твой последний день в школе, — уговаривала ее Жанна. — Что ты, как маленькая ляля, пойдешь спать в кроватку так рано!

— И, правда, Оля, оставайся, — вторили ей одноклассницы.

— Я не взяла с собой спортивную форму, чтобы переодеться, — отбивалась от подруг она.

— Не парься! — возразила Жанка, — у меня в классе есть кроссовки. — Будешь выглядеть суперстильно в вечернем платье и спортивной обуви.

— Там же комары, — сопротивлялась Оля, но уже как-то вяло.

— Я отдам тебе свой пиджак, — подошел сзади Илья. Этот аргумент и стал последней каплей, которая сломала оборону девушки.

Она позвонила домой, предупредила, что вернется утром вместе с Ильей, и осталась в школе. Нам не дано предугадать, на какую дорогу выведут нас спонтанные решения. Вот и Оля не знала, что проводит последние часы счастливой жизни.

Автобусы привезли выпускников, родителей и учителей на озеро. Хорошо оборудованный пляж с грибочками, беседками и местами для пикников замечательно подходил для развлечения большого количества людей.

Ученики сразу разбрелись по берегу. Где-то раздались первые аккорды гитары. Самые смелые, получив разрешение от старших, полезли в воду купаться. Но основная масса крутилась возле родителей, которые организовали шашлыки и огненное шоу. Девушки собрались в беседке.

— Представляете, — грустно сказала Жанна, — вот так учились вместе одиннадцать лет, а теперь расставаться будем.

— Не страшно, — убеждала ее Юля Смирнова, — на каникулах встретимся.

— У всех разное время каникул.

— Тогда придем на вечер встречи выпускников. С Ириной Леонидовной пообщаемся и расскажем, как и где устроились. Поделимся впечатлениями.

Оля слушала девчонок с улыбкой: в ее жизни все было расписано на пять лет вперед. Сюрпризов не ожидалось.

— Пойдемте шоу смотреть, — предложила она. — Хватит грустить.

Девушки сорвались с места и побежали к костру. Оля смотрела на огонь, на Илью, стоявшего напротив, и теплом наполнялась ее душа. Сердце трепетало от счастья. Кто-то протянул ей тарелочку с шашлыком, Она отвлеклась на шоу, а когда подняла глаза, потеряла Илью.

— Олька, тебя Шереметов ждет у дальней беседки.

Оля повернулась, но не поняла, кто сказал эти слова. Она положила тарелочку на стол и пошла через пляж. Помахала рукой издалека Ирине Леонидовне. В одной беседке увидела Сашку Степанова с компанией друзей. Они стояли, наклонившись друг к другу, и ей показалось, что в руках ребят были одноразовые стаканчики. Оля остановилась, но в это момент Сашка поднял голову и грубо сказал:

— Что вылупилась? Иди, куда шла.

Обида ударила в голову, но Оля сдержалась. «Плевать! Если они такую хотят оставить о себе память, их дело».

Она добежала до последней беседки, ступила на дощатый пол и недоуменно огляделась: пусто.

 

Глава 3

— Илья? — окликнула Оля друга.

Эхо повторило за ней: «Илья-я-я!»

— Что за глупые шутки! — проворчала она. — Зачем меня сюда звать, если сам не пришел?

Оля спустилась на землю с невысокого помоста, но не успела сделать ни шагу: сзади напали. Атака была такой внезапной, что ошеломила, не дала девушке опомниться. Неизвестный накинул ей на голову пластиковый пакет и потащил в кусты. Синий блейзер свалился с плеч и остался лежать на тропинке. Оля опомнилась от неожиданности и закричала — стенка пакета втянулась в рот и нос, перекрыла дыхание.

Девушка не могла полноценно дышать, ничего не видела в черном пакете, слышала только тяжелое кряхтение противника. Паника захлестнула сознание, лишила способности адекватно оценить ситуацию. Лицо мгновенно покрылось испариной. чувствовала, как ее волокут в глубь леса, и взмахивала, как бездушная кукла, руками. Кроссовки цеплялись за корни деревьев, ветки хлестали по ногам и рвали колготки. Она выдохнула, пакет распрямился, и снова закричала.

— Заткнись, сучка, — больно ткнули ее вбок.

Дыхание стало прерывистым и поверхностным. На третий крик не хватило кислорода, и Оля отключилась.

Очнулась она на земле. Пакет с головы исчез. Дышать по-прежнему свободно не могла: изо рта торчала вонючая тряпка, похожая на носок. Оля с трудом подавила приступ тошноты и открыла глаза: над головой качались ветки ели, сквозь которые радугой пробивались солнечные лучи, а сбоку она увидела ноги в джинсах и кроссовках. Нападавших было двое. Девушка подняла веки и посмотрела вверх: на лицах неизвестных чернели маски спецназовцев. Сквозь прорези блестели карие и синие глаза, жадно трепетали ноздри и хищно улыбались рты.

— Очнулась? Вот и ладненько, — глухо произнес один. — Как-то неинтересно с бревном развлекаться.

Оля была ошеломлена, не понимала, что происходит, кто эти люди. Крупная дрожь сотрясала ее тело. Руки, связанные уже скотчем, болели. Она языком толкала тряпку, но не могла от нее избавиться. Глаза наполнились слезами. Они потекли к вискам, девушка сразу захлюпала носом, и дышать стало еще труднее.

— Начинай. Вдруг кто увидит, — произнес глухой голос.

Неизвестный с синими глазами деловито положил руки на колени девушки. Поняв, что он хочет сделать, Оля замычала, замотала головой, задергала ногами и руками, стараясь попасть по обидчику. Происходящее походило на кошмар. Насильник, пыхтя, преодолевая сопротивление, раздвинул девушке бедра, но Оля снова сжала ноги.

— Держи сучку! Какого хрена стоишь?

Тяжелое мужское тело навалилось ей на грудь, придавило к земле. Оля боролась изо всех сил, но задыхалась, поэтому была слабой. Она чувствовала, как второй рвет колготки, срывает с нее трусики. И вдруг он остановился, замер, прислушиваясь к лесным звукам. Оля задержала дыхание: небольшая пауза всколыхнула в душе надежду, что насильник одумается.

Но зря. Что-то твердое стало вонзаться ей в плоть. Оля дергалась, но насильник не отступал. Он резко схватил ее за бедра и прижал их к животу. Сложенная практически пополам, Оля не могла даже пошевелиться. В такой позе он наконец проник внутрь, и дикая боль пронзила ее тело. Оля изогнулась в немом крике, но жесткие ладони крепко сжимали ее ноги.

Сколько продолжалась эта пытка, Оля не знала. Ей казалось, что в нее вбивают бревно, с каждым ударом все глубже и яростнее. Иногда инструмент насильника выскакивал наружу, Оля с всхлипом вздыхала, а потом он снова вонзался с удвоенной силой. Тело вздрагивало от каждого толчка, вибрировало и тряслось. Насильник над девушкой сопел, обливался потом, полукружиями расплывавшимся по маске. Сильный запах горячего мужского тела, смешанный со знакомым парфюмом, бил в нос, и инстинкт самосохранения заставлял Олю отворачиваться, часто дышать, чтобы избежать приступа рвоты, от которого она могла захлебнуться.

Напавший с каким-то злобным наслаждением выполнил свою работу и наконец затрясся, застонал. Оля почувствовала, что давление внутри живота исчезло вместе с остатками острой боли. Мужчина еще секунду полежал, тяжело дыша и приходя в себя, потом откатился на бок и встал. Оля со стоном опустила затекшие ноги, надеясь, что экзекуция закончилась, а она осталась жива. Она оперлась на локти и стала отползать в сторону.

Но опять ошиблась. Насильник схватил ее за ногу и притянул к себе, расцарапав нежную кожу о еловые иголки, ковром устилавшие землю.

— Теперь ты, — приказал он напарнику, застегивая джинсы. Тот нерешительно засопел и сделал шаг в сторону. Тогда первый толкнул его к девушке.

— Не могу, — сдавленно произнес второй и подался назад. — Страшно.

— А на кулак нарваться не боишься? Давай!

— У меня и желания нет, — отказывался второй.

Оля слушала их перепалку с ужасом и молила Бога, чтобы кто-нибудь догадался, где она, и пошел ее искать.

— А так будет? — одним рывком насильник перевернул девушку на живот, поставил ее на колени. Он с силой провел по внутренней стороне ее бедер ладонями, потер пальцами больное место — Оля снова затряслась от ужаса и страха, потом похлопал по обнаженным ягодицам.

— Давай! По-собачьи. Можешь и вторую дырку расковырять. Разрешаю. Не бойся. Так она в глаза смотреть не будет.

Оля задергалась, замычала, но сильные руки прижали ее к земле, чуть не придушив от усердия. В полуобморочном состоянии она почувствовала, как что-то вяло прикасается к коже ее бедер, потом наливается и поднимается выше. Второй насильник скользнул в разорванную плоть легко, почти не причинив боли, но Оле уже было все равно: она потеряла сознание от недостатка воздуха.

Второй раз она очнулась от неприятного ощущения: ей казалось, будто сотни маленьких существ бегают по телу, оставляя жгучую боль. Она открыла глаза: летнее солнце уже поднялось над горизонтом и мгновенно ослепило. Дышать стало легче. Оля подняла по-прежнему связанные руки — кляп исчез.

Насильники тоже.

Рот, растянутый вонючей тряпкой, открывался с трудом. Оля хотела крикнуть, но выдавила лишь хриплый сип. Она осторожно, перекатившись сначала набок, села, но маленькие существа зашевелились активнее. Боль окончательно привела ее в чувство. Оля посмотрела на ноги и с ужасом вскочила, но не удержалась на ногах и снова упала… в муравейник. Теперь уже тысячи крохотных ног бежали по ее телу, а маленькие жала наносили удар за ударом. Из челюстей вылетали капли муравьиного яда, попадали на обнаженную и травмированную кожу и жгли огнем. Тело с задранным на грудь серебристым платьем было сплошь покрыто насекомыми, одолевавшими врага, который разрушил их дом.

Оля приподнялась на четвереньки и завертелась на месте, сбрасывая с себя муравьев, но их были тысячи. Тогда она встала, держась за кусты и деревья связанными руками, побрела к просвету между елями и вышла на какой-то пляж. Чуть не ползком она добралась до озера и погрузила тело в холодную воду. Последнее, что уловило угасающее сознание, это рыжий шиньон, качающийся на волнах.

* * *

Илья весь вечер любовался Олей. Она всегда для него была красоткой, но сегодня он просто не мог отвести глаза. Тоненькая, стройная, с огненными волосами, разбросанными по спортивному блейзеру синего цвета, она казалась ему неземным созданием, феей, спустившейся с небес.

— Илюха, иди сюда, — окликнул его Мишка Зверев, маленький толстячок, которого Илья как-то незаметно взял под свою опеку.

— Чего тебе? — он недовольно повернулся к нему.

— Пошли купаться!

— Не хочу.

— Да ладно тебе. Никуда твоя Звонарева не убежит.

Илья повернулся к Оле, но та на него не смотрела. Она весело смеялась какой-то шутке подруги и притопывала в такт гитарного ритма.

— Ну, пошли. Оля! — позвал он девушку. — Оля! — Но девушка его не слышала.

— Что ты к ней пристал? Дай девчонке поболтать с подружками. Неизвестно, когда еще встретятся.

Илья махнул рукой и побежал за товарищем. Купание здорово освежило его тело и мысли. Действительно, а вдруг он душит любимую своим присутствием? Не дает общаться с другими. «Это неправильно. Нужно оставлять друг другу свободное пространство», — решил по-взрослому он и подошел к группе друзей, собравшихся в одной из беседок.

Ребята соединились в кружок. В руках у каждого был пластиковый стаканчик со спиртным. Новых компаньонов приветствовали взмахами импровизированных бокалов. Глаза у всех сияли нездоровым блеском. Чувствовалось, что это уже не первый тост.

— Откуда? — Илья кивком показал на бутылку, зажатую в руках Сашки Степанова. Сначала он хотел уйти, но показывать открытое пренебрежение и заниматься морализаторством не стал: кроме него желающие найдутся.

— Мне папаня подкатил, — ответил Сашка. — А что, взрослые уже. Смешно даже: бокал шампанского и ни граммом больше, — передразнил он кого-то. — Восемнадцать исполнилось, значит, имею право.

— Ну, смотри. Все же это выпускной, — отодвинул Илья протянутый стакан, — я не буду. Что-то не хочется.

И вправду, взрослые. Сами разберутся.

— Что вылупилась? Иди, куда шла, — услышал он громкий голос Сашки и хотел повернуться, но его удержал за локоть Мишка.

— Не обращай внимания, — умоляюще шепнул он ему на ухо. — Потусуемся здесь чуток и пойдем.

Илья покосился на товарища и уступил. Парень, можно сказать, только благодаря ему приобщился к компании лидеров. Когда они расстанутся, Мишка снова погрузится в скучную и унылую жизнь.

Постепенно языки у всех развязались. Говорили, конечно, о девчонках. Обсуждали за глаза отца Никиты, который напился на выпускном вечере и теперь сидел в озере в семейных трусах и пугал девчонок. Зло прошлись и по некоторым учителям.

— Слушайте, а Дениса Владимировича никто не видел?

— Нет. В зале он был. Даже со Звонаревой танцевал, — ответил кто-то и покосился на мрачного Илью. Все давно знали неприязнь Шереметова к историку, хотя и не понимали, почему он учителя так недолюбливает. — Он на озеро не поехал.

— Странно. Этот препод ни одной тусовки не пропускает. Говорят, с ним весело.

«И, правда, странно», — подумал Илья, и его сердце болезненно сжалось: он уже полчаса не видел Олю.

— Миш, пора сваливать, да и пустозвонство это уже надоело. Ты со мной?

— Я еще потусуюсь, — виновато ответил друг.

— Ладно, я пошел, — попрощался Илья. — Ты тут не напивайся. Потом неприятности расхлебывать придется.

Миша утвердительно кивнул, и Илья вернулся к костру.

— Где Оля? — спросил он у Жанны, которая пела в кругу походные песни.

— Здесь была. Я за ней не слежу, — огрызнулась девушка и отвернулась. Илья покосился на нее, не понимая, чем ее обидел.

Юноша внимательно огляделся. Чувствовалось, что праздник подходил к концу. На скамейках сидели полусонные девушки и учителя. Родители убирали посуду, остатки еды, складывали мусор в мешки. Классные руководители разыскивали по беседкам и грибкам подопечных. Ирина Леонидовна выгоняла купальщиков из воды. Приехали автобусы, и водители нетерпеливо поглядывали на пляж, желая поскорее разобраться с работой.

Оли нигде не было видно. Сначала Илья не волновался. Спокойно обходил весь пляж, расспрашивал выпускников. Девушка будто сквозь землю провалилась. Он не решался обратиться за помощью, потому что боялся ненароком подставить подругу. Когда все стали рассаживаться по автобусам, он не выдержал, обратился к классу:

— Ребята, Олю кто-нибудь видел?

— Илья, ты о чем сейчас говоришь? — вскинулась Ирина Леонидовна. — Вы же вместе были!

— Последние сорок минут я ее не видел, — смутился Илья.

— Жанна, где Оля?

— Я тоже ее не видела, — опустила глаза Олина подружка.

В автобусе наступила тишина. Водитель повернулся к салону:

— Поехали?

— Нет. У нас девочка пропала, — закричала Ирина Леонидовна. — Сидите! Я сейчас!

Она выскочила из автобуса и бросилась наперерез к соседнему, который уже трогался с места. Там сидела администрация.

Выпускники встревожено перешептывались. Никто пока не понимал, что произошло, но уставшие выпускники сразу проснулись. Девушки с жалостью поглядывали на Илью. Он встал и снова обратился к одноклассникам:

— Ребята, такого просто не может быть, чтобы Олю никто не видел. Постарайтесь вспомнить.

Мишка дернул его за рукав рубашки и заставил сесть рядом.

— Я видел.

— Где?

— Когда мы были в беседке, она мимо проходила, — прошептал Зверев.

— И ты мне не сказал? Еще друг называется.

— Я думал, она просто гуляет. На нее Сашка накинулся. Я боялся, что ты с ним разбираться начнешь и вечер испортишь.

Зверев виновато опустил глаза. Илья зло посмотрел на него и побежал за Ириной Леонидовной. Вместе они дошли до беседки, где выпивали выпускники, потом расширили границы поиска. Весь класс растянулся цепочкой вдоль кромки леса. Ребята заглядывали под каждый куст, за каждое дерево.

— Ирина Леонидовна, — закричала Жанна, — смотрите!

Теперь и она была встревожена. Большие черные глаза наполнились слезами. Илья первый прибежал на зов: в руках у девушки был его блейзер. все понимали, что произошло что-то ужасное. Сам пиджак в этом месте оказаться не мог.

— Оля там! — Илья рванул в кусты, но его перехватила Ирина Леонидовна.

— Шереметов, — тихо сказала она, — останься здесь, присмотри за ребятами. Дальше пойдут только взрослые.

— Я не могу! Я не могу! — тряс головой юноша. — Поймите, я чувствую, Оля там.

Его глаза лихорадочно блестели, он резко вырвал руку и побежал в лес. За ним бросился водитель их автобуса и физрук Олег Борисович.

— Остановитесь, — догнала их Ирина Леонидовна, — нельзя действовать спонтанно. Мы не знаем, что случилось. Я пойду с вами.

Вчетвером они продирались сквозь прибрежный бурелом, но следов девушки не видели. Серебристый обруч заметил Илья. Пулей он метнулся к тому месту, где увидел блеск. Ирина Леонидовна еле успевала за ним.

— Мы правильно идем. Оля здесь была, — дрожащим голосом кричал Илья, потряхивая обручом. Он уже не мог больше сдерживать эмоции, его трясло от переживаний и бешеного адреналина, разливавшегося по крови.

Дальше все просто бежали. Увидев просвет между деревьями, бросились туда. Тропинка вывела их на берег озера и маленький песчаный пляж. Илья лихорадочно огляделся. Сначала он ничего не заметил, но потом увидел в воде рыжие волосы.

— Это Оля, — кинулся он к девушке, не разбирая дороги.

— Держите его! — крикнула Ирина Леонидовна мужчинам. — Не пускайте. Я сама!

Рычащему сквозь слезы Илье скрутили руки и повалили на землю. Он боролся и выворачивался, но ничего не мог сделать с сильным физруком и упитанным водителем. Он видел, как Ирина Леонидовна, спотыкаясь на каждом шагу, бежала к озеру. Видел, как она подняла голову Оли и положила себе на колени, как покачивалась, будто убаюкивала ребенка, а рыжие волосы колыхались по песку. А еще ему послышалось, что классный руководитель выла и причитала.

Из леса показалась завуч и другие учителя.

— Вызовите милицию и скорую! — крикнула им Ирина Леонидовна дрожащим голосом. — Детей сюда не пускайте!

Она сняла с себя куртку и накрыла девушке ноги.

— Оля мертва? — спросил прижатый Илья, а у самого все задрожало внутри, будто сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— Тьфу ты, оглашенный! — сплюнул на землю водитель. — мертвым не ноги, а голову накрывают. Придумал тоже!

— Если нужна скорая, значит, жива, — ответил ему Олег Борисович. — Ишь, что выдумал. Типун тебе на язык, мальчишка. Там женщины сами разберутся. Если пойдешь, девушка тебе не простит, что видел ее в таком состоянии.

Лицо юноши сморщилось, и он горько заплакал. Он смотрел в сторону озера, слезы текли по лицу, но он их не вытирал.

— Это я виноват. Я обещал Олиной маме, что буду рядом с ней. А сам… а сам… развлекаться пошел! — всхлипывал он. — Ничего бы не случилось, если бы я был рядом.

— Поплачь, сынок, поплачь, — гладил его по плечу водитель. — Мужчины тоже плачут, когда им плохо. Что поделаешь. Разве можно угадать, какой результат будет у наших поступков.

— Что с Олей случилось? Она сама не пришла бы сюда, — наконец выдавил из себя Илья, когда первый приступ боли прошел.

— Не знаю, сынок. Но раз там только женщины… Сам понимаешь…

Мужчина замолчал. Илья наблюдал, как приехала скорая, потом милиция. Он уже успокоился, и холодная решимость волной поднималась в груди.

— Отпустите меня, — попросил он, — я не убегу. Да и милиция опрашивать всех будет. Хочу послушать. Я не верю, что Оля просто так сюда пришла. «Я точно знаю, что ее заманили в ловушку, — подумал Илья. — Это он».

 

Глава 4

«Это точно он! Больше некому. Сволочь! — мотался по кругу Илья. Его уже больше не держали, но и стоять на месте и безучастно наблюдать он не мог. Нужно действовать! Нужно что-то делать! Он видел, как вокруг Оли суетятся врачи, как девушку кладут на носилки и несут к скорой. Его по-прежнему колотило, тело рвалось к любимой, но в голове гвоздем сидел враг.

Быстрый взгляд в сторону — никто на него не смотрит. Юноша замер, а потом рванул что есть силы в просвет между деревьями. Он слышал сзади крики и топот ног, но несся вперед, не оглядываясь.

«Это он! Это он!» — в такт шагам стучало в висках. Сердце билось, как сумасшедшее, глаза мгновенно вычисляли удобную дорогу, мозг давал команду ногам. Ни разу Илья не споткнулся, не потерял направление. Включились в работу какие-то неведомые силы. Древний инстинкт охотника вел его к поставленной цели.

Он выскочил на трассу за минуту до появления скорой помощи. Когда увидел машину, неторопливо выезжавшую на шоссе, замахал руками, а потом и вовсе встал посередине дороги. Испуганный водитель ударил по тормозам, и скорая остановилась.

— Ты с дубу рухнул, балбес? — выглянул в окошко лысоватый мужичок

— Там моя девушка, — махнул рукой Илья, — пустите!

— Илья, уходи, — выглянула из салона Ирина Леонидовна, которая сопровождала в город Ольгу. — Тебя станут разыскивать.

— Не станут, если вы скажете, что я в скорой вместе с Олей. Ирина Леонидовна, умоляю, возьмите меня с собой. Иначе я не знаю, что сделаю. Я ни минуты больше не выдержу.

— Ишь, чего захотел! Будут тут малолетки указывать, что взрослым делать! — не сдавался шофер.

— Я с дороги не уйду, — тихо ответил Илья, — что хотите делайте. Прямо здесь лягу. И столько силы и тоски было в его голосе, что фельдшер скорой не выдержала.

— Ладно тебе, Степаныч, не тирань парня. Видишь, на нем лица нет. Иди сюда, — позвала она Илью и открыла дверь машины.

Второго приглашения ему не требовалось: Илья вскочил в салон и замер, не решаясь посмотреть на Олю.

— Я тогда вернусь на пляж. Там без меня тоже полный хаос, наверное, — решила Ирина Леонидовна. — На тебя можно положиться?

— Не сомневайтесь! — с силой выдавил Илья.

— Тогда договорились. Я уже сообщила маме и бабушке Оли. Они приедут прямо в больницу. Ты их дождись, пожалуйста.

Илья согласно кивнул. Ирина Леонидовна легко спрыгнула на землю, махнула рукой и исчезла в придорожных кустах. Скорая тронулась.

— Что ты застыл? Садись, — постучала по скамейке возле лежащей девушки фельдшер.

Илья сел и наконец бросил несмелый взгляд на подругу. Оля лежала без движения. Бледное лицо со следами потекшей черной туши казалось прозрачным. Из-под одеяла выглядывала узкая рука в синих прожилках. Инородным телом смотрелись яркие ногти и рыжие волосы, разбросанные по подушке. Юноша несмело взял тонкие пальцы и слегка сжал.

— Что с Олей? Она без сознания? — выдавит он из себя вопросы.

— Нет. Просто спит. Мы ей укололи успокаивающее. После того, что она пережила, оно ей как воздух нужно.

Илья не отрываясь смотрел на Олю. Мыслей не было. Вернее одна не давала покоя, но пока он отодвинул ее в дальний уголок сознания, чтобы не мешала.

— Оля поправится?

— Физически — да, а психически — не скоро, — вздохнула фельдшер. — Ты хочешь знать, что с ней случилось?

Илья секунду помолчал и кивнул. В груди сжался комок. Ему казалось, что если он не выпустит сдерживаемые эмоции, то разорвется на крошечные кусочки. Хотелось выскочить из скорой и закричать.

— Изнасилование…

Илья задержал дыхание и зажмурился. Дальше он не слышал женщину. Полчаса. Всего на полчаса он потерял Олю из виду, а тут такое… «Купаться, блин, захотел!» — он потер глаза, перевел взгляд на бледное лицо Оли и наконец осмелился спросить:

— Что изнасилование?

— Ну, оно не причинило девушке сильного вреда, разве что забеременеет случайно, — брякнула, не подумав, фельдшер скорой и, увидев ошарашенное лицо парня, зачастила, — ты, парень, лишнего не придумывай. Медицина сейчас творит чудеса. В больнице все сделают правильно.

Илья сжал пальцы в кулак так, что ногти впились в ладонь и часто задышал. Слезы ярости подступили к горлу. Комок в груди вырос до невероятных размеров. Он сжал челюсти так сильно, что заскрипели зубы. Только усилием воли он не закричал от отчаяния.

— Парень, ты чего? — испугалась фельдшер. Она уже поняла, что сболтнула лишнего, что перед ней не зрелый мужчина, способный справиться с нервами и эмоциями, а юноша, почти мальчишка.

— Все в порядке, — с трудом расцепил челюсти Илья. — Что тогда случилось, ну… кроме этого…

— Не знаю. От пояса до кончиков пальцев кожу девушки покрывали красные волдыри. Она была без сознания. Очень похоже на сильный химический ожог или аллергическую реакцию на что-то. Оля находилась в воде. Это ее и спасло. А еще помогло, что вы ее быстро нашли. Так что, парень, надо радоваться, что твоя девушка жива.

— А чем вызван ожог?

— Не знаю. Даже представить не могу. Полиция, думаю, разберется.

«Я с тобой, урод… Не знаю, что сделаю!»

Илья, машинально поглаживая руку Оли. Внезапно он почувствовал, как тонкие пальцы шевельнулись. Быстрый взгляд на лицо любимой — Оля смотрела на него, но, казалось, ничего не видела. Она застонала и снова опустила веки.

— Оля, что? — наклонился он к девушке. — Где болит?

— Не мешай ей, пусть поспит. Во сне и болячка меньше станет, — отодвинула его фельдшер. — Смотри, уже приехали.

Илья поднял голову: скорая стояла перед входом в городской стационар. Медики с каталкой уже ждали их. Пока Олю оформляли, он все время находился рядом. Осматривал девушку заведующий гинекологическим отделением. Илью выставили за дверь. Не успел он сесть на скамейку, как в дверь ворвались родные Оли. Заплаканная мама бросилась к Илье.

— Как же так, Илюша! Олечка же с тобой была, — застонала бабушка. —

Ты сказал, что привезешь ее домой.

— Простите меня, Варвара Петровна! — прошептал Илья. Чувство вины просто сжигало его душу. Желание закричать вновь вернулось с такой силой, что юноша выскочил из приемного покоя и остановился только на подъездной аллее, когда услышал, как скрипят тормоза встречной машины.

Он слушал крики водителя и понимал, что второй раз за утро он бросается под колеса, совершенно не думая о последствиях. «Трус! Так тебе и надо!» — мелькнула мысль. Илья огляделся и пошел назад: трудности надо встречать лицом к лицу, а не бегать от них. Когда он был на крыльце, раздался звонок.

— Да, — ответил Илья.

— Ты где? — услышал он голос папы. — Давно уже должен быть дома. Что-то, сын, ты загулял.

— Папа, я в городе. В больнице. Кое-что случилось. Не со мной, не переживай. С Олей. Я пока домой не приду.

Илья отключил телефон, недослушав отца. Не до нравоучений сейчас. С родителями он потом разберется. Со всеми делами разберется потом, когда немного успокоится. А пока…

Он вернулся в приемный покой. Сейчас Илья чувствовал, что должен остаться с родными Оли. Мама и бабушка сидели на скамейке, обнявшись. Бабушка ритмично поглаживала грудь. Увидев Илью, они с надеждой посмотрели на него.

— Врачи бегают мимо и ничего не говорят. Илюша, как нам узнать про Олечку? — обратилась к нему мама. Илья боялся смотреть на несчастную женщину. Ему было плохо только от мысли о том, что он не выполним свое обещание.

— Олю осматривают врачи. Ее скоро привезут. Не волнуйтесь.

Не успел он успокоить женщин, как из смотровой показалась каталка с Олей. У нее по-прежнему были закрыты глаза. Мама и бабушка бросились к девушке.

— Олечка!

Внезапно Варвара Петровна схватилась за грудь и остановилась. Как в замедленной съемке Илья наблюдал, как у нее подогнулись колени, и старая женщина стала падать. Он очнулся, подхватил бабушку под мышки, случайно коснувшись груди, отдернул руки и упал вместе с ней. К ним кинулись врачи. Они оттолкнули Илью в сторону и занялись Варварой Петровной.

Он медленно встал. Каталка с Олей удалялась в сторону палаты. Мама девушки растерянно стояла посередине коридора, и видно было, что она не знает, куда бежать. Илья сделал шаг к ней навстречу, но она выставила перед собой руки, будто защищаясь.

— Уйди! — вырвался из горла звериный крик. — Уйди с глаз моих! Не могу на тебя смотреть…

Илья побежал…

Выскочив на улицу, он остановился и посмотрел на часы: восемь тридцать утра. Невольно удивился. Казалось, он прожил целую жизнь, а прошло только два часа. Комок, который давил на грудь и не давал дышать, внезапно исчез. Илья потряс головой: ясная, чистая от посторонних мыслей и холодная. Он достал телефон, набрал номер и терпеливо ждал, пока ответят.

— Что надо? — услышал он в трубке сонный голос Сашки Степанова.

«Вот, козел! Все ему нипочем! Дрыхнет уже», — мелькнула злая мысль, хотя разумом он понимал, что выпускников должны были уже привезти домой. Естественно, что после бессонной ночи они легли спать.

— Ты знаешь, где живет Денис Владимирович?

— На фиг он мне сдался? — вопросом на вопрос ответил Степанов, и в голосе Илья уловил странные нотки.

— Так знаешь, или нет?

— Ну, знаю.

— Говори адрес.

— Зачем он тебе сдался?

— Не твое дело. Говори.

— Илюха, ты чего? Думаешь с твоей Ольгой Денис что-то сделал? — сна в голосе уже не было.

— Просто мне надо с ним поговорить, — уклонился от прямого ответа Илья.

— Так он, наверное, тоже спит после бессонной ночи.

— В честь чего? Он же с нами на озеро не ездил.

— Да? Странно, мне показалось, что я его видел.

— Где? — вскинулся Илья. Сомнения, которые до этого терзали его голову, сразу развеялись.

— Да, ладно тебе, Илюха. может, мне и показалось. Знаешь Димона Малыша из медицинского класса?

— Это придурочный такой? Которого с метом недавно поймали?

— Ага. Представляешь, сам сварил, чистейший! Во голова у химика! — восторженно воскликнул Сашка, но тут же притих: сболтнул лишнего, а с Димоном шутки плохи. — Вот с его компашкой я и видел мужика, похожего на Дениса.

— Адрес давай! — приказал Илья.

— Илюха, не придумывай. Я же говорю, может, показалось, — заюлил Сашка, но Илья оставался непреклонным. Страдания Степанова его не интересовали. Он снова, как хорошая охотничья собака, почуял след.

— Телефон Димона дай.

— А Димон тебе зачем? — заныл перепуганный Степанов. Вдруг сейчас Шеремет его сдаст!

«Господи! И в этого нытика были влюблены все старшеклассницы?» — брезгливо подумал Илья и еще больше надавил:

— Я сейчас к тебе домой приеду.

Через секунду он уже записывал и номер телефона Димона и адрес Дениса Владимировича. Первый на очереди был Малыш. Такое прозвище парень получил за почти двухметровый рост и противный писклявый голос. Парень обладал прекрасным умом, чутьем настоящего химика, но направлял свою деятельность куда-то не в то русло. Агрессивный, ершистый, он всегда попадал в неприятные истории. Если где-то пахло гадостью, обязательно там находили след Малыша.

Но что рядом с этим кандидатом в уголовники мог делать интеллигентный и брезгливый Денис Владимирович? Илья уже набрал номер Димона, но сбросил. Сомнения вновь стали одолевать его. Он сел на скамейку в скверике перед приемным покоем и закрыл глаза. Надо обдумать ситуацию. Как бы он ни был зол, устраивать разборки с невиновным человеком не в его правилах.

Размышлял недолго. Вариантов все равно нет. Илья посмотрел на телефон и нажал кнопку вызова. Когда наконец хозяин номера ответил, сразу задал вопрос в лоб, чтобы Димон не успел одуматься.

— Говорят, утром рядом с тобой Дениса Владимировича видели?

— И кто это такой умный зубами щелкает?

— Какая разница. Историк на пляже был или нет?

— Ну был. А чо?

— Во сколько вы встречались?

— Не, парень! Ты чо, опупел? Я по какому рожну тебе докладывать должен?

— Дим, не ершись. Слышал ведь, что случилось. Мне очень важно знать, чьих рук это дело.

— Ты на Дениса думаешь? Да кишка у этого интеллигентика тонка! Он за свою шкуру трясется, на такое дело не пойдет. Зуб даю. Пришел меня воспитывать, чтобы я свою жизнь горемычную не пустил по ветру, — ерничая, рассказывал Димон. — Я прямо его услышал и исправился. Тьфу! Терпеть не могу лакеев!

— Откуда знаешь, что не пойдет?

— К гадалке ходить не надо. Денис весь вылизанный, чистенький. Сразу видно: маменькин сыночек. Руки марать не станет.

«Ага, конечно! Много ты знаешь! Если не сам, то нанять вполне мог. И с Олей поговорить нельзя. Вот засада!» Илья отключился, расстроившись, что разговор с Малышом ни к чему ни привел. Он встал, так и не приняв решения, и вдруг увидел, как к приемному покою подъехала полицейская машина. Из нее вышли два человека и направились к больнице. Илья сорвался и через секунду преградил им путь.

— Вы с Олей Звонаревой хотите поговорить?

— Допустим. А ты кто будешь?

— Я парень Оли. Ее одноклассник. Илья Шереметов.

— Тот, кто сбежал с места преступления?

— Я не сбежал. Просто хотел быть рядом с девушкой в трудной ситуации. С вами можно поговорить?

— Давай, поговорим, коли хочешь, — лениво ответил пожилой человек с лысиной. — Петр Валентинович, ты иди пока с врачами побеседуй, с родными.

— Оля еще спит. К ней не пускают. Приехали мама и бабушка… — Илья остановился и тяжело задышал: отчаяние нахлынуло так, что его благополучие показалось чем-то неправильным, неуместным.

— Парень, ты чего? — нахмурил брови полицейский. — Плохо?

— Сейчас пройдет. Бабушке плохо стало. Маме Оли сейчас не до разговоров. Она не знает, с кем рядом быть.

— Вот незадача! — крякнул полицейский. — Свою работу иногда не люблю потому, что в душу к людям лезть приходится, когда у них и так горе горькое. Ну, а ты, что хотел?

— Скажите, что вы нашли на месте преступления? Мне очень важно знать. Почему у Оли такой сильный химический ожог?

— Все просто. Лесные муравьи. Одиночный укус нестрашен и почти безболезнен, но когда их тысячи… Страшное дело. Жалко девушку.

— Так ее… прямо там, где муравейник? — Илья выдавливал эти вопросы с трудом. От холодной головы не осталось и следа. В груди бушевало пламя, которое могла погасить… Илья не знал пока, что, но оставаться на месте не мог. Он вскочил, сделал два шага, потом сел. И снова вскочил.

— Эй, ты чего задергался! Конечно, нет. Насильник не стал бы себе вредить. Он подлое дело совершил рядом, там нашли следы…

— Чего?

— А вот это уже не твое дело. Тайна следствия. Одно скажу, девушка не сама в это уголок пришла. Не знаю, как он ее заманил, но расправился с ней жестоко.

— Оля, что сама на муравейник легла?

— Вот это я и хочу у нее узнать. Если не сама случайно забралась, значит, ее кто-то туда положил. Сам понимаешь, настоящий отморозок девушкой занимался.

Полицейский встал. Илья вскочил тоже. Огонь, полыхающий в груди, охватил уже и голову и требовал немедленного действия. Не разбирала дороги он направился к дому историка.

Денис Владимирович жил недалеко от школы. Илья быстро добрался до его дома, поднялся на нужный этаж и позвонил. В груди все клокотало. Дверь открыла молодая женщина с большим животом. Илья растерялся и даже сделал шаг назад, но потом решительно спросил:

— Денис Владимирович дома?

— Да. Спит. Он недавно пришел домой после выпускного. А что случилось?

— Разбудите его! — сдавленным голосом крикнул Илья.

— Не буду. Муж устал. Почему я его должна будить?

Илья отодвинул ее в сторону и побежал по коридору, открывая все двери. Историка он нашел в дальней комнате. Тот сладко посапывал, обнимая подушку. Илья схватил его за ноги и сдернул на пол.

 

Глава 5

Оля проснулась вечером. Она лежала на больничной кровати. Рядом стоял штатив капельницы, но иглы в руке не было. Комнату окутывала темнота, лишь стекло поблескивало. За ним Оля разглядела желтый полумесяц. «Часов десять, наверное», — отрешенно подумала она и прислушалась к себе.

Тело немного болело, но в целом она чувствовала себя неплохо. Оля села на кровати, встала, наощупь нашла дверь в туалет, снова легла. Воспоминания нахлынули сразу, как враги из засады, будто только и ждали, когда она проснется. Перед глазами над головой качалась ветка ели, которая сыпала на лицо иголками от каждого дуновения ветерка, отчего Оля вынуждена была закрывать глаза.

А потом она вспомнила синие джинсы и злобную ухмылку. Вкус вонючей тряпки до сих пор чувствовался во рту.

Оля подхватилась и бросилась к унитазу. Рвотные позывы выворачивали пустой желудок наизнанку. Наконец стало легче. Она умылась, а потом сбросила одежду и стала осматривать себя. Ноги походили на розовые сардельки. Красные выпуклые пятна слились в одно и покрывали все тело до пояса. Оля вспомнила, как боролась с тысячами муравьев, и вздрогнула.

Она несмело опустила глаза: русый треугольник выглядел как обычно. На коже не было следов крови. Оля осторожно прикоснулась к интимному месту: немного саднит и все. До смерти хотелось принять душ, но в туалете его не было.

Оля посмотрела в зеркало. Обычное лицо, только немного бледное и осунувшееся. Даже не скажешь, что она пережила рано утром потрясение. Оля оделась, вернулась в палату, легла набок и тихо заплакала. Она не знала, как дальше жить, как смотреть в глаза маме и бабуле, любимому, одноклассникам. Ясно представила, что Жанка начнет расспрашивать про ощущения от первого раза, и со своим циничным подходом к жизни заявит: «Подумаешь, все девушки бабами становятся. Одни раньше, другие позже. И что? Жива осталась — радуйся. А неприятности скоро забудутся».

— Ну, что ты бродишь, горемычная? А теперь еще и нюни распустила, — услышала она голос с соседней койки.

Девушка резко повернулась: она не ожидала, что в комнате еще кто-то есть. Глаза уже немного привыкли к темноте, и Оля увидела старую женщину. Та оперлась на локоть и, прищурив глаза, разглядывала ее.

— Ой, простите, — подавилась рыданиями она. Голос дрожал, сипел и казался совершенно чужим. — Я долго спала?

— А то. Почитай, целый день с утра раннего. К тебе столько людей приходило, а ты все сопишь в две дырочки.

— А кто был? — спросила и замерла в ожидании. Сердце затрепетало от волнения. На секунду Оля даже забылась.

— Мама была. Милиция, тьфу, полиция приходила. Учительница, вся такая из себя модная. Подружка чернявенькая. Всех и не упомнишь.

Сердце остановилось. Разочарование пронзило душу. «А Илья? Где он? Что с ним?» — а противный внутренний голос нашептывает: «Получается, не нужна ты теперь ему. Порченая».

— А молодой человек? — тихо спросила она и затаилась, страшась услышать ответ.

— Парень? Точно не видела, — старуха села, включила ночник, потом надела очки, лежавшие на тумбочке, и подняла голову. — Эй, ты погоди реветь! Залетела, что ли? А энтот козел бросил? Т-ю-ю-ю, блаженная! Нашла по ком слезы лить! Если бросил в трудной ситуации, ты так и знай, не любит.

Слова соседки разбередили открытую рану: Оля уткнулась в подушку. Она задыхалась от горя и слез. Дверь распахнулась, и в палату вошла медсестра.

— Звонарева, проснулась? Иди в процедурку на уколы, — приказала она и исчезла.

Оля встала, вышла в коридор и столкнулась с мамой, которая рассеянно брела, не разбирая дороги. Она бросилась к родному человеку на шею, и слезы потекли с новой силой.

— Мамочка, любимая! Как тебя пропустили? Поздно уже.

— Да так… Ты поплачь, поплачь, доченька, — гладила ее по голове Галина Семеновна, а сама тоже всхлипывала.

Они сели на диванчик, стоявший тут же в коридоре.

— А где бабуля?

— Ты только не расстраивайся сильно, — предупредила мать, — бабушка здесь же, в больнице. В отделении кардиологии. Я и брожу от ее палаты к твоей.

— Что случилось? — всполошилась девушка. Озарение накрыло волной, — это она из-за меня?

— Я не знаю, что сказать, — призналась мама, — как-то все вместе сложилось… Ладно. Справимся. Иди на процедуры.

— Мама, ты Илью не видела? — несмело спросила Оля и с надеждой посмотрела на мать.

Галина Семеновна молчала, глядя вдоль коридора, потом открыла сумочку, покопалась, застегнула замочек. Оля напряженно ждала ответ. У нее даже ладони вспотели от волнения. Ей совершенно не нравилось то, что она сейчас видела. Ее смелая и активная мама вдруг стала нерешительной. Она сгорбилась и резко постарела. Будто судьба сделала такой поворот, что у мамы разом закончились все силы, чтобы идти новой дорогой.

— Доченька, — наконец выдавила из себя Галина Семеновна, — мне тяжело об этом говорить, но ты узнала того, кто на тебя напал?

— Нет, — Оля сделала паузу. Она мяла больничный халат с дыркой на подоле и не решалась продолжать. О таком говорить трудно даже с самым близким человеком. — Они натянули мне на голову черный пластиковый мешок, а когда сняли, я видела только спецназовские маски. У одного глаза были синие, у другого — карие. Вот и все, — Оля всхлипнула.

Галина Семеновна испуганно схватила ее за руку и сжала.

— Прости меня, прости! О, боже! Как тяжело! — лицо мамы сморщилось, уголки дрожащих губ скорбно поехали вниз.

— Мамочка! Где Илья? Я сердцем чувствую: что-то случилось.

— Он привез тебя в больницу и нас дождался, — выдавила из себя Галина Семеновна. — А потом бабуле стало плохо. Я не знаю, куда он потом исчез, — добавила она и отвела глаза в сторону.

Оля вздохнула облегченно: «Слава богу! Зря я так плохо думала на Илью». Она встала, поцеловала мама в щеку и пошла в процедурный кабинет. Случившееся утром уже казалось ночным кошмаром. Пока ждала процедуру, Оля смотрела в окно. Вечерние огни провинциального города весело перемигивались и звали на улицу. Девушка чувствовала, что если Илья поддержит, она сможет забыть о случившемся и начать жить заново.

Когда вернулась обратно, мама по-прежнему сидела на диване, отрешенно глядя в стену. Оля подошла и осторожно обняла ее, а потом по детской привычке положила голову ей на плечо. Они молчали. Каждая думала о своем.

— Оля, — очнулась мама, — ты сказала, что у одного нападавшего были синие глаза, — она помолчала, — а ты не думала, что это мог быть Илья?

* * *

Денис Владимирович с грохотом упал. Он открыл глаза и, подслеповато щурясь, пытался разглядеть, кто перед ним, хотя спросонья не понимал, что происходит. Он приподнялся на локоть, но Илья ногой толкнул его назад. Злость клокотала в нем с такой силой, что он едва сдерживался, чтобы сразу, не разбираясь, заехать кулаком в эту мерзкую физиономию.

Историк выглядел беспомощным и слабым. Семейные трусы в полоску, натянутые на бледное тело, в другой ситуации вызвали бы смех. Но Илья не смеялся. Чувство омерзения к этому человеку переполняло его.

— Лежи, падаль. Повеселился с утра, теперь дрыхнешь как ни в чем не бывало.

— Шереметов, ты что делаешь в моей квартире? — пришел в себя от неожиданности Денис. Он сел, потом, видя, что противник не нападает, прислонился к кровати. — лучше убирайся! Надеюсь, ты понимаешь, что придется отвечать за свои действия?

В его голосе появились металлические учительские нотки, которых боялись самые отъявленные хулиганы. Все в школе знали, что с историком лучше не связываться: заклюет неугодного. Мстить будет по-мелкому, часто и гадко. От бесконечных троек до удаления с урока по пустяку и долгих бесед с родителями, во время которых Денис Владимирович с упоением расписывал, какое у них неразумное и невоспитанное чадо. Отработанная система унижения действовала безотказно.

Даже по классу он ходил, постукивая по столам металлической линейкой. Провинившиеся всегда настороженно следили за рукой Дениса Владимировича. Он никогда не бил подопечных. Боже упаси! Это антипедагогично! Однако ударить линейкой стремился так, чтобы она оказалась в миллиметре от ученика. «Держать класс в страхе и повиновении», — этот девиз историка знали все.

Вот и теперь Илья замер. Он наблюдал, как Денис Владимирович, не торопясь, набрасывает на плечи домашний халат, кивает обеспокоенной жене, мол, все в порядке, и понимал, что момент упущен. Он растерялся, не сумел использовать эффект неожиданности, и теперь враг уже придумал план действий.

— Объясни мне, что ты делаешь? — пошел в наступление историк. Видно было, что он уже пришел в себя. Паника, мелькнувшая на секунду в глазах, исчезла, а появилась уверенность, что ученик, если он, конечно, здоров психически, никогда не нападет на учителя.

— Вы знаете, что случилось с Олей Звонаревой? — тихо спросил Илья.

— Конечно, об этом вся школа знает. Ты решил разбудить меня, чтобы задать этот вопрос?

— Вы были на пляже?

— Нет. Я после выпускного отправился домой. Сам видел, у меня жена вот-вот родит. Шереметов, я не понял, на каком основании ты мне устраиваешь допрос?

— А Димка Белоусов говорит, что вы приезжали.

— И что с того? Заехал на пять минут, чтобы мозги прочистить Белоусов. Совсем обнаглел, моих восьмиклассников к себе в подмастерья взял.

— А жена ваша сказала, что вы до конца оставались. И зачем ехать на пляж, чтобы промыть мозги, как вы говорите, когда спокойно можно сделать это в школе? — не отступал Илья.

— Вот курица безмозглая! — историк с ненавистью посмотрел на дверь, откуда выглядывала испуганная женщина. Та мгновенно скрылась.

— И что? Я перед тобой отчитываться не обязан. А если бы твоя Звонарева не шлялась по кустам, ничего бы не случилось.

— Вы сейчас о ком говорите? — Илья чувствовал, что снова закипает.

— Ты чего дурачком прикидываешься, Шереметов? Твоя рыжая еще та штучка! Все хвостом передо мной крутила. И так сядет, и эдак. То титьки на стол вывалит, то юбку задерет. Все бабы шлюхи.

Учитель встал, подошел к зеркалу, полюбовался своим отражением, потом повернулся к Илье. И столько самодовольства светилось на ухоженном лице, что Илья сорвался. Долго сдерживаемые эмоции потоком выплеснулись, как вода из опрокинутого ведра.

— Ах, ты сволочь!

Он бросился на Дениса и протаранил его головой. Взмахнув руками, историк врезался в зеркало шкафа, которое тоненько задребезжало и разошлось от места удара нитями трещин. Опомниться учитель не успел: Илья, ничего не замечая вокруг, как заведенный, бил его кулаками, куда придется.

— Натка, вызывай полицию! — услышал он сдавленный крик историка, но не остановился. В душе росло что-то жуткое, звериное и не контролируемое сознанием. Хотелось рычать, вцепиться в глотку врагу и рвать его зубами.

Денис Владимирович не сопротивлялся. Под градом ударов он сполз на пол, и осколки разбитого зеркала посыпались ему на голову. Один чиркнул по щеке Ильи. Он слышал, как где-то рядом кричала женщина. Кто-то тянул его за рубашку, за пояс брюк. Он отмахивался и снова бросался в атаку. Даже когда приехала полиция и наконец оторвала его от историка, он яростно боролся, норовя достать ногами врага.

Закончилось все так же быстро, как и началось. Пелена с глаз слетела, адреналин, бушевавший в крови минуту назад, снизился, и Илья мог адекватно оценить ситуацию. Он сидел на полу, пристегнутый наручниками к батарее парового отопления. Комната была заполнена людьми. Кроме полицейских, здесь же суетились врачи. Илья увидел, что возле кровати, осыпанный осколками зеркала, лежит без движения в луже крови Денис Владимирович. Рядом — его жена. Сердце всколыхнулось и забилось часто-часто.

— Я ее не трогал, — прошептал он. — Что случилось?

На его голос повернулся один из полицейских, и юноша узнал того лысого мужчину, с которым разговаривал в скверике перед больницей.

— Очухался? Надо было тебя еще у больницы в кутузку забрать. Ишь, разбушевался! Согласен, ты женщину не трогал, только она, как преданная жена, бросилась спасать мужа, вот и получила кулаком в живот. Начались схватки. Не дай бог с ребенком что случится! Натворил ты дел, парень!

— Я даже не знал, что он женат. Видел его несколько раз с разными женщинами под ручку, вот и решил, что он дома один, — оправдывался Илья. — А с учителем что? Я его не убил случайно? — Илья похолодел. Только что он понял, что его безумная вендетта могла закончиться еще более плачевно.

— А ты его как бил?

— Просто. Кулаками.

— Тогда жив будет твой учитель. Кулаками убить нельзя, если, конечно, ты не занимаешься восточными единоборствами. За что ты его так, расскажешь?

Илья кивнул. На душе было пусто. Он с тревогой наблюдал, как положили на носилки жену историка. Как же так получилось, что за один день от него пострадали две молодые женщины?

— Простите меня! — прошептал он, когда носилки пронесли мимо него. — Простите.

Когда он повернулся, Денис Владимирович уже сидел возле кровати. Выглядел он, как мятая груша: под глазом расплывался синяк, шею и тело покрывали мелкие порезы, из которых сочилась кровь. Врачи обрабатывали ему раны, но в целом обошлось без сильных повреждений.

Историк с ненавистью посмотрел на Илью.

— Все, Шереметов, ты попал. Я тебе этот разбой не спущу с рук.

— Что, петухи, не хотите рассказать, что здесь произошло? Кто начнет? — приготовился записывать показания по горячим следам лысый полицейский.

— Я вернулся после выпускного бала, — заторопился Денис, — слышали, что случилось у озера? — полицейский кивнул и с интересом уставился на историка. — Пропала девушка. Мы ее разыскивали, потом приехала полиция. Допросы, осмотры места происшествия, доставка детей домой заняла не менее двух часов.

— Он врет! — выкрикнул Илья. — Он не искал Олю! Он мне сказал сначала, что вообще на пляже не был, потом, когда я его припер, что приехал на пять минут. Врет он все! Это он Олю изнасиловал.

— Ты совсем сбрендил, Шереметов! Думай, что несешь. Их же двое было. Думаешь, в напарники я взял физрука, так?

Вид у историка был такой ошарашенный, что лысый полицейский с укором посмотрел на Илью и покачал головой.

— У тебя доказательства есть?

— Нет. Но я точно знаю, что этот гад или сам все сделал, или нанял кого-то.

— Парень, ты такими обвинениями не бросайся, не надо. Оболгать человека легко, а как потом ему отмыться? — упрекнул лысый полицейский. — Поехали в участок, там и поговорим. Господин учитель, вы заявление о нападении писать будете?

— Обязательно! И все побои тщательно зафиксируйте и сфотографируйте, — обратился он к приехавшему криминалисту и медикам. — За каждую царапину с него спрошу.

Он, постанывая и опираясь на руку врача, встал и пошел к шкафу. Медленно, как будто преодолевая сильнейшую боль, достал одежду. Слабым голосом попросил ему помочь. Илья наблюдал за этой прекрасной актерской игрой с ужасом. Он только что понял: таких людей, как Денис Владимирович, простыми кулаками не остановишь. Этот хлыщ ни разу не спросил у врачей, как чувствует его жена и ребенок, он не поехал с ними в больницу, но собирался зато в полицейский участок, чтобы написать заявление. Причем делал это с видом страдальца-правдоискателя.

Полицейский с неприязнью покосился на учителя, потом сочувственно посмотрел на Илью.

— Родителей вызывать будем или сами справимся? — спросил он у юноши.

Илья на секунду задумался, а потом согласно кивнул. Кажется, Денис собрался вцепиться в него мертвой хваткой. Пора пускать в ход тяжелую артиллерию.

 

Глава 6

Оля недоуменно посмотрела на маму.

Такой вариант исхода событий ей и в голову не приходил. Зачем Илье насилие? Между ними были очень нежные и доверительные отношения. Если бы дело дошло до интима, Оля и так бы не сопротивлялась, настолько она доверяла любимому. Они понимали друг друга с полуслова. По негласной договоренности они решили с близостью не торопиться. Сначала надо поступить в вуз, устроиться на новом месте, а там… видно будет.

— Мама, не говори ерунду! — резко оборвала она слова Глины Семеновны, но, увидев, как задрожали у матери губы, обняла крепко за плечи. — Неужели ты считаешь, что я не узнала бы Илью? Он высокий и худенький, а напавший на меня был… — Оля на секунду задумалась, — другой.

И правда, какой он был? Точно не коротышка. Трудно определить рост врага, когда ты его разглядываешь снизу вверх, лежа на земле. Его голова то закрывала поднявшее над горизонтом утреннее солнце, и тогда она видела синие глаза, то нагибалась, а Оля на секунду слепла от бьющих прямо в лицо ярких лучей. Старые джинсы, спортивная куртка, застегнутая молнией до горла, черная шапочка. По таким приметам узнать человека невозможно.

Второго нападавшего Оля даже не видела. Она помнила тяжесть мужского тела, придавившего ей грудь, запах пота, смешанный со знакомым парфюмом, карие глаза, и все.

Оля всхлипнула: воспоминания, накатившие волной, опять растревожили душу. Она будто заново переживала насилие. Перед глазами стояла черная маска мужчины. Пока он двигался, его синие глаза стремились поймать ее взгляд. Оля все время отворачивала лицо, а он хватал ее за подбородок и щеки и заставлял смотреть на него. Девушка коснулась нижней челюсти и вскрикнула.

— Не трогай, Олечка, — перехватила ее пальцы мама, — там у тебя синяки. Вот сволочи! — ее лицо сморщилось и сразу стало старым.

— Мама, не плачь. Я хочу поговорить с полицией. Соседка по палате сказала, что опера уже приходили. У тебя их номер телефона есть?

Оля специально говорила быстро, не позволяя маме опомниться. Она понимала, что должна сама справиться с этой проблемой. Одна мысль не давала ей покоя: это нападение не походило на случайность. Кто-то ее позвал к дальней беседке, используя Илью. Она теперь пыталась вспомнить, мужской или женский был голос, но не могла.

Насильники приготовили пакет и скотч. Тоже, видимо, неспроста. Вывод напрашивался простой: эта атака — спланированная акция, направленная именно на нее. А значит… Оля зажмурила глаза. Дальше даже думать не хотелось. Очень неприятные мысли крутились в голове. И этот парфюм что-то напоминал.

Галина Семеновна порылась в сумке и достала листок с номером. Оля взяла из рук мамы телефон и отошла к окну.

Первый звонок в полицию. Она сообщила, что проснулась. Оперативник обещал приехать через полчаса, несмотря на позднее время.

Теперь надо выяснить, где Илья. Ей совсем не нравилось, что он весь день не показывался. Беспокойство, поднимавшееся с низу живота, уже достигло груди и мешало дышать. Она кожей чувствовала: что-то случилось. Раз за разом она нажимала кнопку вызова, но Илья не отвечал. Номера телефона родителей у нее не было.

Жанна! Как же там? Оля несколько раз пробежалась пальцами по клавиатуре, но так и не вспомнила номер подруги. Черт! Из-за современных средств связи люди перестали запоминать номера телефонов. Без адресной книги Оля чувствовала себя парализованной. Она досадливо поморщилась и вернулась к маме.

— Мамочка, ты забирала мои вещи? Там телефон был?

— В вещах? Нет. Его мне передала Ирина Леонидовна. Твой сотовый нашли в кармане пиджака Ильи. Олечка, может, это он?

— Мамуля, тему закрыли, Ладно? Пиджак Илья набросил мне на плечи, чтобы комары не съели, вот и все. Никаких тайн. Дай мне мой мобильник.

— Я его дома оставила, ездила за нижним бельем для тебя и бабушки. Прости, доченька. После этих событий совсем голова не работает.

— Дай тогда свой телефон, а сама иди отдыхать, — Оле нужно было выпроводить маму, чтобы спокойно сделать все нужные звонки. А еще она очень стеснялась говорить о своих неприятных делах при строгой маме. Наверняка полицейскому захочется узнать подробности. — Видишь, со мной все в порядке. Вешаться или таблетками травиться из-за этих уродов точно не собираюсь!

Оля решительно поджала губы: слезы закончились. Прощать этих сволочей она не намерена. Когда приедет полиция, напишет заявление и расскажет все детали, которые запомнила. Она так и не решила, надо ли поделиться своими подозрениями или нет

Мама тяжело встала и побрела по коридору. Оля проводила ее до лестницы и вернулась в палату. В тишине слышался богатырский храп: соседка уже спала.

Полицейский приехал почти сразу. Он представился Петром Валентиновичем, выпроводил дежурного врача из ординаторской и сразу начал допрос. Оля без утайки рассказала о всех деталях нападения. Объяснила, почему пошла на окраину пляжа и что случилось. Оперативник что-то черкал в блокноте, слушая, не смотрел на собеседника, а рисовал на полях загогулинки. В целом картина вырисовывалась не очень красивая. Когда Оля подписывала свои показания, она пробежала глазами текст и еще раз удивилась, что на бумаге ее история, изложенная канцелярским языком, выглядит как-то очень обыденно: «Потерпевшая Звонарева Ольга лежала на спине, когда преступник совершал противоправные действия…».

— Давай еще раз коротко пройдемся по твоему рассказу, — предложил оперативник. Оля согласно кивнула. — Итак, тебя кто-то позвал, но ты человека не видела, только слышала голос. Догадок нет, кто это мог быть?

— Нет. Да кто угодно, кроме Ильи. Я смотрела огненное шоу, вокруг гудели, как пчелиный рой, одноклассники. А Илья стоял прямо напротив меня.

— Потом тебе надели мешок на голову, связали руки и потащили в кусты, и ты потеряла сознание.

— Не совсем. Руки сначала болтались свободно. Я теряла сознание три раза: первый в мешке от нехватки кислорода, второй после насилия, а третий в озере.

— Н-да! — задумался полицейский. — Мешок в кармане мог оказаться случайно, но не скотч. Выглядит, будто насильники запланировали нападение именно на тебя. По степени жестокости насилие над тобой очень похоже на месть. Никого не подозреваешь? Может, перешла кому-нибудь дорогу?

— Я? Ну, что вы! У меня со многими дружеские отношения. Хотя… Есть один козел, который мне отравил последний год учебы в школе. Простите за не литературные слова, но он именно такой.

— Так, так! Это уже интересно, — подбодрил ее оперативник.

— Просто это такой человек, на которого никто не подумает, — опустила глаза Оля. — Зовут его Денис Владимирович. Он преподает в нашей школе историю.

— О, как! Погоди, я позвоню, — Петр Валентинович достал телефон, с кем-то переговорил и отключился. — Тут такое дело… Твой парень утром напал на учителя, расквасил ему лицо,

— Как напал! — охнула Оля, а сердечко зашлось от счастья: нежданно-негаданно, получила известия от Ильи.

— Вот так и напал. Хуже то, что он толкнул жену…

— Историк женат? — удивилась Оля. — Ни за что бы за такого придурка замуж не вышла.

— Да, и жена на сносях была. А тут схватки начались. В общем, Илья в кутузке пока застрял.

— О, боже! И что теперь с ним будет? — Оля вскочила и забегала по ординаторской, заламывая руки, как барышня девятнадцатого века. Потом резко остановилась. — Илья ни в чем не виноват! Он за меня заступился.

— Горячий у тебя друг. Молодой еще, не думает о последствиях, покачал головой оперативник.

— Какие последствия? — Оля сделала круглые глаза. — Илью посадят? У него же мечта! Он хирургом стать хочет.

— Не знаю пока. Потерпевший настаивает на тяжких повреждениях, хотя внешне, кроме пары синяков и царапин, на нем ничего не видно. Не переживай. Разберемся. У твоего паренька отец — большой начальник в органах. В обиду сына не даст. А историк ваш сволота еще та. Скользкий тип. Рассказывай, почему его подозреваешь.

Оля поведала Петру Валентиновичу о преследовании учителя и о том, как с появлением в школе Ильи изменилась ее жизнь. Она немного помолчала, не решаясь рассказать о своих подозрениях, а потом все же предположила, что аромат мужского парфюма, который она чувствовала во время насилия, принадлежит Денису. Оперативник ее не перебивал, только задавал иногда наводящие вопросы.

Спать Оля легла уже поздно, но довольная собой. Немного терзала тревога за Илью, но она знала, его отец умеет проявить настойчивость и характер в экстремальной ситуации. Просто так, за красивые глаза, звание полковника ФСБ не дают.

На утро ее привезли в полицейский участок, где она из десятка ароматов должна была узнать тот, который ее преследовал. Но, увы, среди представленных флаконов такого не было.

Через пару дней было опознание, которое тоже ни к чему ни привело. Она внимательно вглядывалась в синие глаза мужчин, видневшиеся в прорези черных спецназовских масок. Наконец в одном взгляде уловила что-то знакомое, какую-то искорку жестокости и презрения. С облегчением указала на этого человека, надеясь, что за маской скрывался историк. Но, к великому разочарованию, это был не он. Лысый оперативник, занимавшийся ее делом, сказал потом, что Денис Владимирович стоял в той комнате, но Оля его не узнала.

Из больницы ее выписали через неделю. Физически она чувствовала себя хорошо, но вот моральное состояние находилось в упадке. Куда-то на второй план отошли экзамены, выпускной, поступление в вуз. Это все стало далеким и неважным. Тяжело болела бабушка. Врачи волновались за ее жизнь. Мама взяла на работе отпуск и целыми днями пропадала в больнице. Она стала угрюмой и неразговорчивой. Оля невольно чувствовала свою вину за случившееся.

Но больше всего тревогу вызывал Илья. Первым делом, выписавшись из больницы, Оля побежала к нему домой, но на долгий звонок никто не ответил. Никого не было в квартире и на следующий день, и через неделю. Его номер телефона оказался заблокированным. Не удалось Оле узнать что-то о пропавшей внезапно семье у друзей Ильи.

Однажды она возвращалась из больницы, где навещала бабулю, домой. По привычке поднялась на этаж, где жила семья Ильи, и позвонила. Дверь внезапно распахнулась: на пороге стоял неизвестный мужчина.

— Тебе кого?

— А Илья Шереметов дома? — растерянно промямлила Оля.

— Не знаю таких, — грубовато ответил мужик, — мы сегодня переехали.

Оля медленно спустилась к своей квартире. Домой идти не хотелось. Там теперь не пахло жилым духом. Не исходили ароматом пироги в духовке, не кипел на плите борщ. И вообще, никто не встречал Олю радостными возгласами.

— Вот шалава! Выгнала хороших людей с насиженного места, — услышала она за спиной и оглянулась на голос.

Сзади шла бабка Аня, первая сплетница их двора. Оля даже не поняла сначала, что эти слова относятся к ней, и огляделась, выискивая шалаву, о которой говорила бабка.

— Здравствуйте, Анна Николаевна, — вежливо поздоровалась она и вставила ключ в замок.

— Тьфу! Черт пусть с тобой здравствует, ведьма проклятая! — накинулась на нее бабка. — Вот так растишь, растишь дитятку, а он потом из тебя всю кровь высосет и в гроб вгонит.

— Анна Николаевна, вы о ком сейчас говорите, — попятилась от нее Оля. — Кто ведьма? Кого загнала в гроб?

— Нет, посмотрите на нее! — кричала уже бабка, приглашая в свидетели весь подъезд. — Сама чистота и невинность. Раскинула ноги на выпускном, а кто пострадал? Хороший парень чуть в тюрьму не попал из-за тебя. Правильно и сделали, что переехали!

— Анна Николаевна, Шереметовы переехали? Куда? — выпалила ошарашенная Оля.

— Конечно. Разве оставит мать красивого парня рядом с соседкой шалавой! Каждому родителю его дитя дороже чужого. А что с Варварой ты сделала? Ей еще не так много лет, могла бы жить счастливо, а теперь в больнице помирает. А все хвасталась чудесной внучкой. Вот и получила благодарность за любовь.

Оля выронила ключ. Неловко наклонилась, чтобы его найти. Снова вставила в замок. Она уже не слушала крики бабы Ани, которые привлекли внимание соседей. Мечтала только об одном: быстрее оказаться в спасительной тишине родной квартиры. Наконец замок открылся, Оля нырнула в прихожую и захлопнула дверь.

Однако избавиться от жестоких слов бабки было не так просто. Они каленым железом высекли клеймо на сердце. Оля даже предположить не могла, что о ее случае узнает кто-то еще, кроме посвященных. А уж то, что его расценят неправильно, вообще выходило за рамки.

Но сломали ее жизненную стойкость не слова бабы Ани.

Илья!

Уехал! Не сказал ни слова, не связался с ней, не попрощался.

Оля не могла поверить в такое предательство со стороны любимого. А как же клятвы и заверения в вечной дружбе и верности? А желание учиться и жить в одном городе? Получается, мама была права. Илья не очень чистый и честный человек. Допустим, его отец замял ситуацию. Заплатил Денису Владимировичу, чтобы он забрал заявление, или надавил на нужные связи. Или с женой историка и его ребенком все оказалось в порядке, и полиция сама отпустила парня восвояси. Не известно.

Но Илья. Он почему не позвонил? Не увозили же его родители силой! Тяжелые мысли ударили по голове и поднялись тошнотой из желудка. Оля бросилась в туалет. В обнимку с унитазом она просидела целый час. Пыталась обдумать дальнейшую жизнь, но ничего не получалось.

С этого дня Оля старалась не попадаться на глаза соседям. Она обрезала все контакты с внешним миром. Ее день состоял из нескольких этапов, которые она выполняла автоматически. Утром она ехала к бабуле в больницу и сидела там до обеда. Отпуск Галины Семеновны уже закончился, и она вышла на работу.

Потом Оля бежала мыть свое отделение: она устроилась в стационар санитаркой, чтобы быть ближе к бабуле. Вечером ее меняла мама. Они почти перестали разговаривать. Молчаливый упрек матери лег еще одним тяжелым грузом на душу Оли. От яркой рыжеволосой красавицы не осталось и следа. На голове появился светлый пробор: волосы окрашивать было некогда. Глаза потухли, одежда стала болтаться. Хотелось кричать, но сил не было даже на это.

Однажды ее пригласил к себе главный врач и спросил:

— Ты куда собираешься поступать?

— На юридически факультет, — ответила Оля, хотя уже сомневалась в своем выборе. Она даже не представляла, как оставить больную бабушку на плечах мамы.

— Не хочешь в наше медучилище поступить? Учиться по срокам намного меньше, чем в институте. Сразу по окончании я могу гарантировать тебе место в больнице. Я уже неделю приглядываюсь к тебе и вижу, что руки у тебя золотые и сердце тоже. Нам такие сотрудники нужны.

Оля вернулась в палату, так и не приняв решения. Она посмотрела на бледную бабушку, лежавшую неподвижно на кровати, и поняла: без нее бабуля пропадет. Она снова пошла в кабинет главного врача и согласилась.

 

Глава 7

— Венька, бисово семя, куда тебя черти гонят? — несся по улице сердитый женский голос, и прохожие испуганно оборачивались, а потом, улыбаясь, качали головой.

Маленький мальчик, сверкая синими глазенками из-под низкого козырька бейсболки, удирал на самокате от бабушки. Та семенила за ним, опираясь на палку, но не успевала. Вот ребенок остановился поодаль, показал розовый язычок, подождал, пока пожилая женщина приблизится, и снова, смеясь, помчался вперед.

Оля стояла на крыльце сельской больницы и с улыбкой наблюдала за проказником-сыном. Одна и та же картина каждый день. Венька сбегал от бабушки, которая не могла уследить за перемещениями активного мальчика, и ехал на самокате к матери. Вот он бросил свою машину, бегом поднялся на крыльцо и уткнулся в белый халат, обняв родные колени.

— Ты почему бабулю не слушаешься? — упрекнула сына Оля.

— А что она пристает! Ешь кашу, ешь кашу, большой будешь! — передразнил Венька бабушку, которая наконец, задыхаясь от спешки, приблизилась к ним.

— А разве это неправда? — погладила по голове мальчика Оля. — Смотри, тебе уже пять лет, а ростом ты ниже своих друзей. Все они едят утром кашу.

— Б-е-е-е… невкусная, с соплями, — скривил лицо ребенок. Оля посмотрела на маму.

— Обычная каша, геркулесовая, — пожала плечами Галина Семеновна. — Ты совсем его избаловала. Все позволяешь, вот он и ведет себя, как хочет.

— Мама, не ворчи. Потерпи немного, скоро осень, откроется садик, и тебе легче станет. Ты же знаешь, я не могу бросить работу.

Галина Семеновна молча отвернулась, на глазах появились слезы. Сердце Оли болезненно сжалось: последние несколько лет ангелы-хранители отвернулись от их семьи. Нападение на Олю на выпускном вечере запустило целую цепочку трагических событий, и, казалось, что череда неприятностей и горя не закончится никогда.

Варвара Петровна умерла осенью того же года: изношенное сердце не пережило второго инфаркта, вызванного известием о беременности Оли.

Если бы мама не жила так лихорадочно в последние месяцы, возможно, как более опытная и взрослая, она бы заметила первые признаки новой беды. Олю тошнило по утрам, иногда кружилась голова. Некоторые запахи просто сводили с ума. Она поправилась на несколько килограммов, хотя внешне выглядела стройной, как тростинка. Часто болел живот, но, занятая уходом за бабушкой, работой в стационаре, поступлением в медицинский колледж, девушка не обращала внимание на эти боли.

Оля загружала себя работой, чтобы отключить голову и избавиться от отчаяния. «Не думать, не вспоминать, не мечтать, не планировать», — это был новый лозунг ее жизни. День прошел, и ладно. Наступил новый — отлично. На улице жарко — значит, лето. Идет дождь — близится осень. Бабушка съела две ложки каши и улыбнулась — счастье. Простая жизнь, примитивные чувства и желания.

Не жизнь, а выживание.

В ноябре Оля заметила, что к тянущим болям в животе прибавилось странное ощущение: будто кто-то постоянно щекотал брюшную стенку изнутри. Любимые джинсы застегивались теперь с трудом. Если раньше она бегом спускалась по лестнице, то сейчас поймала себя на мысли, что двигается осторожно. Организм включился в работу по защите новой жизни, а сознание еще не догадывалось о ее существовании. Раскрыла глаза на проблему как всегда баба Аня.

Однажды, когда Оля бежала к бабушке в больницу через сквер возле дома, она услышала свое имя и остановилась. Оглядевшись, она увидела стайку пенсионерок, сидевших на скамейке. Наклонив головы к бабе Ане, они внимательно ее слушали. Оля приблизилась к ним и, ругая себя за невоспитанность, остановилась за кустами.

— Олька Звонарева. Вот шалава! Сначала жизнь Шереметовым испортила, а теперь еще и дьявольское отродье в пузе носит.

— Ладно тебе, Анюта, хватит девчонку клевать! Не лезь сама в чужую жизнь и к тебе никто не полезет, — заступилась за Олю старушка с узлом седых волос на голове.

— А откуда ты знаешь, что она беременная? — поинтересовалась другая.

— Да ты на нее посмотри. Грудь в лифчике не помещается, джинсы на животе того и гляди лопнут. Лицо отечное, один нос торчит. Ясно дело, залетела.

Оля на ватных ногах вышла из кустов и побрела обратно. С ребенком свое состояние она никак не связывала. Даже мысли такие ей в голову не приходили. После изнасилования в качестве профилактики нежелательной беременности ей сделали массаж матки и вкололи какое-то лекарство. Они с мамой успокоились, а тут… на тебе… получи новый подарок судьбы.

На полдороге она остановилась и поехала в больницу. Сразу направилась к главврачу, который так по-отечески отнесся к ней в начале лета и даже помог с поступлением, и рассказала о ситуации. Он молча выслушал ее, а потом позвонил знакомому врачу. Из кабинета гинеколога Оля вышла в полуобморочном состоянии. Как приехала домой, совершенно не помнила.

У себя в комнате Оля разделась и подошла к зеркалу. Все выглядело так, как сказала глазастая баба Аня. Втянутый ранее живот и правда слегка округлился. Лицо отекло и покрылось темными пятнами. Изнутри Оля опять почувствовала щекотание и положила руку на это место. Кто-то стукнул в ладонь.

Девушка села на диван и уставилась в черный экран телевизора. Слез не было, мыслей тоже. Она тупо пыталась осознать новую информацию и отказывалась в нее верить. В этом положении и застала ее Галина Семеновна.

— Ты почему меня не сменила? — упрекнула она дочь и прошла сразу на кухню.

— Мама, я беременная, — выпалила Оля, — что делать будем?

— Что? Это ты о чем сейчас говоришь? — Галина Семеновна вышла из кухни и остановилась в дверях с хлебом и ножом в руках.

— У меня ребенок будет.

— Какой? Откуда? Когда успела? — все еще не понимала мать, а потом охнула и без сил сползла по стенке на пол. Хлеб и нож выпали из ослабевших рук. — Ол-я-я-я! Как же так? — в голос завыла она.

— Не знаю.

— Вставай, пошли в больницу. Надо избавиться от плода.

— Я уже была у врача. Срок большой. Почти шесть месяцев. Мальчик. Он шевелится, — заплакала Оля, уткнувшись лицом в стиснутые ладони.

Бабуле сообщила о беременности внучки все та же словоохотливая сплетница Аня, когда пришла ее навестить. Варвара Петровна схватилась за сердце, потеряла сознание и к вечеру умерла, не попрощавшись с родными. Хоронили ее всем домом, в котором она прожила без малого семьдесят пять лет. Галина Семеновна добросовестно провела поминки и девятый день, а к сороковому попала в больницу: ноги отказали, нервы не выдержали напряжения последних месяцев.

Вот так на руках у Оли осталась полупарализованная мать и крикливый, шустрый мальчишка с синими глазами. Сначала она перебивалась, как могла, цеплялась всеми силами за привычный образ жизни, старалась совмещать учебу с работой и уходом за сынишкой и больной мамой. А потом плюнула на городские муки, сплетни и косые взгляды, продала их большую трехкомнатную квартиру в городе и купила домик в пригородном поселке. Здесь же устроилась на работу в местную районную больницу.

Жизнь потихоньку налаживалась.

Оля из-под руки посмотрела вдаль: по дороге к больнице приближалась скорая.

— Мама, забирай Веньку и иди домой. Мне работать надо. И еще… перестань звать его «бисовым семенем».

— А что тут такого? — обиделась мать. — Он такой и есть.

— Семя, может, и бисово, но в мальчишке половина и нашей крови. Пока Венька не понимает, что эти слова означают, но скоро подрастет. Что будешь делать, если спросит?

— Ладно! Не буду! Иди уже, — махнула рукой Галина Семеновна. — Венечка, — залебезила она перед внуком, — пойдем домой. Я тебе яичницу сделаю. И какао с молоком.

— А конфету дашь? — тут же поинтересовался хитрый мальчишка.

— Ну, что с тобой делать, постреленок, дам, конечно.

Галина Семеновна взяла внука за руку, и они медленно пошли обратно. Оля смотрела на них любящими глазами, в которых стояли слезы, и внезапно ощутила такой прилив счастья, какой не испытывала вот уже шесть долгих лет.

* * *

Скорая уже показалась из-за поворота, поэтому Оля побежала в приемный покой.

— Кого везут? — поинтересовалась она у врача, полноватого и вечно потного разводящего терапевта, Владимира Владимировича Зотова.

В обязанности врача входил первичный осмотр больных и распределение их по степени тяжести и срочности. Будучи очень осторожным человеком, доктор Зотов не брал на себя большую ответственность, а вызывал нужного специалиста для лечения пациентов. В перекладывании своей работы на чужие плечи ему не было равных. Но держали его в приемном покое не за лень и ненадежность. Как раз наоборот: в экстремальной ситуации доктор никогда не паниковал, четко отдавал распоряжения и умел принимать сложные решения. Оля недолюбливала его за стойкий запах пота, вызывавший у нее плохие ассоциации, но уважала как высококлассного специалиста.

— Рабочий на лесопилке под нож пилы попал, — ответил Зотов, задумчиво глядя в окно и наблюдая, как скорая разворачивается у крыльца. — Говорят, нога висит на коже.

— А к нам зачем? — проворчала Оля и села за свой стол дежурной медсестры. — Пусть бы везли в городскую травматологию. У нас ни ресурсов, ни специалистов нет.

— Боятся, что по дороге мужик концы отдаст от болевого шока. А сегодня Олег Анисимов дежурит. Сама знаешь, хирург от бога. Кстати, предупреди его и операционную закажи. Все, прибыли, — подскочил доктор, увидев в окно каталку с раненым, вокруг которого суетились врачи. — Иди, встречай!

— Это не моя работа, — привычно огрызнулась Оля, — сами встречайте. Я в хирургию звоню. Она демонстративно схватила телефон.

— Ну, почему ты такая? — досадливо махнул рукой врач и засеменил к двери. Оля пожала плечами: пусть сам выкручивается.

И завертелось…

Рабочая рутина не оставляла ни одной свободной минуты до самого вечера. После раненого с лесопилки привезли мальчика с аппендицитом, осложненным перитонитом. Бедный ребенок три дня мучился болями в животе, так как в дальней деревне, где он жил, давно не было медика, чтобы своевременно поставить диагноз. Он лежал на кушетке в ожидании своей очереди и стонал. Бледное лицо покрывала испарина. Оля жалела паренька, но операционная и хирург были заняты.

Потом доставили старичка с инсультом, за ним девушку, покрытую красными пятнами аллергии: наелась клубники в огороде у бабушки. А еще через полчаса в процедурном кабинете приемного покоя освободившийся после двух операций хирург вскрывал шейный фурункул, а Оля ему ассистировала. Пациент, пьяненький мужичок, принявший на грудь, чтобы избавиться от страха перед больницей, взвизгивал от боли. Олег Борисович томно закатывал ясные зеленые глаза, опушенные частоколом длинных ресниц, и вздыхал. Оля больше молчала. Она не любила эту сторону своей работы, поэтому сосредоточилась на стерильном столе и просто подавала инструменты.

— Все, Василий Иванович, — снял перчатки Анисимов, бросил их в лоток для использованного материала и хлопнул по плечу мужичка. Тот подскочил от испуга. — Закончили. Вы уж в следующий раз не тяните так долго, сразу лечитесь.

— Да я ничего, припарками, — оправдывался тот, — лучок пареный прикладывал, чеснок привязывал, а он, гнида, все растет да растет.

— Лучше к врачу сразу, ок?

Мужичок соскользнул с кушетки и, держа осторожно голову, покинул перевязочную. Олег Борисович следом не торопился. Оля делала вид, что сильно занята. Она мыла инструменты, убирала отработанный материал, не обращая внимания на хирурга.

— Звонарева, приходи вечером в ординаторскую, чайку попьем, поболтаем, — развязно предложил Анисимов.

— Я на смене, — отрезала Ольга.

— Я тоже. Одно другому не мешает.

— А жена ваша тоже с нами чай пить будет?

Олег Борисович немного смутился, но не отступал.

— Олюшка, маков цвет, кто же в Тулу со своим самоваром ездит. Ну, как придешь?

— Нет. Работы много, — резко ответила она и пошла к выходу из перевязочной.

Работы действительно было много. Пространство приемного покоя делилось на отсеки, занавешенные шторками. В каждом отсеке стояла тумбочка и кушетка. Иногда в них одновременно лежали несколько человек, и Оле тогда приходилось тяжело. Спасал Владимир Владимирович. Он садился за ее стол и начинал размашистым почерком заполнять медицинские карты, пока медсестра делала укол, или брала анализы. Здесь же крутилась и татарка Гульнара — санитарка приемного покоя, шустрая, активная и скандальная тетка. Но она как никто могла поставить на место зарвавшегося пациента, остановить истерику у обезумевшей матери, вынужденной отдать ребенка на срочную операцию. Ее громкий голос с татарский акцентом слышен был из каждого уголка стационара.

Приемный покой районной больницы принимал всех страждущих от мала до велика, и от слаженной работы персонала зависело здоровье пациентов.

Суточное дежурство заканчивалось в восемь часов утра. К двум часом ночи наконец-то все успокоилось: одних больных оставили в стационаре, других отправили домой. Гуля, шустро взмахивая шваброй, вымыла полы, собрала использованный материал в пластиковый пакет и сбежала подремать до утра в бытовку. Оля устало потерла глаза, потянулась и пошла закрывать дверь приемного покоя на задвижку, чтобы тоже немного поспать. Для срочных больных есть специальный звонок. А о самых срочных сообщают дополнительно по телефону. Опасности, что из-за ее отдыха пострадает пациент, нет никакой.

Не успела она сделать два шага к приготовленной для сна кушетке, как филенка двери задрожала от яростного стука. Оля бросилась обратно: на крыльце стояли три человека, одетых по-походному. Двое держали под руки третьего, голова которого висела на груди.

— Помоги, — прохрипел молодой парень. Пот градом катился по его лицу и капал с носа. Внезапно он отпустил друга и сам стал оседать на пол.

— Гуля, — крикнула Оля, согнувшись под тяжестью мужского тела, повисшего на ней, — зови Зотова!

— Кого шайтан принес среди ночи? — выглянула из бытовки маленькая и круглая татарочка. — Шляются и шляются, — проворчала она, но тут же прижала палец к кнопке срочного вызова.

Оля с помощью еще одного рыбака дотащила больного до кушетки. С трудом уложила его на спину, но поднять его ноги не хватило сил.

— Сам сделай! — приказала она парню и побежала за следующим.

Молодой человек лежал ничком на полу и не шевелился. Он был высокого роста и крупного телосложения. Оля схватила его за запястье: пульс едва прощупывался. Она взяла его за плечи, уперлась в пол ногами и перевернула, приложила ухо к груди. Редкие удары сердца подсказывали, что с парнем случилась беда.

— Что тут у нас? — над ухом раздался голос Зотова, и Оля облегченно вздохнула.

— Не знаю. Он без сознания. Пульс слабый, брадикардия.

— Какого хрена ты стоишь? — выругался Зотов. — Быстро тащи сюда нашатырь и зови на помощь!

Оля бросилась к перевязочному кабинету, по дороге доставая телефон. Когда она вернулась, Владимир Владимирович уже начал срочные меры реанимации. Из хирургии прибежал доктор Анисимов и занялся вторым пациентом. Оля металась между врачами, выполняя приказы. Единственный человек, кто был в сознании, сидел на стуле и растерянно наблюдал, как врачи мужественно пытаются вытащить его друзей с того света. С мокрой одежды капала вода, которая чавкала и в болотных сапогах при каждом движении.

— Что случилось? — собирала анамнез Оля, автоматически выполняя необходимые процедуры. Гульнара тоже не сидела просто так. Она вскипятила чайник, чтобы напоить ребят чаем, когда они окончательно придут в себя. — Чтобы правильно лечить ваших друзей, надо знать, почему они в таком состоянии.

— Я сам не знаю, — тихо ответил парень. — Я рыбачил, а ребята остались на стоянке: надо было поставить палатку, приготовить место для ночлега, ну, и остальное…

Я пришел через час, а Илюха блюет в кустах и машет рукой в сторону палатки. Заглядываю: Серега без сознания лежит. Я их дотащил до машины и сюда…

— Чем обогревались? — крикнул из-за шторки Анисимов между подсчетами нажимов на грудную клетку.

— Горелкой… О, боже! Я же читал об этом! — схватился за голову парень. — Вы думаете они угарным газом траванулись?

— А то! Радуйся, что легким отравлением отделались, — хирург вышел из кабинки и раскрыл штору. — Оля, вызови лаборантку, пусть возьмет у горе-рыбаков анализ крови.

Из коридора показался и Зотов, который с помощью Гули вел пострадавшего. Высокий парень почти висел на маленьком докторе. Длинные волосы закрывали его лицо. Зотов осторожно положил его на кушетку и задвинул штору.

— Но… Как же так? — ничего не понимал мокрый рыбак. — В палатке же вентиляция, да и ребята не спали, а только готовились ко сну.

— Вот так и получается. Не зря угарный газ называют «тихим убийцей». Мы твоих друзей на ночь в травме оставим, понаблюдать надо. Гуля, найдите этому горемыке что-нибудь из одежды. Пусть снимет мокрое. Ты в озеро свалился, что ли?

— Ага. Лещ попался здоровый. Я его пока вываживал, оступился и — в омут с головой. Потому и пошел к палатке. А там…

— Значит, так судьба распорядилась. Не пришла пора твоим друзьям концы отдавать.

— П-и-и-и-ть… — попросил пострадавший из второй кабинки. Оля сорвалась с места и замерла: что-то знакомое почудилось ей в его голосе. Сердце пропустило один удар, другой, а потом заколотилось, как безумное. Дрожащей рукой девушка взялась за шторку.

 

Глава 8

Ты чего застыла? — окликнула ее Гульнара. — Шайтан! Девка! Не спи! Пусти, я чай несу.

Санитарка пошла грудью на Олю, и она сделала шаг в сторону. «И вправду, что это я? Откуда здесь взяться Илье? Рыбалкой он никогда не интересовался. Хотя… Я в суматохе на лицо парней не смотрела. А вдруг это он? Нет, не может быть, — Оля потрясла головой, которая от усталости нафантазировала лишнего. — А Илья… Ему здесь не место. Он уже должен был закончить вуз. Наверняка престижный. О детской мечте — поступить вместе в Саратов — давно забыл. Шесть лет прошло. Сейчас у него год интернатуры. Фу! Почудилось от усталости», — она еще раз встряхнула головой, отгоняя коварные мысли, и села за стол: нужно оформлять пациентов в отделение травматологии.

Ольга взяла медицинскую карту больного и прошла в первую кабинку. Она села на стул рядом с пострадавшим, который отключился еще в лесу, и занесла в графы необходимые данные. Сергей уже чувствовал себя неплохо. Немного болела голова и тошнило, но эти минимальные последствия отравления должны к утру пройти.

Пока она с ним возилась, второго парня, потерявшего сознание в коридоре больницы, Гуля с помощью доктора Зотова положила на каталку. Он пришел в себя, выпил стакан чаю и снова отключился. Анисимов забрал его в отделение: пациент нуждался в более серьезном уходе, который нельзя было обеспечить в приемном покое.

— Оля! — крикнул девушке Зотов, разворачивая каталку перед лифтом, — сейчас запиши только имя и фамилию, а подробности заполнишь завтра.

Всю информацию о друге сообщил ей мокрый рыбак, который теперь был уставший, лохматый, но сухой: Гуля переодела его в больничную пижаму. Он сидел на стуле, как нахохлившийся воробей на ветке, и полусонным голосом отвечал на вопросы.

— Как имя твоего друга?

— Имя? Илья.

Сердце опять заколотилось. Ее просто преследует это имя. Неужели так будет продолжаться всю жизнь?

— Фамилия? — Оля замерла, боясь услышать ответ.

А если это ее Илья? Как ей себя вести? Сделать вид, что незнакомы? Или наоборот, поговорить, как давние приятели? Он, конечно, сволочь, что исчез после выпускного и как в омут канул. Но… как говорится, из песни слов не выкинешь, так и Илью Оля не могла выкинуть из своей головы. Даже не знала, почему хочет с ним увидеться и боится. То ли потому, что расстались при странных обстоятельствах, то ли потому, что забыть не смогла. А может, хотела спросить, почему тот, на которого она мечтала опереться в жизни, оставил ее в самый трудный момент без объяснения причины.

Ненависти к нему Оля не испытывала: мало ли, что тогда случилось! Сначала обида жгла огнем душу, но и она постепенно потеряла остроту. Горячие юношеские чувства поутихли, ушли куда-то вглубь души, остались в воспоминаниях, но не в сердце. Так она убеждала себя. Это только в кино и книгах существует любовь, одна единственная, та, которая на всю жизнь, до старости, до гроба. А в жизни… все, как в жизни. Боль, разочарование, страх оказаться в ловушке эмоций и пострадать. А еще больший страх, что пострадают твои близкие: мама и Венька — лучшие люди на свете.

Даже сегодня. Только намек на присутствие Ильи в приемном покое, а она испытывает сложные эмоции. С одной стороны, ей хочется сбежать подальше. Только-только все потихоньку наладилось: мама встала на ноги, Венька подрос, появились друзья и любимая работа. Оля получила, как глоток свежего воздуха, относительную свободу.

Неизвестно еще, какие неприятности сулит ей новая встреча с Ильей. Не раз, сидя ночами за учебниками или качая не желавшего засыпать сына, она пыталась представить, как сложилась бы жизнь без Ильи. Нехорошие мысли терзали ее голову. Оле даже казалось, что если бы тогда он не сел рядом за парту, не вмешался в более чем странные отношения с Денисом Владимировичем, все могла закончиться благополучно.

А с другой стороны…

Почему так лихорадочно бьется сердце и учащается дыхание? Почему до зубовного скрежета, до боли в сжатых ладонях хочется хоть одним глазком взглянуть на него? Оля опять встряхнула головой: «Не думать, не вспоминать, не мечтать, не планировать».

— Назовите фамилию, — повторила Оля.

— Что? Фамилию? — рыбак поднял тяжелые веки на медсестру, будто не понимая, кто она такая и что здесь делает. — Васильев.

Оля выдохнула и быстро застрочила ручкой по бумаге. Остальные вопросы оставила сменной медсестре. Она устроила парня на свободной кушетке, а сама прикорнула за рабочим столом. Утро разбудило трелью дверного звонка: приехала машина с продуктами для кухни, расположенной рядом с приемным покоем.

Девушка потянулась, умылась, привела в порядок рабочее место. Она зашла в перевязочную, чтобы приготовить материал для стерилизации, и, напевая, занималась своим делом, как вдруг сзади кто-то схватил ее за ягодицу. От неожиданности она выронила приготовленный стерилизатор. Тяжелая металлическая коробка, наполненная простынками для перевязочного стола, упала вниз прямо на чью-то ногу в белой резиновой шлепке.

— Звонарева, ты сдурела? — раздался сзади вопль доктора Анисимова.

Оля повернулась: Олег Борисович, прихрамывая, добрел до стула и сел. Он сдернул носок и стал рассматривать ушиб.

— А еще у меня в руках был скальпель. В следующий раз, когда захотите проверить плотность моей ягодицы или, не дай бог, груди, воткну его во что-нибудь мягкое, — Оля выразительно показала глазами на выпуклость, горкой торчавшую в брюках операционного костюма. — Как вам такой исход дела?

— Ты что, дура? Я к тебе со всей душой, а ты…

Анисимов был известен в округе как неисправимый бабник. Не одна медсестра заливалась горючими слезами, поддавшись на его чары. Красивый, как Ален Делон, он смотрел на девушек потрясающими зелеными глазами, и они падали к его ногам срезанными колосками.

Операционные сестры боролись за право ассистировать ему во время операции, которые Олег, насмотревшись зарубежных сериалов, превращал в настоящие представления. Перед началом операции кто-нибудь из работников вешал на стену плеер и включал классическую музыку. Сам Олег Борисович давал старт работе словами: «Отличный день, чтобы спасти чью-нибудь жизнь». Когда Оля намекнула ему, что эту же фразу говорил герой американского сериала «Анатомия Грейс», Анисимов отшутился:

— Это сценарист у меня фразу подслушал и использовал.

Оля не стала спорить: бесполезно. Никакие доводы, что сериал вышел на экраны раньше, чем Олег начал практиковать, на нарцисса районного масштаба не действовали.

Анисимов перебрал всех сотрудниц больницы, и теперь снизошел до Оли. Однажды на корпоративной вечеринке он заметил ее красивые рыжие волосы, спрятанные обычно под низко надвинутой на лоб медицинской шапочкой, и стройную фигуру и пригласил на танец. Оля ему отказала, и с этой минуты не было дня, чтобы он не приставал к ней.

Оля пока терпела, но чувствовала, что скоро взорвется. Просто старалась обходить эту новую проблему стороной: брала дежурства в другие смены, чтобы не попасть в команду с Анисимовым.

А сегодня не повезло.

— Олег Борисович, идите домой, — миролюбиво предложила Оля. — Ваша смена закончилась, вот и топайте к жене и детям.

Анисимов женился удачно: на полноватой и не очень красивой дочери главы района. Папочка, активно помогавший электорату избавиться от средств к существованию, подарил на свадьбу молодым большой дом в виде замка, роскошный автомобиль лично Олегу и неусыпный контроль за их семейной жизнью. Так что повеселиться от души Олежек мог только на работе.

— А как же бонус?

— Какой бонус?

— Поцелуй, — увидев грозное лицо Ольги поднял руки, будто защищаясь, — в щечку, скромный поцелуйчик в щечку.

Он сделал шаг навстречу девушке и уже протянул руки, как вдруг полузакрытая дверь распахнулась настежь и злой голос произнес:

— А ну, убери руки от нее, козел!

В проходе стоял рыбак, который привез задохнувшихся приятелей в больницу. В суете ночи Оля даже не спросила, как его зовут.

— Ты чего, парень? — взъелся на него Олег Борисович. — Свое место забыл? Тебя как человека приняли, переодели, спать положили, а ты кусаться вздумал?

— Простите, но мне показалось, что девушка не хочет, чтобы ее целовали, — смутился молодой человек, — вот и вырвалось. Терпеть не могу насилия ни в каком виде. Еще раз простите, если я понял вас неправильно.

Он посмотрел на Ольгу, тревожно наблюдавшую за мужчинами. Она привыкла справляться с такими проблемами сама. Трудности закаляют. Оля давно научилась давать отпор. Второй раз в жизни за нее заступается парень. Первый раз эта защита привела к трагедии. Девушка уже хотела вмешаться, но остановилась: ей было любопытно, как Олег станет выкручиваться. Но прожженного циника такие ситуации не смущали.

— Когда кажется, креститься надо, слышал такую поговорку? — высокомерно произнес Анисимов, неторопливо надел носок и вышел из перевязочной, демонстративно прихрамывая.

Оля покачала головой: Олег Борисович не прощал унижения никому. Теперь надо ждать, какую пакость он придумает, чтобы отомстить ей. На что-то серьезное вряд ли решится: побоится тестя, который может узнать о его шаловливых делишках, а по мелочи, так, чтобы не придраться, будет гадить. «Ну, почему мне на жизненном пути одни мудаки попадаются?» — вздохнула она и вернулась к работе.

— Я что-то не так понял? — растерялся рыбак.

— Нет, вы поняли правильно. Анисимов — отличный хирург, к нему на операции записываются даже городские больные. Но как человек — полное дерьмо. Видимо, где-то там, — Оля показала пальцем на потолок, — решили, что красоты и таланта вполне достаточно, можно о душе уже не заботиться.

— Ясно, — закрыл тему рыбак. — А вас как зовут? Неловко как-то, вы помогли мне, друзьям, а я даже имени вашего не знаю.

— Я вашего тоже, — улыбнулась девушка, — я Ольга, а вы?

— Михаил. Васильев.

«Как интересно! Два друга и оба Васильевы, — подумала Оля, но вслух ничего не сказала. Она молча закончила готовить материалы для стерилизации и вышла из перевязочной. Через пятнадцать минут придет смена.

— Как вы в наших местах оказались? — спросила Оля, раскладывая на столе бумаги и медицинские карты, прикидывая, что нужно рассказать сменщице. — Сами откуда?

— Из Питера. У Сергея здесь дядя живет, он обещал знатную рыбалку, вот появилась свободная минута, мы и сорвались. Решили так отметить окончание вуза.

— А что окончили? — из вежливости, только чтобы поддержать беседу, спросила Оля. На самом деле она уже мечтала оказаться дома: соскучилась по Веньке, по его сияющим синим глазкам и счастливому смеху.

— Саратовскую юридическую академию. Ой, что с вами? — перепугался Михаил.

От неожиданности Оля выронила из рук органайзер, который протирала салфеткой. Все ручки, карандаши и другие канцелярские принадлежности веером рассыпались по полу. Михаил бросился их поднимать.

— Оля, — обратился он, — мне бы переодеться. Чувствую себя не в своей тарелке.

Ольга окинула его взглядом: симпатичный парень, среднего роста, худощавый брюнет с красивыми шоколадными глазами и… большим родимым пятном в области шеи.

— Она, как магнит, внимание притягивает, — потрогал ладонью коричневую родинку, величиной с десятирублевую монету с неровными краями. — А я привык, не замечаю. Таким родился.

— Простите, — пришла очередь смутиться Ольге, — про такие отметины говорят: «Поцелованный богом». Сейчас найдем вашу одежду.

— А можно на «ты»? Мы, кажется, ровесники.

Ольга кивнула и выглянула в окно: на крыльце, громко, по-базарному переругивалась с больничным дворником Гульнара. Она получала истинное удовольствие от перепалки. Причина ссоры была совсем не важна. Важен процесс, в который Гуля вкладывала сердце, душу и завидное красноречие.

«Вот неугомонная!» — досадливо нахмурилась Оля, открыла окно и прервала санитарку на полуслове. Та оглянулась, сплюнула прямо под метелку дворника и засеменила маленькими ногами к приемному покою.

— Что, голубь, проснулся? — сразу заворчала Гуля, увидев рыбака. — Чай, жрать хочешь? Вон, гляди, пузо совсем ввалилось. Пошли, кормить буду. Вчера кыстыбаи пекла, еще остались.

Миша вытаращил глаза и испуганно посмотрел на Олю. Та улыбнулась:

— Это лепешки с картошкой. Не бойся, Гуля их вкусно готовит. Иди, поешь, а мне домой пора: смена пришла.

— Оля, а как мне узнать, что с друзьями? К ним в отделение сходить можно.

— Конечно, сходи. Я позвоню, тебя пропустят.

Оля предупредила постовую медсестру травматологического отделения о визите Михаила, передала смену Марии Ивановне и вышла на крыльцо. Ласковое летнее солнце ударило в глаза, заиграло рыжими прядями, окружило девушку золотым ореолом света. Оля зажмурилась от удовольствия: она любила утром возвращаться домой после работы. Закончилась тяжелая смена, впереди два дня выходных, можно делать, что угодно. Но Оля знала, что эти дни у нее расписаны по минутам: убраться, постирать, покопаться на огороде — это те домашние дела, которые Зинаиде Семеновне трудно было сделать самой. Зато вся готовка лежала на ее плечах, чему Оля радовалась безмерно: она никогда не была хорошим поваром

— Оля, — окликнул ее Михаил, вышедший следом за ней, — вы сейчас на ангела похожи. Мы с вами еще увидимся?

— Скажите тоже! — смутилась девушка и вернулась в реальность. — Трудно сказать. Вы не местный, а я из родного гнезда тоже вылетать не собираюсь. Если судьба, то увидимся, если не судьба, то нет, — пошутила она и легко сбежала по ступенькам, не догадываясь, что из окна на третьем этаже больницы за ней наблюдают внимательные глаза.

Венька как всегда ждал маму у калитки, выглядывая в щелочку. Только она щелкнула замком, как на нее налетел пират. Один глаз закрывала черная повязка, из-под треугольной шляпы торчали черные дреды, в руке играл в лучах солнца пластмассовый меч с лезвием из фольги.

— Абракадабра! Сдавайся! Жизнь или кошелек?

— Жизнь! Пожалейте меня, господин Джек Воробей! — шутливо взмолилась Оля, уронила сумку на землю и подхватила сына под мышки. — Ах, ты мой воробушек! Ты бабушку слушался?

— Мама, пусти! Ты ничего не понимаешь! Я пират. Ты должна слушаться, — извивался в ее руках Венька.

— Оля, и вправду, отпусти пацана. Идите завтракать, — вмешалась Галина Семеновна.

— Опять каша с соплями, — заныл Венька, — не буду есть!

— Эту кашу ели английские короли и королевы.

— И пираты?

— И пираты, когда голодали, — подтвердила Оля, — а маленькие мальчики никогда не вырастут, если есть не будут.

— Ну, Ладно, съем, — Венька потянулся ложкой к тарелке, покрутил кашу немного и взмолился, — нет, женщины, вы хоть варенья добавьте.

Оля и Галина Семеновна рассмеялись. Этот маленький мальчик стал настоящим спасением для их развалившейся семьи. Он растопил горе и страдание, наполнил звонким смехом их дом, а теплом сердца. Они любили его безмерно. Даже суровая Олина мама, редко ласкавшая свою дочь, когда та была маленькой, готова была водиться с Ванькой часами, не зная усталости.

После завтрака Галина Семеновна с Ванькой пошли на прогулку, а Оля ушла к себе в комнату. Она устало легла на кровать и закрыла глаза: рабочая ночь давала о себе знать. Но сон не приходил. Мыслями она то и дело возвращалась к рыбакам. Удивительно, как много совпадений. Одного из друзей звали Илья. Правда, Васильев. Парни закончили Саратовскую юридическую академию, куда она мечтала поступить. Ее Илья хотел стать хирургом, так что это точно не он. Еще и голос Шереметова ей почудился.

«Глюки от перенапряжения, не иначе, — подумала Оля и стала проваливаться в черноту. И уже на грани сна и реальности мелькнула хвостиком последняя мысль, — зря я не открыла шторку»

 

Глава 9

Илья проснулся рано. Немного полежал, вспоминая, где он и каким ветром его сюда занесло. В памяти услужливо появилась картинка: лесная поляна, палатка, внезапная тошнота, больничный коридор, медсестра в шапочке, надвинутой по самые брови, и голос Звонаревой, почему-то музыкой звучащий в ушах. В один момент он даже подумал, что это результат воздействия углекислого газа на его мозг.

Он умылся и подошел к окну провинциальной больницы. На крыльце, будто услышав его мысли и материализовавшись из них, стояла тоненькая рыжеволосая девушка. Она запрокинула голову, подставив лицо утреннему солнцу, и беззвучно засмеялась. Золотые волосы веером рассыпались по спине и разбудили воспоминания о прошлом.

Волнение закопошилось в животе, жаром отозвалось в сердце, охватило голову. Илья заметался. Бросился к выходу. Пробежал несколько шагов. Одумался: испугался, что потеряет. Вернулся к окну. Немного сместился, чтобы разглядеть лицо девушки. Прижал лоб к стеклу, потом щеку. Скосил глаза.

Однако в этот момент рыжеволосая повернулась и встала к нему спиной. Он досадливо хмыкнул, увидев, что девушка разговаривает с Мишкой Васильевым, который вышел следом за ней. Лицо друга казалось потерянным и взволнованным. Илья удивился: Мишка всегда относился к противоположному полу немного свысока и снисходительно. Он считал, что девушка должна быть красивой и милой, нежной и воздушной и служить тенью его величества мужчины. Илья всегда посмеивался над убеждениями друга. «Вот погоди, — говорил он, — встретишь ту, единственную, и изменишь свои взгляды»

А тут! Что случилось? Неужели? Илья никогда не видел такого растерянного выражения на лице друга и втайне потирал руки: теперь будет, чем его подколоть.

Девушка махнула Мишке рукой на прощание и исчезла на подъездной дорожке. Он постоял немного, глядя вдаль, смешной, нескладный, в большой голубой в цветочек пижаме и резиновых тапочках, и зашел в здание.

Илья еще пару минут смотрел в окно, в душе надеясь, что девушка вернется и он разглядит ее лицо, и пошел в палату. Сценка на крыльце унесла его в прошлое, в тот проклятый день, когда он потерял Олю.

* * *

После нападения на Дениса Владимировича Илья просидел в кутузке до следующего утра. Было время подумать о случившемся, сделать выводы, но он так и не отошел душой. Он понимал, что если бы его не арестовали, он бы продолжал бить урода-историка до тех пор, пока, наверное, не убил бы.

Илья не думал о себе. Судьба, будущее, поступление в вуз — все эти планы казались такими далекими и неважными. Он переживал за Олю. Как она там? Что делает? Что чувствует? Мысли гвоздем сидели в голове и терзали его. Несколько раз он тряс решетку и требовал, чтобы его выпустили, но охрана не обращала на него внимания. Рядом с ним сидел накачанный парень, весь в блатной татуировке. Ему надоело слушать вопли пацана.

— Слушай, ты, малец, заткнись по-хорошему. Или я тебе пасть кулаком закрою.

Он выдвинул к носу Ильи огромный кулачище, больше похожий на кувалду, и покрутил им. Но парень не испугался. Его вообще не волновала своя судьба.

— Давай, бей! — согласился Илья и подставил голову. — Если не двинешь, я сам ее об стену разобью, а скажу, что это сделал ты.

И столько ненависти было в его глазах, что качок отступил. Илья где-то прочитал, что в схватке между двумя противниками побеждает не сила тела, а сила духа. На собственном примере он убедился в достоверности высказывания.

Отец приехал быстро, по первому зову. Антон Николаевич Шереметов был человеком решительным и властным. Он переговорил сначала с начальником отделения, потом о чем-то с лысым оперативником. Они согласно пожали друг другу руки, и отец вызвал в коридор Дениса Владимировича. На какие струны его поганой души он надавил, Илья до сих пор не знал, но историк забрал заявление и тихо исчез из его жизни.

Илья уже приготовился выходить из кутузки, но никто его до утра не выпустил. Он и не пытался выяснить, почему. Боялся, что еще больше дров наломает, если не успокоится. Утром за ним приехал отец.

— Папка, спасибо большое! — искренне поблагодарил его Илья, когда они сели в служебную машину. — А почему меня сразу не выпустили?

— Денис Владимирович поставил условие: наказать тебя хотя бы так, чтобы в следующий раз неповадно было, — уклончиво ответил Антон Николаевич, не глядя в глаза сыну.

— Вот, козел! — не удержался Илья. — Ну, и ладно. Отвези меня к больнице.

— Зачем? Олю хочешь навестить? У нее все в порядке.

— Откуда ты знаешь? — удивился Илья.

— Я разговаривал с ее матерью. Тебе туда лучше не соваться.

— Почему?

— Галина Семеновна думает, что это ты надругался над ее дочерью.

— Что за чушь? Откуда такие мысли? — сначала возмутился Илья, а потом вспомнил, как она выставила его из больницы, и растерялся.

— Ты можешь мне честно признаться: это твоих рук дело?

— Конечно, нет! — Илья ошарашенно посмотрел в окно: он даже не предполагал, что у истории с насилием может быть другой подозреваемый. — Зачем? Я люблю Олю и уважаю ее. Неужели ты обо мне так плохо думаешь?

Отец приказал водителю остановить машину у сквера, расположенного недалеко от дома.

— Пойдем, поговорим. Не хочется, чтобы посторонние уши слушали наш разговор.

Они вышли, сели на скамейку, помолчали. Илья чувствовал какое-то напряжение. Тревога летала в воздухе, касалась крылом, заставляла учащенно биться сердце.

— Скажи мне, — с трудом начал отец, когда молчание стало просто невыносимым, — ты как планируешь свою жизнь?

— Мы с Олей хотели поступать в Саратов: она в юридическую академию, а я в медицинский вуз. А дальше пока не заглядывали.

— Интересно, — отец покосился на сына. — Почему я об этом впервые слышу? Ты не торопишься? Вы знакомы всего пару месяцев.

— Пап, слышал легенду о двух половинках души, разбросанных по свету?

— Допустим. И что?

— Вот Оля — моя половинка. Я понял это мгновенно. Сразу, как только ее увидел у нашей машины с вещами.

— Сын, да ты романтик! Не знал, — Антон Николаевич покачал головой. — Вы жить вместе собирались?

— Нет, что ты! — смутился Илья, хотя мысли такие у него возникали. — Так далеко мы не загадывали.

— Ответь мне, как мужчина, ты с Ольгой спал?

— Зачем такие вопросы? Конечно, нет! — Илья не понимал, куда клонит отец, и от этого чувствовал себя еще хуже.

«Опасность!» — билась в висках мысль.

— Вот и отлично! А теперь обдумай ситуацию: Денис Владимирович доказал операм, что у него есть алиби. Утром он приехал домой около шести утра и сразу лег спать. Олю нашли в это же время. Если бы насильником был ваш учитель, он не успел бы вернуться домой. Так что ты зря на него набросился. Счастье еще, что его жена родила без осложнений, и девочка жива-здорова. Иначе даже страшно представить…

— А кто его алиби подтвердил? Жена?

— Да.

— Но она могла и солгать. Я ее видел. Это подневольная женщина. Скажет все, о чем ее попросят. Чувствуется, что историк — домашний тиран.

— Ну, твои чувства к делу не пришьешь, а ее показания можно. Получается, что следующим подозреваемым являешься ты.

— Ерунда. Меня видела цела толпа одноклассников.

— В том-то и дело, что полиция сравнила их показания и выяснила. Что в промежуток между шестью часами утра и шестью тридцатью тебя никто не видел.

— Все правильно. Я ушел от компании Сашки Степанова и отправился искать Олю. Я к тому времени ее уже полчаса не видел. Думаю, преступление и совершилось с пяти тридцати до шести часов, — не сдавался Илья.

— Оля сказала полиции, что у насильника были синие глаза. На опознании она историка не узнала. Духи, запах которых ее преследовал, у историка дома не нашли.

— Историк — трус. Он мог нанять любого отморозка для осуществления своей мести. А флакон духов выбросил.

— Подожди, не перебивай меня. Проблема в том, что мужской парфюм, который остро чувствовала Оля, был похож на твой…

— Что за чушь? Хотя… Погоди, Оля надевала мой пиджак. Естественно… Или…Ах, сволочь! Он специально надушился моим парфюмом.

Илья взволнованно зашагал по аллее. Только поймав расстроенный взгляд отца, он остановился: его возбуждение со стороны выглядело, видимо, безумием.

— А как это доказать? По твоим словам, ваш учитель истории просто сексуальный маньяк.

— Он такой и есть! — закричал Илья. — Почему вы все не верите! Ты бы видел, какими глазами он смотрел на девчонок. А эти шуточки его сальные!

— Например, какие?

— Однажды он Жанне, подружке Олиной, при всем классе сказал: «Что ты за дверную ручку хватаешься? Привыкай за другие места держаться». Понимаешь, на что он намекал?

— Н-да! Почему тогда все молчали?

— Говорили. Скромные девочки родителям жаловались, но те воспринимали его слова так же, как ты: качали головой и ничего не делали. Бесполезно. А нескромные сами готовы были над каждой шуткой смеяться, в глазки заглядывали. Вот скажи, — горячился Илья, — почему у нас законы не работают? Весь мир помешан на правах женщин. В некоторых странах даже простые намеки воспримут как сексуальное домогательство и накажут. А у нас? Этот козел Олю дернул так, что она упала на его колени, а он щупать начал. Потом еще и домой заявился, услуги репетитора предлагал. А Оля сказать ничего не могла, чтобы бабушку не расстраивать. Как это называется?

— Я все понимаю. Но, увы, судьба Оли уже определилась. Вряд ли нашим семьям по пути. Вот мы с мамой и решили: пока идет следствие, мы отправим тебя в бабушке в Санкт-Петербург.

— Я не поеду! — вскочил Илья. — Кем я буду выглядеть перед Олей? Подлецом? Ты же не так меня воспитывал! Говорил, что мужик должен быть мужиком. Не бояться трудностей. А кто я? Клялся в любви, планировал связать с Олей свою жизнь, а брошу в самый трудный момент.

— Подожди, не торопись казнить себя, — удержал его за руку отец, — не все так просто. Я вчера разговаривал с мамой Оли. Она очень зла. Сказала, что девушка думает, будто это ты напал на нее. Оля видеть тебя не хочет.

— Не верю! Это Олина мама так думает! Мы сами разберемся! Не вмешивайтесь! — Илья сорвался с места и побежал, но спортивный отец в два прыжка догнал сына и зажал его сзади в захват.

— Отпусти меня! — кричал Илья, пытаясь вырваться из цепких рук. — Сам не будь подонком.

— Прости, сын, — Антон Николаевич держал сына мертвой хваткой и тащил к машине. — Ты — мой ребенок. Ты мне дороже Оли и всего, что с ней связано. Я не дам тебе из-за девчонки сломать свою жизнь.

Илья сопротивлялся изо всех сил, но откуда-то к отцу прибежала подмога в виде водителя. Юноша почувствовал укол у шею, тело стало вялым, сопротивление слабым.

Пришел в себя он на заднем сиденье машины. Сел. Протер глаза. За окном разливалась темнота.

— Очнулся? — посмотрел в зеркало заднего вида водитель отца. — Ну, и молодец.

— Где я? — просипел Илья. — Куда вы меня везете?

— Не переживай. Скоро прибудем на место.

— Какое?

— В Питер. К бабушке.

— Я не хочу. Откройте дверь!

— Не могу. Я выполняю приказ полковника.

Илья подергал дверцу машины: заблокировано. Проверил карманы: телефон исчез. Откинулся на подголовник. К горлу подкатила тошнота. Он уже больше суток не видел Олю и знал о ее состоянии только со слов отца. Он уже не мог доверять его словам. Что Оля подумает о любимом, который исчез? В уголках глаз закипели слезы. Илья зло их смахнул. Убивало еще предательство родителей. Как они могли? Он взрослый восемнадцатилетний парень, вполне готов сам отвечать за свою жизнь.

— Дайте мне телефон, пожалуйста, — взмолился Илья. — Отец не узнает.

Водитель внимательно посмотрел на него, секунду подумал и протянул сотовый. Илья набрал номер Оли, который помнил по памяти. Долго с волнением ждал ответ, но длинные гудки закончились официальным сообщением о том, что абонент не доступен.

Илья не сдавался. Он звонил раз за разом, пока наконец не услышал щелчок.

— Да? Кто вы? — произнес усталый голос Олиной мамы.

— Галина Семеновна, это я, — крикнул Илья, — простите, я могу поговорить с Олей? Пожалуйста!

— Что, подонок, посмеялся над моей девочкой, а теперь поговорить хочешь? — голос вибрировал от едва сдерживаемого гнева.

Илья растерялся. Что изменилось за сутки? Почему Галина Семеновна так с ним разговаривает? Только потому, что он долго не показывался? Но это можно объяснить.

— Я не смеялся над Олей. Я ее люблю, — тихо сказал он, чувствуя, что по-детски оправдывается.

— Оставь нас в покое! Оля не хочет тебя видеть. Ты сломал нам жизнь, маленький негодяй!

В трубке раздались короткие гудки. Илья растерянно посмотрел на телефон, и слезы отчаяния покатились по щекам.

— Не переживай, так, парень, — посмотрел на него шофер. — В твоей жизни будет еще много девушек. Первая любовь всегда трудная, зато всю жизнь будешь ее помнить. Так человек устроен.

— Любовь прекрасна. Только подлые люди втоптали ее в грязь.

Илья вытер кулаком слезы, упрямо поджал губы и уставился в окно. Огни большого города покрывали все видимое пространство. Красные, зеленые, желтые, синие — они весело подмигивали, будто говорили: «Не переживай. Жизнь продолжается. Судьба не раз удивит тебя своими поворотами. Если вам суждено быть вместе, значит, еще встретитесь. Мир большой, и для вас найдется место».

У бабушки Илья прожил две недели. Каждый день он звонил Оле, но всегда нарывался на злой и усталый голос ее матери. А потом номер отключили. Связь оборвалась. Бабушку никто не посвятил в детали столь спешного переезда, поэтому она решила, что внук просто приехал в гости.

Вскоре появились и родители. Оказывается, отец нажал на нужные кнопки и перевелся на службу в Питер. Нужно было подавать документы в вуз, но Илья категорически отказался. Он замкнулся в себе, молча выслушивал наставления, не вступал в перепалку и после очередного воспитательного момента уходил в свою комнату. Поступать в вуз категорически отказался: пошел работать курьером в юридическую консультацию, так как не хотел жить за счет отца.

Иногда он слушал, как ругаются родители, как плачет тайком мама, но из детского упрямства не желал сдаваться.

К сентябрю накопил немного денег и переехал жить к бабушке, которая понимала, что в семье что-то произошло, но ничего изменить не могла. А еще через месяц махнул в Саратов, надеясь, что найдет там Олю. Но девушка не подавала документы в академию. Круг замкнулся. Илья вернулся в Питер.

Опять много работал и поехал в северный городок, где пережил моменты и наивысшего счастья, и самого глубокого несчастья.

Илья шел к дому Оли на ватных ногах: не знал, как она его встретит, что спросит, обрадуется или, наоборот, прогонит. Он долго звонил в квартиру, но никто не отвечал. Пришел снова на второй день и на третий. В подъезде встретил сплетницу бабу Аню.

— И-и-и, — пропела она, — и кто это залетел к нам в гости? Что здесь забыл, голубь сизокрылый?

— Анна Николаевна, не знаете, где мне найти Олю?

— А зачем тебе нужна эта шалава подзаборная? Забудь ты, парень, Ольку, не порти себе жизнь.

— Зачем вы так! — чуть не захлебнулся от возмущения Илья. — Некрасиво пожилой женщине говорить плохо о хорошей девушке.

— Хорошие с кем попало по кустам не шляются. Иди отсюда. Нет здесь твоей Ольки. Переехали, а куда, мне неведомо. Ишь, ты, воспитывать меня всякий проходимец будет, — были последние слова, которые он услышал от бывшей соседки.

«Куда переехали? Зачем? У Оли бабушка болела. Поправилась уже?» — задавал себе вопросы Илья, на которые не знал ответа.

Но словами злобной женщины его невозможно было пронять. За эти месяцы он закалился, преодолевая сопротивление родителей, и возмужал. Он вспомнил, где живет толстячок Мишка и отправился к нему домой.

 

Глава 10

— О! Приветики! — обрадовался одноклассник, открывший дверь.

Илья смотрел на Мишку, лениво потягивавшегося среди буднего дня, и чувствовал только глухое раздражение. Именно он позвал его купаться, а потом затащил в компанию Сашки Степанова. Он не дал обернуться, когда мимо проходила Оля. Он слюняво страдал, что его терпят среди одноклассников только благодаря Шеремету. И вот этот человек стоял перед ним как ни в чем не бывало и почесывал толстый живот. Илья с трудом подавил желание вмазать хорошенько по довольному лицу.

— Привет. Можно войти?

— Конечно, друган! Какими судьбами? Говорят, ты в Питер укатил.

— Да, отца перевели, — уклончиво ответил Илья, и сделал два шага в захламленную квартиру.

— А как же Звонарева? У вас вроде любовь-морковь была.

— Вот за Ольгой и вернулся, но ее нигде нет. Говорят, тоже уехала, но куда, никто не знает. Ты ничего не слышал?

— Не-а, — пожал плечами Мишка, — если ты помнишь, со мной мало кто общался. Большинство одноклассников разъехались по вузам. А я вот тут…, — он махнул рукой.

— Может, телефон Жанки знаешь? — огорченно вздохнул Илья.

— Нет, но попробую спросить.

Мишка сделал несколько звонков, покивал головой и записал номер на листочек.

— Получилось? — от нетерпения Илья даже дышать перестал.

— Ага. Только этот номер тебе не поможет. Жанка укатила в Москву в актрисы поступать. Еще не вернулась.

Илья поблагодарил Мишку за услугу и вышел из его квартиры. Болтаться по улице не хотелось, поэтому он зашел в кафе. Заказал еду, так как с утра ничего не ел, и сразу позвонил Жанне. Сначала долго никто не отвечал, потом раздался полусонный голос девушки:

— Але! Кто в такую рань звонит?

Илья посмотрел на часы: двенадцать дня. «Что с жителями этого города не так? Мишка среди белого дня зевает. А Жанка? Интересно, чем она занималась ночью, если для нее это рань?»

— Илья Шереметов.

— О, Илюшка! — интонация изменилась с сердитой на восторженную. Что-то в трубке зашуршало, зашевелилось. — Я так рада тебя услышать. Ты чего звонишь?

— Я про Олю хотел узнать. Вы же дружили.

— О! — теперь голос звучал разочарованно. — Я ведь почти сразу уехала поступать в Москву. У меня туры начинались. Последний раз видела Ольгу в больнице. Она чувствовала себя неплохо, только расстраивалась, что из-за нее бабушка слегла. А еще и ты пропал. Я потом еще несколько раз ей звонила, но номер оказался заблокирован.

— Жаль, — Илья испытывал такое разочарование, что кусок яичницы застрял в горле, и он закашлялся. С трудом он вытолкнул проклятый белок и отодвинул тарелку. Аппетит пропал, а вместе с ним и надежда. Где искать Ольгу, если даже лучшая подруга не в курсе ее дел?

— Прости, что не смогла помочь. А как ты? Куда поступил?

— Никуда. Работаю и живу в Питере.

— Как? У тебя же золотой аттестат! — охнула Жанка. — Ты же такие планы строил! Неужели из-за Ольги? Вот подружка-скромница. Никогда бы не подумала, что она окажется роковой женщиной. А что…

Но Илья, не дослушав Жанну, повесил трубку. Вариантов больше не было. По пути на вокзал он вдруг подумал, что злая баба Аня из вредности ему солгала и Ольга не уехала, он с ней еще может встретиться. Обрадованный этой догадкой, вернулся к дому Ольги, долго звонил в дверь, но безуспешно. Тогда он вырвал из блокнота листок и на подоконнике написал любимой послание:

«Олечка, дорогая! Золотое солнышко мое!

Прости, что меня нет с тобой рядом, когда ты во мне так остро нуждаешься. Из-за этого я чувствую себя подлецом, подонком и мразью. Неудачно сложились обстоятельства, но я не хочу оправдываться. Наверное, сам виноват, раз так все получилось. Обязательно расскажу, что мне пришлось пережить, когда мы встретимся.

Куда ты пропала? Я с ума схожу от неизвестности все эти месяцы: был у тебя дома, потом в Саратове, но нигде не тебя не нашел. Я много раз звонил, но Галина Семеновна сказала, что ты не хочешь меня видеть. Я тебя понимаю. Я тоже себя ненавижу, что по собственной дурости оказался в яме проблем.

Олечка, любимая, я написал свой номер телефона. Обязательно позвони мне, как получишь это письмо.

Люблю! Целую!

Илья Шереметов».

Записку он положил в почтовый ящик и, уверенный, что все сделал правильно, вечером сел в поезд и уехал домой.

Известие от Ольги он так и не получил.

Сначала ждал звонка каждый день, телефон из рук не выпускал и бросался к нему по первому сигналу. Но вскоре будни юридической консультации завертели, закрутили. За повседневными делами он стал забываться, ожидание из томительного и нервного превратилось в привычное и рутинное чувство.

Илья год жил у бабушки и практически не общался с родителями: потерял с ними былой контакт, понимал, что окончательно отрезал пуповину. Никакие доводы бабушки, что они поступили правильно, что они его не с Ольгой разлучили, а спасли от тюрьмы, не действовали. Илья упрямо не желал признавать эту правду.

Без давления и ежедневного напоминания подготовился к ЕГЭ по истории и обществознанию, которые в свое время не сдавал, и на следующий год поступил в Саратовскую юридическую академию. Тайная надежда, что Оля приедет в этот город за своей мечтой, жила в душе все годы учебы, но не сбылась.

Жизнь взяла свое, и постепенно выпускной бал потускнел, а случившееся потеряло остроту. Илья еще раз съездил в родной город Ольги, но дверь в квартиру открыли новые жильцы. Об оставленном в почтовом ящике письме они тоже ничего не слышали.

Еще какое-то время Илья дергался, когда видел рыжеволосую девушку, и сердце заходилось от боли, но, обманываясь каждый раз, постепенно перестал так остро реагировать.

* * *

— Шереметов? Как себя чувствуете? — раздался знакомый голос.

Илья вздрогнул и повернулся: в дверях стоял Мишка Васильев. Остатки воспоминаний рассеялись, как туман, лишь в уголках сознания остались редкие белесые клубы.

— Нормально. Пора выписываться. Тошнит немного и голова кружится. Представляешь, думал, что сейчас школьную подругу видел? Точно последствия отравления, — Илья удивленно покачал головой.

— А как Серега? Где он? — Миша огляделся.

— В другой палате, наверное. Я еще с ним не встречался. С кем это ты ворковал на крыльце?

— С медсестрой приемного покоя. Видел, какая красавица?

— Нет. Она спиной ко мне стояла. А ты, кажется, впечатлен, — ущипнул он друга за бок. Тот по-девчачьи взвизгнул и отпрыгнул. — Уже познакомился с девушкой?

— А что толку? Это твоя школьная подружка? Она помахала мне ручкой и сказала что-то о судьбе.

— Типа, если судьба, встретитесь? Насчет подружки, не знаю. Толком не разглядел. Просто образ девушки навел на неприятные воспоминания, — Илья вздохнул.

— Ну, да… Пошли Серегу поищем, надо возвращаться. У нас на поляне все вещи остались. Еще украдут, — предложил Михаил, чтобы увести разговор от скользкой темы в сторону.

Ребята вышли, весело поздоровались с молоденькой медсестрой, которая, зардевшись от смущения, провела их к палате друга. Серега спал, повернувшись лицом к стене. Его сосед озабоченно нахмурил брови и рассказал, что парня рвало всю ночь, только к утру он забылся.

— Ну, оставим его здесь еще на денек? — Мишка вопросительно посмотрел на Илью. Тот согласно кивнул.

Они быстро оформили документы, попрощались с персоналом, сели в старенький Опель и поехали в сторону озера. Вернее, Мишка так думал, что едет правильно. Однако дорога петляла мимо одноэтажных сельских домиков, утопающих в зелени палисадников, а выезд на трассу все не показывался. Когда очередной поворот закончился тупиком, водитель понял, что свернул не туда.

— Слушай, ты вообще, знаешь дорогу? — спросил Илья, — Как ночью ее нашел?

— Представления не имею. По указателям ехал. Они ярко светились в лучах фар дальнего света. А сейчас… Леший знает, как выбраться из этих деревенских джунглей.

— Надо спросить аборигенов.

— Без сопливых советов обойдемся, — проворчал Мишка, — где ты видишь на горизонте аборигенов?

— Выезжать все равно надо, так что заводи своего коня.

Развернуться в узком тупике Мишка не смог и поехал задом обратно до развилки. Старенький мотор натужно шумел, Мишка смотрел то назад, то вперед, то вбок. Илья работал штурманом. Оба так увлеклись процессом, что не заметили, как на пыльную дорожку вышла пожилая женщина, опиравшаяся на палку. Рядом семенил мальчик в пиратской треуголке с мячом в обнимку.

Мяч вдруг упал. Ребенок выдернул ручонку из ладони бабушки и бросился наперерез автомобилю. Женщина рванула за ним, но больная нога подвернулась, и она упала прямо в деревенскую пыль лицом.

— Мишка! Стой! — во всю силу легких закричал Илья.

Мишка ударил по тормозам, Опель занесло, крутануло вбок и бросило прямо на женщину.

Илья вцепился обеими руками в ремень безопасности и с ужасом посмотрел на дорогу. Его кидало то к окну, то на приборную панель, и тогда ремень больно впивался в грудь. Слева Мишка лихорадочно двигал руками и ногами. Его действия очень походили на панику, но машина все же остановилась. После бешеной пляски по грунтовке, визга шин, их собственного крика наступила неожиданная тишина. Пару секунд он приходил в себя, потом с трудом открыл дверь старенького автомобиля и вывалился на улицу. Мишка сидел в ступоре и смотрел выпученными глазами вперед.

Илья обежал машину и кинулся к упавшей бабушке, но не успел наклониться, как на него налетел ураган в виде маленького мальчика. Он застучал кулачками по ногам Ильи.

— Ты плохой дядька! Плохой, плохой! — каждый выкрик он сопровождал еще пинком.

— Тихо, тихо, пацан, не кричи, — Илья подхватил мальчика на руки. — Я хочу бабушке помочь.

— Уведи ребенка! — приказал Мишка, как привидение, появившийся сзади. — Я сам справлюсь.

Илья посмотрел на него, молча подхватил мальчишку, который брыкался, как молоденький бычок, под мышку и прошел немного вперед, чтобы он не видел лежащую в пыли бабушку.

— Расскажи, как тебя зовут? — спросил он, чтобы переключить мальчика.

— Вениамин Петрович Звонарев, — гордо произнес ребенок.

Илья вздрогнул: сегодня его просто преследуют отголоски прошлого. Рыжеволосая девушка на крыльце, мальчик с фамилией Звонарев. Какие еще сюрпризы ждать в этом пригородном районном центре?

— А меня Илья. Ты куда с бабушкой шел? — снова задал он вопрос, одним глазом поглядывая поверх головы ребенка на Опель и Мишку, который наконец показался из-под капота.

Илья шумно выдохнул: друг вел пожилую женщину, поддерживая ее за локоть, кажется, без видимых издалека повреждений.

— Мы шли в магазин. Мы с бабушкой всегда ходим утром в магазин, даем маме поспать.

— Почему? — переключился Илья на ребенка, которого, видя, что он успокоился, поставил на землю.

— Мама пришла с работы. Она ночью дежурила и совсем-совсем не спала.

— Какой ты молодец! Маме помогаешь.

— Ага. И бабуле. Только она вредная, меня бисовым семенем называет. Дядя, а кто это? — мальчик теперь с любопытством проглядывал на незнакомого человека.

— Ну, не знаю, — растерялся Илья. Как сказать ребенку, что словосочетание «бисово семя» имеет негативную окраску? Бабушка, скорее всего, говорит беззлобно, по привычке, но все же.

Он уже хотел ответить, как увидел, что Мишка посадил женщину в машину, завел мотор и уехал, только пыль заклубилась вслед.

— Вот это номер! — воскликнул Илья. — А я что делать буду?

— Куда твой дядька мою бабушку увез? — с этими словами Венька извернулся и укусил Илью в ногу.

Тот вскрикнул от неожиданности и боли. Новую атаку он остановил, удержав на вытянутых руках маленького дьяволенка. Илья готов был плюнуть от досады. Что случилось? Заколдованное место этот район, или как? Почему с ними постоянно что-то происходит? И Мишка исчез. Илья посмотрел на мальчика:

— Еще кусаться будешь?

— Нет, — покачал головой Венька.

— Мой друг захотел показать твою бабушку врачам, — Илья поставил мальчика на землю. — Давай-ка, Вениамин Петрович, я тебя домой отведу. Где ты живешь?

— Там, — махнул неопределенно в сторону домов мальчик. Потом он нахмурил брови и сердито спросил, — ты, дядя, дурак, что ли? Я же русским языком сказал: дома мама спит. Ее будить нельзя.

— И что делать будем?

— Пошли тоже в больницу. Я пират, бабушку охранять буду.

Илья вздохнул, взял за ручку мальчика и двинулся по дороге. Навстречу попалась женщина с пустыми ведрами. Илья крякнул. Нет, он не верил в плохие приметы, но, учитывая, что с ним и друзьями произошло ночью и утром, невольно испытал желание перекреститься.

— Что Венька, гуляешь? Мама спит, наверное. А куда Семеновну потерял?

— Семеновна под машину попала, — важно начал рассказ мальчик и вдруг сорвался на крик, — вот старая кочерыжка! Ходить по ровной дороге не умеет!

— Веня, нельзя так говорить от любимых людях, — ахнул Илья. Кажется, у ребенка проблема с воспитанием.

— Бабушка сама себя называет старой кочерыжкой, а мне нельзя?

Логика была железная, нерушимая. Женщина приблизилась и ахнула:

— Венечка, это твой папа приехал? Такие же глазки красивые и синие.

Венька остановился, сделал два шага назад, желая разглядеть Илью.

— Наклонись! — приказал он ему. Илья выполнил просьбу. Мальчик внимательно посмотрел ему в глаза, потрогал пухлым пальчиком кончик носа и выдал. — Дядя, ты мой папа?

Вопрос прозвучал, как выстрел. Илья сжался. Конечно, он не мог быть отцом этого неизвестного ребенка, но почему-то с ответом помедлил.

— Что за ерунду ты говоришь? — спасла Илью другая тетушка, возвращавшаяся из магазина: в пластиковой сумке виднелись продукты. — Что получается? Все мужики с синими глазами Венькины папы? Не хочет Ольга говорить, от кого мальчонка, так это ее дело. А ты, сплетница, шла бы в дом.

— Да, ладно тебе, Настена, не ругайся, — миролюбиво пробормотала хозяйка и отвернулась к колодцу.

— Что случилось? — поинтересовалась женщина с кошелкой, окинув взглядом Илью.

— ДТП. Небольшое. Мы заехали в тупик и выбирались задом. Видите, дорожка какая узкая, не могли развернуться. А тут они. У Веньки мяч упал, он — за ним. Бабушка — следом. Споткнулась и прямо нам под колеса. Друг ударил по тормозам, но машину немного занесло. Мы испугались. Теперь он бабушку в больницу повез, а я остался с Вениамином Петровичем.

— Понятно. Хотите я мальчика заберу? Где вы будете с ним болтаться?

— Я думал домой его отвести. Не скажите, где он живет?

— Сказать нетрудно. Только Ольга спросонья переполошится, жалко девку.

Ольга? Сердце замерло, а потом бешено заколотилось.

— Маму Веньки зовут Ольга Звонарева? — голос прозвучал неожиданно хрипло, и Илья закашлялся.

— Да. Вы знакомы? — женщина удивленно подняла брови и с подозрением посмотрела на него.

— Не думаю. Я первый раз в вашем поселке. Просто когда-то знал девушку с таким же именем. Вряд ли это один и тот же человек, — уклончиво ответил Илья, наблюдая за мальчиком. Ребенок вдруг вспомнил о мяче, закатившемся в кусты, и побежал за ним. Илья пытался разглядеть в его лице знакомые черты, но ничто не напоминало Олю или историка, кроме синих глаз.

— А Звонаревы не местные, — ответила женщина. — У нас появились года четыре назад. Венька еще совсем маленький был. О себе не очень много рассказывали, но мужчин в их доме никто не видел, это точно. Венечка, — в голосе появились ласковые интонации, — пойдешь со мной?

— А молоко с печеньем дашь?

— Конечно, дам, — женщина взяла Веньку за руку, потом повернулась к Илье, — а вы можете бабушку мальчика тоже ко мне привезти, если все в порядке?

— Конечно. Вы не подскажете, как мне пройти к больнице? Я совсем потерялся в лабиринте ваших улиц, — пошутил Илья.

— Точно. Строили поселок, как придется, хотя определенная планировка есть. Сейчас выйдите из проулка, поверните направо и увидите подобие памятника: рыбка с открытым ртом стоит на хвосте. Раньше там фонтан был, а при новой власти все запущено, — женщина махнула рукой. — Там спросите дорогу. Если весь путь буду рассказывать, опять заплутаете.

— Спасибо большое.

Обрадованный, что так просто разрешился сложный вопрос, Илья помахал рукой Веньке и, насвистывая, бодро зашагал по дороге.

Если бы он оглянулся, то увидел бы, как из калитки ближайшего дома вышла Ольга и направилась к женщине с мальчиком. Ребенок радостно вскрикнул и бросился к матери. Но судьба просто так не дается в руки. Ее повороты порой очень причудливы, а трудные жизненные загадки требуют непростых решений.

 

Глава 11

Оля бежала по лавандовому полю.

Белое платье взвихривалось вокруг голых коленок, лиловые цветы щекотали ноги, золото волос плескалось по спине. И счастье. Счастье ореолом окружало смеющуюся девушку. Она оглядывалась: сзади, в паре шагов от нее бежал Илья.

— Догоню! — весело кричал он, и тогда Оля подскакивала, как молодая козочка, и, хохоча в голос, неслась вперед.

Внезапно голубизна неба померкла. Оля остановилась и посмотрела вверх: солнце закрыли черные тучи. Откуда-то повеяло холодом. Девушка зябко передернулась и обхватила себя руками.

— Илья! — позвала она. — Я хочу домой.

Резко повернулась, и крик застрял в сведенном спазмом горле: рядом с любимым стояли два человека в спецназовских масках и держали его за руки. Оля рванулась навстречу.

— Нет! Не надо! Беги! — пронесся над полем хриплый крик.

— Беги! — шелестела лаванда.

— Беги! — свистел ветер.

Оля поднялась на цыпочки и взлетела, но что-то сильное дернуло ее на ногу. Она упала на землю. Тяжесть большого мужского тела навалилась, придавила ее к цветам. Она кусалась, царапалась, пиналась. Сопротивлялась, как могла, но человек был сильнее.

— Помоги! — выдавила из себя она. — Илья, помоги!

Но любимый пропал…

Проснулась Оля резко. Будто что-то толкнуло в бок. Она подхватилась на кровати. Руки дрожат, лоб покрыт холодным потом, щеки мокрые от слез. Сердце колотится, как бешеное. «Что-то случилось?» — мелькнула мысль. Первый год после насилия она постоянно видела кошмары, но после рождения Веньки они исчезли. То ли потому, что за день уставала так, что падала в постель без задних ног, как подкошенная. То ли потому, что острота впечатлений померкла. Чем вызван сегодняшний кошмар? Почему она опять видела Илью, причем так ясно, будто и не расставались на шесть лет?

Оля огляделась: ее комната, привычная обстановка, солнечный луч заглядывает в комнату сквозь кружевной тюль и заставляет зажмуривать глаза, на тумбочке тикает будильник. Все спокойно. Быстрый взгляд на циферблат. Она спала только час, и ни минутой больше. Мало, поэтому Оля чувствовала себя разбитой.

Она встала, выглянула в окно. Во дворе никого. Мама с Венькой еще не вернулись из магазина. Спать не хотелось. Оля оделась, умылась, сварила себе чашку кофе, чтобы прогнать остатки сна. Хотела заняться домашними делами, но почему-то не смогла. Ходила бесцельно по комнатам, то носочки Венькины положит на место, то игрушку поднимет. Вышла в огород, взяла лейку в руку, поставила. Не шла работа. Тревожное чувство, лишь слегка тронувшее крылом сердце, вдруг усилилось и полностью завладело мыслями.

Оля поставила лейку на землю и выглянула из калитки. К своему удивлению она увидела сына, которого держал за руку высокий мужчина, разговаривавший с их соседкой Анастасией Ивановной. Адреналин прилил к голове. Ольга бросилась на улицу, но, увидев, что незнакомец передал Веньку соседке, перешла на шаг. Пристально посмотрела в спину уходящего мужчины, но не узнала. Сейчас ее гораздо больше волновал вопрос: «Куда пропала мама? Почему Венька один?»

— Анастасия Ивановна! Подождите! — крикнула она.

Венька обернулся на голос и с радостным визгом бросился к матери.

— Олюшка, ты только не расстраивайся, — осторожно начала соседка, заглядывая ей в глаза.

— А что случилось? — Оля обняла сына, потом отодвинула его от себя и заглянула в глаза. Но хитрый мальчишка сделал вид, что не понимает вопроса. — Веня, где бабушка?

— Оля, Галина Семеновна попала под машину, — ответила за мальчика соседка, но, увидев испуганное лицо девушки, заторопилась, — она не пострадала. Просто упала, когда гналась за этим пострелом.

— Ма-ма, — заревел в голос Венька, — это не я-я-я. Мячик укатился. Не ругай меня!

— Ох, Веня! Сколько раз я тебе говорила… — вздохнула Оля и погладила сына по румяной щечке. — Анастасия Ивановна, присмотрите за ним. Я в больницу.

Ольга сдала мальчишку на руки доброй женщине и заторопилась в стационар. В приемном покое больных не было. Ее сменщица Варя пила чай, здесь же крутилась и Гульнара, для которой больница давно стала родным домом.

— Узнала про мать? — лениво поинтересовалась Варя, шумно прихлебывая горячий чай. — Да не парься. Все в порядке. Немного давление повысилось от испуга и все.

— А где она?

— Так водитель, который ее привез, обратно домой обещал доставить. Они только что вышли. Ты с ними не встретилась?

Но Оля уже бежала по коридору, не слушая подругу. Она выскочила на крыльцо и заметила габаритные огни удалявшейся машины. Оля замахала руками. Автомобиль затормозил и остановился. Дверь со стороны водителя открылась, и, к своему удивлению, Оля увидела Михаила Васильева, с которым рассталась несколько часов назад. Его лицо тоже было ошарашенным. Глаза вспыхнули восторженным блеском. Оля даже подалась назад: с некоторых пор она боялась слишком сильных эмоций. Особенно у мужчин. И не верила им.

— Вот видите, судьба нам снова встретиться, — радостно воскликнул Мишка и рванулся навстречу. Оля опасливо по кривой обошла его,

— Вы о чем? Где мама?

— Это ваша мама? В машине. Ну, и дела! — Миша покачал головой. — Вы только не расстраивайтесь. Галина Семеновна не пострадала. Давайте я отвезу вас домой.

— Спасибо, но не надо. Мы сами доберемся. Это недалеко, — отказалась Оля. Она помогла маме выйти из автомобиля, подала ей трость и крепко обняла. Она чувствовала себя натянутой струной — чуть тронь, и лопнет. Только увидев мать целой и невредимой, Ольга немного расслабилась.

— Как жаль! — на лице Мишки было написано такое разочарование, что она невольно рассмеялась.

— Ольга. Не капризничай, — встала на сторону парня Варя, выбежавшая следом за ней. Глаза девушки горели любопытством, уголки рта поехали вниз. Внезапно выражение лица медсестры напомнило Оле ее школьную подругу Жанну, когда та смотрела на нее перед выпускным. «Это что? Зависть? — недоуменно подумала она. — Чему завидовать? Подумаешь, парень подвез маму до больницы! Сам и виноват, вот и исправил ошибку. Любой человек так поступил бы». Но избавиться от неприятного чувства дежавю не получалось.

— Варя, я сама разберусь, не обижайся. Ладно? — обратилась Ольга к девушке, добавив в голос просительную интонацию: не хотелось наживать нового врага. Есть ситуации, которые девушки не прощают друг другу. Эта — одна из таких. Замечание, сделанное в присутствии красивого парня, намного обиднее и порождает желание отомстить при случае.

— Да мне-то что? Тебе же помощь предлагают, а ты ломаешься, — все же фыркнула обиженно Варя, но не ушла, осталась.

— Спасибо, Миша. Если судьба, мы еще встретимся. Теперь точно, до свидания.

— О, я теперь фаталистом стану, — засмеялся Васильев. — Поеду друга разыскивать. Я его бросил на вашей улице с мальчиком. Это ваш сын?

— Да, — немного с вызовом ответила Оля и, поддерживая маму, пошла по дорожке к трассе.

— Отличный мальчишка! — крикнул вслед Мишка. — До свидания. До новой встречи.

Оля, не оглядываясь, помахала рукой и свернула за угол больницы.

— Доченька, может, ты зря от помощи отказалась? Что, теперь всю жизнь от мужчин прятаться будешь?

— Мама, не надо о грустном! — Оля присела, чтобы поправить развязавшийся шнурок на кроссовке, но ее чуть не сбил с ног неизвестно откуда появившийся парень.

Оля пошатнулась, не удержав равновесия, и стала заваливаться набок. Сильные руки подхватили ее и не дали упасть.

— Спасибо! — выдохнула она в спину убегавшего человека.

— Не за что! — ответил он, помахал рукой и скрылся на больничной аллее.

Оля, ну, что ты так неаккуратно! — с досадой сказала Галина Семеновна. — Мало нам проблем.

— Мамочка, ничего страшного. Видишь, молодой человек помог. Пойдем к остановке.

Оля взяла под руку маму, и обе женщины медленно пошли по тротуару. Говорить не хотелось. Недавнее столкновение не выходило из головы. Что-то знакомое было в голосе парня, налетевшего на нее. Интонация, тембр голоса жили в уголке сознания и будили воспоминания.

«Что со мной? Почему я думаю об Илье? Он просто не может быть здесь! Наваждение какое-то!» — сердито ворчала про себя Оля. Хотелось встряхнуть головой, прогнать ненужные мысли и тайные желания.

А они были. Эти желания. И тревожили душу, вызывали сердцебиение. Сколько раз она фантазировала себе встречу с Ильей, и всегда она заканчивалась печально. Вот и утренний сон был о том же. Какую бы ситуацию Оля ни представила, их с Ильей всегда разводила судьба. Между ними стояли те подонки в масках. И друзья, которые сначала сочувственно качали головой, а потом внезапно исчезли. И мама, уверенная, что насилие совершил Илья. И его отец, который в день насилия пришел в больницу и попросил не вмешивать сына в неприятную историю.

Иногда Оля думала, что, возможно, мама не была бы так категорично настроена против Ильи, если бы не полковник Шереметов. Он появился на пороге палаты уже вечером. Рассказал, что Илья попал в серьезные неприятности из-за Оли. Большой, сильный и красивый мужчина разговаривал жестко, сурово. В его голосе звучала неприкрытая угроза. Оля, перепуганная и растерянная, сжалась в уголке кровати, как мышка. От стыда и неловкости она хотела провалиться сквозь землю, но лишь натягивала на лицо простыню. Мама тогда раскричалась, выгнала полковника из палаты, а потом долго плакала. Когда пришел следователь, она высказала вслух мысль, что Илья и есть главный подозреваемый. Оля с ней чуть не поссорилась. Никак она не могла доказать матери, что узнала бы любимого даже под маской.

Однако следствие быстро зашло в тупик, и его через месяц свернули. Опросы свидетелей ни к чему не привели. Все давали противоречивые показания. Одни говорили, что видели Илью, направлявшегося к лесу, но не сходилось время. Другие доказывали, что он все время был с ними. Камер наблюдения на пляже не было. Запах парфюма, который чувствовала Оля, тоже ни о чем не говорил. Можно было сравнить образцы спермы, но для этого нужен был подозреваемый, а его так и не вычислили. Следов преступники не оставили. Денис Владимирович кричал о несгибаемом алиби, а Илью подозревала только Галина Семеновна.

Непреодолимая пропасть из людского осуждения и предвзятого мнения стояла между влюбленными.

А теперь еще и Венька.

— Девушка, может, вас подвезти? — услышала Оля сзади знакомый голос и оглянулась.

И замерла… Утонула в синем взгляде. Дышать перестала. Мысли заметались, побежали, обгоняя друг друга.

— Илья? — прошептали дрожащие губы.

— Где Илья? Какой Илья? — воскликнула стоявшая рядом мать, но Оля на нее не смотрела. Она видела перед собой только эти глаза, когда-то любимые, а теперь… Теперь вызывающие смятение и… страх.

Илья тоже молча смотрел на нее. Целая цепочка выражений: удивление, растерянность, радость узнавания, тревога — сменилась на его лице за несколько мгновений. Сколько продолжалось это противостояние взглядов, Оля не знала. Мир перестал существовать для нее. Только он и она. И радость. И боль. И обида. И желание обнять. Или сбежать?

— А-а-а-а! Дьявол! Изыди! — закричала вдруг, очнувшись от шока, Галина Семеновна. Оля вздрогнула и наконец включилась в действительность.

— Какой Дьявол? Где? — она перевела глаза и с ужасом увидела перекошенное лицо матери. Галина Семеновна вырвала свою руку из ладони дочери и отступила назад, будто увидела призрак.

— Осторожно! — крикнул Илья, открыл дверь машины и выпрыгнул на асфальт. Он опоздал буквально на секунду. Галина Семеновна споткнулась второй раз за утро и упала.

Оля бросилась к матери. С другой стороны ее подхватил Илья. Галина Семеновна сопротивлялась, все норовила оттолкнуть парня, ударить локтем в близкий живот, но он отпрыгивал и не позволял это сделать. Вдвоем они осторожно довели несчастную женщину до больничной аллеи и посадили на скамейку.

— Ничего не понимаю, — сзади подбежал Михаил. Оля посмотрела на его растерянное лицо. — Вы знакомы?

Миша показал глазами на друга, который стоял рядом и не отводил глаз от Оли.

— Да. Мы раньше учились в одной школе. Немного. Два месяца. А потом наши пути разошлись, — скороговоркой ответила Оля, не отводя взгляда от матери. То, что она видела, совершенно не нравилось ей. — Мамочка, тебе лучше? Пойдем в больницу.

— Мне будет лучше, если этот человек, — Галина Семеновна резко выбросила руку в сторону Ильи, — снова исчезнет из твоей жизни! — она внезапно встала, вцепилась в футболку Ильи и завыла. — Уйди! Исчезни! Мы только стали приходить в себя! Ненавижу тебя! Ненавижу! Подлый, ничтожный мальчишка. Я дочь тебе доверила! А ты! Ты… Ты…

Крик оборвался на полуслове. Галина Семеновна распахивала рот, как рыба, выброшенная из воды, но только заходилась надрывным кашлем. Слезы клокотали, бурлили в горле. Оля перепугалась, подхватила мать и потащила ее к приемному покою. Галина Семеновна волочила правую ногу, тяжело заваливалась на дочь. С другой стороны ее подхватил Миша. Ошарашенный Илья, явно не ожидавший такой реакции на случайную встречу, остался на месте.

— Уходи! — крикнула ему Оля.

Варя все еще стояла на крыльце и болтала с доктором Зотовым, почему-то только что вышедшем из больницы, хотя он давно уже сдал смену. Девушка первая увидела Олю и бросилась к ней.

— Что случилось?

— Не знаю. На инсульт похоже. Пропала речь, приволакивает ногу, лицо перекошено. Тащи каталку.

Варя побежала в приемный покой. Доктор Зотов отодвинул плечом Мишку и схватил за талию Галину Семеновну.

— Тихо, тихо, — приговаривал он, — спокойненько. Один шажок, теперь другой. Не волнуйтесь. Все будет отличненько.

Услышав его воркующий голос, Оля пришла в себя. Паника отпустила. Туман из головы пропал. В ней наконец-то проснулся медик. Она помогла Варе положить мать на каталку и проводила ее приемный покой, где уже ждали врачи. Галину Семеновну повезли на обследование. Оля пошла следом.

— Оля, — тронул ее за плечо растерянный Мишка, когда она проходила мимо, — может, помощь нужна? Ты скажи.

— Вы уже помогли! — зло ответила Ольга. И столько яростной силы было в ее голосе, что Мишка отпрянул. Девушка немного смягчилась: парень не виноват в ее проблемах. — Увези отсюда Шереметова. Пожалуйста! — взмолилась она. — Видишь, как он действует на маму.

— А что случилось? — Мишка отчаянно не хотел уходить и шел рядом.

— Спроси у него. Если захочет, расскажет.

Оля закрыла дверь в отделение, преградив ему дорогу.

Обследование действительно выявило микроинсульт. Прибежал Анисимов. Он тоже еще не успел покинуть больницу. Оля тихо плакала в коридоре.

— Оля, не переживай. Помощь оказана своевременно. Мама должна быстро восстановиться.

— А зачем тогда вас вызвали? — всхлипывала она.

— Меня не вызывали, я сам пришел. На всякий случай. Знаешь ведь, что я не нейрохирург, не делаю операции на мозге, но в экстренной ситуации помогу. Сначала было подозрение на геморрагический инсульт.

Олег Борисович осторожно погладил Олю по руке и, увидев, что девушка не сопротивляется, положил ладонь на талию. «Ну, что за козлина! И в такой ситуации замашки мартовского кота практикует!» — застонала Оля, но вслух сказала другое:

— А маме нужна операция?

— Не думаю. Хорошо бы сделать КТ, а лучше МРТ, но в нашей глубинке этих аппаратов нет. Надо везти в областной центр.

— Олег, помоги, пожалуйста. У твоего тестя есть связи, — взмолилась Оля.

— Не волнуйся, — рука на талии сместилась на попу и слегка похлопала ее. Оля вздрогнула, но стерпела: не до капризов сейчас. — Сейчас позвоню.

Тесть оказался человеком слова: уже через час Оля сидела в машине скорой помощи в сопровождении Олега Борисовича, сиявшего зелеными глазами, как кот в ночи, и везла маму в город. Что будет дальше, она не думала. Время покажет. Позвонила только Анастасии Ивановне и попросила присмотреть за Венькой, и все.

Она держала маму за руку, глядела в окно и думала о том, что каждая встреча с Ильей заканчивается катастрофой.

А еще…

Сердце замирало от мысли, какой он красивый!

 

Глава 12

— Слушай, друган! — набросился на Илью Мишка, проводив глазами скорую помощь. — Объясни, что происходит? Откуда ты знаешь Олю? Почему ее мама так странно на тебя отреагировала? Ты друг или враг семьи?

— Не тарахти, — остановил Васильева Илья, — я сам еще не отошел от шока. Представляешь, я Олю шесть лет не видел и вдруг…

— Ты можешь рассказать, что между вами было?

— Любовь, Мишка, любовь, — он похлопал друга по плечу. — Настоящая, большая. Потом расскажу. Пока не могу. Дай с мыслями собраться.

— Поехали на озеро. Вещи заберем и проветримся, — предложил Мишка, искоса поглядывая на приятеля: а вдруг еще выкинет какой-нибудь номер.

Илья согласно кивнул. За час, что они будут отсутствовать, Ольга не успеет исчезнуть без объяснений, как шесть лет назад. Да и его отца рядом нет, чтобы опять вмешаться в жизнь сына. Они сели в Опель и поехали уже знакомой дорогой.

Илья молча смотрел в окно и думал о том, как причудливы повороты судьбы. Где он только Олю ни искал, а столкнулся случайно в богом забытом уголке. Он думал, что будет врачом, знаменитым хирургом, но выучился на юриста. Оля мечтала о профессии адвоката, а стала медсестрой. То роковое утро выпускного бала разделило и их жизни. Что-то сломалось в порядке небесной канцелярии, пошло не так. Видимо, Ангелы перепутали сундучки с их судьбами, раскидали по свету. И никто пока не знает, как вернуть все на свои места.

— Ты куда? — очнулся Илья, увидев, что Мишка поворачивает на узкую улочку, на которой они встретили женщину с ребенком.

— Хочу мальчонку с собой забрать. Пусть он тоже развлечется.

— Какого? Зачем? — Илья недоумевающе уставился на друга.

Он действительно не понимал, с какого перепугу они должны брать с собой чужого ребенка. Своих проблем хватает.

— Ну, ты и тормоз! — воскликнул Мишка. — Ты что, не понял? Мы Олину маму чуть не сбили, а тот пацан, что мячик на дорогу уронил, — сын твоей одноклассницы.

— Чей сын? — сглотнул слюну Илья, но она наждаком прошла по пересохшему внезапно горлу.

— Олин, конечно!

Новость ударила по голове, по натянутым нервам, как кувалда по наковальне. Мишка еще что-то говорил, но Илья его уже не слушал. «Ребенок? У Оли? Она замужем? А сколько лет мальчишке? А если…» — эти мысли оглушили, сбили с ног. Пришло понимание случившегося тогда и сегодня.

— Останови машину! — приказал он другу.

— Зачем? Мы почти приехали.

— Останови, прошу. Мне надо прийти в себя.

— Хорошо, только ты мне расскажешь, что у вас произошло с Ольгой. Иначе буду поступать так, как считаю нужным.

— Подожди. Раз есть сын, значит, где-то рядом обитает и отец, — пробормотал Илья и тут же вспомнил, как болтливая соседка Оли приглядывалась к его глазам и сравнивала их с Венькиными.

— Насчет отца ничего не знаю. Да ты лучше ребенка рассмотрел, пока я с бабушкой возился.

— Сколько лет мальчику? — глухо спросил Илья, а сердце сжалось в ожидании ответа.

— Ну, не знаю. Лет пять, наверное. Ох, ну, я и осел! — хлопнул себя по лбу Мишка — Как я сразу не догадался. Венька — твой сын? Я прав? Жаль, я не успел его разглядеть.

— Не прав, — сказал, как отрезал Илья. — Ничего ты пока не понимаешь.

— Так расскажи! Не томи уже!

— Посиди молча немного. Мне надо подумать.

Мишка удивленно посмотрел на него и вышел из машины. Илья бездумно проводил его глазами, но мыслями был уже далеко.

Если Вениамину пять лет, тогда получается он сын того ублюдка. А как же слова фельдшера скорой, что Оле сделают профилактику против нежелательной беременности? Не получилось? Или она быстро вышла замуж и родила ребенка от другого человека? А что с их любовью? Неужели она так быстро его забыла? От этих дум стало горько на душе.

Мишка вернулся с бутылкой воды.

— Поехали?

— Давай.

— Мальчика будем брать с собой?

— Попробуем. Его, кстати, Венькой зовут.

— О, ты уже познакомился? Узнал родственника? — хохотнул Мишка.

— Не болтай ерунды. Я сомневаюсь, что Ольга разрешит, — вздохнул Илья. Он уже опасался вмешиваться в дела Ольги. Не дай бог еще что-нибудь случится! — И потом, может, у мальчика есть отец. Зачем ему отпускать с незнакомыми мужиками сына?

— Правда. Я об этом не подумал. Но мы уже приехали. Давай все же спросим.

Они быстро нашли дом, у которого упала в пыль Олина мама, и постучали в калитку. Именно сюда заходила женщина с продуктовым пакетом. Долго никто не открывал дверь, потом друзья услышали торопливые шаги и калитка распахнулась.

— Вам кого? — настороженно спросила все та же женщина.

— Вы нас не узнали? Это к нам под колеса попала Галина Семеновна. Оля повезла мать в город, — начал Мишка и замялся. — Вот мы и решили… нет, вы не думайте о нас плохо. Просто мы хотели помочь.

— Ничего не понимаю, — женщина посмотрела на Илью, который до сих пор не проронил ни слова. Он вытягивал шею и поверх голов пытался заглянуть во двор, надеясь увидеть мальчика.

— Мы едем на озеро Лесное. Там остались наши вещи, — сообразив, что женщина не понимает, о чем идет речь, Илья заторопился и вкратце рассказал, что случилось с их троицей ночью. — Мы хотели взять Веньку с собой. Не волнуйтесь, через два часа мы вернемся. У нас друг в больнице местной лежит. Доставим мальчишку в целости и сохранности.

— Идея хорошая, но есть два «но». Во-первых, Оля очень печется о сыне и не отпустит его со случайными людьми.

— Мы не случайные, — воскликнул Мишка. Илья — одноклассник Оли. Они давно знакомы.

— Так-то оно так, но я же не знаю, какое это было знакомство. Может, — она посмотрела прямо в глаза Илье, — ты ненавидел Олюшку и хочешь ей навредить. А может, — она с ног до головы окинула Илью взглядом, — ты отец Веньки, глаза-то одинаковые и это, — она ткнула пальцем в ямочку на подбородке. — Вдруг ты хочешь ребенка украсть.

Илья стоял, будто громом пораженный. Каждую минуту он получал новую и все более шокирующую информацию. Синие глаза имеют много людей. Насильник, по словам Оли, тоже был с голубым цветом радужки. Но ямочка на подбородке — это уже редкость. Таких совпадений не бывает. Но что случилось? Он даже не дотрагивался до Ольги. Кроме легких поцелуев, в их отношениях не было больше интима. Неужели чья-то дьявольская мысль зашла настолько далеко? Или это очередная причуда судьбы?

Теперь он просто горел желанием взять с собой мальчика и спокойно, без посторонних разглядеть все его наследственные отметины. Он поднял голову. Мишка и женщина у калитки смотрели на него. Выражение их лиц было удивленным и странным.

— А что во-вторых? — спросил он, чтобы избавиться от этих застывших взглядов.

— Венька очень своеобразный мальчик. Он может не захотеть с вами поехать.

— Позвоните Оле, что мы зря гадаем. Если разрешит, возьмем, не разрешит, уедем, — предложил Мишка, наконец-то пришедший в себя от удивления. — А как вас зовут? Неудобно как-то без имени.

— Анастасия Ивановна. Хорошо, я попробую. Постойте здесь.

Она захлопнула калитку перед носом парней и исчезла. Появилась ровно через пять минут. Брови нахмурены, взгляд не предвещал ничего хорошего. Илья с надеждой подался вперед. Если раньше он сомневался в идее Мишки, то теперь просто горел желанием забрать с собой мальчика.

— Оля сказала категорично: «Нет!» Простите ребята, но если мать не хочет, я ничего не могу поделать.

Она стала закрывать калитку, но Илья успел сунуть ногу.

— Пожалуйста, дайте с Венькой попрощаться, — умоляюще попросил он и так посмотрел синими глазами на Анастасию Ивановну, что она сжалилась и позвала мальчика.

Венька появился сразу, будто стоял рядом и подслушивал. Пиратская треуголка исчезла, зато один глаз закрывала черная повязка, сделанная из женского платочка. В руках была палка. Пронзительно-яркий синий глаз с вызовом уставился на друзей.

— Где моя бабушка? — тут же пошел в атаку мальчишка. — Куда ее дели? Я сбегаю домой за мечом и ударю вас. Вот так, — он ткнул палкой прямо в живот Илье.

Тот шутливо сложился пополам. Его лицо оказалось прямо напротив чумазой мордашки Веньки. Одного взгляда было достаточно, чтобы увидеть ямочку, узкой полоской пересекавшую подбородок ребенка.

Ямочку, такую же, как у него…

— Еще! Еще! Сильнее! — выдыхала Жанка, сидя верхом на загорелом парне, лежавшем на кровати.

Влажные бедра со звонким шлепком соприкасались друг с другом. Упругие груди плавно колыхались: вверх-вниз, вверх-вниз. Розовые соски, будто взведенные курки, вызывающе смотрели в лоб мужчине. Жанна истекала влагой. Она стонала, извивалась, запрокидывала голову, готовясь вот-вот получить наслаждение.

— Еще чуть-чуть, еще… сейчас, вот-вот…

Вдруг сильные руки схватили ее за талию и бросили на кровать лицом вниз.

Мощным рывком мужчина поставил ее на колени, с силой раздвинул ягодицы и одним движением проник внутрь. Жанна завизжала от неожиданности и боли, застучала кулаками по кровати, попыталась вырваться, но он не тут-то было. Любовник не обращал на ее крики никакого внимания. Сильными толчками он вбивал член все дальше и дальше и рычал, как дикий зверь. Капли крови оросили белоснежные простыни.

Мучительное действо закончилось быстро. Несчастная девушка отползла на коленях от любовника, вальяжно развалившегося на постели.

— Подай зажигалку! — приказал он, ткнув пальцем в сторону тумбочки.

— Сам возьми! — огрызнулась, всхлипнув, Жанна и скатилась на край кровати. — Ты совсем сдурел? Что делаешь? Разве можно… без предупреждения? Это похоже на изнасилование.

— А что? Не понравилось? Сама же кричала: «Еще! Еще!» — передразнил он ее.

Шершавые пальцы прикоснулись к шее девушки и слегка сжали. Жанна вздрогнула, напряглась, но мужчина лишь медленно прочертил дорожку от шеи к попе. Кожа покрылась пупырышками.

Жанна обернулась. Стальные глаза, спрятанные глубоко под мохнатыми бровями, смотрели насмешливо и… равнодушно. Ни любви, ни вожделения в них не было.

— Я не этого хотела! — выкрикнула девушка, с трудом встала с постели. — Как теперь в туалет ходить буду? Ты мне все порвал.

— Ой-ой-ой! Не ной только! Подумаешь, трахнули ее в задницу. Великое дело, — затягиваясь сигаретой лениво отбрехивался мужчина. — А как же твоя страсть к экспериментам? Может, повторим? Иди сюда, — он притянул Жанну к себе и впился жестким ртом в ее губы. Девушка чуть не задохнулась от сигаретного дыма, попавшего в нос, и закашлялась. — Второй раз я осторожненько, так и быть.

— Нет! — завизжала Жанка, вырвалась из цепких ладоней и побежала к ванной.

На пороге она оглянулась: крепкое, накаченное тело мужчины бугрилось рельефными мышцами. На правом плече чернела татуировка в виде дракона, изрыгающего огонь. Длинный, прекрасно сложенный образец альфа-самца когда-то поразил воображение наивной девчонки.

Но еще больше будоражила тайна, связывающая их с кавалером.

Познакомились они, когда Жанка училась в одиннадцатом классе. То, что на нее обратил внимание парень старше на семь лет, льстило и подстегивало любопытство. Встречались они тайно. Даже подружка Олька Звонарева ничего не знала о кавалере. Нет, сама Жанна готова была растрепать на всю Питерскую о новом ухажере, но Толик запретил. Он не хотел, чтобы его имя связывали со школьницей.

У Толика всегда водились деньги, районная шпана уважительно здоровалась с ним за руку. Он снисходительно позволял Жанке сопровождать его персону, и она чувствовала себя королевой, или, как вариант, крестной матерью. Это сейчас она понимала, что ухажер зарабатывал на жизнь далеко не праведными делами. А тогда… Дура была беспросветная. Насмотрелась американских фильмов, начиталась книжек про мафию.

Толик стал и первым мужчиной. Взял Жанну в ресторанном туалете, грубо, зло, по-собачьи. Когда она плакала от боли и унижения, сидя на унитазе, молча схватил ее за руку, притащил в зал, где гуляла его компания, и поставил на стол.

— Это моя телка! — объявил всем. — Проявите уважение!

Жанна заметалась, хотела спрыгнуть, но Толик удержал. Под его холодным взглядом потянулись к столу шестерки. Кто ногу поцелует, кто в туфельку деньги положит или драгоценность. Закидали девушку подарками. И поднялось настроение. Жизнь показалась не такой уж и плохой.

Выпускной бал сломал и ее судьбу, только об этом никто не знал. Жанна уехала в Москву, но Толик следом отправиться отказался.

— Зачем? — спросил он в ответ на просьбу Жанны. — В нашем городе я некоронованный король, а там… Кому я нужен? Заново начинать? Нет уж, уволь. Не хочу.

Жанна отчаянно умоляла и плакала, но Толик был непреклонен.

В театральный вуз она не поступила. Возвращаться домой с поджатым хвостом, как побитая собака, не хотела. Из Москвы звонила Толику, писала смс, но он пропал, как сквозь землю провалился. Вот тогда она и осталась в столице. Решила пойти на подготовительные курсы при Щукинском училище, чтобы на следующий год непременно поразить приемную комиссию своим талантом.

Но с курсами как-то не задалось. Закрутила и поглотила московская вечерняя жизнь провинциальную девчонку. Благо отец, торговавший на рынке импортной (а может, и нет) обувью, накопил приличную сумму и ни в чем любимой дочери не отказывал. Хочет Жанночка квартиру в Москве — пожалуйста. Хочет курсы — еще лучше. Мама, конечно, не соглашалась с таким раскладом, но кто ее слушал? Точно не отец. И не Жанна.

Сначала Жанна присматривалась и осторожничала, боялась, что если Толик узнает о ее похождениях, то не простит никогда. А потом пообтесалась, освоилась и стала уже своей среди своих, таких же, как она, провинциальных девчонок. Когда позвонил Илья, чтобы узнать новости об Ольге, она еще только завалилась в постель, утомленная ночной дискотекой и избытком спиртного.

Звонок вернул ее в их городок. С Толиком к концу одиннадцатого класса отношения стали напряженными. Жанна чувствовала, что она или надоела кавалеру, или мафиозые дела его так закрутили, что он встречался с ней все реже и реже. И тут на пороге их класса появился Илья, красивый, уверенный в себе, заботливый. Она вспомнила, как тайком проглядывала на него и дико завидовала этой серой мышке Ольге Звонаревой. Илья был полной противоположностью ее кавалера. Воплощал в себе все те качества, которые никогда не показывал по отношению к ней Толик.

Как же получилось, что не ее, Жанну, яркую и общительную девчонку приметил Шереметов? Почему обратил внимание именно на ее подружку? Эти мысли буквально отравили Жанне последние месяцы учебы.

Толик в ее жизни появился снова год назад. Где он пропадал все это время, Жанна не знала. Нарисовался на пороге ее московской квартирки внезапно, еще больше возмужавший, огрубевший и невероятно красивый. Ворвался и сломал привычный уклад быта. Жанна вновь попала в сети его харизмы. Былые чувства вернулись с бешеной силой, а вот статус королевы — нет. Девушка подозревала, что таких, как она, у Толика не одна, и не две.

Жанна вздохнула.

Она давно уже привела себя в порядок, но выходить не торопилась: все прислушивалась к шорохам, доносившимся из комнаты. Поведение Толика она совсем не понимала. У них всегда был яркий, необычный секс, но границы он не переходил. А тут…

Уже несколько раз она пресекала его попытки перейти к новой фазе отношений. Какой бы раскрепощенной и смелой она ни была, все равно имела свои принципы и страхи. А раз она не соглашалась, он решил больше не спрашивать разрешения. От обиды она осторожно села на край ванны и заплакала.

Стук в дверь отвлек девушку от печальных мыслей.

— Я пошел. Пока! — крикнул Толик. — Вечером приду с Костяном.

— Зачем? — Жанна, только вздохнувшая облегченно, снова вскинулась.

— Как, зачем? Дырочку разрабатывать. Ты у меня кобылка страстная, ненасытная, с двумя мужиками справишься. Может, еще и подзаработаешь. Костян давно на тебя поглядывает.

— Козел! Скотина! Ты меня еще по рукам пусти! — разъяренная девушка выскочила в одном полотенце из ванной и запустила в любовника бутылкой шампуня. Тот хохотнул, ловко увернулся, сделал на прощание ручкой и захлопнул дверь.

Жанна разрыдалась. По кремовой филенке медленно стекала белая, ароматная и густая жидкость импортного шампуня. Бутылка с отвалившейся пробкой валялась рядом. Жанна нагнулась, чтобы ее поднять, но тягучее безобразие напомнило ей о сперме и вызвало приступ тошноты. Девушка влетела в туалет, наклонилась над унитазом и выплеснула остатки вчерашнего ужина с запахом алкоголя.

Вместе с облегчением пришло и осознание бесцельности своего существования.

 

Глава 13

— Н-да, сюрпризик! — покачал головой Мишка, тоже с удивлением разглядывавший Веньку. — Что-то в твоей истории, друг мой, не сходится. Разбираться надо.

Илья поднял глаза на друга и согласно кивнул. Еще сутки не прошли, как они оказались в этом поселке, а уже столько новостей, что лопатой не разгребешь.

— Веня, мы с дядей пришли попрощаться. Сегодня, наверное, больше не увидимся. Пока, — сказал он и медленно пошел к машине.

— Что это он? — сзади поинтересовалась Анастасия Ивановна. — Совсем на парне лица нет. О каких сюрпризах вы говорите?

— Да, мы и сами еще толком ничего не понимаем, — уклончиво ответил Мишка и побежал следом за другом.

На озеро ехали молча. Илья полностью погрузился в свои мысли, только иногда посматривал на дорогу и ловил косой взгляд друга. Тогда он отворачивал голову к окну, чтобы не отвечать на вопросы, написанные на лице Васильева. Ночное происшествие, отравление угарным газом отошло на второй, нет, даже на десятый план. Все, что случилось с ним за эти сутки, вдруг померкло перед новой проблемой огромного масштаба. И с ней надо было что-то делать, а в голове звенела пустота.

Поляну, на которой они остановились вчера вечером, заливал солнечный свет. Она казалась веселой и праздничной. Илья вышел из машины и вдохнул полной грудью свежий воздух, чуть пахнущий водой, рыбой и еще чем-то неуловимо летним и прекрасным.

«А, будет день, и будет пища для ума», — философски подумал он и пошел к месту стоянки.

Вещи лежали нетронутыми. В палатке по-прежнему работала горелка: в спешке Мишка забыл ее погасить. Илья смотрел на нее и не понимал, как они могли быть настолько беспечными, что не подумали об опасности. Радость от предстоящей рыбалки захлестнула? Или эйфория от окончания вуза ослабила бдительность?

Илья покачал головой. Он уже полностью оправился. Желудок дал о себе знать голодным урчанием. Если бы не Серега, оставшийся в больнице, можно было бы забыть о ночном приключении и возвратиться в Питер.

— Слушай, давай, кофейку попьем? — робко предложил Мишка. Илья поднял на него глаза: в руках приятель держал термос.

— Ок! Если он не остыл.

— А, какая разница! Есть охота.

— Там и бутерброды должны лежать, — Илья кивнул на сумку, которую только что достал из палатки. — Надеюсь, не испортились на жаре.

Они постелили на землю плед и разложили нехитрую снедь. Ели молча, не глядя друг на друга. Немного подсохшие бутерброды, несмотря на легкий душок у колбасы, были невероятно вкусными, а теплый кофе горьковатым и сладким: Серега постарался. Наконец Мишка не выдержал.

— Илюха, давай, колись. Что у тебя там с Ольгой было. Почему такая ерунда сегодня случилось?

Илья посмотрел на него и стал рассказывать. Сначала медленно, роняя по одному-два предложения, а потом, будто открылся кран: слова вылетали изо рта все быстрее, все яростнее. Он и не заметил, как выпалил Мишке все, что так долго держал в душе. А тот не перебивал, словно понимая, что нельзя: Илья опять замкнется в себе, спрячет боль подальше в сердце.

— Что делать будем? — спросил Васильев, когда Илья замолчал.

— Не знаю. Я сам в шоке, когда увидел, что у Веньки мои черты лица.

— Может, просто совпадение? Ольга насильника под маской не разглядела. Ты тоже его не знаешь. Вдруг он на тебя похож?

— Если бы не ямочка на подбородке, я бы подумал, что это историк постарался. У него тоже глаза синие. Я с самого начала на него грешил. Избил его, в кутузке сутки просидел, пока отец меня не вытащил. У этой сволочи, Дениса, алиби оказалось, но я ни на секунду не поверил в него. Жена подтвердила. А она явная жертва, все, что угодно скажет, лишь бы этот урод не ругался.

— А теперь что думаешь?

— Сейчас уже сомневаюсь. Не похож Венька на него. Совсем.

— А другие подозреваемые были?

— Да. Я.

— Вот это новость! Почему? Ольга тебя узнала?

— Нет. Ольга сказала полиции, что с запахом пота все время обоняла аромат мужского парфюма. Когда ей предъявили разные запахи для опознания, она узнала Hugo Boss. Историк заявил, что у него другие духи, и показал добровольно все баночки и бутылочки. Его одежда тоже пахла по-иному. Алиби плюс духи — и этого козла сразу исключили из числа подозреваемых.

— И образец спермы не взяли? — ахнул Мишка.

— Не знаю. Со мной, школьником, следователь такой информацией не делился. Может, и взяли. Но, раз этого урода не арестовали, значит, не подтвердилось, — Илья выплеснул остывший кофе из чашки и налил себе новый.

— А как тебя подозревать стали?

— Расспрашивали одноклассников, и кто-то сказал, что чувствовал запах Hugo Boss от меня. Этим одеколоном пользовался мой отец в то время. Ну, и я, конечно. Хотел взрослым казаться, крутым.

— Пон-я-я-я-тно, — задумчиво протянул Мишка. — Может, ты не все помнишь? Ну, выпили там с ребятами, в голову ударило…

— Совсем с мозгами не дружишь? Это надо как выпить, чтобы сознание вырубилось? На выпускном, кроме шампанского, не было другого спиртного.

— Ты же говорил, что одноклассник припас бутылочку.

— Что такое одна бутылка коньяка на целую толпу парней? Не забывай, мы все уже совершеннолетние были, не дети. Нельзя отключиться настолько, чтобы организовать похищение и изнасилование, причем сделать так, чтобы никто не заметил, а потом совсем ничего не помнить.

— Ну, всякие случаи бывают. Ты же изучал криминалистику.

— И что с того? — вскинулся Илья. Он вскочил, забегал вокруг пледа, замахал руками. — Я не о постороннем человеке сейчас говорю, о своих эмоциях и чувствах. Ты хочешь сказать, что когда я в сознании, то нормальный человек, а когда в отключке — дьявол? Ты хоть раз меня таким видел?

— Нет. Ты мало пьешь. Даже на студенческих вечеринках норму выдерживал.

— Вот! — палец взлетел в воздух. — Да и, судя по раскладке, преступление кто-то тщательно спланировал заранее. Принес черный мусорный мешок, скотч, — Илья поднял глаза, увидел сомнение во взгляде Мишки и заторопился, — ладно, согласен, мешок можно было подобрать, где угодно, его, кстати, так и не нашли. С собой унес, сволочь… Но скотч… Он же в лесу на тропинке не валяется. Его с собой притащить надо.

— Согласен. Не горячись так. На тебя это не похоже. А если подумать холодной головой, то спланированы были еще два действия.

— Какие?

— Кто-то попросил твоего друга, этого Мишку Зверева, о котором ты говорил, отвлечь тебя. А второе… Кто-то сказал Оле идти к дальней беседке. Так?

— Так. То есть, надо было сразу Зверева за жабры брать и выяснять?

— Конечно, дурья башка!

— Но полиция криминала не выявила, — пробормотал Илья и опустился на плед.

Как получилось, что он сам не задал себе эти вопросы? Не попытался сразу вычислить этих людей? Действительно, нужна холодная голова. Они немного помолчали. Мишка сидел с нахмуренными бровями, шевелил губами, будто хотел еще о чем-то спросить и не решался. Илья хотел сначала сразу пресечь его попытку, но потом передумал: он и так, словно страус заморский, долго прятал голову в песок, закрывал глаза на случившееся, боясь увидеть правду. Может, с помощью друга, сейчас сумеет разглядеть ситуацию по-новому?

— Давай, не молчи! — прикрикнул он на Мишку. — Вываливай, что у тебя в голове еще вертится. Наверняка еще не все вопросы задал.

— Слушай, ты только не ругайся, — выставил, словно защищаясь, ладонь Мишка. — Мне тут в голову бредовая идея пришла, покоя не дает.

— Выкладывай!

— А ты на отца не думал? Вы же в одном подъезде с Ольгой жили. Вдруг и он на нее запал?

Илья посмотрел на Мишку, как на умалишенного человека, даже пальцем покрутил у виска.

— Ты о чем говоришь? Как тебе такая мысль в голову пришла?

— Прости, но если ты с Ольгой не спал, насильником не был, а Венька на тебя похож, вот я и предположил, что эти гены мог и твой отец передать. У него ямочка есть?

— На подбородке явно выраженной нет. Так, запятые на щеках, сейчас в глубокие складки превратились.

— Вот видишь! Все же есть.

— Сам подумай, зачем моему отцу такая сложная схема? — отбивался растерянный Илья. Он голову сломал, кто тог так подло поступить с Ольгой, но образ отца ни разу не пришел в голову. Слова Мишки ошеломили, ударили прямо в сердце, заставили нервничать и заикаться. Мысли лихорадочно скакали в голове, одна бредовее другой.

— Это ты о чем?

— О преступлении. Сначала надо выбрать момент, подготовиться, взять напарника, украсть девушку, совершить насилие, зная при этом, что сын от подруги не отходит ни на шаг. Отец — вполне нормальный мужик. Не психопат и не сталкер. Он не Родион Раскольников, который убил в романе Достоевского старуху, чтобы теорию свою проверить. Он полковник ФСБ, у него вся жизнь по уставу. Человек прямой, как струна натянутая. Он и со мной так поступил, потому что знал: неправильно, если сын будет замешан в скандал. Сразу взял, одним ударом разрубил узел проблем, как считал нужным, и концы в воду спрятал.

— А вдруг он так сделал, чтобы самому скрыться? — продолжал настаивать Мишка.

— Не говори ерунду. Я ни на секунду не сомневаюсь, что это не он. Да и парфюм этот, Hugo Boss, у каждого третьего мужика в нашей стране. Только у козла-историка другой оказался.

— Я тоже другим пользуюсь, — вставил Мишка. — И все же, если историк отпадает, ты тут ни при чем, и отец тоже в лесу не засветился, то кто тогда с Ольгой такое сотворил? Ты, юрист хренов, почему до сих пор не попытался разобраться?

— А толку разбираться? Оля пропала. Улик нет. Я, когда приезжал той осенью в город, сходил к следователю, но он мне сказал, что дело закрыли. Я и к историку наведался. Увидел его с колясочкой во дворе и с книжкой в руках. Примерный папаша, мать ети! Я чуть не блеванул от отвращения, — Илья встал и сплюнул. — А тут еще родители целыми днями ссорились, вот и решил: хватит старое тормошить. Видимо, зря я тогда не довел начатое расследование. Теперь до конца жизни камнем на мне эта история лежать будет.

Илья махнул рукой и стал складывать палатку. Вокруг кипела летняя жизнь: стрекотали кузнечики, щебетали, перелетая с ветки на ветку, птицы. В озере то и дело всплескивала мелкая рыбешка, серебристой полоской выпрыгивая из воды и снова скрываясь в глубине. Но Илья, занятый горькими думами, не обращал внимания на красоту природы.

— Слушай, Илюха, ты на меня не обижайся и не кричи, но я вот что подумал, — вскрикнул вдруг Мишка так громко, что Илья остановился и удивленно посмотрел на него. — А может, ты свою сперму в банк спермы сдавал. Ну,… подзаработать решил? А Ольга ею воспользовалась.

— У тебя с головой все в порядке? Во-первых, я ничего не сдавал, в деньгах не нуждался. Ты случайно не забыл, что я школьником был, кто меня в этот банк возьмет? А во-вторых, как Ольга могла ею воспользоваться? Пришла и сказала, покажите мне всех доноров, я хочу ребеночка от бывшего парня, который меня бросил? Я исчез. Плюс ко всему отец уничтожил мой телефон с номерами. Оля даже не знала наверняка, что думать. Мне соседка по лестничной клетке рассказала, что Оля каждый день в мою квартиру звонила, пока новые жильцы не въехали. Она не понимала, куда я пропал.

— Ладно, ладно, не кричи. Смотри, всю живность перепугал, — миролюбиво сдался Мишка, показывая на стайку птичек, взлетевших с крайнего дерева. — Все, вещи загрузили, можно ехать. Только Серегу заберем из больницы и в Питер махнем. Лады?

Они сели в машину. Илья опять сердито уставился в окно. Он был зол на Мишку, высказывавшего бредовые идеи, на себя, пустившего в свое время ситуацию на самотек, и… на Олю, которая не отвечала на звонки, на письмо, а потом и вовсе исчезла без следа.

— И все равно, — не успокаивался Мишка, — не зря Галина Семеновна так на тебя реагирует. Что-то здесь не так. Я бы на твоем месте разобрался, в чем причина. Но сначала сделал бы тест ДНК. А вдруг Венька — твой сын.

Разъяренный Илья замахнулся кулаком — Мишка вжал голову в плечи. Но новая мысль появилась в голове, и рука безвольно повисла, не долетев до носа приятеля.

— Да, надо разобраться. Но сначала я хочу поговорить с Олей. Поможешь?

— Попробую. Тогда подождем, пока она из города вернется. Хоть бы с Галиной Семеновной все хорошо было!

«Да, пусть все получится. Пусть у Олиной мамы здоровье наладится!» — про себя взмолился Илья. Он прекрасно понимал, что значит мать для его любимой. После таких неприятностей, что им пришлось пережить, Оля не захочет с ним даже по одной стороне дороги пройти. А уж поговорить — и подавно. Здоровье Галины Семеновны — залог успешного общения между ним и Олей.

Больше они тему насилия не трогали: Илья чувствовал себя измотанным от переживаний сегодняшнего дня, горьких воспоминаний и мыслей. К больнице подъехали осторожно. Сначала у Мишки возникла идея, наведаться к Анастасии Ивановне и взять волосок у Веньки для анализа, но Илья запретил. Не хватало еще, чтобы его обвинили в преследовании. Если Оля согласится, он и так этот анализ сделает.

Машину они оставили на стоянке и пешком пошли по больничной аллее. У приемного покоя стояла скорая помощь. Ребята зашли, но тут же их заметила Гульнара, как добросовестный Цербер, охранявшая свои владения.

— И куда мы направились? Шайтан вас задери? Это вы на Олину маму наехали? Не хрен тогда здесь делать. Пол намыт! — закричала она. — Убирайтесь!

— Да мы не наехали. Она сама под колеса упала, — оправдывался Мишка. — Мы хотим нашего товарища, Сергея Масленникова, из отделения забрать, и сразу исчезнем.

— Вот в часы приема и приходите! — наступала на него с метлой наперевес санитарка. — Ходят тут, всякие, больным выздоравливать мешают.

— Это мы мешаем? Сама раскричалась, как торговка на базаре, — проворчал Мишка, но отступил.

Илья в свару не вмешивался. К прочим его проблемам не хотел добавлять еще и нарушение общественного порядка. Он даже сделал два шага назад и отошел к двери, мол, моя хата с краю, ничего не знаю.

— Гуля, что ты за шум здесь развела? — сердито спросил доктор, показавшийся из кабинки. — Иди, больному принеси пижаму. Вы что-то хотели? — обратился он уже к друзьям, посмотрев на них усталым взглядом.

Это был совершенно незнакомый мужчина, заступивший на смену после того, как они уехали. Разговаривать с ним, убеждать в чем-то — бесполезно. Друзья вышли на улицу.

— Придется ждать часы приема. Что делать будем?

— Пока позвоним, узнаем, как себя Серега чувствует.

Они поговорили с Сергеем, погуляли по аллее, сходили на обед. Осталось переждать тихий час. Несколько раз приближались к приемному покою, но Гуля со шваброй стояла неизменно на страже. Однажды на крылечко вышла Олина сменщица, веселая девчонка в таком коротеньком халатике, что непонятно, как она делала процедуры больным. Но ей, кажется, длина униформы не мешала. Она весело болтала с доктором, поглядывая на парней, боявшихся приближаться, и наконец их окликнула:

— Ребята, вы долго вокруг больницы круги наматывать будете? Вам друг нужен или еще кто-то?

— Этот хмырь, — Гуля ткнула пальцем в Михаила, — к нашей Ольге клинья подбивает. А этот… энгрэ бэтек, — она окинула взглядом с ног до головы Илью, не нашла, к чему придраться, и просто махнула рукой, — кыш, иди отсюда. Не «делай» мне мозг!

— Не подбиваю я клинья, не выдумывайте, — огрызнулся Васильев. — Мы Серегу хотим забрать.

— Хватит, Гульнара, оставь свои татарские ругательства. Хорошо, — кивнул головой доктор, — я узнаю, когда выписывают вашего друга.

Он ушел внутрь здания, и наступила неловкая тишина. Девица хихикала и кокетливо поглядывала на высокого и ладного Илью. Гуля смотрела зверем, готовая в любую минуту огреть шваброй.

Минута, пока отсутствовал доктор, показалась Илье каторгой. Он старательно наблюдал за больными, гулявшими по аллее, поглядывал на окна третьего этажа, надеясь увидеть Сергея и не заметил, как к приемному покою подъехала скорая.

— Илья, я хочу с тобой поговорить, — вздрогнул он, услышав сзади голос Оли, и резко обернулся.

 

Глава 14

С обследованием Галины Семеновны Оля провозилась несколько часов.

В машине скорой мама лежала тихо, без признаков ухудшения. Врачи сделали ей успокаивающий укол, и она дремала. За ее жизнь можно было и не беспокоиться, поэтому Оля тревожилась о сыне, которого она поручила соседке, и об Илье, оставшемся в больничном дворе с ошарашенным лицом.

«Интересно, что он сейчас думает? — задавалась она вопросом. — Уедет подальше от проблем или будет ждать меня, чтобы поговорить? И что мне делать? Как с ним себя вести?» Каждая мысль сопровождалась учащенным биением сердца. Оля тяжело вздыхала и смотрела на маму.

Разговор с Ильей еще можно было как-то пережить, а вот отношение к нему мамы ни в какие ворота не лезло. Оля не понимала, почему мать так взъелась на ее давнего друга. Да, он оставил ее одну на выпускном, ну и что? Она следила за представлением, поэтому Илья и побежал купаться. Обычное действие юноши, почти еще подростка. Никакой беды не ожидалось. Оля находилась в толпе одноклассников, вокруг были учителя и родители.

Став старше, она поняла, что мнение мамы об Илье сформировалось не только на основе нарушенного обещания — позаботиться о ее дочери. Оля давно догадалась, что есть обстоятельства, о которых мать упорно не желала рассказывать, как она об этом ни просила. Кроме нарушенного обещания, был еще Антон Николаевич Шереметов, настойчиво просивший не вмешивать сына, исчезновение самого Ильи. Как бы Оля его ни любила тогда, как ни защищала, и она поддалась влиянию матери и думала о нем теперь негативно.

Оля давно поняла, что нападение на нее намеренно спланировано. Она много раз пыталась вспомнить голос, ее позвавший, но не могла. Когда училась в медицинском колледже, даже подумывала получить процедуру медицинского гипноза, но так и не собралась. «Какая разница, кто это был, — размышляла она, — подлое дело совершено, назад не воротишь». Она так надеялась, что в российской глубинке ей удастся похоронить память о прошлом, и Венька вырастет здоровым мальчишкой, уверенным, что в его семье все в порядке. А тут… ну что за невезение ее преследует!

— Олюшка, не волнуйтесь, — тронул ее руку Олег Борисович. Она неприязненно посмотрела на него, совершенно забыв, кто сидит рядом. Его пальцы пробежались от запястья к локтю — кожа покрылась мурашками. Оля осторожно отодвинулась.

«Вот мерзавец! — думала она, разглядывая его в упор. — Красивый, удачно женатый мужик. Ну, и живи себе припеваючи! Нет! Приключений на задницу хочется. Девчонки и так на шею вешаются. И зачем тебе мать-одиночка! Что за сладость испортить ей окончательно жизнь!»

Олег Борисович под ее пристальным взглядом занервничал, отдернул руку, повисшую в воздухе, и повернулся к фельдшеру скорой, чтобы справиться о состоянии больной.

Звонок телефона в тишине заставил Олю вздрогнуть. Анастасия Ивановна спрашивала, можно ли отпустить Веньку на озеро с ее школьным другом. Услышав эти слова, Оля похолодела. Получается, Илья никуда не уехал. Чего он добивается? Хочет просто помочь или заметил, что Венька похож на него? Оля и сама видела это сходство и никак не могла объяснить. Иногда, как и у Галины Семеновны, у нее закрадывалась шальная мысль, что покушение организовал Илья. Оля старательно гнала от себя эту идею. Ну, не похож был Илья на такого человека. Хотя… она знала его недолго. Вдруг не сумела разглядеть подлую натуру.

— Нет! — категорично заявила она. — Ни за что! Я скоро приеду.

— Оля, с кем это ты так сурово? — поинтересовался удивленный Олег. Обычно Оля не позволяла себе эмоциональных вспышек. Любой вопрос можно решить спокойно.

— С соседкой по дому.

— О, а я уж думал с соседом, — хохотнул доктор, — обычно ты с мужчинами так резко разговариваешь. Что натворила бедная женщина?

— Все в порядке, — ушла от ответа Оля и наклонилась к маме, якобы поправить простынку. — Уже приехали. Вы поможете спустить каталку на землю?

В городском стационаре Олег Борисович проявил завидную активность. Хирург куда-то звонил, договаривался с врачами, чтобы больную пропустили вне очереди, приносил Оле воду, сидел возле ее матери в ожидании результатов. Зеленые глаза горели огнем от возбуждения. Пальцы нервно подрагивали, и будто жили отдельно от хозяина: все время норовили прикоснуться к девушке. Оля даже посмотрела на промежность хирурга, заподозрив, что он испытывает настоящее сексуальное нетерпение.

«И что нашего Олежика заводит? Может, на солнышке перегрелся? Или усталость после бессонной ночи так проявляется. У нормального человека — заторможенность и желание поспать, а у полового гиганта — мозговая эрекция».

Ольга косилась на него, но ничего не говорила. Пока она не знала, как будет расплачиваться за помощь, и очень надеялась, что с этим козликом районного пошиба справится лучше, чем с насильником. Этот хотя бы тестя своего боится.

Радикального поражения мозга обследование не выявило. Очагов кровоизлияния, нуждавшихся в срочном оперативном вмешательстве, тоже. Можно было возвращаться домой и лечиться в родном стационаре.

Олег Борисович лучился от счастья: он помог женщине, которая ему нравилась, и, естественно, надеялся на взаимность. Оля видела по его лицу, как он сгорает от нетерпения, но не может открыто приставать к ней, опасаясь сопровождавших их медиков. Фельдшер скорой поглядывала на хирурга с симпатией, расспрашивала о жизни, но Оля за ее спиной видела, что он томится и не знает, как избавиться от внимания многословной и активной женщины, знакомой его жены.

«Так тебе и надо! — злорадствовала она. — Не будешь сам приставать к другим».

Подъезжая к родному поселку, они чуть не попали в аварию. Навстречу на большой скорости несся мотоциклист. Водителю скорой помощи пришлось притормозить, чтобы пропустить шального гонщика, и съехать на обочину.

— Закон парного случая, — усмехнулся Олег Борисович.

— Что вы имеете в виду? — удивилась Оля.

— Смотри, твоя мама сегодня уже попала под колеса машины. Мы думали, что она отделалась легким испугом, а оказалось — микроинсульт. И вот снова аварийная ситуация на дороге в облегченном варианте. Оленька, вы под счастливой звездой родились. Ангел-хранитель хорошо работает.

«Ага! Хорошо! Как бы не так! — не согласилась с ним про себя Оля, вспомнив насильника. — И микроинсульт не по причине аварии, а от шока. Много ты понимаешь, умник!» — но вслух развивать свои мысли не стала. Зачем? Кто ей Олег Борисович? Ни друг, ни муж, ни любовник.

Только подумала об этом, как опять почувствовала на своей талии мерзкие длинные пальцы.

— Олег Борисович, перестаньте! — громко сказала она.

Фельдшер скорой повернулась и уставилась карими навыкате глазами на Олю.

— Что случилось?

— Ничего страшного, Света. Все хорошо, — заторопился доктор, но руку убрал. — Я случайно задел Олю. Она не так поняла.

Фельдшер зло посмотрела на Олю, будто встретила личного врага, и снова переключилась на хирурга. Улыбка с его лица пропала, зеленые глаза потухли. Уголки рта поехали вниз и наметились ядовитые складки. Оля впервые увидела, как красивое лицо меняется и становится безобразным. Мороз пробежал по спине. «Не будите спящего зверя», — говорят люди. Вот это чудовище она, кажется, сейчас и потревожила.

Скорая свернула на дорожку, ведущую к приемному покою. На крыльце стоял Илья с другом и разговаривал с Варей. Оля сразу забыла об Олеге Борисовиче и его насупившейся физиономии. С ним она разберется потом.

— Вы можете маму проводить в приемный покой? — спросила она фельдшера Свету. Та резко повернулась к ней и уже хотела отказаться, но Оля перебила ее. — Мне нужно поговорить с этими парнями. Под их машину мама попала утром.

Не ожидая, пока сердитая девушка ей ответит, Оля спрыгнула на землю и решительно направилась к Илье. Она не видела, как Олег Борисович еще больше помрачнел и сжал пальцы в кулаки. Ее интересовала спина бывшего возлюбленного, которая приближалась неотвратимо, как морская волна, готовая захлестнуть сознание девушки и утянуть в чувственную глубину.

— Илья! — окликнула она одноклассника. — Нам надо поговорить.

— Согласен, надо, — ответил Илья, сглотнув слюну. Когда он повернулся на голос, то не ожидал так близко рядом с собой увидеть Олю, поэтому растерялся. — Куда пойдем?

— Давай, подальше отсюда. Видишь, много глаз на нас смотрят.

Илья огляделся. Действительно, сзади стоял красивый мужчина в белом халате и угрюмо сверлил его зелеными искрами. Пока фельдшер скорой помощи не окликнула врача, он не отводил взгляда от Оли и ее собеседника.

«Приехали! — нахмурился Илья. — У Оли есть возлюбленный? Так уставился, будто сейчас расстреляет». От этой мысли приподнятое настроение сразу испарилось, будто его и не было.

А на крылечке лучилась любопытством Варя. Она вытягивала шею, поворачивалась то одним боком, то другим, стараясь расслышать, о чем говорят Оля и Илья. Несмотря на солнечный искрящийся теплом летний день, атмосфера была предгрозовая. Казалось, еще чуть-чуть, и засверкают молнии, и раздастся раскат грома.

Мишка, заметив напряжение, одним большим шагом слетел с крыльца и бросился помогать фельдшеру скорой доставать каталку с Галиной Семеновной.

— Что встал, петух! — зашипел он на Олега Борисовича. — Выполнять свою работу не собираешься?

Олина мама спала. Илья видел, как Мишка обрадовался, и немного успокоился сам: не известно еще, какая реакция будет у бедной женщины на него. Не дай бог станет хуже! Тогда ему точно придется несладко. Хирург тоже очнулся, отвел взгляд и занялся делом. Оля осторожно коснулась локтя Ильи и пошла вперед. Он устремился за ней. Какое-то время шли молча, потом он осмелился спросить:

— Мы куда?

— Мы можем посидеть на скамейке в больничной аллее, но, боюсь, нам помешают. Пойдем в парк к фонтану. Там более уединенное местечко.

Оля, не останавливаясь и не оглядываясь, шагала перед Ильей. Он смотрел на ее рыжий затылок, и куча вопросов роилась в голове. Хотелось узнать обо всем, но Илья понимал, что сразу это не получится. Первый разговор не должен превратиться в разборку. «Буду с ней во всем соглашаться, а там посмотрим по ситуации», — решил он, и, довольный собой, приободрился.

Наконец Оля нашла нужную скамейку и села. Похлопала ладонью по сиденью. Илья осторожно опустился рядом, но девушка резко повернулась и так посмотрела на него, что он отодвинулся подальше. Теперь они сидели по разным краям скамейки, боясь смотреть друг на друга, и никто первым не решался начать разговор.

Илья уставился на песчаную дорожку, по которой полз муравей, нагруженный соломинкой. Вот лесной труженик притормозил у мокасин Оли, положил свой груз и стал карабкаться на подошву. Муравья заметила и Оля. Она вздрогнула и с омерзением откинула его подальше от своих ног.

Илья удивленно встрепенулся, хотел даже защитить невинное насекомое, а потом вспомнил… Мороз пробежал по коже. Как много он не знает о чувствах бывшей возлюбленной!

— Что ты здесь делаешь?

— Как ты оказалась в этом глухом уголке России?

Оба вопроса прозвучали одновременно. Они переглянулись. Илья робко улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку. Однако Оля сурово хмыкнула, и синие глаза, засиявшие, было, огнем погасли.

Илья искоса посмотрел на Олю: в этой уверенной в себе красивой женщине он не узнавал прежнюю девчонку с растерянным взглядом, которая носила очки и краснела только от случайного прикосновения пальцев. Оля изменилась. Вернее, жестокая жизнь избавила его любимую от иллюзий, сформировала в душе стальной стержень, помогавший не сгибаться под ветрами судьбы и выдерживать все ее неожиданные повороты.

Илья с горечью признался себе, что его потери были значительно меньше. Да, он поссорился с родителями. Да, не стал поступать в медицинский вуз. Да, выбрал профессию юриста, чтобы доказать всем и прежде всего себе, что он способен найти преступника и осудить его по закону. Но пока ничего не сделал, только собирался. Его родные живы и здоровы. Он встречается с друзьями, ездит на рыбалку, его ждет теплое местечко в той юридической консультации, где он служил после школы курьером.

А у Оли? Он хотел спросить о том, куда исчезла Олина бабушка, но боялся. Мечтал узнать, почему мама в таком плачевном состоянии, и тоже боялся. А как сама Оля решилась родить ребенка, не имея твердой почвы под ногами? Эти вопросы терзали его сердце, но уверенность куда-то исчезла, остался только страх неосторожным словом растревожить Олину душу, заставить заново пережить трагедию.

— Илья, мне трудно об этом говорить, — начала Оля, опустив глаза вниз, — но наши пути давно разошлись. Тот проклятый день, — она помолчала, собираясь с духом, — поставил крест на наших отношениях и планах.

Оля сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Ее губы дрожали, но глаза оставались сухими. Сердце Ильи бешено забилось. Пан или пропал!

— Что ты этими словами хочешь сказать?

— Ничего особенного. Я прошу тебя, уезжай. Не береди старые раны. Они только затянулись.

— Но зачем уезжать? Мы хотели поговорить.

— Ты, возможно, и хотел, но я планировала сказать только это, — как отрезала Оля и встала. — Прости, но ты сбежал от трудностей еще тогда. Зачем возвращаться к старому?

Оля широко зашагала по дорожке, так и не разжав кулаки. Илья посмотрел ей вслед и вдруг понял, сколько внутренней силы понадобилось любимой, чтобы встретиться с ним через столько лет. Он сорвался с места и в два прыжка догнал девушку. Потянул ее за локоть и развернул лицом к себе. Теперь они стояли так близко, что Илья видел синюю жилку, бьющуюся на виске Оли. И испарину на лбу. И дрожащие губы.

Он даже протянул руку, чтобы коснуться и погладить ее по щеке, успокоить, сказать этим жестом, что он здесь, рядом, и теперь никому не даст ее в обиду, но поймал мятущийся взгляд, и ладонь повисла в воздухе.

— Все не так! — горячо начал он. — Ты о чем сейчас говоришь? Как я не хотел бороться с трудностями? Откуда ты взяла эту бредовую мысль?

Илья снова потянул Олю за локоть и подвел к скамейке. Она не сопротивлялась. Тогда он положил руки ей на плечи, надавил и заставил сесть, а сам плюхнулся рядом. Потом вспомнил о реакции девушки и отодвинулся.

— Почему бредовую? Я говорю о фактах.

— Это твоя правда. А разве не ты исчезла без следа, бросила меня на краю пропасти. Я чуть с ума не сошел, не зная, куда ты пропала.

Оля удивленно подняла глаза на него. И в этом взгляде было что-то родное, знакомое, из далекого прошлого. Илья не сдержался и схватил девушку за руку. Она вскочила. Испуганно выдернула ладонь и даже вытерла ее о бриджи, в которых была. Илья растерялся и посмотрел на свои пальцы: грязи нет, сухие.

— Неужели я так тебе противен? — прошептал он.

— Прости. Это рефлекторная реакция, — смутилась Оля. — Пожалуйста, не трогай меня. Мне это неприятно.

— Вызывает дерьмовые воспоминания? — Илья хотел задать вопрос мягко, ни на что не намекая, а получилось неуклюже и грубо.

Оля опять покосилась на него и помрачнела. Выражение прошлого исчезло с ее лица, будто никогда и не появлялось.

— Не твое дело! — резко ответила она.

— Вот и поговорили, — расстроенно пробурчал в сторону Илья.

— А что ты от меня хочешь? — вскинулась девушка. — Ты мне сейчас никто, и звать тебя никак. Появился из небытия, как черт из коробочки, опять наворотил дел, и претензии предъявляешь. Куда я исчезла? Я жила в родном городе еще два года после того случая. Как дура первое время ходила к тебе домой, звонила, спрашивала, куда ты пропал, но все отвечали, что вы переехали. Антон Николаевич запретил мне с тобой общаться, но я его не послушала. Как только выписалась из больницы, сразу набрала твой номер, но он был недоступен.

Оля вскочила со скамейки и встала, подбоченившись, перед растерянным Ильей. Не женщина, а Медуза Горгона с пылающей головой. Солнечные лучи проходили сквозь сетку пышных волос и нимбом распределялись вокруг. Илья снизу вверх в упор смотрел на Олю, и него было ощущение, будто его огрели сковородкой по голове, он отключился и теперь летит в потоке света в рай. А может быть, в ад.

 

Глава 15

— Ничего не понимаю, — бормотал он. — Я ничего не понимаю. Как жила? Я приезжал к тебе домой. Звонил твоей маме, так как твой телефон тоже был вне зоны действия. Но Галина Семеновна всегда посылала меня подальше.

Увидев, гневные искры, посыпавшиеся из глаз девушки, он тоже вскочил, и теперь смотрел на нее с высоты своего роста.

— Что за ерунда? Когда ты звонил? — теперь пришла Олина очередь задавать вопросы. — Мама мне ничего не говорила.

— Я не знаю, почему она тебе не говорила. Я звонил каждый день, пока номер не заблокировали, и всегда разговаривал с Галиной Семеновной. Но она не хотела мне ничего рассказывать, — выпалил Илья и осекся. Лицо Оли будто окаменело. Она смотрела в одну точку и шевелила губами. Кулаки разжались, и руки безвольно повисли вдоль тела.

— Ты оправдываешься? — прошептала она сухими губами и наконец посмотрела на него. — Мама не могла так со мной…

Оля обессиленно села на край скамейки. Илья опустился рядом, в который раз за несколько минут. Она закрыла глаза, положила ладони на колени и стала их методично поглаживать. Илья следил да этими движениями, и они напоминали ему колебания маятника: вверх-вниз, вверх-вниз. Комок подкатил к горлу. Илья с шумом его сглотнул.

— Олечка, родная, я не хочу делать тебе больно! Поверь! Но… А со мной как отец поступил? Я хотел бежать к тебе, когда меня выпустили из кутузки, а батя… — Илья тяжело задышал и остановился: дальше говорить просто не мог.

— Тихо, тихо. Не нервничай, — Оля сместила ладонь со своей коленки и положила на его. Слегка похлопала. — Все будет хорошо. Что тебе сделал Антон Николаевич?

— Он… Он…

Оля положила ему руку на спину и стала ритмично постукивать. Так убаюкивают и успокаивают матери своего ребенка. Неожиданно паника пропала, мысли стали ясными и четкими, Илья почувствовал уверенность, что его выслушают до конца, и заторопился:

— Батя отдал меня своему шоферу. Тот, пока меня держал отец, сделал какой-то укол в шею, и я отключился. Проснулся уже под Питером. Вот так я и оказался далеко от тебя. Телефон отец уничтожил. На память я знал только ваш домашний номер. Туда и звонил.

Они опять помолчали. Оля осмысливала полученную информацию, а Илья встревожено следил за ее лицом: верит или нет?

— Но ты мог приехать позже, — с трудом расцепив белые губы, произнесла Оля.

— Я и приехал. Оля, если я сейчас не расскажу правду, ты так и будешь считать, что я тебя предал.

— Хорошо. Говори.

— Чтобы не раздражать больше твою маму, я отправился в Саратов: надеялся там с тобой встретиться. Но оказалось, что зря. Ты документы в академию не подавала. Я покрутился, поспрашивал людей и вернулся в Питер. Много работал и осенью поехал в наш город. Жил неделю в гостинице. Ходил к тебе домой, встречался с друзьями, даже Жанке в Москву звонил — все бесполезно. О тебе никто ничего не знал.

— Бабушка после того случая тяжело заболела, — тихо сказала Оля. — Мы с мамой по очереди дежурили в больнице. А потом я устроилась в стационар на работу и часто оставалась на ночь.

— А что с Варварой Петровной случилось?

— Инфаркт. При тебе же это было.

— Да, я помню. Бабушка упала. Но я думал, просто давление подскочило. Прости, я не знал, — Илья виновато опустил голову. В душе появился комок, который с каждой новой информацией рос и все больше давил на сердце. Он судорожно вздохнул, чтобы сдержать рвущийся из души крик. Только сейчас он осознал, во что случай в лесу превратил их с Олей жизни.

— Тебе плохо? — девушка встревожено посмотрела на него.

— Да! Мне плохо! Я же не только звонил, но еще и разговаривал с соседкой, такой злобной старухой.

— Анной Николаевной?

— Ага. Она мне и сказала, что вы уехали. Еще и грязью тебя поливала, — Илья повернулся к девушке, залившейся краской, и осторожно взял ее за руку. Она слабо пошевелила пальцами, но на этот раз не выдернула их. — Оля, скажи, почему люди такие подлые!?

— Я не знаю. Я часто сама задаюсь этим вопросом.

— Вот и я не знаю, — Илья немного помолчал, только крепче сжал в ладони пальцы девушки. — Но ты не думай, я ей не поверил. Написал тебе письмо и бросил в почтовый ящик. И тоже оказалось бесполезно.

— Какое письмо? — Оля удивленно посмотрела на него, и Илья обрадовался, что каменное выражение исчезло с ее лица. Пусть лучше будут эмоции. Не так страшно. Пусть наорет на него. Пусть ударит, он все выдержит, лишь бы выслушала до конца, не прогнала.

— Обычное. В белом конверте. Вот только не говори мне, что ты мое послание не видела. Там я объяснил, куда пропал, и оставил номер телефона. У меня до сих пор тот же номер. Вот, смотри, если не веришь, — Илья вытащил из кармана смартфон и показал Оле дисплей. — Я все надеялся, что ты позвонишь. А ты…

— Я ничего не знаю про письмо, — Оля осторожно высвободила пальцы и встала, показывая, что разговор окончен, но снова опустилась на край скамейки и чуть не промахнулась. Илья подхватил ее за плечи, и теперь она уже не вырывалась.

— Оля, я не понимаю. Как же так? Почему родители так несправедливы? Ладно преступник… У него подлая и мелкая душонка. Но они-то… Это наши родные люди… Они все для нас. Как прутики, сломали наши жизни. Разве что-то хорошее из их вмешательства получилось?

— Они думали, что защищают своих детей, — Оля повела плечами, сбрасывая руки Ильи. — Антон Николаевич считал, что я стою преградой на твоем чистом и безоблачном жизненном пути. А моя мама… Ее тоже понять можно. Она до сих пор полагает, что в лесу у озера был ты.

— Но это же полный бред! Оля, ты-то мне веришь?

Оля смотрела на него и долго не отводила взгляд. Илья видел, как эмоции меняют ее лицо. Вот на серые глаза набежала туча, и они потемнели, стали колючими и чужими. И вдруг мышцы лица расслабились, морщинки в уголках скорбно сжатых губ растворились. Оля слегка улыбнулась, и мир вокруг тоже заискрился, засиял радужным блеском. В душе Ильи вспыхнула надежда. «Оля, прости меня! Ты великодушная и добрая. Ты даже на козла-историка не держала зла, все его защищала», — мысленно взмолился он.

— И верю, и не верю. Умом понимаю, что ты не мог так поступить со мной. Но факты говорят обратное.

— Олечка, прошу, не выбрасывай меня из своей жизни. Давай вместе разберемся в ситуации. Ладно? Ты согласна? — Илья умоляюще заглянул девушке в глаза. — В этом деле столько невыясненных моментов!

— А надо? Зачем нам ворошить прошлое? Чтобы еще больше добавить боли? И мама… Она, как скала. Стоит на своем, и все. Никогда тебя не простит и не примет.

— Вот и нужно ее переубедить! — горячился Илья. — Даже если нам не суждено быть вместе, ты хотя бы не будешь ненавидеть меня.

Телефонный звонок перебил его пламенную речь. Илья не обращал на вибрирующий в руках телефон внимания: Оля сейчас была важнее. Но абонент на другом конце провода не сдавался.

— Ответь, — сказала Оля и медленно пошла по дорожке в сторону больницы.

— Я потом перезвоню, не волнуйся, — настаивал Илья. — Ну, как, договорились?

— Не знаю. Я хочу подумать.

— Обменяемся номерами?

— Хорошо. Да ответь ты уже наконец! — сердито прикрикнула она. — Вдруг что-то случилось.

— Да что в моей безоблачной, как ты сказала, жизни могло произойти! Не выдумывай, — с досадой произнес Илья, но провел пальцем по экрану, принимая вызов. — Да! Алло! Мама? — в голосе появилась тревога. — Мама, не плачь! Что случилось? Я сейчас! Я еду! Через несколько часов буду дома.

Илья отключил вызов и побежал к больнице, на ходу набирая чей-то номер. Уже на краю дорожки повернулся к растерянной Оле и крикнул:

— Жди меня! Я вернусь за тобой!

Оля проводила встревоженными глазами Илью. Куда он так заторопился? Что Если так разволновался, значит, дома что-то случилось? Казалось бы, давно не виделись, она не должна реагировать на его проблемы, пусть сам справляется, но сердце невольно сжалось.

Оля вздохнула и шагнула в сторону, пропуская Опель с Мишкой за рулем. Расстроенное лицо Ильи мелькнуло за окном. Он разговаривал по телефону и не заметил девушку.

— Оль, куда это парни рванули? — спросила любопытная Варя, которая опять болтала на крылечке. Воскресенье. Планового приема нет, только срочные больные. Вот девушка и расслабилась. — Это ты так их напугала?

— Нет. Илье позвонили из дома.

— А ты откуда ребят знаешь? — не отставала медсестра. Она пошла за Олей в отделение неврологии, куда увезли маму.

— С Ильей мы учились в школе, — уклончиво ответила Оля, мечтая избавиться от назойливой сменщицы. — Извини, я к маме.

Галина Семеновна уже проснулась.

— Мамочка, как ты себя чувствуешь? — спросила она, забыв на секунду, что у матери нарушение речи.

— Нор-маль-но, — по слогам с трудом произнесла Галина Семеновна, и Оля расцвела счастливой улыбкой. Как здорово, что она отделались небольшими повреждениями!

— Я поговорю с врачом и вернусь.

Оля выбежала в коридор и направилась в ординаторскую. Радость, что мама не сильно пострадала, заслонила собой переживания за Илью. Если бы беда случилась с его семьей шесть лет назад, возможно, Оля бросила бы все и была рядом. А так… Мама и Венька на сегодня дороже бывшего возлюбленного.

«Неужели я так очерствела душой? — думала Оля, пока ждала заключение врача о здоровье мамы. — А, не знаю!» — мысленно махнула она рукой и сконцентрировалась на своих проблемах. Невролог обнадежил. Он сказал, что восстановление пройдет быстро, так как первая помощь была оказана быстро.

— А речь у мамы улучшится?

— Конечно. Скоро все придет в норму. Иди домой. Мама пока будет на успокаивающих препаратах. Ей нужно не волноваться, а побольше спать. Не переживай, девочки присмотрят за ней.

Оля поговорила с дежурными медсестрами и побежала домой: Венька уже несколько часов сидит у соседки. Хотя… возможно, придется ее нанять в качестве няни, пока она будет дежурить.

Сынишка бросился к ней, только увидев ее у калитки.

— Мамочка? Куда бабуля ушла? Я ее жду, жду, а она не приходит.

Оля обняла сына, звонко чмокнула его в вихрастую макушку.

— Веня, бабушка заболела. Сейчас она в больнице. Вечером мы ее навестим.

— Это те дядьки на машине сделали? Я меч возьму и к-а-а-а-к дам!

— Ох, Венька! — Оля присела рядом с сыном. — Дядьки, как ты говоришь, не виноваты. Просто бабушка старенькая, вот и заболела.

— Оля, ты приводи сына, не стесняйся. Он мне скучать не дает, развлекает. Мои внуки далеко, так я хоть с твоим мальчишкой понянчусь.

— Спасибо большое, Анастасия Ивановна. Приведу, когда на смену пойду.

— Вот и договорились. И ты смотри… Если что, я деньги не возьму. Так и знай!

Эти слова вызвали настоящую бурю в душе. Оля сразу вспомнила ядовитую старуху, Анну Николаевну, из своего бывшего дома. Ладно, гадости, которые она наговорила, Оля стерпела бы, но смерть бабушки простить ей не могла. Она шла с сыном к своему дому и думала: «Надеюсь, не доведется нам больше встретиться. Иначе… Я за себя не ручаюсь». Что она сделает бабе Ане при встрече, и сделает ли вообще, Оля не знала. Однако мечтать о том, как она ей отомстит, было приятно.

Руки занимались домашними делами: убирали, стирали, кормили Веньку, а голова думала о своем. Иногда Оле казалось, что ее части тела существуют отдельно друг от друга.

«Про какое письмо говорил Илья? Кто его, интересно, достал из почтового ящика? Неужели, мама? Тогда где оно? Сразу выкинула?» — эти вопросы мучили Олю, пока она готовила ужин. Память услужливо вывела на экран картинку: мама стоит на кухне и испуганно что-то прячет за спину. А может, она это придумала под влиянием впечатлений сегодняшнего дня, Оля не знала. Спрашивать у мамы бесполезно: если это она достала письмо и выкинула, тогда ни за что не признается.

"Да, почитать было бы интересно», — размышляла Оля. Осознание того факта, что Илья ее не бросил, а наоборот, разыскивал, грело душу и заставляло трепетать от волнения сердце.

Вместе с сыном Оля навестила вечером маму. Венька бросился к бабушке, забрался к ней на кровать и рассказывал о своих мальчишеских делах. Галина Семеновна поглаживала внука по спине здоровой рукой, криво улыбалась, а из глаз по морщинкам катились одна за другой слезы. Оля вытирала их бумажным платочком, а потом подносила его к своим ресницам и незаметно от мамы промокала.

Оля прислушивалась к своим ощущениям. Теоретически она должна была сейчас злиться и обижаться на мать, но подобных чувств не испытывала. Девушка смотрела на самых близких ей людей и представляла, как бы она поступила в такой ситуации.

А если, когда Венька вырастет, его девушка попадет в беду? Как тогда она станет реагировать? Так же, как Антон Николаевич? Заберет сына без лишних разговоров и увезет подальше от проблем? Возможно.

Или будет действовать, как мама? Наговорит гадостей по телефону, выгонит, спрячет письмо, чтобы уберечь от нежелательно знакомства? Ответа не было, поэтому в душе поселилась тоска. Говорят, когда на беду наваливаются всем миром, она уменьшается и пропадает. Конечно, в теории все выглядит красиво. А на практике, почему безобразно?

Оля гнала от себя подальше эти мысли, но они возвращались. Уложив сына спать, она прошла на кухню, налила чашку чая и села, уставившись в окно. Как же получилось, что у нее никого нет, кроме мамы и Веньки? После того случая Оля растеряла всех друзей. Или они сами куда-то пропали. Она вспомнила, как Илья рассказывал, что звонил Жанне в Москву.

— Интересно, Жанка поступила в театральный? Почему наши дороги разошлись? А если ей позвонить? Где-то был записан номер.

Оля встала, вытащила с антресолей коробку со старыми альбомами и открытками, школьными тетрадями и конспектами из колледжа. Этот хлам переехал вместе с ними на новое место. Жалко было расставаться с воспоминаниями.

— Где же он? — бормотала девушка, перебирая бумаги, и радостно улыбнулась, вытащив на свет девичий дневник. — Вот дурочки были, — шептала она, перелистывая страницы.

Каждая песенная строчка, иллюстрация, стишок, фотография — примета беззаботной юности. На обложке — номера телефонов самых близких друзей, среди которых была и Жанна.

Оля достала сотовый и набрала забытые цифры. Длинные гудки говорили о том, что хозяйка номера не слышит звонок. Девушка отключилась и нажала кнопку вызова снова.

— Да! Кто это? — резко сказал знакомый взволнованный голос.

— Это я, Оля. Жанна, ты меня не узнала?

— Оля? Какая Оля? — голос сорвался на крик. — Это ты, шлюха подзаборная? Если тебе нужен Толик, то ищи его в баре или подворотне. Мне все равно где, хоть на кладбище. И когда найдешь этого ублюдка, передай, что если покажется еще раз мне на глаза, убью. Так и передай!

Пик-пик-пик — короткие гудки возвестили об окончании разговора. Оля растерянно посмотрела на телефон. Вот и поговорили! Кажется, у подруги тоже жизнь не сахар. Даже не узнала.

Оля горько усмехнулась, опустила глаза вниз, чтобы убрать теперь уже ненужный дневник, и замерла: со всех последних листочков на нее смотрел Илья. Вот он хмурит брови, а вот улыбается. Здесь он отвечает у доски, а Оля его тайком фотографирует. Илья в спортзале, на скамейке, в компании друзей, на сцене, в походе — везде он. Оля протянула руку и коснулась подушечками пальцев любимого лица.

— Прости, — прошептали сухие губы. — Увы, в этой жизни нам не по пути.

 

Глава 16

Илья бежал к Опелю, не разбирая дороги. Слова мамы: «Илюшенька, папа умер», — звучали в ушах, как набат. Что случилось? Почему? Батя неделю назад был здоров и полон энергии. Как бы он сейчас ни относился к отцу, ближе родственника у него все равно не было. Он представлял, в какой растерянности находится мама, боялся за здоровье бабушки: пережить своего ребенка — самый страшный удел родителя.

— Илья, ты куда? — крикнул ему вслед Мишка, когда увидел, что друг садится за руль.

— Домой. В Питер.

— Стой, дурак! Что случилось? — Васильев рванул на себя ручку со стороны водительского сиденья.

— Пусти. Надо!

— Не пущу, пока не скажешь, что случилось.

— Батя, — с трудом разлепил губы Илья.

— Что с Антоном Николаевичем? Заболел?

— Нет. Умер…

— Как? Почему?

— Не знаю. Мама сказала быстро приехать.

— Выходи. Я поведу, — Мишка потянул Илью на себя и заставил пересесть на заднее пассажирское сиденье. Тот повиновался, но действовал механически.

Илья набрал номер матери и долго с каменным лицом слушал ее рассказ, прерываемый всхлипываниями. Потом опустил телефон и немигающими глазами уставился на дорогу. Он видел, как Мишка встревожено поглядывает на него в зеркало, но не реагировал. Говорить не хотелось. Было одно желание: лечь и ни о чем не думать. Смерть отца не укладывалась в его сознании, тем более, такая нелепая.

— Илья, не молчи, — наконец не выдержал Мишка, — я с ума сойду от неизвестности.

Илья встряхнул головой и посмотрел на дорогу. Они выехали уже на трассу, и Опель резво бежал вперед. Навстречу колесам тянулось бесконечное полотно асфальта, проносились мимо автомобили, и эта бурная людская жизнь немного успокоила расшатанные событиями дня нервы

— Отец утонул. Вернее… Не утонул, а…

— Хватит мямлить. Говори яснее.

— В общем…, — Илья опять замолчал, собираясь с мыслями. — Каждый год их команда выезжает в лес на «выживание».

— Выживание?

— Ну, это так называется программа. На самом деле мужиков вертолетами забрасывают в тайгу на какую-нибудь полянку. Они там ставят палатки и тренируются, стреляют, отрабатывают приемы захвата противника. Живут на сухпайки и на то, что добудут охотой или рыбалкой. Обычная практика. Через неделю или две их также вертолетами возвращают обратно.

— Так каждый год?

— Да. Отец руководил этой программой.

— А что случилось в этом году?

— Мама говорит, что все было спокойно. После тренировки отец и его помощник побежали купаться в речке. Отец нырнул и… не выплыл.

— Они что, водочки с устатку хряпнули?

— Нет, спиртное они с собой не берут. День был очень жаркий. Усталость, жара, стресс, ледяная вода…

— Сердце?

— Да. Внезапная остановка. Его долго искали. Сообщили на большую землю. Вертолеты привезли водолазов. В общем, нашли ниже по течению. Застрял в коряге. Его так и нашли скрюченным.

— О, боже! Как страшно! — вздохнул Мишка. Он не знал, чем может утешить друга в его горе, кроме оханья и вздохов. — Когда это случилось?

— Вчера. Маме только сегодня сообщили. Его вот-вот привезут. Нужно опознание сделать.

— А откуда узнали, что остановка сердца?

— Вскрытие провели в местной больнице. В легких не было воды. Сначала думали, что это покушение на жизнь начальника. Или что-то подобное. Мама не вдавалась в подробности.

— Не переживай. Хотя… как не переживай? Ты прости. Я болтаю ерунду. Растерялся, — Мишка виновато опустил глаза. Ты, если хочешь, поплачь.

— Не получается. Не могу расслабиться. Внутри комок стоит и дышать не дает.

— Открой окно. Вдохни полной грудью, — переполошился Васильев и начал тормозить, чтобы съехать на обочину.

— Ты куда? Что делаешь? Мне домой срочно надо. Так продышусь, — Илья открыл рот, расправил плечи, попытался вдохнуть полной грудью. Получилось только с третьего раза.

— А вдруг и ты…

— Не дождешься. Я еще молодой.

Илья откинулся на подголовник и закрыл глаза. Сразу перед глазами возник образ Оли. «Батя, как же ты? Я так и не спросил у тебя, что ты тогда наговорил матери Оли, что она меня так возненавидела». А еще он понимал, что теперь не у кого будет поинтересоваться, почему Венька так похож на него. Версия Мишки о причастности к изнасилованию отца, развалилась сама по себе. «Ладно, нечего теперь об этом голову ломать. Что случилось, то случилось».

Санкт-Перебург встретил частым дождиком и туманом. Такая погода здесь не диво. Наоборот, после душного дня легкая прохлада освежала. Голова тоже прояснилась. Илья мучительно настраивался на встречу с мамой и бабушкой. Он понимал, что остался единственным мужчиной в семье и должен, нет, просто обязан выдержать и это испытание, выпавшее на его долю.

— Мне пойти с тобой? — спросил Мишка, когда они остановились в подъезда дома Ильи. Он кивнул в ответ, благодарный за предложение. Встретиться один на один с родными женщинами он не мог. У квартиры родителей достал ключи. Уронил. Снова поднял. Но не успел вставить ключ в замок, как дверь распахнулась. На пороге стояла мама. От яркой и красивой женщины осталась тень. Перед ним стояла старушка в ситцевом халатике и дрожащей рукой сжимала у горла косынку. Увидев сына, она пошатнулась и, ни слова не говоря, стала заваливаться набок. Илья подхватил ее и вместе с Мишкой они проводили женщину, убитую горем, к дивану.

В комнате сидели соседки и подруги матери. Зеркала были завешены тканью. В уголке, возле портрета отца в черной рамке, горела лампадка. Две незнакомые бабушки в платочках читали молитвы. Пахло корвалолом и… бедой.

— Илья, хорошо, что ты быстро приехал, — тихо сказала мамина подруга, Ирина Николаевна, ухоженная, статная женщина. — Мы ждем звонка. Отца вот-вот привезут. Я не знаю, как Наташа поедет на опознание. Она то и дело теряет сознание. Мы ей уже весь рот сожгли нашатырем.

Илья присмотрелся: действительно, на верхней губе, куда, видимо, попадала ватка с нашатырным спиртом, виднелся волдырь. Он крепко сжал руки в кулак, чтобы не выдать свой страх и отчаяние.

— А где бабушка?

— Ей сделали укол, и она спит. Слава богу. Пусть лучше во сне переживет эти дни.

— Отца привезут домой? — ногти впились в ладони.

— Нет, в морг. Похороны завтра.

— Так быстро?

— А ты что думал? Третий день. На такой жаре нельзя больше держать тело.

— Но там дождик идет.

Ирина Николаевна странно на него посмотрела: разумный человек, а говорит ерунду, как ребенок. Илья и сам понимал, что почти не контролирует себя. Когда он ехал в машине, сообщение о смерти отца казалось ложной информацией. Он и воспринимал ее отстраненно, будто это горе случилось не с его семьей. А попав домой, окунулся с головой в тягучую атмосферу беды.

— Управление ФСБ все хорошо организовало. У них есть специальный человек, который занимается этими делами. Он даже деньги принес. Там лежат, — Ирина Ивановна махнула рукой в сторону книжной полки, где белел конверт.

— А мне что надо делать? — прошептал Илья дрожащими губами и закусил нижнюю так, что показалась кровь.

Он сел к столу на кухне и невидящими глазами уставился на фигурки из моржового уса, которые отец привез с Дальнего Востока. Антон Николаевич очень дорожил этими фигурками, как подарком от давнего друга, погибшего на задании.

«Теперь нет и бати. Кто позаботится о них?» — появилась ниоткуда глупая мысль.

Он как мог сдерживал эмоции и чувствовал, что вот-вот сорвется. Хотелось выйти на балкон и закричать изо всех сил. Хотелось крушить, ломать, сорвать простыни с зеркал, выгнать всех и остаться с горем наедине. Переварить его, пережить, перемолоть в душе. Он отказывался верить, что никогда больше не увидит отца. Пусть они с ним были в ссоре. Ну, и что? Он мог бы до конца своих дней не встречаться с отцом, главное — знать, что тот жив-здоров и полон сил.

— Илья, — окликнул его Мишка. — Поехали на опознание.

— Уже позвонили? — растерянно вскинул глаза он.

— Да, друг. Поехали.

— Опознание, похороны, поминки, девятый день пролетели как одно мгновение. Илья куда-то звонил, бежал, ехал, поддерживал маму, бабушку, общался с соседями, с друзьями отца. Спортивные, крепкие мужчины сидели с опущенными головами, и в уголках глаз стояли слезы. Илья смотрел на них и понимал: нелепая смерть отца в корне неправильная. Не должны так рано уходить из жизни мужчины, полные сил и энергии.

— Рядом с ним все время был Мишка. Он помогал и поддерживал, чаще молча стоял рядом, но Илья всегда чувствовал локоть друга. Через несколько дней появился и Сергей. Его выписали из районной больницы, и он сразу приехал домой к Илье.

— Только через две недели Илья наконец стал приходить в себя. Вынырнула из пучины горя и мама. Она бесцельно бродила, как привидение, по квартире, часто замирая на месте, и только необходимость ухода за свекровью заставляла ее что-то делать. Бабушка еще не оправилась. Она не смогла принять тот факт, что сына нет рядом. Часто заговаривалась, вспоминала его детские годы, какие-то смешные случаи и все время называла его Антошечкой. Приглашенный врач сказал огорченной маме:

— Смиритесь. Возраст. Признаки деменции нарастают быстро. Скоро у вас на руках останется маленький ребенок. Наберитесь терпения.

— Услышав незнакомое слово, Илья испугался: что за зверь нападает на их семью. Он полез в интернет и понял, что так теперь принято называть обыкновенное старческое слабоумие.

— Илья смотрел на маму и переживал. Он видел ее потерянный взгляд, который останавливался то на одной, то на другой вещи отца. Часто вечерами слышал, как она тихо плачет. Один раз, обеспокоенный этими приглушенными рыданиями, заглянул в щелку приоткрытой двери спальни родителей. Он увидел, как мама сидит с рубашкой отца в руках, уткнувшись в нее лицом.

— Миш, что делать? Так мама с ума сойдет, — спрашивал он друга.

— Надо убрать лишние вещи. Чем меньше они будут попадаться на глаза Наталье Егоровне, тем легче ей будет.

— Совет друга оказался удачным. Несколько дней Илья с мамой разбирали вещи. Они вспоминали все светлые моменты, которые случились их семье до того проклятого дня. Дошла очередь и до рабочего стола отца. Илья, как пасьянс, раскладывал фотографии, письма, документы. Мама сортировала их: что-то убирала в коробки, а что-то в сторону, чтобы отдать сослуживцам отца.

— Илюша, смотри твой почерк, — удивленно сказала мама, протягивая ему белый лист бумаги, сложенный квадратиком, как письмо.

— Илья взглянул и похолодел: его послание Оле. Откуда здесь? Неужели отец? Как? Он же был в это время в Питере?

— Просто случайно завалялось среди бумаг мое письмо, — глухо ответил он, забрал листок и вышел на балкон. Нужно было привести в порядок расстроенные мысли, которые в панике метались в голове, как хомяки в клетке.

— Он посмотрел вниз, на улицу. С высоты восьмого этажа шум города казался далеким и отстраненным. «А если прыгнуть туда? Интересно, что будет?» — появилась шальная идея.

— Но Илья отвернулся. Не время для малодушия. Хотя… получить после смерти отца вот такой «привет» — настоящее предательство. Стадия неприятия смерти сменилась злостью. Хотелось пойти на могилу и выкрикнуть, высказать ему все, что накопилось в душе. Как можно было сломать сыну жизнь? Даже если это было сделано из лучших побуждений, Илья не мог это ни принять, ни понять. Ребенок же не собственность родителей, а самостоятельная личность, человек! Тем более такой, как Илья. Он всегда поступал разумно, и в этой ситуации с Олей он бы тоже нашел правильное решение. Получается, отец ему совершенно не доверял!

— Когда первые эмоции схлынули, Илья наконец смог размышлять разумно. Память услужливо подсказала, что в то время, когда он ездил в родной город Оли, отец находился в командировке на Дальнем Востоке. Именно после этой поездки на кухонной полке появились фигурки из моржового уса.

— Или я прошел на кухню и встал напротив полки. На белой подставке красовалась собачья упряжка, которая везла нарды с сидящим человеком. На второй пластинке лежал морж. Охотник с копьем нацелился на добычу. А вот брелок в виде фигурки чукчи в национальном костюме. Илья взял его в руки покрутил, а потом с силой размахнулся…

— Что ты делаешь? — закричала мама. Она бросилась к сыну и перехватила его кулак с зажатым брелком. Достать не смогла, роста не хватило, только тянула руку за локоть, пытаясь отнять фигурку.

— Пусти! — закричал Илья. — Ненавижу! Как я его ненавижу!

— Мать всем телом повисла на руке. Справиться с рослым и сильным сыном с помощью силы не получилось, поэтому Наталь Егоровна взмолилась:

— Сыночек, миленький, ну, нельзя же так! — увидев скомканное в другой руке письмо, она выхватила листок и ушла в комнату. Села на диван и заплакала.

Илья посмотрел на самого близкого человека, и тоже не выдержал, сдался. Из горла вырвался сдавленный крик. От неожиданности он закрыл рот ладонью, не желая пугать маму. Слезы закипели в глазах, огнем обожгли веки и покатились по лицу. Мама бросилась к нему. Она прижалась щекой к груди сына, ее руки обняли родное дитя и посадили рядом. Она качала его, постукивала по спине, и Илья раскачивался вместе с ней.

— Поплачь, сыночек, поплачь, легче будет. Что же ты? Не держи в себе. Теперь уже ничего не вернешь. Если хочешь, возьми этот брелок на память, но не разбивай, прошу, — мама разжала кулак сына и осторожно вытащила фигурку. На ладони остались глубокие, красные вмятины. Илья смотрел на них, но не понимал, откуда они появились.

— Ты можешь рассказать мне, что это за письмо? — спросила мама, когда он немного успокоился и затих.

— Мама, не хочу. Не могу…

— Папы уже нет. Если это какой-то секрет, который я не знаю, он принесет боль, но папу не вернет.

— Вот именно. Боль, — выкрикнул Илья и замолчал. Из сердца рвались обидные слова, но мама не виновата. За что ей новая проблема?

— Расскажи, тебе легче станет, — тихо настаивала мама. — А меня уже ничем удивить нельзя, — прошептала она.

Илья сомневался, но чувствовал, что если сейчас не прояснит ситуацию, упустит что-то более важное. Вдруг мама в курсе отцовских дел! Он закрыл глаза, вспоминая, как не раз слышал дома звуки скандалов и видел слезы матери. Он и раньше понимал, что является их причиной, но из-за обиды на отца и детского упрямства ничего не желал замечать.

— Хорошо. Это письмо я оставил в почтовом ящике Оли, когда ездил осенью того года ее разыскивать. Отец в это время был в командировке. Как этот листочек оказался в его бумагах? — он демонстративно потряс посланием.

Мама медленно подняла на него глаза. В них было столько боли и горя, что Илья растерялся.

— Что ты хочешь этим сказать? Что отец, игнорируя деловую поездку, побывал на старом месте жительства? Зачем? Он так стремился быстрее уехать из того города, что не дал нормально даже собрать вещи. Всю мебель мы оставили новым жильцам.

— А ты не задумывалась, почему? Мы таскали эти стулья и диваны с квартиру на квартиру, а тут он все бросил? Нет. Причина здесь в другом, — Илья замолчал, не осмеливаясь продолжать. Он стал, походил по комнате, взял в руки фигурку чукчи, покрутил. Бросил ее на диван. Мама терпеливо ждала, не проронив ни слова. — Я боюсь, — наконец решился Илья, — что именно отец причастен к насилию над Олей.

Он поднял глаза и посмотрел на разом окаменевшее лицо мамы. Но вот оно ожило, оттаяло.

— Сын, ты очень жесток. Это неправда, поверь! Откуда у тебя вообще появились такие мысли? — голос мамы дрожал и вибрировал, готовый вот-вот сорваться. — Неужели из-за девушки ты так сильно возненавидел родного отца?

— Мама, ты ничего не знаешь, — простонал Илья и схватился за голову. — Не могу тебе все рассказать. Я лучше пойду. Хочу подумать, что дальше делать.

Он вскочил и бросился к входной двери, но мама оказалась быстрее. Она схватила его за руку и потянула назад в комнату. Скорбное выражение исчезло с ее лица. Оно налилось силой и злостью, слезы высохли. Серые губы сжались в тугую полоску.

— Нет уж! Начал, говори! Я не позволю тебе позорить отца.

 

Глава 17

Целый день Жанна была на нервах. Утренний эпизод окончательно выбил ее из колеи. Как теперь общаться с Толиком? А вдруг и правда вечером приведет своих дружков. Они и раньше заглядывали в гости, но бывали нечасто. В основном, собирались, чтобы сыграть партию-другую в покер. Жанна наблюдала за ними, подавала закуски и напитки, ловила на себе похотливые взгляды, но к открытому приставанию никто не переходил, боялись лидера.

Вообще, эти ребята зарабатывали на жизнь не совсем праведным путем, но и на хамоватых бандитов тоже не походили. В последние годы вывелся особый вид преступников, который образовался из трогательного союза между «авторитетными предпринимателями» и бюрократией. Внутри этих двух структур существовало негласное правило: соблюдать предел, не привлекать к себе внимание общественности и СМИ. Вот бывшие бандиты и переделись в наряды от кутюр и нацепили маски ответственных бизнесменов

На людях Толик был джентльмен. Что сейчас изменилось? Почему вдруг любовник повел себя по-хамски? Они вместе уже давно. Связаны не только общей постелью, но и тайной. Правда, об этом Жанна старалась не вспоминать: слишком много дум сразу наваливалось. Она загнала события того дня подальше в память и жила так, будто у нее частичная амнезия и ничего не случилось. Толик тоже ни разу не вспомнил о том случае.

Конечно, их отношения безоблачными назвать было сложно. Толик пропал на несколько лет. Где он находился в эти годы, любовник ей не рассказывал, да и она один раз спросила, нарвалась на бешеный взгляд, и больше этой темы не касалась. Однако Жанна подозревала, что он или сидел в тюрьме, или прятался.

Утреннее поведение любовника сбило ее с толка, заставило растеряться. Жанна почувствовала, как ее относительно благополучная жизнь рушится. Будущее неизвестно. В результате ответ напрашивался простой: Жанна Толику надоела, теперь и в расход пустить можно. По какой причине? И здесь долго думать не нужно: появилась наверняка новая краля. Девушка бросилась на диван в комнате и заревела.

Толик и так ни одной юбки не пропускал, но пока он держался рядом, Жанну мелкие шалости любовника не волновали, а с похотливыми бабенками она и сама отлично справлялась. Она понимала Толика: слишком красивая ему досталась внешность, грех ею не воспользоваться.

Стальные глаза, казалось, прожигали собеседника насквозь. Коротко стриженные на висках волосы не требовали особого ухода, а вот длинный черный чуб он волной укладывал надо лбом. Жанна один раз подглядела, что Толик и лаком пользовался, чтобы это модное сооружение хорошо держалось. Красивый нос с легкой горбинкой, прекрасной формы губы, квадратный подбородок, покрытый строго соблюдаемой трехдневной щетиной — все сводило с ума, будило в собеседницах тайные желания.

Говорил он всегда тихо, не повышая голоса, но так, что все вокруг мгновенно бежали по его приказу. Стоило кому-то задержаться с выполнением задания, как Толик поднимал на провинившегося глаза, смотрел в упор, и этот непроницаемый взгляд был равносилен убийству.

Одевался он с иголочки: следил за новинками и брендами, имел своего стилиста. Длинное тело тренировал в залах фитнеса. Нарастил себе в нужных местах бугорки и кубики и гордился своей фигурой. Когда они компанией выходили на светские вечеринки, которые устраивали друзья Толика, бабы к нему так и липли. Но границы он никогда не переходил. Так, немного пофлиртует, ущипнет за бочок, погладит упругую ягодицу и все. А тут!

— Козлина! — металась из угла в угол девушка.

Чтобы совсем не сойти с ума от злости, она позвонила в агентство по уборке с красивым названием «Золушка» и пригласила сотрудницу к себе. Приехала знакомая женщина, которая уже не раз наводила в ее квартире порядок. Пока она мыла, чистила и пылесосила, Жанна ходила следом и придиралась, накрученная горькими мыслями. Закончилось тем, что ей не понравилось, как была сделана уборка, она разругалась с женщиной и выставила ее вон.

Ссора не принесла удовлетворения. Напряжение нарастало. Опять волнами из желудка стала подниматься тошнота. «Что я вчера съела? Может, этот дебил мне подсыпал в тарелку яд?» — от таких мыслей паника еще больше захлестывала сознание. Жанна постояла на коленях перед унитазом, но облегчения не получила. Звонок телефона, раздавшийся в этот момент, она проигнорировала. Кому она нужна, тот перезвонит.

Но мобильник не умолкал. С равномерным интервалом включался рингтон, и мужской голос с придыханием пел про суку-правду, которая его покорила. Жанна была не в настроении сейчас болтать с кем-то, поэтому выключила шальную трубку к чертовой матери.

Она не пошла на работу (обойдутся), пропустила назначенное время в маникюрном салоне (кому эти ногти сейчас нужны?), и жалела себя, подвывая в подушку. Чем ближе к вечеру, тем больше злость уступала место тихому отчаянию. «Что делать? А если он и вправду придет с Костиком? Как мне быть? Выгнать обоих или…». Что «или» Жанна пока не додумала: голодный желудок напомнил о себе. Девушка побрела на кухню, открыла холодильник и увидела пустые полки.

— Вот черт! Даже хлеба нет, — пробормотала она и стала собираться в магазин.

Увидела брошенный телефон, включила и остановилась. Она лениво просматривала звонки и сообщения, втайне надеясь, что Толик отменил вечерние посиделки. С мамой разговаривать не захотела. Связалась только с папой, попросила денег, которых много никогда не бывает. Жанна пролистала сообщения, но от любовника ничего не обнаружила.

Сотовый завибрировал в руке, когда она уже закрыла дверь. На первый трезвон рингтона Жанна не ответила, только скосила глаза, увидела незнакомый номер и сунула телефон в карман. Уже войдя в лифт, она услышала новый звонок. Схватила трубку и, не посмотрев на экран, крикнула:

— Да! Кто это?

Услышав ответ, Жанна сорвалась. Она ругала собеседницу, обзывала ее, костерила Толика и его друзей и остановилась только тогда, когда раскрылись двери лифта. Девушка увидела соседей и захлебнулась криком, проглотила готовые вырваться слова. Потом сорвалась с места и выбежала на улицу.

Она притормозила на крыльце, все еще не понимая, кто звонил и зачем. Посмотрела на экран, где чернел незнакомый номер и расхохоталась.

— Ну, и дура! Даже не спросила, кто это был! Вот будет прикол, если это был кредитный звонок из банка, и я наорала на сотрудницу.

Настроение неожиданно улучшилось. Светило солнце, пели птицы, пенсионеры сидели во дворе и играли в шахматы, на детской площадке резвились дети. Жизнь продолжалась.

— Да пошел он! Придурок. А если не пустить его домой? Точно. Сменю замок, чтобы не попал, — обрадовалась Жанна и, напевая, побежала в соседний супермаркет. Не привыкла она планировать свою жизнь, просто плыла по течению, как на душе ляжет.

Заглянула и в ближайшее кафе, витрина которого манила кулинарными изысками. Жанна с удовольствием выпила большую чашку кофе с ароматными булочками. К черту диету! Она и без нее хороша.

На обратной дороге она зашла к председателю ТСЖ и попросила его поменять на входной двери замок. С удовольствием и даже с неким злорадством наблюдала за работой крепкого мужика, который напевал веселую песенку и ей подмигивал. Приступ тошноты застал ее врасплох. Зажав рот ладошкой, она бросилась к унитазу. От распахнутой двери из прихожей на девушку сочувственно смотрел слесарь и качал головой.

— Что, милая, ребеночка ждешь?

— Какого ребеночка? — Жанна с ужасом посмотрела на мужика. — Ты о чем, дядя?

— Ну, обычное дело. У беременных часто тошнота бывает, — смутился слесарь и заторопился.

«Беременная? Что за чушь? Откуда?» — это предположение показалось Жанне смешным, но рот отчего-то улыбаться не хотел. Она следит за собой, предохраняется, сидит на дорогущих гормональных таблетках. Однако червячок сомнения уже поселился в ее душе, и хорошее настроение пропало, будто его и не было.

— Хозяйка, я закончил! — напомнил о себе слесарь. — Платить как будете? Наличными или картой?

— Картой, — разлепила сухие губы Жанна и достала сумочку. Она открыла ее, но вытащить кошелек не успела: комната вдруг поплыла, закружилась, и девушка провалилась во тьму.

* * *

После слов мамы, Илья уже сомневался, что расскажет ей все. Пусть продолжает жить в иллюзии. Отца все равно уже не вернешь. Он снял руки матери со своего локтя, отодвинул ее в сторону и открыл дверь.

Выбежал на улицу, по-прежнему сжимая в руке письмо, так и не нашедшее адресата. Первая мысль — поехать к Оле и показать ей листок. Убедить, что он разыскивал ее, что он не бросал ее в беде и не предавал. Илья уже сел в джип отца, сиротливо стоявший во дворе, и выехал на трассу, как вдруг защемило сердце.

Какой кошмар? Мама не заслужила такого отношения к себе. Он практически обвинил отца в насилии над Олей и в обмане. Мама теперь подумает, что отец вместо командировки уехал в другой город к любовнице. Причем Илья заявил об этом безапелляционно, как факт, не подвергающийся сомнению.

— Вот черт! Кажется, я перестарался, — рассердился на себя он и съехал на обочину. Надо подумать.

Он закрыл глаза и расслабился. Только в спокойном состоянии он способен рассуждать здраво. Итак, что произошло? Почему письмо оказалось в ящике стола?

— Ого! А проверить, где батя находился в то время, легко: надо спросить друзей отца, они поднимут документы и все, — рассуждал он.

Эта мысль принесла облегчение. Илья никогда не считал своего отца подонком. Сильный, спортивный и властный мужчина не вел себя как последний негодяй. Наоборот, все поступки отца, которые он помнил, были всегда максимально справедливыми.

— Что же произошло? Почему Венька похож на меня и отца? — Илья открыл глаза, осененный внезапной идеей. — Господи! Как просто! Надо сделать тест ДНК, пока вещи отца еще не выкинули. Я с ума сойду, пока не узнаю. Боже! Что для этого теста надо?

Илья открыл интернет, который услужливо подсказал: необходим биологический материал. А где его взять? Ну, почему он такой тупой? Почему сразу, пока отца не похоронили, не догадался взять несколько волосков? Илья зажал виски ладонями: голова разболелась так, что слезы показались на глазах.

Так, что еще? Образец слюны — тоже отпадает. Кровь — вряд ли отец где-то заморозил пробирочку. Ни к чему эти заморочки. Сперма! Эх, если бы сообразил раньше! У Оли в больнице взяли тогда образец как улику.

Илья открыл глаза и посмотрел вокруг. По стеклу стучал мелкий дождик, но на горизонте уже тучи расходились, открывая простор солнцу. Трава, омытая влагой, изумрудно блестела. Случайно залетевший через раскрытое окно комар тоненько звенел и подбирался все ближе к щеке Ильи. Он взмахнул рукой, отгоняя надоедливое насекомое, и вдруг ужаснулся своим мыслям.

— Господи! Что за бред сидит в моей голове! Как будто батя при жизни дал бы мне образец своей спермы!

Червячок сомнения зашевелился в больной голове: «Слушай, зачем тебе это? Живи дальше. Оля с тобой не хочет встречаться, Галина Семеновна просто ненавидит. Со своей матерью ты тоже поссорился. Какая разница, чей Венька сын? Главное — не твой. Ты нигде не засветился, в насилии не участвовал».

Илья махал руками, пытаясь избавиться от комара, и в воспаленном мозгу тоже шла борьба между чувствами и разумом.

— Стоп! Слюна! Зубная щетка. Вдруг там можно взять образец? Сейчас медицина творит чудеса. Им нескольких клеток хватит для анализа…

Илья не успел еще додумать, а пальцы уже повернули ключ зажигания, и мотор откликнулся с полуоборота. Обратно он гнал на максимальной скорости. К черту камеры видео наблюдения! К черту правила! Все к черту! Домой! Скорее! Пока мама не выбросила щетку.

В квартиру влетел, дрожа от нетерпения, и остановился, как вкопанный: на кухне за столом сидел лучший друг отца, Сергей Викторович Пушкарев, худенький подполковник ФСБ невысокого роста с залысинами на лбу. Рядом с рослым Антоном Николаевичем этот человек смотрелся смешно, но никто почему-то не смеялся. Сила характера и ума светилась в умных глазах с прищуром, звучала в тихом, хрипловатом голосе.

— Илья, не хочешь выпить со мной? Папу помянем и поговорим. По-мужски, — спросил он и выразительно показал глазами на стул.

Мама, не глядя на сына, быстро ставила закуски.

— Хорошо. Давайте. Только подождите секундочку.

Илья влетел в ванную и закрыл изнутри дверь. Он прислонился спиной к косяку и внимательно осмотрелся. Он уже несколько лет не жил с родителями. Определить сразу, какая щетка отца, не мог, но отметил, что обе на месте. Вздохнул облегченно: «Слава богу!» Он поискал глазами, во что можно положить находку, не нашел, поэтому просто завернул обе щетки в салфетки и сунул в карман. Как бы его ни сжигало нетерпение, но проигнорировать друга отца он не мог.

Он неторопливо закрыл дверь в ванную, сделав вид, что вымыл руки, и сел за кухонный стол. Мама сразу вышла. Илья почувствовал укол в сердце, будто только что его предала и мать, но промолчал. Он понимал, что разговор его ждет неприятный, но ждал, пока его начнет другой.

— Илья, — Сергей Викторович разлил по стопкам коньяк и предложил их поднять, — ну, не чокаемся. Пусть земля Антону будет пухом! — он опрокинул спиртное в рот и закусил лимоном.

Илья повторил его действия. Коньяк обжег горло, прокатился огнем по сосудам, ударил в лицо. Не привыкший к крепким напиткам, Илья закашлялся. Сергей Викторович, привстал, перегнулся через стол и похлопал парня по спине.

— Антон говорил, что ты не любишь алкоголь. Вот и молодец. Не привыкай, не надо. Закусывай лучше. Возьми колбаску.

Они, молча, не глядя друг на друга, ели бутерброда. Напряжение нарастало. Илья ждал, но Пушкарев не торопился. Он готовился грамотно расколоть на откровенность несмышленого молодого человека. Вторая рюмка пролетела легче. Илья почувствовал, что наконец-то расслабляется.

— Вы хотели со мной поговорить? — не выдержал он тишину.

— Да. Давай по третьей выпьем, а потом побеседуем по душам, — он снова разлил коньяк, но Илья закрыл свою стопку ладонью и выжидательно посмотрел на Сергея Викторовича.

— Хорошо, — отодвинул и свой коньяк Пушкарев. — Твоя мама мне рассказывает интересные вещи. Можешь прояснить?

— А вам зачем? — вопрос прозвучал грубо, и Илья смутился. Он не хотел вести себя невоспитанно, но и делиться своими проблемами с посторонним человеком тоже не желал.

— Не ершись. Мне показалось, что ты неправильно понял одну ситуацию.

— А вы можете разъяснить?

— Конечно. У нас не было тайн с твоим отцом. Но я не смогу тебе помочь, если не узнаю, о чем ты говорил Наташе, — он посмотрел на дверь кухни.

— Дело в том, — начал Илья, а потом поднял голову и столкнулся взглядом с внимательными черными глазами Пушкарева, с искренним сочувствием смотревшие ему прямо в душу. Что случилось дальше, Илья так и не понял, но он рассказал этому человеку все, что накопилось у него на сердце. Начал свою историю с выпускного бала, а закончил щетками, которые достал из кармана и потряс в воздухе, потом увидел удивленно поднятые брови Пушкарева и снова их спрятал.

Сергей Викторович не перебивал, лишь иногда задавал наводящие вопросы. Когда Илья закончил говорить, он немного помолчал, задумчиво крутя в руке рюмку с коньяком, потом опрокинул ее в рот.

— Я тебя услышал. Я тебя понял, — наконец сказал он. — Могу развеять некоторые твои сомнения.

— Например?

— Например случай с письмом. Твой отец в это время действительно находился на Дальнем Востоке. Он не обманывал ни тебя, ни маму.

— Но как письмо попало к нему в руки? — вскочил Илья?

— Не перебивай! — приказал Пушкарев, и в голосе зазвучал металл. Парень сел. — Ближе Новому Году у Антона была командировка в тот город, где все это произошло. Я не думаю, что это письмо лежало в почтовом ящике два месяца. Ты же говорил, что оставил его осенью. Так?

Илья кивнул. Он еще не понял, куда клонит Сергей Викторович, но почувствовал облегчение. Будто могильная плита, которая придавила недавно его грудь, вдруг поднялась, и он смог вдохнуть кислород.

— Так вот. Ты не думал о том, что отец встретил кого-то из знакомых, кто и передал ему это письмо?

— Нет, — прошептал Илья. — Кому это понадобилось? Оля точно отца не видела шесть лет. Она бы мне сказала.

— А ее мама? Или сплетница-соседка, про которую ты рассказывал?

Илья похолодел. Что с ним не так? Почему он огульно обвинил во всем отца и даже не попытался разобраться? Ответ был на поверхности: Венька. Почему мальчишка похож на него?

— У Оли есть сын, — с трудом вытолкнул он из себя эти слова. — Этот мальчик похож на меня и… на батю. Я в изнасиловании не участвовал. С Олей у нас были платонические отношения. Мы не успели переспать, — его голос вибрировал. Он то замирал вообще, и тогда Сергей Викторович наклонялся над столом, то набирал силу. — Тогда кто сделал этого ребенка?

 

Глава 18

— Погоди, погоди! Не торопись, — выставил руку вперед Пушкарев, будто защищаясь от страшной информации. — Ты думаешь, что Антоха, мой друг, спланировал изнасилование, а потом бросил девочку на произвол судьбы?

— Да. Я так думаю, — твердо ответил Илья и отвел глаза.

Сергей Иванович вскочил и вдруг размахнулся и ударил Илью кулаком в челюсть.

— Мальчишка! Как ты смеешь! Уважаемого человека смешать с дерьмом! Не позволю!

От удара Илья упал со стула. Он поднялся на ноги, еще не понимая, что сейчас произошло. Схватился рукой за щеку и вытаращенными глазами наблюдал за беснующимся подполковником. В кухню влетала мама. Она бросилась к сыну, но он сделал шаг назад.

— Сережа, что ты творишь? — накинулась мама на друга семьи. — Что здесь происходит?

— Ты знаешь, что этот малолетний максималист говорит об Антоне? — кричал Пушкарев, меряя шагами кухню. — Знаешь, что говорит? У меня слов нет. Одни маты! — Сергей Викторович набрал в рот слюны, огляделся в запальчивости, куда сплюнуть, махнул рукой и с шумом проглотил.

— Кто мне объяснит, что случилось? — встала, подбоченишь, мама и грозно нахмурила брови.

— Твой сын заявил, что Антон шесть лет назад изнасиловал его подругу и теперь у нее растет сын!

— Чт-о-о-о? Чушь! Неправда! — охнула мама и опустилась на стул. — Илюша, как… как ты можешь… Об отце…

Она сразу сгорбилась, руки повисли вдоль тела. Из высокой и красивой женщины мама в один миг превратилась в старушку. Илья сделал шаг навстречу. Раскаяние шевельнулось в груди, а потом волной ударило в голову.

— Мама! Мамочка! Прости! Я не оговариваю отца. Это факты…, — оправдывался он, чувствуя, что перегнул палку. — Я потому и не хотел рассказывать тебе. И сейчас жалею, что поделился с…

Он покосился на Сергея Викторовича, который, не останавливаясь ни на минуту, шагал по кухне.

— Ты щетки забрал? Зачем? — подошел он вплотную к Илье, и столько страсти и ярости было в его голосе, что парень схватился за карман.

— Щетки? Какие щетки? — мама испуганно переводила взгляд с сына на друга, но они ее не слушали.

— Хочешь тест ДНК сделать?

— Да. Отца умер, ничего не разъяснив, но в сотне километров растет мальчишка, похожий на него. И на меня. Смотрите!

Илья заторопился, достал из кармана телефон. Когда он прощался с Венькой, тайком от Олиной соседки сфотографировал ребенка, чтобы иметь в руках доказательство. Илья открыл фото и положил сотовый на стол. В кухне наступила тишина. Сергей Викторович и мама рассматривали ясноглазого вихрастого мальчика с ямочкой на подбородке и молчали.

— Н-да! История! — протянул через минуту Пушкарев и одним глотком опрокинул стопку коньяка.

— Похож?

— Погоди, не гони лошадей! В чем-то сходство есть. Глазки голубые и ямочка. Но, — подполковник назидательно поднял палец, — сколько людей по миру с такими чертами лица бродит! Открой свой интернет, посмотри картинки. Таких мальчишек вагон и маленькая тележка. Не факт, что его голубые глаза такими останутся. У малышей они все голубые. Ты приглядись, край радужки темный. Еще поменяться может. Ни о чем это фото не говорит. Ни о чем! Так что… Верни щетки! — приказал Пушкарев и протянул руку.

— Нет! — Илья сделал шаг назад. — Мне надо узнать правду.

— Господи! Да кому твоя правда нужна! Антона уже нет с нами, — застонала мама, до этой минуты молча слушавшая диалог, и закачалась на стуле.

Илье стало страшно. Когда он рассказывал Сергею Викторовичу о случае на выпускном, он искренне надеялся, что друг отца поможет разобраться. А теперь… Получается, он своей откровенностью только хуже сделал. Все еще больше запутал.

— Мне нужна. Оле и Веньке нужна. Я не смогу жить с этой ношей, — тихо сказал Илья, сделал шаг назад и уперся спиной в стену кухни: дальше дороги не было.

— Сделай! — вдруг с силой сказала мама. — Если тебе будет так легче, то сделай этот проклятый тест. Только, уверяю тебя, сын, потом будет стыдно.

Она встала, пошатнулась. Илья бросился к ней, но мама отодвинула его руки и вышла из кухни. Через секунду из комнаты донестись приглушенные рыдания.

— Видишь, что ты наделал, паразит? Довел мать. Ей и без этой новости тяжело. А ты… — Пушкарев махнул рукой, сел за стол и опять налил себе рюмку.

— Это не я, а вы, — тихо возразил Илья, поглаживая щеку, где уже наливалась шишка. — Я не хотел маме рассказывать. Думал, сам тихонько разберусь.

— В детектива решил поиграть? Ну-ну. А ты не прикидывал, что, может, это ты виноват? Выпили на выпускном. Шампусик в голову ударил. Ты же не любишь алкоголь, вот и отключился.

— Сергей Викторович, о чем вы говорите? Я сейчас две рюмки коньяка опрокинул и ничего, вполне соображаю. А от бокала шампанского точно память не потеряю.

— А вдруг у тебя враги были. Ты картинку только представь: тебе в шампанское клофелинчику подсыпали. Олю похитили, в лес утащили, а потом и тебя на нее положили. Дружки пошутили. Любовь-морковь, и все такое.

Илья смотрел на Пушкарева огромными глазами и не понимал, какую чушь сейчас говорит этот взрослый и разумный человек. Какое дьявольское сознание надо иметь, чтобы придумать эту ужасную схему!

— Сергей Викторович, вы бразильских сериалов насмотрелись? Наверное, забыли, что выпускники — вчерашние школьники. Да, не все мы с мозгами дружим, и необдуманные поступки способны совершать, но, чтобы сотворить такое, совсем безбашенным надо быть.

— А ты, пацан, мне не хами! Не дорос еще, чтобы так разговаривать. Сядь! — увидев, что Илья проигнорировал приказ, повторил. — Сядь, я сказал!

Илья, несмотря на то, что в душе все клокотало от злости, не ослушался. Он придвинул к столу табурет, отброшенный в сторону, когда он упал, сраженный неожиданным ударом, и посмотрел с вызовом на Пушкарева.

— Сижу. Что дальше?

— Нет. Что за вредный человек! — в сердцах снова замахнулся Сергей Викторович, но руку опустил и продолжил уже спокойнее. — Давай поговорим.

— Уже поговорили, — ерепенился обиженный Илья, — за вас кулак все сказал.

— Ладно, не кипишуй. Уж очень ты шокировал меня. Если хочешь делать тест ДНК на отцовство, делай, как Наташа сказала, только и у себя материал возьми.

Илья снова вскинулся, тяжело задышав, чуть не захлебнулся от возмущения, но промолчал. В чем-то Пушкарев был прав.

— Я так и планировал.

— А с чем сравнивать будешь? У мальчика взял образец?

— Нет, — растерялся Илья.

— Ну, вот. Дел наворотил выше крыши, а сам еще не готов. А мать, как там ее зовут?

— Оля.

— Ольга согласна провести анализ?

— Я с ней еще не разговаривал. Я поехал, но вернулся на полдороге за зубной щеткой. А тут вы…

— Ты уверен, что твоя бывшая девушка захочет узнать правду?

Илья ни в чем уверен не был. Он надеялся, что Оля подойдет разумно к его предложению, а теперь засомневался. Она не захочет расстраивать Галину Семеновну. Попросила же она больше не показываться на глаза.

— Ты позвони ей, узнай.

— У меня нет ее номера, — ужаснулся Илья. Он вспомнил, что они не закончили разговор, когда позвонила мама с печальным известием. Он убежал, так и не взяв номер телефона у Оли.

— Эх, а еще юридический закончил. Где твоя голова?

— Я сейчас поеду и договорюсь, — сорвался с места Илья.

— Куда? — перехватил его Пушкарев. — В полиции хочешь оказаться? Ты же выпил.

— Точно. И что делать?

— Сегодня ты останешься дома, с мамой. Довел ее до нервного срыва, попытайся успокоить. А завтра, если хочешь, поедем вместе в тот поселок, поговорим с твоей девушкой.

— Я с вами не поеду! — вскинулся Илья. — Я уже раз попросил помощи у отца, и вот чем она обернулась. Я сам. Как сложится, так и будет. Если Оля меня видеть не захочет, подумаю, что дальше делать.

Сергей Викторович еще что-то пытался сказать, но Илья его уже не слушал. Он сидел, нахохлившись и поджав губы. Это его жизнь, а значит, он сам должен принимать взрослые решения.

Две недели пролетели незаметно. Оля работала, ухаживала за мамой, занималась с сыном, которого на день уводила к Анастасии Ивановне, а вечером забирала. А когда дежурила ночами, оставляла Веньку с соседкой или забирала с собой. Мальчику выделили кроватку в детском травматологическом отделении, где он с удовольствием спал. Оля бы могла сказать, что жизнь вошла в привычное русло, если бы не два «но».

Во-первых, мысли об Илье и его очередном исчезновении все еще терзали ее голову. Нет, Оля помнила, что они во время последней встречи не обменялись номерами телефонов, но все же… Он так много говорил, что страдал, когда она пропала, а поступает так же. Оля, конечно, понимала, у него дома что-то случилось и, возможно, он занят, но две недели ожидания опять пошатнули ее уверенность в этом человеке. Голова нашептывала ей одно, а сердце говорило: «Не торопись, не руби с плеча. Он знает, где ты живешь. Как освободится, приедет».

Каждый день Оля ложилась и просыпалась с этими мыслями. Сначала ожидание было томительным. Она то и дело поглядывала в окно, спрашивала у Анастасии Ивановны, когда забирала Веньку, не приходил ли молодой человек. и очень смущалась под пристальным взглядом соседки. Однажды Анастасия Ивановна не выдержала и спросила:

— Оля, а кто это был? Ну, тот парень с красивыми синими глазами.

— Так, бывший одноклассник, а теперь посторонний, — уклонилась от прямого ответа Оля, но залилась краской.

— Олюшка, а он случайно не папа Веньки? Уж очень они похожи.

— Нисколько не похожи. У всех маленьких детей глаза синие, потом они меняются. Смотрите, у меня серые, значит, у сына тоже серые потом будут. И ямочки… Так они у каждого третьего есть.

На этом допрос и закончился. Оля убежала и в следующий раз уже не задерживалась для разговора, ссылалась на занятость. Ее действительно совершенно не волновал вопрос, на кого похож сын. Венька только ее ребенок, и больше она никого не собиралась к нему подпускать.

Вторым «но» стал Олег Борисович. Выручив Олю в трудной ситуации, он вдруг возомнил себя спасителем одиноких женщин. Иначе Оля и не могла понять его поведение. Он просто прохода ей не давал. Каждое дежурство крутился рядом. То цветочек подарит, то шоколадку принесет, то дымящийся кофе на рабочий стол поставит. Его навязчивое ухаживание утомляло Олю и заставляло нервничать. Сотрудники приемного покоя уже поглядывали косо.

Особенно внимание любвеобильного хирурга к Оле не нравилось Варе. Она тайно вздыхала по этому красавчику и готова была в рот смотреть обожаемому Олегу Борисовичу.

Когда Оля принимала дежурство, хирург неизменно появлялся в дверях. Варя бросалась к нему со счастливой улыбкой:

— Олег Борисович, вы сегодня сложную операцию провели! Говорят, такие только знаменитые профессора делают, и только в питерских клиниках навороченных.

— Мы не в Питере, Варенька, — горделиво поглядывая на Олю, отвечал он, — но тоже не лыком шиты. Кое-что могем. Да, да.

Олег Борисович подходил к зеркалу, теребил подбородок, якобы небрежно выбритый, качал головой и поправлял врачебную шапочку. Но Оля видела, как самовлюбленно он разглядывал свое отражение. «Вот нарцисс! Свалился на мою голову!»

— Ой, вы наша гордость. Если я заболею, только вам доверю свою жизнь, — трещала Варя, нежно взяв Олега под руку.

Тот не противился. Оле иногда казалось, что этот сельский Казанова купался в женском внимании, как шейх в гареме. Она радовалась, что Варя не торопилась покидать приемный покой, болтая с доктором. Чем дольше сменщица будут здесь находиться, тем меньше останется у Олега времени на приставание к ней. А там, глядишь, и скорая подоспеет. Парочка аппендицитов спасет ее на несколько часов. Конечно, ей иногда становилось стыдно за свои мысли. Она совсем не хотела, чтобы люди болели, а тем более, чтобы нуждались в операции. Но по-другому она не могла избавиться от хирурга.

— Варенька, вы прелесть! — говорил Олег ее приятельнице и церемонно целовал пальчики. Девушка смущенно хихикала.

Оля подходила к окну и смотрела во двор или разговаривала с Гульнарой. Ее тошнило только от одного взгляда на сюсюкавшую парочку. «Вот котяра похотливый! Жена, ребенок, тесть глаз не сводит, а все равно умудряется хвост распушить», — думала она, зло поглядывая в их сторону.

Наконец, получив свою порцию обожания, Олег выпроваживал девушку домой и даже провожал на ее крылечко, чтобы не вернулась. У него были свои планы и желания, а Варя мешала.

Оля старалась уловить этот момент прощания и срочно найти себе дело. Как-то получилось, что в течение двух недель ей удавалось избегать разговора с прилипчивым доктором. Но сегодня, кажется, наступил день «Х». Олег избавился от Вари и вернулся. Скорая вовремя не появилась, и у Оли работы срочной не было. Гульнара, как назло, ушла в пищеблок, где у нее была подружка.

Оля кинула последний взгляд на двор, махнула рукой Варе, проходившей мимо окна, и повернулась лицом к входу в приемный покой. Она ждала Олега Борисовича и готовилась в очередной раз отразить его атаку.

Анисимов начал с места в карьер. Он приблизился с кошачьей улыбкой на губах. Оле даже показалось, что он облизывается.

— О, боже, Олечка, с тобой просто невозможно поговорить, — промурлыкал он. — Ты неуловимая стрекоза. Все порхаешь и порхаешь! — бормоча эти слова, он подошел вплотную. Оля сделала шаг назад, но в узком коридоре больше отступать было некуда. Хирург положил руку на талию девушке и притянул к себе.

Оля попыталась отстраниться. Она не хотела вступать в открытое противостояние: ей еще работать в больнице не один год, а этот резвый козлик может здорово испортить жизнь. Но не тут-то было. Доктор, ослепленный желанием во что бы то ни стало получить ее, крепко держал свою добычу,

— Олег Борисович, вы хотите иметь неприятности? А если нас кто-то увидит?

— Оленька, на твоем рабочем месть есть несколько чудесных кабинок. Раз, — он свободной рукой раскрыл шторку и потянул за собой девушку, — и в кладовочке.

Олег засмеялся, довольный своей шутке, но Оле было не до развлечения. Она видела, как дымкой подернулись его глаза, как влажно заблестел приоткрытый рот. В тесном пространстве кабинки для больного, где, кроме кушетки и тумбочки, ничего не стояло, негде было дать отпор. Оля упиралась ногами в край узкого лежака и боялась потерять равновесие и упасть. Она остро чувствовала аромат ментоловой жвачки, смешанный с запахом пота и возбуждения, доносившийся от Олега, и этот гремучий состав вернул ее в прошлое.

— Ну, один поцелуйчик! Лапуля, неужели тебе трудно подарить красавчику доктору один сладенький поцелуйчик?

«Господи! Меня сейчас вырвет», — тяжело задышала Оля и уперлась руками в плечи хирурга, но Анисимов принял движение ее груди за возбуждение. Он схватил лицо девушки в ладони и неумолимо надвигался вытянутыми губами, пока совсем не загнал ее в угол тесной кабинки.

«Еще один шаг, и я ему двину», — решила Оля. Быстрый взгляд вниз: мужская точка «джи» колышется прямо над коленом. Оля уже занесла ногу, чтобы ударить, как услышала сирену скорой помощи, а следом за ней раздался громкий голос Гули:

— Олька, шайтан тебя задери! Куда спряталась? Там срочника везут. Не, что за девка! Олька! Ты работать собираешься?

«Ура!» — возликовала душа Оли.

— Гуля, я на месте, в приемном.

Руки Олега Борисовича мгновенно слетели с талии, глаза зло блеснули, но он отодвинулся. И вовремя: санитарка распахнула шторку и, подбоченившись, уставилась на них глазами сплетницы.

— Это что вы тут делаете? Трахаетесь?

— Гуля! — закричали хором Оля и Анисимов.

— А что? Дело для нашего мальчика-красавчика обычное и привычное, — маленькая санитарка встала на цыпочки и похлопала Олега по щеке. Он отшатнулся, брезгливо скривив губы. — Олег Борисович, там ваша жена пришла. Мне сказать, где вы трахались?

— Ты что, дура? С головой не дружишь? Язык прикуси!

Олег бочком выскользнул из кабинки и зашагал к выходу, Гуля пошла в бытовку. Анисимов одним прыжком преодолел расстояние, отделявшее его от Оли, сжал ее ягодицу и жарко прошептал на ухо:

— Ну, что за невезуха! Лапуля, прими больного, а потом приходи в ординаторскую. Кофейку попьем.

— Я занята, — отмахнулась девушка, нарочно произнеся эти слова громко.

— Жду, — одними губами сказал Олег и исчез в коридоре, куда уже заезжала каталка с пациентом.

— Что тут у нас?

— Подозрение на аппендицит…

Оля улыбнулась.

 

Глава 19

Дежурство пролетело незаметно: одна скорая помощь сменяла другую. Олег Борисович больше не показывался, он был слишком занят. Не успевал он сделать одну операцию, как нужно было уже мыться для другой. Здание больницы располагалась в виде буквы «П», в результате приемный покой и оперблок, расположенный в противоположном флигеле, смотрели друг на друга. Оля всю ночь видела горящие лампы на осветительной установке, подвешенной к потолку. Утром ей удалось быстро сдать смену и выскользнуть из больницы незамеченной.

Она возвращалась домой через парк у фонтана. Быстрым шагом пробежала мимо скамейки, на которой они сидели с Ильей, потом остановилась. Вернулась. Села на край и закрыла глаза. Нахлынули воспоминания о последнем разговоре. Она видела красивый профиль Ильи, ямочку на невыбритом из-за безумной ночи подбородке. Когда он поворачивался, ее ослепляла синева глаз, и она отводила взгляд, чтобы он не заметил ее заинтересованность.

Оля положила ладонь на теплые, нагретые утренним солнцем, рейки деревянной скамейки. Погладила. Сердце сжалось, так девушке захотелось снова увидеть Илью. Столько всего произошло в ее жизни, а чувства продолжали жить в душе.

— Вот было бы здорово! Я прихожу домой, а там Илья ждет, — неожиданно для себя произнесла Оля вслух и вскочила. — Господи! Что я, дура, делаю?

Она встряхнула головой, прогоняя прочь видение, и побежала дальше. Притормозила у магазина: дома закончились хлеб и молоко, помялась у крыльца и передумала: решила прогуляться с Венькой. Сын любил ходить с ней, вместе бродить у прилавков и выбирать себе сладости.

— Оль, куда несешься? Здороваться не собираешься? — окликнула ее мамина приятельница, Юлия Григорьевна, которая преподавала биологию в местной школе. Крепкая и бодрая женщина, голову которой украшала немыслимая хала из седых волос, была полна сил и энергии. Такие готовы стоять у доски, пока ноги держат. За страсть поучать и воспитывать, грозно направляя на детей указку, ученики дали ей прозвище — Тычинка, которое незаметно сократилось до Тычи, да так и оставалось неизменным вот уже тридцать лет.

Оля остановилась: спорить с Тычей бесполезно, потом маме нажалуется, что у нее невоспитанная дочь.

— Здравствуйте, извините, я вас не заметила. Тороплюсь со смены домой, — оправдывалась она, мечтая поскорее скрыться.

— Как мама?

— Все хорошо. Завтра привезу ее домой.

— А кто хаживать за ней будет? Ты же на работе?

— Я еще не думала над этим, — сказала Оля и тут же пожалела о своих словах.

— Я свободна. Могу приходить к вам каждый день и присматривать за Галочкой.

— Ничего, мы справимся, не волнуйтесь, — Оля сделала еще два шага в сторону дороги: «Черт дернул зайти в магазин! Теперь не отвяжешься от тети Юли», — с досадой подумала она, но следующие слова старухи пригвоздили ее к месту.

— А что это в ваш проулок черный джип завернул? К кому гости приехали?

— Какой джип? Не знаю, — пролепетала она и пошла вперед. Сначала медленно, но постепенно ускоряла шаг, и уже через минуту она побежала. Сердце гулко стучало по ребрам. Оля задыхалась от волнения и… еще чего-то, чему она и сама не могла дать определения. Она влетела в проулок, но остановилась за углом первого дома, боясь выглянуть на дорогу.

— Чего я жду? Чего боюсь? — Оля встряхнула волосами, глубоко вздохнула и, гордо подняв голову, пошла к дому Анастасии Ивановны.

Разочарование накрыло с головой: в проулке никаких джипов не было. Ни у ее дома, ни у дома соседки. Вообще ни одной машины. Нигде. Оля почувствовала, как горячо стало глазам. Злясь на себя и на надежду, махнувшую крылышком в душе, Оля направилась к дому Анастасии Ивановны.

Венька обрадовался маме. Он уже проснулся и сидел на кухне в ожидании завтрака.

— Мамочка, пошли домой! — бросился мальчик к ней.

— Оля, накорми сначала своего постреленка, — не отпустила ребенка соседка и поставила на стол тарелку манной каши с желтым пятнышком масла в серединке.

Венька вернулся за стол. Он любил манку и всегда просил добавки.

— Мама, а кто такой постреленок? — спрашивал он между ложками каши. — Бабуля Галя меня зовет бисовым семенем, а бабуля Настя — постреленком. Это плохие слова или хорошие?

— Это хорошие слова. Обе бабушки тебя очень любят. Да и как не любить такую синеглазку? — Оля прижала к себе сынишку и поцеловала его в вихрастый затылок.

— Мама, отстань! Не мешай! — тут же высвободился Венька.

— Поешь с нами, Олюшка, — пригласила ее к столу Анастасия Ивановна.

— Нет, я не хочу, в больнице позавтракала, — солгала Оля, боясь, что соседка опять пристанет с расспросами. — Я во дворе сына подожду.

— Слушай, а огурцы у вас есть?

— Не знаю. Я что-то последние дни запустила огород совсем.

— Вот и отлично. Сходи, набери себе овощей. И в курятнике яйца посмотри.

— Не надо. Я куплю, — отнекивалась Оля, но добрая женщина ее не слушала. Она подала ей миску для яиц и пакетик для овощей и вытолкала за дверь.

Оля прошлась по огороду, но настроения рассматривать урожай не было. Она заглянула в теплицу, сорвала парочку помидоров и огурцов на салат, чтобы не обижать Анастасию Ивановну, наломала перышек лука и укропа. В курятник сначала идти не хотела, поставила миску на крыльцо, но тут выскочил Венька и потащил ее смотреть несушек. Оле пришлось подчиниться сыну.

В небольшой сараюшке были устроены шестки и уютные местечки, чтобы куры откладывали яйца, но им почему-то там не нравилось. Оля с мальчиком набрали целую миску белых и рыжих яиц где угодно, но только не в отведенном для кладки месте.

— Видишь, каждый день такая проблема. Я замучилась уже выискивать прятки этих мамаш, — Анастасия Ивановна шуганула кур, которые собрались вокруг хозяйки, ожидая завтрак. — Забирай все себе.

— Зачем мне столько? Мы с Венькой не съедим, — отнекивалась Оля.

— А мне яичницу сделаешь? — раздался сзади мужской голос.

Оля с Анастасией Ивановной от испуга ойкнули и обернулись: из-за забора выглядывал Илья и широко улыбался. И столько радости и счастья светилось в его глазах, что Оля расплылась в улыбке в ответ, а сердце дрожало, как заячий хвостик, готовое выскочить из груди.

— Ого! А вы, молодой человек, откуда нарисовались? — выручила Олю соседка.

— Дядя, ты зачем к нам приехал? — подбежал к калитке Венька и сердито пнул столбик ногой.

— Я хочу с твоей мамой поговорить, — присел Илья. — Ты позволишь?

— Ага. Говори. Мало.

— Почему мало?

— Мама ночью работала, ей спать надо.

— Хорошо. Я мало поговорю.

Оля стояла, боясь пошевелиться. Два чувства сейчас боролись в ее душе. С одной стороны, Илья сдержал свое слово и вернулся к ней. А с другой… А с другой было все сложно. О чем им разговаривать? Они расстались, и Оля совсем не желала возвращаться к прошлому. То, что Илья увидел, как Венька похож на него, и почувствовал ответственность, ни о чем не говорило. На свете много похожих людей, вон, даже шоу двойников устраивают. В лесу точно был не Илья, это она хорошо знала. Но и отказывать в разговоре, в то время, как Анастасия Ивановна внимательно наблюдала за ними, Оля не хотела. Вдруг еще подумает, что между ними есть какие-то отношения.

— Хорошо. Давай поговорим. Пойдем к нам домой.

Оля взяла Веньку за руку и вышла на дорогу. У ее дома стоял черный джип, а рядом крутилась местная сплетница с ведрами. Увидев Олю, она быстро отвернулась к колодцу, бросила в него ведро и стала крутить колесо, но через плечо постоянно косилась. Оля напряглась. У нее в поселке сложилась репутация неприступной королевы, не подпускающей к себе ухажеров ближе, чем на десять метров. А тут появился неизвестный, который приехал на роскошной машине. Оля сразу представила, что, как только они скроются в доме, по проулку пойдет гулять сплетня. «Господи! Хоть бы маме не доложили раньше времени!»

Оля уже засомневалась в своем решении. Может, надо было остаться у Анастасии Ивановны и поговорить при свидетелях? Но тогда придется рассказать ей все, что случилось шесть лет назад. Так и не приняв разумного решения, Оля шла к своему дому. Она слышала, как Илья попрощался с соседкой, как та что-то попыталась у него спросить, но не оглядывалась. Илья быстро догнал девушку и взял сумку с овощами и яйцами из ее рук. Оля вздрогнула от прикосновения теплой ладони, но потом уступила: не хотела вести себя глупо на глазах у зрителей. Она спиной чувствовала, как из-за каждого низенького заборчика за ней наблюдают.

«Боже, какой он высокий! — мысленно восхитилась Оля, искосив глаза на гостя. — Каланча Коломенская!»

— Ты что-то сказала? — спросил Илья и внимательно посмотрел на нее.

— Нет.

«Мысли мои читает, что ли?» — нахмурила брови она и открыла калитку в свой палисадник.

— Веня, поиграй немного во дворе, а я дядю Илью накормлю завтраком.

— Ага, — крикнул мальчик и помчался к велосипеду, стоявшему у крыльца.

Оля провела Илью в комнату, а сама двинулась на кухню, но остановилась:

— О чем ты хочешь поговорить? Мне казалось, что мы все обсудили. Ты опять исчез, как и тогда.

— У меня умер отец, — тихо сказал Илья и посмотрел на девушку.

— Как? — охнула Оля. Сумка выскользнула у нее из рук и с тихим шмяканьем упала на пол. — Почему? Что случилось с Антоном Николаевичем?

Про завтрак она забыла…

Оля села рядом с Ильей, взяла его руку в свои ладони. Ее душа просто выворачивалась наизнанку от жалости к бывшему возлюбленному. На глазах стояли слезы, но Оля часто моргала, чтобы избавиться от лишней влаги. Она слушала друга, стараясь не пропустить ни слова, но мысли иногда убегали далеко. Девушка не понимала, почему судьба к ним с Ильей так несправедлива. В чем они провинились? Что в жизни сделали не так? За чьи грехи расплачиваются?

Оля не выдержала и всхлипнула. Она подняла глаза и поймала взгляд Ильи и только потом сообразила, что уже какое-то время он молчит. Девушка смутилась.

— Я в порядке. Так, нахлынуло… Продолжай.

— Я уже все рассказал. Но я приехал не для того, чтобы жаловаться на жизнь…

Закончить он не успел: на него налетел ураган в виде маленького мальчика.

— Пусти маму! Отстань! — Венька вцепился ручонками в ладонь Оли, пытаясь оторвать ее пальцы от чужого дяденьки, заставившего маму плакать. — Я тебе к-а-а-а-к дам!

Мальчик замахнулся, но Илья перехватил его ладошку.

— Не волнуйся, — засмеялся он, — видишь, сумка упала. Мама расстроилась, что разбила яйца. Давай, посмотрим?

Венька недоверчиво посмотрел на Олю, потом на Илью, нахмурил бровки, но любопытство пересилило. Он оставил мать в покое и присел возле пакета. Илья осторожно раздвинул ручки. Теперь пришла его очередь удивляться: неизвестно, крепкие деревенские яйца выдержали удар об пол или падение смягчило ковровое покрытие, но треснуло только одно белое яйцо. Рыженькие так и лежали рядком, веселые и целенькие.

— Слушай, Вень, а ты яичницу умеешь делать? Есть хочу, страсть. Я полночи ехал, позавтракать не успел. Теперь, слышишь? — Илья поднял вверх палец, а мальчик замер, округлив глазенки. — Живот урчит.

— Я не умею. Я еще маленький. Мама умеет.

— Нет. Маму мы трогать не будем. Она устала. А хочешь, научу.

— Ага.

Не обращая внимания на Ольгу, сидевшую с отрешенным лицом, мужчины (большой и совсем маленький) пошли на кухню.

— У тебя будет ответственная задача: вымыть помидор, — сказал Илья мальчику.

Венька придвинул стул к мойке и старательно потер красный плод под струей воды. Гость быстро огляделся, нашел разделочную доску и мелко нарезал веточки укропа и лука, а затем и помидор.

— А мама фартук надевает, — оглядел Венька с ног до головы гостя. — Она говорит, что масло пачкает одежду.

— Ничего. Если футболка запачкается, я ее выкину и возьму другую.

На разогретую сковородку полетели яйца с оранжевыми желтками и зеленая смесь. Мальчик, наклонив голову, наблюдал за движениями Ильи.

— Хочешь все перемешать?

— Ага.

Гость подвинул Венькин стул к скворчащей маслом сковороде и сунул ему в руку лопаточку. Оля смотрела из комнаты на мальчика и Илью. Они отлично ладили. Илья не сюсюкал с мальчиком, не зарабатывал себе дешевый авторитет. Он беседовал с ним, как с равным, и Венька принимал такое общение. На минуту, нет, на секундочку, она вдруг представила, что это отец с сыном готовят завтрак маме, вернувшейся с работы. В груди опять сжался комок. Она вскочила с места.

— Все, хватит! — Венька с Ильей оглянулись. — Съедай свою яичницу и убирайся!

Эти слова прозвучали грубо и неуместно. Оля почувствовала неловкость, будто обидела больного человека.

— Мам, ты чего ругаешься? — глаза Веньки наполнились слезами.

— Оля, и вправду. Ты зачем сейчас сына испугала? Я, пока мы не поговорим, никуда не уеду. Так и знай! Уже после ты будешь решать, гнать меня или нет.

Оля опустила глаза. На кого она злилась? Конечно, на себя. Ни сын, ни гость не виноваты в ее фантазиях. Это она выдает мечту за действительность, а вымещает недовольство жизнью на близких людях.

— Простите, давайте завтракать.

Оля быстро разложила яичницу по тарелкам, нарезала хлеб, сварила кофе. Ели молча. Даже обиженный Венька сидел на своем стульчике, не трещал без умолку, как обычно, а возил чашкой с чаем по столу. Потом мальчик тихонько оставил взрослых и вернулся с двумя машинками. Он положил их на стол и ткнул рукой Илью. Тот поднял глаза.

— Это тоботы, — прошептал Венька гостю на ухо. При этом он косился на мать: не заругает ли.

— Правда? Первый раз такие машинки вижу, — поддержал игру Илья и тоже покосился на сердитую Олю.

— Они так называются, потому что превращаются в роботов. Смотри.

Маленькие пальцы замелькали в воздухе, и через секунду пожарная машина на превратилась в красного робота, а из джип — в желтого.

— Здорово! — Илья опять покосился на Олю, но девушка пила кофе, глядя поверх головы сына. Илья оглянулся: там, на стене, висели часы.

— Веня, поиграй с роботами немного во дворе. Ладно? Нам с мамой поговорить надо, — решил Илья.

— А ты потом придешь?

— Конечно. Ты мне еще не все игрушки показал.

Венька убежал.

— Оля, прости, что никак не начну разговор, но то, что я хочу сказать, очень трудно выдавить из себя. Ты только не кричи на меня, не обзывай сумасшедшим. Выслушай.

— Хорошо. Говори и уезжай.

— Оля…

— О боже! Да не мямли ты! Я слушаю.

— Разреши сделать тест ДНК на отцовство, — выпалил Илья и втянул голову в плечи, будто ожидая удара.

— Чт-о-о-о! С какого перепугу? Или от горя у тебя крыша поехала? — Оля чуть не захлебнулась от возмущения и стала большими глотками допивать кофе.

— Не поехала. Просто открылись новые обстоятельства, — Илья замолчал, пережидая, пока Оля придет в себя от его заявления. Она чувствовала себя так, будто оказалась под асфальтовым катком.

— Что ты хочешь сказать? — прошептала она неожиданно осипшим голосом. — Что тогда, в лесу… был ты?

Она вскочила и кинулась в комнату, остановилась. Бросилась к выходу, раскрыла дверь. Вернулась и стала выталкивать Илью на улицу. Она не могла говорить. От ярости и разочарования свело спазмом горло. Она могла только толкать, толкать, толкать…

— Нет! Нет! — крикнул Илья, пытаясь остановить истерику девушки. — Не я! Я думаю, это был мой… мой… отец! — последнее слово он произнес едва слышно и тяжело задышал.

Оля замерла. Руки бессильно упали вдоль тела. На нее навалилась такая усталость, что казалось, если она сейчас не сядет, то упадет на пол и разобьется, как белое яйцо.

Она прошла к дивану, тяжело опустилась на край, сложив руки на коленях. Гость встал рядом, но молчал. Информация была настолько шокирующей, что нуждалась в осмыслении. Наконец она посмотрела на Илью. На белом, как его футболка, лице синим пламенем полыхали глаза. Темным пятнышком выделялась на подбородке ямочка. Такие родные и знакомые черты. Сколько раз она зцеловала их у сына!

— Почему? — Оля прокашлялась. — Почему ты решил, что это был Антон Николаевич? Он никогда не интересовался мною.

— Я нашел в его бумагах свое письмо к тебе.

Илья протянул Оле сложенный вчетверо и помятый листок бумаги. Она взяла его, медленно расправила и стала читать. На середине остановилась, подняла глаза на Илью, не в силах продолжать. Опять перед глазами появилась картинка: Мама что-то прячет от нее за спину. Если бы она могла вспомнить, когда случился этот эпизод! Но нет. Картинка осталась, а время стерлось из памяти.

— Письмо ни о чем не говорит, — наконец разжала губы она. «Рассказать Илье о своем видении или нет?» — лихорадочно металась в голове мысль.

— Сергей Викторович, папин друг, говорит, что отец в то время, когда я оставил письмо, был в командировке на Дальнем Востоке. Но я сомневаюсь. Просто не понимаю, как письмо оказалось в ящике его стола.

— А ты не думал, что его кто-то Антону Николаевичу передал? — спросила Оля, все еще боясь поделиться сомнениями.

— Я бы подумал, что это случайность, но Венька так похож на меня и моего отца, что я измучился, решая эту загадку.

Оля помолчала. Доводы Ильи не укладывались в картину ее воспоминаний. Ей казалось, что в лесу на нее напал совершенно незнакомый человек. Она не слышала раньше его голоса, не чувствовала запаха. Ни разу мысль, что подлость сотворил с ней Илья, не приходила в ее голову. А уж то, что это сделал его отец, тем более.

— Что ты докажешь, если сделаем тест?

— Если на тебя напал мой отец, и Венька — его сын, я возьму ответственность на себя.

— Каким образом?

— Ну…, — Илья замялся. Над этим вопросом он пока не задумывался. — Не знаю. Пока я просто хочу выяснить, не причастен ли к насилию над тобой отец.

— Хорошо. Тебе нужен биологический материал.

Илья оторопел. Он явно не ожидал, что Оля так быстро согласится. Она видела, каким растерянным и беззащитным стало его лицо. Оле хотелось подойти и обнять его, утешить, сказать, что для нее совершенно неважно, чей Венька сын. Она уступает просьбе Ильи только для того, чтобы он успокоился. Она понимала, как тяжело парню в один момент потерять отца и понять, что, возможно, тот был еще и подонком.

 

Глава 20

— Ты согласна? — Илья удивленно приподнял брови. Они выгнулись домиками, а кожа лба собралась в горизонтальные морщинки.

Получилось такое комичное выражение лица, что Оля чуть не засмеялась, но сдержалась. Она вообще не понимала себя. Илья истерзан душой, говорит ей о страшных подозрениях, а она спокойна. Неужели ее действительно не волнует, кто отец ребенка?

— Да. Где ты планируешь делать тест?

— Есть два варианта, — бровки-домики встали на место. — Сергей Викторович предлагает сделать его сам через служебные каналы. Но я ему не доверяю. Чтобы обелить имя отца, он может и подтасовать результаты. А второй вариант — через мою юридическую консультацию. Мы, бывает, решаем такие вопросы.

— Я предлагаю сделать тест в нашем областном центре. Поедем сегодня с Венькой и все решим. Эта процедура будет официальной, и сомневаться не придется ни в чем.

— Господи, Оля, я даже не надеялся, что ты согласишься, — Илья растерянно протянул к девушке руки, но она сделала шаг в сторону.

— Извини, я просто хочу, чтобы ты исчез из нашей жизни. Если я не позволю тебе сделать тест, ты не отстанешь. Правда?

— Да, — разочарованно опустил глаза Илья. Он надеялся, что между ними наступило шаткое перемирие, а это всего лишь…

— Я не могу узнать, где находится лаборатория, используя сотрудников моей больницы. Сам понимаешь, возникнет много вопросов, пойдут сплетни. А нам еще здесь жить. Тебе придется искать самому через интернет.

— Думаю, это несложно. Сейчас появились платные клиники.

— Вот и отлично.

Пока Илья разыскивал лабораторию, Оля позвонила в неврологическое отделение, где лежала мама, и предупредила, что заберет ее вечером. Потом она написала маме сообщение. Сослалась на срочные дела по работе. Наконец она освободилась. Илья смотрел на нее и ждал сигнала.

— Ты не хочешь немного отдохнуть? Ночь наверняка была бессонная.

— Ничего, еще успею. Хочу скинуть этот груз с плеч.

— Оля, я точно знаю, что не набрасывался на тебя, как безумный, на выпускном бале, но все равно тоже хочу сдать материал на анализ.

— Зачем? Почему тебя так смущает сходство. У вас совершенно разные черты лица. Венька похож на меня. У меня тоже светлые глаза, посмотри внимательно, и синева там есть. А если сделаю вот так, — Оля подошла к зеркалу, втянула щеки и повернулась к Илье, — есть даже запятая слева.

— Ага, есть, — засмеялся Илья. — Ты ее еще нарисуй. В общем, где находится лаборатория, я узнал. Ехать надо сейчас. Они берут материал на анализ только до обеда. Ты готова?

Оля кивнула и побежала собирать Веньку. Через пятнадцать минут они уже выехали на трассу и катили к городу. Мальчика пристегнули сзади, в надежде, что сотрудники ДПС их не остановят и не оштрафуют из-за отсутствия детского сиденья. Илья готов был и штраф заплатить, он прихватил с собой деньги, оставленные воинской частью на похороны. Там оказалась приличная сумма, но мама не могла к ним прикоснуться. Даже спрятала конверт в постельное белье, подальше от глаз.

Мягко урчал мотор, тихо играла музыка, и вскоре Илья заметил, что голова Оли качается. Он посмотрел на нее: девушка задремала. Он осторожно просунул ей руку под шею и повернул голову набок. Оля почмокала губами, пошевелилась, устраиваясь удобнее, но не проснулась.

— Веня, ты не шуми. Пусть мама отдохнет, ладно?

Илья посмотрел в зеркало и встретился глазами с ребенком. Мальчик согласно кивнул. Следующий час ехали почти в полной тишине, только Венька о чем-то разговаривал с тоботами. В незнакомом городе Илья немного попетлял по улицам, не зная дороги. Он отключил навигатор — боялся разбудить Олю, поэтому просто смотрел на указатели. Можно было еще спросить у прохожих, но из тех же соображений он не останавливался. Когда нашел лабораторию, вздохнул облегченно и припарковался.

Стоило машине прекратить движение, как Оля открыла глаза. Чуткий сон дежурной медсестры мгновенно улетучился.

— Приехали?

— Да. Бери Веньку, пошли.

В регистратуре долго объясняться не пришлось. Видимо тест на определение отцовства стал обычным делом. Илья оплатил процедуру, и их провели в кабинет, где у Веньки и Ильи взяли мазок со слизистой щеки. А вот зубная щетка (мама перед отъездом дала все же Илье щетку отца) вызвала улыбку. Пришлось сказать, что хозяин щетки умер две недели назад и сам приехать не может. Медсестра в регистратуре что-то говорила, что без разрешения родных она не может… не имеет права…и т. д., и т. п. Пришлось Илье все же звонить Сергею Викторовичу и просить помощи, как он ни хотел это делать.

Проблема уладилась быстро. Материал для теста они сдали, можно было возвращаться домой и ждать результат. Они вышли из здания и остановились на подъездной аллее, не зная, что делать дальше. Оля и Илья молчали. Венька поглядывал на них, но тоже не решался заговорить. Неловкая пауза, возникшая между ними, затянулась. Спас положение мальчик.

— Я есть хочу! — заявил он. — Вы ребенка кормить собираетесь.

— Ой, — засуетилась Оля, как все матери помешанная на здоровье сына, — что делать?

— Не вопрос. Пойдемте в кафе и пообедаем. Оля, где здесь есть уютное местечко?

— Так, чтобы недорого было и вкусно? Не знаю.

— Не обязательно недорого. Деньги еще остались. Главное, чтобы вкусно накормили.

— Тогда недалеко от республиканской больницы есть хорошее кафе. Оно по дороге к выезду из города. Так что нам по пути.

— Вот и здорово.

Через пятнадцать минут они искали свободное место на стоянке. В кафе пик обеденного времени уже прошел. Народу было мало, и они быстро нашли свободный столик на веранде. Заказ принесли почти сразу, видимо они выбрали самые популярные блюда. Ели молча. Илья несколько раз пытался завязать беседу, но Оля смотрела в тарелку и не отвечала.

Пока они ждали заказанный десерт, Венька убежал на горку: детский городок находился в нескольких шагах. Илья вышел в туалет. Оля осталась одна. Она потягивала ароматный кофе и наблюдала за сыном. Мальчик успел познакомиться с детьми и показывал им своих тоботов.

— Привет, коллега? — голос рядом раздался настолько внезапно, что Оля вздрогнула и уронила вилку на пол.

Оля подняла глаза: напротив нее стоял и широко улыбался Олег Борисович. Зеленые глаза лучились весельем и радостью от неожиданной встречи. Не спрашивая разрешения, он сел за стол.

— И что моя Лапуля делает одна так далеко от поселка? — засюсюкал он, вальяжно устроившись на стуле. — Ты после смены пошла домой, и вдруг… Что я вижу? Оленька в городском кафе.

Доктор протянул через стол руку и хотел схватить Олину ладонь, но она быстро убрала ее на колено. Ей чуть не передернуло от омерзения. В душе заплескалась паника. А вдруг сейчас вернется Илья? Что о ней подумает Олег. Как она объяснит, почему вместо того, чтобы забирать маму из больницы, она поехала в город? А потом новая мысль накрыла ее волной: Олег Борисович не простит, если увидит Илью. Он сам рассчитывает поживиться ее телом и не потерпит рядом с ней соперника.

— Я приехала по делам, — тихо сказала Оля, молясь, чтобы Илья еще немного побыл в туалете, но в то же время понимая, что без него она не отвяжется от хирурга.

— Раз мы так внезапно встретились, может, прогуляемся?

— Я приехала не одна.

— А с кем? — Анисимов оглянулся.

— С сыном. Он на горке катается, — Оля махнула в сторону детской площадки.

— А мы и его с собой возьмем.

— И как я объясню Веньке, с кем он будет гулять?

— Ну, придумаем что-нибудь.

Оля видела, как из коридора, где были расположены туалеты, вышел Илья. Не глядя в ее сторону, он направился к Веньке, о чем-то с ним поговорил и повернул назад. Только теперь он заметил, что на его месте кто-то сидит.

Илья бесшумно подошел к их столику и наклонился за вилкой. Поднял ее и аккуратно положил на тарелочку. Оля наблюдала за ним и видела, как напряглись его губы, как по скулам заходили желваки от едва сдерживаемого гнева.

— Простите, но это мое место, — сказал он, тронув за плечо Олега Борисовича. Тот повернулся, и мужчины встретились взглядами.

Девушка увидела, как внезапно изменилось лицо доктора Анисимова. Его буквально перекосило от злости. Красиво очерченный рот скривился, ноздри распахнулись, как у скаковой лошади во время старта. Белки глаз налились краской. «Господи! Дьявол во плоти! Угораздило же меня с ним связаться!»

— Чье это, мое? Ты кто, фуфел? — Олег Борисович встал, расправил плечи, видимо, рассчитывая поразить соперника своей статью. Но рядом с высоким Ильей он потерялся и сник. Оля переводила глаза с одного мужчины на другого, не зная, стоит вмешаться, или пустить ситуацию на самотек.

— Я Илья Шереметов, — холодно ответил Илья, — давний друг Оли. — А вы кто? Хотя…, погодите, это вы мне помощь оказывали, когда я потерял сознание? Правильно?

— А-а-а, это тот рыбачок придушенный. Понятненько, — протянул Анисимов, но злое выражение лица не смягчилось. — Друг? Дружок, значит? — он посмотрел на Ольгу. — Быстро ты, однако, приятелей себе заводишь. И откуда ты вылез, такой… заметный? — Олег презрительно окинул взглядом Илью. — Может, выйдем, поговорим без свидетелей?

— Успокойтесь, Олег Борисович, это мой одноклассник. Мы когда-то за одной партой сидели. Случайно встретились в больнице после шести лет расставания. Вот и решили поговорить…

— Вспомнить былое, — перебил ее Олег, — так?

— Так. А что нельзя? — вскинулся Илья.

— Ну-ну. А что сразу не поговорили? — продолжил допрос Анисимов. — Зачем надо было две недели ждать? Или ты все это время хвостом передо мной и перед ним крутила?

— Оля, я ничего не понимаю, — растерянно посмотрел на девушку Илья, — кем тебе приходится этот человек?

— Никем. Просто коллега. Он врач, а я медсестра приемного покоя. Вот и все.

Оля чувствовала, как от неловкости щеки заливает краска, будто и вправду ее муж застукал с любовником. Но главное, она переживала, что мелочный хирург обязательно разнесет сплетню по всей больнице, что она, вместо того, чтобы забирать мать из стационара, гуляет за сотню километров от родного поселка с кавалером. А если мама узнает? Оля как представила, что маме снова станет хуже, застонала.

— Так, мужики! — встала она. — Вы что тут, как петухи, перья распустили? Я, Олег Борисович, — она повернулась к хирургу, — свободный человек. С кем хочу, с тем и встречаюсь. А вы в этом кафе как оказались? — перевела она стрелки на Анисимова.

— Я тоже по делу. Жду. Человечка одного, — Олег смутился и отвел глаза.

«Наверняка очередную пассию», — подумала Оля и уже смелее пошла в наступление:

— А этот человек не потеряет вас?

— Подождет, — грубо ответил доктор. — Только как-то это странно получается, Олечка, утром ты строила глазки мне, а после обеда с одноклассником встречаешься.

— Я строила вам глазки? — чуть не захлебнулась слюной Оля. Она поймала странный взгляд Ильи и поняла, надо с этим больничным козликом что-то делать, иначе он испортит ей жизнь. — Вы ничего не путаете? Кто меня затащил в кабинку? Разве я вас? — она смело пошла грудью на хирурга, и тот стал отступать, пока не наткнулся на соседний столик.

На них уже обращали внимание посетители. Боковым зрением Оля видела, как от стойки бара к ним направляется официант.

— Оля, я не понял? Что утром произошло? — схватил ее за локоть Илья и остановил. — Кто тебя затащил в кабинку? Какую кабинку?

Оля чувствовала, как дрожит его рука, а пальца больно сжимали локоть.

— Пусти меня! ты делаешь мне больно!

— Ой, прости. Я не хотел, — Илья отдернул пальцы и теперь растерянно смотрел то на Олега Борисовича, то на Олю.

— Что вы ко мне пристали? Оба? Убирайтесь! — Оля уже кричала, доведенная до бешенства двумя мужиками, ни один из которых не имел никакого права предъявлять к ней претензии. — Кто вы такие? Ты, — она резко повернулась к Илье, — бросил меня шесть лет назад на произвол судьбы. А ты, — теперь она стояла лицом к хирургу, — вообще женат! Что ты меня преследуешь? Иди к жене и детям, или мне самой сообщить им, какой их отец и кормилец козел!

— У вас что-то случилось? — подбежал с вопросом официант.

— Все в порядке, — попытался сгладить ситуацию Олег Борисович, — дама немного не в себе, вот и разбушевалась, — он повернулся к девушке и тихо сказал, — одну безотцовщину уже состряпала, теперь вторую хочешь сделать? А мама об этом знает?

Неизвестно, чего хотел добиться такой фразой хирург, но он взбесил Олю окончательно.

— Что? Я состряпала? Ты вообще думаешь, что мелешь, или твоя башка опилками набита? — Оля схватила со стола чашку с недопитым кофе и с размаху выплеснула его на хирурга.

Теплая коричневая жидкость попала на лицо, прокатилась по белой рубашке Олега Борисовича и потекла по брюкам. Хирург закрыл лицо руками и стал быстро смахивать с ресниц кофейную гущу. На веранде наступила звенящая тишина, а потом она взорвался разными голосами. Кричали посетители за соседними столиками. Те, кто сидел в обеденном зале, сорвались с места и выбежали на улицу. Кто-то даже снимал на телефон. Илья пытался удержать доведенную до бешенства Олю, так как она все норовила схватить со стола то нож, то вилку.

Подлетевший официант, наученный горьким опытом многочисленных банкетов, соображал быстрее. Он смахнул все приборы на пол и откинул их подальше ногой. Потом парень закрутился вокруг хирурга и стал вытирать салфетками его брюки, но все время попадал по причинному месту, и Олег с визгом подпрыгивал.

Оля, после долгого терпения взорвавшаяся, как порох, неожиданно остановилась. Она смотрела, как извивается Олег, как брезгливо стряхивает с белоснежной рубашки остатки гущи, и вдруг засмеялась. Официант посмотрел на нее, потом на своего подопечного, у которого на брюках именно в междуножье расползлось пятно, и тоже хихикнул. Илья, ничего не понимая, растерянно оглянулся, и увидел, что посетители улыбаются.

— Дядя описался? — вдруг рядом раздался голосок Веньки. Мальчик, увидев с площадки, что вокруг мамы собралась толпа людей, прибежал к столику и круглыми глазами смотрел на взрослых.

Эти слова будто послужили сигналом. Зрители взорвались смехом. Только Олег Борисович стоял с надутым лицом и шевелил губами.

— Ладно, мужик, бывает! — хлопнул его по плечу байкер в кожаных штанах и, бряцая подковами на сапогах, пошел к стоянке, где рядком были припаркованы мотоциклы.

За ним потянулись и его друзья в татуировках. Каждый парень прикладывался то к спине, то к руке, то к плечу хирурга. У кафе притормозила белая Ауди. К Анисимову подлетела стройная дамочка и захлопотала вокруг него, не понимая, что случилось.

Оля взяла сына за руку и тоже пошла к машине. У джипа она остановилась и окликнула Илью, стоявшего столбом и смотревшего ей вслед.

— Мы долго тебя ждать будем? Поторопись!

Она видела, как Илья расплатился и побежал следом, но чувствовала, что пока не может поднять на него глаза. Она злилась, но не на индюка-хирурга, а на себя. «Что подумает обо мне Илья? Скажет еще, что истеричка». Как только Илья их догнал, она повернулась к нему лицом и с силой сказала:

— Прости меня за некрасивую сцену. Я обычно так себя не веду. Стараюсь сдерживаться, хоть в груди все клокочет. Но сегодня… Вы вдвоем просто вывели меня из себя. И как не прийти в бешенство, когда этот гад прохода не дает? И ты туда же!

— А я что? — пробормотал Илья, открывая дверь машины.

— Ничего. Достали вы меня, мужики! Сил нет!

— Я тоже достал? — пискнул Венька.

— Господи! Только не ты. Ты мое солнышко. Ты мой свет в окошке.

Оля села сзади, пристроила Веньку рядом и крепко обняла. Она покачивала сына, пока он не задремал, а потом откинулась на подлокотник и закрыла глаза. «Хочу ехать так долго-долго. И чтобы дорога не кончалась. И чтобы рядом сидел Венька и… Илья».

 

Глава 21

Жанна очнулась, с трудом разлепила веки, но тут же зажмурилась: в глаза ударил слепящий свет. «Где я?» — мелькнула паническая мысль. Она еще раз тихонько приоткрыла глаза и сквозь ресницы посмотрела вперед: непрерывное белое полотно медленно проплывало над ней. Иногда на нем появлялись оранжевые солнца, и тогда она снова смеживала веки. Включился слух. Где-то вдалеке, как в тумане, говорил женский голос:

— Бедняжка, сколько, наверное, терпела боль.

«Кто бедняжка? О ком говорит эта тетка?» Жанна сделала попытку повернуть голову и увидела бледно-желтую стену, которая почему-то двигалась.

— Где я? — просипела она, уже догадавшись, что она лежит на спине, и ее куда-то везут по коридору.

— Вы очнулись? — к ней наклонилось приветливое полноватое лицо в белой медицинской маске. — Остановитесь. Больная пришла в себя, — приказала женщина кому-то, и движение, вызывавшее тошноту, прекратилось.

Теперь медики сместились, и Жанна увидела, что каталку везли два человека, а третья, та, с полноватым лицом, несла высоко над головой бутыль с прозрачной жидкостью. От емкости тянулась трубка. Жанна проследила за ней взглядом: она заканчивалась у нее на локтевом сгибе.

— Я заболела? — глупо спросила девушка, все еще не понимая, как оказалась в больнице и почему ничего не помнит. Она снова закрыла глаза. В голове будто зажегся экран телевизора, появилось четкое изображение: она дома, слесарь меняет дверной замок. Потом приступ тошноты, резкая боль и… темнота.

— Ваше состояние болезнью сложно назвать. У вас внематочная беременность с разрывом трубы. Вы долго были без сознания, — это сказал подошедший с другой стороны каталки толстенький и низенький врач, похожий на колобок.

— Беременность? Какая? Вы о чем? Я никогда… Я все время… — Жанна от растерянности хотела привстать и возмутиться, но доктор прижал ее плечи к каталке.

— Вам лучше не шевелиться, чтобы не сделать хуже. Ваш опекун подписал все бумаги на операцию.

— Мамочка! — истерично всхлипнула Жанна. — Какой опекун? Какая операция? — ужас охватил ее сознание. Девушка стала трястись. Зуб не попадал на зуб, поэтому следующие слова ей дались с трудом. — Я-я-я… Не хочу… операцию…

— Увы, это срочная ситуация. Без операции нельзя. К сожалению, придется от лапароскопии отказаться. Будем делать полостную. Если бы пришла к нам вчера, вмешательство было бы минимальным, а теперь, увы… Когда ей сделали премедикацию? (Подготовка к оперативному вмешательству. Обычно успокаивающий укол в сочетании с противоаллергенным препаратом).

— Час назад, — ответила медсестра.

— Хорошо. Везите в операционную.

Жанна переводила взгляд с одного белого халата на другой, снова попыталась сесть, но резкая боль внизу живота парализовала ее движения и сознание. «Внематочная беременность. Что это такое? Еще и труба лопнула. Чем это грозит?»

— Почему труба лопнула? У меня теперь не будет детей? — прошептала она, округлив глаза, полные слез.

— Нет, ну почему в школах или вузах не проводят гинекологический ликбез? — проворчал Колобок, услышав ее вопросы. — Милая, у женщин две трубы. И если вторая здорова, то ты сможешь нарожать кучу прелестных ребятишек. Не волнуйся.

— А если нет?

— Давай не загадывать заранее. Сначала разберемся с этой проблемой. Подготовьте ее.

Доктор ушел. Все остальное Жанна воспринимала как-то отстраненно. То ли после первого взрыва эмоций наступила апатия, то ли это подействовала загадочная премедикация, но девушка наблюдала за происходящим, как будто видела себя со стороны. Когда надели на лицо маску, она сделала два вдоха и отключилась.

В голове гудели голоса.

— Я своему сказала, что если он еще раз набросится на меня, я ему яйца сразу… под корень… отхреначу. Достал уже! — громко кричала визгливая бабенка

— Так уж и отхреначишь? Не верю. Пожалеешь, снова в койку прыгнешь, — так же громко отвечала ей другая.

— Мамой клянусь! Сколько можно уже по абортам бегать!

— А ты предохраняйся.

— Как? Спираль стояла, так он и через нее умудрился мне ребенка заделать.

— А презервативы?

— Сказал: «К другой бабе уйду, но резинку не надену!»

— Да и пусть шурует.

— А дети, квартира, его мама парализованная — все на мне.

— Тогда не жалуйся. Терпи.

— Вот яйца и отхреначу, как кота кастрирую.

— Есть операция, вазэктомия называется…

«Господи, почему они так орут? Совсем совесть потеряли?» — Жанна слушала теток и не понимала, что она делает в этом месте. Она разлепила пересохшие губы и просипела:

— Пить.

— О, очнулась наша красавица. Я тебе сейчас губы водой смочу. Потерпи еще чуток, а то после наркоза вырвать может.

Жанна, наученная предыдущим опытом, открывала глаза медленно, сначала смотрела через ресницы. Над ней появилось жалостливое лицо. Женщина прикоснулась салфеткой к губам девушки, потом выдавила несколько капель воды. Прохладная влага, как божественный бальзам, освежила пересохшую слизистую. Жанна провела по ней языком, желая впитать без остатка.

Наконец она полностью очнулась и огляделась. Она лежала в трехместной палате. Вдоль стены стояли три кровати, напротив — стол и два стула. «Почему два? — не к месту удивилась она и подняла глаза выше: на нее смотрели две пары любопытных глаз — соседки. Одна — худенькая женщина с короткой стрижкой — походила на подростка. Она и говорила этим резким голосом, который услышала Жанна, когда очнулась. Только странное дело, теперь голос звучал тихо и не казался неприятным. Вторая соседка — крупная старуха — полулежа сидела в кровати и внимательно разглядывала ее.

— Как зовут тебя, красавица? — спросила она Жанну. — Болит что-нибудь?

Девушка прислушалась к себе: она ощущала слабость и ломоту во всем теле. Голова была туманная, и мысли свободно бродили в этом тумане. С трудом Жанна вспомнила, что в больницу ее привезли на скорой помощи.

— Жанна. Не болит.

— Какое красивое имя! — восхитилась старуха. — Редкое.

— Это сейчас не болит, пока остатки наркоза действуют, — пояснила другая и авторитетно, тоном знатока, добавила, — скоро заболит. Сразу говори, не терпи. Я медсестру позову, пусть укол делает. Бедняжка, жалко трубу потерять. С двумя-то гарантии деток завести больше.

— Ладно, ты не пугай девку, — оборвала старуха. — Всяко в жизни бывает. Зато какой кавалер красивый к тебе приходил. Картинка просто. Мы с Машкой аж слюнку пустили.

— Какой кавалер? — удивилась Жанна. Неужели Толик? Он же ее по рукам хотел пустить. В честь чего такая забота?

— О, высокий, загорелый, модно одетый. Глаза у самого на мокром месте были, когда тебя без сознания привез.

Она уже не слушала женщин, а пыталась представить, чем ей грозит визит любовника. Девушка почувствовала, как горячими стали уголки глаз, и к виску скатились слезинки. Она только сейчас сообразила, почему лопнула труба. Это Толик виноват и его нестандартные желания.

— Слушай, а как получилось, что ты дотянула до такого состояния? — поинтересовалась женщина-подросток.

Жанна хотела спросить, как ее зовут, но передумала: какой смысл знакомиться? Она и разговаривать с этими тетками не желала. Все равно папка приедет и переведет ее в отдельную палату. «Ой, а домой никто не сообщил!» — ужаснулась она и поискала глазами телефон.

— Телефон ищешь? Вон, смотри, твой кавалер принес сумку с вещами. Может, там. Не крутись, — пресекла она попытки Жанны повернуться. — Я подам.

Женщина ловко спрыгнула с кровати и протянула девушке пластиковый пакет. «Что это? Неужели Толик позаботился? Не верю» — думала она, но вдруг почувствовала, как по груди разливается тепло. «Не такой уж он и козел. Сделал ей гадость, а теперь грех замаливает».

Жанна достала сотовый и набрала домашний номер. Трубку взяла мама. Девушка хотела рассказать, где она находится и как сюда попала, но вдруг горло перехватил спазм и она разрыдалась. Мама что-то кричала, Жанна, захлебываясь слезами, пыталась выдавить из себя слова, но получалось лишь мычание. Она понимала, что пугает маму своей истерикой, но ничего не могла с собой сделать.

Женщина-подросток выхватила у нее из рук телефон и объяснила маме ситуацию. Она рассказала, в какой больнице находится Жанна и как сюда добраться. Казалось, пора успокоиться: завтра родители будут в Москве и сразу возьмут ее под свою опеку, но Жанна не останавливалась. Отчаяние просто переполняло ее, а еще… из толпы крутящихся мыслей одна вдруг обогнала своих подруг и застучала в виски: «Так тебе и надо! Это тебе наказание за подлость! Всю жизнь теперь расплачиваться будешь!»

— Ты что делаешь, оглашенная! — набросилась на Жанну старуха. Женщина, кряхтя и держась за бок, выпрямилась на кровати, потом осторожно спустила ноги на пол. Отдышалась. Вторая соседка бросилась к ней на помощь. — Разве можно так пугать родителей! А если с мамой что-то случится?

— Да что с ней может… — выдавила сквозь рыдания Жанна.

Ей сейчас было так плохо, что физическая боль, появившаяся от резких движений, отошла на второй план. Но неожиданно слова больной подействовали успокаивающе. Не все так дерьмово. Родители ее любят и поддержат в трудной ситуации. Наверняка мама уже позвонила отцу, а тот ищет способ оказаться в Москве быстрее. Жанна не удивилась бы, если бы увидела предков уже сегодня к концу дня. Хотя… она скосила глаза на окно, где разливалась темнота, разбавленная, как слабый кофе молоком, лунным светом, вечер уже наступил.

Грела и мысль, что Толик ее не бросил, привез в больницу, подписал документы на операцию и даже собрал вещи. Значит, не совсем подлая душонка, любит ее. Не зря они столько лет уже вместе. Перед глазами сразу появилась картинка: Толик бросает ее животом на кровать и, не спрашивая разрешения… Как может сочетаться в одном человеке нежность, заботливость и жестокость? Это зрелище вызвало новый поток слез. Жанну затрясло, и женщина-подросток побежала звать помощь.

Укол подействовал сразу, и девушка заснула сразу, будто провалилась в подземелье. Когда она очнулась, в палате все еще было темно. Чувствовала себя неплохо, но очень хотела в туалет. Жанна посмотрела на часы: четыре утра. Она, опираясь на локти, села на кровати. Боже! Как тяжело! Руки дрожали, по ногам пробегал озноб. Разбитое тело отказывалось повиноваться, но просить кого-то о помощи в это время неудобно. Девушка опустила ноги и… попала в тапочки. Удивилась: откуда они здесь. Опираясь на спинку кровати, встала и замерла: трясущиеся ноги не желали шагать.

— Ты куда собралась? — откуда-то снизу раздался шепот. Жанна вздрогнула. Быстро окинула взглядом палату: соседки спят, в свете луны хорошо видны горбики тел на кроватях.

— Кто здесь? — испуганно воскликнула Жанна.

— Я, — над кроватью поднялась голова.

— Почему ты? — Жанна растерянно смотрела на знакомое лицо, совершенно отличающее от того, какое она мечтала увидеть. В голове появилась куча вопросов. Что случилось? Зачем мужик спит в женской палате? Толик попросил друга подстраховать его в больнице?

— А ты ничего не помнишь?

— Что я должна помнить? — Жанна неприязненно покосилась на взлохмаченную голову Костика, друга ее любовника, показавшуюся над краем кровати.

Парень тихонько встал, надавил Жанне на плечи и заставил ее опуститься на кровать, потом принес стул и сел рядом. Его глаза, все еще покрытые пленкой сна, подслеповато щурились. Он наклонился, пошарил рукой на полу и выудил оттуда очки. Водрузил их на нос и наконец осмелился посмотреть на Жанну. Девушка встретилась с ним взглядом и стыдливо опустила глаза. Неприятно, что подручный любимого увидел ее в таком свете: без макияжа, в больничной пижаме, с синяками под глазами и прилизанными волосами. «Толик совсем спятил? Не мог нанять сиделку женщину?» — хорошее настроение пропало.

— Что ты здесь забыл? Тебя Толик прислал?

— Жанна, ты хотела встать? Давай я тебе помогу, — не ответил на ее вопрос Костик, а услужливо протянул к девушке руки.

— Обойдусь! — Жанна сцепила зубы и встала. Пошатнулась, но удержалась на ногах.

— Видишь, — в глазах парня заплескалась тревога, — ты сама еще не можешь. Давай помогу. Ты в туалет, наверное, хочешь.

— Не твое собачье дело, куда я хочу, — прошипела Жанна, но получилось так громко, что на одной кровати поднялась стриженая голова.

— Погоди. Я сама ей помогу, — остановила Костика женщина-подросток.

Она вскочила с кровати, ловко подхватила Жанну под руку и проводила ее в туалет. Также осторожно она направила ее на место, помогла устроиться и повернуться набок. Костик молча наблюдал за ними, но когда Жанна вернулась, он по-прежнему сидел на стуле и, кажется, не собирался никуда уходить. Остаток ночи девушка лежала, повернувшись к парню спиной. Чем он занимался, она не видела, но услышала, как Костик осторожно сполз со стула на пол, где у него лежал спальный матрасик, немного повозился, устраиваясь удобнее и, наконец, затих.

закрыла глаза, но сон уже окончательно покинул ее голову. Но его место пустым не осталось: там появилось множество вопросов, на которые пока она не знала ответы. После слов соседок о заботливом кавалере, который ни на шаг не отходил от нее, она рассчитывала встретиться с любимым. Увидеть Костика у своей постели она не ожидала. Неужели Толик настолько занят, что заботу о своей девушке поручил подчиненному? Жанна тихо глотала слезы, не понимая, что происходит с ее жизнью.

Неизвестно, как этот человек оказался в компании Толика, но он часто сопровождал друга в поездках и во время деловых встреч. Говорили, что Костик — компьютерный гений и полиглот, поэтому Толик держит его при себе, но к этим новостям Жанна не прислушивалась: она считала вполне нормальным, что плебей (плебс, как она презрительно цедила сквозь зубы) ходит следом за хозяином. То, что они с Толиком были такими же провинциалами, приехавшими за красивой жизнью в Москву, она как-то уже и забыла.

Она вполне терпимо относилась к скромному очкарику, когда он приходил вместе с Толиком к ней в гости. Конечно, ее смущали его взгляды, готовность всегда помочь на кухне, и девушка эту готовность использовала на всю катушку. Хочет овощи нарезать — пожалуйста. Хочет курицу в духовке запечь — флаг в руки. Помыть посуду, вынести мусор, пропылесосить — нет вопросов. Плебсы для того и существуют, чтобы прислуживать господам.

Но после слов Толика, что Костик должен прийти вечером к ней за своей порцией экзотического секса, она, кроме презрения, ничего к нему не испытывала. Осознание того, раб потребовал расплату, просто убивало ее.

А то, что он готов был заплатить за услугу, вообще находилось за гранью ее воображения. Если бы она увидела его на улице, перешла бы на другую сторону: ни встречаться, ни тем более общаться с такими людьми она не хотела. Она не половая тряпка, о которую можно вытирать ноги, и не проститутка. Она любимая дочь своих родителей и чувство собственного достоинства еще не потеряла.

Жанна опять всхлипнула, но закрыла рот ладонью: не хватало еще переполошить всю палату. Постепенно голова прояснилась. Слезами проблему не решают. Девушка вздохнула и ойкнула: боль внизу живота снова напомнила о себе.

— Что случилось? Тебе плохо? — над краем кровати показалась взлохмаченная голова. Глаза, не прикрытые стеклами очков, обеспокоенно смотрела на Жанну.

— Отстань. Какое твое дело? — грубо ответила она и замолчала.

Но Костик уже встал на ноги и не собирался ложиться. Жанна видела его отражение в зеркале, висевшем на стене напротив ее кровати. Утреннее солнце коснулось металлической спинки стула, оттолкнувшись от нее, тоненькими ниточками распределилось по комнате. Один лучик пробежал по глазам Костика, и они мягко ответили расплавленным шоколадом. Парень захлопал ресницами, прогоняя помеху, и Жанна вдруг увидела, какие они у него длинные и неправильные — кустиками.

Она тихо засмеялась.

— Ты чего? — смутился Костик. Он провел руками по мятым летним брюкам, потом пригладил волосы.

— Слушай, голубь сизокрылый, — спросила она уже вполне миролюбиво, — как ты в больницу залетел?

— Ну…, — замялся Костик, — я… это…

— Язык проглотил? Говори внятно! — Жанна удобно повернулась набок, оперлась щекой на ладонь и теперь уже с любопытством разглядывала растерянную сиделку.

— Я пришел к тебе домой. В гости.

— А я тебя звала?

— Нет. Толян сказал, что ты ждешь меня вечером. А он позже подойдет.

— Я жду? — Жанну обдало жаром, потом бросило в холод. Она опять затряслась. Пелена мгновенно слетела с глаз. Толик как был поддонком, так им и остался. Никаких иллюзий.

Испуганный Костик выскочил из палаты, а девушка уткнулась лицом в подушку и закричала.

 

Глава 22

Обратная дорога показалась Илье очень долгой. Ольга не разговаривала. Она специально села сзади и покачивала Веньку, пока он не заснул. Потом, не отрываясь, смотрела в окно. Илья наблюдал за ней в зеркало, надеясь поймать взгляд, но все время видел либо затылок, когда она наклонялась к сыну, либо щеку. Создалось впечатление, что девушка намеренно не хочет с ним общаться.

Такая ситуация ему совершенно не нравилась. Он никак не мог сообразить, чем обидел Олю. Раньше между ними было хорошее взаимопонимание, они интуитивно угадывали желания друг друга, а теперь… Может, она размышляет, чем ей может грозить отпор, данный хирургу? Наверняка этот козлик задумает какую-нибудь месть.

— Оля, не волнуйся. Доктор смелый, пока он далеко от дома. В родной больнице вряд ли станет гадить.

— Станет. Причем может сделать мою жизнь невыносимой. Зачем я ему вылила этот кофе? Черт меня дернул! А вдруг кто-нибудь еще и в интернет выложит! — Оля расстроенно свела брови к переносице.

— Вот пусть он и оправдывается перед женой. Ты в этой ситуации — жертва.

— Ты ничегошеньки понимаешь! Он слишком хороший хирург, больница за него держится, поэтому виноватой сделают меня. Я в этом даже не сомневаюсь. Добавь сюда еще слепое женское обожание этого красавчика. Наши щучки набросятся на меня, загрызут, не задумываясь. Моя сменщица первая в меня кинет камень.

Оля снова отвернулась. Илья вздохнул и сосредоточился на дороге. Он понимал, что слова чужого человека, каким он был пока для Оли, вряд ли успокоят ее, но очень хотел помочь. Сердце сжималось от боли, что девушке придется опять бороться с трудностями одной, и опять источником этих страданий невольно стал он. «Может, и вправду не судьба нам быть вместе?» — возникла на мгновение мысль, но Илья решительно прогнал ее. Не они с Олей виноваты в том, что случилось. Зависть, ненависть людская и злоба всему причиной.

Илья опять вздохнул. «Что-то совсем расклеился. Как старик, думаю только о плохом. Все будет ок!» Но тревога за проблемное настоящее и туманное будущее не оставляла его голову в покое. Какое направление выбрать, куда двигаться дальше? Как пережить эти три дня, пока делается тест ДНК? Он хотел остаться в поселке, но дома мама одна переживает трудности семейной жизни. Она нуждается в поддержке единственного сына.

И с Олей он не хотел ни на минуту расставаться. Кто ее защитит? А вдруг она снова исчезнет? Хотя… он понимал, что это просто его собственная отговорка: не так легко сорваться с насиженного места, бросить работу, дом и уехать с больной мамой и ребенком в никуда.

А вдруг? Это «вдруг» сидело в голове и не желало оттуда выбираться.

— Приехали, — тихо сказал он, затормозив у дома Оли.

Девушка открыла глаза, поцелуем разбудила сына.

— Венечка, мы уже дома.

— А бабушка тоже?

— Нет. За бабушкой мы сейчас поедем.

— Оля, я могу помочь? — вступил в их диалог Илья. Его немного задело, что она не обращает на него внимания, будто уже вычеркнула из своей жизни.

— Спасибо. Ты уже помог… положить маму в больницу.

Обида заклокотала в груди. Разве он виноват, что Галина Семеновна сама без видимой причины определила его вину и не желала выслушать разумных доводов. Он уже открыл рот, чтобы возразить, но Оля вышла из машины, и его реплика повисла в воздухе. Илья разочарованно положил руки на руль и склонил голову. «Все? Конец? Вот так, просто взять и уехать?»

— Заходи, — внезапно открылась дверь машины, и появилось улыбающееся лицо девушки. — Поговорим.

Илья обрадовался, обида сразу улетучилась. Когда он вошел в дом, Оля ждала его на кухне. Он сел за стол и поднял на нее глаза.

— Илья, я хочу извиниться за свое поведение в кафе, — сказала Оля, смущенно зардевшись. — Я обычно так себя не веду. Ты не думай, я не превратилась в хамку. Просто иногда обстоятельства вынуждают быть жесткой и грубой.

«Слава богу! — возликовал Илья. — Оля на меня не обижается!»

— Я к тебе отношусь, как к другу, но… Сам понимаешь…, — девушка замялась, — ты не можешь сейчас остаться, а тем более показаться маме.

— Я понимаю. Ее надо подготовить, — облегченно расправил плечи Илья, сидевший до этой минуты, сжавшись.

— Да. Но, чтобы я могла хоть одним краем затронуть эту тему, я должна иметь на руках аргументы.

— Результаты теста?

— Да. Если тест будет отрицательный, я смогу ее тихонько начать готовить к тому, что ты друг, а не враг.

— А если положительный? — Илья замер в ожидании ответа.

— Тогда… не знаю. Возможно, нам придется распрощаться.

Оля резко встала, поджав губы, дав понять, что разговор окончен. Илья наблюдал за выражением ее лица и видел, что она приняла решение и будет следовать ему до конца. Во всяком случае, пока мама жива. Но так долго он ждать не намерен. У него в жизни появилась цель: завоевать доверие Галины Семеновны.

— Я не сдамся, — тихо возразил он.

— Это меня не касается, — также тихо ответила девушка. — Тебе пора. Я уже должна быть в больнице.

— Как ты привезешь маму?

— На скорой помощи. Этот вопрос я уже решила. В диспетчерской только ждут команду.

— А с кем оставишь Веньку?

— С Анастасией Ивановной. Я договорилась.

— Значит, мне предлагаешь уехать?

— Да. Подумай о своей маме. Каково ей сейчас? Муж внезапно умер, и сын ведет себя как чужой человек.

Илья понимал, что Оля права, но ничего не мог с собой поделать: встретив девушку снова через шесть лет, он ни на минуту не хотел расставаться. Если бы он видел, что Оле безразличен, может быть, и сдался, но в ее глазах тоже светилось теплое чувство.

— Хорошо, я вернусь через три дня, и мы вместе съездим за результатом. Если бы не болезнь Галины Семеновны, я бы забрал вас с Венькой с собой, познакомил с мамой.

— А ты не торопишься?

— Нет! — Илья ответил так резко и категорично, что Оля рассмеялась. — Давай я тебя до больницы подброшу.

— Уезжай! Я и так не знаю, как объяснить соседям твой визит. Наверняка вопросы посыплются. А если еще и тете Юле на глаза попадемся? У-у-у.

Оля проводила Илью до дверей. Он попрощался с мальчиком по-мужски, за руку, и направился к машине. Открыв дверь, оглянулся: Оля с Венькой стояли в проеме калитки и смотрели ему вслед. Сердце сжалось. Он не хотел уезжать. Какое-то странное предчувствие не давало спокойно дышать и действовать. «Хоть бы ничего не случилось!» — подумал он, потом суеверно сплюнул три раза.

Он повернул ключ зажигания и с тяжелым сердцем отправился домой. Когда был в пути уже два часа, поймал себя на мысли, что непроизвольно занижает скорость: так ему не хотелось уезжать. Илья задушил на корню сопротивление подсознания и оставшиеся километры преодолел быстро.

Три дня дома тянулись медленно. Он ел, спал, встречался с друзьями, помогал маме разобрать вещи отца. Но мысли его находились так далеко от квартиры родителей, что когда мама его окликала, с трудом понимал, о чем она спрашивала. Тему теста ДНК они молчаливо обходили стороной. Мама делала вид, что ничего не произошло, а Илья ей старательно подыгрывал. Чтобы избежать неловкость, в которой они оказались, Илья даже хотел поехать в город, где заканчивал школу, желая встретиться со старыми знакомыми. Кто знает, вдруг они через шесть лет будут раскованнее и поделятся своими сомнениями и воспоминаниями! Но, подумав немного, решил все же набраться терпения. Тест ДНК расставит все точки над «И».

В ночь перед отъездом в поселок он не мог заснуть. Все время в голове крутились тревожные мысли. Илья то вставал, шумно на кухне пил воду, то сидел на балконе, наблюдая за ночной жизнью большого города, то бродил по квартире. Услышав его шаги, из комнаты выглянула мама. Только взглянув на нее, Илья догадался, что и она волнуется в ожидании завтрашнего дня. Он ее понимал: если тест окажется положительным, рухнет вся мамина жизнь. Тяжело осознавать, что ты совсем не знал родного человека.

А если отцом Веньки окажется он сам? Тогда… А что тогда? Он должен будет принять тот факт, что все: учителя, администрация школы, друзья, выпускники других классов, видевшие его на пляже, — лгут, а воспоминания, сидевшие в его собственной голове, фальшивка. А как иначе? Как он может оказаться отцом Веньки, если никогда, даже в фантазиях, не прикасался к Оле?

 

Так и не сумев заснуть, Илья тихонько встал и сел в джип. Из Санкт-Петербурга выехал быстро: на ночных улицах движение почти замерло. Из-за разведенных мостов пришлось сделать приличный крюк по городу, но разве такие мелкие трудности его сейчас волновали? Мыслями он был вместе с Олей и Венькой.

Джип бежал шустро, как молодой бычок, вырвавшийся на свободу, и за несколько часов преодолел расстояние до поселка, где жила Оля. Илья намеренно остановился подальше от ее дома, на площади возле автобусной остановки, чтобы случайные прохожие не стали судачить о девушке. Илья знал, что сегодня Оля меняется с суточного дежурства и обязательно увидит его машину, когда будет проходить мимо.

Как только мотор заглох, Илья забылся тревожным сном. Проснулся он от того, что в стекло со стороны водительского кресла кто-то постучал. Он с трудом разлепил уставшие глаза: на него смотрела сквозь очки высокая старуха. Ее седую голову украшала немыслимая штука в виде плетеной булки. Илья опустил стекло.

— Вы что-то хотели? — спросил он сиплым голосом.

— Ты чего в нашем поселке крутишься? Третьего дня видела твою машину. Сегодня смотрю, опять ты появился? К родственникам приехал? Тогда почему в машине спишь?

— Нет, не к родственникам, а по делам. У меня друг лежит в вашей больнице, — солгал Илья, — его сегодня выписывают.

— А-а-а, понятно, — протянула бдительная старуха и пошла в сторону магазина, на крылечке которого собралась небольшая толпа, с любопытством повернувшаяся в сторону джипа.

Вдруг старуха остановилась, потопталась на месте и зашагала обратно. Илья снова приспустил стекло.

— А третьего дня ты почему заезжал вон в тот проулок? — женщина показала рукой на узкую дорожку к Олиному дому.

— Я замешан в каком-то преступлении? — раздраженно спросил Илья. Он увидел, как по аллее парка идет Оля, и испугался, что она его не увидит, если рядом с джипом будет стоять эта леди.

Голова с булкой оскорблено вскинулась и мелко затряслась. Губы, накрашенные розовой помадой немыслимого оттенка, сжались в тонкую ниточку. Илья понял, что, кажется, зря связался с этой блюстительницей порядка.

— Молодой человек, вы почему грубите? Вас родители и школа плохо воспитали. И вообще, когда разговариваете с пожилой домой, потрудитесь выйти из машины.

— Простите, я не хотел вас обидеть, — Илья открыл дверь и выбрался из джипа. Он уже понял, что так просто ему от леди преклонного возраста не избавиться, а когда он будет стоять, Оля его непременно заметит. — Вы напомнили мне мою учительницу, Викторию Николаевну. Она тоже всегда учеников отчитывала за непочтительное отношение к старшим.

— О, значит, еще не все потеряно, — смягчилась старуха и гордо зашагала к магазину.

И вовремя: Оля уже вышла на площадь. Не глядя на Илью, она пересекла наискосок открытое пространство и исчезла в проулке. Она грустно смотрела вперед и старалась идти подальше от людей. Сердце пропустило один удар, другой и забилось, заволновалось. Илья почувствовал стеснение в груди, и трепетное ожидание от скорой встречи захлестнуло его сознание.

Он снова сел в машину и достал телефон (во время последней встречи они обменялись с Олей номерами).

— Привет, — тихо сказал он в трубку, — я здесь.

— Я видела, — ответила Оля. — Прости, что не подошла. Рядом с тобой стояла тетя Юля, мамина подруга. Опасный человек, потом вопросами замучает.

— Где мне вас с Венькой забрать?

— Я оставлю сына с мамой и соседкой. В прошлый раз он много лишнего бабушке наговорил, еле выкрутилась.

— О, Олечка, прости. Опять из-за меня проблемы, — расстроился Илья.

— Это еще не проблемы, так, легкое испытание. О проблемах расскажу позже. Давай так: притормози на стоянке у больницы, я туда приду.

— Договорились.

Илья заскочил в магазин, где его длинную и ладную фигуру с ног до головы осмотрели местные сплетницы. Бабушки расступились, пропуская красивого молодого человека, источающего синими глазами харизму. Илья купил питьевой йогурт и булочку (желудок свело от голода), вежливо попрощался с женщинами и быстрым шагом пошел к машине. Он бы и побежал, только побоялся, что любопытные старушки неправильно поймут его спешку.

Оля появилась минут через сорок. Илья уже успел поволноваться, успокоиться и снова поволноваться. Если бы курил, наверное, из-за нервозности извел бы пачку сигарет. Но его отец считал, что курение — враг номер один современного общества, и эту же мысль внушил сыну. Конечно, как все подростки, лет в восемнадцать он попробовал пару раз затянуться сигаретой, но сразу понял: не нравится, и больше никогда не экспериментировал со своей жизнью и здоровьем.

Увидев Олю, Илья опять занервничал. Еще бы! Они приближались к рубежу их судеб. Через час с небольшим станет ясно: кто отец Веньки. А дальше… пропасть. Или жизнь покатится в тартарары, или будет надежда на счастье.

Илья выскочил из машины, обежал ее и открыл девушке заднюю дверь с пассажирской стороны. Но Оля проигнорировала его порыв и села рядом с водительским креслом. Илья от радости чуть не задохнулся: он расценил поступок Оли как акт наивысшего доверия. Настроение сразу стало отличным.

Счастливый, он перегнулся через сиденье, чтобы достать ремень безопасности и пристегнуть Олю, но на полпути столкнулся с ней взглядом и замер. Она была так хороша в светлом сарафане в цветочек, что Илья с трудом подавил желание ее поцеловать. Оля отодвинулась, забрала у него из рук ремень и пристегнулась сама.

— Поехали, — предложила она покрасневшему Илье. Он завел мотор, и джип зашуршал колесами по асфальту.

В областной город ехали молча. Какое-то напряжение витало в воздухе, мешало расслабиться и насладиться летним днем, струйками теплого ветра, проникавшими в кабину сквозь открытые окна. Илья сначала попытался задать пару вопросов, но Оля отвечала односложно, и он уступил. Девушка сидит рядом с ним в машине — жизнь прекрасна и удивительна!

— Оля, у тебя проблем не было с тем хирургом? — наконец осмелился спросить Илья.

— Пока справляюсь. Я его еще не видела. Мы дежурим, слава богу, в разные смены. Он заступает сегодня, вот и буду ждать, какую гадость придумает.

— А может, успокоится?

— Вряд ли. Не тот человек.

— Надо прикинуть, как ему противостоять.

— Я бы давно все придумала, если бы знала, что это урод приготовил.

Разговор иссяк, и до лаборатории они ехали в тишине. Илья включил музыку. Грустная мелодия разлилась по салону. Она тосковала и плакала, и вместе с ней томилась душа Ильи. Чем ближе они подъезжали к городу, тем тревожнее становился Илья. Наконец тяжелые гнетущие мысли заполнили весь мозг. «Кто отец? Кто отец? Кто отец?» — в такт движению стучало в голове.

Они припарковались на старом месте. Илья вышел из машины, опять обежал ее кругом и подал руку Оле. Девушка приняла его ладонь, но не выдернула свою. Они так и вошли в здание лаборатории, крепко держась за руки. В регистратуре пять минут подождали, пока служащая найдет ответ. Илья нетерпеливо выдернул конверт из ее рук и вышел на улицу, так и не посмотрев на бланк.

— Ты куда? — спросила его Оля.

— В машину. Не могу здесь смотреть.

— Давай я.

— Нет. Я должен сам.

Он сел в джип, положил конверт на колени и уставился в окно: ему надо было собраться с мыслями. Пальцы мелко подрагивали, выдавая состояние, в котором Илья находился. Наконец он решительно выдернул первый листок с результатами. Буквы и цифры расплывались. С трудом сфокусировав зрение, прочитал свою фамилию и инициалы. Глаза бежали по строчкам, вылавливая нужный ответ.

В левой колонке были какие-то цифры, чередовавшиеся с латинскими буквами, в двух других — просто цифры, а в правой колонке слова. Взгляд Ильи уставился в эти слова сначала настороженно, а потом…

— Несовпадение, несовпадение, несовпадение, — восторженно бормотал он. Илья чувствовал, будто камень свалился с его души, которая сейчас хотела петь и плясать.

Вся колонка содержала только одно слово — «несовпадение». Оля вырвала у него листок и нашла резюме.

— Вероятность отцовства — 0,0 %, — прочитала она и улыбнулась. По этой широкой улыбке Илья понял, что и она находилась в страшном напряжении: а вдруг в лесу был ее любимый. Это невероятное сходство сына и Ильи ее пугало, хотя она и не признавалась себе, и заставляло не спать ночами.

— Оля, представляешь, это не я! Это не я!

— Давай посмотрим второй результат, — тихо предложила девушка и взяла в руки конверт.

Будто ушат холодной воды опрокинули Илье на голову. Радость мгновенно улетучилась, а тревожное состояние вернулось. Он нервно вытер ладони о джинсы, потом провел ими по волосам.

— Открывай уже, не томи!

Оля достала листок, наклонилась к Илье, чтобы и он увидел результат. Они одновременно пробежали глазами по уже знакомым строчкам, а потом подняли глаза:

— Несовпадение! — закричали хором. — Несовпадение!

Илья сдался. К черту мужскую сдержанность! Он почувствовал, как горячо стало глазам, и отчаянно заморгал ресницами.

— Илюша, пожалуйста, не надо, — прошептала Оля. Она взяла его за руку, прижала к груди, а потом повернулась и поцеловала друга в щеку, по которой катилась слеза.

— Олечка, я плохой сын! Как я мог подумать на отца. Как я мог?

 

Глава 23

Медсестра прибежала по первому зову, мгновенно оценила обстановку и исчезла. Вернулась она уже с врачом. Успокоительный укол подействовал почти сразу, и Жанна забылась тревожным сном. Когда девушка проснулась, рядом с кроватью сидели родители. Жанна не хотела слушать причитания мамы, поэтому лежала, не открывая глаз.

Мама тихо плакала, внимая каждому слову больных соседок. Тяжело вздыхал отец и по давней привычке нарезал круги по палате. «Что мне сказать? Может, Костик им уже все объяснил?» — подумала Жанна с надеждой и осторожно приоткрыла веки. Она окинула взглядом палату, но парня не увидела.

— Мама, хватит страдать, — досадливо прикрикнула она на мать и ораспахнула глаза.

— Ой, Жанночка? Ты проснулась? — мама бросилась к ней, намереваясь поцеловать, но девушка резко убрала голову. Смущенная женщина села на стул, скромно сложив руки на коленях. — Что случилось, детка? Родная моя! Я думала, у меня сердце остановится от горя, как узнала о том, что ты в больнице.

— Света, не пугай дочку! — сурово приказал папа. — Что случилось, то случилось! Вот заладила! Ничего не изменишь. Будем думать, как жить дальше. Дочь, этот ребенок того очкарика, который тебя привез в больницу?

— Какого очкарика? А, Костика? А где он, — осмелилась спросить Жанна, чувствуя, что, если не узнает немедленно, куда делся парень, сойдет с ума от нетерпения.

— Рассказал нам о тебе и сбежал. Паразит! Вот появится, ноги переломаю! Ну, он у меня кровавыми слезами умоется!

На лице отца, крупного восточного мужчины, заходили желваки. Издалека казалось, что черные глаза стреляли красными искрами. Жанна даже испугалась: отец никогда слов на ветер не бросал. Если предупредил, что разберется, значит, обидчику дочери мало не покажется, когда он с ним встретится.

— Папа, Костик тут ни при чем. Он просто… — девушка задумалась, не зная, каким словом обозначить приятеля Толика, готового, по его словам, на «тройничок». Ничего в голову путного не пришло, поэтому она сказала, — ладно, какая разница, кто этот человек? Не он отец ребенка, и все!

— А кто? — мужчина остановился напротив кровати и сверху вниз посмотрел на дочь.

— Анвар, правда, не шуми! — приподнялась мама и погладила отца по руке. — Жанночке сейчас плохо, не устраивай разборки.

— Папа, давай, дома поговорим. Здесь посторонние люди, — тихо сказала Жанна и показала глазами на соседок, которые сидели, замерев, как мышки, чтобы не пропустить ни одного слова.

— Хорошо. Света, помоги дочке умыться, а я с доктором пообщаюсь, поедем домой.

— Вы что! — воскликнула женщина-подросток.

Все дружно посмотрели на нее. Только сейчас Жанна заметила, что на ней нет больничного халата. В джинсах и футболке она казалась совсем девочкой.

— А что не так?

— У Жанны была полостная операция. Пока швы не снимут, ее домой не отпустят. Думаю, не меньше недели она пролежит в отделении.

— Это мы еще посмотрим, — грозно сказал папа и вышел из палаты.

Жанна, опираясь на мамину руку, сходила в туалет и в комнату личной гигиены. Мама помогла ей помыть голову: черные волосы, которыми девушка так гордилась, торчали в разные стороны и напоминали гнездо, оставленное вороной. Умытая и посвежевшая, она вернулась в палату. Она чувствовала себя хорошо: шов не болел, ходила прямо, ноги передвигала быстро, не шаркала, как старушка.

Принесли манную кашу и чай. Жанна набросилась на еду, будто никогда раньше не ела такой вкуснятины. С трудом подавила порыв облизать тарелку. Она просто взяла кусочек хлеба и тщательно собрала все остатки манки.

— Господи, дочка, — снова заплакала мама, — бедненькая ты моя.

— Ничего не бедная. Знаешь, сколько случаев внематочной беременности? Да пол-отделения с этим диагнозом лежит! Тоже чьи-то дочки, между прочим.

— Но своя-то дороже, — всхлипывала мама, но уже тише.

— Мама, сходи, посмотри, куда папа пропал. Он сейчас со всеми врачами поссорится. Если надо несколько дней полежать, ничего страшного. Не устраивайте только здесь истерику.

Жанна хотела ненадолго избавиться от родителей, чтобы обдумать в тишине свое положение, но не получилось.

— Ты почему так грубо с родными разговариваешь? — набросились на нее соседки, как только мама вышла. — Мать с ума сходит от горя и переживания, а ты? Вот появятся свои дети, узнаешь, каково это.

— А вам какое дело? Что-то за два дня я не видела, чтобы ваши дети вокруг крутились, — огрызнулась Жанна, но почувствовала, как розовеют щеки. Все же она была неправа.

Не успела она выкрикнуть эти слова, как дверь открылась, и в палату влетел хорошенький мальчик. Он бросился к женщине-подростку и крепко обнял ее за колени. Следом вошли еще двое детей и высокий мужчина. Все вместе они весело окружили Жаннину соседку и одновременно загомонили. Женщина-подросток поворачивалась то к сыну, то к дочкам, то к мужу, отвечала на их вопросы, и столько счастья светилось на ее лице, что Жанна даже позавидовала.

Шумная компания исчезла так же быстро, как и появилась.

— Как же, отхреначит она? — засмеялась со своей кровати старуха. — Видишь, как любит семью? По абортам ходить будет, а мужу доставит удовольствие.

Родители вернулись быстро, и, на удивление, папа довольно улыбался.

— Меня выписали? — вытаращила глаза Жанна.

— Нет, но я оплатил вип-палату, так что дочка оставшиеся дни тебе никто не будет мешать, — он покосился на бабушку, которая все еще улыбалась.

Действительно, выздоровление прошло спокойно. Правда, Жанна оставалась наедине со своими мыслями только поздно вечером и ночью, все остальное время рядом хлопотала мама. Костик больше не показывался, и это очень тревожило девушку. Она так хотела его расспросить и выяснить, почему он пришел к ней домой в тот день, что сгорала от нетерпения и мечтала выпроводить куда-нибудь родителей. Папа все время допытывался, кто сделал Жанне ребенка, но она упорно отказывалась говорить.

— Я сама разберусь, не лезьте!

— Почему он в больнице не показывается, он тебя бросил?

— Нет. Он вас боится. Я даже позвонить ему не могу, чтобы вы не насторожились. Так, вообще из-за вас старой девой останусь.

Наконец наступил день выписки. Душа Жанны пела: она избавится от родителей и вернет свою жизнь на место. О том, что она только что пережила тяжелую операцию, она не думала. Зачем забивать голову лишними страданиями раньше времени? Одна мысль терзала ее голову: где Толик, почему он бросил ее без объяснений?

Отец помог ей вернуться из больницы в квартиру и сразу уехал: возникли проблемы на работе. Жанна возликовала. Осталось убедить маму, что она прекрасно справится без нее, и тоже проводить домой. Однако упрямая женщина сопротивлялась еще неделю, несмотря на давление дочери. Жанна уже была готова взорваться от злости. Поняв, что маму так просто будет не выгнать, она купила ей электронный билет и поставила перед фактом.

— Мама, сегодня вечером я провожу тебя на поезд, — заявила девушка и показала распечатанный на принтере билет. Увидев, что мама пытается возразить, она крепко обняла ее. — Я чувствую себя хорошо. Не волнуйся. Прошло три недели. У меня совсем ничего не болит. Вот посмотри.

Девушка закружилась по комнате вместе с мамой. Так, весело, с шутками и анекдотами Жанна собрала мамины вещи и посадила ее в поезд.

В такси, возвращаясь с вокзала, она позвонила Толику, но номер оказался занят. Она набирала раз за разом, и когда расплачивалась с водителем, и когда шла к дому, поднималась на лифте на свой этаж. Толик был недоступен.

— Вот козел! Может, накляузничать на него? Достаточно анонимного звонка, чтобы в полиции заинтересовались, — размышляла Жанна, вставляя ключ в дверь. — А что я скажу? Что знаю его тайну? А у меня спросят: откуда? Нет. Надо придумать другую месть.

Она вошла в квартиру, бросила сумочку на пол, скинула босоножки. Что-то ей не понравилось. Жанна принюхалась: пахло сигаретным дымом. Она заглянула в комнату — никого. На цыпочках приблизилась к кухне — пусто. Теперь она явно чувствовала, что в квартире кто-то курил. Девушка одним движением распахнула дверь в спальню: на кровати, поверх покрывала, лежал Толик собственной персоной и сладко похрапывал.

Жанна замерла. Она тяжело задышала, чувствуя, как что-то страшное, неконтролируемое охватывает ее сознание. Злость клокотала в голове, рвалась рычанием из горла и искрами из глаз. Она схватила тяжелый утюг, стоявший в спальне на гладильной доске и размахнулась…

Но у Толика, видимо, было какое-то звериное чутье на опасность. Не успел утюг опуститься ему на голову, как он откатился по кровати, и Жанна попала в подушку. Она попыталась достать ненавистного любовника, но он отскочил к стенке. Жанна мгновенно выпрямилась и, держа свое оружие на вытянутой руке, стала обходить кровать.

— Ты! Ты что делаешь сучка? Забыла свое место? — закричал мужчина и пошел на Жанну.

— Не подходи! Убью!

Она взглянула на его перекошенное лицо, и страх ударил волной в голову. Девушка бросилась к выходу. Толик в два прыжка догнал ее. Одной рукой он схватил ее за шею — Жанна вывернулась. Пальцы соскользнули и уцепились за ворот блузки — пуговицы со звоном посыпались по всей спальне, а следом с тихим шорохом слетела и легкая ткань. Девушка осталась в одном бюстгальтере и джинсах. Она обежала кровать, спасаясь за ее широкой спинкой, по-прежнему не выпуская утюг из рук. Только прижавшись спиной к стене, она вдруг с ужасом поняла, что загнала себя в ловушку.

Понял это и Толик. Он уже не торопился. Ситуация даже стала казаться ему забавной. Он неторопливо поднял черную майку, в которую был одет, и почесал загорелые кубики. В его глазах проснулась похоть. Также неторопливо, глядя прямо в лицо девушке, стал расстегивать ремень на джинсах.

— А ты осмелела, — хохотнул Толик, абсолютно уверенный в своей власти над Жанной. — Я даже заскучал по той боевой девчонке, которой ты была в школе. Помнишь, твою рыженькую подружку? Славное время было!

— Это ты, гад, превратил меня в тряпку. Лучше не приближайся!

Жанна видела, что он играет с ней, как кошка с мышкой, и лихорадочно искала глазами лазейку, куда можно было бы проскочить.

— Иди ко мне, моя шлюшка, хочешь, чтобы папочка пощекотал тебе задок?

— Ублюдок! — прошипела Жанна. Она смотрела на красавца любовника, игравшего накачанными мышцами, но видела только холод в его глазах и жестокость. Дракон на его плече извивался и изрыгал огонь. Как она не замечала эту подлую натуру раньше? Девушка всхлипнула. — Не подходи, я за себя не ручаюсь.

— Это я за себя не ручаюсь, — усмехнулся Толик и стал медленно обходить кровать.

Когда он приблизился на расстояние вытянутой руки, Жанна вскочила коленями на шелковое покрывало и рыбкой проскользнула на другую сторону. Но любовник тоже был не лыком шит: он сразу угадал ее маневр. Не успела девушка встать на ноги и сделать шаг, как Толик подставил ей подножку, и она упала, больно стукнувшись локтем о край кровати. Он, рыча, навалился сверху. Жанна с ужасом увидела приподнявшуюся верхнюю губу. Сейчас человек, которого она безумно любила столько лет, напоминал зверя.

Она зажмурилась и изо всех сил ударила Толика утюгом. Тот заревел, но не ослабил хватку. Он пытался перехватить ее руку, но Жанна яростно боролась и била, била, била, вложив в удары всю накопившуюся за эти недели злость и обиду.

Толик обмяк. Девушка замерла, ожидая продолжения схватки, но мужчина на ней не двигался. С трудом она столкнула его с себя и встала на колени. Взгляд зацепился за красное пятно, расплывавшееся на полу. Что это? Девушка поморгала ресницами, все еще не понимая, что наделала. Осознание пришло мгновенно и ударило по голове молотком. Жанна выронила утюг и посмотрела на бывшего любовника: он лежал ничком, уткнув лоб в пол. На затылке волосы были покрыты кровью, которая стекала по шее и понемногу окрашивала майку, в которой он был.

Жанна на четвереньках выбралась из спальни. Проверить, жив ли любовник, она не догадалась: слишком была шокирована тем, что наделала.

— Это всего лишь утюг. Им нельзя убить Он даже нетяжелый, — бормотала она. — Ерунда! Все нормально. — Жанна встала и побрела в ванную комнату. Сунула руки под кран с холодной водой и стояла так с минуту, приходя в себя. Потом посмотрела в зеркало и не узнала себя. На нее смотрела незнакомка. Черные волосы растрепаны, тушь расплылась черными кругами вокруг глаз, яркая помада сделала губы кровавым пятном. — Все нормально! — повторила она. — Толик сейчас очнется. Ой! Очнется! Ужас!

Она бросилась обратно к спальне и, не заглядывая туда, закрыла дверь, а потом ее подперла тяжелым креслом. Как она сдвинула эту кожаную махину с места, сама не поняла. От резких движений разболелся живот. Она накинула шелковый халатик, обхватила себя и легла на диван: надо было подумать, как быть дальше. Из спальни не доносилось ни звука.

— Господи, что теперь делать? Толик же мне не простит! Он и до операции хотел меня продать Косте. А теперь? Что будет теперь? — говорила она, поглаживая себя по часовой стрелке, как учили в больнице. — А, нечего было вваливаться в квартиру без спроса. Хозяин нашелся!

Девушка с трудом встала, нашла в сумочке телефон и позвонила Костику — единственному человеку, кому сейчас могла довериться.

— Что случилось? — услышала она встревоженный голос.

— Приезжай. Кажется, я убила твоего друга.

— Какого друга? — глупо переспросил Костик. Жанна сразу представила его, сидевшим перед компьютером и погруженным в решение бизнес-проблем своего господина.

— Костик, не тупи, прошу тебя. Я убила Толика. Понял теперь?

Услышав короткие гудки в трубке, она отключилась и закрыла глаза. Сколько она лежала в полузабытьи, Жанна не знала. Она не размышляла, не каялась, не страдала. Просто лежала, а в голове почему-то появилась Оля Звонарева. Школьная подруга смотрела на нее с упреком, будто спрашивала, как Морозко из одноименной сказки: «Хорошо ли тебе девица? Тепло ли тебе милая?» картинка была настолько яркой и живой, что Жанна непроизвольно отмахнулась.

— Олька, уйди! И без тебя тошно! Знаю: никогда ты меня не простишь. Умоляю, просто сгинь. Исчезни из моей головы.

Крендель-мендель-колбаса,

Свинка взмыла в небеса,

А какой-то мужичок

Ее хвать — и прям в сачок,

Ее хвать — и прям в леса.

Крендель-мендель-колбаса.

Жанна бормотала эти детские стишки, чтобы очистить голову от прошлого, пока не услышала звонок. Она с трудом добрела до двери и посмотрела в глазок: на лестничной клетке стоял Костя и нервно теребил свои очки. Девушка открыла дверь.

— Где он?

— Там, — тяжелая рука вяло взлетела и указала на дверь спальни. — Крендель-мендель-колбаса…

Переложив ответственность на Костю, Жанна облегченно вздохнула и опять легла. Голова опять затуманилась. Девушка слышала, как Костя, кряхтя, отодвигал кресло, как звал Толика, но не реагировала. После пережитого потрясения, на нее навалилась такая апатия, что, казалось, подойди сейчас к ней любовник и ударь ножом, даже не шелохнется.

Очнулась она от того, что Костик трясет ее за плечо и зовет. Девушка открыла глаза и увидела склоненное к ней очкастое лицо. В комнате были еще люди, но, кроме этих шоколадных глаз, увеличенных стеклами, она больше ничего не видела.

— Жанна, очнись! — кричал Костик. — Все в порядке. Толик жив! Сознание потерял от удара. Хорошо ты его обработала. Откуда столько силы взялось?

— Жив? — наконец дошло до нее услышанное. — Где он?

Жанна села на диване, протерла глаза, еще больше размазав косметику, и украдкой бросила взгляд в раскрытую дверь спальни, но увидела только лужу крови на полу. Костик опустился рядом.

— Я вызвал врача, он зашил ему рану, перебинтовал ему голову и вколол снотворное. Толик спит на твоей кровати.

— А врач не вызовет полицию? — спросила Жанна, потихоньку приходя в себя. В душе уже начала рождаться радость. Пока еще слабенькая, как недоношенный ребенок, но своя, любимая, родная.

— Врач — мой знакомый. Не вызовет, не переживай.

— Что теперь делать? Толик меня убьет. Ему же наплевать, что я защищалась, — оправдывалась она. — Он же как зверь! Ты даже не представляешь, как я испугалась, когда увидела его спящим на кровати. Если бы он за мной не погнался и не начал душить, я бы никогда… Разве я бы посмела… Толика…, — она разразилась громкими рыданиями.

Плакать ей совсем не хотелось. Счастье, что она не убила Толика, переполняло голову и трепетом отзывалось в сердце, но Костик об этом не должен знать. Жанна искоса посмотрела на парня, а потом, двинула слегка плечом, чтобы шелковый халатик сосккользнул и оголил нежную кожу, и, страдая, упала к нему на грудь. Костик сидел секунду, не шевелясь, видимо, приходил в себя от неожиданности. Но вот его рука осторожно легла на спину Жанне и стала поглаживать, успокаивая.

— Тихо, не плачь. Что-нибудь придумаем.

 

Глава 24

Оля не знала, что ответить на отчаянные слова Ильи, поэтому просто прижала его к себе и покачивала, как малыша. Наконец он успокоился, выпрямился и откинул голову на спинку кресла.

— Поехали? — Илья положил руки на руль и посмотрел на Олю.

— Да, мама, наверное, меня уже потеряла.

— Оля, знаешь, у меня сейчас в душе настоящий ураган, — сказал Илья и скосил глаза на подругу: неизвестно, как она отреагирует на его откровения. Но девушка молча разглядывала дорогу и мелькавшие за окном деревья. Тогда он нашел ее пальцы и тихонько пожал, чтобы привлечь к себе внимание. Она перевела взгляд на него:

— Почему? Все же разъяснилось.

— Так-то оно так, но… ты только не ругай меня. Ладно?

— За что? — теперь Оля слушала уже внимательно. Илья довольно улыбнулся.

— За мысли. Понимаешь… я, когда увидел Веньку и узнал, что он твой сын, сначала растерялся. Никак не мог понять, почему он на меня похож. А потом даже обрадовался.

— Правда? — Оля уже заинтересовалась разговором.

— Ага. Даже размечтался, что Венька мой сын, и мы с тобой теперь обязательно будем вместе, несмотря на все препятствия, как одна семья.

— О, дорогой, а ты мечтатель! — засмеялась Оля. — Как бы нам с тобой ни хотелось, от нашего желания мало что зависит.

— Разве? Не согласен, — упрямо поджал губы Илья. — Мы нашли друг друга. Ты могла представить, что мы снова встретимся случайно, несмотря на то, что жизнь нас раскидала по разным углам страны?

— Не могла такое даже предположить.

— Вот! Значит, наша пара создавалась на небесах, я в этом уверен на сто процентов! Иначе я бы давно себе нашел девчонку, даже покрасивее тебя, может быть, — Илья покосился на Олю, оценит ли она шутку. — Да и ты вряд ли бы осталась одна. Смотри, какая красавица! Наверняка мужики прохода не дают.

— Не забывай, я мать-одиночка с больной мамой на руках. Такая невеста никому не нужна, — тихо засмеялась Оля.

— Зато я жених, хоть куда. Возьмешь меня?

— Конечно! Хоть завтра. Только препятствий много нашему союзу.

— Что ты выдумываешь! Назови мне хотя бы одно препятствие, — горячился Илья.

— Моя мама — номер один. Я не хочу, чтобы она умерла, только увидев тебя. Второй инсульт она может не пережить.

— Да, это серьезно. Но маму мы постепенно подготовим. Я потому и говорю, что обрадовался, когда понял, что Венька на меня похож. Аргумент в пользу нас замечательный. Людям не обязательно знать, как все получилось. Сказали бы, что я отец, и все. Разве твоя мама не хочет, чтобы у тебя жизнь сложилась? Если этого доказательства мало, есть и другое.

— Какое?

— Теперь твоя мама может быть уверена, что не я такое поганое дело сотворил. Сначала она на меня рассердилась только потому, что я пообещал ей доставить тебя домой, а сам купаться убежал. А тут это и случилось… — Илья помолчал. Он следил за дорогой, автоматически переставлял ноги и руки, крутил руль, но мыслями был далеко. — Знаешь, я почему-то думаю, что это твоя мама забрала мое письмо из почтового ящика и отдала отцу. Больше некому. Только я не понимаю, почему она его не выкинула.

— Не знаю. Но я не хочу об этом спрашивать. Боюсь, разволнуется опять. И потом, Антон Николаевич очень некрасиво себя повел, когда приехал к нам в больницу. Я не хочу говорить о покойном плохо, но я тогда пережила еще один шок.

— Да, наши родители постарались и сделали сложную ситуацию совершенно нерешаемой. Слушай, а если осторожно спросить? Нам все равно надо разобраться. Думаю, Галина Семеновна меня окончательно возненавидела после рождения Веньки. Мальчик так на меня похож!

— Ну, это сходство проявилось позже. Сначала он был просто младенцем с синими глазками, а они такого цвета почти у всех малышей. На ямочку на подбородке мы и внимания не обращали, думали просто складочка.

— Кстати, а почему Галина Семеновна внука бисовым семенем называет? Как-то некрасиво звучит, грубо.

— А ты откуда про эти слова знаешь? — ахнула Оля.

— Мне Венька рассказал. Спросил, что это такое.

— О боже! Вот постреленок! А мама… Так получилось, что я о беременности поздно узнала. Бабушка как раз шла на поправку, а тут эта новость. Бабуля как услышала… — Оля от злости сжала пальцы. — Соседка-сплетница постаралась, вот у кого язык без костей! Бабушка потеряла сознание и больше не пришла в себя. После ее смерти заболела мама. Вот так и получилось, что Венька появился на свет в результате трех несчастий. Мама решила, что это нехороший знак. Она сначала даже не подходила к нему. А потом оттаяла.

— Да, Веньку невозможно не полюбить. Чудный мальчишка. Хотя… ситуация, конечно, аховая. Знаешь, Мишка, мой друг…

— Тот, кто вас тогда без сознания привез?

— Да. Так вот, он даже предположил, что меня кто-то на пляже наркотиками накачал, и я… То есть… Вот черт! Косноязычие напало! — Илья засмеялся. — В общем, он решил, что я отец Веньки, но ничего не помню.

Илья смущенно замолчал. Он и сам себя сейчас не понял, а тут надо как-то объяснить это шальное состояние Оле. Расставаться он не планировал, но и недомолвок не желал оставлять: они не будет способствовать развитию новых отношений.

— Что за чушь? Зато я совершенно точно знаю, что это сделал не ты. Как бы мне плохо тогда ни было, я ни минуты в тебе не сомневалась. Даже, когда ты исчез. Но вот предположение насчет участия в этом безобразии твоего отца заставило меня поволноваться. Один из тех людей был крупным мужчиной с яркими, как небо, синими глазами.

— Такими, как у меня?

— Нет. Какого-то неестественного цвета. Тогда я об этом не думала, а сейчас вдруг вспомнила.

— Слушай! — закричал Илья и повернулся к ней лицом. — А на линзы не похоже?

— Ой! Смотри на дорогу!

Илья вцепился в руль и вовремя: мимо них, вильнув бампером, как рыбка хвостом, промчалась тойота. Он успел лишь заметить распахнутый в крике рот водителя, и через секунду донесся отголосок клаксона. Илья свернул к обочине и остановился. Руки немного подрагивали. Чтобы скрыть от девушки свое состояние, он спрятал ладони между колен. Тревожное ожидание вылилось в бессонную ночь, а сверху эта гремучая смесь разбавилась неожиданной радостью, вот он и потерял концентрацию на дороге.

— Фу, пронесло, — выдохнул Илья.

— Ты почему такой неосторожный? — сердито выговаривала ему Оля. — У меня дома мама больная и ребенок. Представляешь, что с ними бы случилось, если бы мы в аварию попали?

— Прости, Олечка, прости. Ты мне такую сумасшедшую идею подала, что я голову потерял. Представляешь, если преступление было заранее спланировано, естественно подонки не хотели, чтобы ты их узнала. Они вполне могли надеть линзы, чтобы скрыть истинный цвет глаз. Согласна?

— Да. Думаю, ты прав. Но это всего лишь предположение, — тихо сказала Оля.

— А значит! Представляешь! Я думаю, это кто-то знакомый. Иначе, зачем ему так маскироваться?

— Я всегда считала, что это просто отморозки, случайно оказавшиеся на пляже и решившие развлечься. Я попала в их руки, но на моем месте могла быть любая девочка.

Илья возбужденно потирал руки и не замечал, что Оля отвечала все тише. Последние слова она пробормотала уже едва слышно.

— А второго ты совсем не помнишь? — повернулся к ней Илья и осекся:

Оля сидела красная и нервно теребила сарафан. Причем делала она это уже давно: по всей длине подол покрывали мелкие мятые складки. Он растерянно смотрел на эти складки, на Олино лицо и мятущийся взгляд и не понимал, что он сделал или сказал не так.

— Я второго не помню, — еще тише ответила Оля.

— Оля, посмотри на меня, — Илья подождал, пока девушка поднимет на него глаза, — ты мне доверяешь?

— Да, — выдохнула она.

— Тогда не смущайся, пожалуйста. Представь, что сейчас тебе вопросы задает не твой друг, а следователь. Я специально получил юридическое образование. Я никогда не забывал о случившемся и хотел официально начать расследование, даже, если бы тебя не встретил в больнице. А предположение о линзах… О, это здорово! Это шедеврально!

Илья развернулся всем телом к Оле и взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал в губы. Девушка не сопротивлялась.

Илья хотел просто от радости сделать детские чмоки-чмоки, но неожиданно почувствовал возбуждение. Поцелуй стал более жарким и чувственным. Сладкие губы Оли манили, а аромат ее кожи заставлял трепетать ноздри. Илья чуть не потерял голову, но вдруг почувствовал, как девушка уперлась руками ему в грудь. Он сразу испуганно отодвинулся.

— Ты что делаешь?

— Ой, прости. Я случайно. Ты такая вкусная! — поняв, что Оля не будет ругаться, он снова потянулся к ней.

— Тоже мне следователь нашелся. Следователи с поцелуями не лезут, — смущенно прижала пальцы к губам Оля.

— Ну что поделаешь. Я и следователь, и друг в одном лице. Принимай таким, какой есть, — отшутился Илья, но все же вернулся на свое место.

Он снова взял Олю за руку и крепко ее пожал, потом завел мотор, и они двинулись дальше. Неловкость все равно висела в воздухе, поэтому Илья на какое-то время оставил вопросы в стороне. Вскоре показалась окраина поселка.

— Где тебя высадить?

— На том же месте.

— Оля, дай слово, что ты поговоришь с мамой.

— Не обещаю.

— Оля, пожалуйста, — умолял Илья. — Я съезжу домой, посмотрю, как там мама, решу вопрос с работой и вернусь обратно.

— Не выдумывай. Зачем?

— А ты не хочешь разобраться в случившемся шесть лет назад?

— Хочу, но и оставить маму и сына на попечение соседки было бы совсем бессовестно.

— Я могу их забрать в Питер.

— Господи, Илья, ты послушай себя. Кто ты нам? Ни сват, ни брат. Бывший одноклассник, и все. Что подумает твоя мама? Как ты объяснишь наш визит? И потом, это ты свободен, не работаешь, а у меня есть обязательства. Отпуск будет только осенью.

— Хорошо, ты не возражаешь, если я съезжу в наш городок и поспрашиваю? Повторюсь, много времени прошло, люди могут стать откровеннее. Никто не подозревает, что это дело кого-то еще интересует.

— Попробуй.

— Тогда ты должна нанять меня в качестве адвоката. Я хочу возобновить дело.

— Нанимаю.

— Нет, ты не поняла. Это надо сделать официально, иначе я не получу в руки все документы для ознакомления.

— А что тебе надо?

— Я съезжу домой, улажу все вопросы и вернусь к тебе с бумагами для подпили. Договорились?

Оля согласно кивнула. Илья удачно высадил ее у фонтана: вокруг не было видно ни одной живой души. Прощаясь, он снова потянулся к девушке за поцелуем, но она легонько ударила его кончиками пальцев по губам и ловко выскользнула из джипа, махнула на прощание рукой, и вскоре ее цветастый сарафанчик замелькал среди кустов парка. Илья разочарованно вздохнул. Сначала хотел где-нибудь пообедать, но исследовательский зуд не давал ему покоя, поэтому он сразу направился домой.

Он поставил перед собой две задачи: рассказать обо всем маме и извиниться перед ней за недоверие к отцу и встретиться с Сергеем Викторовичем. Илья чувствовал, что без помощи подполковника он не обойдется. Сумел же когда-то отец нажать на нужные кнопочки и очистить сына от подозрения в изнасиловании. Вот теперь Илья надеялся, что Пушкарев поможет ему нажать на те же кнопки, и он раскроет правду.

С мамой разговор закончился слезами. Она долго сидела перед фотографией отца, облаченной в рамку с черной окантовкой. Бабушки, которые читали молитвы, сказали маме, что возле портрета должна до сорокового дня непрерывно гореть лампадка. Илья был удивлен, что мама — человек далекий от бога, трепетно соблюдала это правило. Она не ложилась спать, не проверив количество елейного масла в сосуде из толстого зеленого стекла.

— Мама, прости меня. Ты только представь в каком я был состоянии. Через шесть лет я вдруг узнаю, что это отец организовал срочный перевод в другой город, чтобы я не испортил себе жизнь контактом недостойной девушкой. Мало этого, он еще и в день преступления пошел в больницу к Оле и угрожал ей и ее маме. Требовал, чтобы они оставили нашу семью в покое.

— А ты вспомни, сынок, что ты натворил? Как можно было учителя, уважаемого человека, стащить сонного на пол и на глазах у беременной жены избить до полусмерти? А потом еще и несчастную женщину ударить. Что бы ты сделал, если бы так поступил твой сын? Отец спасал тогда твою жизнь.

— Надо было сначала разобраться! — не выдержал и повысил голос Илья.

— Да, разобраться, умный ты наш! — мама тоже встала с дивана, на который устало присела минуту назад, и заходила по комнате. — Отец спасал твою горячую голову. Если бы не он, сидел бы до сих пор в тюрьме!

Высокая, стройная женщина, с такими же красивыми голубыми глазами, как и у сына, выглядела измученной и резко постаревшей. У Ильи сердце сжалось от жалости. Он не хотел ссориться. Он хотел понять, что произошло тогда и кто виноват в этом, поэтому он подошел к маме и крепко ее обнял.

— Давай посидим немножко. Я позвонил Сергею Викторовичу. Он сейчас приедет, — увидев испуганное лицо матери Илья торопливо добавил, ты не переживай, я помощи хочу попросить. А про тюрьму ты зря заговорила. Дело вел умный следователь, он бы не позволил посадить невиновного.

— Папа не хотел ждать. Он всегда действовал наверняка.

Звонок в дверь прервал этот бессмысленный спор. Илья понимал, что обида у мамы еще осталась. Так быстро не пройдет. «На все нужно время», — вздохнул он и пошел открывать дверь. Он проводил гостя на кухню, и они, так же, как и в первый раз, сели за кухонный стол напротив друг друга.

Подполковник Пушкарев посмотрел результаты теста, но не стал упрекать Илью за горячность и поспешные выводы, а просто спросил:

— Чем я могу помочь?

— Сергей Викторович, я хочу найти настоящего преступника.

— Зачем тебе это надо?

— Я люблю Олю. Шесть лет прошло, а чувства не изменились, значит, она моя судьба, — Илья покосился на маму, которая тяжело вздохнула, но промолчала. «Ура! Хотя бы не говорит, что ноги Олиной в нашем доме не будет», — возликовал Илья и продолжил, — но Галина Семеновна считает, что во всех бедах их семьи виноват я. Она настолько меня ненавидит, что у нее случился микроинсульт, когда она меня увидела рядом с дочерью.

— Серьезная проблема. И как ты планируешь с ней справиться?

— Мы с Олей будем действовать с двух сторон: она потихоньку начнет готовить маму к разговору со мной, а я должен найти аргументы в свою защиту.

— Ты думаешь, если по горячим следам не разобрались, то сейчас у тебя получится?

— Я уверен. Тогда все выпускники перепугались и даже, если что-то знали, промолчали. А участников, помимо преступников, еще как минимум два: один все придумал, а второй позвал Олю к дальней беседке.

— Ну, позвать ее мог кто угодно.

— Тогда почему этот человек промолчал? Оля его не видела, опознать не сможет. Она слышала только голос, а он, когда выпускников опрашивал следователь, тоже не признался. Я теперь на сто процентов уверен, что это соучастник.

— Ты прямо преступление века нарисовал, — хмыкнул Пушкарев. — Два человека напали, но есть организатор и соучастник. Четыре преступника. Зачем? Я думаю, ты все усложняешь.

— А вдруг нет?

— Хорошо. Что от меня требуется?

— Я поеду в тот город, хочу еще раз поговорить с одноклассниками, кого найду, и со следователем. А вы можете сделать пару звонков, чтобы мне предоставили доступ к документам дела?

— Во-первых, ты уже ездил и пытался опрашивать, но ничего не узнал.

— Тогда я еще мальчишкой был. Меня шокировало исчезновение Оли, я хотел ее найти, а не разобраться в ситуации. Это теперь я знаю, что вредная старуха-соседка мне солгала. А тогда… я чуть с ума не сошел.

— Во-вторых, — с нажимом произнес Пушкарев, настаивая на своем, — в качестве кого ты собрался возобновлять расследование?

— В качестве адвоката Оли. Она обратилась за помощью.

— У тебя есть ее запрос?

— Нет. Но я сделаю. Не зря учился.

— Что ж, есть у меня в вашем городе знакомый. Попробую позвонить. Наташа, а ты согласна с деятельностью своего сына? — обратился он к матери Ильи.

— Даже если я не согласна, думаешь, я его остановлю? Ты посмотри на Илью. У него глаза дебильные и… счастливые. И слюни пузырями. Он ни за что от девушки не откажется. Копия своего отца: если что задумал, костьми ляжет, а своего добьется.

 

Глава 25

Не успела Оля зайти в дом, как навстречу ей полетел домашний тапок. Девушка рефлекторно увернулась и только потом посмотрела, кто это сделал. На диване в комнате лежала мама. Злая гримаса застыла на ее лице. Губы подрагивали, из глаз вот-вот готовы были пролиться слезы. Рядом сидел Венька и тоже сердито смотрел на мать. Из кухни выглянула Анастасия Ивановна, а следом выплыла тетя Юля, грациозно покачивая халой.

— Что случилось? — испуганно спросила Оля, переводя взгляд с одной на другую женщину.

— Ты… Ты…, — трясла рукой Галина Семеновна, не в состоянии сказать больше ни слова.

Оля почувствовала, как холодным потом покрылась спина. «Неужели мама… опять?» Она бросилась к матери, но та выставила руки, будто защищалась от собственной дочери.

— Оля, как ты могла! Как ты могла! — укоризненно поджав губы, накинулась на нее мамина подруга, а хала в такт голове тоже затряслась от возмущения. Длинный палец, как дуло пистолета, смотрел прямо в глаз девушке. Оля зябко повела плечами и сразу вспомнила, что тетю Юлю школьники называют Тычей.

— Вы мне можете сказать, что произошло за те два часа, что я отсутствовала?

Тетя Юля уже открыла рот, чтобы разразиться длиннющей тирадой, но Галина Семеновна ее перебила:

— Где ты была, бессовестная твоя душонка?

Соседка ахнула, закрыла Веньке уши и увела его во двор, чтобы ребенок не слушал ссору взрослых.

— Пока вы не скажете мне, из-за чего сейчас этот сыр-бор, я тоже ничего говорить не буду, — резко ответила Оля, наконец придя в себя от бурной встречи.

Она никак не ожидала, что ее небольшое отсутствие вызовет такую реакцию, и очень подозревала, что новость домой принесла мамина подруга, которая всегда знала все сельские сплетни.

— Мы приехали сюда для чего? — резко спросила Галина Семеновна.

Оля видела, что шоковая реакция уже проходит, мама успокаивается. В ее глаза мелькнуло даже чувство вины за несдержанность, во всяком случае Оле так показалось. Мама не любила выносить сор из избы, она никому, даже лучшей подруге, не рассказывала, по какой причине Оля одна воспитывает сына. Тетя Юля сама сделала вывод, что Оля развелась с непутевым мужем, а они с мамой не стали ее разубеждать. В этом поселке никто не знал, почему их семья здесь оказалась.

— Мы приехали сюда, чтобы жить, — тихо ответила Оля, подошла к маме, опиравшейся на локти, и помогла ей сесть.

— Доченька, а почему ты не можешь жить спокойно. Разве нам нужны проблемы?

— Не нужны, но я ничего криминального не сделала, — ответила Оля и замерла.

В голове мелькнули сразу две догадки: или доктор Анисимов где-нибудь по-мелкому напакостил, или, хотя это маловероятно, кто-то узнал, что они с Ильей делали тест на определение отцовства.

— Оля, — пафосно обратилась к ней тетя Юля, — как ты могла оскорбить такого достойного человека!

Оля чуть не засмеялась от облегчения. Олег Борисович, мелкий гад, постарался. «Ну-ну, что ты там про меня наплел, послушаем», — усмехнулась девушка. Она наконец расслабилась. Спокойно прошла на кухню, поставила на плиту чайник и позвала женщин за собой:

— Дорогие мои бабушки, пойдемте пить чай. Тетя Юля, я вчера испекла ваши любимые рогалики. Смотрю, Венька еще не все съел.

— Это какие рогалики? — Тыча повела носом, принюхиваясь, и выглядела так уморительно, что Оля сразу представила пчелку, которая хоботком тянется к нектару.

— С грецкими орехами.

— Галочка, давай я тебе помогу, — заторопилась тетя Юля. Она взяла под руку Олину маму и проводила ее на кухню.

Мамина подруга очень любила домашнюю выпечку, особенно когда к плите становилась Оля. По мнению старого биолога, у девушки был дар к работе с мукой: все изделия выходили из-под ее рук исключительно пышными, ароматными и вкусными.

— Олечка, тебе надо свою кондитерскую открыть, — говорила Тыча, уплетая за обе щеки эклер с воздушным кремом, или пирожок, или кусочек черемухового торта. — Это так вкусно, просто ум отъешь! Ты что делаешь с черемухой?

— Сначала ягоды сушу, а потом перемалываю в муку и добавляю в тесто.

— Прямо с косточками?

— Конечно, именно они придают тесту миндальный вкус и аромат.

— О боже! Девочка, ты явно «петушиное слово» знаешь.

Что такое «петушиное слово», Оля не подозревала, а Тыча не поясняла, но сразу было понятно, что в ее устах это наивысшая похвала.

Оля позвала к столу и Анастасию Ивановну, разлила чай старушкам, а себе сварила кофе. После бессонной ночи и впечатлений, полученных в лаборатории, нее склеивались веки от усталости, но пойти отдыхать она сейчас не могла. Нужно было узнать, что про нее наговорил красавчик хирург, успокоить расстроенную маму и, как ни странно это звучит, тетю Юлю, так как именно она вложит полученную информацию в уши местных сплетниц, а те разнесут ее по всей округе.

— Я готова слушать. Какое я совершила преступление, что вы готовы распять меня на кресте?

— Оля, разве можно так оскорблять талантливого хирурга? На его гениальные руки е молиться надо, а ты…

— А что я?

— Горячий кофе вылила.

Оля вытаращила глаза да так и замерла с чашкой кофе, не донеся ее до рта. «Вот ублюдок! Кастрировать таких мудаков надо!» — ярость клокотала в душе и просилась наружу. Девушка встала и швырнула чашку в раковину — пожилые женщины вздрогнули и посмотрели на нее. Оля успокаивающе подняла руки и села на место.

— Продолжайте, что он еще наговорил? — сквозь зубы проговорила она.

— Олег Борисович шепнул по секрету, — Оля не сдержалась, хмыкнула. — Что я смешного сказала? — обиделась тут же Тыча.

— Вы сказали «по секрету». Но какой же это секрет, если все уже знают, — пожала плечами Оля.

— Ну, — смутилась тетя Юля, — он сказал по секрету не мне, а медсестре из приемного покоя Варе Соколовой.

— Ага. А Варвара поделилась с вами? — Оля не могла сдержаться, чтобы не подколоть жадную до новостей натуру Тычинки. Она чувствовала, что теряет над собой контроль, и ничего не могла с этим поделать.

— Нет. Ты не поняла, — тетя Юля закрутилась, заюлила, видя, что все смотрят на нее. — Варя, наверное, сохранила секрет, а вот Гульнара…

— А-а-а, — ехидно веселилась Оля, — там еще и наша Гульнара была? Хор-о-о-о-ший секрет.

Она не хотела обижать мамину подругу. К тете Юле девушка относилась терпимо. Одинокой женщине, оставленной сыновьями, которые уехали в Канаду, завели семьи, но не торопились забирать мать с собой, нужно было дружеское плечо и поддержка. Она просто хотела превратить взрывоопасную информацию, которую та принесла, в сплетню самого низкого сорта. Оля глубоко вдохнула, чтобы немного успокоиться. В таком состоянии она могла только навредить себе и семье.

— Оля, ты меня совсем запутала, — голосом строгой учительницы сказала тетя Юля, и девушка поняла, что перегнула палку. — Ваша санитарка мыла перевязочную и все слышала, а так как ей никто не говорил держать информацию в секрете, она и поделилась ею со знакомой, а та дальше… ну, сама знаешь… по цепочке.

— Тетя Юля, а вы не думали, что каждое звено этой, как вы выразились, цепочки, добавило что-то свое, в результате к вам в руки попала несвежая, дурно пахнущая новость? «А вы ею еще и с мамой поделились», — дополнила Оля про себя, но вслух не сказала.

— Прости Олечка, я как-то не подумала, — извиняюще опустила глаза тетя Юля.

Оля посмотрела на маму: та сидела с сердитым лицом и сверкала глазами в сторону подруги. Но сразу было видно, что злилась она уже не на дочь, а на Тычу, которая, не разобравшись, наговорила всякой ерунды, а она в горячке, набросилась на Олю.

— Дамы, теперь мы все успокоились, поэтому давайте пить чай и обсуждать нашего сельского красавца доктора Анисимова, — улыбнулась Оля. — Что он про меня говорил? Как я его оскорбила.

— А может, не надо, — пошла на попятную тетя Юля, — сама же сказала, что сплетня.

— Но она гуляет по поселку, значит, я должна быть в курсе.

— В общем, он сказал, что ты его преследуешь.

— Что я делаю? — чуть не захлебнулась от возмущения Оля.

— Ну, — Тыча спрятала глаза в чашку с чаем, — ты прохода ему не даешь как мужчине. А три дня назад, вместо того чтобы забирать маму из больницы, поехала за ним в областной город, пришла в то же кафе, что и он, и уселась с каким-то амбалом за столиком. Когда Олег Борисович подошел к тебе, чтобы сделать замечание, ты на глазах у посетителей вылила ему на руки горячий кофе. Он, бедняжка, сегодня не смог провести плановую операцию.

— Что? — Оля сидела с перекошенным лицом, осмысливая сказанное тетей Юлей, но оправдаться не успела: к ней подбежал Венька и закричал:

— Бабушки не ругайте маму! Дядя Илья ее спас!

— Какой дядя Илья? — тут же насторожилась тетя Юля и повела любопытными глазами. Ее уши зашевелились, приготовившись, как локаторы, принимать новую информацию.

Оля замерла от неожиданности и подняла глаза: мама, не мигая, смотрела на нее, и выражение ее лица было болезненно-страшным.

— Мамин друг, — живо ответил Венька, довольный, что взрослые обратили на него внимание. — Он…

Анастасия Ивановна сообразила быстрее остальных:

— Венечка, золотко, остался последний рогалик. Кто его съест?

— Я! — закричал мальчик, вскочил на стул и стянул из вазочки печенье.

— Сначала вымоем руки, — подхватила его соседка под мышку и понесла в ванную. — Юля, что расселась? Помоги мне, — позвала она с собой и Тычу.

Оля благодарно проводила их глазами. В присутствии маминой подруги ей пришлось бы солгать.

— Оля, — тихо произнесла Галина Семеновна, — как это понимать?

— Мама, я тебе позже объясню, — Оля выразительно кивнула в сторону тетю Юли, которая стояла спиной к ним в раскрытом дверном проеме ванной.

— Лучше не начинай! Слушать ничего не буду, — категорично отвернулась Галина Семеновна. — Этот человек больше никогда не войдет в нашу жизнь.

— Кто не войдет? — вернулась из ванной тетя Юля.

— Олин муж.

— Олечка, к тебе приезжал муж? — округлила любопытные глаза Тыча. — Интересно было бы посмотреть на паразита, который бросил такую прекрасную и воспитанную девушку. Я иногда не понимала этих двуногих с пестиком посерединке…

— Юля! — закричали соседка и Олина мама. — Здесь же ребенок!

— Ой, забыла, — чуть приглушила звук громкоголосая Тыча. — И все равно. За стервами бегают, любовь на коленях выпрашивают, а тут? И красавица, и умница. И зачем тебе понадобился доктор Анисимов? — неожиданно вспомнила она. — Он же женат.

— Вы все неправильно поняли, тетя Юля, — успокоила ее девушка. — Олег Борисович немного преувеличил. Я действительно пролила кофе, но не на его волшебные руки, а на брюки. И кофе уже остыл. Так что, где наш хирург поранил кисти так, что не смог оперировать, я не знаю. Мамочка, я очень устала. Сегодня была тяжелая ночь, — она увидела, что сын побежал на улицу, наклонилась к слушательницам и таинственным тоном продолжила. — Представляете, привезли четырехлетнего мальчика. Он упал с четвертого этажа.

— Как! — ахнули женщины. — Куда смотрели родители?

— Дверь на балкон была приоткрыта. У ребенка улетел шарик. Он вышел, пока никто не видел, встал на стул, потянулся за ниточкой и сорвался.

— Господи! Насмерть? — бедные старушки держались за сердце.

— У мальчика сильный ангел хранитель оказался. Наш маленький Икар прокатился по краю веток липы и упал на куст сирени, а только оттуда на землю. Сидит такой в приемном покое, весь в царапинах, но ни одной косточки не сломано. Мать рядом в истерике бьется, мы ее нашатырем откачиваем, а он гладит ее по голове и приговаривает:

— Мамочка, прости меня. Я больше никогда не буду с балкона падать.

— Боже мой! Боже мой! А я думала, чудес на свете не бывает, — всплеснула руками Тыча. — Ты сказала: «Икар», — это так мальчика зовут? Что-то я не припомню, чтобы у нас в поселке такие имена были.

— Нет, — засмеялась Оля. — Икарами мы называем людей, упавших с высоты. Есть такая древняя легенда о человеке, сделавшем себе крылья, как у птицы, и прыгнувшем со скалы.

— Ну, да, ну, да. Конечно, я знаю такого героя, — пробормотала тетя Юля, встала и начала прощаться. — Галочка, я побежала. Мне еще огород поливать надо.

Женщины переглянулись: они-то знали, что несется тетя Юля не огород поливать, а своим подружкам у магазина свежую новость рассказать. Следом за Тычей ушла и Анастасия Ивановна. Оля осталась с мамой одна. Обе молчали. Девушка смотрела в окно на сына, который катался по двору на велосипеде, а Галина Семеновна — в чашку с остывшим чаем. Оля, чтобы чем-то занять руки, помогла маме вернуться на диван и удобно лечь. Сама села в ногах, не зная, как начать трудный разговор. Галина Семеновна ждала, не торопила, но ее лицо выражало крайнее недовольство поведением дочери.

«Кажется, я никогда не выйду из-под власти и контроля мамы и не стану самостоятельной», — грустно подумала Оля.

— Мама, я тебе расскажу все, только не перебивай, прошу тебя. Мне очень трудно быть откровенной, когда меня заранее осудили, к столбу привязали и хотят наказать, даже не разобравшись.

— Не преувеличивай.

— Илья снова появился в моей жизни случайно…

Оля поведала историю трех рыбаков, отравившихся углекислым газом. Она рассказала и о своем изумлении, когда в одном из парней узнала Илью.

— Мамочка, я впервые его увидела в тот же миг, что и ты. Но ты упала, поэтому с Ильей я отказалась общаться. А он ходил за мной по пятам, особенно после того, как увидел Веньку. Он вдруг решил, что Венька похож на него и его отца.

— Наш мальчик действительно выглядит родственником Шереметовых, — не выдержала Галина Семеновна.

— Я знаю, вот Илья и заподозрил отца.

Далее под тихие возгласы матери Оля рассказала обо всех событиях, случившихся за последние недели. Галина Семеновна слушала внимательно, и у девушки появилась надежда.

— Я Илью сначала гнала. Я тоже думала, что он меня бросил, и готова была никогда с ним не видеться, но он привез письмо, которое нашел в столе в кабинете отца. Мама, ты понимаешь, о каком письме я говорю?

— Ничего не знаю, — буркнула Галина Семеновна. — Мало ли какая почта приходила.

Оля смотрела на мать и видела, как она смущенно прячет глаза и понимала, что ее предположение оказалось правильным: это она вытащила письмо из почтового ящика и спрятала его. Девушка сделала паузу, ожидая объяснений, но мама молчала.

— Мамочка, я хочу разобраться в этой истории. У меня ощущение, что мы застряли в пространстве и не движемся дальше. Наша жизнь — это сплошная череда неприятностей и горя, а я хочу немножко счастья. Мне всего двадцать четыре года! — Оля зажала в горсть сарафан на груди и тяжело задышала, с трудом сдерживая слезы, готовые хлынуть из глаз.

— Разве я виновата, в том, что случилось! — закричала Галина Семеновна.

— Мама! Ты не виновата! Но ты не хочешь отпустить эту ситуацию. Ты Веньку называешь бисовым семенем. Ты ненавидишь Илью сама и внушаешь мне ненависть к нему.

— А за что его любить? Я ему дочь доверила, а он…, а он…, — Галина Семеновна откинулась на подушку. Ее больная рука мелко подрагивала.

Оля видела состояние матери, но уже не могла остановиться. Ей как воздух нужна была правда. Она мечтала о спокойной жизни без предрассудков и сплетен. И чтобы рядом были Венька, мама и любимый человек.

— А что сделал он? Илья просто побежал с мальчишками купаться! В лесу его не было! Я тебе сто раз это говорила!

— Почему тогда Венька на него похож?

— Илья сам в шоке. Он даже отца заподозрил. Антон Николаевич умер, еще и сорока дней не прошло, а сын расследование затеял. Он даже маму заставил дать ему материал для теста ДНК на определение отцовства.

— Совсем сдурел парень, что ли? Я говорила, совести у него нет.

— Ты опять за свое! Неужели не догадываешься? Это он от отчаяния, потому что не понимает, что тогда произошло, почему наша жизнь и планы разрушились. Когда мы встретили в городе доктора Анисимова, мы ездили все вместе сдавать биологический материал для теста.

— И Веньку с собой взяли?

— Да. Я не могла тебя привезти утром из больницы, потому что лаборатория принимала людей только до обеда. Мамочка, никакого криминала.

— А результаты когда будут? — уже тише спросила Галина Семеновна. — Я даже не сомневаюсь, что это твой дружок нагадил, а теперь притворяется невинной овечкой, — она обиженно поджала сухие губы, не желая так быстро сдаваться.

— Сегодня мы их забрали.

Оля встала, нашла свою сумочку, которую бросила у порога, уворачиваясь от летящего тапка, и достала листочки с результатами. Она протянула их маме и побежала за ее очками. Галина Семеновна долго рассматривала записи, потом положила бланки на живот и закрыла глаза. Оля ждала.

 

Глава 26

Жанна последний раз всхлипнула, незаметно поправила халатик и встала с дивана. Костика она планировала пока держать на расстоянии: не приближать, но и не гнать далеко. Вдруг еще решит, что она уже его с потрохами! Девушка уже поняла, что этот парень в нее влюблен, а значит, Жанна хитро усмехнулась про себя, можно использовать его на всю катушку в своих интересах. Только вот получится ли оторвать его от босса, она сомневалась. Но, попытка не пытка!

Она подошла к входу в спальню, похожую на поле боя.

Подушка, одеяло, покрывало лежали в комнате в разных местах. Разорванная блузка выглядывала из-под кровати, куда ее, видимо, зашвырнул Толик. Рядом сияла гранями в луче света лампы пуговичка в виде камушка. Утюг, ставший на время орудием сражения, валялся в углу. Жанна увидела его красный бок и закрыла рот от прилива тошноты. На полу лужица крови уже пропитала зеленый китайский ковер, расплывшись на нем экзотическим цветком. Жанна вздохнула: дорогущее покрытие теперь можно было только выбросить на помойку.

— Он, что, спать здесь будет? — спросила Жанна, показав рукой на Толика, лежавшего на кровати с перебинтованной головой. Как только она увидела любовника, так вместо тошноты из желудка волной поднялась обида. Девушка с трудом подавила в себе желание схватить его за майку на груди и хорошенько потрясти, пока он не в состоянии ответить. И этого подонка она любила столько лет! Что с ней не так?

— А ты хочешь от него избавиться?

— Конечно, я его боюсь. Представляешь, я возвращаюсь домой с вокзала, а он тут дрыхнет, как ни в чем ни бывало. А когда я его хотела разбудить и выгнать, набросился на меня, как зверь. Видимо, ему насрать, что я только что после операции. Причем носила его ребенка, — Жанна тяжело задышала, сама поверив в свою ложь, и покосилась на Костика, ожидая его реакцию.

Парень нервно ходил по комнате, то снимая, то снова надевая очки. Когда Костик снимал их, его шоколадные глаза рассеянно блуждали по стенам, а когда надевал, они темнели, фокусировались на лице Жанны и казались почти черными.

— Я совсем его не понимаю, — тихо сказал Костик, — Толик не дурак, иначе он не добился бы успеха. Зачем ему нужно было это нападение?

Жанна довольно улыбнулась про себя: она дождалась ответную реакцию, ура! И заиграла, как настоящая актриса. В ход пошло все: скорбно опущенные уголки губ, глаза, полные слез, плаксивая интонация в голосе. А халатик, будто существовал отдельно от хозяйки. Он снова поехал с плеча, показав Костику ослепительное полушарие, выглядывавшее из кружевного бюстгальтера.

— За три недели ни разу не показался, на звонки не отвечал, а как только мама уехала, сразу нарисовался. Он что, за мною следил? — страдала со слезой в голосе Жанна.

— Не знаю, он мне о таких вещах не докладывает, — уклончиво ответил Костик, но по тому, как он старательно прятал глаза, девушка догадалась, что парень был в курсе дел своего хозяина.

— Хочу предупредить, что не собираюсь терпеть насилие, — в голосе Жанны появились металлические нотки — Костик напрягся. — Слушай, позвони своим дружкам и прикажи им забрать этого ублюдка из моего дома. Я не желаю иметь с ним никаких дел.

— Жанна, — наконец Костик посмотрел ей прямо в глаза, — ты понимаешь, что это невозможно? Я знаю: вы с моим боссом из одного города и связаны не только общей постелью. Раз он находится рядом столько лет, значит, что-то к тебе испытывает и ни за что тебя не отпустит так просто.

— Тогда я вызову полицию. Мне есть, что им рассказать.

— Погоди, — Костик подошел к девушке и осторожно взял ее за локоть, — это неразумно. С полицией дело иметь опасно? Что ты им скажешь?

— Что я пришла домой, а он напал на меня.

— Но у тебя нет никаких повреждений, кроме разорванной блузки, зато у него сотрясение мозга и несколько швов на затылке.

— Я защищалась, — упрямо настаивала Жанна и лихорадочно искала телефон, — куда я его кинула? Ты не видел?

Она подняла голову и сразу увидела свой мобильник в руке Кости. Жанна пошла на него с протянутой рукой, но парень спрятал телефон за спину.

— Не торопись, давай поговорим разумно.

— Не хочу. Я вообще не понимаю, что ты забыл рядом с этим мудаком? Мне всегда ты казался разумным и правильным человеком.

— То, что Толик из бандитов переквалифицировался в бизнесмена, я сразу знал. Конечно, он снял цепуру и печатку, надел костюм от кутюр, но истинную натуру трудно спрятать. Однако бизнес его вполне легальный, он платит хорошо за то, что я подчищаю за ним, так что наши отношения чисто деловые.

— Отдай телефон! — настаивала Жанна, начиная заводиться. Она чувствовала, что ее чары действуют на Костика не так сильно, как ей бы хотелось.

Она подошла уже вплотную и смотрела снизу прямо в глаза парня. Костик снова занервничал. Жанна видела, что ему трудно выбрать. С одной стороны, хозяин, а с другой — девушка, которая нравится. В какой-то момент она даже подумала, что позиция Костика складывается не в ее пользу.

— Жанна, я не позволю тебе совершить глупость. Не знаю, что за секреты вас связывают, но думаю, Толик рядом с тобой не из-за них.

— Ага! Любит так, что убить готов, — съехидничала она и попыталась достать трубку из-за спины Костика, но он вывернулся.

— Не глупи, я не хочу играть в кошки-мышки.

Костя отошел к балконной двери и раскрыл ее. Руку с телефоном он поднял высоко, готовый выкинуть его на улицу. Жанна подпрыгнула, пытаясь достать мобильник, но потеряла равновесие и стала падать на парня. Спасая девушку, он выронил телефон, подхватил Жанну, и они с грохотом свалились на пол: Костя снизу, а Жанна на нем.

— Красиво лежим! — услышали они сзади хриплый голос и от неожиданности раскатились в разные стороны.

Жанна села и уставилась на Толика, который стоял, тяжело облокотившись на косяк двери спальни. Его мутные глаза смотрели не на нее, а на помощника. Парень занервничал.

— Босс, прости. Это вышло случайно.

— Догадываюсь, что эта сучка про меня наговорила. Я тебя предупреждал: держись от нее подальше, а ты все слюни при виде ее пускал. Она стерва еще та, ради спасения собственной шкуры продаст и мать родную.

— Что ты несешь, козел! — бросилась к нему Жанна, которая уже успела опомниться, но Костик оказался быстрее: он перехватил ее за талию и не дал напасть с кулаками на Толика.

— Видишь, не баба, а тигрица и шакал в одном лице, — раненый любовник, напряженно держа голову, прошел в комнату и направился к дивану. — Она даже лучшую школьную подругу из зависти подставила. Подлая натура, а прикидывается ласковой кошечкой.

— Толик, не надо, — Костя уже бросил Жанну и помог боссу сесть. — Жанна обижена. Она перенесла тяжелую операцию, а рядом не было человека, который сделал ей этого ребенка.

— Не защищай ее. Я лучше знаю эту щучку. Я говорил, если хочешь, — Толик покосился на девушку, которая стояла у стены, сжав кулаки, и пускала искры из глаз, — я дам тебе с ней переспать, но влюбляться в нее опасно, предаст, не задумываясь.

— Значит, ты боишься, что я тебя предам, поэтому все годы торчишь рядом? — прошипела Жанна. — Это твоя такая особая любовь?

— А то. Слышала про военную мудрость: «Держи друга близко, а врага еще ближе»?

— Это Макиавелли сказал, — тихо поправил босса Костик.

— А мне без разницы! Я для того тебя и держу, чтобы мог меня научить, если что, — отмахнулся Толик и закрыл глаза. — Башка раскалывается. Ну, ты, Жанка, и сучка! Что доказать-то хотела? Убить утюгом здорового мужика невозможно!

— Ничего, — буркнула Жанна и пошла на кухню. — Я есть хочу, — крикнула она. Кофе будете?

Она уже поняла, что разбираться с ней Толик не собирается. Не в его интересах. Преступление, совершенное шесть лет назад, связало их не нитью, а настоящей веревкой. Но и многолетняя любовь, кажется, подошла к концу. Девушка теперь не могла представить себя в объятиях этого подонка. Заправляя кофе-машину, Жанна думала только о том, как избавиться от бывшего любовника, не подставив себя.

Глядя на ароматную струйку, набегавшую в чашку, девушка вспоминала, как после школы они с Олей прибегали к Жанне домой. Пили кофе, примеряли наряды, которые привозил из Милана отец, и сплетничали об одноклассниках. От тоски по тому беззаботному времени сжалось сердце.

— Надо разыскать Олю! — неожиданно решила она.

Настроение сразу улучшилось. Задача номер один — избавиться от Толика и его дружка. Жанна поставила чашечки на поднос и понесла кофе в комнату. Она смотрела на непрошенных гостей, пока они глотали обжигающий напиток, и от нетерпения чуть не подпрыгивала. Ей хотелось обдумать идею, появившуюся на кухне, прикинуть, какие действия она может произвести.

— Ребята, вам пора, — начала решительно выпроваживать их она, как только они поставили чашки на поднос.

— А что так? — съехидничал Толик. — Ты в кофе мышьяк насыпала? Хочешь, чтобы побыстрее свалили и у тебя в квартире не окочурились?

— Совсем сдурел?

— Я уже не сомневаюсь, что можешь.

— Ладно тебе, Толик. Ты сам на Жанну напал. Она только защищалась, — влез в разговор Костя, и Жанна замерла. Она смотрела злыми глазами на парня, но он не обращал на ее призыв внимания.

«Козел! Идиот! Кто тебя за язык тянет»? — закипела она. Хотелось подойти и к-а-а-а-к стукнуть этого недоумка чашкой по башке. Толик поднял тяжелые веки и уставился на нее мутным взглядом.

— Я на тебя напал? — тихо произнес он.

У Жанны мороз пробежал по коже от этого скрипучего голоса. Только что она смело гнала парней из своей квартиры, а тут коленки задрожали. Она сделала два неуверенных шага и села в кресло.

— Конечно. Я уехала провожать маму, а ты без спроса зашел в квартиру и завалился спать.

— Значит, ты утюг в руки взяла, чтобы меня пощекотать?

Костик переводил ничего не понимающий взгляд с одного на другого. Озарение мелькнуло в его глазах. Он с осуждением покачал головой.

— Да, я защищалась! — с вызовом подняла голову Жанна. — Если сейчас не уйдете, я позвоню в полицию. Она встала и потянулась за телефоном, но Костик опять оказался быстрее.

— Жанна, не дури!

— И что ты ей скажешь?

— Что ты без спроса ворвался в квартиру. Слесарь вспомнит, что я специально меняла замок. Я тогда ему сказала, что хочу избавиться от нежелательных визитов. Кстати, откуда у тебя мои ключи?

Вопрос повис в воздухе. И так было ясно, что ключи дал Костику слесарь, когда Жанна упала в обморок, а он уже поделился с Толиком.

— Анатолий Романович, пойдемте, — потянул за рукав босса помощник, пытаясь остановить снова разгоравшийся скандал. — Жанна устала, перенервничала. Вы завтра поговорите.

— Я завтра уеду домой! — заявила девушка. — Чувствую, что нам одним воздухом дышать вредно.

— А что ты дома забыла? — насторожился Толик.

— Хочу встретиться с Олей, — дерзко парировала Жанна. — Помнишь такую?

— Господи, — застонал Костя, — какая еще Оля? Анатолий Романович, я уже запустил мотор и с сигнализации машину снял.

Он действительно стоял с ключами от автомобиля в руке.

— Он, — Жанна показала пальцем на Толика, — знает, какая Оля.

— Дура ты, Жанка, — горько сказал Толик и с трудом встал. — Ты в той истории не последнюю роль сыграла. Если на меня заявишь, тоже не отмоешься. Думаешь, я тебя боюсь? Нисколько. У меня штат юристов хороший и крыша крепкая. А у тебя, кто есть? Раньше был я, а теперь?

— А что я сделала? Я только пошутить хотела. Разве я знала, чем это может обернуться?

— А вот это следователю и будешь доказывать, если на меня накляузничаешь. Пошли, Костян, мне дурно. Вырвет сейчас.

Они покинули квартиру. Жанна закрыла за ними дверь и села на диван. Руки и ноги тряслись от перенапряжения. Только сейчас она заметила, что полы халатика разошлись, и в открывшееся декольте выглядывает белая грудь. Девушка подошла к зеркалу.

— То-то Костян глаз с меня не сводил. Небось, стояк замучил, — хихикнула она, разглядывая свое отражение.

Она пошла в спальню и остановилась в дверях. Этот беспорядок убирать не хотелось, но и смотреть на кровавое пятно на ковре тоже не было сил. Жанна позвонила своей уборщице и уговорила ее приехать. Та с недовольным видом за час вымыла квартиру, перестелила белье на кровати. Вместе со сторожем они вынесли свернутый ковер.

— Куда его?

— Заберите себе. Я не хочу больше его видеть, — ответила Жанна и выпроводила гостей. — Фу, достали все! — выдохнула она и пошла на кухню.

Мама перед отъездом наготовила всяких вкусностей. Жанна достала запеченного лосося и сунула его в микроволновку разогреваться. Сделать салат из овощей поленилась, поэтому просто порезала крупно огурцы и помидоры — и так сойдет. Она ужинала молча, но голова, полная мыслей, работала как никогда раньше.

Найти Ольгу! Эта идея гвоздем сидела в голове. Зачем? Ностальгии по прошлому Жанна не испытывала. С этой серой мышкой, тенью ходившей за ней с шестого класса, девушка дружила только потому, что на ее фоне она казалось неземной красавицей. Ольга с восхищением смотрела на красивые наряды Жанны, наблюдала, как та наносит вечерний макияж, слушала ее рассказы о любовных приключениях. Правда, подружка не знала, что большинство сюжетов Жанна брала из бульварных романов.

Жалобы Ольги на приставания историка казались Жанне просто смешными. «Кому она нужна»? — не раз думала она. Желание девушки стать юристом тускнело против мечты пойти в артистки. Часто девушки лежали на кровати в Жанкиной комнате и мечтали, как Оля приходит в кинотеатр, а на экране подруга. И Оля с гордостью говорит всем, что училась с этой известной актрисой в школе.

Все было прекрасно и катилось своим чередом, пока в классе не появился Илья. Красивый, а главное, уверенный в себе парень, задел эгоистичную натуру Жанны. Он совершенно не обратил внимания на признанную школьную красавицу, а влюбился в Ольгу.

Нет, Жанке не нужен был кавалер. Толик тогда занимал все ее мечты и мысли. Взыграло ретивое. Я ж на свете всех милее, всех румяней и белее! Она втайне от подруги несколько раз попыталась наладить с парнем контакт. То подсядет к нему в школьной столовой, то принесет и поставит на парту баночку сока или колы. Когда класс сидел в кафе и праздновал последний звонок, Жанна даже пригласила его на танец.

Однако Илья был предан Оле. В столовой он односложно отвечал на вопросы, а, поев, уходил. Сок отдавал Оле или друзьям, а в кафе и вовсе не стал танцевать с Жанной, а пригласил Олю. Каждый отказ парня Жанка воспринимала болезненно. Она жаловалась на него подружке, но Оля только отмахивалась.

— Ладно, тебе, Жан. Ну, такой он человек. Он и с другими девочками не очень любезен.

— Ольга, признавайся, кто тебе дороже: я или Шеремет? — ставила ультиматумы Жанна, но Оля только посмеивалась. Она не воспринимала всерьез обиду подружки, которая все росла.

Слова стилиста, делавшего Оле прическу перед выпускным балом, окончательно добили Жанну. Она жаловалась Толику, провожавшему ее в театр, где школа организовала мероприятие по вручению аттестатов:

— Представляешь, эта коза заявила, что, если хороший материал, то и результат блестящий будет. Это у Ольки хороший материал! Да на нее после душа без слез не взглянешь! Моль бледная!

— Да, забей ты, Жанка, на свою подругу. Достала уже! Только и слышу: Олька то, Олька се! Ну, сказала какая-то тетка чушь и сказала. Ты у меня краля хоть куда, краше всяких серых мышек, — Толик притянул ее к себе и захотел поцеловать, но девушка ловко увернулась.

— Ты что, дурак! Прическу сломаешь!

Как пришла ей в голову та идея, Жанна и сейчас вспомнить не могла. Просто она как-то материализовалась в голове, и девушка поняла: вот оно! Маленькая месть за потраченные нервы и пролитые обидные слезы.

— Толик, ты поможешь?

— В чем?

— Ничего криминального. Я хочу над Олей подшутить.

 

Глава 27

Разрулив все домашние дела, Илья хотел сразу же подготовить запрос, подписать его у Оли и отправиться в тот город, где они заканчивали школу. Он испытывал странное возбуждение. Смерть отца неожиданно отошла на второй план. Правда, когда Илья сталкивался с мамой, бродившей по дому, как тень, он вспоминал, почему находится дома, а не в квартире бабушки, к которой переехал после тех событий. Тогда у него просыпалось чувство вины перед отцом. Тайком от мамы он садился к лампадке, смотрел на портрет и молчал: боялся, что если откроет рот, то выскажет отцу все, что о нем думает, и это будут далеко не приятные слова.

В один из таких дней он вдруг неожиданно понял, что его спешка не нужна. Куда он торопится? У них с Олей вся жизнь впереди. Несмотря на то, что Илья сгорал от нетерпения, он все же решил остаться дома и провести с мамой и бабушкой сороковой день. Сергей Викторович, взявший над ним негласное шефство, одобрительно закивал головой:

— Правильный поступок, парень. Я уж было решил, что Антон плохо тебя воспитал. Нельзя так поступать с родными людьми. Маме сейчас и без твоих выкрутасов трудно.

— Это не выкрутасы, — горячился Илья, но понимал, что подполковник Пушкарев прав.

Сороковой день выпал на воскресенье. Мама с подругами накануне готовили любимые блюда отца. Бабушка, которая только недавно оправилась, подсказывала не сведущим в этих делах женщинам поминальные обычаи. Илья взял в помощники Мишку, и вместе они выполнили все поручения хозяек: заказали в церкви молебен и поставили свечи, съездили в магазин за продуктами, пригласили друзей отца на поминки, которые решили организовать дома.

Илья занимался делами, но постоянно ловил себя на мысли, что это происходит не с ним и не с его семьей. Он еще так и не принял факт смерти отца. Казалось, что тот уехал в длительную командировку и обязательно скоро вернется. Илья закрывал глаза и видел, как отец входит в квартиру. Он недоумевал, зачем эти хлопоты, если в окружении отца нет глубоко верующих людей, кроме бабушки, да и та пришла к богу только под старость.

— Успокойся, — уговаривал его Мишка. — Так надо. Это традиция.

— Кому нужны эти традиции?

— Людям. Им нужно время, чтобы проститься с умершим. Закопали и забыли — это не по-православному.

На кладбище народу было много. Илья смотрел на крест с портретом отца, на похоронные венки, слегка уже выцветшие на солнце, и слезы наворачивались на глаза. Он сделал вид, что его слепит солнце, и надел темные очки. Мама не плакала. Она тихо разговаривала с сослуживцами отца, которые по очереди подходили, желая еще раз выразить соболезнование и предложить свою помощь.

Когда сидели за столом, Сергей Викторович неожиданно сказал:

— Сегодня душа покойного покидает этот мир и возносится на небо. Я даже слышал, что она перед тем, как уйти, обязательно даст о себе знать.

— Как ты думаешь, это правда? — спросил Илью Мишка. — Мороз по коже, как представлю себе это.

— Не говори ерунды. Неужели ты веришь в эти предрассудки? Люди и не такое выдумать могут.

Друзья отца, выпившие две традиционные стопочки, налили по третьей и, держа их в ладонях, начали тихо разговаривать. Вспоминали отца, годы службы, проведенные вместе, сетовали на несправедливость судьбы, так рано забравшей жизнь у хорошего человека. Звонок в дверь услышали только со второго раза.

— Сынок, кто-то пришел, открой, — попросила мама.

Илья встал из-за стола и вышел в прихожую, распахнул дверь, но на лестничной клетке было пусто. Он вернулся к столу.

— Странно, подростки балуются? — покачал головой Пушкарев.

Второй звонок раздался через минуту. Илья с Мишкой переглянулись и, не сговариваясь, бросились к двери — пусто. Илья почувствовал, как вспотели ладони. Он вытер их о джинсы и зябко повел плечами.

— А ты говорил: «Предрассудки», — проворчал Мишка.

— Я и сейчас считаю, что это простое совпадение.

— А во сколько твой отец утонул?

— Не знаю точно, пойдем, спросим.

Они зашли в комнату, где гости дружно повернули головы и посмотрели на них. Серьезные лица не улыбались. Стопки с коньяком так и остались, зажатые в кулаках. Илья растерянно переводил взгляд с одного на другого человека. Неужели эти люди верят в сказки и предания?

— Там никого нет. Тетя Наташа, а во сколько умер Антон Николаевич, — несмело поинтересовался Мишка.

— В шестнадцать тридцать. Так написано в свидетельстве о смерти.

Все посмотрели на часы, которые показывали двадцать девять минут пятого.

— Это душа Антона с нами прощается, — выдохнул потрясенный подполковник Пушкарев и встал.

За ним потянулись вверх и остальные. В эту минуту в стекло раздался стук. Все дружно повернулись: в раскрытое окно застекленного балкона залетел воробей и стал биться об рамы в поисках выхода. Илья и Мишка выскочили из комнаты. Они махали полотенцами, пытаясь помочь несчастной птице обрести свободу. Наконец воробей нашел спасительный просвет. Он вылетел в окно, сделал круг и пропал в вышине. Ошеломленный Илья смотрел на серьезных мужчин, прятавших друг от друга лица. Они сжимали в руках все еще не выпитую третью стопку, но не решались поднести ее ко рту.

— Прощай, Антон! — первым опомнился Пушкарев и одним движением опрокинул в рот жгучий коньяк. Следом выпили и остальные.

Бабушке стало плохо. Ее увели в спальню и накапали лекарство. Говорить после пережитого стресса не хотелось, и люди стали потихоньку расходиться. Мама начала убирать посуду, но ей не позволили подруги. Она так и сидела, уставившись в одну точку, обессилено положив на колени руки.

Илья подошел к ней и обнял за плечи.

— Мамочка, прости.

— Ты не у меня проси прощения. Ты отца обидел, — Мама всхлипнула и заплакала, первый раз за этот долгий день.

Когда люди разошлись и в доме наступила тишина, Илья снова подошел к портрету отца. Теперь он совершенно по-другому смотрел на него. Обида куда-то улетучилась. Горечь утраты захлестнула его сердце.

— Батя, прости меня, — прошептал он. Первые слова дались ему с трудом. Он тяжело задышал, преодолевая атаку слез. — Я был полным идиотом, когда заподозрил тебя.

Илья замолчал. Отец на портрете, одетый в белую нарядную рубашку с галстуком, слегка улыбался. Сразу было видно, что он фотографировался для какого-то торжества. Теперь же портрет украшала траурная лента. Илья дунул на огонек лампады, все еще тлевший возле рамки. Унес на кухню стопку с налитой в нее водкой и кусочек высохшего хлеба. Потом взял портрет в руки: черная лента, черная рамка…

Ужас охватил вдруг сознание Ильи. Сам не зная, почему, он, ломая ногти, стал отгибать железные зажимы, чтобы вытащить фотографию из черной рамы. Он решительно не хотел видеть отца в таком цвете. Но что-то мешало ему это сделать. Когда Илья наконец снял стекло, он увидел, что край фото сросся с бумагой, наклеенной на подставку. Огонь лампады, горевший беспрестанно сорок дней, намертво скрепил два листа.

Илья осторожно попытался разъединить их, но только надорвал фотографию. Тогда он взял на кухне нож и стал аккуратно отделять бумажный задник от подставки. Пусть будут вместе, если нельзя порознь. Острое лезвие хорошо двигалось по краю, но в середине неожиданно застряло. Илья удивленно смотрел на непредвиденное препятствие. Отказаться от задуманного он уже не мог: что-то непреодолимо тянуло его к этой работе. От нервного напряжения он вспотел. Пальцы слегка подрагивали. Илья двигал нож то в одну, то в другую сторону, рискуя разрезать задник, а с ним и портрет отца, но результата не было.

Недоумевая, он вытащил нож и поднес крепкую деревянную подставку к свету, пытаясь разглядеть, что находится внутри, но увидел только черноту. Опять засунул нож и пошевелил, стараясь услышать, что там. Сначала он ничего не понял, но потом сообразил: раздавшийся звук напоминал шуршание целлофанового пакетика.

— Там что-то есть.

Он на цыпочках подошел к комнате родителей и услышал тихое дыхание: уставшая за день мама спала. В другой спальне похрапывала бабушка.

Что делать? Он не мог решиться повредить похоронную фотографию отца, но понимал, что сойдет с ума, если не узнает, что за секрет скрывает старая рамка. Он снова засунул в щель нож, аккуратно провел им по всему краю подставки, расширив свободное пространство. Заглянул в комнату мамы и, подсвечивая себе телефонным фонариком, нашел в косметичке маленький пинцет, которым мама правила линию бровей. Вернувшись, осторожно подцепил пакетик и вытащил его наружу. Это был офисный файл, в котором лежал сложенный в несколько раз лист бумаги.

Илья сидел и ошарашенно смотрел на неожиданный сюрприз. Отчего-то защемило сердце. Дрожащими пальцами он расправил пакет, раскрыл лист, вгляделся в написанное. Сначала он не понял, что за документ держит в руках, но когда вчитался…

Озарение накрыло, как ушат холодной воды на голову. Илья вскрикнул и с отвращением встряхнул бумажку. Она выпала из его рук и с тихим шорохом опустилась на ковер.

Илья наклонился и застыл. Что за день, полный сюрпризов! От документа отделился маленький листок, сложенный пополам. Еще до конца не понимая, что за находку он обнаружил, Илья поднял обе бумажки, собрал детали рамки и понес все это на кухню. Фотографию оставил лежать на прежнем месте: пока он был не готов взглянуть отцу в глаза.

Он разложил найденное на столе и какое-то время сидел без движения, боясь прикоснуться к находке. Протягивал руку и отдергивал, будто должен был сунуть пальцы в мешок со змеей. Наконец решился. Шевеля губами, внимательно несколько раз прочитал написанное и уронил голову на стол.

— Батя, что же ты наделал! — простонал он и заплакал. Эмоции, накопленные за день, требовали выхода. Разговоры об уходящей душе, погоня за воробьем на балконе, а теперь еще и это… Никакие нервы не выдержат такое испытание.

Когда первый накал чувств схлынул, он еще раз открыл документ. Это были результаты лабораторного анализа спермы, взятого у Оли сразу после насилия. Теперь Илья ясно понимал, почему так быстро закрыли дело, а всех подозреваемых отпустили. На опознании Оля не смогла указать ни на одного человека. А единственная улика, позволившая определить преступника, исчезла, причем к этому приложил руку именно отец.

— Почему? Неужели ты так мне не доверял? Я настолько в твоих глазах низко упал, что ты поверил, будто я опустился до насилия? — бормотал Илья, продолжая незримую беседу с отцом.

Взгляд непроизвольно упал на листок, ждавший своей очереди. А это что? Илья раскрыл бумажку и чуть не поперхнулся. Это была записка, набранная на компьютере обычным шрифтом, двенадцатым кеглем:

«Уважаемый Антон Николаевич, спасите сына!

Он попал в неприятную историю и может оказаться за решеткой. Я знаю, что именно Илья организовал нападение на Олю Звонареву.

Доброжелатель».

Илья растерянно смотрел на листок и буквы расплывались перед глазами. «Что за идиотская шутка? Он не нападал! Он никогда… как он мог что-то организовать?» — мысли проносились в голове со скоростью света. После сделанного анализа ДНК Илья обрел уверенность в своих силах. Он точно знал, что преступление — дело рук подлого и опасного человека. Но кто? Кто мог так все спланировать и рассчитать, что сломал своими безумными действиями жизнь сразу нескольких человек?

Илья посмотрел на часы: половина десятого. Поздно, но ждать он не мог. Он набрал номер Сергея Викторовича.

— Да, — устало ответил тот немного запинающимся голосом. Чувствовалось, что тремя стопками поминки не закончились. — Ты что хотел, Илья. Я уже позвонил начальнику полиции. Можешь спокойно ехать, дело тебе в руки дадут.

— Сергей Викторович, я хочу с вами встретиться. Тут такое произошло… — Илья замолчал, от спазма перехватило дыхание.

— Хорошо. Приезжай ко мне.

Илья сгреб в кучу листочки, вызвал такси и отправился на Васильевский остров, где жил подполковник Пушкарев. «Надо до разведения мостов успеть вернуться», — подумал он, понимая, что это вряд ли получится: разговор предстоял серьезный.

Пушкарев открыл дверь после первого звонка, будто стоял и ждал, когда Илья появится. Непривычно было видеть его в домашних трениках и белой майке, как обычного горожанина. Илья невольно улыбнулся.

— Что смотришь? Весело? Я дома, могу и расслабиться. Жена на даче. Я один. Не забывай, я друга потерял, — пьяно сказал Сергей Викторович, и Илья на секунду пожалел, что приехал.

Он прошли в комнату. На журнальном столике запотевшим боком сияла бутылка дорогой водки, на тарелочке лежали нарезанные колбаса и сыр. На экране телевизора застыла картинка: отец, улыбаясь во весь рот, держит на вытянутой руке огромного леща, а рядом смеется Пушкарев. Илья сглотнул. Столько счастья было на лицах друзей, столько радости от рыбалки!

— Проходи, садись. Пить будешь?

— Нет. Я сейчас не в состоянии.

— А я буду. Это мы на выживании в прошлом году, — тихо сказал Сергей Викторович, показывая на экран и наливая себе водку. — Зачем я тебе понадобился?

Залпом проглотив спиртное, он тяжело рухнул на диван. Илья засомневался, стоит ли рассказывать о находке, но сел рядом. Он отодвинул от края тарелку, стопку и бутылку, оглянулся, увидел полотенце и тщательно вытер поверхность. Только после этого достал листочки и положил на стол.

— Что это? — небрежно ткнул пальцем Пушкарев.

— Я убирал поминальную лампадку и решил вытащить портрет отца из черной рамки и вставить его в рамку из моржового уса. Помните, отцу кто-то подарил изделия из него на Камчатке?

— Ну, помню. И что?

— Я подумал, что бате так приятнее будет, чем смотреть на нас со старой деревянной подставки, — тихо пояснил Илья.

— И?

— Но фотография склеилась с бумажным задником. Я стал отдирать его, а за ним и обнаружил это, — Илья показал на листочки.

— Что это?

— Вы посмотрите. Может, вам отец что-то рассказывал?

Подполковник Пушкарев небрежно взял двумя пальцами одну бумажку посмотрел на нее. Положил. Также внимательно он разглядывал и вторую. Долго читал их, будто разбирал по слогам, задумчиво тер щетинистый подбородок и молчал. Илья не выдержал:

— Сергей Викторович, вы понимаете, что это?

— Да, — с трудом проговорил он, — это тебе отец последний привет передал.

— Вы опять о предрассудках?

— Хочешь верь, хочешь не верь, но после того, что мы сегодня видели, я уже не сомневаюсь, что есть высшие силы, указывающие нам путь, — немного пафосно произнес Пушкарев. — Это, — он показал на листочки, — доказательство их существования.

— Хорошо, пусть будет так. Но как единственная улика преступления оказалась приклеенной к рамке для фотографий?

— Не шуми! Голова болит! Антоха, — обратился подполковник к экрану, — я тебе предлагал рассказать все сыну, а ты… Рано еще! Рано. Вот женится, заведет детей, потом. Сейчас он меня не поймет, — передразнил друга Пушкарев.

Он снова налил водку, подошел к экрану телевизора, стукнул об него стопкой и выпил. Илья испугался, что сейчас Пушкарев напьется до невменяемого состояния, и он ничего не сможет узнать. Он осторожно взял подполковника за локоть, посадил на диван, а бутылку убрал на пол подальше от глаз.

— Расскажите сейчас. Я слушаю.

— В общем, так… Когда ты напал на учителя истории и тебя арестовали, отцу позвонили из полиции. Естественно, он, еще ничего толком не зная о случившемся, сорвался с места. Открыв дверь квартиры, он увидел… Нет, погоди. Что-то не то я говорю. Дай вспомнить, — Пушкарев захлопнул веки — Илья напрягся: вдруг заснет. Но подполковник поднял палец вверх. — Точно! Сначала Антоха ничего не увидел. Он выскочил за дверь и понесся вниз, а его окликнула соседка.

— Бабка?

— Вроде, да. Она сказала, что под дверью лежит листок бумаги и спросила, не он ли его потерял. Отец машинально схватил бумажку и сунул в карман вместе с телефоном. В полиции ему рассказали о тебе и о нападении на Олю. Он вытащил мобильник, чтобы предупредить твою маму, которая дома сходила с ума, что задержится, а с ним опять выпал этот листок. Отец его развернул, а когда прочитал, что там написано, сразу начал действовать. За сутки, что тебя держали в кутузке, он нажал на все нужные кнопки. Я, каюсь, помог ему получить эту улику.

— Господи, почему же отец не спросил у меня! — застонал Илья.

— Ты сам виноват. Если бы ты первым пришел к Антону, он бы понял ситуацию правильно. Но ты, импульсивный малец, побежал разбираться с историком — совершенно нехарактерный для тебя поступок. А тут еще и записка. Антон решил, что не знает своего сына, что ты выпил, и у тебя снесло крышу. Илья, ты пойми отца! Он спасал тебя. О девочке и о ваших с ней чувствах даже не думал. Я ему помог быстро организовать и перевод в Питер.

— Господи, что вы, взрослые, наделали! — схватился за голову Илья.

— Прости нас. Я поэтому и был уверен, когда ты обвинял отца, что он к нападению не причастен. Но ты не слушал. А когда увидел портрет мальчика, снова заподозрил тебя. Только сейчас я начинаю понимать, что надо было больше доверять твоим словам. Но в этой истории так все запутано! Что ты будешь делать?

— Завтра поеду к Оле за подписью, потом в наш город. Я уже заказал номер в гостинице. Начну распутывать этот клубок лжи.

— Вот и правильно. Я тебе помогу.

— А как же тот человек, который передал отцу улику? Его же накажут.

— Об этом не волнуйся. Этот документ, — Пушкарев показал на листок, считается потерянным, а человек, нам его передавший, давно на пенсии. Но все равно, советую тебе достать его в крайнем случае, когда вычислишь настоящего преступника. Хотя… тебе он может не понадобиться. Есть мальчик. Его отец и будет насильником. Вычислить несложно.

— Их было двое, — тихо сказал Илья. — В это улике речь идет о двух образцах спермы.

— Знаешь, делай, как считаешь нужным. Расскажи правду. Вали все на Антоху, пусть он и после смерти тебе помогает.

— Я вас услышал, — Илья поднялся, собираясь выходить.

— Ты куда? Уже поздно, — попытался его остановить подполковник, но Илья ни минуты не хотел находиться в его доме. Ему нужно было прийти в себя от пережитого потрясения, видеть сейчас соучастника отца он не мог.

Илья вышел во двор, сел на скамейку. Где-то надо коротать время, пока не соединят мосты. Он набрал номер Оли. Родной голос хотел услышать до боли в груди. Неужели и он так поступит со своим ребенком, когда тот у него появится? Неужели будет готов пойти на подлог и даже на преступление, чтобы защитить его?

— Да, я слушаю, — сонно ответила девушка. — Что-то случилось?

— Олечка, любимая, завтра я буду у тебя.

 

Глава 28

Встреча с Олей принесла радость. Как только Илья столкнулся с ней взглядом, сразу легче стало на душе. Он давно уже понял, что и девушка счастлива его увидеть. Конечно, ни дня не проходило без телефонного разговора, но все же… Когда глаза в глаза — это совсем другое. Илья удивлялся себе: как так получилось, что за прошедшие шесть лет он ни разу не посмотрел ни на одну девчонку? А ведь за ним увивалось немало хорошеньких студенток. Но он относился ко всем однокурсницам как к боевым подругам, не более: шутил, помогал с экзаменами, давал свои конспекты и… все.

Чувства к Оле за эти годы спрятались глубоко в душе и, видимо, ждали своего часа. Стоило Илье снова увидеть девушку, как они вспыхнули с новой силой. Когда-то давно, в одиннадцатом классе, он прочитал произведение Александра Куприна «Гранатовый браслет». Его потрясла не сама история, рассказанная писателем. Если честно, он совсем не понимал тогда героя, покончившего жизнь самоубийством из-за неразделенной любви. Его впечатлил второстепенный персонаж, генерал Аносов и его слова о том, что есть любовь, которая случается раз в тысячу лет, но не каждый человек может узнать ее в лицо.

Увидев снова Олю, он вдруг понял, а может, это оно? То, настоящее чувство, о котором мечтает каждый человек? Когда он поделился своими мыслями с Мишкой, тот засмеялся:

— Романтик ты, Шеремет! Не выдумывай. Любовь Ромео и Джульетта потому и осталась в памяти людей образом идеальной, но трагической любви, что они умерли рано. Представь, если бы они повзрослели и поженились! Не факт, что жили бы долго и счастливо до старости. Может, разбежались бы по разным углам или враждовали бы друг с другом, как их семьи.

Но Илья не желал соглашаться с другом. Его чувства были важны здесь и сейчас. А далеко в будущее он не заглядывал. Главное, решить проблему с преступником, а с остальными мелочами, он был абсолютно уверен, они с Олей справятся легко. Илья уже знал, что Галина Семеновна начала без болезненного скрежета зубами слышать его имя. Оля каждый день разговаривала с мамой, раскрывая потихоньку подробности всей истории. Она верила, что наступит тот день, когда Илья войдет в их дом другом, а не врагом.

В поездку он отправился не один: в помощники взял Михаила. Друг помогал не пасть духом и поддерживал его. Обладая практичным складом ума, Михаил обращал внимания на такие моменты, которые Илья, охваченный чувствами и эмоциями, не замечал.

Мишка оставил Олю и Илью одних и наведался в больницу. Он принес шоколадку Гульнаре, перекинулся парой слов с Варей, и обаяшку-питербуржца посадили пить чай. Так, невзначай, в разговоре, он поведал женщинам, что на самом деле произошло в кафе. Шустрая татарочка потирала руки от удовольствия эксклюзивно владеть новой сплетней. Не допив чай, она помчалась по отделениям, чтобы по секрету, на ушко, рассказать всем санитаркам, какой, оказывается, их красавчик доктор козел.

Варя сначала не желала принимать эту правду, а потом, узнав, что Миша не просто деревенский валенок, а юрист, закончивший престижную академию, сменила гнев на милость и стала в открытую флиртовать с парнем.

Все это Михаил рассказал Илье, когда они встретились в парке у фонтана.

— Задание выполнено, — вскинув руку к виску, как военный, отрапортовал он.

— Вот и славненько. Погоди, а у этой больницы сайт есть?

— Сейчас проверим, — Мишка полез в интернет, — плохонький, но имеется. А тебе зачем?

— Сплетня — это первый этап мести. На втором этапе мы выложим на сайт фото. Помнишь, я говорил, что в кафе нас фотографировали?

— Все это прекрасно, но есть два «но». Во-первых, где ты возьмешь фото?

— Спокойно. В кафе были камеры. Я уже созвонился с барменом и попросил не удалять запись. А что, во-вторых?

— Ну, как ты на больничный сайт выложишь фото? Обновлением наверняка айтишники занимаются.

— Тоже не проблема. Зарегистрируюсь и выложу в отзывы. Мол, смотрите, наш любимый хирург попал в неприятную ситуацию. Так жалко его жену. Она очень переживала, — ерничал Илья.

— Ты же говорил, что с ним была не жена.

— Упс! Ошибочка вышла, — засмеялся Илья. — Я посторонний человек, забежал пообедать. Откуда я знаю, что это любовница? Вот пусть наш драгоценный доктор Анисимов и отмывается перед семьей и коллегами.

Так за разговорами они и не заметили, как пролетело время. К вечеру джип уже тормозил у небольшой гостиницы, где снял номер Илья. Они оформились на ресепшн, устроились в номере и спустились на ужин в ресторан при отеле.

— С чего начнем? — спросил Мишка, пока ждали блюда.

— С бабы Ани. Эта вредная старуха знает намного больше, чем притворяется.

— Ты же с ней поссорился в последний визит.

— Это было шесть лет назад. Я даже не уверен, что она жива. Уже тогда у нее тряслись руки, а лицо походило на стиральную доску. Помнишь, раньше такие были?

— А в полицию когда?

— После бабы Ани. Я уже и так все знаю. Хочу только показания одноклассников почитать. Вдруг что-то интересное обнаружу. Еще планирую к классному руководителю зайти. Она тоже могла что-нибудь слышать. Знаешь, как бывает. Все молчат, молчат, а потом и проговорятся.

— Так, еще не учебный год.

— Конец лета, учителя уже на работе, думаю.

Составив примерный план действий, утром друзья сразу направились к старому дому. Они вышли из такси. Илья огляделся, вспоминая дни своей жизни в этом подъезде. Сердце невольно сжалось.

Он остановился.

Вот здесь они с отцом разгружали мебель. Сердитая Оля прошла мимо, ворча себе под нос ругательства. А там, взгляд сместился вправо, бабушки сидели на скамеечке и разглядывали новых жильцов. Кажется, это было только вчера, а сколько неприятностей они пережили за эти годы! Илья вздохнул.

— Ты чего? — поинтересовался Мишка.

— Так. Что-то тревожно стало. Боюсь я, Миш, что не сумею разыскать этих гадов. Ладно, это минута слабости. Прости, — махнул он рукой.

Во дворе ничего не изменилось. Будто машина времени остановила свой бег. На скамейке по-прежнему сидели старушки. Сердце заколотилось от радости. Он отправил Мишку в магазин купить несколько баночек сока, чтобы угостить женщин, а сам пошел к ним. Илья встал так, чтобы солнечные лучи попадали прямо в глаза старушек, а его лицо оставалось в тени.

— Бабулечки, здравствуйте! — весело поприветствовал он пожилых леди.

— Ну, здоров, коли не шутишь, — также весело ответили они, подслеповато щурясь и пытаясь разглядеть его сквозь поток света. — Ты, чей будешь?

— Шереметов я, Илья.

— Не знаю такого. А ты, Клав?

— И я не припомню. А в какой квартире живешь?

— Я жил вот в этом подъезде, — Илья махнул рукой, — шесть лет назад.

— О, кто ж тебя теперь узнает, милок, давно это было.

— А вы Анну Николаевну не видели? Раньше она здесь всегда сидела.

— Захарову? Если ты про нее спрашиваешь, то Анюта сейчас почти не выходит. Ноги отказали, милок. К ней только социальные работники раз в день наведываются. Уберутся, есть приготовят, и все. Вот за границей, говорят, — бабушка с пучком на голове повернулась к соседке в шляпке, — есть специальные учреждения, где такие старики, как мы, свой век доживают. А у нас таких нет, что ли?

— И у нас есть хосписы, — ответил Илья, — только они не бесплатные, и документов много оформлять надо.

— А-а-а-а, — старушки потеряли к Илье интерес и заговорили о пенсионной реформе, ругая современное правительство.

— Бабулечки, угощайтесь, — он протянул старушкам сок, принесенный Мишкой. — А в какой квартире Анна Николаевна живет?

— А тебе зачем? — насторожились бдительные бабки. — Хочешь квартиру у Анюты оттяпать? Конечно, если родственников нет, каждый может обмануть.

— Нет, что вы, — замахал руками Илья, — я помочь хочу.

— А, ну, шагай отсюда, помощничек! А то в полицию позвоню.

— Что делать будем? — спросил Мишка, когда они отошли на приличное расстояние.

— Надо узнать, кто навещает нашу бабу Аню, и прийти вместе с ним, вот и все. Второй вариант — прийти с полицией.

На выяснение этих вопросов ушло полдня, но Илья добился своего: после обеда они направились к бабе Ане в сопровождении социального работника, женщины средних лет с таким недовольным выражением лица, будто ее тащили на эшафот. Она открыл дверь своим ключом и пропустила друзей вперед, а сама поздоровалась со старухой, сидевшей в инвалидном кресле, и отправилась в кухню.

Илья и Мишка топтались в прихожей, не зная, как начать разговор.

— Вы чего там стоите? Раз явились в гости, говорите, зачем пришли, — рявкнула старуха, и Илья сразу вспомнил, какой злобной и ядовитой она могла быть.

Илья молча снял обувь и прошел в комнату. Анна Николаевна указала рукой на стул, он сел и огляделся. Везде царил хаос и запустение. Сразу было заметно, что хозяйка не занималась квартирой. В каждом углу стояли какие-то коробки, стопки книг, покрытые пылью, старые журналы. Огромный фикус с большими листьями упирался в потолок. Шторы висели криво, пристегнутые к гардине через один-два крючка.

— Что, Илья, смотришь? Старость не радость. Ко всем приходит.

— Вы меня узнали? — изумился Илья, не ожидавший такой встречи.

— Голова работает еще хорошо, а вот тело подводит.

— Хотите, мы вам с Мишкой, это мой друг, — Илья оглянулся на парня, все еще стоявшего в дверях, — все уберем, а лишнее выкинем?

— Нет, уж. Я с этим барахлом жила всю жизнь, с ним и помру. А вот это дерево можешь выставить в коридор? Свет загораживает. Ее прошу-прошу, — Анна Николаевна кивнула в сторону женщины, гремевшей крышками на кухне, — а она все отмахивается. Авось, кому-нибудь понадобится.

Пока друзья выносили фикус, женщина от социальной службы накрыла круглый стол в комнате клеенкой и поставила чашки.

— Вы в гости к бабке шли, но даже тортик не принесли, — шепнула она парням, и Мишка тут же сорвался с места.

— Ну, рассказывай, что тебя снова привело ко мне? — спросила Анна Николаевна.

Илья покосился на женщину, сновавшую с тряпкой по квартире, не решаясь начать.

— Вы помните Олю Звонареву? — наконец выдавил он из себя?

— Эту шалаву подзаборную? Как же ее забудешь. Ходила тут, рыжими волосами сверкала, мужиков завлекала.

Илья почувствовал, как закипает, но подавил в себе желание нагрубить и продолжил.

— Зря вы, Анна Николаевна, так набросились на Олю. Она не шалава, как вы сказали, а хорошая и добрая девушка.

— Ой, не надо. Защитничек нашелся! Вот таких простачков, как ты, эти ведьмы и приманивают.

— Никого она не приманивала! — горячо воскликнул Илья. — Ее на выпускном вечере изнасиловали двое неизвестных мужчин.

— Тю, новость! Слышал поговорку: «Сучка не захочет — кобель не вскочет», — не сдавалась старуха.

Илья почувствовал: еще одно ее поганое слово и он встанет и треснет чем-нибудь по башке вредную старуху. Спас положение Мишка, прибежавший с тортом. Пока пили чай, все молчали. Илью трясло от возмущения и ненависти к этой женщине, так легко судившей обо всех и ломавшей, как соломинки, чужие судьбы.

Он с трудом успокоил дрожь в груди. Поставил чашку, не выпив и капли чая — не мог, спазмом свело горло — и начал говорить. Бабка не перебивала. Он и не заметил, как рассказал всю историю от начала до конца. Илья уже понял, что злобную старушенцию можно сломать правдой.

— Если Оля такая несчастная, как ты говоришь, тогда почему твой отец сбежал отсюда и тебя увез подальше?

— А вот за ответом на этот вопрос я и пришел. Помните, в тот день, когда это случилось? Батя еще выскочил из квартиры? — Илья наблюдал за лицом старухи, но оно походило на маску и не выражало никаких эмоций. — В общем, тогда его вызвали в полицию. Вы его окликнули и показали на листок, выпавший из косяка входной двери.

— Что-то не помню. А что с этим листочком не так?

— Именно на этой бумажке кто-то написал, что подлость над Олей совершил я, и посоветовал отцу меня спасти. Вот тогда все и завертелось.

— Вот оно что, — задумалась Анна Николаевна и закрыла глаза.

— Вот я и хотел…

— Тихо! Не мешай!

Она сидела таким образом довольно долго. Друзья выпили чай, служащая успела приготовить ужин, а старуха все молчала. Илья даже подумал, что она заснула. Наконец она открыла глаза:

— Я вспомнила. Я видела в тот день девушку. Она крутилась возле вашей двери, а как заметила меня, сразу убежала. А через минуту вылетел и твой отец. Я даже подняться к себе на этаж не успела.

Илья и Михаил переглянулись. Илья сидел и ничего не понимал. Какая девушка? Почему девушка? В этом деле еще и девушка замешана? Что за преступная организация нацелилась на Олю и сломала ей жизнь?

— Не помните, как выглядела она?

— Нет. Давно это было. Да я и видела только черный затылок.

Друзья вышли от старухи в полном раздрае. Илья молча шел к машине, пытаясь представить, кто это мог быть.

— Куда теперь?

— В школу. У Ирины Леонидовны сохранилась фотография с последнего звонка. Хочу посмотреть, кто из девушек имел черные волосы.

— Да таких половина наверняка. И почему ты решил, что это кто-то из одноклассников?

— Много совпадений. То, что школа вывозит выпускников смотреть рассвет, знали только свои. Мой домашний адрес мог знать тоже свой. Да и зачем такая сложная задумка? Вряд ли это план маньяка, который сначала, как сталкер, следил за жертвой, потом дома рисовал схемы, как лучше совершить преступление, а потом еще и сделал так, чтобы единственная улика исчезла, а подозрения пали на меня.

— Думаешь, это чья-то месть вам с Олей?

— В точку попал. Так и думаю. Только за что, понять не могу. Я тогда только на историка и грешил.

— А теперь?

— Взрослее стал, понимаю, что для Дениса слишком рискованно было затевать такое предприятие. Зачем ломать устоявшуюся жизнь из-за девчонки?

Ирина Леонидовна была на месте. Она обрадовалась Илье, как собственному ребенку. Они какое-то время вспоминали их класс, потом Илья перешел к сути визита. Учительница внимательно выслушала вопросы бывшего ученика, но ничем помочь не могла.

— Знаешь, Илья, на вечерах встречи мы старались избегать этой темы. Да и сейчас большинство разъехалось, приходят в школу единицы. Хотя… погоди, — Ирина Леонидовна нахмурилась, пытаясь вспомнить что-то. Илья терпеливо ждал. — Заглядывал недавно твой дружок, Мишка Зверев. Помню, он за тобой хвостиком мотался. Он сказал интересную вещь.

— Какую? — Илья сразу напрягся.

— Что его кто-то попросил позвать тебя купаться.

— Кто?

— Я тоже задала этот вопрос, но он ответил уклончиво. Мол, много народу стояло в толпе, он не понял, кто сказал и так далее. А потом сразу простился и сбежал. Я еще подумала, что парень сболтнул лишнего и испугался.

Илья попросил фотографию их класса. Ирина Леонидовна вынесла ее из лаборантской. Он внимательно смотрел на девчонок. Все просто сияли счастьем и красотой. Действительно, брюнеток было несколько, но самая яркая из них — Жанна. Только она намеренно усиливала краской природный цвет. Илья ткнул в девушку пальцем и посмотрел на Мишку, а потом сделал себе копию фото на телефон.

— Ирина Леонидовна, а Денис Владимирович в школе работает?

— А куда он денется! Другой профессии не имеет, да и остепенился он после того, как ты его отметелил. Долго еще в школе рассказывали историю, как ученик учителя избил. Почему ты тогда подумал на него?

— Он к Оле приставал. Просто проходу не давал. Вот я и решил, что он захотел отомстить.

— Этот трусишка? — Ирина Леонидовна засмеялась. — Он теперь примерный семьянин. Из дома — в школу, из школы — в садик за дочкой. И так каждый день. Если и носит что-то поганое в душе, то старательно прячет.

— Что думаешь? — поинтересовался Мишка, когда они вышли из школы. — Куда пойдем?

— К Звереву. Что-то он темнит. Надо прижать этого гов…ка.

Мишка оказался дома. Здесь тоже время остановилось. Все так же дверь открыл сонный толстяк, лениво почесывавший живот. Увидев Илью, он застыл, изумленно захлопав ресницами.

— Илюха! Какими судьбами?

Но Илья был настолько зол только одним видом этого человека, что, не разговаривая, сгреб в кулак ненавистную майку Зверева и изо всей силы толкнул его в комнату. Мишка потерял равновесие и завалился на диван.

— Ты чего? Сдурел?

— Говори, недоумок, кто тебя попросил позвать меня купаться, — навис над одноклассником высокий Илья.

— Ты о чем? — попытался встать Мишка, но Илья снова толкнул его на диван.

— О выпускном. Я еще раз повторю для плохо слышащих. Кто тебя надоумил отвлечь меня на пляже?

— Да никто, — заюлил Зверев. — Илюха. Я сам. Мне скучно было.

— Может, в полицию его отведем? — предложил Илье друг. — Что-то мой тезка юлит. Ты знаешь, что дело об изнасиловании заново открыли с связи с появившимися новыми обстоятельствами?

— Какими обстоятельствами? Ничего не знаю, — переводил растерянный взгляд с одного на другого гостя толстяк.

— Я следователь по этому делу, — солгал Васильев, а он — адвокат Ольги Звонаревой.

— Ой, Ильха, ты Олю нашел? Как она?

— Говори! Не увиливай, если хочешь без протокола обойтись.

— Ну…

Илья видел, что трусливый Зверев уже готов был сдаться, и надавил на него:

— Говори, мразь!

— Ты чо, друган! Я не чо! А, почему я должен их прикрывать! Своя майка ближе к телу, — наконец выдавил из себя Мишка.

Илья его отпустил, и тот сел ровно на диване.

— Говори.

— Жанка меня попросила. Она сказала, что ты так и не насладишься по-настоящему выпускным, если не искупаешься, как остальные. Ну, я и позвал.

— А чего молчал?

— Сначала пьяный был, толком и не разобрался, что случилось, а потом, когда проспался, испугался. Я же не знал, что дело такой оборот примет. И Жанка испугалась. Знаешь, как она плакала, когда услышала про Олю! На ней просто лица не было. Она и попросила ничего следователю не говорить. Сказала, что на нас упадут подозрения в организации преступления. Я и согласился. Илюха, это же было просто совпадение, правда? Не могла же Жанка лучшую подругу подставить?

— Не знаю. Я тоже думаю — это совпадение, но вы сразу утаили правду. Это и привело к тому, что до сих пор преступники гуляют на свободе.

 

Глава 29

На следующий день шел дождь. Не живительный летний дождик, когда сквозь искрящиеся струи проглядывает солнце и по-прежнему слепит глаза. В народе о таком

ливне говорят: «Царевна плачет», а еще, что его называют грибным. Нет. С утра зарядил противный холодный моросей, мелким бисером брызг рассыпавшийся по зеленой листве, траве, оросивший неприятной влагой лицо Жанны, как только она вышла из дома.

Девушке пришлось бежать несколько десятков метров до такси. Она старалась не наступать на лужи, но все равно прохладная вода намочила мокасины. Жанна забралась в автомобиль злая и раздраженная.

— Неужели нельзя подъехать ближе к дому? — сразу накинулась она на водителя.

— Простите, но у вас проезд закрыт шлагбаумом, — оправдывался шофер, глядя в зеркало на искаженное гримасой красивое лицо недовольной клиентки.

Отвратительное настроение не покидало Жанну и на вокзале. Она села в купе-люкс, где, кроме нее (о, счастье!) не было больше никого, и наконец расслабилась. Вежливая проводница принесла заказанный чай с лимоном, который оказался невероятно вкусным и прекрасно сочетался с тульским пряником, лежавшим на столе как угощение элитным пассажирам. Расслабившись, Жанна вернулась мыслями к своей цели.

Идея встретиться с Олей буквально поглотила ее. Она смотрела в окно на мелькавшие деревья, маленькие огороды, тянувшиеся вдоль железнодорожного полотна, унылые дачные поселки Подмосковья, а потом и российской глубинки и вспоминала тот день, когда ей пришла в голову эта дурацкая шутка. Спустя шесть затея не казалась уже девушке ни веселой, ни интересной. А тогда…

* * *

Шутку Жанна задумала классную: нужно было на пляже развести влюбленную парочку в разные стороны, а потом Ольгу напугать. Но сделать это так, будто Илья, увлеченный праздником, напрочь забыл о подруге. Конечно, Жанна понимала, что подобный инцидент не заставит их расстаться, но, глядишь, зерно сомнения посеет. Ольга разочаруется в избраннике, а Илья будет чувствовать себя виноватым, потому что в трудной ситуации он не оказался рядом с любимой.

Толику эта задумка не понравилась.

— Жан, зачем тебе эта Ольга сдалась? Чего ты добьешься своей шуткой? Вы через месяц разъедитесь по разным концам страны и забудете друг друга. И потом, не хочу я лезть в сомнительное предприятие. Итак, на грани живу.

— Тебе трудно мне помочь? Можешь не сам сделать, а дружков попросить.

— Ага, еще и банду привлечь к этому делу. Думай, что говоришь! Им зачем со школотой связываться?

— По телику идет передача «Розыгрыш». Там и не такие приключения участникам устраивают и ничего. В финале все счастливы.

— А ты потом Ольге все расскажешь? Типа: «Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера?»

— Не знаю. Буду действовать по ситуации, — Жанка достала из бардачка пачку салфеток и ручку (они сидели в машине недалеко от театра) и стала рисовать план. Ее мозг так активно даже во время экзаменов не работал. Образы мелькали, идеи перегоняли друг друга. Мысленные электрические импульсы проносились между нейронами и создавали новые связи. — Смотри… Нас рано утром повезут на озеро Лесное встречать рассвет. Ты же там был, местность знаешь.

— Ну. Вокруг него лагеря детские расположены и базы отдыха. Четыре вроде.

— Вот и отлично. Тебе надо остановиться у забора подальше от того места, куда повезут нас. Мы будем на базе отдыха «Северной», а ты припаркуйся у лагеря «Солнце юных», там все «дикари» останавливаются. Камер нет, зданий рядом тоже, тем более ранним утром. Все спят. Обогнешь вдоль забора лагерь, пройдешь лесочком к нашему пляжу, всего-то метров пятьсот, и подождешь в кустах у дальней беседки, пока я дам сигнал. Я выберу момент и отправлю туда Ольгу.

— И что я должен делать? Зарычать, как волк?

— Дурачок, что ли? — Жанна презрительно посмотрела на него. — Придумал тоже! Зарычать!

— Тогда я не понимаю. Собачонку на нее спустить?

— А вдруг покусает? Это будет не шутка, а преступление. Кто за него ответит? Слушай сюда. Все просто. Возьмешь с собой черный мешок или два для мусора и скотч. Когда Ольга придет, выскочишь из-за спины и накинешь ей на голову мешок. А руки скотчем замотаешь. Потом метров сто протащишь по лесу и бросишь. А дальше… свободен. Она сама к людям выйдет. Я даже картинку вижу: стоит Ольга зареванная, от прекрасного мейкапа и следа не осталось. Вот пусть Илья и посмотрит на ее истинную красоту! — мстительно потерла руки она.

Мелькнули красные длинные ногти, хищная улыбка озарила лицо.

— А ты настоящая ведьма. Не думал я, что ты свою подружку так ненавидишь.

— Я ее даже люблю, не поверишь! — воскликнула Жанна. — Но пусть не зарывается, свое место знает.

— И как я один это сделаю? А вдруг она увидит, кто это?

— Голову включи! Возьми с собой кого-нибудь. Ты же рейдерским захватами занимаешься. Маски на лица нацепите, а на глаза — линзы другого цвета, что бы Ольга потом, если что-то пойдет не так, не узнала.

— Слушай, мать, — с уважением посмотрел на нее Толик, — Да ты прям Сонька-Золотая ручка! Криминальный талант пропадает.

— А то! — довольно улыбнулась Жанна.

— Ну, притащил я ее в кусты, а дальше что? А она кричать начнет?

— Ну, пусть кричит. Главное, напугать, а пока она очухается, мешок снимет, попробует скотч сорвать, вы тем же путем убежите. Вот и все. Вас никто искать не станет. Пока сообразят, вы уже далеко будете.

— Сложно все как-то. Маски, линзы, мешок, скотч — все выглядит заранее спланированным. В таком точно признаваться не захочется.

Ты чего, сдрейфил? — Жанна презрительно выгнула верхнюю ярко-красную губу. Тогда обойдусь. Буду молча страдать от вероломной подруги.

Она потянула ручку двери, собираясь выйти. Толик перехватил ее пальцы. Они молча смотрели друг другу в глаза, и эта борьба умов и характеров закончилась в пользу Жанки.

— Ладно, не кипешуй! — успокоил ее Толик. — Показывай свою мышь бледную.

— Ее сейчас упаковали по полной, так что она вполне ничего. Смотри у меня! — Жанна настороженно посмотрела на любовника, который был не прочь пофлиртовать у нее за спиной с другими девчонками. — От плана ни на шаг!

Они сидели в машине Толика, припаркованной так, чтобы хорошо видеть площадь у театра, но в то же время находиться в тени. За тонированными стеклами прохожие не видели пассажиров, поэтому парочка заговорщиков чувствовала себя спокойно. Они ждали, пока приедет Оля с мамой и бабушкой. Жанна сгорала от нетерпения и азарта. Она готова была немедленно осуществить свою маленькую месть.

Когда семья Оли вышла из троллейбуса, Жанна с радостными возгласами побежала к ним. Она обняла подругу, поздоровалась с ее родными и попросила Олю секундочку подождать. Жанна вернулась к машине и открыла дверь:

— Видишь Ольгу? Как все будет готово, позвони.

— А как ты их разлучишь на пляже?

— На месте сориентируюсь. Не первый раз. Придумаю на ходу. Это же просто шутка.

В этот момент Оля повернулась к Жанне лицом и махнула ей рукой.

— Иду! — ответила девушка и только хотела закрыть дверь, как увидела хищный блеск в глазах Толика. — Эй, ты чего?

— А твоя подружка — кобылка знатная. Ты почему раньше нас не познакомила?

— Ты куда смотришь? — оторопела Жанна. — Кому она нужна?

— Ну-ну, — ответил Толик и облизнулся.

Но Жанна уже не могла остановиться. Она разозлилась так, что готова была убить своего любовника. Острые ногти впились в плечо парня и рвали кожу на татуировке дракона, видневшейся в растянутом вороте футболки.

— Ладно, ладно, угомонись. Все будет ок! — снял ее руку Толик и стал осторожно закрывать дверь.

* * *

— Еще чай будете? — выдернула ее из воспоминаний проводница, бесшумно открыв дверь купе.

— Нет, спасибо.

Жанна вздохнула и откинулась на подушку. Кипенно-белая ткань похрустывала от крахмала и приятно пахла дезинфекцией. «Да, имея хорошие деньги, можно получить все удовольствия мира», — удовлетворенно улыбнулась она и почувствовала, что проваливается в сон.

Своя жизнь закрутила, завертела так, что об инциденте с Олей Жанна вспоминала все реже. А точнее, она боялась об этом даже думать. Загнала в уголок памяти неприятный момент и запечатала на семь замков. Конечно, ей было интересно узнать, как сложилась у подруги жизнь после лесного приключения, но она не решалась. Именно так, приключения. В душе Жанна давно уже себя оправдала. Она хотела пошутить, а то, как все получилось, не ее вина. Так сложились обстоятельства. Возможно, если бы не вмешалось тогда проведение, все действительно обернулось бы розыгрышем, пусть грубым, неприятным, но безвредным.

Она же не знала, что борьба с Олей в лесу разбудит в Толике хищного охотника, настоящего зверя, когда налет цивилизации слетит с него, как сухая шелуха с лука. Все его желания сведутся лишь к инстинктивной потребности обладать добычей любой ценой. Это все ненасытная натура Толика сделала, а Жанна тут ни причем. А то, что в историю вмешалось еще и постороннее лицо, вообще ее не касается.

Уговаривая себя таким образом, она мечтала в полудреме, какой хорошей подругой станет теперь для Оли. А козла Толика надо посадить. Обязательно! И его напарника тоже! Вот гаденыш! А еще воспитанным человеком прикидывался!

Утром она была уже дома. Быстро поцеловала ошарашенную маму, не знавшую, куда посадить неожиданно свалившуюся дочь, и сбежала.

— Ты куда? — успела крикнуть ей вслед мать, но Жанна отмахнулась:

— По делам.

Жанна вызвала такси и поехала к подруге. Она даже не сомневалась, что Оля по-прежнему живет в родном городе в старой квартире, и была сильно удивлена, когда дверь открыла совершенно незнакомая тетка.

— Вам кого? — поинтересовалась она, подозрительно оглядывая стильно одетую девушку.

— Здесь раньше жила семья Звонаревых. Не знаете, куда они переехали?

— Не знаю. А что, знаменитая семья? — в глазах хозяйки проснулось любопытство.

— Нет, обычная.

— Тогда почему все их спрашивают?

Такого поворота Жанна не ожидала. Интересно, куда могла уехать Оля? Они всю жизнь прожили в этой пятиэтажке, в маленькой трехкомнатной хрущевке.

— А кто еще спрашивал?

— Пару лет назад приезжал высокий парень, тоже интересовался.

«Странно, — думала Жанна, неторопливо бредя по знакомому микрорайону, — высокий парень — это наверняка Илья.

Память услужливо подсказала телефонный звонок, раздавшийся осенним днем в московской квартире несколько лет назад. Жанна тогда не поняла, почему Илья спрашивает ее об Оле, но думать о чужих проблемах не стала. Теперь она жалела, что отнеслась легкомысленно к разговору с одноклассником.

Идея зайти в школу возникла спонтанно. Ни на что особо не рассчитывая, она свернула на тропинку, по которой они обычно ходили с Олей, и не заметила, как ноги вынесли ее уже к родному крыльцу. Жанна удивилась, что немного волнуется. Казалось, за шесть лет она должна была забыть учебу, как страшный сон, но не тут-то было. Требовательный взгляд отмечал и новый цвет стен, и отремонтированные перила у лестниц, и двери в классы, ставшие более опрятными и современными.

На стенах висели большие экраны, и бодрый девичий голос рассказывал о свежих школьных новостях. Жанна сразу представила, как она читает школьные новости, и змейка зависти зашевелилась в душе. Девушка вздохнула: ну почему в ее время не было школьного телевидения?

— Жанна, Вейт! — кто-то окликнул ее, и она оглянулась: по коридору шла преподаватель английского Елена Николаевна и улыбалась.

Жанна сразу вспомнила эти красивые глаза с поволокой, томный голос и неизменную указку в руке. Молодая учительница носила только облегающие наряды и высокие каблуки, подчеркивавшие ее стройные ноги. Она живо интересовалась модой и часто покупала наряды в магазине Жанниного отца.

— Вот приехала и решила зайти в гости.

— Не ожидала тебя здесь увидеть. Покажись, — Елена Николаевна обошла Жанну и восхищенно щелкнула языком, — красавица. Настоящая модель. Ты случайно не пошла в этот бизнес?

— Да, я подрабатываю фотомоделью, — горделиво зарделась девушка и уже была рада, что встретила знакомое лицо.

— Ну, пойдем, расскажешь подробнее.

Она привела Жанну в лаборантскую комнату кабинета иностранных языков, святая святых всех преподавателей. Не раз школьницами они заглядывали туда, когда приходили выпускники, и надеялись, что и их когда-нибудь будут также встречать. Елена Николаевна усадила Жанну в кресло, налила ей чашечку кофе и предложила рассказать о жизни.

Жанна уже открыла рот, но вдруг поняла, что говорить не о чем. Ничего она не добилась, высот не достигла: вкусно ела, сладко спала, развлекалась, ходила в салоны, иногда на фотосессии. Не станет же она жаловаться на Толика, на внематочную беременность и перенесенную операцию. Рассказ получился невнятный и скомканный. Она чувствовала, что не удовлетворила любопытство молодой учительницы, и немного расстроилась.

— Елена Николаевна, а из наших кто-нибудь приходил? — спросила она, чтобы избавиться от неловкости.

— Заглядывают иногда ребята. На вечера встречи приходят и так, пообщаться. А тебя кто-то конкретный интересует?

— Про Олю Звонареву что-нибудь слышали?

— Оля… Бедная девочка, — задумчиво склонила голову учительница, — А разве не ты должна больше всех о своей подруге знать?

— Наши дороги разошлись: я уехала в Москву, а Оля должна была поступать в Саратов. Так и получилось, что я ничего не знаю.

— После того случая я ее не видела, но кто-то из ваших одноклассников сказал, что видел Олю через год в больнице. Она была в медицинском халате и шапочке и везла в коляске женщину.

— В халате? Странно. Она хотела стать юристом, а не медиком. Ребята ошиблись. Это точно была не Оля. Уж я то знаю!

— Может быть, и ошиблись, — пожала плечами учительница и села, красиво сложив ноги. Жанна улыбнулась про себя: Елена Николаевна никогда не забывала о манерах. — А еще одна новость, — англичанка подняла на Жанну глаза и замялась, — но это на уровне сплетни, я не хочу рассказывать.

— Пожалуйста, говорите, — взмолилась Жанна и поставила чашку на стол. Та звякнула о блюдце и девушка отдернула дрожащие пальцы, не желая, чтобы учительница заметила ее нервозность.

— Кто-то видел Олю с ребенком на руках.

Жанна вскрикнула и зажала рот руками. Она сидела потрясенная. Ребенок! Какой ребенок! Откуда взялся? Нет! Не может быть. Это не тот случай! Вторая мысль — Оля вышла замуж. Но за кого? Илья ее разыскал? Понятно, почему она переехала. Шеремет забрал ее семью в Питер.

Девушка с трудом высидела еще пять минут, попрощалась и ушла. В душе потихоньку зарождалась злость. Почему? Почему этой курице так везет? На глазах показались слезы, И Жанна яростно смахнула их рукой. Ее просто трясло. Новая мысль вспыхнула в голове, и девушка остановилась. Погодите? Илья не мог на Оле жениться. Он сам ее разыскивал.

Жанна побежала обратно. Она взлетела по лестнице на третий этаж, боясь, что не застанет Елену Николаевну в кабинете. Сердце, казалось, выскочит из груди, когда она подбежала к двери, и только тут притормозила и отдышалась.

— Да, ты что хотела? — удивленно откликнулась учительница, разглядывая высоко вздымавшуюся грудь Жанны.

— У вас же должны быть данные всех учеников и родителей, правда?

— Да, они есть, но хранятся в архиве.

— Пожалуйста, я вас умоляю! Вы не могли бы посмотреть мне номера телефонов Ильи, его родителей и Олиной мамы.

— Почему именно родителей? Что-то случилось?

— Нет. Я хочу Олю разыскать и Илью. Мы, молодые, часто телефоны меняем, а с ними и номера, а взрослые обычно старые цифры сохраняют. Вот я и подумала…

— Хорошо, попробуем.

Елена Николаевна, постукивая каблучками, бодро направилась в сторону кабинета директора. Жанна семенила рядом, приноравливаясь к шагам англичанки. Проблема решилась быстро: секретарь директора без лишних вопросов открыла архив, достала личные дела учеников, и Жанна спокойно записала на листочек нужные номера телефонов. Она, конечно, удивилась, что так просто получила информацию, но, поразмыслив, решила, что ничего криминального в этих действиях нет. За шесть прошедших лет данные могли устареть.

Девушка попрощалась с доброжелательной Еленой Николаевной и выбежала на улицу, сгорая от нетерпения. Идея позвонить родителям Ильи казалась теперь очень удачной. Если парень разыскивал Олю, он вполне мог ее найти.

Жанна выбрала глазами свободную скамеечку в парке возле школы, села и достала телефон. Однако, как она и предполагала, номера Оли и Ильи были заблокированы. Телефон Галины Семеновны тоже оказался недоступен. Разочарованная, Жанна набрала последний из оставшихся номеров, записанных на бумажке. Когда раздались обычные гудки, девушка чуть не подпрыгнула от волнения

— Да, я вас слушаю, — произнес в трубке незнакомый голос, немного с хрипотцой.

— Я разговариваю с Шереметовой Натальей Николаевной? — с придыханием поинтересовалась Жанна.

— Да, это я.

Жанна вспыхнула от счастья. Эти слова вернули ей краски и полноту жизни.

 

Глава 30

— А кто такая, эта Жанна? — спросил друга Мишка, когда они вышли из квартиры Зверева.

— Лучшая Олина подруга. Симпатичная девушка, кажется, с примесью южной крови.

— Почему кажется?

— Да толком не разберешь. Свои волосы черные или красит, свои глаза карие или в линзах ходит. Такая вся из себя… Всего в ней слишком… — Илья повертел кистью. — Модель не модель. Короче, в артистки готовилась. Ни дня без макияжа, маникюра и каблуков в двенадцать сантиметров.

Илья достал телефон и показал фото, сделанное в кабинете классного руководителя.

— Красотка! Я бы с такой познакомился, — восхищенно присвистнул Мишка

— Не советую. Законченная эгоистка. Она и Олю при себе держала, чтобы та оттеняла ее жгучую индивидуальность.

— Это Оля-то оттеняла? Да, самомнение у этой девицы зашкаливает. Неужели ты думаешь, что ее действия на пляже — совпадение?

— Не думаю. Баба Аня про черненькую девушку говорила, которая подбросила записку, теперь Зверев Жанку упоминает. Не нравится мне все это.

— Что делать будем?

— Идем в полицию. Я хочу показания выпускников почитать. Вдруг за что-то зацеплюсь.

В отделении полиции их сначала встретили неприветливо. Пришлось долго объяснять, кто они и откуда приехали в этот город. Илья снова позвонил Сергею Викторовичу. Местные полицейские еще немного поупрямились, но позволили им поработать в архиве.

Документов они нашли немного. Показания учеников, учителей, Оли и самого Ильи. Фотографии с места преступления. Отчеты оперативников и следователя. Медицинское освидетельствование. Записи с опознания, результаты определения запаха мужского парфюма — вот, пожалуй, и все документы, что лежали в небольшой папке. Если присоединить к ним ту бумагу, которую Илья обнаружил, приклеенную к подставке фоторамки, складывалось впечатление, что следственная работа была проведена из рук вон плохо.

Илья вспомнил человека, с которым разговаривал в утро преступления. Он показался ему вдумчивым и внимательным оперативником. Что дальше пошло не так, теперь узнать сложно, оставалось только рассчитывать на свои силы.

— Не густо! — усмехнулся Мишка. — Хорошо наша полиция работает.

— Делом активно занимались всего два дня, а потом отец вмешался, все быстренько и свернули, — Илья горько поджал губы. Он чувствовал вину за то, что из-за него преступление осталось нераскрытым. — Знаешь, — он посмотрел на Мишку, — мне иногда кажется, что Галина Семеновна правильно меня ненавидит. Все указывало на меня тогда, а сейчас Венька ей каждый день о трагедии дочери напоминает.

Друзья внимательно просматривали страницу за страницей, не находя полезной информации. Выпускники хором утверждали одно: ничего не видел, ничего не знаю, я смотрел шоу, а я купался. Неприятным фактом стало то, что Илью они тоже в нужное время не встречали. Возник вакуум в полчаса, когда он будто исчез с поля зрения всех остальных.

— Илюха, я бы тоже подумал, что ты подозрительный тип, — засмеялся Мишка, показывая очередной листок с записями. — А вдруг кто-то посоветовал одноклассникам так отвечать, чтобы направить внимание полицейских на тебя?

— Нет. В тот момент это невозможно было сделать. Представляешь, организатор обежал каждого из восьмидесяти выпускников и предупредил их валить все на меня, и это сделал за несколько минут. Нереально. У меня злобных врагов-то не было. Кто-нибудь все равно не стал бы давать ложные показания. А еще есть взрослые. Они уж точно отмахнулись бы от бредней ученика.

— Согласен. Так, мы знаем, что Зверев позвал тебя купаться по просьбе Жанны. Тогда кто окликнул Олю? Она совсем не помнит этот момент?

— Я спрашивал. Не помнит. Просто кто-то тронул ее за плечо, сказал: «Тебя Илюха у дальней беседки ждет», — и смешался с толпой.

— А сзади кто стоял?

— Человек тридцать. И все смотрели огненное шоу.

— А Жанна, где в тот момент была?

— Оля говорит, что рядом с ней, но с другой стороны.

— Да, весело. А это кто? — Мишка выудил из вороха фотографий портрет учителя?

— Денис Владимирович — наш историк-козел, который к Оле приставал.

— Красивый парень, и глаза яркие, синие. А он там не был? Мне кажется, что мальчик на него чем-то похож.

— Думаешь? — Илья взял фото из рук друга и стал внимательно его рассматривать. Ну, не знаю. Так всех синеглазых можно в отцы к Веньке записать.

— А ты внимательнее присмотрись. Когда ваш историк в затемненных очках, сходства вообще нет. А вот на этом снимке глаза открыты.

— Кто его знает, — Илья пригляделся. — Тогда доказали, что историка на пляже не было. И Оля указала на другого человека.

Илья раскрыл показания Оли и еще раз внимательно их перечитал. Девушка уверенно говорила, что у первого насильника были яркие синие глаза. Она смотрела ему прямо в лицо, поэтому отлично разглядела. Этот человек был груб, жесток и безжалостен. Он относился к ней, как к шлюхе с улицы Красных фонарей. Она точно не знала его. Второй казался более мягким. Он явно боялся и не хотел причинять девушке вред, но первый его заставил.

— Вот, ублюдок! Решил один не отвечать за сделанное, — задумчиво прокомментировал Мишка.

— У второго Оля отметила карие глаза, и он казался ей меньше ростом, чем первый.

— Это мог быть обман зрения, — не согласился Мишка. — Здесь написано, что она сначала лежала на спине, а значит, смотрела на преступников снизу. Потом первый перевернул ее на живот, и она почти сразу потеряла сознание, поэтому толком второго разглядеть не успела.

При этих словах Илья вскочил, опрокинув стул. Мишка от неожиданности отпрянул и тоже чуть не упал. Он растерянно смотрел на бегавшего по архиву друга, не понимая, что вызвало такую реакцию. Девушка-сотрудница, сидевшая тихо за своим столом и что-то печатавшая, испуганно обернулась на грохот.

— Если будете шуметь, я попрошу вас уйти, — крикнула она, и Мишка с широкой улыбкой пошел улаживать проблему.

Илья метался по небольшому помещению, как тигр в клетке. Он больше не мог читать о том, как двое насильников надругались над его девушкой. Не было сил, разглядывать фотографии, анализировать и комментировать информацию. Он хотел кричать, рвать и крушить все, что попадалось на пути. А еще он хотел убивать! Только это первобытное чувство сжигало все внутри и требовало выхода.

Илья остановился у стены и со всего размаху ударил кулаком в жесткий кирпич. От боли, пронзившей его с головы до ног, он закричал. Потом закрутился на месте, встряхивая рукой, но этот поступок привел его в чувство.

— Ты с дубу рухнул? А головой не хочешь приложиться? — подбежал к нему друг, а следом за ним семенила перепуганная архивариус. — У вас аптечка есть? — спросил ее Мишка.

Девушка тут же выбежала за дверь и вернулась через минуту с белой коробочкой. Илья растерянно смотрел на их суету, не понимая, что с ними, и только потом увидел разбитый кулак. Он сел на стул, опустив руки и повесив голову. Девушка, сердито ворча под нос, обработала ранки и прилепила пластырь. Илья удивленно смотрел на кулак с белой нашлепкой. После первой вспышки он не чувствовал боли. Злость, отчаяние переполняли его и требовали немедленного действия. Он все время порывался встать и уйти, но Михаил удерживал друга на месте.

— Куда собрался? Ты уверен, что нас еще раз пустят в архив?

— Таким хулиганам здесь нечего делать, — подтвердила сердитая девушка, на которую не сработало обаяние Васильева. — Сейчас наряд вызову, и он выставит вас мгновенно вон.

— Девушка, миленькая, не ворчите, — уговаривал ее Мишка, рукой толкая друга в бок.

— Простите меня, — наконец пришел в себя Илья. — На меня иногда находит. Обстоятельства…

Девушка глубоко вздохнула, собираясь еще что-то сказать, а потом махнула рукой. Илья повернулся к разложенным документам и стал рассматривать фотографии с места преступления. Ничего интересного он там не обнаружил. Обычный лес: ковер коричневых иголок у корней большой ели, березки, стоявшие рядом, сломанная ветка куста. На втором снимке — разгромленный муравейник. Самое жуткое впечатление производила фотография, сделанная у озера. На ней, на синей глади волн, покачивался рыжий шиньон. Казалось, будто утопленница всплыла и ждет, когда ее вытащат из воды.

Мишка громко сглотнул. И шиньон, и красивая диадема для волос, найденная оперативниками, были бесполезны как улики. Видимо, преступники тщательно проверили место и унесли с собой и скотч, и носок, который использовали в роли кляпа, и мешки.

Илья вновь чувствовал приближение ярости. Ему хотелось ударить еще раз себя и крикнуть: «Соберись! Нытьем Оле не поможешь!» Если дальше так пойдет, он вынужден будет отказаться от расследования и до конца своих лет умирать от чувства вины и раскаяния.

— Миш, скажи, я не понимаю этих мудаков. Ну, развлеклись, так идите своей дорогой, убегайте, пока никто не обнаружил. А на муравейник… зачем… Олю потащили? — слова давались ему с трудом.

— Знаешь, Шеремет, муравейник попахивает местью. Мелкой, поганенькой местью. А значит…

— Что? Не томи!

— Искать гадов надо в вашем с Олей окружении.

— Я больше не могу! — Илья встал. — Я на воздух хочу! Иначе сломаю здесь что-нибудь, или себе… — его голос дрожал, руки постоянно сжимали листки дела. На пластыре появилось розовое пятно крови.

— Хорошо, пошли.

Мишка сдал девушке документы, извинился на причиненные неудобства, подхватил друга и вывел его на улицу.

Солнечный день был в разгаре, но летнее тепло уже уступило дорогу осени: ветер гнал по асфальту не тополиный пух, а пожелтевшие листья, трава потускнела, а на клумбах пестрела радуга астр. Илья внезапно остановился.

— Знаешь, мне в голову пришла идея, — он посмотрел на друга, ожидая внимания. — Мы все время говорим о высоком преступнике, но забываем про низкого. Если синеглазый был Оле неизвестен, то второго, с карими глазами, она вполне могла знать, только он находился как бы в тени первого, и она его почти не видела, и мы все время о нем забываем.

Илья побежал в тень, где не так слепило солнце, достал телефон и снова стал разглядывать фото.

— Ищешь кареглазых? — пристроился рядом Мишка.

— Пытаюсь. Сам же сказал, что искать надо в нашем окружении.

Но сколько они ни смотрели, одноклассников с темными глазами было мало. И опять самая яркая из них — Жанна, но она отпадала, так как по всем признакам насильник — мужчина.

— А если твоя версия с линзами верна? — Вспомнил вдруг Мишка. — Что получается?

— О, черт! Голова садовая! Тогда историка тоже нельзя сбрасывать со счетов. Я никогда не верил в его алиби.

— Надо побольше узнать о жизни вашего учителя в эти шесть лет. Помнишь, где он живет?

Илья кивнул и сразу направился к машине. Немного поплутав по району, он выехал на нужную улицу и нашел дом Дениса Владимировича. Они припарковались неподалеку, чтобы осмотреться. Все было тихо: спешили с работы люди, возвращались домой школьники, на велосипедах катались малыши. Чуть поодаль у мусорных баков возилась дворничиха. Историка нигде не увидели и успокоились: можно смело отправляться на разведку.

Друзья забежали в магазин за шоколадками, считая, что и в этом дворе есть любопытные бабульки. Закончив подготовку, направились к дому, но их надежды не оправдались. Скамеечки стояли только на детской площадке, расположенной в центре квадратного двора, окруженного пятиэтажными зданиями, а на них сидели молоденькие мамаши.

— Что делать будем?

— У нас два варианта: мамаши и дворничиха. Какой выберем?

— Ты говорил, что у историка дочка родилась. Ей сейчас шесть лет. Может, одна из тех девочек, что висят на лесенке, она и есть.

— И как ее узнать? Я не помню ни имя его жены, ни как она выглядит. Черт! — хлопнул себя по лбу Илья. — Почему мы такие бестолковые? В архиве можно было запросить и мое дело. Там наверняка ее фотография есть.

— Ну, — развел руками Мишка, — поздно пить баржоми, когда почки сгнили. Давай исходить из той информации, что есть в голове. Я иду к дворничихе, а ты, как молодой и красивый, к мамашам.

— И что я…

Но Мишка его не слушал, он подтолкнул друга к скамеечкам, а сам побежал к мусорным бакам. Илья прошел мимо лесенки. Он остановился, разглядывая девочек и пытаясь уловить знакомые черты, но его окликнул звонкий голос:

— Эй, парень, тебе чего от детей надо? Иди отсюда, пока я полиции не вызвала.

Он оглянулся: на него волком смотрела стройная девушка с длинными светлыми волосами. Она стояла, уперев руки в боки, и покачивалась с пятки на носок. Вслед за ней со скамейки стали подниматься и остальные.

— Тихо, дамочки, тихо, — выставил руки в знак примирения Илья. — Я человечка одного ищу, — сказал он и понял, что не ту интонацию и не те слова выбрал. Женщины смотрели на него, собрав брови в гузку, и тянулись к своим телефонам.

— Вали отсюда! Шляется тут шантрапа всякая.

— Девушки, вы учителя истории Дениса Владимировича знаете? У него жену зовут Наталия, — неожиданно вспомнил Илья, — и дочка есть шести лет. Я на девочек и смотрел, думал, она играет.

— А зачем тебе они? — не сдавалась светловолосая, но интонация уже сменилась.

— Я бывший ученик Дениса Владимировича. Он пригласил в гости, а я дома перепутал, найти не могу.

— Так, позвони, кто мешает?

— Звоню, не отвечает.

Девушки переглянулись и сели на скамейку. Наклонив головы друг к другу, начали совещаться. Илья терпеливо ждал, его чувства собрались в тугую пружину, готовую вот-вот с треском распрямиться. И что тогда будет, Илья и сам не знал.

— А как твой учитель выглядит?

— Он среднего роста, худощавый, с синими глазами, но носит очки. В школе ходил в строгих костюмах с галстуками и начищенных модных рыжих туфлях.

— А, так ты про этого хлыща говоришь? — вспомнила вдруг женщина с короткой мальчишеской стрижкой. — Жук еще тот. Баб меняет, как перчатки. Только вот ни жены, ни дочери у него нет. Я даже ни разу не видела, чтобы он гулял с ребенком. Живет в нашем доме на верхних этажах, но не скажу, на каком. Выше третьего, точно. Пройдись по соседям.

Пока девушка говорила, Илье казалось, что все слышат, как стучит его сердце. Но пустая информация сначала расстроила, а потом всколыхнула надежду. Если Денис развелся с женой, она может дать правдивые показания о том проклятом утре. Илья повернулся, но Мишку нигде не увидел. «Куда пропал?» — удивился он и направился к мусорным бакам.

Друг мило разговаривал с дворничихой. Он надел на руки перчатки и активно сортировал мусор. Увидев друга, начал прощаться, а под конец еще и наградил шоколадкой (зря, что ли покупали) словоохотливую женщину.

— Ну, рассказывай, — дернул друга за рукав Илья.

— А что мне за это будет? — дурачился Мишка.

— В лоб получишь!

— Ладно, не сердись. Информацию добыл замечательную. Представляешь, тетя Маша рассказала, что этот козел развелся со своей женой. Причем был большой скандал. Жена, вернувшись с работы, застала мужа в постели со своей подругой. Несмотря на то, что она была тихой и вежливой женщиной, здесь не выдержала: схватила у дверей туфлю девицы на тонкой шпильке и начала ею лупить любовничков. Крику было! Мужик и его дама сердца бегают по квартире голые, а жена им шпилькой отметины ставит. Весь подъезд сбежался. Даже полицию вызвали. Несчастную жену этот козел чуть не посадил за хулиганство. Вот после этого случая она ушла из дому и дочку с собой забрала.

— Здорово! Здорово! — потирал руки Илья. — Надо ее найти. Только как?

— Обижаешь, начальник! — шутливо поднял руки Мишка, шурша бумажкой, зажатой в пальцах. — Уже! Тетя Маша — кладезь знаний. Тут же кому-то позвонила и мне написала адрес. Поехали?

Найти дом Наталии Сергеевны Воронковой, так звали жену Дениса Владимировича, было несложно: она жила в соседнем дворе. Когда Илья нажал кнопку звонка на ее двери, у него дрожал палец. Он чувствовал, будто, как хорошая охотничья собака поймал след, и теперь нисколько не сомневался, что находится на верном пути.

Дверь открыла хорошенькая девочка с такими пронзительными голубыми глазами, что друзья остолбенели: перед ними стоял Венька, только с косичками. Илья сглотнул и перевел взгляд на молодую женщину, выбежавшую следом за ребенком. Она увидела незнакомых мужчин и смешалась.

— Вам кого? — растерянно спросила она.

— Вас, Наталия Сергеевна, — заторопился Илья, испугавшись, что женщина их сейчас выставит за дверь. — Помните меня?

— Нет. Ой, уходите. Я вызову полицию, — она побледнела и попятилась, спрятав за спину девочку.

— Пожалуйста, не бойтесь. Я хочу поговорить о вашем муже и о инциденте, случившемся шесть лет назад. Нам нужна ваша помощь.

 

Глава 31

— Наталья Николаевна! — закричала Жанна в трубку, чуть не подпрыгивая на месте от нетерпения. — Вы не могли бы мне дать номер телефона Ильи? Я Жанна Вейт, одноклассница вашего сына.

— Странно, такая интересная фамилия, но я ни разу ее не слышала, — осторожно ответили на том конце телефона.

— О, я подруга его девушки, Оли Звонаревой, — нисколько не смутилась Жанна. — Наши дороги разошлись. Я приехала в родной город, пришла в школу, хотела собрать одноклассников, и вдруг выяснила, что семья Оли переехала. Вот так по цепочке я и нашла ваш номер телефона, Илья, видимо, свой сменил.

— А вы разве не знаете, что случилось с подругой?

— На выпускном? Знаю. Очень за Олю тогда переживала. Вот и хотела поинтересоваться, как она живет, может, помощь нужна.

— Даже не знаю. Илюша сердится, когда я даю его номер телефона посторонним, — через паузу произнес усталый голос, а Жанна чуть не взвилась от злости.

«Вот, карга старая! Илюша не разрешает! Идиотка!» — закипела она и вскочила со скамейки. Раз-два, раз-два — дышала девушка, желая усмирить разбушевавшиеся нервы.

— Наталья Николаевна, если вы мне не поможете, я не знаю, к кому еще обратиться. Всех ребят уже перебрала, в школу сходила, а данных нет, — залепетала она просительным голоском, в котором дрожали слезы.

— Хорошо, — наконец согласилась мама Ильи. — Номер сына я вам не дам, но, если хотите, могу сказать, где сейчас живет Оля. Илья где-то рядом крутится.

— Да, конечно, говорите, — несколько поубавила пыл Жанна.

Тащиться в неизвестный Задрюпинск не было никакого желания. Она уже чувствовала, что ее благородный порыв разыскать подругу сходит на нет. «И чего сюда приперлась? Дура! С Толиком и без Ольги справиться могу. Если что, папа поможет».

— Оля живет в большом районном центре, поселке Солнечном. Он находится где-то недалеко от Санкт-Петербурга. Илюша за несколько часов на машине добирается. Он и сейчас к Оле уехал.

— А точнее не знаете ее адрес?

— Увы. А, погодите, Олечка в местной больнице медсестрой работает.

Женщина отключилась, а Жанна плюхнулась на скамейку, недоумевая, об одной девушке они сейчас разговаривали или о разных? Оля никогда не планировала стать медиком. А как же Саратовская юридическая академия? Хотя… после той истории, может, Оля поменяла планы?

— А, ладно. Пусть живет, как хочет. Мое какое дело? — буркнула Жанна и вызвала такси.

Машина прибыла быстро, девушка села на заднее сиденье, так и не решив, куда поедет. Возвращаться домой не хотелось. Мама, как курица, начнет с ней носиться и причитать. Да вечернего поезда в Москву было еще много времени. Друзей, с которыми хотелось бы встретиться, она не имела.

— Поезжайте к набережной, — скомандовала она водителю.

Их город располагался на берегу прекрасного озера, а последний мэр, желая оставить о себе память, сделал набережную шедевром местного значения. Это было единственное место, по которому Жанна скучала, живя в Москве. Девушка лениво скользила взглядом по знакомым улочкам родного района и вдруг увидела… Илью. Сначала она не поверила своим глазам и следила за ним, пока он не скрылся из виду, а потом закричала:

— Стойте! Назад!

— То вперед, то назад, — разворчался водитель и припарковался к обочине. — Куда назад?

— Туда! — Жанна махнула рукой в сторону джипа, выезжающего со двора. Она видела, как Илья и еще один парень сели в него. Черный внедорожник промелькнул мимо такси и остановился у ближайшего светофора. — За ним.

— Ты гонки устраиваешь, девушка? — повернулся к ней шофер, не трогаясь с места. — Выметайся! И денег не надо! Шустрая нашлась! Боевиков насмотрелась?

Жанна готова была прибить этого идиота, но потом. Потом она с ним разберется. Девушка выскочила из такси, не забыв из вредности сфотографировать номер, и помчалась по улице, надеясь разглядеть, куда направился джип. Ей повезло. На высоченных каблуках вряд ли она успела бы убежать далеко, но машина Ильи свернула в соседний блок высоток (в их спальном районе здания располагались квадратами: четыре жилых дома, а между ними стоянка для автомобилей, детская площадка и другие прелести коммунального быта) и больше не показывалась.

Запыхавшись, Жанна добежала до развилки, потом — во двор. И вовремя: Илья и его напарник заходили в один из подъездов. Девушка шустро направилась следом, даже не скрываясь, так торопилась перехватить одноклассника. Она влетела в подъезд, и услышала, как закрылась кабина лифта. Жанна — к нему. Она стояла и молча смотрела, на каком этаже остановится кабинка. Когда зажглась цифра семь, жужжание лифта прекратилось.

— Кто там живет? Надо узнать.

Рядом с ней остановилась молодая пара с коляской.

— Вы лифт вызывать будете?

Жанна нажала на кнопку, еще не зная, зачем ей это надо. Не проще ли подождать, когда Илья освободится. Но сейчас ее вел за собой не разум, а интуиция. Она кожей чувствовала, что происходит что-то опасное для нее, слишком серьезны были лица Ильи и его напарника.

Молодая пара перекидывалась шутливыми словами, вспоминая какую-то шалость ребенка. Малыш смотрел на Жанну круглыми черными глазенками и пускал пузыри. Девушка на секунду отвлеклась, а когда подняла глаза, увидела, что нажата кнопка седьмого этажа. Удача просто плыла в руки.

— Вы живете на этом этаже? — Жанна показала пальцем на кнопку.

— Да, — настороженно ответил парень и уставился на незнакомку. Непроизвольно он задвинул себе за спину коляску с малышом. — А вы к кому?

«Точно не к тебе, козел. Карауль свою кривоногую», — подумала Жанна, но вслух вежливо сказала:

— Я не иду в гости. Мои друзья к кому-то направились. Я только увидела, что они нажали кнопку седьмого этажа и все. Хотела их подождать во дворе, но сама не заметила, как вошла с вами в лифт.

Она широко улыбнулась, показав свое расположение семье, сделала пальцами ути-пути малышу, отчего он громко заревел, и посмотрела на парня, ожидая ответа. Но тот сказать ничего не успел — кабинка лифта встала и двери раскрылись. Жанна вышла вместе с парой и растерянно огляделась. На лестничную клетку выходило четыре двери. За какой из них скрывался Илья, неизвестно.

— Знаете, — вдруг подала голос молчавшая до сих пор жена, — в этой квартире живем мы, там — пожилая семейная пара, здесь — никого, хозяева уехали в отпуск, а тут, — она указала рукой на коричневую металлическую дверь, обитую инкрустацией, женщина с девочкой.

— А как зовут эту женщину? — вырвалось у Жанны, и она заторопилась. — Вы только не подумайте, что я ради любопытства. Просто пытаюсь понять, куда мой муж намылился. Ой, простите! — закрыла она рот ладошкой. — Проговорилась.

На ее глаза навернулись слезы от переизбытка чувств. Женщина огорченно покачала головой и потрепала ее по плечу. Не обращая внимания на мужа, который тянул ее за локоть, сказала:

— Женщину зовут Наташа. Она купила у нас в доме квартиру и переехала сюда с дочкой после развода.

— Пошли! — сердито звал муж. — Что выбалтываешь посторонним чужие секреты!

— А что? Вы, козлики молодые, только и делаете, что за юбками бегаете, а мы, бабы, страдаем, — огрызнулась жена, но открыла дверь, — вот и Наташка своего Дениса до сих пор проклинает. Всю жизнь этот мудак ей сломал.

Жанна немного постояла, глядя на закрытую дверь, но потом спустилась вниз. «Интересно, кто эта женщина? — думала она, перебирая в памяти всех Наташ, но не находя знакомой. — Наташа и Денис. Кто это может быть?» Девушка покрутилась во дворе, села на скамеечку, наблюдая за детворой в песочнице. Накатила волна грусти. Вспомнилась недавняя беременность и операция. Если бы не урод Толик, она, может быть, тоже стала бы мамой.

Она видела, как из подъезда вышел Илья с напарником, а следом выбежала девочка с косичками, последней показалась красивая молодая женщина с грустной улыбкой. Что-то знакомое уловила Жанна в ее лице. Где-то она уже встречала эту Наташу. Она проследила глазами, как все четверо садились в джип, и озарение молотком ударило по голове: «Неужели это жена Дениса Владимировича, нашего историка? Денис развелся? Идиот безмозглый! О, ужас!» Жанна схватила телефон.

— Толик, если не хочешь оказаться в тюрьме, срочно выезжай! — закричала она в трубку, как только услышала голос любовника.

— Что случилось? — лениво спросил тот, но в голосе чувствовалась тревога.

— На месте расскажу. Запрыгивай в машину и сюда, живо!

Еще не понимая, почему ее так испугало это открытие, Жанна в панике побежала к джипу, выезжавшему со двора. Но водитель ее не заметил, только девочка помахала в окошко рукой. «Куда они направились? — в панике металась в голове мысль. Жанна снова схватила в руки телефон.

— Что надо? — грубо рявкнул Толик, который не любил лишнюю суету. — Я уже понял. Вызвал Костика. Сам, по твоей милости, за руль сесть не могу.

— Толик, примерно сколько времени займет дорога? — Жанна металась по тротуару, выстукивая каблуками дробь.

— Несколько часов, не ближний свет. Семь-восемь точно. Если сейчас выедем, будем у тебя только ночью. Ты там, жилье обеспечь. Номер в отеле сними, что ли.

— Обойдешься! — прошипела Жанна. Не отключаясь, она выскочила на дорогу и стала ловить такси.

— А что случилось? Можешь объяснить? Ты же на меня в ментовку собиралась настучать. Отчего вдруг такая забота?

— Я встретила у нас в городе Илью Шереметова. Понимаешь, чем это грозит? Мужик, отвези меня к Заводскому отделу полиции, — обратилась она к водителю, как только плюхнулась на заднее сиденье.

— Не понимаю, — говорил тем временем Толик. — Какая связь между полицией и каким-то Шереметовым? — в его голосе уже слышалась тревога.

— Прямая. Случай на озере. Раз здесь появился Илья, друг Оли, значит, он возобновил расследование, — увидев, что на нее косо поглядывает в зеркало водитель, Жанна отключилась.

Она откинулась на подголовник, закрыла глаза и задумалась. Никогда еще мозг не работал так оперативно. Если Илья разыскал жену историка, а она единственное алиби этого козла, тогда что получается? Жанна и сама не понимала, почему едет в сторону полиции, ее просто вело чутье, а она привыкла на него опираться в своей жизни. Не раз оно выручало ее в трудной ситуации. Вот и тогда, шесть лет назад, если бы не ее интуиция, все трое давно бы сидели в тюрьме. Именно она сумела сделать так, что подозрение упало на Илью.

Надо что-то делать. Но что? Как выкрутиться так, чтобы выйти сухой из воды, чтобы ее шутка так и осталась не раскрыта. А все так замечательно начиналось.

* * *

После разговора с Толиком у театра Жанна побежала к подруге. Пока выпускники ели, танцевали и развлекались, она периодически звонила из укромных уголков возле школы любовнику и уточняла детали. Девушка не понимала, как этот идиот сумел стать лидером своей банды: он ничего не мог сделать без ее подсказки. Даже линзы купил светлые, будто они закроют его глаза от жертвы. Пришлось Толика отправить за темными стеклышками, которые потом так удачно пригодились, только не ему.

Задумку чуть не испортила сама Ольга. Она наотрез отказалась поехать на озеро, так как обещала маме вернуться домой пораньше. Жанна чуть не заорала, когда эта курица начала упрямиться. Пришлось привлечь к уговорам Ольги одноклассниц и Илью. Общими усилиями они добились своего.

На озере тоже не все пошло гладко. Появившийся неожиданно Денис Владимирович вдруг захотел поговорить с Олей. Он отозвал в сторонку Жанну и попросил позвать ее подругу к дальней беседке рядом с лесом. Жанна не поверила своим ушам: историк будто подслушал ее план и решил его разрушить. Она опять позвонила Толику.

— Что делать? Как избавиться от учителя? Он же нас сдаст.

— Слушай! Есть идея. Он не сдаст, если сам станет участником шутки.

— Он такой трус. Ты что? В честь чего взрослый мужик будет рисковать своей работой? Нет, надо как-то от него отвязаться. Да и зачем тебе светиться? Лишний человек — лишний свидетель.

— Тогда сделаем его организатором. Он же сам попросил тебя позвать Олю.

— Не выдумывай. Идея провалилась. Можешь уезжать.

Но Толик ее не послушал. Когда он увидел прячущегося в кустах историка, тихонько подошел сзади, ткнул ему в спину палку и заявил:

— Школьницами молоденькими балуетесь?

Денис Владимирович, по словам Толика, чуть в штаны не наложил, так перепугался. Он дрожал всем телом и клялся, что он никогда и ни за что…

— Хорошо, я никому не расскажу, если примешь участие в розыгрыше. Все будет абсолютно невинно. Это просто запоминающийся штрих на выпускной, — по-прежнему не давая историку развернуться, Толик вытащил из его кармана телефон и спрятал у себя.

— А что я должен делать? — заикаясь, спросил все же учитель.

— Когда Оля придет, надо накинуть ей на голову мешок, связать руки скотчем и утащить подальше от пляжа. Там и оставить.

— Я не согласен! Звонарева меня узнает! — злым шепотом отнекивался историк.

— Не узнает. У меня есть спецназовская шапочка и коричневые линзы. Хочешь, надевай, хочешь — нет, твое дело. Тихо, замри! Кто-то идет.

Толик торопливо стал натягивать на голову историка шапочку. Через секунду они услышали невдалеке голос, который звал Илью. Мужчины, осторожно ступая, подкрались к беседке и увидели Олю. Толик прыгнул и накинул на голову девушке мешок. Он потащил ее в лес, подальше от посторонних глаз. Она стала бешено сопротивляться, тогда он сунул в руки историка скотч и, отчаянно вращая глазами, показал на руки и ноги. Растерянный Денис Владимирович выполнил приказ. Казалось, он вообще не понимал, что происходит.

Мужчины подхватили тело девушки и потащили в глубину чащи. Через несколько шагов Толик заметил, что она перестала двигаться. Они перепугались, сняли у нее с головы мешок и ослабили захват. Положили Олю под елкой на ковер из иголок и стояли рядом, не зная, что дальше делать. У Дениса Владимировича так и осталась в руках коробочка с линзами. Как он их не потерял по дороге, неизвестно.

— Пошли отсюда, — предложил он напарнику, но в этот момент Оля зашевелилась.

Денис лихорадочно стал доставать из коробочки линзы и совать их в глаза. Удивительно, но это у него получилось. Толик же, наоборот, не торопился. Он внимательно оглядел добычу, потом, вместо того чтобы заклеить ей рот скотчем, снял носок и стал запихивать девушке в рот. Пока он разжимал челюсть, Оля раскрыла глаза и посмотрела на него в упор.

Дальше Толик сорвался. Закончив свое поганое дело, он встряхнул учителя и велел ему сделать то же самое. Историк, по его словам, не очень-то и сопротивлялся. Это он предложил положить Олю на муравейник. Кажется, вошел во вкус. Насильники прибрались на месте преступления, и Толик повел учителя обратно тем же путем, каким прибыл к пляжу. Он так ни разу и не снял маску и был абсолютно уверен, что учитель не знает его в лицо, в отличие от него.

Он отвез Дениса домой и посоветовал, если он, конечно, не хочет отвечать за преступление, обеспечить себе алиби. А этот идиот не нашел ничего лучше, как приказать беременной и забитой жене подтвердить, что во время преступления он спал блаженным сном у себя дома.

* * *

Такси остановилось, и Жанна вынырнула из своих мыслей. Она попросила водителя немного подождать и стала внимательно осматривать дорогу возле полицейского участка. Чутье ее не обмануло: она сразу разглядела черный джип с питерскими номерами.

Девушка попросила отвезти ее к гостинице Северной, где заказала апартаменты для Толика и его друга. Она вошла в номер и обессиленно рухнула на кровать. Что же такое получается? Если сейчас жена Дениса дает показания, чем это грозит ей, Жанне?

Она пыталась в голове построить логическую цепочку и понимала, что земля горит под ногами именно у нее. Она, конечно, не насиловала подругу, зато придумала опасную шутку. Это она попросила Мишку отвлечь Илью и позвала Олю к дальней беседке. Она за спиной у подруги протянула руку, стукнула ее по плечу, а когда та повернулась, зажав рот платочком, сказала, что у беседки ее ждет Илья.

Это она, чтобы выручить похотливого любовника, подбросила записку к квартире Шереметовых в надежде, что влиятельный отец побежит спасать сына. И здесь ее не подвела интуиция. Удивительно, но Жанна всегда могла контролировать примитивных мужиков, и только Толик был непредсказуем в своих действиях. «Наверное, у него мозг, как у обезьяны, — горько усмехнулась девушка. — Живет инстинктами, а не разумом, вот я и не могу предугадать его поступки».

Зазвонил телефон. Не посмотрев на экран, Жанна ответила на вызов, но, услышав голос матери, отключилась. Не до ее причитаний сейчас. Девушка понимала, что мама дома сходит с ума. Дочь приехала неожиданно еще утром, но как ушла из дома, так больше и не показывается. Жанна позвонила отцу.

— Папа, я встретилась с друзьями. Со мной все хорошо. Передай маме, чтобы не волновалась. Ладно? Я тебя люблю.

Кинув телефон на кровать, девушка позвонила в ресторан и заказала ужин в номер: идти никуда не хотела. Голова пухла от мыслей. Допустим, жена сдаст Дениса с потрохами. И что? Дело тогда закрыли быстро. Главная улика, биологический материал, потерялась. Жанна это точно знала. Она попросила отца по своим каналам поинтересоваться делом, якобы желая помочь подруге. С этой стороны доказать ничего нельзя.

Посмотрим с другой. Денис Владимирович, как только его вызовут на допрос, начнет колоться сразу. Он же не знает, что медицинское освидетельствование пропало. Но лицо Толика он не видел. Во всяком случае тот ей об этом сказал. Зато под удар попадает Жанна: это она по его просьбе вызвала Олю и скрыла этот факт.

— Господи! Что делать?

Она снова набрала номер любовника.

— Вы где?

— Едем, — сонным голосом ответил тот. — Давай, рассказывай, зачем вызвала.

Жанна, не останавливаясь даже, чтобы перевести дыхание, вывалила на голову Толику все, что знала сама. Тот молча слушал, не перебивал. Когда она закончила, лениво поинтересовался.

— И что ты предлагаешь нам сделать? Убить Илью? А потом жену Дениса и самого Дениса и его дружка?

— Нет! Нет! Надо свалить все на Дениса, пусть расхлебывает ситуацию сам.

— Тогда тем более не надо дергаться. А ты сама в руки полиции бежишь и меня с собой тащишь.

— Я узнала, куда Звонарева переехала. Может, к ней махнем? Прощения попросим. Мол, так и так. Каемся. Прости.

— Ты совсем ума от страха лишилась? Твоя подруга меня в глаза не видела. Нет, дорогая моя, я разворачиваюсь. Разбирайся сама со своими проблемами.

— Козел! Ублюдок! — Жанна бросила трубку на кровать и заметалась по номеру. Но телефон зазвонил снова. Она схватила его, думая, что это Толик, но в трубке звучал захлебывавшийся слезами голос мамы:

— Доченька, ты где? Тебя почему-то полиция спрашивает?

Жанна отключилась, села на стул и заплакала. Когда минута паники прошла, она схватила сумочку и бросилась в коридор. Домой. В Москву. В столице легче затеряться. На полдороге притормозила, достала телефон и кинула его на кровать. Опять к выходу. Жанна распахнула дверь: за ней стояли незнакомые мужчины, поверх голов которых она увидела глаза Ильи.