Глава I

Завьюженный поезд

19 декабря повалил снег. Торопясь домой, люди улыбались, предвкушая снежно-белое Рождество. Однако их надежды развеялись, когда диктор Би-би-си бесстрастно сообщил, что с северо-запада Ирландии на Британию надвигается безжалостный антициклон. 20-го и вправду потеплело: снег перешел в моросящий дождь, а тонкая корочка льда превратилась в бурую грязь.

– Не повезло, – вздыхали романтики, печально бредя по слякоти.

Однако 21-го снегопад возобновился, и на сей раз всерьез. Все вокруг снова побелело. Шум транспорта становился все глуше, следы от колес машин и ног пешеходов быстро заносило снегом. Романтики ликовали.

Снег шел весь день и всю ночь. 22-го по-прежнему мело. Ребята играли в снежки, повсюду лепили снеговиков. Скептически настроенные дети вдруг снова поверили в чудеса, а скучные взрослые, почувствовав себя Санта-Клаусами, стали лихорадочно покупать подарки. Вечером голос диктора, пробившись через заснеженный эфир, информировал радиослушателей, что в ближайшее время снегопад не прекратится.

И он не прекратился. Сверху без устали летели белые хлопья, словно на небесах работал гигантский огнетушитель. Дворники, готовые взяться за лопаты, тщетно ждали просвета. Люди гадали, когда все это закончится.

Запахло стихийным бедствием. 23-го происходящее еще не выходило за рамки прогноза погоды, однако 24-го перешло в разряд серьезных неприятностей. Люди практического склада чертыхались. Романтики стали сомневаться. Транспорт был парализован. Машины и автобусы увязали в снегу. Железнодорожные бригады боролись с заносами. И все более пугающей становилась мысль об оттепели и обилии воды при таянии снега.

Но пожилой зануда, один из шестерых пассажиров купе третьего класса в поезде, идущем из Юстона, никак не проявлял озабоченности. И хотя поезд безнадежно застрял в снегах, он с раздражающим превосходством бывалого путешественника расценивал это как нечто малозначительное.

– Если хотите увидеть настоящий снег, вам следует отправиться на Юкон, – обратился он к своей соседке.

– Вы так считаете? – вежливо отозвалась девушка.

Она была хористкой, и маршруты ее путешествий ограничивались провинциальными городками. Сейчас она ехала в Манчестер, который при теперешней погоде вполне мог сойти за дальние страны.

– Помню, как-то в Доусоне снег валил целый месяц, – продолжал зануда.

«Господи, опять он за свое», – подумал молодой человек, сидевший напротив.

– Это случилось в тысяча восемьсот девяносто девятом, нет, в девяносто восьмом. В общем, в те времена. Я тогда был мальчишкой. Ну и достал же нас тот проклятый снег!

– А меня достал этот, – заметила девушка, поворачиваясь к окну, затянутому белой пеленой. – Сколько нам еще здесь торчать, как вы думаете? Мы уже час стоим.

– Тридцать четыре минуты, – взглянув на часы, поправил ее высокий бледный юноша, сидевший напротив.

У него не было прыщей, но они так и просились на его землистую физиономию. Нездоровый цвет лица отчасти объяснялся постоянным пребыванием в подвале, где располагалась его контора, к тому же он был болен и у него поднималась температура. Самое время лечь в постель.

– Спасибо, – улыбнулась хористка. – В вашем присутствии следует быть осторожней!

Клерк слабо улыбнулся. Хористка произвела на него впечатление. Шикарная платиновая блондинка. Такую в самый раз пригласить на ужин, конечно, если набраться смелости. Вот у зануды духу хватило бы, вон как стреляет на нее глазами. А ведь она наверняка не откажет. Девчонка, видно, бывалая, не зря так бойко держится. Однако гораздо больше его привлекала вторая девушка, та, что сидела с другой стороны от зануды. Пригласить такую на ужин – это уже не мимолетное развлечение, тут можно и голову потерять. Высокая статная брюнетка, наверное, играет в теннис, плавает и ездит верхом. Он представил себе, как она скачет по вересковым пустошам, перемахивая через изгороди, а брат тщетно пытается ее догнать. Он сидел напротив нее в углу. Ясно, что они брат с сестрой, это видно из их разговоров, да и очень похожи. Называют друг друга Дэвид и Лидия.

– Нет, это уже слишком! – воскликнула Лидия. Голос у нее был низкий и звучный. – Как насчет того, чтобы позвать проводника и поинтересоваться, есть ли у нас шанс выбраться отсюда еще до июня?

– Я говорил с ним минут десять назад, – заявил зануда. – И не стану повторять, что он мне сказал!

– В этом нет необходимости, – зевая, произнес Дэвид. – У нас достаточно богатое воображение.

– Да, и сегодня вечером оно нам очень пригодится! – воскликнула хористка. – Я, например, буду представлять, что уже нахожусь в Манчестере!

– Да? А мы вообразим, что встречаем Рождество дома, а потом спим на пуховых перинах. Кстати, раз уж застряли здесь на всю ночь, железнодорожная компания обязана снабдить нас грелками!

Поймав на себе восхищенный взгляд клерка, она решила проявить великодушие.

– А вы что представите?

В эту злосчастную рождественскую ночь пассажиры чувствовали себя товарищами по несчастью, это сближало и развязывало языки. И только зануда не нуждался ни в какой поддержке.

Клерк вспыхнул, и яркий румянец залил его порозовевшие от лихорадки щеки.

– Кто? Я? Свою тетю.

– Если она похожа на мою, лучше ее представлять, чем видеть! – засмеялась Лидия. – Но, вероятно, ваша все же не такая.

Тетка клерка была не такая. Она была еще невыносимее. Однако послушный долгу племянник регулярно навещал ее отчасти ради своего финансового будущего, а также из тайной жалости к одиноким людям.

Воцарилось молчание. Никто не придал этому особого значения, кроме хористки. Ее охватила необъяснимая нервозность, и позже она утверждала, что именно ее раньше всех посетило дурное предчувствие.

«Меня прямо всю трясло, – вспоминала она. – А почему, не знаю, ведь еще ничего не случилось, разве что старик в углу все время молчал и глаз не открывал, словно мертвый. А сидел-то он прямо напротив меня! А еще говорят, что я нервная».

Однако ее смутное беспокойство было вызвано не только присутствием старика, сидящего в углу. От девушки не укрылись и быстрые косые взгляды, которые бросал на нее зануда, не настолько старый, чтобы не испытывать к соседке определенного интереса. Клерк тоже поглядывал на ее ноги, в отличие от второго молодого человека, который старательно избегал столь вульгарного проявления интереса к юной особе. Джесси Нойес догадывалась о своей физической привлекательности, но это не значило, что ее может бесцеремонно разглядывать каждый желающий. Она отлично знала свои сильные и слабые стороны, чуть побаивалась своей власти над мужчинами, хотя это и волновало ей кровь, однако в душе огорчалась, что такое положение не безгранично. Если бы мужчин можно было покорять полностью и навсегда, а не быть игрушкой в их руках! Однако жестокая правда жизни не ожесточила ее. Она была нежна, влюбчива и чувствительна.

Охваченная беспокойством, Джесси нарушила томительное молчание неожиданным возгласом:

– Давайте продолжим! Не все же еще высказались! Вот вы что нафантазировали?

Вопрос был неосмотрительно обращен к зануде.

– Я? Нафантазировал? Не в моих привычках предаваться фантазиям. Мой девиз – принимать все как оно есть, хорошее, плохое, никакое. Поневоле научишься, когда побродишь по свету с мое.

– Вероятно, я смогу предложить вам что-то поинтереснее, – внезапно произнес старик в углу, открывая глаза.

Он вовсе не умер и даже не спал. На самом деле он слышал все, что было произнесено в этом купе с того момента, когда поезд в 11:37 отправился из Юстона. В этом было что-то зловещее. И вовсе не потому, что старик мог слышать слова, для него не предназначавшиеся. Просто пассажир, который сидит и слушает, закрыв глаза, – а они к тому же очень живые и пронзительные, освещающие, словно фонарики, то, что скрыто от других, – такой человек не может не действовать на нервы, и без того напряженные до предела.

– Пожалуйста, поделитесь с нами, сэр, – сказал Дэвид после небольшой паузы. – И расскажите что-нибудь по-настоящему захватывающее – а то наше воображение оказалось не слишком богатым.

– Моя история интересна и без всяких фантазий, – заявил старик. – И как раз по сезону. Я собираюсь побеседовать с королем Карлом Первым.

– В самом деле? С обезглавленным или с головой? – вежливо поинтересовался Дэвид.

– Надеюсь, с головой. У меня есть сведения, что он целый. Мы должны встретиться в старом доме в Нейсби. Честно говоря, я не очень уверен, что нам удастся поговорить. Карл Первый может смутиться или же он окажется простым рыцарем, скрывающимся от Кромвеля и Ферфакса. Спустя триста лет трудновато устанавливать идентичность, – усмехнулся старик. – Или же он плод воображения неврастеников, которым померещилось, что они его видели. И все же вполне возможно, что король там присутствует. Да-да, если этот чересчур возвеличенный и оклеветанный монарх действительно посещал дом в день своего поражения, а его стены сохранили какие-то эмоциональные выбросы, которые я смогу освободить, то мы сможем добавить к нашей истории пару интересных страниц.

– Не сочтите мой вопрос за бестактность, но вы действительно верите в подобное? – воскликнула Лидия.

– А что вы подразумеваете под «подобным»? – недовольно спросил старик.

В бой вступил пожилой зануда.

– Духи и привидения! – проворчал он. – Фу, какая чушь! Я видел знаменитый индийский трюк с веревкой и сумел разоблачить его! Дело было в Рангуне в двадцать третьем году.

– Духи и привидения, – повторил старик, обратив свое недовольство на зануду.

В коридоре раздался голос проводника, довольно тонкий для мужчины такой комплекции:

– Хм, слова не передают истинного смысла. Настоящий язык обходится без них. Это объясняет печальный факт, что люди, которые много говорят, на самом деле ничего не соображают.

– Ах, так?

– Если под духами и привидениями вы подразумеваете сознательные эманации, некие состояния после физической смерти, способные независимо существовать в воздушном виде, – в подобное я тоже не верю. Со мной многие не соглашаются, и я уважаю их мнение. Они считают, что вы, сэр, обречены на вечное существование в том или ином виде. Довольно печальная участь. Но если под духами и привидениями вы понимаете эманации, извлеченные силой интеллекта или экстрасенсорного восприятия из необъятной кладовой прошлого, то в это я верю. Без всякого сомнения.

Зануда был посрамлен. Хористка пребывала в недоумении. Но брат с сестрой, стремящиеся идти в ногу с прогрессивной мыслью и обладающие достаточной силой духа, чтобы выдерживать ее удары, были явно заинтригованы.

– Выражаясь доступным для простых смертных языком, вы считаете, что мы можем воскрешать прошлое? – подал голос Дэвид.

– «Воскрешать» – не совсем удачное выражение, – возразил старик. – Оно предполагает некую магию, а здесь нет ничего магического. Мы просто открываем, показываем прошлое. Ведь оно никуда не исчезает.

– Чепуха! – выпалил зануда.

Он досадовал на свое поражение. Старик наклонился к нему, чтобы довершить разгром.

– Возьмите обычную грампластинку: это ведь не что иное, как запись прошлого, – объявил он, хлопнув зануду по колену. – Карузо умер, но мы и сейчас слышим его голос благодаря техническому изобретению, точнее открытию. Появись оно тремя столетиями раньше, мне не пришлось бы ехать в Нейсби, чтобы услышать голос Карла Первого – если, конечно, повезет. Но природа не ждет, пока мы сделаем то или иное открытие. К сожалению, многие невежды об этом забывают. Ее звуковые, световые, эмоциональные и мыслительные волны, не говоря уже о других, которые лежат за пределами нашего восприятия, свободно перемещаются в пространстве – одни совершенно беспрепятственно, другие натыкаются на преграды, где временно застревают. Там они почти затухают, но могут освободиться и обрести прежнюю силу. Пойманные волны – это всего лишь часть источника излучения. Потенциально все, что когда-то существовало, любая эманация органов чувств может быть восстановлена на сенсорном уровне. К счастью, сэр, ваши бранные словечки не будут записаны на пластинку, однако оставят след в памяти, и ваша «чепуха!» будет существовать вечно.

Неожиданно зануда продолжил поединок, в котором было что-то от смертельной схватки.

– Ну, тогда вот вам еще одна «чепуха!», чтобы составить компанию предыдущей! – резко бросил он.

– Не бойтесь, ваши слова и так не пропадут, можете не повторять, – сказал старик.

– А ваши?

– Тоже сохранятся. Хотя вряд ли будущие поколения заинтересуются этим разговором. Несмотря на взаимную антипатию, мы испытываем недостаточно сильные эмоции. Они скоро поблекнут и исчезнут даже из нашей памяти. А возможно, и наоборот, сэр, они вдруг приобретут взрывную силу, и тогда вы броситесь на меня с ножом и пронзите сердце мистера Эдварда Молтби, члена Королевского физического общества, а некий пассажир, который в будущем займет мое место в углу, может испытать весьма неприятные ощущения.

Старик снова закрыл глаза, но его попутчиков не оставляла мысль, что он наблюдает за ними сквозь веки. Тут, к счастью, в коридоре появился кондуктор, и все с облегчением переключились на него, хотя он не сообщил ничего утешительного.

– Боюсь, мне нечем вас обнадежить, – заученно отвечал он на вопросы из всех купе. – Делаем все возможное, но пути занесены настолько, что мы не можем двинуться ни вперед, ни назад.

– Это форменное безобразие! – пробурчал зануда. – А где же эта чертова аварийная бригада, или как их там?

– Мы пытаемся получить помощь, остальное не в наших силах, – с легким раздражением ответил кондуктор.

– И сколько нам здесь еще торчать?

– Я бы сам хотел знать, сэр.

– Всю ночь? – поинтересовалась Лидия.

– Может, и так, мисс.

– А можно идти по путям?

– Далеко не уйдете. Там дальше еще хуже.

– О господи! – простонала хористка. – Мне позарез надо в Манчестер!

– А есть ли поблизости другая ветка или станция? – продолжала допытываться Лидия.

– Есть Хеммерсби, это на соседней ветке, которая соединяется с нашей у Свейтона, но я бы не советовал добираться туда в такую погоду.

– Но ведь это погода нас и вынуждает, – заметил Дэвид. – Как далеко до Хеммерсби?

– Точно не знаю. Миль пять-шесть.

– И в каком направлении находится станция?

Проводник указал на окно коридора.

– Но мы же не можем тащить с собой чемоданы! – воскликнула Лидия. – Что с ними будет?

Проводник слегка пожал плечами. Он повидал на своем веку достаточно безумцев и уже ничему не удивлялся.

– Они прибудут к месту назначения, и их разгрузят, только не могу сказать когда.

– Вы хотите сказать, что они прибудут раньше нас? – улыбнулся Дэвид.

– Само собой.

Проводник продолжил свое движение. Он был сыт по горло. Повисла тишина. Лидия посмотрела в окно.

– Снег почти закончился, – сообщила она. – Ну, что будем делать?

– «Почти» не считается, – осторожно заметил ее брат.

Все по-прежнему молчали. Джесси Нойес смотрела на носки своих туфель, не зная, что сказать. Порозовевший клерк тоже проявлял нерешительность. Зануда, со своей стороны, был настроен весьма негативно.

– Ищете приключений на свою голову. Вы, видно, никогда не попадали в метель, а мне вот приходилось.

– Но это же было в Доусоне, а там снег не чета этому, – тихо проговорил Дэвид.

А потом произошло нечто в высшей степени странное. Старик в углу вдруг открыл глаза и выпрямился. Он смотрел прямо перед собой, но сидевшая напротив Джесси могла поклясться, что тот ее не видит. Через минуту мистер Молтби выскочил в коридор. За окном коридора что-то двигалось – смутное белое пятно, быстро растаявшее в снежной мгле.

– Другая ветка, да-да, отличная идея, – произнес старик. – Счастливого Рождества вам всем!

Схватив свой саквояж, он вышел в коридор, спрыгнул с поезда и через несколько секунд тоже исчез за снежной пеленой.

– Ну и кто он после этого? Ненормальный, кто бы сомневался! – прокомментировал пожилой зануда.

 

Глава II

Потерянный след

– Как это понимать? – после паузы спросил Дэвид.

– Я свое мнение уже высказал, – заявил зануда, постучав себя по лбу.

– Разрешите с вами не согласиться, мы же хотим последовать его примеру, – заметил Дэвид. – Как вы помните, этот вариант уже обсуждали.

– Тем не менее мы не готовы ринуться вслед за ним, – вмешалась Лидия. – Мне даже показалось, что он там увидел Карла Первого!

Она говорила как бы в шутку, однако явно ждала реакции на свои слова.

– Опять эта чушь про Карла, – пробурчал зануда.

– Но ведь кого-то он увидел, прежде чем выпрыгнуть из поезда, – возразил Дэвид. – Возможно, это не самая лучшая идея, но другой у нас нет? – Он повернулся к Джесси Нойес: – А вы что думаете по этому поводу?

Джесси посмотрела в окно. Снегопад закончился, и белый пейзаж за окном был похож на заключительный кадр какого-то фильма.

– Я не знаю, – проговорила она. – Но если я не попаду в Манчестер, мне конец.

– Это так важно?

– О да!

Дэвид взглянул на сестру, и она молча кивнула.

– Если вы пойдете, мы к вам присоединимся, – объявил он.

– Но вы не должны идти ради меня, – запротестовала Джесси.

– Не только ради вас. Это всего лишь предлог. На самом деле нам хочется поскорее забраться под наши пуховые одеяла! – засмеялась Лидия. – И потом, есть еще одно обстоятельство…

– Какое? – поинтересовался Дэвид.

– Это, конечно, смешно, но я все же беспокоюсь за мистера – как там его – Молтби?

– Эдвард Молтби, член Королевского физического общества, – кивнул Дэвид.

– Он ведь такой старый! Каково нам будет, если завтра мы прочитаем в газетах, что его нашли замерзшим в снегу!

– Завтра Рождество, и газеты не выйдут, – уточнил ее брат.

– Это не значит, что он не может замерзнуть насмерть, дорогой, – возразила Лидия.

– У нас всех такое чувство, что мы должны пойти за ним, ведь правда? – подала голос Джесси.

– У меня лично такого чувства нет, – отрезал зануда, тем самым добавляя лишнее очко в пользу рискованного путешествия.

На самом деле Джесси стремилась в Манчестер, потому что завтра его покидал антрепренер, увозя с собой ангажемент, на который она так рассчитывала. Перспектива потерять сразу все приводила ее в отчаяние, которое лишь усугублял голос проводника, фланировавшего по коридору под градом вопросов.

– Простите, сэр, но я не могу этого сказать. Нет, мадам, пока ничего не слышно. Да, сэр, возможно, это на всю ночь.

– О, пойдемте же скорее! – вскричала она.

– Я, пожалуй, тоже присоединюсь к вам, – решительно произнес клерк. – В компании веселее.

Ими уже овладел дух приключений. Лидия, вскочив на ноги, быстро сняла с полки свой саквояж. Знай она, какая судьба его постигнет, вряд ли действовала бы столь решительно. И только зануда сидел насупившись.

– Вы ведь не собираетесь никуда тащиться? – обратился он к хористке.

– Почему бы и нет, раз все остальные идут?

– Послушайте моего совета: оставайтесь здесь, со мной.

Последние два слова решили дело.

Довольные, что избавились от его соседства, четверо авантюристов, прихватив ручную кладь, выскочили из купе и ступили на толстый снежный ковер. Дэвид быстро захлопнул дверь поезда – в коридоре начали скапливаться любопытствующие, – и путешествие по сказочной стране началось.

Сначала все шло как по маслу. Если бы сложности обрушились на них сразу, путешественники тотчас смогли бы вернуться, презрев уязвленное самолюбие и очевидное торжество зануды. Пройдя вдоль поезда по отчетливым следам мистера Молтби, они наткнулись на тропинку, ведущую в белое безмолвие. Ее почти засыпало снегом, но забор и указатель с надписью «Дорога на Хеммерсби» недвусмысленно указывали направление. Здесь, видимо, был переход через пути.

Однако вскоре забор кончился, и тропинка потеряла свою естественную направляющую. Судя по всему, она шла наискосок через поле. Следы Молтби и нечто похожее на дорогу за видневшейся вдали изгородью вселили в отряд искру надежды, которая быстро погасла, когда они достигли того, что издали казалось дорогой.

– Мы правильно идем? – засомневалась Джесси.

– Конечно, – бодро проговорил Дэвид. – Мы же идем по следу!

– Не стоит так уж доверять следам, – заметил клерк.

– Что за пессимизм! – воскликнул Дэвид. – Кстати, а вы заметили, что здесь прошел не один человек?

– И вряд ли это Карл Первый, потому что привидения не оставляют следов, – сказала Лидия. – Пойдемте скорей! Я хочу побыстрее куда-нибудь попасть!

Они продолжили свой сомнительный путь. Вскоре снова пошел снег. Всем хотелось вернуться, но ни у кого не хватало духу предложить это остальным.

За вторым полем оказалась небольшая долина. Дэвид, шедший впереди, вдруг издал радостный вопль:

– Дорога, люди, там дорога!

Но, поравнявшись с ним, путешественники увидели, что он безутешно созерцает длинную узкую канаву. Закамуфлированная снегом, она искусно прикинулась дорогой, продолжив череду нескончаемых обманов зрения.

– Когда мы останемся наедине, я выскажу все, что о тебе думаю, Дэвид, – простонала Лидия.

– А теперь куда? – спросила Джесси, отчаянно борясь с паникой.

Они огляделись. Снег почти засыпал следы, и за канавой они были уже едва видны.

– Может, пойдем назад? – предложил Дэвид, прислушавшись наконец к голосу разума.

Они обернулись. Склон, по которому они только что спустились, почти скрылся за белой завесой, а их собственные следы стремительно засыпало снегом.

– Да, скорее назад! – крикнула Лидия. – Чертов зануда был прав!

Она бросилась бежать, но голос Дэвида ее остановил:

– Эй, нам не туда!

Все стали бурно обсуждать нужное направление, а снег тем временем отрезал им дорогу к отступлению.

В конце концов они решили, что возвращаться столь же бессмысленно, как и идти вперед. Преодолев канаву, они немного поблуждали в небольшой рощице, пересекли еще одно поле, спустились в следующую долину и наткнулись на очередную канаву. Трое, чуть запыхавшись, сумели выкарабкаться из нее самостоятельно, однако Джесси пришлось оттуда извлекать.

– Вы не ушиблись? – взволнованно спросил Дэвид.

– Нет, нисколько, – ответила Джесси, слегка покачиваясь.

Дэвид успел подхватить ее, медленно сползающую на землю. Ситуация, и без того печальная, серьезно осложнилась. Лидия поспешила на помощь.

– Что случилось? – прокричала она.

– Бедняжка лишилась чувств, – сообщил Дэвид. – Теперь мы вынуждены найти какое-нибудь пристанище!

– Ты сможешь ее нести?

– Она легкая.

– Тогда пошли. Что толку здесь стоять. А где наш второй мужчина?

Как раз в этот момент клерк подал голос. Сам он исчез из поля зрения, но за плотной пеленой снега послышался приглушенный крик:

– Эй! Здесь ворота!

Подняв бесчувственное тело и попросив сестру прихватить чемоданчик, который уронила Джесси, Дэвид поспешил на голос. Но найти клерка оказалось непросто.

– Где вы? – крикнул он. – Откликнитесь!

В следующее мгновение перед ним возник клерк, и они чуть не столкнулись лбами.

– Господи! – ахнул юноша, увидев, какая ноша на руках у Дэвида. – Ей плохо?

– Надеюсь, что нет. Она просто упала в обморок. Так где эти ворота?

– Прямо за мной. За ними явно что-то есть.

В другое время Дэвид непременно съязвил бы, что за любыми воротами всегда что-то есть, но сейчас ему было не до шуток.

– Ну, так откройте их.

– Они не открываются. Их завалило снегом.

– Черт! Придется через них перемахнуть. Лезьте первым, а я вам ее передам. Справитесь?

– Разумеется.

– Ты тоже перелезай, Лидия. Поможешь ему там.

Форсирование ворот прошло успешно. На той стороне Дэвид, утонув в снегу по колено, снова взял девушку на руки. Снег прибывал со скоростью прилива, и идти становилось все труднее.

– Похоже, молодая леди вовремя упала в обморок, – пробормотала Лидия, вытаскивая ногу из заваленной снегом ямы.

– Счастье недолговечно. Она скоро очнется.

– Может, мне последовать ее примеру? – улыбнулась Лидия.

– Она упала? – спросил клерк.

– Мы все упали, – напомнил Дэвид. – Но она, похоже, что-то повредила.

За поворотом – дорожка петляла – произошло нечто, вселившее в них тревогу и надежду. На их головы обрушилась лавина снега. Дэвид с сестрой сумели увернуться, но клерку повезло меньше. На мгновение он исчез из вида, а потом вылез из сугроба, громко отфыркиваясь.

– Откуда это свалилось? – вскричал Дэвид.

– Думаю, с крыши, – предположила Лидия.

– Будем надеяться, – с верой произнес Дэвид. – Вы двое поищите-ка тут поблизости, а то мне, как вьючному животному, трудновато передвигаться. Но prenez garde!

Пока его спутники занимались поисками, он стоял неподвижно, крепко прижимая к себе свою ношу, чтобы она не замерзла. Через несколько минут они возвратились с сообщением, что нашли амбар.

– Превосходно! – воскликнул Дэвид. – Просто отличные новости! Амбары не возникают сами по себе. Где-то рядом должен находиться дом.

– Дом! – вскричала Лидия. – Я уже забыла, что это такое! Дом – с огнем в камине и ванной! Ах, эта ванна!

– Звучит неплохо, – проронил клерк.

Надежда вспыхнула с новой силой, и они возобновили свое мучительное передвижение. За очередным поворотом возникла роща из высоких, засыпанных снегом деревьев. Дорожка резко оборвалась. Это было весьма неприятно, поскольку снег был настолько глубок, что, казалось, они застрянут в нем навсегда. Путь к отступлению был отрезан, впереди их ждала белая пустыня.

Обстановка становилась все более гнетущей. И вдруг клерк громко вскрикнул.

– Что? Где? – завопил Дэвид.

– Там дом!

Почти ослепший от летящих в глаза снежных хлопьев, клерк, низко опустив голову, стал пробиваться сквозь метель и чуть не врезался лбом во входную дверь.

 

Глава III

Странное пристанище

Звонок в дверь не принес никаких результатов. Стучать было столь же безуспешно. Казалось, их и здесь ждет неудача, хотя Дэвид был готов расколотить окна, если того потребуют обстоятельства. Тогда за дело взялась Лидия, дернув дверную ручку. Дверь неожиданно открылась. Она вздохнула с облегчением: наконец-то крыша над головой, даже если здесь их никто не ждет.

Они вошли в просторный уютный холл. День едва перевалил за полдень, и до темноты было далеко, но в холле царили белесые сумерки из-за падающего за окнами снега. Обстановку оживлял горящий огонь в камине, рядом с которым были сложены дрова, довершавшие мирную картину, столь приятно контрастирующую с холодным снежным вихрем, сквозь который они только что пробивались. И только отсутствие хозяина несколько омрачало гостеприимную атмосферу дома.

Вместо него их приветствовал большой портрет в тяжелой золоченой раме, висевший над камином, – изображенный там старик мрачно разглядывал непрошеных гостей. Помимо пронзительного взгляда и величественной осанки, он обладал роскошной черной шевелюрой, что было несколько необычно для человека его возраста.

В комнате были и другие картины – на стенах и на лестнице, ведущей наверх, – но внимание пришедших привлек лишь этот портрет.

Окинув холл беглым взглядом, Дэвид поспешил к камину и осторожно опустил свою ношу на кушетку, стоявшую рядом. Джесси зашевелилась, но в себя приходить не торопилась, словно тепло камина и мягкость кушетки удерживали ее от возвращения к действительности. Дэвид не спускал с нее глаз, в то время как остальные в нерешительности топтались поодаль.

– Надеюсь, мы не слишком бесцеремонны? – нарушил молчание клерк.

– Ничего, обойдется, – произнесла Лидия. – Пойду посмотрю в комнатах.

– Кто-то же должен здесь быть, – проговорил Дэвид, глядя на огонь. – Загляни в кухню. Может, они просто не слышат.

Лидия исчезла за дверью. Через минуту она вернулась еще более озадаченная.

– Никого. Но на плите кипит вода в чайнике.

– Значит, дома кто-то есть.

– Конечно, но где они все? На кухонном столе стоит заварочный чайник и банка с чаем. А в кладовой полно продуктов.

– Ты, я вижу, время не теряла!

– И дальше не собираюсь!

Лидия постучала в дверь на правой стороне холла. Не получив ответа, осторожно открыла ее и заглянула внутрь.

– Очень милая гостиная с дубовыми балками. И там тоже горит огонь в камине.

Когда она закрыла дверь, клерк, преодолевая комплексы, тоже решил быть полезным. Бросившись к двери в противоположной стене, он, не постучав, распахнул ее настежь. К счастью, там тоже никого не оказалось, однако он увидел нечто любопытное.

– Да это столовая! И в ней все приготовлено для чая!

В комнату заглянула Лидия, чуть прикоснувшись к его плечу. Жизнь у клерка была скучной и бесцветной, и он совсем растерялся под напором нахлынувших на него ощущений. Они были многочисленны и разнообразны: боязнь заболеть, опасение противоправных действий, неприятный озноб, вызванный простудой или другими, более смутными причинами… Этот дом, несмотря на все свои камины, заставлял содрогаться от неясных предчувствий… Но самые сильные эмоции возбуждала голова девушки, касавшаяся его плеча.

– Забавно! – произнесла эта девушка. – Собран чай, а в доме никого нет. Что ты об этом думаешь, Дэвид?

Ее брат отвернулся от кушетки.

– Остается второй этаж. Пойду посмотрю там.

– Подожди минуточку! – воскликнула Лидия.

– Почему?

– Просто будь осторожен.

– Не совсем понятно.

– Здесь все не совсем понятно! В солнечный денек вполне естественно выйти на улицу, пока нагревается вода в чайнике. Но в такую погоду – ты можешь это объяснить? Куда они пошли? Отправить письмо или срезать пучок салата? И почему не вернулись? Ведь чайник не просто мирно шумел, вода бурлила и переливалась через край. А на полу лежал нож для хлеба.

Дэвид строго посмотрел на сестру:

– Ты нездорова?

– Нет, дорогой. Просто заинтригована.

Дэвид молча двинулся наверх, а Лидия подошла к кушетке, в очередной раз демонстрируя практическую жилку.

– С этим надо что-то делать.

– Может, плеснуть на нее холодной водой? – предложил клерк. – Так всегда поступают.

– Нет, лучше дать ей нюхательную соль. У меня в саквояже есть немного. А где мой саквояж? Так вот и она!

Порывшись в саквояже, Лидия спросила:

– Кстати, как ваша фамилия? Мы с братом Кэррингтоны.

– А я – Томсон. Без буквы «п».

Клерк всегда указывал на это обстоятельство, полагая, что в таком виде его фамилия благозвучнее.

– В таком случае, мистер Томсон без буквы «п», сходите на кухню и принесите холодной воды и полотенце. Кстати, вы тоже неважно выглядите. Давайте начнем с вашей рекомендации. Только не будем плескать на нее, а просто… Нет, погодите-ка!

Бездыханное тело вдруг затрепетало, и Джесси открыла глаза.

– Не волнуйтесь, – сказала Лидия, осторожно придерживая девушку за плечо, чтобы не дать ей подняться. – Все в порядке, мы никуда не спешим.

Взглянув на нее мутным взглядом, Джесси закрыла глаза, но через мгновение открыла их вновь.

– Я что, отключилась? – слабо проговорила она.

– Полностью. А потом мы нашли этот дом.

– А как же я?..

– Вас принес мой брат. Вам пока не следует говорить.

– Но у меня нога…

– Нога?

Осмотрев ногу Джесси, Лидия повернулась к Томсону:

– Да, принесите, пожалуйста, воды, но не холодной, а горячей. Нет, и той и другой. В чайнике есть кипяток, и к черту чай!

С лестницы спустился Дэвид. В ответ на вопросительный взгляд сестры он лишь покачал головой.

– Никого?

– Ни души.

Что-то необычное в его тоне заставило ее снова взглянуть на брата. Теперь он выглядел озабоченным. Однако увидев очнувшуюся Джесси, Дэвид просиял:

– Слава богу! Как вы себя чувствуете?

Джесси со слабой улыбкой повернула к нему голову:

– Немного не по себе, но, в общем-то, хорошо.

– Прошлый раз вы говорили то же самое, – улыбнулся он.

– Надеюсь, на сей раз это правда.

– Нет, неправда, – вмешалась Лидия. – Она подвернула ногу. Поторопитесь, мистер Томсон. И вот что – не посылайте чай к черту, лучше заварите его.

Чувствуя себя героем, Томсон направился в кухню. Но, честно говоря, оснований для подобных амбиций было маловато, и клерк вынужден был это признать. Не он предложил и возглавил эту рискованную экспедицию. Когда симпатичная блондиночка свалилась в канаву, ее вытащил другой и донес до дома. Да, это Томсон наткнулся на этот дом, причем в прямом смысле слова. Но надо признать, что внутри него он просто стоял столбом и всего-навсего открыл одну из дверей.

Однако его воображение уже разыгралось. Часто в мечтах он представлял, как находит девушку-пилота, самолет которой попал в аварию. Осторожно подняв ее, он относит ее в маленький пустой коттедж, поит чаем, а потом женится на ней. И вот теперь чай как бы возносил его на пьедестал. Правда, он не из тех, кто жаждет оказаться в центре внимания, как, например, братец Лидии Кэррингтон… Конечно, он неплохой, но уж больно любит покрасоваться… Нет, Роберт Томсон совсем другой – тихий, скромный и надежный, постепенно завоевывает симпатии окружающих, таких, к примеру, как Лидия Кэррингтон, причем исключительно благодаря своим душевным качествам. Ваш Дэвид Кэррингтон побежал наверх, чтобы найти людей, которых там и в помине нет, а вот Роберт Томсон скромно пошел в кухню и приготовил такой необходимый всем чай… и еще поднял с полу нож для хлеба…

Нагнувшись за ножом, Томсон внезапно остановился. Он вдруг почувствовал в себе новые силы, отчасти возникшие под влиянием растущей температуры. Он больше не был тихим надежным парнем, который может заварить чай, не теряя присутствия духа, в то время как остальные бестолково мечутся вокруг. В нем вдруг проснулся детектив, молчаливо и хладнокровно распутывающий клубок загадок.

Возьмем, например, этот нож. Что в нем особенного? Обычный нож, упавший на пол. Пусть так. Но все может оказаться сложнее! В доме никого нет, но кто-то же был недавно в кухне – чайник ведь кипел. А если этот кто-то не вернулся в дом, на то есть причина. Возможно, тайная и зловещая, создающая угрозу для людей, находящихся в этих стенах, и представляющая интерес для прокурора.

В результате Томсон пришел к заключению, что отпечатки пальцев на ноже надо сохранить. Нож следует поднять с помощью носового платка, предварительно запомнив его расположение на полу, направление острия и лезвия и все, что к нему прилипло…

Услышав, что кто-то подошел к двери, клерк резко обернулся.

– Поторопитесь, приятель, – сказал Дэвид. – Мы ждем воду.

– Ах да! Сейчас принесу! – воскликнул Томсон, рухнув со своего пьедестала. – Я… я смотрел на этот нож.

Дэвид удивленно взглянул на него, потом перевел взгляд на нож.

– А что в нем особенного?

– Да так, ничего.

Дэвид вошел в кухню и, взяв кастрюлю, налил в нее воды из чайника.

– Я отнесу им воду, а вы пока заварите чай.

Почувствовав себя униженным, клерк перешел к активным действиям.

– Им холодная тоже нужна, – пролепетал он и ринулся к крану.

Пока Томсон наполнял ведро, Дэвид нашел тряпочку, губку и бросил их в кастрюлю. Взяв у клерка ведро, он направился к двери, но вдруг остановился.

– Я бы не стал трогать этот нож, – проговорил он.

– А я и не собирался, – буркнул Томсон.

– Почему? Вы нашли что-нибудь подозрительное?

– Нет. А что вы имеете в виду?

– Простая предосторожность. Впрочем, вы правы. Я кое-что обнаружил, пока шарил наверху.

– И что же?

– Запертую дверь. Возможно, это ничего не значит, но когда я постучал, мне никто не ответил.

– Люди часто запирают двери, когда уходят из дома.

– Да, но не тогда, когда в комнате кто-то есть, – улыбнулся Дэвид. Его рассмешил испуг на лице клерка. – Не волнуйтесь, скорее всего, я услышал, как шуршит мышь. Кстати, когда принесете чайник, не говорите им про мышь. Пусть сначала попьют чаю.

Когда Дэвид вернулся с водой, Лидия уже успела снять с Джесси чулки.

– Вы там в бридж играли? – накинулась она на брата. – Тебя только за смертью посылать!

– Прошу прощения, – произнес Дэвид. – Похоже, нога распухла.

– Она действительно распухла. Похоже, Рождество мы встретим здесь.

– Я в порядке! – воскликнула Джесси. – В любом случае вам не стоит торчать здесь из-за меня!

– Надеюсь, вы не думаете, будто мы сбежим, бросив вас здесь одну? – спросила Лидия. – И дело не только в этом. Взгляните в окно!

Снег продолжал валить с прежним упорством.

– У нас тут неплохая компания и полная кладовая еды, – заметил Дэвид. – Я только беспокоюсь за старика. Надеюсь, он куда-нибудь прибился. – И он направился к лестнице.

– Ты куда? – окликнула его Лидия.

– Если мои услуги больше не требуются, пойду опять наверх и поброжу там. Может, найду кого-нибудь, кто пригласит нас к чаю.

– Ладно. Нам ты больше не нужен. А чай мы попьем и без приглашения.

Из кухни донеслось громкое чихание.

– Наш повар простудился, – прокомментировала Лидия. – Выглядит он и вправду неважно.

Поднимаясь по лестнице, Дэвид посмотрел на портрет над камином. Казалось, старик провожает его недобрым взглядом.

Двухэтажный дом был длинным и приземистым, но в нем имелась еще мансарда, дверь в которую и была заперта. Шорох, который он слышал в прошлый раз, вполне мог произвести какой-нибудь грызун, но это объяснение почему-то его не устраивало.

Лестница на мансарду, непокрытая дорожкой, сильно скрипела. Верхняя ступенька отсутствовала, и Дэвид, осторожно переступая, очутился на маленькой площадке перед единственной дверью. Он постучал. Как и прежде, ему никто не ответил. Но в прошлый раз сразу послышался шорох, а теперь было тихо.

«Странная какая-то комната, – подумал Дэвид. – Может, стоит набраться нахальства и войти в нее?»

Он стал дергать ручку. К его удивлению, дверь оказалась незапертой. Распахнув ее, он увидел пустую, скудно обставленную комнату.

 

Глава IV

Чай для шестерых

Когда Дэвид спустился, его ждал еще один сюрприз. У входа стоял мистер Эдвард Молтби, член Королевского физического общества, сейчас более похожий на почтенного снеговика, а за ним маячил другой снеговик, менее достойного вида. Второй был гораздо толще первого, и хотя Дэвид не видел его лица, общее впечатление было не слишком благоприятным. У него возникло смутное ощущение, что в их теплую компанию вторгается нечто чужеродное, грозя испортить весь вечер.

Мистер Молтби, однако, ничего подобного не испытывал. Он впился взглядом в портрет над камином, усугубив своим неожиданным интересом его мрачноватую значимость. Несколько секунд царила тишина, потом старик опустил голову и улыбнулся:

– Значит, вы тоже сюда забрели? Надеюсь, хозяин приютит и нас двоих.

– Здесь нет никакого хозяина. Мы, по крайней мере, его не обнаружили, – сообщила Лидия.

– Неужели? – удивился мистер Молтби. – А как же вы вошли?

– Так же, как и вы. Входная дверь была не заперта.

– Понимаю. – Он повернулся к своему спутнику. – Не последовать ли и нам их примеру?

– И не подумаю, – ответил незнакомец. – Мне надо идти дальше.

– Желание естественное, но трудновыполнимое, – возразил мистер Молтби.

Он прошел в холл. Его спутник, поколебавшись, последовал за ним. Вернувшись, мистер Молтби закрыл за ним дверь.

– Вы, кажется, пострадали? – обратился он к Джесси. – Надеюсь, не слишком серьезно?

– Я просто упала и подвернула ногу, – объяснила она. – Как-то глупо все вышло. Не представляю, что мы скажем, когда хозяева вернутся домой.

– Возможно, они вообще не придут, – предположил старый физик.

– Что заставляет вас так думать? – с нажимом спросила Лидия.

– Разве я так сказал? Хотя, учитывая погоду, такая мысль вполне может возникнуть, если они вообще были здесь сегодня.

– Мы же сказали, что дверь была не заперта, – вмешался Дэвид.

– Да, верно, – кивнул мистер Молтби, поворачиваясь к двери. – Жаль, что в ней не американский замок.

– Почему? Если бы здесь был автоматический замок, мы не смогли бы сюда попасть.

– Действительно, есть о чем сожалеть, – сказал Молтби. – Мне также жаль хозяина, потому что снег с нашей одежды тает на ковре.

Сняв пальто, он аккуратно повесил его на спинку стула.

– Но американский замок можно застопорить, и тогда дверь не захлопнется. Вероятно, так произошло и в данном случае. Дверь могли оставить открытой намеренно. Хотя случается, что ее просто забывают запереть и оставляют ключ дома. Вот как здесь.

– Значит, вы считаете, что хозяева ушли, забыли запереть дверь и не взяли с собой ключ? – перебил Дэвид.

– Но эту версию опровергает факт, что в доме горят камины, – задумчиво произнес Молтби.

– Более того, сэр. На плите кипел чайник, в столовой все было накрыто для чая…

– А на полу валялся хлебный нож! – неожиданно выпалил Томсон.

Старик внимательно посмотрел на клерка, и тот почему-то пожалел о своих словах. Потом мистер Молтби поочередно взглянул на всех присутствующих, в том числе на своего грузного простоватого спутника и на портрет над камином.

– Все это очень интересно, – заключил он. – Да, чрезвычайно интересно, включая портрет. Необычный старик. Хотя не такой уж старик. Сколько ему? Лет шестьдесят? Хороший возраст. Мой.

Дэвид почувствовал раздражение. Мистер Молтби, пришедший последним, сразу же взял менторский тон, хотя никакого права на это не имел, разве что в силу своего почтенного возраста. Своими зловещими намеками нарушил приятную семейную атмосферу дома и заставил всех плясать под его дудку.

«С чего это мы должны ловить каждое его слово? – негодовал про себя Дэвид. – Он, конечно, почтенный старец, но это не значит, что он может относиться к нам как к котятам! И второй тип тоже какой-то противный!»

– Вас что-нибудь беспокоит? – поинтересовался мистер Молтби.

Дэвид вздрогнул.

– Меня многое беспокоит, – резко ответил он, не выказывая истинную причину своего раздражения. – Думаю, это волнует нас всех. Помимо того что мы оказались в дурацком положении, у каждого были свои планы на Рождество, и что теперь от них осталось? Как нам вообще выбраться отсюда?

– Уверен, что пока у нас нет ни малейшего шанса выбраться отсюда. Поэтому будем благодарны судьбе, что она послала нам крышу над головой. И не просто крышу, а вполне комфортное убежище. Горящий камин…

– И не один, – уточнила Лидия.

– Серьезно? Чем дальше, тем загадочнее. Несколько горящих каминов. Стол, накрытый для чая. Если следующие три месяца хозяева не появятся, мы сможем…

– Мы так и собираемся! – улыбнулась Лидия. – Чай готов, и мы садимся за стол!

– Значит, не это вас беспокоит? – обратился Молтби к Дэвиду.

– Что значит «это»?

– Я бы тоже хотел знать. Вряд ли это нож. Кстати, никакого ножа я на полу не вижу.

– Он лежал на кухне.

– Лежал?

– Да, и до сих пор нож там, – вмешался Томсон, снова пытаясь привлечь внимание к своей скромной персоне. – Мы к нему не прикасались. Оставили, как он был.

– В высшей степени разумно. Вы, как я понимаю, хотели сохранить отпечатки пальцев убийцы?

Джесси тихо ахнула. Кокни снова внес в разговор свою лепту.

– О чем это вы? – нахмурившись, буркнул он.

– Как о чем? На полу лежит хлебный нож! – воскликнул мистер Молтби, с мрачноватым юмором продолжая гнуть свою линию. – Разве это не говорит об убийстве?

– Нет, сначала надо найти труп, – попытался подыграть Томсон.

– Вы меня огорчаете. Как же так? Вы не нашли труп? Хлебный нож на полу, кипящий чайник, накрытый стол, незапертая дверь – и никакого трупа? Думаю, нам повезло, поэтому возблагодарим судьбу и займемся чаем. Нам следует подкрепиться, и если хозяин все же прорвется сквозь пургу и обнаружит, что мы посягнули на его посуду и кладовую, я сам буду иметь с ним дело. Если же он так и не появится, мы оставим ему записку с извинением и компенсацию за нанесенный ущерб. Как вы на это смотрите? Вообще-то я дрожу от холода, даже если это не сразу бросается в глаза.

– Ну конечно же! – воскликнула Джесси. – Идите скорее к огню! Да, это просто замечательная идея: мы оставим записку и деньги, тогда наша совесть будет чиста. Окажись мы на месте хозяина, нас бы это вполне устроило, ведь правда?

– Не сомневаюсь, – подтвердила Лидия, вскакивая. – Давайте перенесем все сюда! Здесь как-то уютнее, чем в столовой.

Обстановка неожиданно разрядилась. В углу холла был найден небольшой столик, который переставили к огню, поместив на него чайные принадлежности, принесенные из столовой. Горячий чай и бутерброды – хлеб нарезали без помощи пресловутого хлебного ножа – существенно улучшили самочувствие всех. Лидия, взглянув на Джесси, которая удивительно быстро возвращалась к жизни, решительно пресекла разговоры о трупах и отпечатках пальцев, переведя беседу в более безопасное русло: для начала она дала краткий отчет об их приключениях по дороге сюда.

– Мы все повели себя как полные идиоты, не исключая вас, мистер Молтби, – заключила она, разливая чай по второму кругу. – И могли здорово влипнуть, если бы не везение, которого мы явно не заслужили. Так давайте воспользуемся им в полной мере!

– Вы называете это везением? – усомнилась Джесси.

– Конечно, – кивнула Лидия. – И я никому не позволю испортить мне Рождество!

– Золотые слова, – робко произнес Томсон.

Поглядывая на двух привлекательных женщин и сравнивая их с той компанией, в которой он намеревался провести Рождество, клерк пришел к выводу, что у него нет причин для недовольства. Даже если обнаружится труп, то появится лишний повод для него продемонстрировать свои незаурядные качества перед этими двумя Венерами. Лишь бы не подкачали нервы, в чем он был не совсем уверен ввиду своего болезненного состояния.

«В любом случае будет о чем помечтать», – решил клерк, давая волю буйной фантазии.

Да, аварию потерпит большой аэроплан с двумя девушками на борту. И дом будет солиднее. Нет, лучше яхта на Норфолкских озерах. Аэроплан упадет рядом с яхтой, где он проводит в одиночестве отпуск, изучая жизнь пернатых. Он перенесет девушек в свою каюту, а сам самоотверженно проведет ночь на палубе… Эх!

– Становится прохладно! – воскликнула Лидия. – Давайте подбросим дрова в камин? Мы добавим к счету пару пенсов.

Дэвид, примостившийся на стуле рядом с кушеткой, наклонился вперед, старательно избегая прикосновения к забинтованной ноге Джесси, и отправил в огонь большое полено. Пострадавшая нога оказалась всего лишь в паре дюймов от его носа, но, оберегая свою независимость, он сделал вид, будто не замечает этого.

– А вы как сюда попали, сэр? – спросил он мистера Молтби. – Мы еще не слышали вашей истории. Как обнаружили этот дом?

– Вы ведь ушли раньше нас, – напомнила Джесси. – Расскажите, что с вами произошло. Мы направились по вашим следам, но их быстро засыпало снегом. Нам пришлось очень поволноваться за вас.

– Только не говорите мне, что вы организовали поисковую партию и это я втянул вас в эту авантюру! – воскликнул старик.

– Нет, нет! Мы в любом случае пошли бы, ведь правда? – обратилась Джесси к своим спутникам. – Вы же помните, что это обсуждалось. Кажется, я подала такую идею. Или нет? Не помню. А потом вы вдруг вскочили, словно увидели кого-то за окном. И нам тоже показалось, будто там кто-то есть. Мы даже пошутили, что это, наверное, Карл Первый. – Она повернулась к кокни. – Это не вы были?

– Я? Нет! – отрезал мужчина. – Я в этом поезде не ехал! – В голосе его прозвучало раздражение.

Мистер Молтби нарушил воцарившееся молчание:

– Я встретил нашего друга, мистера…

Он сделал выжидательную паузу.

– А? Что? – отрывисто отозвался незнакомец.

– Мы уже представились друг другу, – пояснил старик. – Моя фамилия Молтби. А можно узнать вашу?

– Смит.

– Благодарю вас. Теперь мы знаем, кому адресовать наши рождественские поздравления. Я встретил мистера Смита рядом с этим домом. Точнее говоря, мы просто упали друг другу в объятия. Поначалу я решил, что именно он был у поезда, но потом понял, что ошибся. Как вас застиг этот ужасный снегопад, мистер Смит?

– А чего тут интересного?

– Но нам хочется узнать, – настаивал Молтби.

– Да я просто шел.

– Да?

– Из одного места в другое. Снег повалил, я и застрял, как вы.

– Куда же вы направлялись?

– А?

– Мы пытались найти другую станцию, – объяснила Джесси.

– Вот-вот, и я тоже, – кивнул Смит.

– Другую? – удивился мистер Молтби.

– Разве я не могу пойти на станцию, не спросившись у вас?

– Извините, но если вы не ехали на нашем поезде, зачем вам искать какую-то другую станцию?

– А я и не говорил «другую»! Это она сказала! – рявкнул Смит, дернув головой в сторону Джесси.

– Снова прошу прощения. А на какую станцию вы направлялись?

– А?

– Может, на ту же, что и мы?

– А вы на какую шли?

– Хаммерсби, – ответила Джесси.

– Да, точно. Аммерсби, – кивнул Смит.

Мистер Молтби слегка нахмурился:

– Вообще-то она называется Хеммерсби.

Атмосфера снова накалилась. Смит повернулся к мистеру Молтби.

– Ладно, у меня вы все выведали, теперь о себе расскажите. Может, у вас что-то интересное было?

– Да, – подтвердил Молтби. – Нечто весьма интересное. Когда я сошел с поезда… – Он замолчал и, переведя взгляд со Смита на Джесси, потом на Лидию, сообщил: – Я еще не получил вторую чашку чая.

– Но вы же не передавали чашку, – сказала Лидия. – Благодарю вас. Итак? Когда вы сошли с поезда…

– Я передумал, – заявил Молтби. – Сейчас не время для историй про привидения.

– А когда будет время?

– Вероятно, сегодня вечером, если мы останемся здесь и будем в соответствующем настроении.

Кокни резко поднялся со стула.

– Я уж точно не останусь, на что мне ваши байки. В общем, пока и спасибо за чай, мисс. – Он зашагал к входной двери.

– Одну минуточку! – воскликнул Молтби. – Вы уронили свой билет. Юстон-Манчестер.

– Это не мой, – буркнул Смит.

Он открыл дверь, и в холл ворвался снег. И не только. Издалека донесся приглушенный крик:

– Эй! Помогите!

Смит выскочил наружу. Дэвид бросился за ним.

 

Глава V

Новости с поезда

За дверью Дэвид нырнул лицом в сугроб, чуть не задохнувшись от снега. Сверху его осыпала частая ледяная дробь, словно небеса вознамерились расстрелять его без суда и следствия. Выбравшись из сугроба, он прислушался, надеясь снова услышать крик. Бесконечная круговерть снежных хлопьев лишала возможности ориентироваться. За сорок пять минут, что Дэвид провел в помещении, погода из плохой превратилась в мерзкую. Казалось, снег летит со всех сторон, заворачивая его в белый саван. Если не мысль, что кому-то в этом ледяном вихре еще хуже, чем ему, Дэвид сразу вернулся бы в дом. Но как найти человека, если его отчаянные крики не повторяются?

Выбрав направление, Дэвид рванулся вперед, но сразу же провалился в снег по пояс. Кто-то помог ему выбраться. Это был Томсон, трясущийся и задыхающийся. Сблизившись, они уставились друг на друга. В этот момент голос, который оторвал их от теплого очага, снова позвал на помощь.

– Помогите! Кто-нибудь! О боже!

Голос звучал совсем рядом, но так слабо, будто доносился издалека. Томсон побрел навстречу и вдруг растянулся во весь свой рост. Сугроб, о который он споткнулся, неожиданно зашевелился, и вместо одного упавшего встали уже двое.

Этим вторым оказался пожилой зануда. Посиневший от холода и без шляпы. Он попытался что-то сказать, но у него ничего не вышло. Снег, таявший вокруг его глаз, подозрительно напоминал слезы. Человек, столь презрительно отзывавшийся об английском снеге, получил заслуженное воздаяние.

– Пойдемте! – закричал Дэвид, обнимая его за плечи.

Прижавшись друг к другу, они развернулись и, спотыкаясь, двинулись назад. Зануда пару раз упал, увлекая за собой своего спасителя. Когда они поднялись, перед ними замаячила женская фигура.

– Беги домой, идиотка! – прохрипел Дэвид. – Куда идти-то?

– Сам идиот. Ползешь совсем в другую сторону!

Лидия вывела их к дому. Оказавшись в холле, они упали в кресла и стали отфыркиваться.

– Куда там Доусону! А? – подколол зануду Дэвид.

Ответа не последовало. Зануда был слишком потрясен, чтобы говорить. Он, обессилев, лежал в кресле, куда его положили, и тупо смотрел в потолок, не замечая, что на его лице тает снег. Не слишком привлекательный и в лучшие времена, сейчас он представлял поистине жалкое зрелище, что, впрочем, его не слишком волновало.

– Дом постепенно превращается в больницу, – шепнула Лидия на ухо Молтби.

Но старик ее не слышал. Он пристально смотрел на закрытую входную дверь. Ветер крепчал, скорбно завывая за окном, и сотрясал дребезжащие рамы, словно проверяя их на прочность. Лидия зажгла лампу, и в слабом ее свете возникла причудливая картина: трое изможденных мужчин, но не слишком быстро возрождающихся к жизни, Джесси Нойес с забинтованной ногой, борющаяся с вновь нахлынувшими на нее страхами, сама Лидия, хмурая и напряженная, и старик, все еще смотревший на закрытую дверь.

– В чем дело? Вы что-нибудь слышите? – спросила Лидия.

– Я многое слышу, но только не нашего друга Смита.

– Так он же ушел, и скатертью дорога, – заметил Дэвид.

– Да, и слава богу, но только если он действительно ушел, – продолжил Молтби. – Допустим, Смит преуспел там, где мы потерпели фиаско.

Пожав плечами, он повернулся к их новому компаньону, распростертому в кресле.

– Когда вы отдышитесь, мы надеемся услышать о ваших приключениях. А пока, чтобы предвосхитить вопросы, я расскажу о наших. Мы все сбились с пути и набрели на этот дом. Обстоятельства вынудили зайти внутрь и задержаться здесь. В доме нет никого, кроме нас.

– Как же вы сюда попали, черт побери? – наконец обрел дар речи зануда.

– Дверь была не заперта.

Зануда стал озираться по сторонам.

– Вы тут неплохо устроились.

– Так оно и есть, – согласился старик. – Хотите горячего чаю?

– Господи, еще бы!

Лидия налила ему чай. Зануда залпом осушил чашку и закашлялся.

– Может, здесь и полотенце найдется?

Томсон быстро принес его из кухни.

– В котором часу вам вскипятить воду для бритья завтра утром? – поинтересовалась Лидия.

Перестав вытирать полотенцем лицо, зануда удивленно уставился на нее.

– Я рад, что у вас еще есть силы для шуток, – пробормотал он.

– Инстинкт самосохранения, знаете ли, – вмешался Дэвид. – Помните, как английские солдаты шутили в окопах?

– Да уж получше вас помню, молодой человек, – отрезал зануда.

Чай и обтирание полотенцем вернули его к жизни. Он, правда, не уточнил, что во время войны занимался изготовлением боеприпасов, причем вдали от тех мест, где их использовали.

– Боюсь, с чувством юмора у меня сейчас плоховато. После всего того ада, что пришлось пережить.

Зануда взглянул на Джесси как на единственный источник сочувствия. «Какая милашка эта блондиночка… хорошо бы с такой…»

– Ну, так расскажите нам про ваш ад, – попросил Молтби. – Нам всем любопытно, почему вы все-таки сошли с поезда.

– Вы первые это сделали, – проворчал зануда.

– Помнится, вы не слишком одобряли наш поступок, – заметил Дэвид. – И даже позволили себе неуважительные замечания.

– Вы на ссору нарываетесь, молодой человек?

– Если вы и дальше будете называть меня «молодым человеком», то точно поссоримся. К вашему сведению, мы тоже много чего пережили, в частности тогда, когда выуживали вас из-под снега.

– Ладно, прошу прощения, – буркнул зануда. – Нам всем пришлось несладко. По правде говоря, я сошел с поезда, чтобы избежать новых неприятностей.

– Там случился пожар?

– Вовсе нет.

– Тогда что же?

– Я расскажу, но только если меня не будут все время перебивать.

– Извините.

– Ладно. Вы, случайно, не заглядывали в соседнее купе? – обратился зануда к мистеру Молтби.

– Какое именно? Их ведь было два. В то, рядом с которым сидели вы?

– Да! Как вы догадались?

– Боюсь, не поймете, если я начну объяснять. Нет, я туда не заглядывал.

– А остальные?

Все отрицательно замотали головами.

– Вам повезло. Хотя это зависит от времени, когда…

Он замолчал и снова взглянул на Джесси. Ее широко раскрытые голубые глаза смотрели на него с явной тревогой.

– Не знаю, нужно ли мне продолжать… – засомневался зануда.

– Обязательно, – заверил Молтби. – Устойчивость к потрясениям – такое же средство самосохранения, как и шутки. Шок, которому вы собираетесь нас подвергнуть, вероятно, не последний.

– Как вы догадались, что это будет для вас шоком?

– В этом нет ничего сверхъестественного.

– Может, вы в курсе, что произошло? – воскликнул зануда, внезапно насторожившись.

– Мой дорогой сэр, не смотрите на меня как на убийцу! – запротестовал Молтби. – Это не я убил пассажира в соседнем купе.

Джесси испуганно ахнула, а зануда сник и, откинувшись на спинку кресла, снова стал вытирать лицо полотенцем.

– Откуда вы знаете, что в поезде кого-то убили? – часто дыша, спросил он.

– Да от вас же, – спокойно произнес мистер Молтби. – Часто эмоции, прорываясь наружу, становятся красноречивыми и понятными всем без слов. На бытовом уровне мы очень разные, но когда дело доходит до серьезных потрясений, будь то страх, боль, любовь или счастье, ведем себя одинаково.

– Я не пойму, о чем вы тут толкуете, – проворчал зануда.

– Об убийстве, мой дорогой. Так кого же там убили?

– Разве вы не знаете?

– Знал бы, не спрашивал.

– Какого-то мужчину. Его обнаружил проводник. Я как раз был в коридоре, когда он проходил, и задал ему вопрос, но он мне не ответил. Я снова спросил, но проводник все молчал и смотрел в то купе. Тогда я тоже заглянул туда и увидел, что на полу лежит мужчина – мертвый.

– Может быть, об остальном вы расскажете нам позже? – перебила его Лидия, глядя на Джесси, испуганно вытаращившую глаза.

Однако хористка желала все выслушать до конца.

– Почему все думают, что я слабонервная? У меня просто болит нога. Пожалуйста, продолжайте!

– Да продолжать-то особенно нечего, – возразил зануда. – Он был мертв, а его не воскресишь.

– Вы знаете, как его убили? – поинтересовался Молтби.

– Нет.

– Есть какие-нибудь предположения?

– Это допрос?

– Там были следы борьбы?

– Откуда я знаю. Я не сыщик!

– Не только сыщики имеют собственное мнение. А что сказал проводник? Как он себя вел? Вряд ли вы просто стояли и насвистывали.

– Послушайте, мне хотелось бы об этом поскорее забыть! – раздраженно бросил зануда. – Разве вы не видите, что я сам полуживой? Откуда мне знать, о чем подумал проводник? Одно могу сказать – вокруг моментально собралась толпа, все глазели и ахали, и только я вспомнил о полиции.

В его голосе зазвучало торжество, словно он только что посрамил компанию скептиков.

– Понимаю, – кивнул физик. – И именно поэтому вы сошли с поезда.

– Да, так и было.

– Пока мы искали другую станцию, вы разыскивали полицейский участок.

– Точнее не скажешь.

– Но вы, кажется, употребили слово «избежать».

– Что?

– «Я сошел с поезда, чтобы избежать новых неприятностей». Вы ведь так выразились?

– На что это вы намекаете? – ощетинился зануда.

– Помилуйте, какие могут быть намеки, – ехидно произнес мистер Молтби. – Мне только кажется, что, сообщая столь важные сведения, вам следует быть осторожней в выражениях. Причины, по которым вы покинули поезд, не имеют существенной разницы, поскольку можно предположить, что реальный результат в обоих случаях был бы одинаков. Однако о человеке мы судим прежде всего по его намерениям, а не поступкам. Ваше поведение представляется мне совершенно идиотским, сэр, разве что полицию вас попросил вызвать проводник или же там было иное обстоятельство, о котором вы предпочли умолчать.

Зануда возмущенно воззрился на Молтби.

– Если вы считаете меня идиотом только потому, что я сошел с поезда в эту чертову погоду!..

– Нет, я не это имел в виду, – перебил его Молтби. – Я просто хотел отметить, что когда в соседнем купе обнаружили труп, вы немедленно покинули поезд.

– Да полноте, мы же все сошли с поезда, – заметил Дэвид.

– Благодарю за поддержку, – пробурчал зануда. – Так что мы все под подозрением и давайте покончим с этим.

Он вскочил с кресла и тут же сел обратно.

– Послушайте, у меня кружится голова. Ведь я был почти заживо похоронен! Не будь я Хопкинс, если не подхвачу пневмонию!

При этих словах Томсон громко чихнул.

– Ага, кто-то ее уже подхватил! – торжествующе произнес Хопкинс.

– Думаю, мы все простудимся, – вмешалась Лидия. – Этим всегда кончается, когда мокрая одежда высыхает на теле. Я чувствую себя тающей ледышкой!

– Я тоже! – прошептала Джесси.

– Не сомневаюсь. Дэвид, ты сможешь отнести ее наверх? А вы, мистер Томсон без буквы «п», забросьте туда же наши саквояжи. Вы как хотите, а мы с Джесси заползем в теплую уютную спальню, где можно раздеться и обсушиться.

 

Глава VI

Простуженный герой

Через несколько минут Дэвид спустился вниз и увидел в холле только Эдварда Молтби.

Предложение Лидии воспользоваться спальнями было тотчас же подхвачено мистером Хопкинсом, который заявил, что раз дамы решили обсушиться, почему бы ему не последовать их примеру. Он поднялся вслед за девушками, пронаблюдал, в какую комнату Дэвид занес Джесси, после чего без всяких церемоний занял соседнюю. Тем временем Томсон, желая отличиться, мыл посуду в кухне и отчаянно чихал.

– А вы не боитесь пневмонии, сэр? – спросил Дэвид.

– Есть вещи поважнее, чем пневмония, – ответил Молтби.

– Пневмония – достаточно серьезно.

– Да, но не в моем возрасте. Кое-кто считает, что я и так задержался на этом свете. Мистер Хопкинс, например. К счастью, вы с сестрой пока в форме.

– Да, мы в полном порядке.

– Это прекрасно. Наше маленькое сообщество нуждается в тех, которые могли бы позаботиться об остальных. Наш друг Томсон так отчаянно чихает, что у него может оторваться голова. Правда, в этом случае его общественная полезность не слишком пострадает.

– Стыдитесь, сэр, он ведь моет за всеми посуду, – усмехнулся Дэвид. – И я чувствую, что должен помочь ему.

– Вы его только огорчите. Мистер Томсон – один из тех чувствительных юношей, которые нуждаются в поддержке, но всячески скрывают это. Сейчас он моет посуду и, судя по звукам, которые перемежаются с чиханием, уже перебил кучу фарфора. Нам, вероятно, придется включить в счет пару чашек и блюдце. Мне также кажется, что ближе к ночи у нашего мистера Томсона сильно подскочит температура. Это ему в первую очередь надо в постель.

– Да, выглядит он неважно, – кивнул Дэвид.

– Так же как и дама, которую вы только что отнесли наверх. Как ее зовут?

– Джесси Нойес.

– Джесси Нойес. Похоже, у нее тоже температура. Что касается последнего пострадавшего, тут я не совсем уверен. Мне лично кажется, что мистер Хопкинс здоров как бык. Вот меня действительно лихорадит. Молодой человек… Ах, извините, я забыл, что вы не любите, когда вас так называют.

– Это распространяется только на мистера Хопкинса, – уточнил Дэвид.

– Благодарю вас, – улыбнулся мистер Молтби. – Вот я бы не отказался именоваться молодым человеком. В любом случае постараюсь избегать вас называть так, иначе в отместку вы начнете звать меня стариканом.

– Меня зовут Дэвид Кэррингтон.

– Итак, мистер Кэррингтон, мы встретились при весьма необычных обстоятельствах, которые заставляют меня забыть о повышенной температуре. Жаль, что я так и не увидел Карла Первого, но, знаете ли, этот старик на стене не менее интересен. В сущности, этот дом весьма любопытен, хотя я видел здесь далеко не все. – Ну вот, очередной чих и еще одна битая чашка. – Так что я согласен на пневмонию или любой другой недуг, лишь бы разгадать его тайну.

– Тайну?

– Вы не согласны, что здесь скрывается какая-то тайна?

– Вы имеете в виду, что дом был пуст, а в камине горел огонь?

– Разве это все?

– Нет, еще нож на полу.

– Нож на полу. Экая важность!.. Хотя вполне возможно… И больше ничего?

Дэвид нахмурился.

– Знаете, сэр, мы с вами отлично поладим, если вы будете чуть определенней выражать свои мысли.

– И я так думаю, мистер Кэррингтон. Но у меня одно условие.

– Какое же?

– Вы никому ничего не скажете, пока я не дам вам команду.

Дэвид заколебался.

– Не люблю давать обещаний вслепую.

– А я и не требую этого.

– Но тогда вы мне ничего не расскажете?

Старик покачал головой:

– Хорошо, я согласен. Нет, подождите. Почему вы выбрали именно меня?

– Потому что мне может понадобиться помощь, прежде чем мы покинем этот дом. Из тех, с кем я могу поделиться своими соображениями, вы кажетесь мне наиболее подходящей кандидатурой.

– Я польщен. Хорошо, сэр.

Мистер Молтби медленно обошел холл, открыл все двери, заглянул на лестницу и вернулся к камину.

– Вы только что узнали о трагедии, произошедшей в поезде, – начал он.

– Мы все об этом узнали, – ответил Дэвид.

– Скверная история, которая будет иметь для нас неприятные последствия. Но она, увы, не единственная.

Молтби посмотрел на картину над камином. Казалось, нарисованный старик прислушивается к живому.

– Есть еще одна трагедия, и она заденет нас гораздо сильнее. Ужасное событие, произошедшее в поезде, – хотя мы пока ничего о нем не знаем – не идет ни в какое сравнение с ужасом, который царит в этом доме. Скажите, мистер Кэррингтон, мои слова звучат для вас слишком театрально или вы тоже испытываете страх?

– Я… я не совсем уверен, – засомневался Дэвид.

– И это все?

– Нет.

– Тогда попытайтесь снова.

– Да, я испытываю ужас.

– Так и думал. Мы все ощущаем его, но в разной степени и по-разному. Исключением является мистер Хопкинс. Его в данный момент занимают только собственные невзгоды. Но со временем и он почувствует, несмотря на всю свою браваду. И меня нисколько не удивит, если мистер Хопкинс сломается первым… Конечно, ваш здравый смысл восстает против всей этой мистики. Вы говорите себе: «Какая чушь! Это все нервы. Просто старый идиот Молтби заморочил мне голову своими сказками про привидения». Но давайте сначала разберемся, а потом будем делать выводы. Вы почувствовали что-то неладное до моего появления или после?

– До.

– Значит, я здесь ни при чем.

– Это очевидно.

– Когда вы первый раз ощутили тревогу?

– Как только я вошел в дом.

– На вас подействовало какое-нибудь обстоятельство или это было смутное, ни с чем не связанное ощущение? Нож на кухне мы сразу исключаем.

– Да, меня поразила одна вещь.

– Какая же?

– Нет смысла говорить, если вы и так все знаете наперед.

– Наперед я знаю ничтожно мало. Так что же вас поразило?

– Портрет над камином.

– Чем же?

– Не могу сказать. Простите, если я недостаточно точен.

– Может быть, вам подсказать?

– Сделайте милость.

– Вам показалось, что старик на портрете наблюдает и слушает вас?

– Но это же смешно!

– Полная чушь! Тогда что еще вас поразило? Когда я вошел, вы как раз спускались с верхнего этажа. И выражение на вашем лице было не самое веселое.

– Я находился в растерянности.

– Да?

– Когда вы меня увидели, я спускался вниз после своего второго обхода. В первый же раз мною была обнаружена запертая комната в мансарде. За дверью слышались какие-то звуки, и я постучал. Но мне никто не ответил. Это меня озадачило.

– А какие именно звуки?

– Довольно неопределенные. Такое впечатление, будто там кто-то ходил. А потом наступила тишина.

– Что вы подумали тогда?

– Да ничего конкретного.

– Вы не заглянули в замочную скважину?

– Там с обратной стороны был ключ.

– Значит, все это вы видели в первый свой обход?

– Да. А когда я пришел во второй раз…

– Нет, погодите минуточку, – прервал Дэвида мистер Молтби. – Вы мне все рассказали про первый обход? Как долго находились наверху? Звук повторялся? Надо выяснять все сразу, чтобы потом не возвращаться назад.

– Да, мысль здравая, но в данном случае это нам ничего не даст, потому что я выложил вам все, – возразил Дэвид, в глубине души довольный, что старик проявляет такую дотошность.

– Но, мистер Кэррингтон, вы же не ответили на мои вопросы.

– Виноват. Я провел перед дверью с полминуты, но звуки больше не повторялись. Чтобы быть совсем уж точным, скажу, что последовательность событий была несколько иной. Сначала я постучал, потом послышался какой-то шорох, быстрое движение – и тишина.

– Благодарю вас. А теперь расскажите про ваш второй обход.

– Во второй раз дверь была не заперта. Я вошел в комнату, нечто вроде мансарды, и убедился, что она пуста. Вот это меня и поразило.

– Естественно, – кивнул мистер Молтби. – Какой же вы сделали вывод?

– Только один: тот, кто находился в этой комнате, успел покинуть ее и теперь он где-то в доме.

– Необязательно.

– Почему?

– Вы, случайно, не заметили, окно было закрыто?

– Оно было закрыто, я точно помню.

– Вы проверяли?

– Нет.

– Полагаю, что, подергав его, вы бы обнаружили, что оно закрыто, но не заперто на шпингалет. Возможно, оно было лишь прикрыто и вы могли…

– Послушайте, – перебил старика Дэвид. – Если человек выпрыгивает в окно, зачем ему перед этим отпирать дверь?

– Возможно, сначала он попытался выйти через дверь, а потом почему-то передумал и выбрал окно, – возразил мистер Молтби. – Очевидно, ваш вопрос останется без ответа, пока мы не узнаем, что руководило этим человеком, который предположительно был мужчиной. Мы должны очень тщательно осмотреть весь дом, чтобы убедиться, что он не прячется в одном из помещений. Но я лично склоняюсь к варианту с окном. Кстати, какое впечатление произвел на вас наш друг мистер Смит?

– Смит? Это тот парень, что пришел с вами?

– В вашем голосе прозвучало сомнение, – сухо заметил мистер Молтби. – Но за неимением другого варианта мы не должны сбрасывать Смита со счетов.

– Мне он не понравился, да и вам тоже.

– Сожалею, что не смог скрыть антипатии. Да, я от него не в восторге. Вы ведь знаете, что он ехал на нашем поезде?

– Скорее догадался.

– Да, он имел неосторожность уронить билет. Итак, мистер Смит ехал на нашем поезде, но решительно это отрицает. Как вы думаете, почему?

Дэвид чуть замешкался с ответом, который напрашивался сам собой, но был весьма неприятен. В это время в дверях кухни появился Томсон, закончивший катастрофические манипуляции с посудой.

Он был очень бледен, и только на щеках розовели два небольших пятна, подчеркивающие мертвенную белизну лица. Глаза у него слезились.

– А вот и мы! – воскликнул он.

Постояв несколько секунд, он рухнул на ближайший стул с жестким сиденьем и спинкой. Физические неудобства усугублялись душевным дискомфортом.

– Очень мило с вашей стороны поработать за всех нас, – приветствовал его Дэвид.

Появление Томсона прервало плавное течение беседы, подобно камешку, попавшему в работающий мотор.

– Сущие пустяки, – отозвался он. – Я люблю мыть посуду: то есть раз нужно, значит, нужно.

Щеки его стали чуть ярче. Ему не хотелось произвести впечатление серой личности, для которой мытье посуды своего рода развлечение. Однако выглядеть мучеником тоже не следовало. И почему на ум никогда не приходят нужные слова? Мистеру Томсону не хватало не только слов. Ему сейчас многого недоставало – а имелся лишь камин, да и то слишком близко.

– Кажется, становится жарковато? – робко спросил он.

Не успев услышать ответ, бедняга начал чихать. На этот раз приступ был особенно продолжительным.

– Семь раз, – проскулил он, жалко улыбаясь. – Это рекорд, но не самый выдающийся. Я помню одного парня, который чихнул шестнадцать раз подряд. Сенная лихорадка. Апчхи!

Чихая в восьмой раз, Томсон вдруг заметил синеватое пятно. Это был голубой халат. Он почувствовал странную умиротворенность и одновременно досаду. Господи, как некстати он расчихался. Теперь все пропало!..

Жарко? Кто сказал, что здесь жарко?

Мистер Молтби переглянулся с Дэвидом, потом они оба посмотрели на Лидию, стоявшую на лестнице.

– Этот парень совсем расклеился, надо бы о нем позаботиться, – тихо сказал мистер Молтби.

– Я и его должна уложить в постель? – спросила Лидия.

– А? Что? Со мной все! – просипел Томсон, оглядывая поплывшую перед глазами комнату. – Всего лишь легкая простуда. У меня иногда бывает. Ничего страшного.

– Беру ответственность на себя, – произнес мистер Молтби. – Срочно засуньте его под одеяло!

Через несколько мгновений Томсон почувствовал, что его ведет по лестнице Самая Красивая Девушка в Мире. Держит за руку… идет совсем рядом… о блаженство!..

– Неизбежное – это единственное, чему нельзя противостоять, мистер Кэррингтон. Мы, кажется, беседовали о мистере Смите.

В следующее мгновение входная дверь распахнулась и на пороге возник предмет их разговора.

 

Глава VII

Возвращение Смита

Внешность Смита была не слишком приятной. Неказистое пальто промокло от тающего снега, к низкому, морщинистому лбу прилипли влажные пряди волос – он был без шляпы. Единственной сухой частью его тела были губы. Прежде чем начать говорить, он их облизнул. При этом обнаружилось отсутствие у него нескольких зубов.

– Вот и свиделись опять, – хрипло произнес Смит после паузы. – Ну и ночка, черт побери!

– Не справились с погодой? – невозмутимо спросил Молтби.

– Как видите. Чертова метель!

– Тогда, может, закроете дверь, чтобы не выстуживать дом?

Смит повернулся и захлопнул дверь. Потом подошел к камину и протянул к огню руки.

– Что с вами случилось? – поинтересовался Дэвид. – Мы надеялись, что вы доберетесь до станции.

– И я так думал, да ничего не вышло. Сами попробуйте, если хотите!

– Но вы же так спешили.

– К чему это вы клоните?

– Мистер Кэррингтон хотел сказать, что вы как-то внезапно исчезли, – пояснил Молтби.

– Понятное дело, исчез. Как вышел, так сразу и замело!

– Вы слышали, как кто-то звал на помощь?

– А? Нет. Да. А кто там орал?

– Вы не пытались это выяснить?

– Послушайте, уважаемый! – нахмурился Смит. – С меня хватит, еще в прошлый раз наслушался! Я не для того вернулся, чтобы меня тут вопросами закидывали, словно мы в каком-то суде. Я согреться пришел. Ясно?

Протянув руки к огню, Смит стал сосредоточенно потирать их.

– Так кто там звал на помощь-то?

– Если вы не хотите отвечать на вопросы, то и мы не обязаны, – заявил Молтби. – Впрочем, извольте. Еще один пассажир с нашего поезда.

– А?

– Мы же вам говорили, что сошли с поезда.

– Да, верно. Так оно и есть. Так это был еще один? А что с ним стряслось?

– То же, что и с вами.

– А что со мной?

– Попал в метель. Его занесло снегом, и мы вытаскивали его из сугроба.

– Ага. Так где же он? А все остальные куда делись? Вас ведь здесь побольше было.

– Пошли наверх обсушиться, – объяснил Дэвид.

– Наверх? – Смит бросил взгляд в сторону лестницы. – Я и сам не прочь обсохнуть.

Он двинулся к лестнице, но мистер Молтби, не спускавший с него глаз, с улыбкой преградил ему дорогу.

– Дамы – наверху, мужчины – в кухне. Вы меня поняли?

Видя, что Смит не реагирует, он пояснил:

– Дамам лучше оставаться одним.

– Если нельзя смотреть, то можно и отвернуться, верно? – пробормотал Смит.

– Так-то оно так, но не всегда получается, – ехидно заметил мистер Молтби.

Неожиданно его настрой изменился. Он добродушно рассмеялся и похлопал Смита по рукаву.

– Если судьбе угодно, чтобы вы провели Рождество в нашем обществе, мистер Смит, нам остается это только приветствовать, при условии что в столь необычной ситуации мы все будем как одна команда. Возможно, я подал вам не лучший пример. Вы, например, упрекнули меня в том, что я задаю слишком много вопросов. Считайте, что старик просто нервничает. И давайте начнем все сначала.

Он протянул Смиту руку. Тот, изумившись, неохотно пожал ее и исчез в кухне.

– Тактика, мистер Кэррингтон, – тихо произнес физик. – Всего лишь тактика. Раз уж судьба послала нам этого субъекта на Рождество, его надо временно успокоить и нейтрализовать.

– Рождество у нас только завтра, – заметил Дэвид.

– Верно подмечено. Возможно, я слишком пессимистично смотрю на вещи. Но пока мистер Смит с нами, надо, чтобы он чувствовал себя комфортно. Лев бросается только в том случае, когда считает, что на него нападают.

Дэвид взглянул в сторону кухни.

– Значит, мы не трогаем мистера Смита?

– Пока не поймем, что нападение увенчается успехом.

– А мы можем быть уверены, что он не сделает это раньше нас?

– Я абсолютно уверен, что он не нападет без повода, поэтому пытаюсь ему этого не предоставить. Но это не значит, что мы не должны за ним следить. Поручаю эту миссию вам, а я пока поднимусь наверх и осмотрю мансарду.

– Покорно благодарю.

– Не стоит. Если мистер Смит вернется раньше меня, займите его разговором и будьте полюбезнее. Где находится дверь, которая была заперта?

– На самом верху. Она там одна.

Старик двинулся к лестнице.

– Вы, конечно, заметили, что мистер Смит стремился попасть наверх? – спросил он, остановившись. – Обратили внимание?

– Я также видел, что вы старались помешать ему в этом. Думаете, он хотел проникнуть в мансарду?

– Чего же тут думать, я в этом полностью уверен. Именно туда он и нацелился. Вполне возможно, что вернуться его заставила не погода, а эта мансарда, хотя тут я не совсем уверен. Мистер Смит уже побывал в ней, и там наверняка имеются отпечатки его пальцев. В первую очередь на подоконнике.

– Вы хотите сказать?.. – начал Дэвид и вдруг осекся.

– Что мы не первые посетили этот пустой дом? Да, именно так. Мистер Смит побывал здесь до нас. Он был в мансарде и покинул ее через окно. Надеюсь, через пару минут я смогу точно сказать, как он поступил. А потом мистер Смит снова вошел в дом уже со мной. По моим подсчетам, это уже третий его визит.

– Одну минуточку!

Бросив взгляд в сторону кухни, Дэвид подошел к старику.

– Вы думаете, что Смит убил пассажира в поезде? – тихо спросил он.

– А вы как считаете?

– Я думаю, нам нужно как можно скорее увести отсюда женщин.

– Есть одно маленькое «но». Это совершенно невозможно. Однако не Смит наша главная проблема, мистер Кэррингтон. Он, по крайней мере, из плоти и крови и с ним можно иметь дело.

 

Глава VIII

Кровать под пологом

– Еще один слег в постель! – воскликнула Лидия. – Интересно, кто следующий?

Джесси Нойес, уже лежавшая в кровати, оторвалась от своего дневника и взглянула на вошедшую Лидию. Она только что прибегла к этому утешительному занятию, но успела написать одно-единственное предложение: «Это самый чудной день в моей жизни, не считая того случая, когда ко мне забрался грабитель, с которым мы в конце концов поладили и стали жаловаться друг другу на судьбу», когда ее прервала Лидия.

Сунув дневник под подушку, Джесси ответила:

– Надеюсь, что не вы! А как там мистер Томсон?

– Все выше и выше.

– Вы имеете в виду его температуру?

– Да. Боюсь, бедняга Томсон встретит Рождество в весьма плачевном состоянии.

Подойдя к окну, Лидия отдернула штору. За сверкающим от инея стеклом развертывалась решающая схватка между черным и белым. Белое побеждало, хотя черное отчаянно пыталось сохранить свои позиции, бросая на поле сражения полки темных теней.

– Сугробы тоже все выше, – прокомментировала Лидия и, задернув штору, обратила свой взор на более отрадную картину: комната с дубовыми потолочными балками и кроватью под пологом выглядела по-особому уютно в свете горящего камина. – Завтра мы проснемся погребенными под снегом!

– Не найди мы этот дом, могли бы и вовсе не проснуться! – проницательно заметила Джесси.

– Что правда, то правда! Спасибо и на этом. Хотя все могло быть совсем по-другому. – Лидия взглянула на свои золотые часики. – Если бы наш поезд не испустил дух, мы с Дэвидом в это время уже входили бы в большой дом, украшенный падубом и омелой и полный гостей, в городе с автобусами, магазинами и кинотеатрами. А высокий толстый мужчина с колючими усами кричал бы: «Привет, Лидия, как насчет того, чтобы поцеловать дядюшку Билла?» – Она рассмеялась. – Здесь, конечно, нет магазинов, автобусов, кино, ни даже дяди Билла, что, впрочем, меня не слишком огорчает, но вот дом мы украсим как положено, это я вам обещаю!

– Каким же образом?

– Уж я найду способ. Повторяю: никто не сможет испортить мне Рождество!

Джесси слабо улыбнулась. Неукротимый энтузиазм Лидии согревал лучше любого камина.

– Но не следует забывать, что мы в чужом доме, – робко запротестовала девушка.

– Моя дорогая, после всех тех вольностей, которые мы себе уже позволили, украшение дома – ничтожный пустяк! Не знаю, как у вас, но у меня чувство приличия несколько притупилось! От нас ничего не зависит – мы плывем по течению, а оно несет нас куда хочет. Так о чем же беспокоиться?

Чтобы развеять последние сомнения, Лидия прибегла к своеобразной защите:

– Разве в наших силах остановить снегопад, из-за которого застрял наш поезд? Нет! Разве мы нарочно потерялись? Нет!

– Но мы могли бы остаться в поезде.

– Сойти с поезда – не преступление! А потом возникшие обстоятельства: этот несчастный случай с вами, риск подхватить пневмонию, жизненная необходимость согреться чаем и воспользоваться полотенцами – нам ведь надо было обсохнуть, – еще простуда мистера Томсона и невозможность куда-либо уйти. И ведь дом совершенно пустой, так что спросить разрешения просто не у кого. В одном я уверена на сто процентов: тащить куда-то мистера Томсона – значит обречь его на верную смерть. А здесь я сумела раздобыть для него грелку!

– Но доктора раздобыть мы не сможем?

– Ни малейшего шанса. Даже если бы здесь был телефон – а его нет, – доктор сюда просто не доберется. Интересно, что там делается внизу? Вы не возражаете, если я вас ненадолго покину?

– Нет, конечно! Со мной все в порядке.

– Я скоро вернусь.

Оставшись одна, Джесси откинулась на подушку и некоторое время смотрела на выцветший розовый полог у себя над головой. Она никогда не спала на кровати с балдахином, и ощущения были противоречивыми. Сначала ей понравилось. Казалось, она вернулась в милое безмятежное прошлое, где не было борьбы за существование, принимающей подчас такие постыдные формы. Снег растаял, за окном было солнечное деревенское лето, в доме царили мир и покой.

Потом легкость постепенно исчезла, и в душу закрался страх. Джесси сочла его результатом свалившихся на нее невзгод – ноющей ноги, пережитого волнения, упущенного ангажемента и трудностей в поисках нового, а также покашливания и бормотания крайне неприятного субъекта, находящегося за стенкой. Однако такое настроение возникло вовсе не из-за этих событий. Страх был какой-то беспричинный. Он все усиливался, пока у нее не засосало под ложечкой. Она резко выпрямилась, охваченная безотчетным ужасом. Казалось, на нее давят стены и столбики старинной кровати…

– Да что с тобой такое? – прошептала Джесси, стараясь сохранить ясность мыслей. – Ведешь себя как идиотка.

Дневник выскользнул из-под подушки и оказался рядом с Джесси на простыне. Радостно схватив этот родной ей предмет, она продолжила писать:

«Наш поезд завалило снегом, и я вместе с несколькими пассажирами попыталась добраться до другой станции – Хаммерсби, нет, кажется, Хеммерсби, точно не знаю. Но метель была такая сильная, что мы сбились с пути. Потом я, как последняя дура, упала и подвернула ногу. Тогда молодой человек по имени Дэвид Кэррингтон, очень симпатичный, донес меня до какого-то дома, где мы сейчас находимся и будем здесь, пока не кончится снегопад, если он вообще когда-нибудь кончится. Дом оказался каким-то странным: в нем никого не было, а на столе был накрыт чай и везде горел огонь в каминах. Мы стали пить хозяйский чай, все сказали, что в этом нет ничего такого, но тут я не совсем уверена, хотя нам, конечно, не мешало согреться. Потом Дэвид Кэррингтон отнес меня в комнату, где я сейчас нахожусь, он очень сильный. Я лежу в постели, а парень, конечно, ушел, хотя я и не раздевалась. Мне тепло и очень хорошо».

Джесси чуть помедлила. Последние два слова она написала с некоторым вызовом, но потом решила слегка успокоить совесть и не искушать судьбу.

«Вообще-то ситуация не очень приятная. Немного беспокоит возвращение хозяев, хотя как они могут вернуться в такую погоду. И нога все еще болит, правда, не очень сильно. И еще здесь есть люди, которые просто действуют на нервы. Я не имею в виду мистера Томсона, его попросту жаль, он лежит в постели (не в моей) с высокой температурой. И, конечно, это не Кэррингтоны, брат с сестрой: Лидия очень милая, а Дэвид из тех, к кому сразу же испытываешь симпатию, на него можно положиться. И потом, он очень интересный мужчина. Но вот старик, мистер Молтби, какой-то чудной, он физик или что-то в этом роде. Еще есть и другой, совсем неотесанный, но он, слава богу, ушел. Самый противный – это мистер Хопкинс, знаю я таких типов. Он тоже сошел с поезда, только позже нас, и теперь говорит, что там кого-то убили. Он занял соседнюю комнату, и не просто так, а чтобы быть поближе ко мне. Между нашими комнатами есть дверь, и он наверняка подглядывает в замочную скважину. Он хотел, чтобы я осталась с ним в купе. Если бы он подкатился ко мне не с пустыми руками, я, наверное, осталась, хоть он и противный. Мне, видно, никогда не стать порядочной, хоть это и не моя вина. Жить-то надо. И грабитель говорил то же самое. Интересно, что сейчас с ним, я часто думаю: это он стянул мою брошку или я ее сама потеряла? Людям, конечно, надо доверять, но, видно, не всегда, прямо плакать хочется от этого. Я, правда, и сама не лучше…»

Ее карандаш вдруг застыл в воздухе. Дверь тихо открылась, и в комнату заглянул мистер Хопкинс.

– Так это ваша комната! – воскликнул он с фальшивым удивлением.

– А вы что, не видите? – бросила Джесси, захлопывая дневник.

– А мне показалось, что это моя.

– Я так и поняла, можете не извиняться.

– Не собирался даже.

– Я это заметила. Ну, раз вы ошиблись комнатой, не пойти ли вам в свою?

Мистер Хопкинс нахмурился. Он был без пиджака и держался за подтяжки, засунув большие пальцы в проймы жилета.

– Ну что ты такая неприветливая! – Он повернул голову и посмотрел в коридор. – Мы все попали в переделку и должны держаться вместе.

– «Держаться вместе» – значит вламываться в мою комнату и не уходить?

Хопкинс, пожав плечами, хотел дать задний ход, но передумал.

– Послушай, мы влипли в историю, ты хоть понимаешь это? В очень скверную историю!

В голосе его звучала нервозность. Мистер Хопкинс растерял весь свой апломб, который делал его столь невыносимым в поезде, но приятнее он от этого не стал.

– Я все понимаю, – ответила Джесси. – Вот только если вас здесь обнаружат, история станет еще сквернее!

– Да кому меня тут обнаруживать! Я же не дурак, да и ты тоже! Ты неглупая девчонка, которая знает, что к чему, и не теряет головы. Мне такие нравятся. И не морщи свой носик! Я только хочу сказать, что раз уж мы застряли в этой проклятой дыре, нам стоит быть друг с другом поласковей. Разве ты не хочешь получить хороший рождественский подарочек?

С этими словами он удалился, оставив Джесси в некотором раздумье. Ее раздирали противоречивые чувства. Негодование соседствовало с греховным любопытством: какого рода подарка можно ждать от такого типа? Приход Лидии нарушил эти раздумья и объяснил, почему так быстро ретировался мистер Хопкинс.

– Я бы на вашем месте не торопилась вставать с постели, – заявила она, закрывая за собой дверь. – Вы с мистером Томсоном находитесь в самом выгодном положении!

– А что случилось? – взволнованно спросила Джесси.

– Мистер Смит «случился» – он неожиданно вернулся. Я его не видела – он был в кухне, – мне сказал об этом брат. Теперь Смит сидит в холле один.

– А где же мистер Молтби?

– Что-то ищет наверху.

– Зачем?

Лидия недовольно покачала головой.

– Мы с вами женщины, дорогая, а эту часть населения принято держать в неведении. Мы с Дэвидом чуть не поссорились из-за этого!

– Потому что он вам ничего не сказал?

– Он только сообщил, что вернулся мистер Смит, а когда я начала задавать вопросы, он словно воды в рот набрал и только повторял, что «все в порядке», причем таким тоном, каким назойливых детишек отправляют играть на улицу. «Если все в порядке, почему у тебя такой подавленный вид?» – спросила я его. А у вас есть брат?

– Нет.

– Крупно повезло. Да, он сообщил мне еще одну приятную новость. Снегом завалило входную дверь.

– Господи!

– Мы здесь как в тюрьме. Слава богу, в кладовке полно продуктов!

– Но мы же не можем есть чужие запасы!

– Мисс Нойес, представьте, что этот дом принадлежит вам и вы вернулись сюда после жуткой метели. Что лучше для вас было бы обнаружить: пустую кладовую или семь скелетов? Если мы нарушаем закон, чтобы сохранить себе жизнь, то уж лучше тюрьма, чем голодная смерть!

– Да, конечно, – прошептала Джесси и вдруг спросила: – А что сделали с хлебным ножом?

– С хлебным ножом?

– Мне просто интересно, его оставили лежать на полу?

– Надеюсь. Но точно не знаю. Что за нездоровое любопытство, дорогая?

Лидия прекрасно поняла, что тревожит Джесси. Мистер Смит и ужасное происшествие в поезде, о котором им поведал мистер Хопкинс, не могли не вызывать беспокойства. Она решила переменить тему:

– Ах, я совсем забыла! Дэвид просил передать вам привет и пожелание скорейшего выздоровления.

Выслушав эту невинную выдумку, Джесси вспыхнула от удовольствия. Потом в комнате воцарилась тишина. Лидия открыла свой саквояж и стала инспектировать его содержимое. Немного понаблюдав за ней, Джесси спросила:

– Что вы ищете?

– Подарки, которые я прихватила с собой.

– Но здесь они вряд ли вам понадобятся.

– Почему же? Рождество остается Рождеством, где бы его ни встречать. Что бы вы предпочли: пушистого белого зайчика или лохматого уродца?

Джесси засмеялась. Если бы не Кэррингтоны, впору было бы завыть с тоски. Дверь соседней комнаты открылась и закрылась. Джесси сразу же перестала смеяться. Увидев лицо девушки в зеркале на туалетном столике, Лидия оторвалась от саквояжа.

– Это наш зануда куда-то пошел. Вам ведь он тоже не нравится?

Джесси чуть помолчала в нерешительности. Ее добродетели были столь же просты и незамысловаты, как и пороки. Одним из достоинств была доброжелательность. Она старалась не отзываться о людях плохо, хотя на то было много оснований.

– Мы же не можем себя изменить, – заметила она.

– Да, если тигр вас съест, он вовсе не виноват. Таким его создал Бог. Он спускается вниз, мистер Хопкинс, а не тигр. – Лидия прислушалась. – Походка у него тяжелая и какая-то вялая. Вы заметили, как он изменился под бременем обстоятельств?

– Что вы имеете в виду?

– Вы не меняетесь, я тоже. Но люди типа Хопкинса изменчивы, как погода. Когда все хорошо, они на коне, когда плохо – стремительно теряют апломб. В поезде мистер Хопкинс царил, и мы в сравнении с ним чувствовали себя пигмеями. Тогда дела обстояли тоже не лучшим образом, но не были такими катастрофическими, как сейчас. Теперь же он превратился в жалкого червяка. Пожалуй, уродца я подарю ему. Привет, опять там кто-то ходит! Кто на этот раз? Надеюсь, мистер Томсон не впал в бредовое состояние!

Подбежав к двери, Лидия рывком открыла ее.

– Молтби, член Королевского физического общества, – сообщила она. – Еще один чудик, но довольно симпатичный. Мне он нравится. Интересно, что он забыл наверху? Мне так и хочется порыскать самой.

– Не надо! – воскликнула Джесси.

Лидия чуть слышно вздохнула.

– Возможно, вы правы. Но я хотела бы знать, как долго все это будет продолжаться. Мне как-то некомфортно.

– Счастье, что у нас крыша над головой.

– О да, в этом нам повезло. Но ведь все могло быть иначе. К примеру, наша компания могла бы состоять из вас, меня, Дэвида и пары-тройки похожих на нас людей. Вместе нам было бы хорошо и весело. А сейчас здесь собралась такая разношерстная публика. Мы не одного поля ягоды. Мистер Молтби занят только своими физическими вибрациями, мистер Хопкинс думает лишь о собственном комфорте, мистер Смит… не знаю, что у него в голове, но этот субъект явно не нашего круга. А бедняга Томсон… В общем, нам надо держаться вместе, и не удивляйтесь, мисс Нойес, если я поведу себя несколько странно! – вдруг выпалила Лидия. – Единственно, что может спасти нас от невроза при вынужденном общении друг с другом, так это приятное времяпрепровождение, и Рождество нам поможет. Если мы вынуждены здесь оставаться, это вовсе не означает, что все должны сидеть и смотреть на стены. С этого момента я начинаю работать над тем, чтобы это Рождество стало самым веселым в нашей жизни! Вы меня поддержите?

– Ну конечно! Но что я могу?

– Поддерживать меня морально, не вставая с постели. Дайте мне почувствовать, что я не одна. Потом присоединится Дэвид, а дальше помощь будет расти как снежный ком. Но только не на голодный желудок. Что бы вы хотели на ужин? Он, кстати, в восемь. Спагетти с помидорами?

Охваченная энтузиазмом, Лидия выпорхнула из комнаты. Открыв дневник, Джесси дописала:

«…остальных. И все же не такая мерзкая, как мистер Хопкинс. Но и не такая хорошая, как Лидия Кэррингтон. Надеюсь, она скоро придет. Когда ее нет, в этой комнате становится как-то не по себе».

 

Глава IX

Уроки этики

Когда Молтби ушел исследовать мансарду, Дэвид закурил и стал размышлять. Возвращение Смита не повергло его в панику – он должен сохранять хладнокровие. За себя Дэвид не боялся, даже если допустить, что предполагаемый убийца смывает сейчас на кухне следы крови. Смит, возможно, и душегуб, но на сумасшедшего не похож и вряд ли выскочит из кухни, чтобы всадить в спину Дэвида хлебный нож. Но у других в случае чего нервы могут не выдержать, поэтому призывы мистера Молтби не дразнить зверя и не вызывать у него подозрений были не лишены здравого смысла.

Его тревожило и другое, что также требовало успокоительного воздействия табачного дыма. Дэвид всегда с уважением относился к частной собственности: бесцеремонное вторжение в чужой дом беспокоило его как с этической, так и с юридической точки зрения. Он представлял себя на месте неожиданно вернувшегося хозяина, обнаружившего в доме незваных гостей.

«– Как вы очутились в моем доме? – возмущенно спросил бы он.

– Дверь была не заперта, вот мы и вошли.

– Но почему именно сюда?

– Другого жилища нам просто не удалось найти. Мы заблудились, промерзли до костей, а одна из нас подвернула ногу.

– Вы считаете, что это достаточная причина, чтобы пить мой чай?

– Нам он был жизненно необходим, и мы не сомневались, что хозяин, будь он дома, сам предложил бы нам его.

– Ладно, бог с ним, с чаем. Но вы заняли спальни наверху!

– Да, но только две.

– А если они понадобятся для меня или моих гостей?

– Вы вольны распоряжаться ими как вам угодно, но вы же не выгоните девушку с покалеченной ногой и парня с высокой температурой? Посягнуть на ваши спальни нас вынудила крайняя необходимость. Так же, как и на ваши полотенца. Мы же промокли, а это грозило пневмонией!

– Вы ошиблись в подсчетах. Там заняты не две, а три комнаты.

– О третьей мне ничего не известно.

– Ну ладно, оставим это. А если бы я вообще не вернулся?

– Мы вас и не ждали.

– Почему же?

– По той же самой причине, по которой мы здесь, – погода.

– Но вы же видели, что здесь кто-то был. Ведь кем-то зажжен камин, накрыт стол для чая и поставлен на плиту чайник.

– Мы терялись в догадках.

– А вы не старались выяснить, в чем дело?

– Пытались.

– Каким же образом?

– Мы обыскали весь дом.

– А вокруг дома смотрели?

– Но это же невозможно.

– Вы уверены?

– Послушайте!..»

Прервав воображаемый разговор, Дэвид вскочил и побежал к входной двери. Распахнув ее, он показал воображаемому хозяину заваленное снегом крыльцо. И сам был поражен больше его: перед ним возвышалась сверкающая белая стена.

– Вряд ли мы сможем выбраться отсюда, даже если попытаемся, – произнес Дэвид. – А скажите-ка мне, старина, как вам удалось войти?

Закрыв дверь, Дэвид почувствовал облегчение. Еще один аргумент в его пользу. Они не смогут выйти, а значит, и хозяин дома не сможет вернуться, значит, воображаемый допрос не состоится. Впервые в жизни Дэвид понял истинное значение слов «снежный занос».

«Вопрос заключается в том, готовы ли мы умереть от голода и холода, когда у нас под рукой все средства спасения, – продолжал рассуждать Дэвид, возвращаясь к огню. – Какой в этом смысл? Разве должны жертвы кораблекрушения, выброшенные на необитаемый остров, получать официальное разрешение, чтобы есть кокосы?»

Внезапно юридический аспект дела предстал перед ним совершенно в другом ракурсе.

«Какое наказание предусмотрено за укрывательство убийцы?»

Дэвид повернулся в сторону кухни. Оттуда доносился какой-то неясный шум. Потом до него долетел еще один звук со стороны лестницы.

Лидия спускалась вниз, чтобы расспросить брата, хотя это оказалось тщетным, на что она позже пожаловалась Джесси.

– Какие новости? – поинтересовалась она, сойдя с последней ступеньки.

– А у тебя? – уклонился от ответа Дэвид.

– Я первая спросила, дорогой братец! Не будь таким вредным.

– Новость у меня одна – вернулся наш друг Смит…

– Что?! Этот мерзкий тип…

– Тише ты! Он на кухне, – прошептал Дэвид.

– Спасибо, что предупредил, – уже тоном ниже произнесла Лидия. – А что он там делает?

– Умывается. Так что иди наверх, пока Смит тебя не увидел.

Лидия возмутилась:

– Он что, съест меня, если увидит? Думай, что говоришь, Дэвид! Или я не все знаю? Конечно, это подозрительный тип, но…

– Так почему бы не держаться от него подальше, раз он подозрительный? Давай, уходи!

– А где мистер Молтби?

– Наверху.

– Тоже слег в постель?

– Нет, конечно!

– Тогда что он там делает?

– Не знаю.

– Неужели?

– Откуда мне известно?

– Не знаю откуда, но ты точно в курсе. И не пытайся врать, раз не умеешь! Что мистер Молтби делает наверху или я слишком молода, чтобы быть в курсе дела?

Дэвид тяжело вздохнул.

– Просто мистер Молтби очень любознателен. Ты забыла, что он ученый?

– Но я не видела его на втором этаже.

– Значит, он в мансарде.

– Это на самом верху?

– Лидия, ну какая разница?

– Никакой, дорогой. Я просто пытаюсь разозлить тебя точно так же, как ты злишь меня. Но, видно, это непосильная задача. Мир? Больше ничего не хочешь мне сказать?

– Изволь, есть кое-что еще. Входную дверь завалило снегом и продолжает заметать.

– Тонкое наблюдение – чем больше падает сверху, тем выше сугробы. Ладно, не обращай внимания, милый. Мы все устали и раздражены. Привет мистеру Смиту.

Когда Лидия исчезла наверху, Дэвид повернулся в сторону кухни. В тот же самый момент ее дверь распахнулась, и в проеме возник человек, назвавшийся Смитом.

– Ну, как дела? – поинтересовался Дэвид.

– Да вот умылся.

– Чистота – лучшая красота. Самочувствие улучшилось?

Мужчина кивнул. Дэвид посмотрел на его ручищи.

– А где остальные-то? – спросил Смит после паузы.

– Сейчас спустятся. Сигарету?

– Не откажусь. Они все наверху, говорите?

Дэвид протянул ему портсигар и чиркнул спичкой. Зажав сигарету в толстых губах, Смит решительно направился к лестнице. Дэвид последовал за ним.

– А вы-то чего? – усмехнулся Смит.

– Это вы о чем? – с невинным видом спросил Дэвид.

– Ни о чем!

Сев на нижнюю ступеньку, он молча затянулся. Дэвид незаметно изучал его лицо сквозь дым от сигареты. Бледная одутловатая физиономия, которая вопреки заявлению Смита казалась какой-то немытой. Из-под толстых черных бровей угрюмо смотрели близко посаженные глаза, нос был перебит, как у боксера. Судя по всему, он и сам бы не задумался наградить противника подобной отметиной.

– Могло быть и хуже, верно? – заявил Смит, внезапно меняя тон.

– О погоде этого не скажешь.

– Нет, я о доме.

– Тут я с вами согласен.

– Тепло и огонь горит.

– Да, прямо поджаривает.

– Чего?

– Я просто поддержал вашу мысль. Какие еще у нас радости?

Мужчина нахмурился, потом расплылся в улыбке.

– Да кое-что есть. Полная кладовка еды, черт побери.

– Вы, как мне кажется, успели в этом убедиться.

– Да, видать, я не первый туда заглянул!

– Верно.

– Вот и ладно! А то скажут, что я первый начал. Нет уж, дудки! Когда хозяин вернется и увидит, что в кладовке поубавилось, не вздумайте все валить на меня!

Дэвид задумался. Присутствие Смита в этом доме приобретало новые оттенки.

– Никто не собирается вас винить, мистер Смит. Продукты ведь портятся, а мы спасаем их от гибели.

– Чего? От смерти, что ли? – дернулся Смит.

Дэвид решил провести небольшой тест с искусно замаскированным предостережением.

– Пока вы отмывали… то есть умывались, я тут немного поразмышлял. – Он кивнул в сторону кухни. – Мне тоже все это не слишком нравится…

– Чего?

– Я хочу сказать, что не меньше вас беспокоюсь по поводу продуктов, которые мы съели и еще съедим…

– Съедим?

– Если останемся здесь на ночь, поневоле придется…

– На всю ночь?

– Сами видите, какая погода.

– Полное дерьмо.

– Так что мы вполне можем застрять здесь до утра.

– Точно.

– И тогда утром мы проснемся голодные как волки, понимаете?

– Чего уж тут не понять.

– Значит…

– Не тяни волынку.

– Что?

– А если завтра тоже будет снег валить, тогда что?

– Тогда у нас будет настоящее зимнее Рождество, которое мы не вправе себе испортить.

– Эй, мистер! – нетерпеливо воскликнул Смит. – Не морочьте мне голову! Говорите все как есть, и покончим с этим!

– Я так и хочу, а вы меня постоянно перебиваете! Вернемся к нашим баранам – скоропортящиеся продукты…

– Это баранина, что ли?

– Так и хочется вас стукнуть!

– Только попробуй, парень!

– Да не хочу я пробовать, но вы меня просто вынуждаете. Скоропортящиеся продукты надо как можно скорее использовать. Если нам придется здесь завтракать, а потом обедать, пить чай и ужинать, мы в первую очередь съедим то, что может испортиться. Понятно, что мы все возместим. То есть совершим кражу, чтобы выжить. И заплатим за то, что мы взяли.

– Тогда годится…

– Вполне. Другое дело, если бы мне приглянулась какая-нибудь книжка и я унес ее с собой. В этом случае мне нет прощения, и все меня осудят. Вы поняли, к чему я клоню?

– Сопрете, значит, книжку, – усмехнулся Смит.

– Я просто для примера. Уверен, вы не сделаете ничего подобного.

– Ясно, не сделаю!

– Ну вот, наконец-то поняли.

– Если уж прикарманивать, так фамильные драгоценности.

Дэвид улыбнулся.

– Значит, нам повезло, что здесь их нет. Эй, куда вы?

Поднявшись со ступеньки, Смит отбросил окурок.

– Пойду разомнусь.

– Только не наверх.

– Почему это?

– Вы слышали, что сказал мистер Молтби?

– Тот старый хрыч?

– Да.

– Он мой папаша?

– Для него это будет полной неожиданностью.

– А теперь слушай сюда! Мы тут все без спроса и все на равных, так что нечего командовать. Понял?

Круто развернувшись, Смит стал подниматься по ступенькам. Но на полпути остановился. Сверху спускался мистер Хопкинс, который при виде Смита застыл на месте.

– Привет! Вы кто такой? – воскликнул он.

– А ты сам-то кто? – парировал Смит.

– Ну зачем же так грубо! Мое имя Хопкинс, сэр! Полагаю, вы тоже с поезда?

– Вот уж нет. Ни с какого я не с поезда.

Пожав плечами, мистер Хопкинс вгляделся в Смита.

– Да бросьте вы! Конечно, с поезда! Я же вас там видел!

 

Глава X

Женская инициатива

Щеки кокни побагровели, в отличие от щек мистера Хопкинса, с которых сбежала вся краска, когда он увидел кулак, поднесенный к его носу.

– Я что, вру? – крикнул Смит.

– Ну зачем же так волноваться, – пробормотал мистер Хопкинс.

– Волноваться, говоришь? Таким, как ты, видать, начхать, когда их врунами обзывают. Ну-ка глянь еще раз!

На лбу у мистера Хопкинса выступила испарина.

– Да, теперь мне ясно, что ошибся, – промямлил он. – Я вас раньше никогда не видел и, надеюсь, больше не увижу!

– Да на черта ты мне сдался? Не застрянь я тут из-за проклятущего снега, век бы не видал твоей рожи. Ну, что стоишь, как столб? Может, дашь мне пройти?

Судорожно сглотнув, мистер Хопкинс отступил в сторону. Кокни протопал мимо, намеренно толкнув своего обидчика, так что тот влетел в стену. Мистер Хопкинс безропотно стерпел оскорбление.

«А Хопкинс-то, оказывается, трус, несмотря на всю свою похвальбу!» – подумал Дэвид.

Однако продвижение Смита наверх было вновь заблокировано, когда на его пути возник мистер Молтби. Готовый к схватке, кокни свирепо уставился на старика, но тот лишь улыбнулся в ответ.

– Хотите прогуляться по дому? – любезно спросил он.

– А вы запретите мне, что ли?

– С какой стати? – вежливо произнес Молтби, посторонившись. – Желаю вам приятной прогулки. Только не входите в спальни, не постучав. В одной находятся дамы, в другой лежит больной.

– Спасибо, что сказали.

– Не стоит благодарности. Я защищал их интересы, а не ваши. А вот вам лучше бы не входить в одну из комнат.

– А кто там?

Чуть замявшись, мистер Молтби ответил:

– Не могу вам сказать. Некто неизвестный.

– Это как?

Дэвид с Хопкинсом переглянулись.

– Видите ли, мистер Смит, я всегда говорю по существу, и вы в этом скоро убедитесь. Это позволяет экономить время. Я хочу сказать, что в той комнате кто-то есть, но не знаю, кто это.

– Ага, ясно! Стало быть, вы там чего-то услышали, но побоялись войти?

– Нет, я туда вошел.

– Что-то я не врубаюсь.

– Меня это не удивляет.

– И что он сказал, когда вы вошли?

– Ничего.

– Вот оно как. Тогда что вы ему сказали?

– Тоже ничего.

– Так вот просто смотрели друг на дружку и рта не раскрывали?

– Видите ли, даже если бы я заговорил, мне вряд ли бы ответили.

Снизу послышался загробный голос мистера Хопкинса:

– Вы хотите сказать, что там был мертвец?

– Несомненно, только без тела.

Смит несколько поостыл в своем желании прорваться наверх. Мрачно взглянув туда, он неожиданно воскликнул:

– Шутки шутите, да?

– Нет, тут уж не до них. Да и вам будет не до смеха, мистер Смит, когда вы попадете в эту комнату. Насколько я помню, мы с вами подошли к этому дому одновременно, но потом вы какое-то время отсутствовали, так что у меня было больше времени ознакомиться с домом. Не самое приятное место. Что же вы остановились? Я ведь вас не держу.

Мистер Хопкинс решил взять реванш.

– Так вы пойдете наверх или испугались? – с ехидной улыбкой поинтересовался он.

– Замолчи! – огрызнулся Смит и, чуть помолчав, спросил: – И где эта чертова комната?

– Чертова – вот это верно, – задумчиво произнес мистер Молтби. – Очень подходящее слово. Но я вам не скажу, где это проклятое место. Догадайтесь сами.

Старик стал спускаться вниз, а Смит двинулся наверх, коротко бросив:

– На чердаке, что ли?

– Почему вы решили, что именно там? – поинтересовался Молтби.

– А что такого?

– Нет, все же почему?

– Да идите вы все… – пробурчал Смит и стал подниматься.

Какое-то время все молчали. Дэвиду не терпелось засыпать старика вопросами, но он решил воздержаться. Мистер Хопкинс, вернувший себе уверенность после выкуренной сигареты, был более настойчив.

– Это правда? – придушенным голосом спросил он. – Насчет этой комнаты?

– Спросите вот этого джентльмена, – посоветовал Молтби, бросив ироничный взгляд на портрет, висящий над камином. – Возможно, он знает ответ.

– Похоже, все тут с приветом, – пробормотал мистер Хопкинс.

– Возможно, дальше будет еще хуже, – сухо заметил Молтби и повернулся к Дэвиду. – Я успел заглянуть к нашему больному.

– К Томсону?

– Мне что-то не понравилось, как он выглядит.

– Прискорбно это слышать. Вы думаете, парень серьезно болен?

– Мне кажется, что температура у него под тридцать девять.

– Фью!

– И продолжает расти.

– А я вот видел человека, у которого температура была сорок один и пять, – сообщил мистер Хопкинс.

– Вероятно, в Индии? – вкрадчиво предположил Дэвид.

– Да, именно в Индии, хотя я не совсем понимаю вашу иронию. В Бомбее. Держалась три дня. Но парень выжил.

– Тогда есть надежда, что мистер Томсон тоже выживет. А вот и наш невежливый друг в сопровождении моей сестрицы.

Смит был угрюм и озабочен, а на лице Лидии же сверкала улыбка. Казалось, она сгоняет Смита вниз. Остановившись на середине лестницы, девушка провозгласила:

– Внимание, сейчас я произнесу речь!

Хотя они с Дэвидом немного повздорили, он был рад появлению сестры: ее жизнерадостность разрядила гнетущую обстановку.

– Правильно! Правильно! – поддержал ее он.

– Не будь ослом! Сначала выслушай, а потом уже кричи: «Правильно!»

– С твоими выступлениями это не пройдет, – заметил Дэвид. – После них такой возглас как-то неуместен.

– Не обращайте внимания на этого парня, – усмехнулась Лидия. – Все братья одинаковы. Короче, вот что я хочу сказать, независимо от ваших одобрительных криков. Пора наконец принять решение, а то мы лишь бестолково бродим и мечемся, как стадо заблудших овец!

– Да что вы? – прищурился мистер Хопкинс.

– Я так и думала, что кое-кто примет это на свой счет. Вот вы же заблудились и забрели в чужую комнату.

Увидев, как вспыхнул Хопкинс, Лидия втайне порадовалась.

– И мистер Смит тоже не знал, куда деваться, – продолжила она. – Привожу вам наш диалог, когда мы столкнулись наверху. Сначала мы обменялись приветствиями, потом я спросила: «Куда это вы?» «Не знаю», – ответил он. «Тогда какой смысл куда-то идти?» – поинтересовалась я. Мистер Смит пришел в замешательство, я правду говорю, сэр? После этого мы стали спускаться вниз, и инцидент был исчерпан.

– Так это вы вернули заблудшую овцу в стадо, мисс Кэррингтон? – улыбнулся мистер Молтби.

А Дэвид подумал: «Что это с моей сестрицей? Просто блистает остроумием».

– Вам тут виднее, о чем она толкует, – пробормотал кокни.

– Мне пока не совсем ясно, но мысль здравая, – провозгласил Дэвид. – Какое же решение мы должны принять, Лидия?

– Из стада овец превратиться в нормальное человеческое сообщество, пока обстановка не деморализовала нас окончательно.

Лидия сделала паузу, ожидая одобрения или отпора. Мистер Молтби идею одобрил.

– Звучит вполне разумно, – кивнул он. – При условии, что такая идея осуществима.

– Вот вы нам и подскажите, каким образом этого добиться, – предложила Лидия.

Мистер Молтби покачал головой.

– Не самый лучший вариант. В настоящий момент я выполняю роль наблюдателя и намереваюсь этим ограничиться.

– Он прав, – поддержал старика Дэвид. – Это твое детище, Лидия.

– Отлично. Пожелаем ему счастья. Если оно умрет в младенчестве, это не моя вина. Прежде всего мы должны объявить вотум доверия нашему поведению.

– Имейте в виду, что моя сестра скорее красива, чем умна, – пробурчал себе под нос Дэвид.

– А брат у меня лишен и того и другого! – огрызнулась Лидия. – Моя речь вполне разумна. Наше несчастье в том, что мы чувствуем за собой вину.

– Кто это «мы»? – перебил ее Смит.

– Можете исключить себя из наших рядов, мистер Смит. Возможно, у вас совесть посговорчивей. Но лично я чувствую себя виноватой и все время говорю себе: «Какой позор, что мы вторглись в этот дом и ведем себя здесь как хозяева», а потом стараюсь найти оправдания…

– Полностью разделяю, – заявил Дэвид.

– А как насчет вас, мистер Хопкинс? – продолжала Лидия. – Вы заняли одну из спален, нисколько не смущаясь?

Мистер Хопкинс насупился. Он уже ни в чем не был уверен.

– Мне же надо было обсушиться, как и всем прочим, верно?

– Значит, совесть вас не мучает?

– Ну, знаете ли, мы попали в несколько необычную ситуацию.

– И вы ни о чем не тревожитесь?

– В той же степени, что и вы, мисс Кэррингтон.

– Значит, тревожитесь. А вы, мистер Смит?

– Я тут ни при чем.

– Остались вы, мистер Молтби. Вы не чувствуете угрызений совести?

– Если меня что и беспокоит, то отнюдь не совесть. И все же я вас понимаю, мисс Кэррингтон. С точки зрения психологии ваша позиция абсолютно верна, поскольку чувство вины не дает нам действовать адекватно. Поэтому любой генерал, к примеру Наполеон, не говоря уже о современных деятелях, должен свято верить в свою непогрешимость, даже если его действия далеки от идеала. Это обычная практика всех политиков, которые втягивают народы в войны, чтобы замаскировать свою недееспособность. Если они не убедят самих себя в том, что ими движут высокие идеалы, то никогда не заставят поверить в это миллионы людей, приносимых ими в жертву, и проиграют войну.

– Лекция закончена, – тихо произнес Дэвид.

– Вы считаете, что я обманываю себя? – спросила Лидия.

– Нет, к вам это не относится. Лекция предназначалась не для вас. Возможно, мне просто хотелось убедить себя. Если перейти от великих войн к местным конфликтам, то я не вижу причины, почему мы должны мучиться чувством вины, если у нас нет возможности покинуть этот дом.

– Спасибо на добром слове, – благодарно улыбнулась Лидия. – Вы меня очень поддержали, и завтра я поцелую вас под омелой! А теперь проведем вотум доверия! Поднимите руку те, кто одобряет наше поведение!

В воздух взметнулось пять рук. Смит был последним, словно он вдруг испугался, что останется в одиночестве. Лидия рассмеялась.

– Принято единогласно!

– Не совсем, – заметил Дэвид, имея в виду, что наверху остались еще двое потенциальных участников голосования.

– За них проголосую я, – ответила Лидия, поднимая руки. – Правая за мисс Нойес, чьим согласием я заручилась заранее, левая – за мистера Томсона. Уверена, что бедняга поддержал бы меня в любом случае. Переходим к следующему этапу… кстати, что там дальше? Будьте добры, помогите, мистер Молтби. Я не такая опытная, как выгляжу.

– Мне кажется, что следующим шагом должно быть подтверждение нашего хорошего мнения о себе.

– Верно! Два поцелуя под омелой. Даже три, если вы подскажете мне, как именно его оправдывать.

– Сначала не мешает подсчитать нанесенный хозяевам ущерб.

– Мистер Молтби, вы гений! Не знаю, что бы мы без вас делали. Да, мы должны назначить государственного казначея. Кого выберем? Мне кажется, на этот пост вполне может претендовать Дэвид.

– А что входит в обязанности казначея? – осторожно поинтересовался Дэвид.

– Записывать с указанием стоимости все, что мы похитим или разобьем: расход чая, продукты для ужина на столько-то персон, количество разбитых чашек. Их, вероятно, будет немало. А потом, когда мы будем уходить…

– Если будем, – хмыкнул Дэвид.

– …мы все суммируем, добавим плату за пользование спальнями, ванной, полотенцами, салфетками, скатертями…

– Но мы же не заберем с собой полотенца и скатерти…

– А стирка?

– Ну, тогда стоит оценить износ ковров, не говоря уже о мебели и прочих удобствах.

– Не мелочись, дорогой. Так на чем я остановилась? Мы суммируем ущерб, добавляем плату за удобства плюс хорошие рождественские чаевые и оставляем деньги на камине под присмотром этого лохматого старого джентльмена, который так пристально следит за нашим поведением. Ну что, Дэвид, принимаешь пост?

– О’кей, принимаю.

– Отлично. И не забывай, что должность у тебя почетная и работаешь не за деньги, а за славу! Переходим к следующему пункту. Что там у нас? Домашние обязанности. Кто умеет готовить? Я немного могу, но ненавижу это занятие.

Мистер Хопкинс прочистил горло. Чтобы спасти подмоченную репутацию, он решил внести весомую лепту в общее дело.

– Мне приходилось готовить на костре. Ну, вы понимаете. Не бог весть что, конечно. Не знаю, подойдет ли это вам…

– Видимо, готовить придется мне, – вздохнула Лидия. – Это означает, что есть вы будете разогретые консервы.

– Но я тоже хочу помочь, – запротестовал мистер Хопкинс.

– Обязательно. Вы с мистером Смитом будете накрывать на стол.

– Хорошо, я буду дворецким! – с неожиданным энтузиазмом воскликнул мистер Хопкинс. – Отличная идея. Буду носить подносы с едой нашим больным…

– Только мистеру Томсону, – отрезала Лидия. – А вам, мистер Молтби, остается роль Санта-Клауса!

– Боюсь, Санта-Клаус из меня никудышный, мисс Кэррингтон. Давайте обойдемся на этот раз без него.

– Нет, какое же Рождество без Санта-Клауса, – возразила Лидия. – Мы, конечно, не настаиваем, чтобы им были вы. Но я все же собираюсь вывесить носок и буду очень расстроена, если он окажется пустым. Возьми это на заметку, Дэвид. И предупреждаю заранее, что лично я намерена преподнести всем подарки!

Она произнесла это с добродушным вызовом, который, как показалось мудрому мистеру Молтби, был брошен всему, что могло бы подорвать их силу духа.

«Интересно, сумеет ли она сохранить силу духа, если дело приобретет какой-нибудь неприятный оборот?» – подумал он. Но пока ее поведение заслуживало самых высоких похвал.

Дэвид же, напротив, был несколько обеспокоен энтузиазмом сестры.

– Я целиком за то, чтобы повеселиться, сестричка. Главное, не перегнуть палку.

– Почему бы и нет? Вокруг и так все идет вразнос. Я борюсь с абсурдными обстоятельствами их же собственным оружием. И собираюсь их переиграть. Помнишь песню Ноэля Коварда «Надо что-то делать с весной», где трава слишком зеленая, а овечки напоминают сельских священников? А нам «надо что-то делать с Рождеством». Завтра у нас будет настоящий праздник, так что стоит подумать о рождественской программе. Не будем же мы весь день сидеть на пятых точках, ожидая, когда прекратится снег. Устроим вечеринку с танцами. Но все в свое время. Кто хочет есть? Дворецкие, вперед! Не заставляйте наше семейство ждать ужина. При всех своих недостатках я очень пунктуальна.

Переглянувшись, Смит с Хопкинсом покорно последовали за Лидией на кухню.

 

Глава XI

Джесси ведет дневник

«Лидия очень милая, таких нечасто встретишь. Она чувствует, что я здесь одинока, а мне еще и страшно, иногда, не все время. Поэтому все время заглядывает ко мне, подбадривает, сообщает новости. Не знаю, когда она находит время, ведь ей приходится всеми руководить, готовить и все такое.

Она рассказала мне об этом, когда у нее, как она выразилась, «выдалась свободная минутка».

– Все восприняли мою идею на ура, – сказала она. – И есть надежда, что мы встретим Рождество как положено.

Я спросила, как она их уговорила, и Лидия мне все подробно рассказала. Брат, как она и предполагала, поддержал ее, и мистер Молтби тоже вел себя молодцом. Интересно, как к нему относится Лидия? Надо будет спросить у нее в следующий раз. Он, конечно, славный старикан, но больно уж проницательный. Видит людей насквозь. И меня тоже, как будто знает обо всех моих грехах. Я однажды поймала на себе его взгляд, пронзительный такой, словно он меня оценивал. Не так, конечно, как мистер Хопкинс, боже упаси, но я тут же вспомнила, что меня назвали психопаткой. Хотя это вовсе не так.

Но я возвращаюсь к Лидии. Она сказала, что Дэвид с мистером Молтби поддержали ее сразу, а двое других – вроде бы как из-под палки (это она так сказала). Они помогают ей в кухне, накрывают на стол, но Лидия говорит, что толку от них мало. Дэвид ведет учет, потому что мы, конечно, за все расплатимся, и я тоже внесу свою долю. И еще, мне кажется, он придумывает всякие развлечения на завтрашний день. Все это немножко смешно, а с другой стороны, почему мы не можем чуточку позабавиться в праздник? Наверное, завтра вечером будут танцы. Хоть бы нога у меня прошла. Я ведь танцую получше многих!

Когда я спросила Лидию про мистера Молтби, она сказала, что он пошел проведать беднягу Томсона. Когда мне становится жалко себя, тут же вспоминаю про мистера Томсона. Ему-то еще хуже. Хорошо, что это был Молтби, а то я слышала, что кто-то шел по коридору, и если это не мистер Молтби, тогда кто же? Есть у меня одна догадка, но писать про это я не буду.

Надеюсь, Лидия скоро опять придет, хотя вряд ли задержится у меня. Она уже возвращалась, чтобы спросить, какой хлеб я люблю – белый или черный.

Одно меня радует. Я больше не задыхаюсь, хотя поначалу мне просто сдавило горло. Это так глупо. Я лежу в такой милой уютной комнате. Самая подходящая спальня для Рождества, просто идеальная. Дубовые балки, камин, старинная кровать и снег – прямо как на рождественской открытке, а на самом деле так не бывает. Вот только компания здесь не самая лучшая, это касается некоторых типов. Жаль, что мы не можем выбирать.

Но в таком случае меня бы могли и не выбрать!

Вот кто-то идет. Это Лидия, я уже знаю ее походку.

Она принесла мне большую чашку бульона, и настроение у меня сразу улучшилось! Оказывается, я очень хочу есть. Лидия сказала, что они там внизу тоже набросились на еду.

– Видели бы вы их алчные взгляды, когда я принесла в столовую первое!

– А почему вы подавали на стол? – спросила я, так как Лидия говорила мне, что дворецкими вызвались быть мужчины.

– Нет, от них больше вреда, чем пользы, поэтому я посадила их за стол и велела там оставаться! Они только слонялись по кухне и переругивались.

– А чем вы угостили мистера Томсона? – спросила я.

– Он дремлет и не хочет есть.

– Бедный мистер Томсон! – пожалела его я. – Но ведь говорят, что при высокой температуре надо голодать.

Не знаю, зачем все это пишу, но надо же чем-то заниматься. И потом, это отвлекает от всяких мыслей, а я и так слишком много думаю.

Надеюсь, бедный мистер Томсон не свалится вконец, вот будет кошмар, ведь доктора здесь не найдешь. И почему в этом доме нет телефона? Странно, но когда люди попадают в беду, к ним начинаешь относиться лучше. В поезде мистер Томсон мне совсем не понравился, а сейчас вроде бы ничего, потому что мне его жалко. Ему хочется завести себе подружку, это сразу видно, но я ни за что не соглашусь, даже если он умирать будет. Я, конечно, не желаю ему смерти, просто это такое выражение.

Я спросила Лидию, что на второе, но она сказала, что это сюрприз, и ушла. Огонь в камине стал затухать, когда она вернется, попрошу ее подкинуть дров. Нет, зачем обращаться к ней? Она и так все за всех делает. Нога у меня уже лучше, могу и сама…

Это оказалось не так легко, как я думала. Ну, все равно, теперь огонь опять горит вовсю…

Вот это сюрприз! Я не о лососе (консервированном), а о Дэвиде, который его принес.

– Я решил помочь сестре, – сказал он. – Надеюсь, вы не возражаете. А то она трудится, как лошадь.

– Какие возражения! Лидия уже, наверное, валится с ног.

– Да нет, она у меня сильная, как бык, – засмеялся он. – Извините за сравнение.

– Жаль, я не могу ей помочь.

– Это вам не повезло, а не Лидии. Как вы себя чувствуете?

– Очень хорошо.

Он опять засмеялся и сказал:

– Вы всегда так говорите, правда?

– Но я и вправду в порядке. Даже смогла встать и подбросить дров в камин, только не говорите вашей сестре, а то она рассердится!

– Я тоже могу рассердиться. Вы должны беречь себя, – ответил он.

Дэвид мог быстро уйти, его ничто не задерживало, но он все-таки остался, и я почему-то обрадовалась. Оглядев комнату, Дэвид сказал:

– Да вас и жалеть-то особо не стоит. Здесь так тепло и уютно. А у нас внизу не слишком весело.

– Правда? – удивилась я.

– Да уж поверьте. За столом царит мрачное молчание, а когда кто-нибудь, в основном я, пытается пошутить, никто не смеется.

– Жаль, что меня там нет. Я бы смеялась!

– Охотно верю. Даже мистер Хопкинс не травит свои байки про Индию, бла-бла-бла!

– Это одна из ваших шуток? Видите, я же смеюсь. А мистер Хопкинс достал всех своей болтовней еще в поезде.

– Да, в поездах он в своей тарелке, а в этом доме сразу раскис, – сказал Дэвид.

Я уже называю его по имени, но это только здесь, в дневнике.

– Пусть уж лучше молчит. Не выношу его мерзкий голос! – воскликнула я.

Наверно, я слишком погорячилась, ведь он как-то жестко посмотрел на меня.

– А почему столько эмоций? – спросил он.

Я не хотела говорить об истинной причине. У меня просто случайно вырвалось. Я знаю мужчин, к несчастью, даже слишком хорошо, а таких типов, как Хопкинс, просто не выношу! Не знаю, как себя вести с ними. Может, они и неплохие, просто не могут не приставать, такая уж у них натура, только от этого не легче. Я тоже ничего не могу с собой поделать, ненавижу таких, и все. Кажется, понаписала тут много лишнего. Возвращаюсь к нашему разговору.

– Все это пустяки, – успокоила я.

Но он продолжал сверлить меня взглядом. «Может, у меня нос блестит?» – подумала я. Какие глупые мысли приходят иногда в голову!

– Мисс Нойес, такие вещи обычно не говорят без причины! – сказал он.

– Иногда говорят. Особенно такие люди, как я.

– Послушайте, хочу, чтобы вы мне кое-что сказали. Согласны?

– Но я же не знаю, что вы желаете услышать.

– Он к вам приставал?

Это было совсем неожиданно, разве что я как-то невзначай выдала себя. Смутившись, я в ответ пробормотала что-то вроде «нет, да, нет, конечно, нет».

– Лгать вы явно не умеете, – заметил он.

– Не понимаю, о чем вы. Вам пора идти вниз, нет, я вас не гоню, просто они там уже соскучились и хотят, чтобы вы их развлекли. Может быть, на этот раз они будут смеяться.

– Притворяться вы тоже не умеете.

Ему явно не хотелось уходить.

– У меня нет ни малейшего желания идти вниз и веселить публику. И вы прекрасно понимаете почему.

– Предположим, понимаю. А теперь вы мне кое-что скажите. Почему вы решили, что мистер Хопкинс будет ко мне приставать?

– Какой ответ вы предпочитаете: вежливый или честный?

– Честный.

– Хорошо. Мне кажется, мистер Хопкинс пристает ко всем, но в первую очередь к таким очаровательным девушкам, как вы.

Вот так прямо и сказал. Глупо, конечно, но я при этом покраснела. Надо было что-то ответить, и я, как идиотка, сказала, что мистер Хопкинс ко мне не приставал, но наверняка начнет. И при этом покраснела, как свекла.

– Вот хам! – гаркнул он так грозно, что я даже испугалась.

– Только не затевайте ссору, – взмолилась я.

– Так и подмывает начистить ему физиономию.

– Но ведь вы этого не сделаете? Обещайте мне!

Он пообещал, и я стала его выпроваживать. Мне не хотелось, чтобы Дэвид уходил, и он наверняка это понял. Но что подумают о нас остальные? Сказав еще пару слов, он ушел.

Люди вечно думают невесть что. И почти всегда оказываются правы.

 

Глава XII

Ужин с огоньком

Вернувшись в столовую, Дэвид увидел, что Лидия мужественно, но безуспешно пытается разрядить обстановку. Мистер Молтби, который поначалу оказывал ей содействие, углубился в свои мысли и выпал из общения. Таким образом, застольная беседа была отдана на откуп Хопкинсу со Смитом, которые представляли реальную угрозу для любой компании. Каждый и сам по себе был достаточно невыносим окружающим, вместе же они накаляли атмосферу до весьма опасного градуса. Особенно усердствовал мистер Хопкинс. Стараясь скрыть нервозность, он пустил в ход всю свою язвительность, совершенно игнорируя то обстоятельство, что Смит заводится с пол-оборота и может быть весьма опасен.

– А можно не тыкать мне локтем в лицо? – раздраженно бросил он.

Лидия совершила ошибку, посадив рядом с ним Смита. Она хотела избавить их от необходимости лицезреть физиономии друг друга, но эти благие намерения привели к обратному результату.

– Не клюй носом, тогда и не буду тыкать, – огрызнулся Смит.

– А как же мне есть, приятель?

– Какой я тебе приятель? Я тоже ем, но не трясу башкой туда-сюда!

– Какая наглость! Головой, может, и не трясете, а вот локтями елозите по столу!

– Какими еще локтями?

– Да вашими, сэр! Вы своими локтями тычете в мое лицо, а я бы попросил вас держать их при себе!

– Да на что оно мне сдалось, лицо твое?

Лидия поспешила вмешаться:

– Может быть, вам стоит чуть отодвинуться, тогда не будете касаться друг о друга.

– И не подумаю, пусть сам двигается куда подальше, – процедил сквозь зубы Смит.

Но мистер Хопкинс не был готов идти на уступки.

– Почему это я должен куда-то двигаться? В жизни не встречал подобного нахала!

– Наш мир жесток и груб, – тихо произнес мистер Молтби.

– Спасибо за подсказку, – буркнул Хопкинс.

Когда Дэвид вернулся за стол, Лидия вздохнула с облегчением.

– Добро пожаловать в нашу дружескую компанию! – воскликнула она. – Я еще не отказалась от идеи весело встретить Рождество, но у нас ощущается некоторый недостаток миролюбия и доброй воли. Как там дела на верхней палубе?

– Лучше, чем на нижней, – улыбнулся ее брат. – Вижу, вы тут без меня скучали. Должен ли я прибегнуть к крайним мерам и вновь попытаться вас развеселить?

– Ситуация не столь безнадежна, как тебе кажется. А ты что-то долго отсутствовал.

– Да. Я поддерживал страждущих и одиноких.

– И как там наша одинокая мисс?

– Похоже, что выздоравливает. Даже сумела встать с кровати и подбросить дров в камин… ой, я же обещал ее не выдавать!

– А почему ты сам этого не сделал?

– Потому, дорогая сестричка, что я не присутствовал при этом процессе. Все случилось еще до моего появления с лососем. Кстати, сколько стоит одна банка? Насколько я понял, мы уничтожили две.

– Что-то около шиллинга и шести пенсов.

– Значит, две потянут на три шиллинга. Надо будет внести их в список.

– И добавь туда две банки ананасов, это еще один шиллинг. Наш счет растет, как сугроб за окном!

– Между ними прямая связь. Как удачно, что перед отъездом я снял со счета три тысячи фунтов.

Лидия повернулась к Смиту, который с интересом поднял голову.

– Очередная шутка из репертуара моего братца, – поспешила сообщить она. – У него и трех тысяч пенсов не найдется.

Дальнейший разговор имел прерывистый характер, хотя брат с сестрой делали все возможное, чтобы его поддержать. Когда с лососем было покончено и на столе появился ананас, мистер Хопкинс вдруг вскочил, резко отодвинув стул.

– Пойду отнесу десерт наверх, мне все равно делать нечего, – заявил он.

Лидия с Дэвидом многозначительно переглянулись.

– Вряд ли мистер Томсон захочет его есть, – возразила Лидия, приняв самый простодушный вид.

– Томсон? А как насчет мисс Нойес?

– Я сама ей отнесу.

И тут Хопкинс наконец взорвался, подтвердив опасения мистера Молтби.

– Вы за кого меня держите? – завопил он, побагровев. – Чего вы все на меня ополчились? Делай то, не делай этого! Почему я не могу отнести наверх поднос? Или я прокаженный?

– Да не волнуйтесь вы так, мистер Хопкинс, – попыталась утихомирить его Лидия.

– А кто здесь волнуется?

– Я просто хотела проведать мисс Нойес.

– А вот когда ваш братец вызвался отнести ей лосося, вы почему-то не изъявили такого желания! – продолжал возмущаться Хопкинс.

Возможно, он пожалел о своей несдержанности, но было поздно – его уже понесло.

– Это он пожелал ее проведать и почему-то торчал там целую вечность!

– Ваш выпад я оставляю на вашей совести, мистер Хопкинс, – произнес Дэвид.

– А мне плевать. Так осточертела ваша опека. Туда не ходи, сюда не ходи! Мы здесь все на равных. И нечего меня пришпоривать, я не лошадь.

– Скорее осел, – заметил Смит.

Мистер Хопкинс резко обернулся.

– Я не собираюсь терпеть ваше хамство! – завопил он. – Это вас давно пора пришпорить! Кто вы такой? Вломился сюда, врет на каждом шагу, а все это терпят…

– Что ты сказал?! – взревел кокни с потемневшим лицом.

– Да заткнитесь вы!

– Кто это врет?

– Вы врете, сами знаете. А теперь заткнитесь!

Смит вцепился в скатерть, словно пытаясь удержать свои руки.

– Значит, мне заткнуться? – угрожающе пробасил он. – Ладно, но только если ты возьмешь свои слова обратно.

– И не собираюсь, – отрезал мистер Хопкинс.

– Не собираешься?

– Нет.

– Мне кажется, джентльмены… – начал мистер Молтби, нерешительно покашливая.

Но закончить он так и не успел. Смит резко оборвал его.

– А ты не вмешивайся! – крикнул он. – Это наше с ним дело! Я не позволю, чтобы какой-то мешок с дерьмом называл меня вруном, черта с два! – Он повернулся к мистеру Хопкинсу. – Когда это я врал? Давай, вываливай.

– Вы и сами знаете, – ответил тот, стараясь говорить с металлом в голосе.

– Ничего не знаю. Когда это я врал?

– Ладно, получай, если напросился. Когда сказал, что не ехал на нашем поезде.

– А ты сам-то там был?

– Я этого не отрицаю.

– А мне зачем ловчить?

– Хотите, чтобы я сказал?

– Давай, говори!

Мистер Хопкинс замялся. Его лицо побагровело, но вовсе не от гнева. Он пытался побороть страх.

– Да нечего тебе сказать! Ты просто балабон дешевый, таких, как ты, по морде бьют…

– Потому что ты убийца – вот почему, – взвизгнул мистер Хопкинс. – Потому что это ты угробил того человека – ну что, получил?

В следующий момент он уже лежал на полу, сраженный мощным ударом в челюсть.

– Останови их, Дэвид, – тихо сказала Лидия.

Но брат уже вскочил и побежал к месту схватки. За ним последовал мистер Молтби.

Хопкинс попытался подняться, но Смит успел его оседлать. Лидия навсегда запомнила выражение его лица, которое она позже охарактеризовала как «абсолютно зверское».

Хопкинс попытался обхватить нападавшего руками, но Смит вцепился ему в горло. Выражение лица мистера Хопкинса также не отличалось приятностью.

– Не стоит так волноваться, мистер Смит, – произнес Молтби с совершенно неуместной невозмутимостью. – Убийца не вы, а мистер Хопкинс.

Смит чуть разжал пальцы.

– Отпустите его, мы сами им займемся.

Мистер Молтби незаметно подал знак Дэвиду. Тот бросился на кокни, отпустившего мистера Хопкинса, который без чувств распростерся на полу. Однако Смит, обладавший недюжинной силой, сражался как тигр, движимый инстинктом самосохранения и звериной яростью. Стулья попадали на пол, за ними последовал и мистер Молтби, налетевший на стул, когда он поспешил ввязаться в драку. Лидия вцепилась в чью-то ногу, которая, как оказалось, принадлежала ее брату. Воспользовавшись этим промахом, Смит вырвался и, схватив со стола нож, выскочил из комнаты.

Лидия кинулась за ним, но в холле никого не оказалось. Бросив преследовать разъяренного беглеца, она помчалась наверх. Перед дверью Джесси она остановилась и, переведя дух, спросила:

– У вас все в порядке?

– Да. А что случилось? – послышался из-за двери голос Джесси.

– Ничего. Просто интересуюсь, как вы там. Через пару минут принесу вам десерт.

Лидия в нерешительности потопталась у двери. Смит вряд ли побежал наверх, но лучше знать наверняка.

Снизу послышался какой-то шум. Придя в себя, Дэвид с мистером Молтби отправились на поиски.

– Лидия, ты где? – с тревогой в голосе окликнул сестру Дэвид.

Чтобы успокоить брата, она подошла к лестнице.

– Наверху. Похоже, его здесь нет.

Снизу раздался возглас.

– Конечно, нет. Стой и никуда не уходи, – распорядился Дэвид.

Кричал мистер Молтби. Ледяной сквозняк заставил его прийти в кухню, где он обнаружил открытое окно, через которое, очевидно, и сбежал Смит. Другого пути у него не было – задняя дверь была завалена снегом.

Дэвид подошел к старику. Какое-то время они молча смотрели в темноту, где кружились белые хлопья. Мистер Молтби не торопился закрывать окно.

– Наконец-то избавились! – пробормотал Дэвид.

– Плохо, что он прихватил с собой нож, – заметил Молтби.

– Какой толк от ножа в такую метель? Держу пари, он скоро явится обратно.

Дэвид недоумевал, почему мистер Молтби не закрывает окно.

– Нет. Мне показалось… Впрочем, сквозняк не слишком полезен для нашего здоровья.

Старик стал опускать окно, но вдруг застыл. Из темноты раздался леденящий душу крик.

– Боже, что это? – ахнул Дэвид.

Он бросился к окну, но мистер Молтби, оттолкнув его, резко опустил раму.

– Пойдемте в столовую, – сказал он. – Нам надо кое-что обсудить.

 

Глава XIII

Улика Б

В столовой они обнаружили мистера Хопкинса, сидевшего на полу в плачевном состоянии. Багровость его лица сменилась мертвенной бледностью, из глаз текли слезы. Глотал он тоже с явным трудом.

– Этот тип чуть не задушил меня, – прохрипел потерпевший.

– Ваше счастье, что совсем не прикончил, – без всякого сочувствия заметил мистер Молтби.

– Ну да, опять я виноват!

– И притом изрядно. Вы продемонстрировали полное отсутствие сообразительности и самоконтроля. Нам всем известно, что Смит убил человека – возможно, таким же образом, каким он чуть не угробил вас, – но Смит не подозревал, что мы об этом знаем, пока вы не сообщили ему…

– Но он же знал, что мне известно об убийстве, – слабо возразил мистер Хопкинс.

– Судя по его поведению, он и сам об этом не подозревал.

Хопкинс с Дэвидом изумленно уставились на Молтби.

– Но позвольте, сэр! – воскликнул Дэвид. – Если Смит об этом не знал, почему он так поспешно покинул поезд?

– Да еще врал, что там не был, – ловя ртом воздух, добавил Хопкинс.

– Одна из причин вам пока неизвестна, зато другая совершенно очевидна. Смит напал на свою жертву, но я совершенно уверен, что последствия этого нападения ему неизвестны. Однако само нападение уже является уголовным преступлением, поэтому он сбежал из поезда и впоследствии отрицал сам факт пребывания там. Будь у него на совести убийство, о котором всем известно, он вел бы себя совсем по-другому, вы можете это понять? Смит был весьма обеспокоен происшедшим. И ваше появление, мистер Хопкинс, только усилило его волнение. Однако он предпочел остаться с нами, а не блуждать в метель по неизвестной местности, чем он и занят в настоящий момент.

– Похоже, вы правы, – проговорил Дэвид после паузы. – Но я до сих пор не понимаю его поведения, во всяком случае, до этой последней выходки. Я бы на его месте сразу предпочел метель.

– Но вы не вполне представляете его положение, – улыбнулся Молтби.

– Вы имеете в виду ту вторую причину, по которой он сошел с поезда?

Мистер Молтби кивнул.

– Она во многом определила поведение Смита. В конце концов он предпочел метель и выбрал тот же путь отступления – через окно. Я не хотел давать ему этого шанса. Но из-за вас, мистер Хопкинс, убийца теперь бродит поблизости с ножом в руках, вместо того чтобы сидеть в доме под нашим контролем.

– Какова же вторая причина? – спросил Дэвид.

– Я вернусь к этой теме через пару минут. А где ваша сестра?

– Полагаю, наверху.

– Вам стоит ее проведать. Нет, подождите. Она собиралась отнести мисс Нойес ананас. Отнесите его сами, мистер Кэррингтон, и попросите сестру посидеть пока с ней. А сами скорее возвращайтесь сюда.

– Отличная идея, – согласился Дэвид.

– Ваша сестра – смелая женщина. Я ею восхищаюсь, – сказал мистер Молтби, когда Дэвид взял тарелку с застоявшимся десертом. – Однако не стоит перегружать ее психику, нервы у нее и так на пределе. Интересно, она слышала этот крик? Постарайтесь выяснить, но только очень тактично.

– Тоже неплохая идея, – заметил Дэвид, отправляясь наверх.

Мистер Хопкинс, поднявшись с ковра и промочив себе горло, стал снова приходить в возбужденное состояние.

– Какой крик? Кто кричал? – забеспокоился он.

– А вы ничего не слышали?

– Когда?

– Когда мы вышли из комнаты. За полминуты до того, как мы вернулись.

– Не знаю. В голове у меня гудело, как и до сих пор. Я подумал…

– Да?

– Что это ветер воет.

– То было другое.

– Тогда что, я вас спрашиваю? Почему вы ходите вокруг да около и ничего мне толком не объясняете?

– Потому, мистер Хопкинс, что сами так ведете себя и мне приходится следовать за вами. Так вы слышали что-нибудь?

– Да, да. Слышал. Но решил, что это ветер, или у меня в голове звенит, или и то и другое разом. Вам достаточно?

– А если не ветер и не звон в голове, тогда на что это было похоже?

– На крик.

– Так это и было.

– Правда?

– Да, нечеловеческий крик.

– Нечеловеческий? Что вы хотите сказать?

– Но вы же не верите в привидения, духов и прочий вздор? Даже разоблачали подобные предрассудки? В Рангуне, если мне не изменяет память?

– А кто говорит о привидениях? – запротестовал мистер Хопкинс.

– Вы, конечно, пережили потрясение, и я делаю на это скидку. Но разве вы не помните, как рассказывали нам в поезде о своих подвигах? В Доусоне на вас обрушился чудовищный снегопад, не чета нашему, а вы даже бровью не повели. В Индии на вас набросился тигр, и вы хладнокровно застрелили его. В Китае вы послали бандита сами знаете куда. Это не мои слова, я просто цитирую вас. Зулусского воина вы учили играть в шахматы. А где же теперь ваше присутствие духа? Сейчас, когда я намерен вам кое-что сообщить, оно может весьма пригодиться. В частности, это касается моей интерпретации того крика… А, мистер Кэррингтон. Быстро вы вернулись. Как там ваша сестра? С ней все в порядке?

Вошедший Дэвид кивнул.

– Все о’кей. Лидия сидит с мисс Нойес. Она тоже слышала крик и согласилась никуда не выходить.

– Очень разумно с ее стороны.

– Но она поставила одно условие.

– Какое же?

– Попросила не держать ее в неведении.

– Мы все здесь находимся в неведении. Но я собираюсь пролить немного света на происходящее. Подождите минутку.

Молтби вышел из комнаты, предоставив Дэвида и Хопкинса самим себе.

– Вам лучше? – вежливо поинтересовался Дэвид.

– Спасибо за сочувствие. Мне лучше.

– Этот тип очень опасен.

– Благодарю за информацию.

– Извините за беспокойство!

Наступило тягостное молчание, прерванное лишь появлением мистера Молтби.

В руках у него были три предмета, которые он осторожно положил на стол. Там был молоток, черное кожаное портмоне и вскрытый конверт с разорванным листком бумаги. Мужчины стали с интересом разглядывать их.

– Улика А, – начал старик, дотрагиваясь до молотка. – Я нашел его около дома, когда шел сюда. Его немного припорошило снегом. Вам это о чем-то говорит?

– Да, – ответил Дэвид.

– О чем же?

– Молоток бросили совсем недавно, иначе его бы полностью занесло.

– Высший балл, мистер Кэррингтон. Ваш вывод совпадает с моим. Я поднял молоток и положил его в карман. Мне он еще понадобится, когда буду рассказывать о некоем небольшом происшествии. Улика Б. – Молтби указал на черное портмоне. – Я обнаружил его в мансарде. Мне оно тоже понадобится позже в связи с еще одним инцидентом. Улика В. – Он прикоснулся к вскрытому конверту. – Его я нашел в корзине для мусора в комнате, где лежит мистер Томсон. С ним мы поступим так же, как с остальными.

Я перечислил улики в том порядке, в котором их обнаружил, но мы начнем со второй – Б, – потому что она относится к нашему подозреваемому, а именно к Смиту. Полагаю, я смогу восстановить ход событий с момента, когда он покинул поезд, и до его последнего исчезновения из этого дома. Будем надеяться, что оно окончательное, хотя не исключено, что Смит еще преподнесет нам сюрпризы. Две другие улики, А и В, относятся ко второй истории, которую мы тоже попытаемся воссоздать. Там, конечно, будут пустые страницы, но их мы заполним позже. Это история этого дома и тех событий, которые произошли в нем до нашего прихода.

– Вы и это раскопали? – изумился Дэвид.

– Только частично. Конец похождений Смита любопытным образом переплетается со второй историей. А наши приключения играют лишь второстепенную роль.

– Минуточку, сэр! – перебил Дэвид.

– Да?

– Под концом похождений Смита вы подразумеваете этот крик?

– Если моя теория верна, этот крик – место пересечения двух историй. Итак, история первая. Она началась, когда некто по имени Смит, который, вероятно, известен полиции под другими именами, убил У.Т. Барлинга.

– Барлинга? Откуда, черт побери, вам известно его имя? – вскричал Хопкинс.

– Его имя, но без указания адреса, имеется на визитке, которая находится в портмоне. Нет, не трогайте его! – предостерег Молтби Хопкинса, который протянул руку к портмоне. – Ни до чего здесь не дотрагивайтесь. Я не прикасался к этим предметам, потому что это важные улики. И столь же осторожно я обращался с хлебным ножом, когда прятал его. На всех этих предметах могли остаться отпечатки пальцев.

Дэвид заметил, что старик взглянул на молоток.

– В портмоне также лежит сорок четыре фунта однофунтовыми купюрами, – продолжил Молтби. – Большой соблазн для такого проходимца, как Смит. Однако у нас есть основания утверждать, что он не сознавал риска, связанного с этой кражей. Позвольте мне воссоздать ход событий в поезде, после чего вы вольны раскритиковать логику моих рассуждений.

Барлинг дремлет в углу соседнего с нами купе. Кроме него и Смита, в купе никого нет, поэтому тот решил воспользоваться случаем. Вероятно, Барлинг вытаскивал свое портмоне, а может, Смит просто догадался, что здесь удастся поживиться. Жулики весьма сообразительны и быстро вычисляют потенциальную жертву. Кстати, мистер Хопкинс, а как был одет Барлинг? Вы не помните?

– А? Нет! Да, помню! – выпалил Хопкинс. – В твидовый костюм. Довольно кричащей расцветки. Да, точно.

– Он был похож на игрока?

– Вроде да… Впрочем, я не уверен.

– Мне не нужна ваша уверенность. Меня интересует впечатление, которое он на вас произвел.

– Да, теперь мне так кажется. Не тогда, а сейчас, когда вы об этом сказали.

– Это вполне согласуется с фактами. Выиграв некую сумму денег, Барлинг мог неосторожно похвастаться этим. Как бы то ни было, Смит выкрал у него портмоне, но при этом разбудил его. Завязалась борьба…

– Но мы же ничего не слышали, – прервал его Дэвид.

– А вы что-нибудь уловили, когда Смит душил мистера Хопкинса?

При этом неприятном воспоминании тот судорожно глотнул.

– Схватка была короткой и бесшумной. Возможно, они оба вцепились друг другу в горло. Почувствовав реальную угрозу, Смит действовал весьма решительно.

– О да, – пробормотал мистер Хопкинс.

– Думаю, мистер Хопкинс согласится, если я предположу, что Смит достаточно силен, чтобы задушить человека…

– Да, но мне бы не хотелось…

– Я сразу заметил, что у него сильные руки, низкий лоб и толстая короткая шея. Еще раз повторяю, что схватка была короткой и бесшумной. Эти двое не били друг друга и не ударялись о стены. На Смите не видно синяков или следов крови. И мы, как справедливо заметил мистер Кэррингтон, ничего не слышали – ни яростных криков, ни предсмертных воплей. Барлинг умер от удушения. Когда его тело сползло на пол купе – где его позже обнаружил кондуктор, – Смит на минуту растерялся. Вряд ли он считал, что убил Барлинга. Но и без этого он натворил немало, что не сулило ему ничего хорошего. Смита охватила паника, и он сбежал. А я последовал за ним.

– Я до сих пор не понимаю, почему вы стали его преследовать, – произнес Дэвид, вспоминая те события.

– Не уверен, что смогу объяснить так, чтобы вы это поняли, – ответил старик. – Мы судим о событиях исходя из собственных представлений и часто не можем постичь, чем руководствуются другие.

Замолчав, он снова бросил взгляд на молоток.

– Ну, например, есть категория людей – и один из них сейчас находится в этом доме, – которые могут получить сильнейший стресс, если до их лба дотронутся предметом, которым был нанесен смертельный удар кому-то другому.

– Да, я помню подобный случай! – вдруг воскликнул Хопкинс. – Это было в Южной Африке. Старуху слегка ткнули кусочком дерева, и она завопила, что умирает. Это был обломок аэроплана, который разбился неподалеку.

Наконец-то мистер Хопкинс вспомнил что-то дельное.

– Да, похожий случай, – кивнул Молтби.

– А на кого это вы намекали, говоря, что он находится в этом доме? На меня, что ли?

– Нет, не на вас. И не на себя. Я просто привел пример удивительного психического феномена. Моя реакция не была связана с каким-то определенным предметом. Я покинул поезд, потому что у меня возникли тревожные ощущения, следовавшие друг за другом столь быстро, что они слились в один неуправляемый импульс. В то время я еще не знал, что в поезде совершено убийство, иначе мое поведение было бы совершенно иным. Но если помните, мистер Хопкинс, когда вы сообщили нам об этом убийстве, я сразу угадал, каким образом и в каком купе оно произошло. Иногда нехорошее предчувствие возникает у меня за некоторое время до происшествия.

– А сейчас оно у вас есть? – поинтересовался мистер Хопкинс.

– Я уверен, что-то должно произойти, но не могу сказать, будет ли это связано с насилием. Чувство опасности у меня в поезде также было спровоцировано звуком. В конце концов, Барлинг мог издать какой-то звук, который уловило мое ухо. Ощущение тревоги, имевшее более отчетливый характер, возникло при виде Смита. Я неожиданно почувствовал, что из поезда спасается бегством человек, которого необходимо поймать. И почему-то вообразил, что смогу задержать его. В этом и была моя ошибка. Смит просто растворился в метели. А когда я попытался его преследовать, то потерялся сам. И как следует из второй истории, то же самое случилось со Смитом. В конце концов он набрел на этот дом и обнаружил, что входная дверь открыта…

– Но когда мы пришли сюда, дверь была закрыта, но не заперта, – прервал старика Дэвид.

– Это Смит ее закрыл.

– А откуда вам известно, что она была открыта, когда пришел Смит? – осведомился Хопкинс.

Он уже оправился от потрясения и обрел часть прежней самоуверенности. Воспоминание о Южной Африке взбодрило его, что живительно подействовало на его голосовые связки.

Мистер Молтби улыбнулся.

– Вы правы. Мне это неизвестно. Я пришел к такому выводу, предположив, что Смит мог попасть в дом только при этом условии. К тому же через открытую дверь он мог заглянуть внутрь и частично себя обезопасить. К этому заключению меня привел еще один факт, о котором вы узнаете из второй истории. Итак, Смит вошел и обнаружил, что дом пуст. Тогда он поднялся в мансарду, а тут как раз явились вы, мистер Кэррингтон. Именно его вы слышали в запертой комнате, и вполне естественно, что он вам не ответил.

– Вы хотите сказать, что он забрался наверх и заперся в мансарде?

– Вероятно, Смит запер дверь, когда услышал ваши шаги. Поняв, что оказался в ловушке, он…

– Но ему не следовало меня бояться.

– Разве он знал об этом?

– Нет, конечно. Беру свои слова обратно.

– Ему и без убийства было чего бояться, тем более что он залез в чужой дом. Он ведь совершил кражу и напал на свою жертву. Убедившись, что вы не собираетесь уходить, он решил сбежать. Сначала он открыл дверь и услышал внизу голоса. Путь к отступлению был закрыт. Забыв снова запереть дверь – вы же помните, что второй раз вы без труда смогли войти, – он подбежал к окну и выбрался наружу. Я обнаружил, что окно закрыто, но не заперто. Под окном мансарды находилась крыша второго этажа, на которую он, видимо, и спрыгнул. А внизу было много снега, который смягчил удар. Однако я заметил, что Смит слегка прихрамывает.

– Я этого не увидел, но позвольте мне реабилитировать себя после последнего промаха. Спрыгнув вниз, он встретил вас?

– Да, через несколько секунд.

– Но почему Смит вернулся вместе с вами?

– Да, почему не сбежал? Он что, дурак? – подал голос мистер Хопкинс.

– Он оставил наверху портмоне, – объяснил Молтби.

– Ну да, конечно. И вы его нашли. Где же?

– За трубой, рядом с окном. Вероятно, Смит исследовал его содержимое, когда вы постучали, мистер Кэррингтон. Может быть, он даже не знал, сколько похитил. Но вы его спугнули, и, перелезая через подоконник, он уронил портмоне или оно просто вывалилось у него из кармана. Сорок четыре фунта. Слишком большая сумма, чтобы лишиться ее после всех треволнений. Она вполне стоит того, чтобы вернуться в компании безобидного джентльмена… Но сорок четыре фунта по-прежнему здесь, на этом столе.

Все посмотрели на толстое портмоне, содержимое которого оказалось равноценно человеческой жизни.

– А потом он опять сбежал, – напомнил Дэвид.

– И снова вернулся. Крик о помощи здорово напугал его. Я не уверен, что именно привело Смита обратно – портмоне или погода. Возможно, то и другое. Мы знаем, что он пытался проникнуть в мансарду, а мы ему мешали – один из нас осознанно, другая ничего не подозревая. Мисс Кэррингтон не догадывалась, что ищет наверху эта заблудшая овца, когда развернула ее обратно! Однако рано или поздно Смит попал бы в мансарду. Он считал, что владеет ситуацией, и был достаточно терпелив, чтобы дождаться удобного момента. Беспокойство у него вызывали только вы, мистер Хопкинс, хотя он и не знал, что вы уже рассказали нам о случившемся в поезде, и не представлял всей серьезности им содеянного.

– А вы не вызывали у него беспокойства? – спросил Дэвид. – После того, как нашли его билет?

– Нет, потому что тоже был терпелив и осторожен. Как вы помните, я стал относиться к Смиту по-дружески для потери у него бдительности. Мне также удалось первым попасть в мансарду. После вашего сообщения я заинтересовался этим помещением и сразу же нашел там портмоне. Но мне не хотелось, чтобы Смит об этом узнал, пока я не продумаю, как вести себя в такой щекотливой ситуации. Если бы Смит добрался до мансарды, тогда он обнаружил бы, что дверь заперта. Позже я разработал другой план действий и открыл дверь. План заключался в том, чтобы последовать за Смитом, когда он прокрадется в мансарду, и запереть его там.

– А если бы он опять выскочил в окно?

– Да, у него могла возникнуть подобная идея, но сейчас ставни на окне столь крепко заколочены, что с ними пришлось бы долго повозиться.

Пожав плечами, мистер Молтби повернулся к Хопкинсу:

– Но Смит сбежал, и сейчас это лишь пустые теории. Однако высшая справедливость восторжествовала, направив Смита в нужном направлении. Держу пари, что он закричал, потому что перед ним возник призрак мистера Барлинга.

 

Глава XIV

Улики А и В

Мистер Хопкинс вынул платок и вытер лоб. Он уже не в первый раз прибегал к его помощи, однако сейчас это было особенно необходимо.

– Что это значит? – пролепетал он.

– Это значит, что Барлинг был не единственным, кого сегодня убили, и тело второй жертвы находится где-то поблизости. Это также означает, что сбежавший Смит споткнулся о труп и впал в неистовство, ведущее еще к одному убийству, учитывая, что в руках у него нож.

– Откуда вы это знаете?

– Я сам споткнулся об этот труп. Но в тот момент принял его за бревно.

– Теперь, когда вы знаете, что это не бревно, не стоит ли нам сходить и удостовериться в этом? – спокойно предложил Дэвид.

Он был несколько удивлен своим хладнокровием и отнес его на счет притупившегося инстинкта самосохранения. У мистера же Хопкинса, испуганно вытаращившего глаза, такая реакция была всегда.

– Не уверен, что вы будете столь же удачливы, как Смит, – возразил Молтби. – Вместо этого вы можете наткнуться на него самого, и наш список пострадавших пополнится еще одним лицом.

– Но…

– Вы, видимо, стремитесь исполнить свой долг, как и надлежит добропорядочному и законопослушному британцу? В этом случае я вас не задерживаю. Но прежде чем ввязаться в эту авантюру, советую принять во внимание, что вы отправляетесь на поиски трупа, не имея никаких доказательств его существования.

– Тогда почему бы вам их не представить?

– Таких нет, во всяком случае, в вашей системе координат. Но я предлагаю вам послушать вторую историю, что несколько уменьшит ваш шанс напороться на нож Смита. Мне продолжать?

– Будьте добры.

– Хорошо. История номер два, улика В.

Взяв со стола разорванный конверт, Молтби осторожно извлек из него обрывок бумаги и аккуратно разложил на колене.

– Как вы уже знаете, я нашел это в мусорной корзине в комнате, где лежит Томсон. Это часть разорванного письма, и я прочитаю вам сохранившийся текст.

«Дорогой Чарльз

На Рождество я приеду в

запасы на неделю

решайте сами

нас будет двое

дочь. Посылаю

на расходы. Мы приедем в сочельник

к ужину

не говорите о нашем…»

Положив обрывок в конверт, Молтби продолжал:

– К сожалению, подпись отсутствует, так что имя пославшего письмо нам неизвестно. Однако мы можем восстановить имя адресата: «…льз Шоу», вероятно, означает «Чарльз Шоу». Итак, письмо было написано неизвестным и отправлено Чарльзу Шоу. Судя по оставшимся словам, текст был приблизительно следующим: «Дорогой Чарльз, на Рождество я приеду в… – вероятно, название этого места, – так что вам придется сделать запасы на неделю. Что купить, решайте сами: нас будет двое – я и моя дочь. Посылаю вам на расходы – вероятно, указана некая сумма. – Мы приедем в сочельник вечером, скорее всего, к ужину. Никому не говорите о нашем приезде».

Мы можем предположить, что Чарльз Шоу смотрел за домом или был слугой. Похоже, он спал в комнате, ныне занимаемой мистером Томсоном. Именно там я нашел обрывок письма и вещественные свидетельства того, что в комнате кто-то недавно обитал: влажная зубная щетка в стакане, полный кувшин с водой, пижама, висящая на двери.

Итак, Чарльз получает письмо – жаль, что дата оказалась оторванной, – и закупает запасы на неделю, совершенно не подозревая, что часть их будет уничтожена некой подозрительной компанией, сбежавшей из поезда. Я предполагаю, что Чарльз в отсутствие хозяина жил в этом доме один, то есть сегодня утром он встал и читал письмо тоже в одиночестве. Мистер Хопкинс, как вам кажется, в комнате, которую вы сейчас занимаете, кто-то жил в последнее время?

– Не похоже, – заявил тот, чуть подумав. – Нет, там точно никто не жил. Везде паутина висит.

– Значит, Чарльз был не слишком усерден. А кувшин с водой там был?

Мистер Хопкинс снова задумался.

– Да, да, конечно! – внезапно осенило его. – Я же умывался!

– И полотенца нашли?

– Да, точно. Мне не пришлось вытираться носовым платком!

– Вы не помните, полотенца были чистыми или уже использованными? А кусок мыла новым?

– Там были чистые полотенца и новый кусок мыла.

– Все это свидетельствует о том, что в комнате последнее время никто не спал и ее приготовили к чьему-то приезду. Это вписывается в общую схему. А как насчет комнаты вашей сестры, мистер Кэррингтон? Я могу рассчитывать на вашу помощь?

– Да. Лидия велела мне добавить в список ущерба два использованных полотенца, кусок мыла и новую зубную щетку.

Мистер Молтби кивнул.

– Прекрасно. Картина постепенно вырисовывается. Заполнив кладовую, Чарльз ждет приезда хозяина с дочерью. Сегодня утром он подготовил для них две спальни, но допустил небольшую оплошность, забыв обмести паутину. Простая рассеянность или у него что-то было на уме?.. Что-то на уме?.. Интересно, Чарльза когда-нибудь тревожил этот портрет в холле?

– А при чем здесь портрет? – удивился Дэвид.

– Пока не знаю. Я просто пытаюсь найти путеводную нить среди всех ощущений и фактов как известных, так и предполагаемых. Конечно, Чарльз привык к одиночеству, но представьте, что вы просыпаетесь в сочельник, в доме ни души, вокруг все завалено снегом, которому не видно конца – сплошная белизна без единого темного пятнышка, – и в утреннем полумраке спускаетесь вниз прямо к этому портрету. Немного жутковато, правда? У нас же было ощущение, что старик на портрете не спускает с нас глаз, ведь так, мистер Кэррингтон?

– Вот черт, и мне так показалось! – воскликнул Хопкинс.

– Правда?

– Клянусь!

«Похоже, этот парень перестал распускать хвост, – подумал Дэвид. – Потрясения пошли ему на пользу».

– Значит, и Чарльз мог ощутить нечто подобное, – заключил Молтби.

– Тем более что этот старикан должен был сам сюда заявиться, – предположил Хопкинс.

Молтби поджал губы.

– Вовсе не обязательно, – возразил он. – Мы не можем быть уверены, что это портрет хозяина дома. Костюм на нем еще предвоенного покроя. На вид ему чуть больше шестидесяти. Не такой уж древний возраст с точки зрения тех, кто его достигает. Если мои познания в области моды верны, этот портрет был написан лет двадцать назад и сейчас этому старику около восьмидесяти пяти. Весьма преклонный возраст для рождественских путешествий в сельскую местность.

И, кстати, это полностью разрушает наше романтическое представление о его дочери, – продолжал Молтби, ехидно посмотрев на Дэвида. – Следует сразу же прояснить ситуацию. – Он бросил взгляд на улику В. – Письмо написано довольно корявым почерком, но он никак не может принадлежать восьмидесятилетнему старцу. Если владельцу этого дома восемьдесят пять, письмо наверняка писала его дочь, которой никак не меньше пятидесяти.

Мистер Молтби вдруг нахмурился и виновато пожал плечами.

– Вы должны простить меня за эти отступления. Хотя вряд ли их можно так назвать. Я просто рассуждаю вслух, стараясь воспроизвести атмосферу дома и все обстоятельства, связанные с Чарльзом. Факты ведь проявляются в незначительных деталях. Вы чувствуете приближение грозы еще до ее начала. Небо заволакивают тучи, по листьям пробегает дрожь, кошка начинает гоняться за своим хвостом…

Вдруг Молтби вскочил. Тело мистера Хопкинса обмякло, словно в него всадили пулю. Дэвид сохранял внешнее спокойствие и только слегка наморщил лоб.

– Я вижу Чарльза! – закричал старик. – Вижу! Не самого, конечно, а его дух! Вот он спускается по лестнице, смертельно бледный, испуганный и подавленный… этот портрет… ты смотришь на него, Чарльз?

Молтби замолчал и тихо опустился в кресло.

– На сегодня достаточно.

– Нет, подождите! – воскликнул мистер Хопкинс.

– Зачем?

– Не знаю. Нет, знаю. Как вы думаете… я хочу сказать… а в кладовке есть виски?

– Идите и посмотрите сами.

– И пойду!

Хопкинс вскочил и тут же опустился на стул.

– Нет, это ни к чему. Продолжайте-продолжайте.

Он потянулся за платком, но, словно устыдившись, остановился и уронил руку на колени.

– Вы что, в самом деле видели Чарльза? – спросил он, изобразив подобие улыбки.

– Как живого, – отрезал Молтби.

– Ну да, естественно, – пробормотал Хопкинс, не совсем понимая, что именно он хотел сказать.

Потом, отбросив ложный стыд, он снова стал тереть платком лоб.

– Могу я задать вам вопрос? – подал голос Дэвид.

– Разумеется, – ответил старик.

– Возможно, нарушаю ход ваших рассуждений, но я вдруг подумал о той комнате, куда вы не велели соваться Смиту. Вы там кого-то видели?

Мистер Молтби улыбнулся.

– Могу вам дать точный ответ. Эта комната – плод моего воображения, так же как и угроза, от нее исходящая. Хотя этот дом и впрямь таит в себе немало угроз. Я просто хотел удержать Смита от шатаний по дому по причинам, упомянутым выше.

– Благодарю вас. Больше не лезу с вопросами.

– Напрасно. Вы просто обязаны указывать на все слабые места моих рассуждений. Итак, возвращаемся к сегодняшнему дню. Заглушив тревогу, которую он, возможно, испытывал, Чарльз затопил камины в холле, гостиной, столовой, в двух спальнях и в кухне – нет, в кухне огонь уже горел. Со слов мисс Кэррингтон, я понял, что в комнате, куда поместили мистера Томсона – спальне Чарльза, – в камине были дрова, но огонь не горел, и ей пришлось разжечь его самой.

– Совершенно верно, – подтвердил Дэвид. – В моем списке числятся дрова и уголь из комнаты Томсона.

– И еще спички в придачу, – пробормотал Хопкинс.

– Управившись с делами, Чарльз стал ждать хозяина, и тот вскоре приехал с дочерью, – продолжал мистер Молтби.

– Простите, но тут у вас нестыковка, – перебил его Дэвид.

– Где именно?

– Когда они приехали?

– Полагаю, что днем. Как вы помните, для них был сервирован чай.

– Да, но согласно вашей версии письма, если она, конечно, верна, они должны были приехать вечером, как раз к ужину.

– Согласен, тут натяжка, – кивнул Молтби. – Хотя трудно предположить, что здесь ожидали еще двоих. Вам так не кажется?

– Возможно, это были гости? – выдвинул гипотезу мистер Хопкинс.

– В такую погоду? – усомнился Молтби. – К тому же Чарльз вряд ли стал бы звать гостей перед приездом хозяина. А соседи уж точно не рискнули бы прийти поболтать.

– Есть еще одна деталь, – не унимался Дэвид.

– Какая?

– Чашки. Их было три. Разве Чарльз мог пить чай вместе с хозяевами?

– Хорошее замечание. У меня пока нет ответа.

Насупившись, старик недовольно взглянул на улику В.

– Да, да, имеется пара несоответствий, которые… – Он поднял вверх руки. – Сдаюсь, ваша взяла, мистер Кэррингтон. Однако все может изменить какая-нибудь незначительная деталь. Давайте исходить из самого вероятного варианта: стол для чая был накрыт именно для тех, кто должен был приехать вечером. Для хозяина дома и его дочери. Возможно – я подчеркиваю, возможно, – они изменили свои планы и приехали раньше из-за непогоды.

– Но из-за непогоды они должны были приехать позже, – возразил мистер Хопкинс.

– Если только она не заставила их изменить планы, – заметил Молтби. – Таково мое предположение.

– Согласен, согласен, – закивал Хопкинс. – Я просто хотел помочь.

– Уверенности у меня нет, но пока это самый вероятный вариант. Хозяин с дочерью приехали еще до чая. Когда именно? Похоже, что незадолго до него… Черт его знает, как они сюда добрались…

– Возможно, они приехали раньше и сумели попасть сюда еще до снегопада, – предположил Дэвид.

– Тогда почему в их спальнях ничего не тронуто? Если они приехали раньше, то обязательно поднялись бы в свои комнаты, а приехав перед чаем, сразу бы сели за стол, а уже потом поднялись наверх.

– И оставили бы свои вещи внизу, – подхватил Дэвид. – А где же тогда их багаж?

– Да, я тоже хотел об этом спросить, – воскликнул мистер Хопкинс, досадуя, что его опередили. – Не могли же они приехать на неделю с одной зубочисткой в кармане.

– Я задавал себе этот вопрос, но пока не знаю ответа, – признался Молтби. – Если они ехали на машине или другом транспортном средстве, то непременно привезли бы багаж с собой. А как вам такой вариант? Приехав на станцию, допустим Хеммерсби, они не смогли найти машину и оставили свой багаж там, чтобы послать за ним позже. С собой они его точно не взяли.

– Откуда вы знаете?

– Скажу вам через пару минут. Проблема в том, что мы не знаем, зачем они приехали, то есть каков их главный мотив, – очень сомневаюсь, что просто встретить Рождество. Вероятно, у них была особая причина, которая очень беспокоила Чарльза Шоу. Если знать, зачем они сюда пожаловали, нам стало бы яснее, как им удалось прийти и уйти.

Так или иначе, они сюда приехали. Причем именно тогда, когда мы болтали в поезде, а в соседнем купе Смит убивал Барлинга. И вскоре после их приезда здесь что-то произошло.

Мистер Молтби замолчал и перевел взгляд на улику А – молоток. Мистер же Хопкинс, наоборот, отвел от него глаза.

– Мы не знаем, что именно случилось. Это нам предстоит выяснить. Также не можем сказать, произошло ли все спонтанно или было заранее подготовлено. Если бы дух старика, висящего над камином, мог говорить, он, несомненно, ввел бы нас в курс дела. Возможно, еще не все потеряно! Но нам известен ход событий. В доме находились три человека, и покинули его тоже трое. Двое из них были живы.

Нет, не так, – поправил себя Молтби. – Все трое были живы, если только третий не умер в доме и его труп не был вынесен двумя остальными. Однако я сомневаюсь. Эта улика доказывает, что дом самостоятельно покинули все трое, но один из них далеко не ушел.

Как вы помните, я последовал за Смитом и потерял его из виду. Он мне встретился уже около этого дома, когда мы оба входили сюда: я в первый раз, Смит – во второй. Однако вы еще не слышали, что произошло в промежутке – после исчезновения Смита и до появления его у этого дома.

Когда он пропал, я какое-то время шел по его следам, как вы позже по моим. Потом они затерялись, и я стал плутать наугад. Весьма неприятное занятие. Надеюсь, мне больше не придется пережить ничего подобного. Вероятно, я бродил где-то в окрестностях, когда вдруг увидел впереди себя человека.

Сначала мне подумалось, что это Смит, и я ускорил шаг, но когда к этой фигуре присоединилась другая, неизвестно откуда взявшаяся, понял, что ошибся. Несмотря на метель, я сумел разглядеть, что это женщина.

– Дочь хозяина? – догадался Хопкинс.

– Если наша исходная версия верна, то это была она. Но вот кто был второй человек – Чарльз Шоу или его хозяин, – я сказать не могу. Вскоре вы поймете, почему это так важно.

Они очень торопились. Мне не удалось нагнать их, и пара вскоре исчезла из вида. А потом я нашел молоток. Его только что бросили. Похоже, кто-то из этих двоих. Они, как и Смит, явно бежали с места преступления. Поэтому я поднял молоток и положил его в карман, чтобы в дальнейшем иметь против них улику. И тут споткнулся о какой-то предмет, который поначалу принял за бревно. Когда я поднялся, то уже полностью потерял ориентацию. Если в вашем Доусоне, мистер Хопкинс, снегопады еще похлеще этого, упаси меня Бог от этого места. Снег залепил мне глаза, и я почти ослеп.

Но Бог меня уберег. Вероятно, я ему все еще зачем-то нужен. Ведь наша жизнь кончается только тогда, когда в нас пропадает нужда. Минут десять я ходил кругами. Это сейчас мне так кажется, а тогда я полностью потерял представление о времени и пространстве. Во всяком случае, Смит успел подойти к дому, чуть-чуть разминувшись с беглецами. Когда пришли вы, он выпрыгнул в окно и наткнулся на меня. За ним маячило нечто более существенное – этот дом. Остальное вы уже знаете.

– Да, но почему же вы не вернулись, чтобы посмотреть на этот… это бревно? – стал допытываться Хопкинс, воспользовавшись паузой.

– Я больше на него не натыкался. И не представляю, где оно находится. И потом, тогда у меня была уверенность, что это действительно бревно. Я ведь еще не обнаружил волосы на молотке.

Мистер Хопкинс только присвистнул.

– Не думайте, что оправдываю свое поведение в тот момент. Человеку свойственно ошибаться, а я простой смертный. А тут еще это падение. В моем возрасте трудновато бродить в метель.

– Тогда я отыщу это… бревно! – воскликнул Дэвид, поднимаясь.

– За чем же дело стало? В такой чудесный солнечный день вы его легко найдете, – язвительно произнес мистер Молтби.

В следующий момент мистер Хопкинс вскочил как ужаленный, глаза его чуть не выскочили из орбит. В холле послышались неуверенные шаги, и глухой замогильный голос произнес:

– Он все ближе и ближе… катастрофа!

 

Глава XV

Против течения

– Почему вы не едите ананас? – спросила Лидия.

– Не хочется, – ответила Джесси. – Я не голодна.

– Первое вернее, – заметила Лидия. – Вы просто не можете его есть.

Она подошла к окну и, чуть отдернув штору, стала смотреть на открывшийся пейзаж. Джесси молча созерцала ее спину.

– Да, вы правы, мне что-то ничего не лезет в горло, – произнесла она наконец. – Снег все еще идет?

– Похоже, он бесконечен. И откуда столько берется?

Снежные хлопья за окном продолжали обильно падать.

– А почему вы со мной сидите? – вдруг спросила Джесси.

– Я вам мешаю? – повернулась к ней Лидия.

– Нет, что вы. Но должна же быть какая-то причина. Что там делается внизу?

– Ничего. Все сидят и беседуют.

– О чем?

– Понятия не имею.

– Но вы же не хотите сказать – они развлекают друг друга забавными историями? Что-то произошло! Пожалуйста, расскажите мне! Я же слышала, как кто-то кричал!

– Кричал?

– Да, что это было?

– Не знаю, мисс Нойес, можете мне поверить. Давайте сменим тему.

– Ладно. Кто ваш любимый актер? Я лично без ума от Гэри Купера.

Лидия улыбнулась.

– Я понимаю, что вам трудно. Но все же попробуем. Вы видели его в «Мистере Дидсе»?

– Мисс Кэррингтон, вы зря стараетесь, – упрямо заявила Джесси. – Я верю, вы не знаете, кто кричал, но внизу что-то случилось, поэтому сидите со мной, это же сразу видно. Надеюсь, никто не пострадал? С вашим братом все в порядке? Ну, и с остальными, конечно.

Лидия наконец сдалась.

– Ваша взяла. С моим братом все в порядке, но кое-что действительно произошло. Мистер Хопкинс поссорился с мистером Смитом, и тот ушел.

– Ушел!

– Да.

– Вряд ли кто-нибудь особо возражал, но все-таки почему он ушел?

– Из-за ссоры.

– Да бросьте! А почему они поссорились?

– Вы помните про… это несчастье в поезде?

– О котором говорил мистер Хопкинс?

– Да, и он обвинил в этом Смита, а тот полез в драку. А когда их разняли, Смит сбежал. Вот и вся история.

Джесси немного помолчала, переваривая услышанное. Потом шепотом спросила:

– Так это он?..

– Похоже на то. В любом случае теперь его здесь нет и мы можем успокоиться.

Лидия предусмотрительно умолчала, что Смит прихватил с собой нож.

– А если он вернется?

– Не думаю.

– Ну, да… Так это Смит кричал?

– Не знаю.

– А за ним кто-нибудь побежал?

– Не знаю, то есть нет, конечно. С какой стати? Послушайте, мисс Нойес, давайте минут на пятнадцать притворимся, будто у нас все хорошо. Мы в чудесном старинном доме – а он и вправду чудесный и старинный, стоит только посмотреть на эту комнату, я о такой всегда мечтала. Здесь обитает некий призрак: милая старая леди, у которой в молодости был роман, и она временами является сюда, чтобы предаться приятным воспоминаниям… А вы верите в привидения? По-настоящему, без шуток?

– Нет. Да. Я не знаю, – запуталась Джесси, стараясь быть правдивой.

– Что за вздор, конечно, не верите. Они ведь плод нашего воображения, и мы можем фантазировать как нам вздумается. Я, к примеру, вижу старую даму в бледно-лиловом платье, кружевной шляпке и в митенках. У нее сверкающие глаза и что-то молодое в облике, несмотря на морщины. А как выглядит ваше привидение? А, знаю: это прапрадедушка Гэри Купера, который здесь родился и часто стоял у этого окна, прося Господа послать ему знаменитого праправнука.

Джесси улыбнулась над этим полетом фантазии.

– Вы просто чудо! Это же надо так все придумать.

– Вы можете делать это не хуже меня. Расскажите мне о своем привидении.

– Но у меня фантазии не хватает.

– Давайте, не стесняйтесь!

– Ладно. Мое привидение встречается с вашим. А что потом?

– Появляется куча маленьких привидений. Господи, я, кажется, потихоньку схожу с ума, так что надо сделать все, чтобы этот процесс был приятным. Маленькие привидения – это ведь очень мило, правда? Представьте, как они бегают по дому, забираются под кровати, прячутся за углами и скатываются с лестницы!

– Да, забавная картина.

– Тогда пригласим их на наш рождественский праздник. Вы не забыли, что завтра Рождество?

Лидия посмотрела на свои часики.

– Через три часа и сорок четыре минуты. Пора вывешивать чулок! Помню, как-то на Рождество, семь лет назад…

Лидия стала предаваться долгим воспоминаниям. Только половина из них соответствовала действительности. Всякий раз, когда Джесси уходила в себя, она выводила ее из оцепенения какой-нибудь феерической выдумкой. Лидии казалось, что она плывет против течения и, если вдруг остановится, оно подхватит ее и потащит в некое страшное место, куда лучше не попадать. Одно из таких мест было как раз за окном, там, откуда раздался крик.

В конце концов ее воображение истощилось. Лидия уже минут пятнадцать произносила монолог, когда заметила, что аудитория никак на него не реагирует. Она вдруг осознала, что Джесси давно молчит, да и в доме царит полная тишина. Ее боевой дух несколько ослабел… Что происходит внизу? Почему никто не поднимается к ним наверх? Дэвид ведь обещал держать ее в курсе событий…

И что такое происходит с Джесси? Она молчит и смотрит в пространство…

– Что с вами? – резко спросила Лидия.

Джесси не отвечала, так что вопрос пришлось повторить. Это вернуло девушку на грешную землю, и она произнесла:

– Ничего.

– Совсем недавно вы призывали меня ничего не скрывать, и я вам все рассказала, – укоризненно произнесла Лидия.

– Да это все пустяки, – чуть дрожа, пролепетала Джесси.

– И все же, что это было? Вы бледны, как…

Вовремя спохватившись, Лидия не стала произносить «смерть», заменив это зловещее слово на «полотно».

– Вы молчали целых десять минут. Слышали ли, о чем я говорила?

– Да.

– Тогда повторите последнее предложение.

– Я его прослушала.

– Я сказала: «И где же, вы думаете, они нашли мою туфлю? В супнице».

– Так вот она где была.

– «Она» – это что?

– Как что? Ваша туфля.

– Какая туфля?

– Та, о которой вы рассказывали.

– О туфле вообще не было речи. Я рассказывала, как проглотила шестипенсовик, который был в рождественском пудинге, так что вы пропустили не только последнее предложение, но и все остальное. Могу я спросить почему?

Джесси тяжело вздохнула.

– От вас ничего не скроешь! Это все из-за кровати.

– Из-за кровати? А что с ней такое?

– Не знаю. Наверное, мне просто мерещится.

– Мисс Нойес, вы хотите, чтобы я устроила вам взбучку?

– Ладно, скажу. По крайней мере, попытаюсь, но я правда не знаю, как объяснить. У меня возникло какое-то странное чувство. Первый раз это случилось без вас.

– Какое чувство?

– То-то и оно, что я не могу выразить его словами. Ну, во-первых, мне страшно, хотя, конечно, это глупо…

– Ничего не глупо. В этом доме не одна вы чувствуете страх.

– Да, но это не обычный страх. Я чего-то боюсь, но не знаю, чего именно. А эта кровать будто держит меня в тисках, сковывает по рукам и ногам. Мне почему-то кажется, что надвигается что-то ужасное. Ну разве это не глупо? Просто нервы разыгрались, и все. Наверно, поэтому у меня болит живот. Это началось, когда вы принесли ананас.

– Вы поэтому не стали его есть?

– Нет. Не думаю. Точно не поэтому. Просто на меня накатывает, а потом проходит… Ну, не знаю, как объяснить!

А потом последовал возглас, который лучше любых слов объяснил ее ощущения:

– Эта кровать какая-то жуткая!

– Тогда зачем в ней оставаться? Я помогу вам переселиться в кресло.

Джесси нахмурилась.

– Но, мисс Кэррингтон, ведь это все несерьезно, правда?

– Какая разница, серьезно или несерьезно…

– Очень даже большая! Во всяком случае, для меня. Вообще-то я трусиха, не то что вы, но стараюсь не показывать вида. Просто не обращаю внимания, раз уж так устроена. Когда я нервничаю, ну, например, на премьерах, хотя чего мне бояться в хоре, тогда я говорю себе: «Не будь мокрой курицей». А если меня не успокить, то пойду вразнос. Такая уж я уродилась.

– Мне вы, мисс Нойес, нравитесь такой, какая есть. Что бы там ни было с этой кроватью, я вас оттуда заберу – «такая уж я уродилась!» – решительно произнесла Лидия.

В комнате стояло большое мягкое кресло. Через минуту Джесси уже сидела в нем, укрытая покрывалом. Лидия помогла ей перебраться туда, хотя Джесси клялась, что нога уже почти не болит.

– Вы такая добрая – всем стараетесь помочь, – растроганно произнесла хористка.

– Не совсем верно. Вот мистер Томсон явно нуждается в помощи, а я до сих пор его не проведала. Вы не возражаете, если я вас оставлю и пойду посмотрю, как он там?

– Идите-идите.

Лидия выбежала из комнаты. Что побудило ее бежать и почему она вдруг так забеспокоилась, девушка объяснить не могла. Ну не принимать же всерьез фантазии Джесси по поводу кровати…

Дверь в комнату Томсона находилась чуть дальше по коридору. Лидия постучала. Не получив ответа, она приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Кровать была пуста, на полу было разбросано постельное белье.

 

Глава XVI

Фантазии Роберта Томсона

Даже с нормальной температурой Роберт Томсон жил в мире фантазий, пытаясь скрасить ими свое убогое существование или смягчить удары судьбы. Реальная жизнь, скучная и лишенная событий, ничуть не занимала его. И когда он, стараясь не огорчать клиентов, вписывал в бухгалтерские книги ничего не значащие цифры или выслушивал нудные причитания своей тетушки, его ум был занят утешительными вымыслами, призванными приукрасить серую действительность или вообще скрыться от нее.

Иногда, корпя над гроссбухами, Томсон воображал себя гением, сумевшим подняться с нижней ступеньки на самый верх. «Никто и представить себе не мог, что сэр Роберт, скромный молодой человек, работавший в подвальной конторе, станет Лордом Адмиралтейства». Выслушивая свою тетку, он представлял себя добрым самаритянином, пользующимся особым благоволением Господа. Но чаще убегал от действительности, предпочитая более простые и приземленные подвиги. Томсон не искал славы, он жаждал понимания и любви окружающих. Поэтому в своих мечтах Роберт чаще всего фланировал с прекрасными дамами или же приводил их в чувство после авиационных катастроф. Говоря в конторе по телефону, он мог одновременно спасать ребенка, упавшего со скалы. Но главной его отрадой были авиационные катастрофы.

Все это при нормальной температуре. Когда же она существенно повышалась, его воображение разыгрывалось сверх всякой меры. Оно быстро завладевало его умом, распоряжалось им с безжалостной бесцеремонностью, глумливо вопрошая разгоряченный мозг: «Хочешь поразвлечься? Сейчас получишь по полной». Правда, развлечение не всегда бывало приятным.

Воображение взыграло сразу же после того, как Лидия проводила Томсона наверх. Участие столь красивой девушки усугубило его лихорадочное состояние. Когда она ушла, оставив Томсона распростертым на кровати, он погрузился в забытье, полное чудесных запахов и красок. Закрыв глаза, он наслаждался волшебным калейдоскопом, который непостижимым образом складывался в одно и то же лицо. Даже открывая глаза, он видел перед собой все ту же волнующую картину, правда, слегка подпорченную посторонними предметами – кроватью, спинкой кресла, слегка колыхающимися шторами – на самом деле они были неподвижны, – пижамой, висящей на крючке. Эти прозаические объекты словно старались вырвать его из зыбкого мира наслаждений, возвращая к безрадостной действительности.

Но было кое-что еще, мешавшее погрузиться в мир безудержных фантазий. Смутное ощущение, о котором никто не знал, кроме него самого. Оно забрезжило в тот момент, когда из полузабытья он возвратился к суровой реальности. Чувство полного одиночества.

Оно было невыносимо. Лежать здесь одному, осознавая свое бессилие, в то время как он жаждал быть полезным. Томсон чувствовал себя вычеркнутым из жизни, а ему так хотелось дружеского участия.

– Не буду я здесь валяться! – пробормотал он. – Я отлично себя чувствую, только немного жарко. Пойду спущусь вниз.

Томсон приподнялся и сел. Все вокруг почему-то закачалось. Он откинул простыню, которая тоже вибрировала, как и рука, которая ее держала. Потом спустил ноги на пол.

Оторвавшись от кровати, Томсон заковылял к двери. На полпути он остановился – что-то толкнуло его в грудь. Роберт тщетно попытался найти опору, но пол ушел из-под ног, и он упал. Собрав последние силы, бедняга дополз до кровати…

– Почему ты опоздал? – спросила его тетка.

От станции к ее дому они ехали на слонах.

– Из-за снега, – объяснил Томсон.

– Люди всегда находят предлоги, чтобы оправдать свое невнимание ко мне, – обиженно произнесла тетка.

– Но поезд действительно застрял в снегу.

– А здесь никакого снега не было. Видишь, как солнце светит. Я не собираюсь оставлять наследство тем, кто мной пренебрегает.

– Неужели вы думаете, что я навещаю вас из-за денег?

– Конечно, а из-за чего же еще? Ты думаешь, я не знаю, что у тебя на уме? До меня тебе дела нет, ты только до смерти боишься, что я об этом догадаюсь. А я вот догадалась, и теперь не жди, что тебе что-нибудь оставлю. Все завещаю своим слонам.

Доехав до дома, они спешились, и слоны отправились в слоновник. Доставая из кармана ключ, тетка заявила:

– Я собиралась подарить тебе на Рождество двадцать тысяч фунтов, но теперь ты получишь только галстук. Так что попрощайся с денежками. Знаешь, на сколько ты опоздал? На целую неделю. Уже новый год наступил. Интересно, что скажут о тебе на службе.

Открыв дверь, она вошла в контору и тотчас же превратилась в его босса, который хмуро спросил:

– Почему вы опоздали?

– Из-за снега, сэр.

– Чтобы это было в последний раз. Еще раз опоздаете, уволю. Сегодня придут ревизоры, а у вас бухгалтерия не в порядке. Да они всех нас тут поубивают.

Томсон поплелся к столу, который оказался кухонным. Выдвинув ящик, в котором он держал кухонный нож для заточки карандашей, молодой человек его там не обнаружил.

– Его ревизоры взяли! – гаркнул босс у него за спиной. – Поторопитесь!

На столе лежала куча бухгалтерских книг. Надо заполнить их все, иначе он получит нож в спину. Открыв первую, Томсон стал лихорадочно вписывать цифры: семь, девять, шестнадцать, двадцать три, четыре, восемь, тридцать два, сорок один…

Но когда дело дошло до общей суммы, он вдруг с ужасом обнаружил, что грифель сломался. А его нож забрали ревизоры!

Томсон забегал по комнате в поисках другого карандаша. Он искал его везде: в чашках, чайниках, вагонах и слоновниках. Надо успеть, пока не пришли ревизоры! Вернувшись к кухонному столу, он обмакнул палец в чернильницу и попытался написать сумму. Но вместо нее на бумаге появилась клякса. Она все расползалась, пока не заняла всю страницу. Взмокнув от усилий – в комнате было жарко, как в печке, – Томсон вырвал страницу и бросил ее в мусорную корзину.

И вдруг открылась дверь. Томсон застыл на месте. Молодой человек знал, что это пришел ревизор, и попытался остаться незамеченным. Он же еще не успел вписать сумму. Перед его лихорадочным взором поплыли цифры. Если бы только ревизор ушел и дал ему завершить начатое.

Но ревизор никуда уходить не собирался. Пожилой мужчина стал кружить по комнате, все ближе подкрадываясь к корзине. Томсон не смел взглянуть на него, он только слышал, как тот наклонился над корзиной и выудил оттуда листок бумаги.

– Нашел, – ахнул Томсон. – Сейчас схватится за нож. Ну и ладно. По крайней мере, не будет нужды в тетушкиных деньгах.

Старик отошел от корзины и навис над бедным бухгалтером. Это был мистер Молтби, но Томсон его не узнал.

Все вокруг поглотил мрак.

Темнота рассеялась, и он увидел совсем другое лицо. Прекрасное знакомое лицо из прежней счастливой жизни. Но Лидию Томсон тоже не узнал, и лицо исчезло, несмотря на все попытки удержать его. Оно ушло обратно в темноту, и Томсон побрел вслед за ним по длинному темному тоннелю. Там летали и кружились какие-то белые точки. Они слепили глаза и влетали в открытый рот, заставляли задыхаться. Он побежал. Потом остановился. Из глубины этого белого месива раздался крик…

Томсон побежал назад к столу, к своим бухгалтерским отчетам. Куча книг росла на глазах, устремляясь в заоблачную высь, а сам он становился все меньше и меньше. Сделав чудовищное усилие, бедняга попытался вырваться из мира темных сил, которые придавливали его к земле. Он знал, что его может спасти только одно, но никак не мог вспомнить, что именно. Что? Что? Что? Если бы огонь, на котором кипел чайник в кухне, не был таким горячим, он обязательно бы вспомнил. Что же его спасет?

И вдруг Роберта осенило. Он бросил взгляд в нужном направлении. Там, над горой книг, возникла маленькая движущаяся точка. Крошечный огонек, похожий на далекую звезду, мерцающую на ночном небе, – аэроплан.

Томсон поднялся с постели, но, запутавшись в простынях, стал с ними бороться и налетел на туалетный столик. Он нашел свою звезду и должен следовать за ней, потому что она скоро упадет, а с ней и девушка с множеством разных лиц, но с неизменно золотым сердцем. Она сидит в этой быстро падающей звездочке. И когда произойдет катастрофа, но девушка не пострадает, она всегда остается невредимой, Роберт будет рядом, чтобы вытащить ее из горящего аэроплана и отнести в маленький домик, где будет вознагражден благодарностью, пониманием и теплом…

– Осторожнее, – сказал мистер Молтби, стоя у двери в столовую. – Давайте уложим его на кушетку в гостиной. И позовите мисс Кэррингтон.

 

Глава XVII

Воспоминания о прошлом

Но звать Лидию не пришлось. Она уже все знала. Обнаружив, что комната Томсона пуста, она вышла на лестницу как раз в тот момент, когда бредящий больной рухнул на руки Дэвида. Лидия кубарем скатилась вниз.

– Это просто чудо, что крыша поехала только у одного! – истерически воскликнула она. – Не знаю, сколько я еще продержусь!

К счастью, Томсон не причинял особых хлопот. Он больше не кричал, и мужчины быстро перенесли его на кушетку в гостиной. Сверху принесли одеяло и простыни, и Лидия укрыла страдальца. Однако перспектива дежурить у его постели ее явно не привлекала.

– Я готова на любую работу, но от этой прошу меня освободить. У меня уже есть другая подопечная – мисс Нойес.

– Она там нервничает? – поинтересовался мистер Молтби.

– А как вы думаете? Мне даже пришлось вытащить ее из постели!

– Почему это? – удивился Дэвид.

– Ты меня спрашиваешь, дорогой? Поинтересуйся у нее самой. Я только могу выдвинуть довольно смелое предположение, что там обитает привидение.

– Как? Привидение? – ахнул мистер Хопкинс.

– Да. В кровати она чувствует себя как-то странно и у нее болит живот. Поэтому я переселила ее в кресло. Интересно, что будет дальше? Милый у нас домик, что и говорить!

Мистер Молтби задумался и перевел взгляд на бдительного джентльмена на портрете. У Дэвида появилось странное ощущение, что живой старик задает безмолвный вопрос нарисованному.

– А что она делает сейчас? – спросил Молтби.

– Ждет меня, – ответила Лидия.

– Тогда вам лучше подняться к ней.

– А вы что намерены делать? С ним, – кивнула она в сторону гостиной, – и со всем остальным?

– Со всем остальным разберусь я, – мрачно заявил Дэвид.

– Надеюсь, ты не собираешься выходить на свежий воздух?

– Придется. Если смогу. Совсем недалеко.

– Возможно, ты и прав, но ради бога, будь осторожен!

– Не волнуйся за меня.

– Подождите, пока мы не выясним, как там мисс Нойес, – вмешался Молтби. – Проблема только в кровати? – обратился он к Лидии, двинувшейся в сторону лестницы.

– Вы имеете в виду ее ощущения?

– Да.

– Больше она ни о чем не говорила.

– А о самой комнате?

– Нет. Вот только…

– Да?

– Джесси как ребенок. Нервничает, но старается скрыть. Из нее все надо вытягивать клещами.

– Да, она очень чувствительная. Может быть, переселим ее вниз?

– Хорошая идея, тем более что мы собираемся сидеть здесь всю ночь, – согласился мистер Хопкинс.

– Так вы не намерены возвращаться в свою комнату? – сухо осведомился Молтби.

– Что? При сложившейся ситуации нам лучше держаться вместе. Так веселее, знаете ли. Все будут на виду.

– Мисс Кэррингтон, спросите, как мисс Нойес на это посмотрит, – попросил Молтби.

– Я тоже поднимусь наверх и предложу руку помощи на тот случай, если она решит возвратиться в наше дружное семейство, – добавил Дэвид.

– Хорошо, я скажу ей, – согласилась Лидия. – Но твоя рука, братец, может и не понадобиться. Нога у нее уже проходит.

Она поднялась по лестнице и исчезла.

– Любопытно, что такое с этой кроватью, – пробормотал мистер Молтби.

Дэвид заглянул в гостиную. Томсон лежал неподвижно, на его лице дрожали отблески огня. В доме горели все камины – островки тепла в холодной пустыне.

– Как он? – спросил Хопкинс, когда Дэвид вернулся в холл.

– Все о’кей, – заверил его Дэвид.

– Ну и заставил же он нас поволноваться. Интересно, что за катастрофу он имел в виду?

– Это просто бессмысленный бред.

– Напротив, мистер Кэррингтон, человек в бреду всегда говорит со скрытым смыслом, – возразил Молтби. – Просто разгадать его не всегда удается. Все происходящее на земле имеет смысл или результат. Если вам снится, что вы плывете по Амазонке с зубочисткой вместо весла, у такого сна есть причина и следствие, хотя они, как правило, скрыты для вас.

– С вами спорить – безнадежное дело, – заявил Дэвид. – Я в этом уже убедился. А вот и Лидия. Как обстоят дела на дальних фронтах? Подкрепление требуется?

– Да, будь так добр, – ответила Лидия с лестницы. – Мы посовещались и решили перебраться вниз!

Дэвид застал Джесси стоящей на одной ноге рядом с креслом. Она пыталась продемонстрировать, что чувствует себя намного лучше и ее не надо больше носить на руках. Отмахнувшись от этих доводов, Дэвид снес мисс Нойес вниз в столовую, где опустил в кресло рядом с дверью.

– Что с вами? – вдруг воскликнул он, увидев, что девушка близка к обмороку.

– Н-не знаю, – пролепетала она. – Только не сюда! Куда-нибудь в другое место!

Не став разбираться, Дэвид быстро пересадил ее в другое кресло и стал ждать объяснений, которые так и не последовали. Джесси молчала и только тяжело и прерывисто дышала.

– Господи, наверное, я сделал ей больно! – виновато пробормотал молодой человек.

Но Джесси сидела закрыв глаза и, похоже, не слышала его.

– Оставьте девушку в покое, – послышался строгий голос мистера Молтби. – Не нервируйте ее! Я сам ею займусь.

Он стоял у кресла, которое покинула Джесси, и самым внимательным образом его разглядывал. На нем еще никто из них не сидел. В отличие от остальных, у него были тонкие деревянные подлокотники. Потом Молтби быстро подошел к столу. Глаза у Джесси были по-прежнему закрыты, и она не видела предмет, который он взял. Однако все остальные его видели. Это была улика А – молоток.

Лидия смотрела на молоток, не подозревая о значении этого предмета. Мистер Хопкинс снова стал нервно вытирать платком лоб. А Дэвид боролся с желанием выхватить молоток из рук старика. Позже он говорил, что в тот момент был готов на убийство, и виной тому был не мистер Молтби, а дыхание смерти, которым вдруг повеяло в доме. Ему была невыносима мысль о молотке, нацеленном на закрытые глаза Джесси.

Однако он даже не пошевелился. Казалось, Дэвид прирос к полу и продолжал стоять неподвижно даже после того, как Молтби медленно поднял молоток и дотронулся им до лба Джесси.

Она открыла глаза. Зрачки ее расширились от ужаса. У Дэвида что-то оборвалось внутри, и он бросился к старику. Тот отошел на шаг и быстро спрятал молоток за спину.

Мистер Молтби пристально смотрел Джесси в глаза. Казалось, между ними протянулась невидимая нить, которая остановила Дэвида. Он почувствовал, что, порвав ее, будет испепелен.

– Что это было? – тихо спросил Молтби.

– Молоток, – ответила Джесси безжизненным голосом.

– Что произошло?

– Он меня ударил.

– Было больно?

– Да.

– А сейчас что вы чувствуете?

– Ничего.

– Совсем ничего?

– Да, совсем.

– Вам хочется спать?

– Да.

– Спите.

– Сплю. – Джесси снова закрыла глаза. Открыв их вновь, она обнаружила, что лежит на кушетке в холле.

Подняв голову, девушка растерянно огляделась.

– Где я? Я… думала…

Лидия, сидевшая на стуле у нее в ногах, быстро согнала с лица озабоченное выражение и ободряюще улыбнулась. Чуть поодаль отдыхал мистер Хопкинс, бессильно развалившись в кресле. Он дремал, тихонько похрапывая. Мистер Молтби стоял у двери в гостиную, к чему-то прислушиваясь.

– Что случилось? – спросила Джесси.

– Ничего, – ответила Лидия. – Можете спать дальше.

– Да, но… разве я… он ведь отнес меня в столовую?

– Вы это помните? – последовал вопрос со стороны мистера Молтби.

Отойдя от двери в гостиную, он приблизился к кушетке.

– Да.

– А что было потом?

– Где он?

– Вы помните, что произошло после того, как мистер Кэррингтон отнес вас в столовую?

Лидия заметила, что теперь мистер Молтби говорит с Джесси совсем другим голосом. Прежде он допрашивал ее бесстрастно и монотонно, теперь же в его голосе звучало живое участие.

– Я не уверена. У меня голова болит. Да, я помню. Он… – Джесси вдруг осеклась. – Он посадил меня в кресло, – прошептала она.

Часы в холле пробили одиннадцать.

– Уже так поздно! – удивилась Джесси. – Я проспала целый час? Мне, наверное, все это приснилось.

– Вы нам расскажете, что это был за сон? – спросил Молтби.

– Но я почти ничего не помню, да и не хочу вспоминать.

– Почему же? Вам не понравилось то кресло?

– Откуда вы знаете?

– Но вы же сказали, что не хотите о нем вспоминать.

– Да, не хочу. Это было ужасно. Я просто не могла в нем оставаться.

– А что именно было ужасно?

– Я не могу передать, что я чувствовала.

– Гнев?

– Нет, ничего похожего.

– Ревность?

– Нет.

– Вам показалось, что вас ударили?

– Нет. Что за странный вопрос.

– Головокружение? Тошнота? Вы задыхались?

– Да! – воскликнула Джесси. – Я задыхалась!

– Вы чувствовали боль? Тупую? Острую? Сердце стучало?

– Нет, нет, как раз наоборот! Я вспомнила: было больно и сердце словно остановилось. Хотя сейчас оно бьется как сумасшедшее!

Лидия взглянула на Молтби.

– Давайте отложим этот перекрестный допрос на потом, – предложила она. – Мне кажется, с нее достаточно.

– Только еще один вопрос, – сказал старик, поворачиваясь к Джесси. – Вам показалось, что у вас остановилось сердце. В этом случае вы бы умерли.

– Мне так и почудилось!

– Но вы же живы, так что не о чем беспокоиться. Вы чувствовали то же, что и в кровати наверху?

Джесси широко раскрыла глаза.

– Да! Нет! То есть я не знаю. Но боль была такая же! – Она содрогнулась. – Не хочу говорить об этом. Давайте сменим тему. Как там бедный мистер Томсон? Он больше не ходил во сне?

– Парень спит в гостиной и больше не бродит, – ответила Лидия.

– А мистер Кэррингтон?

Не получив ответа, Джесси настойчиво повторила:

– Где он? С ним все в порядке?

– Он пошел проветриться и через пару минут будет здесь, – сообщила Лидия.

Заботясь о душевном покое Джесси, Лидия не упомянула, что Дэвид проветривается уже три четверти часа.

 

Глава XVIII

Что случилось с Дэвидом

Обе двери были завалены снегом, и Дэвиду пришлось лезть в окно, которым чуть раньше воспользовался Смит. Сугроб доходил до самого карниза, образуя склон, по которому Дэвид и скатился вниз, набрав полный рот снега. С неба валило уже не так сильно, и это был единственный отрадный момент в его авантюрной вылазке. Поднявшись на ноги и отплевавшись, Дэвид огляделся, чтобы выбрать направление.

Вглядевшись в снег, он заметил две цепочки следов. Это существенно усложняло выбор. Одна цепочка тянулась к деревьям, другая сворачивала вправо. Дэвид выбрал последнюю, следы там были более отчетливые и, значит, более свежие.

Следы отчаянно петляли, словно хотели сбить его с толку. Сначала они вели к дому, но, достигнув сугроба у задней двери, резко поворачивали назад, чтобы через десять ярдов снова развернуться. После этого следы беспорядочно колесили вокруг, словно их обладатель находился в нерешительности или что-то замышлял.

Дэвид вдруг почувствовал неладное и, вглядевшись в следы, обругал себя самыми последними словами. Носки ботинок были направлены в его сторону.

«Проклятый идиот! Иду по следам задом наперед!» – подумал он.

Остановившись, Дэвид стал обдумывать ситуацию. Стоит ли выяснять, откуда пришел этот человек? Это довольно любопытно, но гораздо важнее узнать, куда он направлялся. Откуда бы ни пришел, человек явно обходил дом вокруг, чтобы подойти к задней двери. А куда он делся потом?

Может быть, на этот вопрос могут ответить следы, ведущие к деревьям? Вряд ли. Они появились раньше.

Дэвид стал рассуждать:

«А как такой вариант? Следы, ведущие к деревьям, принадлежат Смиту. А те, по которым я иду сейчас, оставил человек, пришедший сюда вскоре после бегства Смита. Как он здесь оказался? Услышал крик? А потом выбрался из своего тайного укрытия и кружил вокруг дома в надежде увидеть что-нибудь в окнах или подслушать у дверей?

Не очень-то приятная версия. Если это один из тех двоих, кого мистер Молтби видел убегающими из дома и кто потерял в снегу молоток, то он мог подслушать их разговоры и узнать кое-что интересное для себя!

Да, но неужели они все это время болтались где-то поблизости? Гораздо вероятнее, что эта парочка сразу же унесла ноги. И почему вернулся только один, а не оба? – Дэвид посмотрел на цепочку следов. – Возможно, они искали друг друга или молоток. Или же вернулись, чтобы забрать что-то из дома!»

Последняя догадка заставила его вздрогнуть. Он вспомнил, что не закрыл за собой окно. Если следы, ведущие к деревьям, не принадлежат тому, кто рыскал вокруг дома, значит, незнакомец все еще здесь…

Прячется где-то неподалеку и выжидает.

Дэвид поспешно двинулся к отправной точке своей одиссеи. Достигнув ее, несколько успокоился. На сугробе, по которому он съехал вниз, не было никаких новых следов, значит, в его отсутствие никто не пытался проникнуть в дом через окно. Но радовался он недолго. Взглянув на следы, идущие к деревьям, Дэвид испытал новый шок. Рядом с полузасыпанной цепочкой появилась вторая. Следы были четкими и свежими, а всего лишь пять минут назад их не было и в помине!

Мозг его лихорадочно заработал. Теперь Дэвид был уверен, что кто-то видел, как он вылез из окна, и ждал, пока парень не исчезнет за углом, чтобы продолжить прерванное передвижение. Что ж, теперь его очередь побегать. Отбросив все сомнения, Дэвид устремился к деревьям.

«Это явно следы Смита, они приведут меня к месту, где он кричал», – думал Дэвид, увязая в глубоком снегу, который, казалось, хватал его за ноги, не давая идти.

Минуты через две он достиг этого места. Если бы не рассказ мистера Молтби, Дэвид наверняка прошел бы мимо, но старик нарисовал столь четкую картину, что он сразу узнал этот мрачный холмик. Он находился на опушке леса, чуть в стороне от узкой тропинки, вившейся между деревьями.

Дэвид задумчиво посмотрел на холмик, похожий на безымянную могилу, зловеще мерцающую в темноте. Ему стало не по себе. Неужели там действительно труп? И так ли необходимо его откапывать? Сейчас, когда Дэвид вплотную столкнулся со свидетельством вероятной трагедии, его стали терзать сомнения относительно своей роли во всей этой истории. В чем состоит его долг и может ли он реально помочь? Человек под снегом явно мертв. Если он его раскопает, то куда денет потом? Отнесет в дом и напугает там всех до смерти? Да и вряд ли у него хватит сил дотащить такую ношу. Откопать и оставить лежать? Какой смысл, ведь его опять занесет снегом.

В конце концов Дэвид решил действовать иначе, отбросив в сторону этическую сторону проблемы. Он пойдет по тропинке, чтобы перехватить того, кто оставил новые следы. А если не получится, то хотя бы попытается установить связь с внешним миром.

Снегопад немного усилился, затрудняя и без того непростое передвижение по лесу. Высокие деревья, похожие на гигантские привидения, хмуро протягивали в темноту заснеженные ветки, словно заманивая незваного пришельца в тайную ловушку. Вскоре Дэвид заметил, что сбился с пути, по лицу его стали хлестать ледяные ветки. Проплутав минут пять, молодой человек все же сумел вернуться на тропинку, проклиная себя за потерянное время. Тот, кого он преследовал, получил значительную фору, и теперь его не нагонишь. Дэвид ускорил шаг, но это моментально кончилось падением в снег.

«Чудесный выдался сочельник! – подумал он, с трудом поднимаясь. – Интересно, как надолго меня хватит?»

Мрачный дом, который Дэвид покинул, теперь казался сущим раем по сравнению с ледяной пустыней, простиравшейся вокруг. Да, там жутковато, но тепло и комфортно. И потом, там его окружали люди, здесь же – одни призраки. А что, если он преследует привидение?

Как бы там ни было, но его добыча – живая или призрачная – по-прежнему ускользала от него, оставляя лишь следы, как в игре «Заяц и собаки».

«Интересно, а дорогу обратно я сумею найти?» – вдруг подумал Дэвид.

Он уже хотел остановиться, чтобы немного сориентироваться, но в этот момент впереди что-то мелькнуло. Сначала Дэвид и вправду подумал, что это привидение: фигура выскочила из-за деревьев и тут же спряталась обратно, словно движимая какой-то мистической силой. Отступление было столь же неожиданным и стремительным, как и появление из чащи.

Но вскоре фигура показалась снова и больше уже не двигалась. Она повернулась к Дэвиду и стала ждать его приближения. И когда он подошел настолько, чтобы разглядеть ее, на него нахлынули весьма неожиданные эмоции: он был удивлен, взволнован и втайне ликовал. Это оказалась девушка. Она была растеряна и явно нуждалась в помощи.

Дэвид тут же забыл о своих невзгодах, переключившись на чужие.

– Привет! – бодро произнес он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно сердечнее. – У вас проблемы?

– Еще какие! – отозвалась девушка.

От ее голоса по телу у Дэвида пробежала приятная дрожь.

– Что случилось? Я постараюсь помочь.

Подойдя вплотную, Дэвид увидел, что девушка удивительно хороша собой. Возможно, Лидия и превосходила ее красотой, ибо обладала блеском, который лишал покоя многих, но братья редко ценят достоинства своих сестер. Дэвид сразу же решил, что Лидии до нее далеко, хотя темнота несколько смазывала девичьи черты. Однако Дэвид сумел заметить, что они тонкие и нежные, а загоревшиеся надеждой глаза обрамлены длинными черными ресницами.

– Пойдемте! – воскликнула девушка. – Наша машина застряла в снегу. Мой отец… боюсь, он не совсем здоров.

Несколько минут назад голова Дэвида была забита множеством проблем. Теперь они мгновенно исчезли. Привидения, крики, трупы и убийцы – все отступило на второй план перед несчастьями этой девушки. И не потому, что они были более значимыми в общечеловеческом масштабе. Просто женщины обладают поразительной способностью выводить мужчин из равновесия, лишая их способности здраво мыслить.

Девушка повернулась и пошла по тропинке. Она не возникла из чащи, как вначале показалось Дэвиду, а вышла со стороны развилки, неподалеку от которой завалился в канаву небольшой автомобиль, засыпанный снегом.

– Фью! – присвистнул Дэвид. – Когда это произошло?

– Около часа назад. Во всяком случае, мне так кажется – я потеряла счет времени.

– Ваш отец в машине?

– Да.

– Я помогу ему выйти.

Но девушка удержала его за рукав.

– Нет, подождите! – воскликнула она.

– Почему?

– Ему там хорошо, он уснул. Если мы его разбудим и вытащим из машины, что тогда с ним делать дальше?

– Вы хотите оставить его в машине, пока мы не решим, как поступить?

– Да. Вы только взгляните, как он там.

Дверь машины заклинило. Девушке пришлось вылезать через окно. Заглянув внутрь, Дэвид увидел пожилого мужчину, мирно похрапывающего в уголке без всяких признаков стресса.

– Похоже, с ним все в порядке, – бодро констатировал Дэвид. – Он не ударился?

– Нет.

– Но вы же сказали, что отец не совсем здоров.

– Да, он в шоке. У меня тоже голова плохо соображает. И еще эта погода. Для него это большое испытание.

– У вас тоже шок.

– Да. У нас обоих. Было безумием ехать в такую погоду, но он настоял. Это в такую-то ночь! Нас пытались удержать, но если отец заберет себе что-нибудь в голову, спорить с ним бесполезно. Хотя зачем я вам все это говорю…

– Говорите, сейчас вам это необходимо. Мне интересно все, что вы скажете. Куда вы направлялись?

– В «Вэлли-хаус». Вы его знаете?

– Боюсь, что нет. Я не местный житель.

– Я тоже. И никогда здесь раньше не была. Но это где-то недалеко. Мы приехали на поезде в Хеммерсби и остановились в гостинице. Я думала, что мы останемся там на ночь, но отец вдруг забеспокоился и настоял ехать сразу. Если он что-либо решил… ах, я же вам уже говорила! – Девушка застенчиво засмеялась. – Совсем потеряла голову. Эта поездка выбила меня из колеи, просто не узнаю себя.

– Ничего, мы скоро приведем вашу голову в порядок.

– Я слишком долго ждала помощи и немного растерялась. Но теперь все будет хорошо.

– Как все это произошло?

– Да, я же вам еще не сказала. Мы взяли напрокат машину, но шофера найти не сумели, и отцу пришлось вести ее самому. Он сказал, что знает дорогу, но мы сразу же заблудились, несколько раз застревали в снегу, а потом и вовсе опрокинулись в канаву.

– И что предпринял ваш отец?

Девушка замялась. Что-то мешало ей ответить на столь простой вопрос.

– Он растерялся не меньше меня. В последнее время он неважно себя чувствовал, а это происшествие совсем доконало его.

Джек понял, что девушка что-то недоговаривает, и решил вытянуть из нее правду.

– Но он вышел из машины?

– Нет. Он… это меня и беспокоит. Но я не знаю, как объяснить.

– И не пытайтесь, раз вас это смущает.

Девушка бросила на Дэвида быстрый взгляд. Ее глаза просто сводили его с ума, и он всеми силами старался не терять голову.

«Только этого не хватало! – подумал он. – Что за глупость!»

– Похоже, мне повезло. Вы понимаете почему.

Голос ее обрел уверенность, словно участие молодого человека могло снять с нее какой-то груз.

– Я все же попытаюсь объяснить. Мы… я должна за ним присматривать.

– «Мы» все же точнее, – улыбнулся Дэвид.

Девушка на мгновенье отвела глаза. Когда она снова взглянула на Дэвида, в них появился подозрительный блеск.

– Да, теперь я уверена, что мне повезло… Мой отец не совсем… Ну вот, опять не могу подобрать слова. Он не такой, как все. Только поймите правильно. Я хочу сказать, что он мечтательный, рассеянный, немного не от мира сего. Иногда толком не понимаю, болен он или такой по натуре. В последнее время он меня особенно беспокоил. Я хотела провести Рождество где-нибудь в другом месте, но он настоял, чтобы мы приехали сюда, – не знаю почему.

Она замолчала, удивляясь своей откровенности.

– И зачем я все это рассказываю?

– Я вам объясню, когда узнаю суть дела. Продолжайте. Вы просто слишком долго держали все это в себе, а теперь пробка вылетела из бутылки. Мне, кажется, тоже повезло, поэтому все, что вы говорите, для меня важно.

– Да, возможно… После того как мы съехали в канаву, отец стал каким-то сонным и отсутствующим. Словно его ударило по голове, а ведь он не пострадал. Он все время повторял: «Не волнуйся, все как-нибудь уладится». А потом стал клевать носом и заснул. Разбудить его я так и не смогла.

Дэвид снова заглянул в машину. Мужчина сидел в той же позе и, судя по ровному дыханию, безмятежно спал. На его круглом гладком лице блуждала слабая улыбка. У Дэвида возникло странное ощущение, что он видит взрослого ребенка.

– Вам не стоит о нем беспокоиться, – успокоил он девушку. – С ним все в порядке, но все же пора отвести его в тепло, да и вас тоже. Как называется дом, куда вы направлялись?

– «Вэлли-хаус».

– Вас там ждут?

– О да.

– Возможно, вас уже ищут.

– Не думаю.

– Но вы же сказали, что вас ждут…

– Я вам кое-что не рассказала. Некоторое время назад здесь проходил мужчина, и я его окликнула. Если бы не это, он бы прошел мимо. Он обещал прислать кого-нибудь на помощь. Но так и не прислал… Что с вами?

– Ничего! – быстро ответил Дэвид. – Когда это было? Как давно?

– Не знаю. У меня остановились часы.

– Минут десять назад?

– Нет, гораздо раньше.

– Час назад?

– Да, около того.

– А что это был за человек?

Девушка немного удивилась его вопросам, поэтому Дэвид решил пояснить:

– Я тоже встретил мужчину. Возможно, это был он?

– Похож на рабочего. Но я не очень хорошо его рассмотрела.

– А голос его запомнили?

– Да.

– По выговору тоже рабочий?

– Да. Он говорил, как простолюдин.

«Похоже, что Смит!» – подумал Дэвид.

Последующие слова девушки подтвердили это предположение:

– Мне этот человек показался подозрительным – слишком уж он торопился. Это из-за него я боялась отходить от машины – не хотела оставлять отца одного.

– Вы поступили правильно, – кивнул Дэвид. – Вашему положению не позавидуешь, а я еще не сделал ничего, чтобы его исправить! Кстати, а больше вы никого не видели? Кроме Смита?

Поймав удивленный взгляд, Дэвид в душе обругал себя за промашку.

– Это у меня привычка такая, – несколько неуклюже объяснил он. – У нас в семье всех работяг зовут Смитами. Так вы больше никого не видели?

– Только вас.

«Значит, тот, за кем я шел, свернул у развилки на другую тропинку», – мысленно сделал вывод Дэвид.

– Вы не рассердитесь, если я не поверю в ваше объяснение? – вывел его из задумчивости девичий голосок.

– Нисколько. Главное, чтобы вы не рассердились. Кстати, об именах: может быть, представимся друг другу? Меня зовут Дэвид Кэррингтон.

– А меня Нора Стрейндж.

– Благодарю вас. Наш следующий шаг, мисс Стрейндж…

Однако его план был нарушен неожиданным пробуждением отца Норы. Открыв глаза, он окликнул дочь:

– С кем ты разговариваешь, Нора? Это Шоу?

Дэвид изумленно застыл на месте. Так звали исчезнувшего слугу!

 

Глава XIX

Возвращение

Пару мгновений Дэвид стоял неподвижно. События приобретали неожиданный оборот, выходя за рамки логики и здравого смысла. Казалось, мир перевернулся и снежинки вот-вот полетят снизу вверх. Но теперь он вряд ли этому удивится.

Человек в машине произнес имя Шоу. Значит, место, куда держат путь эти двое заблудившихся людей, и есть тот дом, откуда только что пришел Дэвид. Это для них были зажжены камины, приготовлены спальни и запасены продукты. Выходит, дневные гости Шоу были вовсе не его хозяевами, которые, как выяснилось, припозднились из-за погоды, а совсем другими людьми. В конечном итоге мистер Молтби оказался прав.

Был еще один щекотливый момент. Провожая мистера Стрейнджа и Нору к месту назначения, он приведет их в дом, куда бесцеремонно вторглись шестеро незнакомцев. Как они воспримут такие новости? И как сейчас объяснить им, что их ждет?

– Мистер Кэррингтон!

Это был голос Норы. От нее не укрылось его смятение.

– Что-то не так?

– Да, кажется… – запинаясь, ответил Дэвид.

– Кто это, Нора? – снова заговорил мистер Стрейндж. – Это не Шоу? Тогда кто?

– Человек, который хочет нам помочь, – ответила девушка. – Не волнуйся, дорогой, и оставайся пока в машине. – Снова повернувшись к Дэвиду, она спросила: – Так в чем же дело?

– Я как раз пришел из вашего «Вэлли-хауса», хотя только сейчас узнал, как он называется, – сообщил Дэвид, решив, что самое лучшее – ничего не скрывать.

– А как вы узнали, что это наш дом?

– Вы упомянули имя Шоу, своего слуги.

– Ну да, он же там живет.

– Его в доме нет.

– Но он должен быть там! Или пошел искать нас?

– Нет, к сожалению. Когда мы пришли, дом был пуст…

– Кто это «мы»?

– Я и еще несколько человек. Наш поезд застрял в снегу, и мы попытались добраться до Хеммерсби, но, как и вы, сбились с пути и наткнулись на ваш дом, где и нашли убежище.

– Вы хотите сказать, что они все еще там? – воскликнула Нора.

– Они не могут оттуда выбраться.

– А вы, похоже, попытались?

– Что-то вроде этого. Вы, конечно, считаете наше поведение недопустимым…

– Да что вы! Нет, конечно! Я бы и сама не сомневалась ни секунды, если бы нам с отцом подвернулось любое убежище. Одного не понимаю: почему наш дом оказался пуст? Шоу ведь должен был нас ждать.

– Его там не оказалось.

Нора в задумчивости посмотрела на машину – ее отец опять устроился в уголке, терпеливо ожидая своей участи.

– А как же вы узнали имя нашего слуги, мистер Кэррингтон? Ведь его в доме не было и вам не приходилось с ним встречаться.

– Мисс Стрейндж, вы не только очаровательны, но и весьма умны. Вопрос очень логичный. Но прошу вас, наберитесь терпения и подождите, пока мы доберемся до вашего дома. Для нас сейчас это самое главное, верно? Ваше пальто промокло насквозь, да и мистеру Стрейнджу не помешает оказаться в тепле. У нас хватило наглости поддерживать в каминах огонь, а среди незваных гостей есть моя сестра, которая горит желанием отблагодарить хозяев за гостеприимство, так что она будет рада оказать вам любую помощь. Я надеюсь на ваше доверие, и давайте отправимся в путь.

– Вы абсолютно правы, и я вам полностью доверяю, – последовал быстрый ответ. – Вы знаете дорогу?

– Надеюсь. Во всяком случае, попытаюсь найти.

При всех возможных проблемах, ожидающих их впереди, было приятно убедиться, что мистер Стрейндж проявил необыкновенную покладистость. После того как Нора шепнула ему что-то в окно – Дэвид при этом тактично стоял в стороне, – безропотно вылез из машины и молча присоединился к остальной компании.

«А может, он все-таки стукнулся головой?» – предположил про себя Дэвид.

Однако мистер Стрейндж не имел никаких внешних повреждений, и Дэвид посчитал, что его заторможенность является следствием шока. Во всяком случае, он не производил впечатления упрямца, которого невозможно ни в чем убедить. Однако Дэвиду показалось, что Нора не зря так волнуется за своего отца: видимо, на то была особая причина, о которой она предпочла умолчать.

– Вы очень любезны, – наконец заговорил мистер Стрейндж, поднимая воротник. – Я был уверен, что нам придут на помощь.

– Вполне разделяю ваш оптимизм, сэр. Надеюсь, я сумею найти обратную дорогу.

– Обратную дорогу? Ах да, она что-то говорила…

Мистер Стрейндж замолк на полуслове, и Дэвид с Норой многозначительно посмотрели друг на друга. Во взгляде Норы явно читалось: «Теперь вы поняли, что я имела в виду?»

– Ну как, вы готовы к путешествию? – спросил Дэвид.

– Всегда готов, – заверил его мистер Стрейндж. – Ничто не может нам помешать. Никакие автокатастрофы.

Он со слабой улыбкой повернулся к дочери.

– Я же сказал тебе в гостинице, что мы обязательно туда доберемся.

– Пока еще не добрались, – возразила Нора.

– Но скоро будем дома. Хорошо, что мы оставили багаж на станции. Вообще-то выбора у нас не было, мистер Кэррингтон – я правильно произнес ваше имя? – потому что из-за неразберихи на станции мы его не получили. Недавно во всех своих несчастьях обвиняли войну. Я прошел через нее и хорошо все помню. Сегодня мы ругаем снег. Хотя, что касается багажа, я склонен считать… тем не менее…

– Пойдемте скорей, – чуть нервничая, попросила Нора.

– Да, пора двигаться, – согласился Дэвид. – Предлагаю взяться за руки, чтобы не потеряться.

– Отличная идея, – кивнул мистер Стрейндж. – Отправляемся в неизведанные края. Это далеко?

Стараясь выяснить все заранее, чтобы не усложнять ситуацию, Дэвид спросил о том, что беспокоило его больше всего:

– «Вэлли-хаус» принадлежит вам, сэр?

– Вне всякого сомнения. И никто не сможет его отнять.

– Тогда вы должны указывать нам путь.

– Возможно, днем я бы попытался, хотя уже сто лет здесь не был. Но сейчас я не имею ни малейшего представления, где мы находимся. Как по-вашему, сколько нам идти?

– Сохраняя оптимистический настрой, можно сказать, что минут двадцать-тридцать. Нет, чуть больше получаса. Но я, как и вы, мисс Стрейндж, потерял представление о времени. Так что это всего лишь предположение.

– Надеюсь, оно близко к истине. Иначе мы опоздаем к Рождеству, – сказала Нора.

– Рождество, – задумчиво повторил мистер Стрейндж. – Да… Рождество.

Они отправились в путь, и Дэвид почувствовал, как рука Норы все крепче сжимает его ладонь. Дойдя до развилки, увидел, что следы, по которым он шел, цепочкой уходят по левой тропинке. Это вполне соответствовало сведениям, полученным от Норы: Смит пошел по правой тропинке, а преследуемый Дэвидом незнакомец выбрал левую. Но кто это был и почему шел один, по-прежнему оставалось неясным.

Сейчас они брели по узкой извилистой тропе, по которой пришел Дэвид, досадуя на ее непредсказуемые петли. Опустив головы, путники молча пробивались через летящие снежные хлопья. Несмотря на показной оптимизм, Дэвид оказался плохим проводником, и они три раза сбивались с пути, оказываясь в заснеженной чаще. Когда в третий раз потеряли тропу и десять минут кружили по безмолвному лесу, Дэвид потерял всякую надежду на успех, тем более что и Нора была близка к панике.

А вот мистер Стрейндж демонстрировал несколько раздражающую невозмутимость, диктуемую либо философским взглядом на вещи, либо отсутствием эмоций по причине оцепенения. А возможно, и тем и другим. Постоянно спотыкаясь и увязая в снегу, он, тем не менее, упорно шел вперед.

В конце концов они вышли на тропинку, где в спину им задул ледяной ветер, свистящий и поющий на все голоса. Внезапно Нора почувствовала, как спутник, вцепившись ей в рукав, буквально оттащил ее от края тропинки.

– В чем дело? – удивилась она.

– Извините, я просто опасался, что вы можете угодить в сугроб…

Дэвид сразу же узнал этот зловещий ориентир.

Наконец они вышли из леса. Снегопад возобновил свои атаки с прежней яростью, и Дэвид возблагодарил судьбу, что этого не случилось раньше. В такую сумасшедшую метель он не отважился бы выйти из дома, а его спутники вряд ли решились бы на свою поездку.

– Далеко еще? – сквозь зубы спросила девушка.

– Нет, – ответил Дэвид, напрягая запорошенные снегом глаза. – Через минуту мы увидим свет в окнах. Не отставайте.

И свет тотчас же появился. Подобно автобусным фарам в густом лондонском тумане, он стал различим, только когда оказался совсем рядом. Светилось все еще открытое окно, через которое Дэвид выбрался наружу.

– Пришли! – пробормотал он с облегчением.

 

Глава XX

Вновь прибывшие

В пути мистер Стрейндж не выказывал никаких признаков изнеможения, но когда его втолкнули в окно, предварительно подсадив на сугроб, он полностью лишился сил. Однако Молтби, Хопкинс и Лидия были начеку, чтобы оказать ему всяческое содействие. Вслед за пожилым джентльменом появились не менее изможденные Нора с Дэвидом, повергнув присутствующих в некоторое замешательство. И тут мистер Стрейндж закрыл глаза и тихо сполз на пол.

– Еще один пациент – на этот раз хозяин дома, – объявил Дэвид.

– Кто это? – воскликнул мистер Молтби.

– Мистер Стрейндж с дочерью – только что с поезда.

Последние три слова были произнесены специально для мистера Молтби, и тот принял их к сведению.

– Надо проводить их в спальни. Все объяснения потом.

И тут случилось нечто неожиданное. Когда Дэвид двинулся к распростертому телу, мистер Хопкинс, бросившись вперед, решительно оттолкнул его.

– Нет-нет, с вас уже достаточно! – воскликнул он. – Дайте мне!

В нем вдруг взыграло желание быть полезным, и, нагнувшись, он стал энергично тянуть мистера Стрейнджа за ноги.

– Благодарю за благие намерения, но, мне кажется, тут нужны двое, – заметил Дэвид. – А ты, Лидия, помоги мисс Стрейндж. Ей изрядно досталось.

Но Лидия не нуждалась в подсказках. Обняв Нору за талию, она, как и предсказывал брат, была готова окружить ее всей мыслимой заботой.

Рождество подкралось незаметно. Его приход заметила лишь Джесси Нойес, которая услышала полуночный бой часов. Все остальные, за исключением мистера Томсона, который по-прежнему спал в гостиной, были заняты наверху и не следили за временем.

«Я сказала «С Рождеством!», но меня никто не услышал, разве что портрет на стене, – записала Джесси в своем дневнике. – Вот он слышал все, во всяком случае, мне так казалось, но в ответ меня не поздравил, и слава богу! Вообще-то после всего, что произошло, я бы и этому не удивилась, хотя нет, если бы он и вправду заговорил, меня бы, наверное, хватил удар!»

Мистер Хопкинс первым спустился в холл, который в силу своей просторности и удобства стал главным центром притяжения, тем более что там горел огонь в большом камине, сложенном из кирпича. Джесси опасливо покосилась на приставалу, но на этот раз он вел себя довольно сдержанно. Последние события и связанные с ними переживания заставили его проникнуться духом товарищества.

– Дело сделано! – нарочито громко произнес он, зная, что привидения не любят шума. – Мы забросили Стрейнджа наверх – между нами говоря, весьма тяжелый джентльмен, – и теперь он мирно посапывает на кровати.

– На какой кровати?

– Что? Вообще-то мы отнесли его в спальню, которую занимали вы. Лично я… э… был не совсем уверен, что его стоит помещать туда, но так уж получилось.

– Надеюсь, с ним все будет в порядке.

– Я тоже так думаю. Молтби сказал, что это из-за того…

Хопкинс замолчал. Он хотел сесть на край кушетки, но передумал и опустился в кресло.

– Из-за чего? – заинтересовалась Джесси.

– Вам, наверное, неприятно говорить об этом.

– Из-за того, что я там почувствовала?

– Да, должно быть, мерзкое ощущение.

– Еще какое!

– И не только в кровати, но и в кресле, которое в столовой. Удивительный случай. Мне приходилось сталкиваться с подобными явлениями, и даже похлеще. А вы что об этом думаете?

Мистера Хопкинса так и подмывало поговорить на эту тему, причем с тем, кто не слишком критичен к его историям. Несмотря на то что его заигрывания с Джесси не имели успеха, он по-прежнему был уверен, что она здесь единственная, кто его понимает.

– А что я должна думать?

– Конечно, молоток тут только довершил дело. Я столкнулся с подобным случаем в Южной Америке. Там до лба старухи дотронулись куском дерева – это был обломок упавшего аэроплана, – я вам разве не рассказывал? Ах нет, вас же тогда не было… так вот она… что с вами?

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказала Джесси, удивленно глядя на Хопкинса.

– Что?

– Какой молоток?

Мистер Хопкинс слегка покраснел.

– Ах да. Не будем об этом.

– Нет, пожалуйста, разъясните!

– Хорошо, только не говорите никому о моем рассказе. Я лично считаю, что вы должны знать, но они меня в порошок сотрут. Вечно у них какие-то секреты. Так вот, это произошло, когда вы были в трансе…

– В трансе?

– Я хочу сказать, когда вы спали. Вы говорили во сне. И сказали, что вас ударили молотком. Нам известно, что этим молотком кого-то ударили, так что ничего нового мы не узнали… Правда, у меня свое мнение на этот счет. Но что толку говорить, когда они все знают лучше меня.

Хопкинс пожал плечами.

– Темная история. Но вы не беспокойтесь. Если что, я о вас позабочусь.

Он взглянул на девушку – интересно, как она воспримет это предложение? Но ее хмурый вид не сулил никаких перспектив.

– Нет, уж лучше сама о себе позабочусь.

– Если сможете.

– Смогу. Мне не привыкать. Как-нибудь обойдусь без вашей помощи.

– Похоже, вы на меня все еще сердитесь, – помрачнел Хопкинс.

Что-то в выражении его лица заставило ее «почувствовать себя свиньей», как позже она выразилась в своем дневнике.

– И не думаю даже! Не забивайте себе голову всякими глупостями.

Хопкинс просиял.

Через несколько минут к ним присоединились Молтби с Дэвидом. Мистер Хопкинс был явно не в восторге, но не подал виду, чтобы не впасть в немилость. Он решил, что поддерживать дух товарищества – самый верный способ добиться благосклонности Джесси. Только так она поймет, что была к нему несправедлива.

– Ну, как дела? – спросил он. – Все в порядке?

– Вы переоцениваете наше благополучие, – ответил мистер Молтби.

– Ах вот оно что! Но новые неприятности, надеюсь, нам не грозят?

Мистер Хопкинс рассчитывал, что Джесси заметит, как ловко он парирует ехидные замечания старика.

– По моим оценкам, грозят, и весьма значительные. Однако мистер Стрейндж спит, и это уже хорошо. А мисс Стрейндж скоро спустится.

– Зачем? – удивился Хопкинс. – Я думал, она уже в постели.

– Вряд ли кто-нибудь думает о постели этой ночью, конечно, за исключением больных и изможденных.

– Она поведает нам свою историю, – объяснил Дэвид. – Ей есть о чем рассказать.

– Понятно, – пробурчал Хопкинс. – Так, значит, вам она ничего не сообщила?

– Только кое-какие отрывочные сведения.

– Но мы еще не слышали о ваших похождениях, – заметил мистер Молтби. – Самое время рассказать о них, мистер Кэррингтон.

– Согласен, сэр. Здесь или в столовой?

Джесси перехватила взгляд, который он бросил в ее сторону.

– Здесь, – распорядилась она. – Когда вы наконец поймете, что самое страшное – это неизвестность? Я знаю больше, чем вам кажется, – и про молоток тоже!

Мистер Хопкинс помрачнел, но Джесси быстро пришла ему на помощь:

– Это я заставила мистера Хопкинса обо всем рассказать. Буквально выудила из него!

«Классная девчонка! – подумал мистер Хопкинс, с благодарностью приняв эту ложь. – Надо будет ее отблагодарить».

– В таком случае остаемся здесь, – принял решение мистер Молтби. – И, пожалуйста, не упускайте ни одной детали, какими бы незначительными они вам ни казались. Важна каждая мелочь. Итак, вы вышли из дома… – Он посмотрел на часы. – О, с Рождеством вас, уважаемые! Итак, ровно час и сорок три минуты назад вы, мистер Кэрригтон, вылезли в заднее окно – и что же было дальше?

Дэвид рассказал о своих приключениях. Памятуя о просьбе мистера Молтби, он описал их очень подробно, приводя факты и свои комментарии к ним. Особенно детально он остановился на следах, указав их характер, состояние и направление. И только одну подробность он постарался опустить – зловещий сугроб, встретившийся ему по дороге. К счастью, мистер Молтби на этом не настаивал.

Когда Дэвид закончил, старик сделал пару кругов по ковру, после чего спросил:

– Вас не затруднит еще раз описать все эти следы, чтобы я мог лучше их запомнить?

Дэвид с готовностью откликнулся на его просьбу.

– Благодарю вас. Так вы считаете, что менее четкие следы были оставлены Смитом, а более свежие и отчетливые – кем-то другим, возможно, одним из тех двоих, кого я видел удаляющимися от дома?

– Да. И теперь мы точно знаем, что ими были не мистер Стрейндж с дочерью.

– Верно. И это Смит прошел мимо их застрявшей машины?

– По всей вероятности.

– «По всей вероятности» еще не означает «наверняка», но на данный момент примем такую версию. А тот другой человек не дошел до машины Стрейнджей, а свернул у развилки влево?

– Совершенно верно.

– Значит, он не знал, что там дальше застряла машина, в которой сидели мистер и мисс Стрейндж. Возможно, это не имеет никакого значения, но, может быть, и наоборот – этот факт окажется чрезвычайно важным.

Немного помолчав, Молтби продолжал:

– Одного я не понимаю: зачем один из замеченной мной парочки – это мог быть Шоу или кто-то другой – оставался где-то по соседству в течение шести часов. Причем после того, как уронил тот самый молоток.

– Он…

– Или она, – перебил мистер Молтби. – Избегайте стереотипов.

– Он или она могли искать молоток.

– Или что-то другое.

– Я об этом тоже думал.

– И они могут искать его до сих пор.

– Но он – или она – за это время могли уйти довольно далеко.

– Вы же тоже ушли далеко, а потом вернулись. Если неизвестное лицо оставалось где-то поблизости свыше шести часов, потому что его здесь что-то удерживало, мы скоро обнаружим новые следы где-нибудь рядом. Я не подвергаю сомнению эффективность вашей вылазки, мистер Кэррингтон, однако жаль, что вы оставили без внимания свежие следы вокруг дома. Мне бы хотелось знать, откуда они тянутся.

– Могу исправить свою ошибку прямо сейчас, – предложил Дэвид.

– С вас и так достаточно, – тихо проговорила Джесси.

– Так, может быть, я? – вызвался мистер Хопкинс, втайне надеясь, что его предложение отвергнут.

Мистер Молтби покачал головой.

– Не сейчас. Давайте сначала послушаем мисс Стрейндж. Вот она как раз идет.

 

Глава XXI

Рассказ Норы

Когда Нора спустилась с лестницы, все зашевелились, а Дэвид вскочил на ноги. Без своего толстого пальто, в белой шелковой блузке, она выглядела воздушной и бесплотной, однако вполне земной и ничуть не похожей на привидение, выплывшее из зловещего тумана, окутывающего этот дом. Казалось, ее хрупкая фигурка излучала мягкий и теплый свет.

– Вам уже лучше? – спросил Дэвид.

– Намного. И все благодаря вашей сестре.

– Лидия знает, что делать. Кстати, где она?

– Дежурит у отца в комнате. Если ему что-то понадобится, она даст нам знать.

– Ну и прекрасно. Присаживайтесь поближе к огню и грейтесь.

– Да, садитесь на кушетку, – предложила Джесси, подвинув ноги. – Я заняла лучшее место.

– Благодарю вас.

– А перекусить не хотите? – спросил Дэвид, когда Нора присела на край кушетки. – Может быть, вам что-нибудь приготовить?

– Нет, спасибо, я не голодна. Перед отъездом мы пообедали в гостинице.

Двое других мужчин молча разглядывали девушку. Для волокиты Хопкинса ее красота была слишком утонченной. Хотя на конкурсе красавиц он присудил бы им с Лидией высший балл, Джесси привлекала его гораздо больше, поскольку богатый опыт подсказывал ему, что смазливые хористки гораздо доступней. Интерес мистера Молтби носил чисто академический характер, и он сразу же приступил к делу:

– Значит, мы можем побеседовать, мисс Стрейндж?

– Конечно. Я за этим и пришла.

– Но прежде соблюдем формальности, чтобы потом на них не отвлекаться. Вы прощаете нас за вторжение?

– О да!

– Собственно говоря, оно может оказаться весьма полезным для вас. Если бы нас сюда не занесло, мистер Кэррингтон не пришел бы вам на помощь. И даже если бы вы нашли дорогу сами…

– Да никогда в жизни!

– Кто знает. Однако, оказавшись здесь одни, вы бы столкнулись с обстоятельствами, о которых я расскажу позже. Видите ли, мисс Стрейндж, в обмен на вашу историю мы вам изложим свою, и я уверен, что многие детали совпадут. Если вы с отцом будете нуждаться в помощи, мы готовы вам ее оказать.

– Вы и так уже нам помогли.

– И продолжим в том же духе. Имейте это в виду, когда будете посвящать нас в подробности своего визита. Поверьте, нами движет не простое любопытство. Мистер Кэррингтон сказал мне, что вы впервые приехали в этот дом.

– Да, это так.

– Дом принадлежит вашему отцу?

– Да, он получил его в наследство от своего отца. – Нора взглянула на портрет. – Это так называемое заповедное имущество, и у него есть ограничения в порядке наследования.

– Понимаю. А это портрет вашего дедушки?

– Должно быть.

– А самого его вы не видели?

– Нет. Я была совсем маленькой, когда он умер. Но…

– Одну минуточку. Он умер здесь? В этом доме?

– Да.

– Лет двадцать назад?

– Откуда вы знаете?

– Вы сказали, что в то время были младенцем, – улыбнулся мистер Молтби. – А сейчас вам около двадцати. Простой расчет. Извините, что прервал вас. Возможно, мне придется сделать это еще не раз. Кто-нибудь сказал вам мое имя? Меня зовут Эдвард Молтби. Если вас интересует физика и книги по оккультизму, это имя может быть вам знакомо, в противном случае вряд ли вы обо мне слышали. А как вы узнали, что это портрет вашего деда? Ведь до этого вам никогда не приходилось его видеть.

– Он похож на моего отца, – чуть задыхаясь, ответила Нора.

Дэвиду показалось, что утомленной девушке нелегко состязаться с живым и гибким умом мистера Молтби. Он, похоже, никогда не уставал.

– И потом, я видела дедушкину фотографию.

– Только одну?

– Да.

– Похоже, ваш отец не заводил семейный альбом.

«Зачем он все это спрашивает?» – недоумевал Дэвид. Однако было ясно, что каждый свой вопрос старый джентльмен задает неспроста.

– Да, у нас его не было. Не думаю, что мой отец… – Нора вдруг остановилась. – Нет, это к делу не относится.

– Вы ошибаетесь, – возразил мистер Молтби. – Очень даже относится. Все, что касается вашего деда, самым непосредственным образом относится к делу. А если вы будете о чем-то умалчивать, то я не смогу вам помочь. Мне нужно знать обо всем: вашем дедушке, его смерти, вашем отце, причине, по которой он решил приехать сюда, вашем слуге или смотрителе Чарльзе Шоу, а также о других людях или близких родственниках, которые жили в этом доме или имели к нему отношение. И буду слушать открыв рот все, что вы расскажете, мисс Стрейндж. Я страшно жаден до любой информации.

– Можно я вас перебью? – вмешался Дэвид.

– Видите ли, мисс Стрейндж, с этими словами мистер Кэррингтон обычно вторгается в чужую беседу. И всегда перебивает, не дожидаясь разрешения.

– Этот случай не исключение, – заявил Дэвид. – Хотя вам, мистер Молтби, мое поведение может показаться бестактным.

– Это меня не волнует. Я и сам умею быть бестактным.

– Открыл Америку, – пробормотал мистер Хопкинс, возвращая долг.

Дэвид повернулся к Норе, которая выглядела несколько растерянной.

– Я хочу сказать следующее, мисс Стрейндж. Мистер Молтби – тот самый джентльмен, который смотрит на меня, выжидая, как далеко я зайду в своей бестактности, – старый сухарь с манерами, уместными разве что в прозекторской. Но сердце у него золотое и он знает, что делает, я подсластил пилюлю, сэр. Вот вам, Нора, мой совет: не смущайтесь и не робейте – вы ведь у себя дома…

– В отцовском доме, – поправил Дэвида мистер Молтби.

– И не давайте сбить себя с толку всякими замечаниями, которые позволяет себе этот джентльмен, причем не спрашивая ничьего разрешения. Расскажите нам все, что сочтете нужным, а об остальном можете умолчать.

Нора улыбнулась. Старания Дэвида спасти ее от прозекторской были по достоинству оценены.

– Я не почувствовала никакой бесцеремонности. И постараюсь удовлетворить ваше любопытство. Вот только не знаю, с чего начать.

– Этот джентльмен на стене просит вас начать с его смерти, – подсказал Молтби.

– Нет, раз уж мы решили говорить обо всем, я начну чуть раньше. Мой дед жил здесь с моим отцом и моим дядей. Тогда отец еще не был женат. Они с братом не ладили и часто ссорились. Отец говорил мне, что когда началась война, он сразу же поступил на военную службу и был рад уйти на фронт.

– Это было двадцать три года назад.

– Да.

– А ваш дядя тоже ушел на фронт?

– Нет. Думаю, у него были какие-то проблемы со здоровьем, но точно не знаю. В общем, он остался дома. По словам отца, его брат утверждал, что на войне нужны только молодые. Однако отец был на два года старше дяди Харви и все же сразу пошел в армию.

– А сколько лет было вашему отцу?

– Сейчас ему пятьдесят семь. Значит, тогда было тридцать четыре.

– Призывной возраст был гораздо выше. Вероятно, ваш дядя Харви и впрямь был нездоров или же нашел способ уклониться от армии. Таких уловок было немало, и многие ими пользовались. Как вы считаете, дядя Харви был из их числа? Или я задаю слишком личный вопрос? – осведомился Молтби, сухо взглянув на Дэвида.

– Ничего личного. Мне кажется, он вполне был на это способен. Не скрою, они с отцом не любили друг друга.

– «Не любили» – это мягко сказано?

– Пожалуй.

– Выражаясь более определенно, они друг друга ненавидели?

– Да, но на расстоянии. Они годами не виделись. На втором году войны отец встретил маму. Она была актрисой, а он был в отпуске. Во время следующего отпуска – это было как раз на Рождество – он сделал ей предложение и привез сюда. Произошла некрасивая сцена. Вообще-то дедушка был с характером и ни с кем не считался. Отец полагал, что он просто ревновал сына к молодой невесте.

– Но ведь ваш отец был уже не мальчик! В то время ему исполнилось тридцать шесть!

– Я знаю. Конечно, это смешно. Тем не менее дед не дал своего согласия на брак и пригрозил вычеркнуть отца из завещания.

– Но ваш отец, конечно, его не послушал?

– Разумеется. Он тоже был с характером. И дед выгнал их из дома и изменил завещание в пользу моего дяди. А потом…

– Одну минуточку, – прервал Нору Молтби. – Я хочу кое-что прояснить. Вы говорите, они приехали на Рождество. Интересно. Это было Рождество в тысяча девятьсот шестнадцатом году, верно? Ровно двадцать один год назад?

– Да.

– Какое совпадение! Сейчас опять Рождество, вы сидите здесь и все нам рассказываете. Или это вышло случайно? Вероятно, да. Так если дом – заповедное имущество, ваш дед не мог лишить своего сына этой части наследства.

– Да, но всего остального он его лишил.

– Всего?

– Абсолютно всего.

– Да, ваш дед и впрямь крепкий орешек. Хотя многие достойные люди имеют свои странности, как я, например, и не лишены тщеславия. Это уже относится только к вашему деду, поскольку я этим грехом не страдаю. Вы только посмотрите на его шевелюру! У старика на седьмом десятке ни одного седого волоска! А как тщательно уложены волосы! Он, должно быть, уделял своей внешности большое внимание. Вы помните, мистер Кэррингтон, я первым делом обратил внимание на его голову… Примечательная внешность… Скажите, мисс Стрейндж, дед не имел зуба на вашего отца? Возможно, он сводил с ним старые счеты? Или это какое-то предубеждение?

– Вовсе нет. Самое забавное, что он всегда предпочитал моего отца, а не дядю Харви.

– Да, человеческая натура порой загадочна и преподносит нам сюрпризы. Я полагаю, что дядя Харви был в восторге?

– Не знаю. Вероятно.

– Более чем вероятно. Хорошо, продолжайте. Нет, подождите. Еще одна деталь. Чарльз Шоу, ваш слуга. Он служил у вас в то время?

– Да. Он с нами уже сорок лет. Поэтому отец и держит его до сих пор…

– В качестве слуги, когда приезжает хозяин, и как сторожа в его отсутствие. Такое бывает практически постоянно. При вашем дедушке Шоу, полагаю, был дворецким?

– Думаю, что да.

– Благодарю вас. Итак, ваш отец женился на вашей матери и был вычеркнут из завещания за то, что на его месте сделал бы любой порядочный человек. Я никогда не был женат, но если бы надумал, ни за что не отступился бы от своей избранницы. Что же было дальше?

Нора, постепенно привыкающая к методам дознания старого джентльмена, с готовностью продолжила:

– Отец вернулся с фронта. Я родилась в его отсутствие.

– В тысяча девятьсот семнадцатом?

– Да. Думаю, мать написала об этом деду, но точно не знаю, а отец никогда не говорил об этом. Тот год был для них очень трудным. И не только из-за моего рождения. Отец на фронте был контужен. Дед тоже серьезно болел… Знаете, последствия контузии могут проявляться очень долго.

– Ваш отец так от нее и не оправился? – предположил Дэвид.

– Нет, не думаю. Он… насколько я помню, никогда не отличался крепким здоровьем.

– Вы сказали, что отец бывает рассеянным и витает в облаках.

– Да, видимо, контузия все же оставила свой след. Порой у него возникают идеи фикс, и он относится к ним очень серьезно.

– Вы не назовете нам какую-нибудь из таких идей? – продолжал свой допрос мистер Молтби.

– Ну, например, что скоро будет еще одна война.

– Эта идея возникла не только в связи с контузией.

– Нет, конечно. Другая связана с этим домом. Отец всегда был уверен, что вернется сюда, – но об этом чуть позже. Прежде о том, чем вы интересовались в самом начале, – о смерти дедушки. Как я уже сказала, он заболел, причем в то самое время, когда с фронта пришел его контуженый сын. Накануне Рождества отец, который чувствовал себя уже лучше, получил письмо, в котором дед приглашал его в гости вместе с женой. Мои родители были поражены. Но дед утверждал, что у него для них сюрприз и он хочет объявить о нем при личной встрече. Но они так о нем и не узнали. Дедушка умер, не успев ничего сказать.

Внезапно Нора замолчала. В комнате повисла тишина, которую нарушил мистер Молтби:

– Возможно, еще скажет.

– Что вы имеете в виду? – воскликнула Нора.

– Пока ничего. Как долго болел ваш дедушка?

– Точно не знаю. Несколько месяцев.

– Два? Три? Шесть?

– Мне кажется, около трех.

– Когда у вас день рождения?

– В октябре.

– Какого числа?

– Третьего.

– А когда ваш отец вернулся в Англию с контузией?

– Спустя пару недель после моего рождения.

– И он не наведывался в «Вэлли-хаус» до того Рождества? То есть с момента его возвращения в Англию в первой половине октября тысяча девятьсот семнадцатого года и до 25 декабря того же года.

– Нет.

– А что случилось с вашим дедом?

– Проблемы с сердцем.

– Так он умер от сердечного приступа?

– Да. Когда родители приехали, дед лежал в постели…

– Но умер он не там!

– Откуда вам это известно?

– Могу показать вам кресло, в котором он скончался.

При этих словах Джесси вздрогнула, а Нора с изумлением уставилась на старика.

– Сейчас оно стоит в столовой. А тогда оно тоже находилось там?

– Думаю, нет. Наверное, его принесли специально для него.

– Точно! Это было в холле!

Мистер Молтби вскочил со стула.

– Да! Именно так! Он сошел вниз. Встал с кровати с пологом. Бледный как полотно, но все же спустился вниз. Заставил себя. И вот он внизу, подходит к креслу – что же ты побледнел, Шоу? Человек во плоти пугает тебя не меньше, чем портрет, – правда, не столь долго…

Он снова сел на стул.

– Шоу тоже был в холле?

– Да, – тихо подтвердила Нора, широко раскрыв глаза.

– Не волнуйтесь, у него такая манера! – пробормотал мистер Хопкинс.

– А кто еще там был?

– Мои родители, дядя Харви, сиделка и доктор.

– У него была сиделка?

– Да.

– Как ее звали?

– Марта, это все, что знал о ней отец.

– Марта! А доктор?

– Доктор Уик.

– Уик! Уик! И все они присутствовали, когда умер ваш дед?

– Да. Все они очень не хотели, чтобы он спускался вниз. Мои родители приехали довольно поздно, около полуночи. Дядя Харви не хотел их пускать, и они буквально прорвались силой. И даже тогда наверх их не пустили, и им пришлось ждать, пока дедушка спустится вниз. Отец сам мне об этом рассказывал. Так странно, что все случилось здесь, как раз там, где мы сейчас сидим. Дедушка попросил принести шампанского, сделал глоток и произнес: «Всем счастливого Рождества, предлагаю тост за…» И это было все. Он уронил стакан, откинулся на спинку кресла и умер.

– Сердечный приступ, – констатировал мистер Молтби, когда Нора замолчала.

Она кивнула.

– А доктор подписал свидетельство о смерти?

– Да.

– Хм, два памятных Рождества – в тысяча девятьсот шестнадцатом и семнадцатом. А это третье.

Сделав это глубокомысленное замечание, мистер Молтби вернулся к дознанию:

– Вы, случайно, не знаете, в котором часу ваш дед спустился вниз?

– Отец мне говорил. Когда дедушка замолчал, часы как раз пробили два.

Все, кроме Молтби, вздрогнули. Те же часы пробили час. Старик повернулся к портрету над камином.

– Через час исполнится ровно двадцать лет с того момента, как ты замолчал навсегда. Но мы попытаемся разомкнуть твои губы.

 

Глава XXII

В темноте

Подойдя к окну, мистер Молтби отдернул штору и сказал, не оборачиваясь:

– Снегопад кончается.

– Смилостивился Господь, – пробормотал Хопкинс.

– Пока еще нет, – возразил мистер Молтби. – Когда это произойдет, если такое вообще случится, у нас будет возможность оценить степень этого милосердия.

– Вечно у вас какие-то загадки, – огрызнулся Хопкинс. – Ну, конечно, вы у нас тут всем заправляете…

– Вы переоцениваете мои возможности, – перебил его мистер Молтби. – Это не я остановил снегопад. Есть более могущественные силы, которые всем заправляют. Вы не закончили свой рассказ, мисс Стрейндж, с нетерпением жду продолжения. Как я понял, ваша мать уже умерла?

– Она умерла через четыре года после смерти дедушки.

– В тысяча девятьсот двадцать первом году, когда вам было четыре года?

– Да.

– Где вы жили в то время? Вероятно, не здесь? Вы ведь сказали, что никогда не были в этом доме.

Старик все еще смотрел в окно и все вопросы задавал, отвернувшись от Норы.

– Родители оставляли меня в Лондоне с няней. Мать гастролировала в провинции, а отец обычно сопровождал ее. Ее заработки были их единственным доходом.

– А кто получил деньги вашего деда?

– Дядя Харви.

– Где же он жил?

– Какое-то время он жил здесь. Дом принадлежал отцу, и дядя должен был платить за аренду, но он вечно задерживал плату, а потом и вовсе перестал платить. Отец не умел вести дела.

– Это очевидно. Шоу оставался здесь с вашим дядей?

– Да. Когда у дяди кончились деньги и он уехал, Шоу продолжал приглядывать за домом. Пару раз его сдавали внаем.

– Но Шоу был не склонен сдавать его постоянно? Он ведь неплохо устроился здесь. Кто ему платил жалованье?

– После отъезда дяди Харви он ничего не получал. Была договоренность, что он живет здесь бесплатно, а взамен следит за домом.

– Вероятно, других источников дохода у него не было, а своих средств он почти не имел, – прокомментировал мистер Молтби. – С ним все ясно. А где сейчас ваш дядюшка?

– Мы не знаем.

– У вашего отца не возникало желания здесь поселиться?

– Он даже слышать об этом не хотел. Но в то же время… вам покажется это странным… я лично этого не понимаю… но у него было предчувствие, что в конце концов его сюда позовут, стоит только немного подождать. Это была тоже идея фикс.

– Да, теперь понятно. И в этом году, ровно через двадцать лет, его позвали?

– Должно быть.

– Вы не знаете, в какой форме поступило приглашение?

– Думаю, было письмо. Отец всегда избегал говорить про этот дом и о том, что здесь произошло, и если бы он не заболел два года назад, я бы ничего не узнала. А тогда отец рассказал мне все. Правда, когда ему стало лучше, он попросил меня забыть об этом. Но я, конечно, не забыла.

– Почему вы считаете, что его пригласили сюда письмом?

– Потому что три дня назад он получил письмо с пометкой «Строго лично», которое сильно взволновало его. Но мне он ничего не сказал. Именно после этого письма отец и решил сюда наведаться и написал Шоу, чтобы тот подготовил дом к нашему приезду.

– А где ваш отец получил это письмо?

– В Ньюкасле. Он преподает там в школе. После смерти матери отец зарабатывал на жизнь преподаванием и литературным трудом. Перед отъездом из Ньюкасла он сказал мне, что оставит преподавание… И с тех пор пребывает в этом странном состоянии… Это все, что я могу сказать.

– Снег кончился, – сообщил мистер Молтби. – Мистер Кэррингтон, мы закрыли заднее окно?

– Да, – подтвердил Дэвид.

– Идите и откройте его, а я погашу свет.

– Погасите свет? Зачем? – удивился Хопкинс.

Молтби не ответил и, пока Дэвид выполнял распоряжение, погасил свет в холле. Возникшая тьма чуть подсвечивалась огнем камина. Потом старик прошел в столовую и погасил свет там. Возвратившись в холл, Молтби заглянул в гостиную и плотно прикрыл дверь.

– Ну что? – спросил он вернувшегося Дэвида.

– Я его открыл.

– Через него по-прежнему можно проникнуть в дом?

– Да.

– Послушайте, чего вы добиваетесь? – воскликнул Хопкинс. В темноте его голос прозвучал как-то особенно громко. – А если и вправду кто-нибудь влезет?

– Мистер Хопкинс, порой у меня создается впечатление, что на самом деле вы умнее, чем кажетесь.

Повернувшись к Дэвиду, Молтби продолжил:

– Свет наверху горит только в комнате мистера Стрейнджа? Погасите его и поворошите дрова в камине, чтобы ваша сестра не сидела в полной темноте.

Дэвид снова ушел. Мистер Молтби подошел к камину. В отблесках огня его силуэт приобрел некую магическую ауру.

В отсутствие Дэвида никто не проронил ни слова. Даже Джесси удержалась от возгласа, когда в камине сдвинулось полено и сноп искр полетел в темноту. Нора, еще не совсем привыкшая к атмосфере этого дома и бесцеремонным вопросам старика Молтби, сидела неподвижно, борясь с ощущением нереальности происходящего. Она никак не могла решить, чем объясняется такой стиль поведения: старческими причудами или мудростью, которая приходит с возрастом.

– Наверху темно, – объявил вернувшийся Дэвид.

– Отлично! Это значит, что мы ушли или легли спать. Выглядит достаточно убедительно, правда? Будем надеяться, что так. А теперь прислушайтесь! Кто-нибудь что-либо слышит?

Все напрягли слух. Снаружи стояла полная тишина. В доме лишь тикали часы.

– Но несколько минут назад я отчетливо слышал, как мистер Кэррингтон открывает заднее окно и две двери, к нему ведущие.

– А мне вот ничего не слышалось, – сообщил мистер Хопкинс.

– Возможно, уловил только я – единственный, кто здесь прислушивается к звукам. Но теперь все мы будем очень внимательны, тогда сможем услышать, как кто-то влезает в окно, спрыгивает на пол и открывает две двери, отделяющие это окно от холла. В полной тишине мы, конечно, не пропустим эти звуки, хотя вам, мистер Кэррингтон, лучше стоять у кухонной двери, чтобы дать нам знак. Подойдите туда и скажите, слышен ли оттуда мой голос. Я буду говорить тихо и всех призываю поступать так же.

Дэвид, беспрекословно подчиняющийся всем командам Молтби, пошел к двери.

– Итак?

– Все слышно, сэр, – отозвался он, хотя Молтби говорил почти шепотом.

– Значит, все готово для начальной сцены последнего акта – конечно, если представление состоится. Если вы первый что-нибудь услышите, дайте мне знак, мистер Кэррингтон, и мы с мистером Хопкинсом сразу же придем к вам на помощь.

– Вы хотите сказать, что мы будем кого-то ловить? – мрачно предположил тот.

– Я по-прежнему верю в ваш интеллект, сэр. Ваше замечание и ваша замечательная логика дают на это все основания… Мисс Стрейндж, мы продолжим нашу беседу, при этом вы будете слушать меня вполуха, чтобы не пропустить все посторонние звуки.

Мистер Молтби сунул руку в боковой карман.

«Сейчас пистолет достанет, – подумал Хопкинс. – От этого старого дурня можно ожидать чего угодно! А может, он помешанный? Господи, спаси мою душу!»

Однако он не рискнул делиться своими опасениями с окружающими. Мистер Молтби, конечно, с причудами, но на сумасшедшего явно не тянет.

– Вы говорили о двух письмах, мисс Стрейндж, – начал старик. – Одно из них я уже видел – это письмо вашего отца к Шоу, где он сообщает о вашем приезде. Правда, ко мне попала только его часть, но этого вполне достаточно, чтобы восстановить содержание. Второе письмо, в котором вашего отца приглашают сюда, я надеюсь увидеть. Но есть и третье, о котором из всех присутствующих известно только мне. И узнал я о нем после вашего приезда.

– Где вы его нашли? – спросил Дэвид.

– В комнате Шоу. Я пошел туда, пока вы с сестрой занимались мистером Стрейнджем. Если помните, мы встретились с вами на лестнице, когда вы спускались вниз. Письмо лежало на полу.

Увидев, что Дэвид опять собирается его перебить, старик улыбнулся.

– Вы хотите спросить: «Если оно лежало на полу, почему вы не нашли его раньше, когда выудили первое письмо из корзины для мусора?» Отвечаю: в то время его на полу еще не было. Нам следует поблагодарить за него мистера Томсона. Даже в бреду он оказался очень полезен. Кстати, теперь его состояние значительно улучшилось, как, впрочем, и погода… Интересно, как скоро объявится Смит?.. Ну так вот, перед тем как Томсон пошел бродить, он оставил свою комнату в ужасном беспорядке. Разбросал по полу все белье и опрокинул тумбочку. От удара замок сломался, ящик выдвинулся и из него выпало письмо.

Молтби вытащил из кармана конверт.

– Вот оно.

Вынув из конверта несколько листков, он поднес их поближе к огню, но прежде чем начать читать, посмотрел на Нору Стрейндж. Свойственная ему язвительность вдруг куда-то исчезла, и во взгляде засквозило живое участие.

– Боюсь, вам будет не очень приятно кое-что услышать, мисс Стрейндж. Но я обязан это прочитать.

– Я готова, – успокоила его Нора.

Кивнув, он взглянул на Дэвида и начал читать:

– «Дорогой Ч. – Ч. это, конечно, Чарльз Шоу, – твое письмо ничуть меня не удивило. Я чувствовала, что назревают неприятности, которые частично затронут и меня. И все из-за Х. – ваш дядя, Харви Стрейндж, – который стал совершенно невыносим. «Сколько это будет продолжаться?» – спросил он. «Пока ты не умрешь», – ответила я. Я с ним никогда не церемонилась, и Х. всегда терпел, но в этот раз вдруг расхрабрился – наверно, накачался как свинья, ведь он пьет не просыхая, – и заявил, что если мы не оставим его в покое, то пойдет в полицию и во всем признается. За все эти годы он впервые заговорил в таком тоне, хотя, признаться, я давно этого ждала. Знаю, ты не любишь говорить на эту тему, предпочитая, как страус, прятать голову в песок. Это тебе надо было родиться девчонкой, а не мне. От тебя вообще было мало толку: все пытался остаться чистеньким и только палки вставлял в колеса. Но теперь тебе не отвертеться. Мы все повязаны с Х., а он становится опасен и может нас погубить. – Извините, мисс Стрейндж, но это только подтверждает мнение вашего отца о своем брате. – Х. уже несколько недель не появляется в клубе, так его развезло. Ты же знаешь, что мы ничего не получили, и теперь самое время потребовать свое. Л.У. не оставил ни гроша, а мне позарез нужны деньги! – Чуть позже вы узнаете, кто такой Л.У. – Я никак не ожидала, что твое письмо придет, когда он будет у меня. Его принесли как раз во время нашего разговора, и Х. сразу же узнал твой почерк. Он выхватил у меня конверт и вскрыл его. Шила в мешке не утаишь, и теперь Х. знает, что его брат собирается приехать, и хочет потащиться туда вместе со мной. А мне и так придется ехать. Есть кое-что, о чем ты пока не знаешь…

– Минуточку… – вдруг прошептал Дэвид.

Молтби прервал чтение.

– Вы что-то услышали?

Все стали напряженно прислушиваться, потом Дэвид покачал головой.

– Простите, мне показалось. Продолжайте, сэр. Но, может быть, мисс Стрейндж нужна передышка?

– О передышке думать рано. Мы еще не все узнали, – ответила Нора.

– Вы правы, – согласился мистер Молтби, после чего продолжил чтение: – «Мой дорогой муженек, прежде чем отправиться на тот свет, написал письмо У.С. – Ваш отец, Уильям Стрейндж. Похоже, автор не слишком скорбит о потере дорогого супруга. – Я сама узнала об этом только вчера, через пару часов после похорон, когда разбирала его вещи. Поэтому твое письмо не было для меня неожиданностью. Одному Господу известно, что Л.У. там понаписал! Я нашла только начало письма. Он постарался изменить почерк, значит, писал анонимно, так, кажется, пишется? Мне кажется, потом Л.У. начал сочинять заново, а этот листок решил не посылать. Странно, что он его не уничтожил. Ну не дурак ли? Конечно, муженек был болен, может, поэтому и прошляпил. Ни за что в жизни не выйду снова за врача, а за этого пошла по необходимости – ну и потом, двадцать лет назад он был довольно хорош собой».

Двадцать лет назад, – повторил мистер Молтби, отрываясь от письма. – Доктор У. – это, видимо, Уик Л., что уже не так важно. Врач, который лечил вашего деда во время его последней болезни, присутствовал при его кончине и подписал свидетельство о смерти. Как видите, мы продвигаемся вперед! Но если Л.У. и был дураком, то достаточно хитрым, чтобы сохранять тайну, которую ему доверил старик Д.С. перед своей внезапной смертью. Как звали вашего дедушку, мисс Стрейндж?

– Джон.

– Благодарю вас. Д.С. – это Джон Стрейндж. Продолжаем читать.

«И вот теперь он что-то настучал сынку Д.С. Лучше поздно, чем никогда. Это и к нам относится! Не могу сказать, что это за секрет, потому что в листке, который я нашла, об этом нет ни слова, но уж поверь, дело касается денег! Они в этом доме! И там их полно! Мы должны найти их еще до того, как У.С. со своей красоткой наложат на них лапы!»

Похоже, это о вас, мисс Стрейндж. А теперь самая неприятная часть этого мерзкого письма.

«Так что готовься к нашему с Х. приезду. Если нас не задержит снегопад, мы прибудем завтра – к их несчастью, он их задержал. Х. приедет со мной, но так ли уж мы хотим, чтобы он с нами уехал? Подумай об этом. С ним что-то случается, вскоре приезжает У.С., свидетелей нет, нас там тоже уже не будет – вспомни Каина и Авеля! Твоя Марта».

– Это Марта Уик, сиделка.

Мистер Молтби убрал письмо в конверт и опустил его в карман.

– Если бы кто-нибудь из нас получил подобное письмо и, убегая, оставил его в доме на радость полиции, разве мы не рискнули бы вернуться, чтобы его сжечь?

– Вы хотите сказать… – не договорив, осеклась Нора.

– Я хочу сказать, мисс Стрейндж, что Чарльза Шоу здесь нет. Так же как Марты Уик и вашего дядюшки. В столовой лежит молоток, которым убили человека, и стоит кресло, в котором умер еще один. Не спрашивайте, как я об этом догадался. Примите это как свершившийся факт. И пока не появились другие факты, мне бы хотелось знать, что было в письме, которое доктор Уик написал вашему отцу, мисс Стрейндж. Если он все еще спит, не могли бы вы, учитывая чрезвычайные обстоятельства, как-нибудь поискать письмо?

– Я пойду с вами, – предложил Дэвид, когда Нора поднялась с кушетки.

– Не забывайте, что вы в карауле, – напомнил ему мистер Молтби. – Но, так и быть, я вас временно снимаю с поста. Возможно, мистер Хопкинс захочет занять ваше место.

Но мистер Хопкинс такого желания не изъявил.

 

Глава XXIII

Тот, кто знает

Лидия, дежурившая наверху, услышала, как открылась дверь и в комнату тихо вошли Нора с Дэвидом. В руке у брата догорала спичка.

– Что-то случилось? – встрепенулась она.

– Пока нет, – успокоил ее Дэвид. – Но мы узнали кое-что новое.

– Ну конечно, одна я ничего не знаю, – проворчала Лидия. – Когда-нибудь ты мне расскажешь длинную-предлинную историю, а пока я должна довольствоваться какими-то обрывками. Кстати, мы не поздравили друг друга с Рождеством. Жаль терять такую возможность.

Она повернулась к Норе.

– Мы с Дэвидом всегда подкалываем друг друга, но сердца у нас золотые, правда, дорогой? Полагаю, вы пришли за сводкой о состоянии здоровья? Ваш отец просто нуждается в отдыхе. Сейчас он спит как убитый.

Подойдя к кровати, Нора убедилась, что так оно и есть. Ее отец мирно почивал, находясь в полной гармонии с окружающим миром. С облегчением вздохнув, она подняла небольшой коричневый портфель, стоявший рядом на стуле, и осторожно открыла его. Лидия бросила на Дэвида вопросительный взгляд.

– Ей надо кое-что найти, – шепотом объяснил тот.

– Будь осторожен! Не дай бог проговоришься, – съязвила Лидия.

– Это письмо. Мы кое-что раскопали, но это долгая история, сразу все не объяснишь. Нашли, мисс Стрейндж?

Нора покачала головой и повернулась к спящему.

– Наше дело правое, – заметил Дэвид, видя, что она колеблется. – Может быть, вам помочь?

– Нет, я сама.

Осторожно обыскав карманы отца, девушка с тихим возгласом вытащила конверт. На нем была видна сломанная печать и надпись «Строго лично».

– Вот оно!

– Отлично! – обрадовался Дэвид. – Пошли скорее вниз!

Открыв дверь, он чиркнул спичкой, и Нора со своей находкой выпорхнула из комнаты. Через мгновение дверь за ними закрылась.

– Большое вам спасибо! – пробурчала Лидия.

Спустившись вниз, Нора с Дэвидом увидели, что в холле царит напряженная тишина.

– Ну как? – нарушил ее мистер Молтби.

– Нашла, – сообщила Нора, протягивая ему конверт.

Взяв его, Молтби подошел к камину, а Дэвид снова занял свой пост у двери на кухню.

Увидев надпись на конверте и сломанную печать, старик спросил:

– Возможно, мисс Стрейндж, вы хотите прочитать его первой?

– Нет, читайте вы, – тихо ответила Нора. – Что бы там ни было, это касается нас всех.

– Согласен. Ваша готовность помочь очень воодушевляет. Да, это писал больной человек, – заявил Молтби, вытащив письмо из конверта. – И к тому же он пытался изменить почерк. Все совпадает, даже подпись. «Тот, кто знает». Теперь пришла пора узнать нам.

Вернувшись к первой странице, Молтби начал читать:

– «Уважаемый мистер Стрейндж! Автор этого письма, желая сделать доброе дело, хочет сообщить вам некоторые сведения, пока он еще в состоянии совершить это. Он скрывал эти сведения в течение многих мучительных лет, не переставая корить себя за нерешительность. Это тяжкий крест, который оказался ему не по силам. То, что он собирается сообщить, чрезвычайно важно для вас, а ответ автор письма будет держать уже не здесь.

Вы, без сомнения, помните обстоятельства смерти вашего отца, Джона Стрейнджа. Помните, что он перед этим болел и ему наняли сиделку. За несколько часов до смерти он послал за вами с женой, и вы, вероятно, сочли, что его побудили к этому угрызения совести, которые, как по своему опыту знает автор письма, могут избавить нас от дурных намерений и направить на путь истинный. Я не буду говорить об обстоятельствах смерти вашего отца. Вы наверняка их помните и сделаете собственные выводы.

Но есть кое-что, о чем вы не подозреваете. И до настоящего момента об этом знал только я.

Всегда считалось, что деньги вашего отца, причем немалые, перешли по наследству к вашему брату Харви, который их быстро промотал за игорным столом, на скачках и в других местах, о которых я не решаюсь упоминать. Однако к концу жизни у вашего отца возникли новые идеи относительно его денежных средств. Учитывая свое тогдашнее состояние, он справедливо опасался, что эти идеи реализованы не будут. Так оно и произошло. Все же отец успел перевести значительную часть своего капитала – пять тысяч фунтов – в наличные. Случилось так, что он сообщил мне о существовании этих денег, о чем потом сильно жалел. Но где они, он не сказал. И я поклялся на Библии, что буду молчать об этом. Конечно, можно было нарушить эту клятву в своих собственных интересах, но я этого не сделал и не вижу в том никакой особой заслуги. Но теперь нарушаю клятву, потому что уверен, что сейчас Джон Стрейндж меня уже не осудит. В конце концов, эти деньги предназначались вам, и если бы ваш отец прожил дольше, он, несомненно, сообщил бы вам, где их искать».

Мистер Молтби прервал чтение и посмотрел на Нору. Она слушала затаив дыхание.

– Теперь вы понимаете, мисс Стрейндж, зачем ваш отец приехал сюда и почему он решил бросить преподавание.

– Но где же эти деньги?

– Вот это нам и предстоит узнать. К сожалению, в письме об этом не сказано.

Он продолжил читать:

– «Прочитав это письмо, вы сами решите, как поступить, но если вы поедете в «Вэлли-хаус», советую вам никому не говорить о своих намерениях».

Но ваш отец не прислушался к этому совету, мисс Стрейндж. Он предупредил о своем приезде Чарльза Шоу, что, впрочем, вполне естественно. Откуда ему было знать, что Шоу напишет Марте Уик. И последние несколько строк: «Знаменательно, что ровно через двадцать лет после смерти отца вы узнаете то, о чем он не успел сообщить вам сам».

Да, мне это тоже приходило в голову. Подпись, за которой попытался спрятаться доктор Уик, не совсем точна: «Тот, кто знает». На самом деле он знал только половину. Вторую половину предстоит выяснить нам.

Сунув письмо в карман, Молтби посмотрел на часы, чуть видные в свете камина.

– Двадцать лет наступят с минуты на минуту!

Дэвид, стоящий у кухонной двери, вдруг застыл.

– Что-то услышали? – тихо спросил мистер Хопкинс.

– На сей раз да.

Метнувшись к двери, Молтби приоткрыл ее. Из коридора послышались шаркающие шаги.

 

Глава XXIV

Кровавый след

– Быстро сюда! – скомандовал Молтби.

Мужчины проскользнули в кухню и закрыли за собой дверь. Из коридора доносились приближающиеся шаги, медленные, неуверенные и неровные. Потом они затихли. Похоже, человек остановился перед дверью, собираясь с духом.

– Ждем или хватаем его? – шепотом спросил мистер Хопкинс.

Позже он уже сомневался, что произнес эти слова вслух, потому что они остались без ответа.

Потом кто-то очень медленно повернул дверную ручку, дверь скрипнула, и в кухне стало чуть светлее от серой полоски, прорезавшей темноту. Дверь медленно открывалась – и полоска света становилась все шире.

Потом в ней мелькнула тень – и пропала в темноте. Из коридора падал тусклый свет, но тени уже не было видно. Невидимая и бесшумная, она растворилась во мраке кухни. Мистеру Хопкинсу, с тоской ожидавшему ужасной развязки, вдруг почудилось, что это привидение, явившееся, чтобы наказать его за прежний скептицизм. Он был близок к бегству и сам не мог понять, что его удерживает: железная воля мистера Молтби или собственное оцепенение. Но в мыслях он уже ретировался с кухни, обретя утешение в нежных ручках Джесси. Он физически ощущал их тепло и поклялся в душе, что когда кончится весь этот кошмар, он сделает все возможное, чтобы их не упустить.

«Надо будет ее задобрить, – решил он про себя. – Она такая лапочка. Как бы произвести на нее впечатление?»

Но вдруг хорошенькое личико Джесси, возникшее перед его внутренним взором, сменилось совершенно другой физиономией. Казалось, что перед его испуганными, лихорадочно блестевшими глазами разверзся ад. Мистер Хопкинс никогда не видел подобного выражения на человеческом лице, и у него мелькнула мысль о нечистой силе. Седые волосы, мертвенная бледность щек и полуоткрытый рот с отсутствующим зубом довершали эту неприглядную картину, высвеченную фонариком мистера Молтби.

– Не двигайтесь! – тихо, но с металлом в голосе приказал старик. – Вы попались, Чарльз Шоу. И Рождество вам придется встретить за решеткой по обвинению в убийстве Джона Стрейнджа и его сына Харви.

Человек наконец обрел дар речи.

– Я их не убивал! – вскричал он с таким отчаянием, словно ему вдруг изменила многолетняя выдержка. – Это не я! Никого не убивал!

– Тогда докажите, что это не вы. Лучшего случая вам не представится, – предложил мистер Молтби.

– Кто вы?

– Не имеет значения. Скажите спасибо, что я не судья, примеряющий мантию перед процессом. Именно с ним вам предстоит встретиться в скором времени, если вы не сможете оправдаться передо мной и всеми здесь присутствующими.

Тем временем Дэвид быстро подошел к двери в коридор, отрезав Шоу путь к отступлению. Мистер же Хопкинс по-прежнему стоял неподвижно, испуганно глядя на того, кто был поражен еще большим страхом. Он плохо поддавался обучению, но сегодняшней ночью получил серьезный урок. Другое дело, что позже, при свете дня Хопкинс, скорее всего, о нем благополучно забудет.

Человек, столь неожиданно оказавшийся в центре внимания, стоял, судорожно глотая воздух. Казалось, отчаянные выкрики лишили его последних сил. Потом наступила следующая стадия. Страх, сжимавший его горло, вдруг сменился депрессией.

– Что вы от меня хотите? – жалобно спросил он.

Его словно сдернули с дыбы и бросили на пол, где вокруг валялись орудия пыток.

– Чтобы вы сказали нам правду, – твердо заявил мистер Молтби. – Если вы виновны, мы все равно об этом узнаем, если же нет – оправдаем вас быстрее, чем суд присяжных. Истина – самое дорогое, что есть на свете. Однако именно ею чаще всего пренебрегают.

– С чего мне начать?

– Ну, скажем, с осени тысяча девятьсот семнадцатого года.

– Так вы все знаете?

– Мне известно достаточно, чтобы желать узнать больше. Те сведения, которыми я обладаю, заставляют меня прийти к заключению, что это вы убили Джона Стрейнджа ровно двадцать лет назад.

– Я его не убивал.

– Докажите это!

– Я не смогу.

– Тогда дайте нам возможность сделать собственные выводы. Начнем с того, что Джон Стрейндж заболел. Что с ним случилось?

– У него были проблемы с сердцем, сэр.

– Да полно вам! Мне известно, что в свидетельстве о смерти указана именно эта причина, но…

– Вы спросили, что было причиной его болезни, а вовсе не смерти, – прервал его Шоу, чуть оживившись.

– Я принимаю ваше возражение, но только в том случае, если вы признаете, что умер он не от своей болезни. Сердечный приступ уложил его в постель. Что же его там удерживало?

– Ему стало хуже…

– И это я знаю!

– Его держала в постели сиделка.

– Марта Уик?

– Да, сэр.

– Жена доктора?

– Да, сэр. Только тогда они еще не были женаты.

– Понимаю. Она вышла за него замуж позже?

– Да.

– По любви или по расчету?

– Что?

– Ладно, вернемся к этому чуть позже. Вам известна ее девичья фамилия? Возможно, доктор предложил в качестве сиделки свою невесту? Они были помолвлены?

– В то время еще нет.

– Так как же ее звали?

– Разве вы не знаете?

– Даже если знаю, почему бы вам это не подтвердить?

– Марта Шоу.

– Шоу! – воскликнул Молтби. – Нет, мне это не было известно! Хотя я догадывался. Это многое объясняет, мистер Шоу! Кем она вам приходится?

– Это моя сестра, сэр!

– Ваша сестра? Ну, ясное дело. Так, значит, это вы предложили ее в качестве сиделки?

– Да, сэр. Разве я мог знать, к чему это приведет?

– Она профессиональная сиделка?

– Нет, но она немного умела ходить за больными.

– И вы посчитали, что этого достаточно?

– Да, с вашего разрешения. – Он неуклюже шаркнул ногой. – Вообще-то это она предложила свои услуги, а я лишь одобрил эту идею.

– Вы, вероятно, одобряете все ее идеи?

– Верно. Сестра всегда верховодила.

– Почему она вызвалась ухаживать за больным?

– Похоже, что-то почуяла.

– Весьма точное выражение. Так что же она почуяла?

– Ну, Марта поняла, куда ветер дует. Старик, то есть мистер Джон Стрейндж, прознал, что сын его вернулся с войны контуженым, а тут у него еще ребенок родился. В общем, он к сынку переменился.

– Ваша сестра заметила это?

– Да.

– То есть она увидела, что мистер Джон Стрейндж сожалеет о том, как он поступил со своим сыном Уильямом, которого любил гораздо больше, чем Харви?

– Да.

– А как отнесся Харви к такой перемене?

В ответ Шоу лишь криво усмехнулся.

– Ценю вашу деликатность, – с сарказмом произнес Молтби. – Мистера Харви нет с нами, а вы не считаете возможным плохо отзываться об умерших.

– А вы думаете, это легко? – взвизгнул Шоу.

– Согласен, ситуация не из приятных. Так как же воспринял Харви перемену в своем отце? Его это огорчило?

– Ему это не понравилось.

– А как он узнал об этом?

– Да поначалу старик этого не скрывал. Но потом вдруг замолчал.

– Еще бы! Он тоже почуял, куда ветер дует.

– Похоже на то.

– Ясно как божий день! Он был прикован к постели: сначала сердечным приступом, а потом кое-чем другим. Да, эта кровать была для него весьма неприятным местом… Даже сейчас она сигналит нам о том, что в ней происходило: чувство страха, боли в желудке, которые никак не могут быть связаны с сердечным недугом. Его сиделка, сын Харви и, без сомнения, доктор – все они знали, что происходит. Джон Стрейндж не владел искусством маскировки. И его тюремщики, как видно, тоже. Интересная ситуация! А вы, Шоу, конечно, ни о чем не подозревали?

– Можете думать что угодно, но все было именно так. Я ко всему этому не имел никакого отношения.

– Вот именно. В то время, впрочем, как и сейчас, вы отказывались смотреть правде в глаза, предпочитая, как страус, засунуть голову в песок.

Шоу вздрогнул.

– Я вижу, вы узнали слова вашей сестры.

– Вы хотите сказать…

– …что нашел письмо, за которым вы вернулись сюда? Да, я обнаружил этот в высшей степени интересный документ. Так что мне многое известно. Так это был яд?

На лбу мужчины выступила испарина.

– Уберите фонарь, – пробормотал он. – Вы слепите мне глаза!

– Но ведь слепота – ваше любимое состояние, хотя скорее в переносном смысле, – заметил мистер Молтби, переводя луч фонаря на жилет Шоу. – Так какой это был яд? Мышьяк?

– Какая разница какой! – воскликнул несчастный. – Но, видит бог, я не имел к этому никакого отношения! Даже не знал, что происходит!

– И не подозревали?

– Что я мог сделать – один против троих? Они боялись, что он изменит завещание…

– А при чем здесь ваша сестра?

– А?

– Не заставляйте меня повторять вопросы.

– Какой смысл их задавать, если вы знаете ответы? Она пыталась не упустить свой шанс и провернула все это дело.

– С Харви?

– С кем же еще? Она рассчитывала на свою долю.

– А вы тоже были в доле?

– Нет! Но… Нет, я не был в доле!

– Объясните это «но»…

– Ну, мистер Харви сказал – позже, когда я обо всем узнал, – что он обо мне позаботится. Сохранит за мной место.

– Неужели Уильям Стрейндж прогнал бы вас?

– Вряд ли. Вот видите! Я с этого ничего не поимел!

– А что досталось доктору?

– О, он был под каблуком у моей сестрицы. Она могла погубить его врачебную практику. Вы видите, я ничего не скрываю…

– Не вижу в этом особой добродетели, – презрительно перебил его Молтби. – Каким образом ваша сестра могла погубить практику доктора Уика?

– Он был у нее под каблуком…

– Я это уже слышал. Но каким образом, как именно она могла ему навредить?

Шоу устало пожал плечами.

– Если хотите знать, моя сестра в молодости была хороша собой, и доктор в нее влюбился. Этого достаточно?

– Вы хотите сказать, у них была связь?

– Мягко выражаясь, да.

– И она втянула его в это дело?

– Да, а потом вышла за него замуж, чтобы он помалкивал. Теперь вы все знаете.

– Не совсем. Джон Стрейндж бросил вызов своим четырем тюремщикам – один больной человек против четверых, а вы, помнится, не могли противостоять и троим – и, обманув их, спустился в холл, к изумлению всей честной компании. Кто подсыпал ему смертельную дозу яда в шампанское? Дозу, которая не дала ему договорить… Это сделали вы?

– Нет, я же уже сказал! – завопил Шоу.

– А я вам посоветовал держать себя в руках, – строго заметил Молтби. – Так кто же подсыпал яд в шампанское?

– Моя сестра, черт побери!

– Вы утверждаете, что Марта Уик, в девичестве Шоу, убила Джона Стрейнджа?

– Да, это правда.

– А Харви Стрейндж, доктор Уик и вы были ее подельниками?

– Они – да, а я – нет! Сколько можно повторять, что я здесь ни при чем? И даже если б знал, разве мог их остановить? Позже я, конечно, узнал, но тогда ничего не подозревал. Господи, ну сколько можно меня терзать?

– Это будет зависеть от вас. Предполагаю – если я не прав, вы можете меня поправить, – что Джон Стрейндж каким-то образом ухитрился составить новое завещание и решил устроить всем сюрприз, но не успел, потому что внезапно умер. Вы молчите, значит, я прав. Где же было его новое завещание? Его нашли?

– Да.

– Кто?

– Марта.

– Марта. Опять Марта. А ее здесь нет. Где она его обнаружила?

– Сиделка обязана подготовить тело к погребению. Она нашла его под париком.

– Что? – вскричал Молтби.

– Под его париком. Он написал завещание на тонкой бумаге и спрятал его под париком.

– Теперь понимаю! И как Марта с ним поступила?

– Она положила его обратно и до похорон молчала об этом.

– Почему?

– Чтобы шантажировать Харви. Позже она сказала ему, что нашла завещание и, если он не обеспечит ее, она предъявит его суду. Он оказался в ловушке, потому что по новому завещанию все отходило мистеру Уильяму.

– Ваша сестра – настоящая дьяволица.

– Не спорю, сэр.

– Значит, каждый в этой троице имел свой интерес, и раз они сговорилась, им не нужен был никто другой. А потом доктор Уик продолжал работать?

– Нет. Он продал свою практику, и они уехали.

– И высосали всю кровь из Харви?

– Да.

– А вам достались какие-то капли этой крови?

– Если вы имеете в виду деньги, то нет. Я лишь получал жалованье за свою службу здесь.

– Что случилось, когда у Харви кончились деньги?

– Он научился их добывать.

– Это ваша сестра его заставляла?

– Видимо.

– Двадцать лет. Пока не умер ее муж. А теперь и Харви мертв. Кто его убил?

Шоу судорожно сглотнул. Во рту у него пересохло, и он совсем пал духом.

– Она.

– Каким образом?

– Больше я ничего не скажу.

– Молотком?

– Господи, вы и молоток нашли?

– Нашел.

– Ну, ладно. Да, молотком.

– Вы, помнится, спросили: «Ну, сколько можно меня терзать?»

– Что?

– Вы можете сократить свои мучения, если расскажете, что произошло, когда сюда заявилась ваша сестрица с Харви.

– Вы прочитали ее письмо ко мне?

– Да.

– Тогда вы должны знать, что здесь спрятаны деньги. Он припрятал и деньги, и завещание.

– Мне об этом известно.

– Мы стали искать эти деньги. Мистер Уильям с дочкой должны были приехать только к вечеру, а может, и позже из-за погоды. И тут мистер Харви стал бузить. Сказал, что если мы найдем деньги, то он заберет их все. Они поцапались. Моя сестра пришла в ярость, а он был сильно выпивши. Я собрал чай, чтобы их немного утихомирить, но мистер Харви хлопнул дверью и ушел. Сказал, что с него хватит, он пойдет в полицию и все расскажет. Не думаю, что у него хватило бы пороху, но Марта прямо взбеленилась. Схватила молоток и побежала за ним. А когда она вскоре вернулась, то сказала, что он мертв и его тело быстро засыплет снегом. Боже мой, как только вспомню… Ну, я не стал мешкать!

– Вы сбежали.

– Да, вдвоем.

– Но далеко вы не ушли.

– Мы сразу сбились с пути.

– Что было потом?

– Мы сумели добраться до сарая. Он за домом. Там я и отсиживался все это время.

– Вы знали, что в доме кто-то есть?

– Мы видели свет в окнах. Поэтому мы и затаились в сарае.

– Что вы подумали?

– Приехал мистер Уильям с дочкой.

– Но вместо них в дом заявились мы, потому что наш поезд завяз в снегу. Почему вы так долго сидели в сарае? Только из-за погоды?

– Нет. Мы хотели забрать письмо моей сестры. Я помнил, где его оставил. Мы же понимали, что когда обнаружат тело, в доме будет обыск и… это письмо могло нас здорово подвести.

Немного помолчав, Шоу продолжал монотонной скороговоркой:

– Мы хотели посмотреть, не осталось ли там еще чего-нибудь подозрительного, и поэтому решили подождать, пока все лягут спать. Но потом Марта услышала крик и у нее сдали нервы. Я пытался ее остановить, но она выбежала наружу и больше не вернулась. Сдается мне, что сестра и не собиралась возвращаться, а может, ее кто-то спугнул.

Дэвид вдруг понял, что следы, увиденные первыми, принадлежали Марте. И если бы пошел по ним, вместо того чтобы возвращаться назад, то наверняка обнаружил бы сарай. Это он спугнул женщину, когда вылезал в окно.

– А вы остались в сарае? – продолжал допрос мистер Молтби.

– Да, ненадолго.

– Но ведь вы не все время там сидели? После ее ухода?

– Нет, не все время.

– Хорошо, продолжайте.

– Я попытался найти сестру. Меня беспокоило ее отсутствие. А вдруг она что-то замышляет, чтобы свалить всю вину на меня? Это вполне в духе Марты.

– То же самое она может сказать о вас.

– Может, да не скажет.

– Она будет отрицать, что убила Джона Стрейнджа и Харви.

– Да говорю же вам, не будет.

– Почему же?

– Марта умерла.

Казалось, мистера Молтби ничто не может вывести из равновесия. Он задавал свои вопросы с неумолимой твердостью, не оставляющей шансов от них уклониться. Ни разу не выказал удивления, не сбился и не сделал паузы. И хотя Дэвид заметил, что новость о парике Джона Стрейнджа произвела на него глубокое впечатление, мистер Мотби лишь утвердился в своей правоте, не проявив никаких эмоций. Ведь это он привлек внимание к роскошным волосам на портрете. Но сейчас, узнав столь неожиданную новость, даже не пытался скрыть свое изумление. Подняв фонарик, он осветил лицо дворецкого, словно желая убедиться, что тот говорит правду. Но выражение его физиономии не оставляло сомнений в правдивости его слов.

– Умерла, – повторил мистер Молтби после долгой паузы. – Марта Уик мертва.

– Да, – подтвердил ее не слишком убитый горем брат.

– Доктор Уик и Харви Стрейндж тоже мертвы, так что никто из трех мушкетеров не может подтвердить слова четвертого, который жив и обвиняет их во всех грехах.

– Я же с самого начала говорил, что не смогу ничего доказать. И теперь вы понимаете почему.

– Кто же убил вашу сестру?

– Я не убивал.

– Спрашиваю: кто убийца?

– Не знаю.

– Вы нашли ее уже мертвой?

– Нет, сестра была еще жива.

– Она была одна?

– Я больше никого не видел.

– Вас было только двое, но вы ее не убивали.

– Так оно и есть. Я в жизни никого не убивал.

– Продолжайте.

– С вашего разрешения. Я увидел ее, но она меня не заметила. Это было на тропинке. Марта возвращалась. По крайней мере, мне так показалось. Я остановился и стал ее ждать, но она свернула в сторону. Мне стало понятно, что сестра вовсе не возвращается и меня не видела, потому что я стоял под деревьями. Возможно, она по дороге назад что-то увидела за поворотом. Не знаю. Да и какая разница?

– Что же она увидела за поворотом?

– Машину. В канаве.

– Это, должно быть… – начал Дэвид, но спохватился и замолк на полуслове.

– Вы что-то знаете об этой машине? – с удивлением спросил Шоу.

– Сейчас это к делу не относится, – оборвал его Молтби. – Продолжайте, пожалуйста.

– А может, очень даже относится! – возразил дворецкий. – Ладно, бог с ним! В машине было открыто одно окно. Похоже, автомобиль был брошен, иначе сестра к нему бы не подошла. И даже тогда она двигалась очень осторожно. Я крался за ней, но Марта меня не видела. О боже!

Шоу неожиданно рассмеялся, первый раз за все время. Но смех этот был совсем не весел. Холодный и презрительный, он прозвучал как зловещий аккомпанемент этой страшной истории. Быстро оборвав свой неуместный всплеск эмоций, Шоу продолжил говорить все тем же бесцветным монотонным голосом:

– В машине кто-то сидел. Похоже, прятался. Не спрашивайте меня, кто это был и почему он там оказался. Мы оба этого не знали. Подкравшись к машине, сестра заглянула внутрь. Она подумала, что там прячусь я. Забавно, правда? Марта решила, что там сижу я. Каково? Наклонившись к окну, она сказала: «Ах, вот ты где прячешься, подлый убийца! Ну, сиди-сиди, пока я не приведу полицию! Это ведь ты убил его!»

И тут из окна высунулась рука и всадила нож ей прямо в лицо…

– Так вот где объявился Смит! – еле слышно произнес мистер Молтби.

 

Глава XXV

Двадцать лет спустя

– Мисс Стрейндж!

Голос Лидии, раздавшийся в темноте холла, услышала только Джесси. А Нора, плотно прижавшая ухо к замочной скважине кухонной двери, старалась уловить доносившиеся до нее слова.

– Кажется, вас зовут, – окликнула ее Джесси.

Нора повернулась, и на этот раз призыв Лидии был услышан.

– Мисс Стрейндж! Вы не можете подняться наверх?

Нора стала быстро подниматься по лестнице. Она пыталась сориентироваться в темноте, чтобы найти какую-то точку опоры. Наверху Лидия пришла девушке на помощь, легонько сжав ее руку.

– Ваш отец просыпается. Мне кажется, вы должны быть рядом. Но я буду ждать за дверью, на случай если вам что-нибудь понадобится, – прошептала она.

– Да, спасибо, – пробормотала Нора и проскользнула в комнату.

В свете камина она увидела, как отец поднимает голову с подушки, и быстро заняла стул, на котором прежде сидела Лидия. Узнав дочь, мистер Стрейндж улыбнулся и стал оглядывать комнату.

– Вот видишь, Нора, мы все-таки добрались сюда. Как я и думал.

– Тебе лучше, дорогой?

– О да. Я отлично поспал. А ты как?

– Со мной все в порядке.

– Прекрасно. А тот молодой человек, который привел нас сюда?

– Он внизу вместе со всеми. Я же тебе говорила?

– Да-да. Я помню все, что ты мне говоришь. Перед взрывом мне запомнились кое-какие лица.

– Перед взрывом?

– Это был снежок. Он прилетел с вражеских позиций. Потом я уснул, а теперь проснулся и чувствую себя отдохнувшим. Сколько же я спал?

– Не очень долго.

– Сколько? Который сейчас час? Зажги лампу. Здесь была лампа – да, вон она, на столе. Тогда мы сможем узнать время… Здесь так уютно и хорошо.

Нора застыла в нерешительности. Но, вспомнив, что больше нет нужды сидеть в темноте, подошла к лампе и зажгла свет. Увидев кровать под пологом, она чуть вздрогнула, вспомнив о ее бывшем хозяине.

– Без тринадцати минут два, – сообщила она, взглянув на часы.

– Значит, через тринадцать минут… С Рождеством, дорогая! Надеюсь, оно будет счастливым. Я, правда, не совсем понял, откуда здесь все эти люди. Но в мире много непонятного…

– Их застигла метель, я же тебе говорила…

– Ах да. Поезд. Но я имел в виду другое. А где Чарльз?

Нора промолчала.

– Это здешний дворецкий. Неплохой парень. Он очень переживал, когда я ушел на фронт. Вот только слабовольный – был за ним такой грешок. Не думаю, что без меня твой дядюшка Харви… Впрочем, не будем о нем говорить. Так Чарльз здесь?

– Не знаю.

– Как не знаешь?

– То есть… да, он здесь.

– Я рад. Да и куда ему деться? Я написал ему. Двадцать лет назад он тоже здесь был.

– Отец, может быть, ты еще поспишь? – озабоченно предложила Нора.

– Опять спать? Ни за что! – воскликнул Уильям Стрейндж. – Я же только что проснулся. Сколько времени? Без двенадцати минут? Двадцать лет назад в это самое время я стоял в холле вместе с твоей матерью. Мы ждали.

Мистер Стрейндж выпрямился и пристально посмотрел на Нору.

– Я когда-нибудь говорил тебе, дочка, что ты очень похожа на мать? Она была такая же хрупкая, но в ней чувствовалась внутренняя сила. В этом смысле тебе до нее далеко. Сколько же я ходил за своей избранницей, когда моя семья воспротивилась нашему браку, и убеждал, что не могу без нее жить. Наконец она сдалась, и мы поженились… Мне кажется, твоя мать тоже была счастлива все эти четыре года… Нора! Я должен спуститься вниз! Мне как-то не по себе в этой кровати…

Она нежно погладила его по руке.

– Поспи еще немного, папа.

– Нет-нет. Мне надо вниз! Я должен послушать, что он…

Стрейндж потрепал Нору по руке.

– Не волнуйся, дорогая. И выслушай, что я тебе скажу. Нам порой бывает трудно выражать свои мысли, но сегодня я чувствую необычайную легкость. Мы барахтаемся и пытаемся выплыть, но нас все равно уносит течением… В этом все дело. Мы не можем свободно изъявлять свою волю. Мой отец не одобрял такой философии – он был волевой человек и поступал как знал, не считаясь с обстоятельствами. Это единственное, в чем мы не сходились, за исключением, конечно, моей женитьбы… впрочем, тогда сыграло роль чужое влияние. Но что было, того не вернешь, а чему быть, того не миновать. Наши представления о добре и зле – это отражения наших собственных желаний и антипатий. Здесь мы не можем быть судьями. Я вообще не понимаю, как можно судить кого-то. Во время войны мне было не до рассуждений, а врагов просто ненавидел! А потом прилетел снаряд и превратил меня в бесполезную шелуху… Однако моя жизнь продолжалась… Только уже в другом мире… Мне кажется, ты не понимаешь, о чем я говорю. Тебе это представляется банальным и неинтересным?

Голос Стрейнджа дрогнул, словно на него вдруг нахлынули сомнения.

– Мы должны спуститься, – тихо сказал он. – Пожалуйста, не останавливай меня. Твоя мать всегда знала, что для меня хорошо, и умела убеждать в этом. А вот я не могу все так быстро и правильно решать.

– Ну конечно, мы пойдем вниз, – наконец сдалась Нора, решив игнорировать свои опасения. – Я все прекрасно понимаю. Сейчас я помогу тебе встать… Нет, подожди минуточку. Только одну минутку. А потом я сделаю все, что ты хочешь.

Она выбежала из комнаты и закрыла за собой дверь. К счастью, Лидия ждала в коридоре.

– Ничего не говорите, – прошептала она. – Я, как последний поросенок, подслушивала под дверью. Идите к отцу. Я их предупрежу.

– Будьте добры! Мы вам так признательны за все, – с благодарностью произнесла Нора.

– Но я должна вас предупредить – они поймали Смита.

– Да хоть бы и вождя зулусов. Меня уже ничем не напугаешь.

Вернувшись в комнату, Нора обнаружила, что отец терпеливо ее ждет. Она помогла ему встать с постели и надеть ботинки. Постояв у камина, они высохли и стали жесткими.

Без четырех минут два отец с дочерью вышли из комнаты. В коридоре было темно, но снизу пробивался свет и слышались голоса, которые затихли, как только они начали спускаться. Нора пыталась угадать, чем закончится их странная поездка и оправдаются ли ожидания отца. Одно она знала наверняка – что-то должно произойти. Но ей и в голову не могло прийти, какой сюрприз готовит им мистер Молтби.

Отец же ее не проявлял никаких признаков беспокойства, пребывая в покорно-безмятежном состоянии. Точно так же он ждал помощи, когда их машина съехала в канаву. Нора вспомнила, как он недавно сказал: «Что было, того не вернешь, а чему быть, того не миновать». Это была его жизненная философия.

Такую же философию исповедовал и пожилой джентльмен, встретивший их внизу.

– Добрый вечер, мистер Стрейндж, – приветствовал вновь прибывшего Молтби. – Рад, что вы решили встретить с нами Рождество. Без вас праздник был бы неполным.

– Благодарю вас, – ответил мистер Стрейндж, направляясь к входной двери.

– Вы стояли именно там? – спросил Молтби.

Мистер Стрейндж мрачно кивнул.

– А ваша жена была рядом?

– Мисс Стрейндж, встаньте, пожалуйста, рядом с отцом.

Нора с бьющимся сердцем подошла к отцу.

– Здесь было еще четверо, – продолжал Молтби. – Троих из них – Харви Стрейнджа, Марту Шоу и доктора Уика – мы воскрешать не станем.

– Они стояли у двери в столовую, – произнес Уильям Стрейндж с таким выражением, словно он отвечал у доски.

– Прошу всех остальных встать у двери в столовую, – сказал мистер Молтби. – Роли распределять не будем. В данном случае это не слишком приятное занятие. Четвертым был Чарльз Шоу.

Сделав паузу, он повернулся в сторону кухни и позвал:

– Чарльз, шампанского! Выпьем за наше здоровье!

Все, кроме Уильяма Стрейнджа и самого Молтби, застыли в недоумении. У Норы бешено застучало сердце, а Дэвид, стоявший у двери в столовую, боролся с желанием подбежать к ней и встать рядом. Вместо этого он совершил христианский акт милосердия, потрепав по руке ту, которая была ближе.

«Я прямо чуть не умерла», – позже записала в своем дневнике Джесси.

Ни Стрейндж, ни Молтби не проявляли никакой нервозности. Оба улыбались – первый добродушно, второй – с некоторой долей иронии.

Дверь в кухню открылась, и на пороге возник Чарльз Шоу. В руках он держал поднос, на котором стояла бутылка шампанского и бокалы. Сильно нервничая, он, тем не менее, исполнял данные ему инструкции с решимостью утопающего, хватающегося за соломинку. Бокалы были предусмотрительно расставлены чуть поодаль друг от друга, чтобы из-за его трясущийся руки они не зазвенели раньше времени.

– Спасибо, Чарльз. Прошу вас наполнить бокалы, – распорядился мистер Молтби.

Пока Чарльз разливал шампанское, старик, посмотрев на часы, встал рядом с портретом Джона Стрейнджа и бросил взгляд на лампу, стоявшую рядом. Его бокал был наполнен последним. Оставался еще один.

– Налейте и себе, Чарльз, – сказал Молтби.

– Мне? – изумился дворецкий.

– Почему бы и нет?

Шоу налил шампанского в пустой бокал. Все ждали, не спуская глаз с Молтби, который следил за циферблатом. В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Без одной минуты два. Она, казалось, тянулась целую вечность. Наконец раздался скрип, предшествующий бою. Мистер Молтби поднял бокал и воскликнул:

– Поздравляю всех с Рождеством и предлагаю тост за…

Часы пробили два, и мистер Молтби быстро загасил лампу. В то же мгновение луч фонарика осветил портрет, который словно ожил. И даже голос, зазвучавший в темноте, казалось, принадлежал ему, а не мистеру Молтби.

– Моя дорогая внучка, Нора Стрейндж. Прежде чем осушить свой бокал, выслушай то, что я хочу тебе сказать. После твоего двадцатилетнего ожидания пара минут не сыграет роли.

Прежде всего я хочу сказать о своем новом завещании. Оно находится у меня под париком и останется там, поскольку сейчас представляет лишь чисто исторический интерес. Я хотел отдать его тебе, Уильям, поскольку назначил своим наследником тебя, а не твоего брата Харви. Но теперь Харви мертв, он пал жертвой своей и чужой алчности.

Голос затих, как бы давая возможность осознать услышанное. Кто-то громко вздохнул в темноте, давая понять, что новость произвела впечатление.

– Все, что осталось от моего наследства, переходит к тебе. И даже если Харви оставил завещание, в чем я очень сомневаюсь, оно никогда не будет представлено в суде.

Теперь о другой части моего наследства. Завещания теряются, их крадут, подделывают и признают недействительными. Мое эксцентричное поведение могло быть использовано, чтобы объявить меня сумасшедшим. Но уверяю тебя, я был в своем уме, когда составлял завещание. Причем настолько, что перевел в наличные пять тысяч долларов и собирался сообщить тебе, Уильям, где они находятся. Но не успел… Ты мог лишиться и этих денег, но, к счастью, они сохранились и лежат там, где я их спрятал. Их, как и завещание, скрыл мой парик. Однако они находятся не под ним, а за ним. За тем самым париком, написанным кистью, который сейчас у вас перед глазами.

Последовала новая пауза. На этот раз тихо ахнул Шоу. Голос продолжал:

– Как же ты не похож на брата, Уильям! Харви не стал бы ждать ни минуты. Он бы бросился к портрету, сорвал его со стены и растоптал, как некогда растоптал того, кто на нем изображен!

Хочу упомянуть еще одно действующее лицо. Это Чарльз Шоу. Три человека, которых уже нет в живых, сговорились меня убить. Был ли Шоу четвертым убийцей или всего лишь невольным пособником? Сумела ли его сестра, отравившая меня физически, одурманить его сознание, как она сделала это со своим мужем? Если это так и вина Шоу заключается лишь в позорной слабости, малодушии, то не заслуживает ли он прощения, тем более сейчас, когда источник дурного влияния устранен? Может ли такой человек загладить свою вину честной службой?

Если, Уильям, ты сочтешь его виновным, пусть он понесет наказание. В противном случае не стоит предавать огласке мое убийство. Один из убийц умер естественной смертью. Двое других были убиты: Харви погиб от руки Марты Уик, а сама Марта – от руки Провидения. А оно никогда не ошибается, и мы должны принять это… Прощай, Уильям… С Рождеством!

Лицо Джона Стрейнджа скрыла темнота. Молтби зажег лампу и поднял свой бокал.

 

Глава XXVI

Официальная версия

– Черт, ну и утречко выдалось после Рождества! – воскликнул инспектор полиции, отбрасывая блокнот. – Четыре убийства за двенадцать часов! Похоже, я заслужил свой кусочек индейки.

– Три убийства, если быть точным, – возразил сержант. – Если бы я не столкнул его в овраг, он бы точно всадил в меня нож.

– Ладно, тогда вы избежите виселицы, – усмехнулся инспектор. – Но я бы предпочел, чтобы он остался жив. Вот уж по ком веревка плачет!

– Зато мы избавились от кучи хлопот, – улыбнулся в ответ сержант.

– Согласен. Но мне бы хотелось его послушать.

– Да что там слушать, бред один! Он совсем сошел с катушек.

– Даже сумасшедший может сообщить что-то полезное.

– Но вы ведь и так во всем разобрались?

Инспектор подвинул к себе блокнот.

– Думаю, да, – сказал он, переворачивая страницы. – И все благодаря старику Молтби. Его показания стоят всех остальных, вместе взятых. У деда голова на месте. Он помог восстановить все действия Смита от А до Я. Давай-ка пройдемся по ним снова, а вы попробуйте найти нестыковки. Лучше уж вы, чем кто-нибудь другой! Итак, в поезде Смит крадет у Барлинга портмоне. Барлинг сопротивляется, и Смит его душит. Убийство № 1.

– О’кей, – кивнул сержант.

– Только не для Барлинга, – мрачно заметил инспектор. – Для него полный нокаут. Итак, Смит смывается, приходит в «Вэлли-хаус», теряет там портмоне, играет в прятки, прикидывается, хитрит, но пассажиры, которые тоже сошли с поезда, его разоблачают, и он снова сбегает. Недалеко от дома Смит встречает Харви Стрейнджа…

– А он как там оказался?

– Рождество встречать приехал! Зачем же еще? Смит опять завелся…

– Почему?

– А вы разве не знаете?

– Не больше, чем вы, сэр.

– Ну, правильно. Теперь вы видите, почему Смит нам был нужен живым. Мы бы развязали ему язык. Однако нетрудно догадаться, как все происходило. В каком состоянии был Смит, когда вы его встретили? Вы сказали, что он сошел с катушек.

– Так оно и было.

– Ну, вот! Он натыкается на Харви Стрейнджа, и тот говорит: «Эй, куда вы несетесь?» – или что-то в этом роде. Смит не стал медлить с объяснениями. Не забывайте, что он сбежал с ножом и молотком, а потом в доме слышали крик…

– Да, нож мы нашли, а где же молоток?

– Наверно, валяется где-нибудь в снегу. Мы найдем его позже.

– У меня другая версия, сэр.

– Какая же?

– Смит потерял украденное портмоне, а ему нужны были деньги, чтобы скрыться. Терять ему было нечего, и за пачку банкнот он мог рискнуть. В конце концов, ведь дважды не повесят.

– Неплохая мысль. Мы возьмем ее на заметку. Она объясняет убийство № 2, но не № 3.

– С убийством № 3 и так все понятно, сэр.

– Согласен. К этому времени Смит совсем потерял голову. После одного убийства еще можно сохранять хладнокровие. Но когда два подряд, это кого хочешь сведет с ума. После убийства № 2 он спешит дальше и проходит мимо Уильяма Стрейнджа с дочерью, машина которых съехала в канаву.

– Почему же он не напал на них?

– Когда-то ведь нужно отдыхать!

– Да, видно, у него рука устала.

– И потом, их было двое. Не вижу здесь никаких натяжек. Мисс Стрейндж просит у него помощи, и он обещает кого-нибудь подослать. Ясное дело, никого не присылает. После этого он был замечен на пути в Хеммерсби, где нас уже известили об убийстве Барлинга. Констебль Лейк натыкается на Смита, начинает его преследовать, а потом теряет. Смит поворачивает обратно, прячется в машине Стрейнджей – как вы помните, мы нашли там его шляпу – и остается там до тех пор, пока рядом не появляется слишком любопытная Марта Уик.

– Или он нырнул в машину, когда ее увидел, – предположил сержант. – А у нее не хватило ума пройти мимо.

– Сержант, вы стали соображать не хуже меня! Скорее всего, так и случилось. Хотя, честно говоря, все эти «вероятно» и «скорее всего» уже действуют мне на нервы. Ну, да ладно. Итак, Смит впадает в панику и ударяет женщину ножом, совершая таким образом убийство № 3.

– А что Марта Уик делала в лесу в столь поздний час?

– Марта Уик – сестра дворецкого из «Вэлли-хауса». Она шла туда, чтобы помочь приготовить рождественский ужин… В заключение Смит имел несчастье повстречать вас на краю Уэбберова обрыва, где вы отказались стать его четвертой жертвой. Вполне логично. Тем не менее вам придется чуточку поволноваться на этот счет.

Поднявшись, инспектор с наслаждением потянулся.

– С этим пока все. Осталось еще вот что. Строго говоря, сержант, в наши обязанности не входит обзванивать родственников и извиняться перед ними за действия других людей. Но поскольку в «Вэлли-хаусе» нет телефона, а Рождество у нас бывает только раз в год – к счастью! – я думаю, мы сделаем исключение. Где у нас телефоны этих четверых?

 

Глава XXVII

Джесси подводит черту

В половине восьмого вечера мистер Хопкинс вышел из спальни, которую делил с Дэвидом, и спустился в холл, где столкнулся с мистером Молтби, выходящим из гостиной.

Это был уже не тот темный холл, куда заблудившиеся путники вошли двадцать восемь часов назад. После бурной ночи и беспокойного утра, когда дом заполонили запорошенные снегом полицейские, Лидия, вновь овладевшая инициативой, организовала экспедицию по сбору рождественских украшений. Снегопад закончился, укрыв землю толстым белым одеялом, которое когда-то превратится в бурое месиво, лишая пейзаж зимней живописности. За порогом дома царила Смерть, но Жизнь уже брала свое, тесня свою мрачную соседку. День был потрачен на расчистку снега и короткие вылазки в лес за ветками падуба. Сейчас все в доме пестрело красными ягодами и колючими блестящими листьями. Самыми красивыми ветками был украшен портрет Джона Стрейнджа.

Потом гости, теперь уже званые, удалились в свои спальни, чтобы привести себя в порядок. Первыми вниз спустились Молтби и Хопкинс.

– Ну, как он там? – спросил последний, когда старик закрыл за собой дверь.

– Мистер Томсон почти готов продолжить свое прерванное путешествие к тетушке, которая довершит его возвращение к прозе жизни.

– Все прервали свои путешествия, – заметил мистер Хопкинс.

– Мы их продолжим. Движение – все, цель – ничто, – произнес Молтби.

Мистер Хопкинс прокашлялся. Этот старик совершенно не умеет говорить по-человечески, вечно какие-то загадки. Что за дурацкая привычка ставить собеседника в глупое положение. И все же не мешает кое-что у него выспросить, пока есть такая возможность.

– Сигару? – предложил он Молтби.

– Предпочитаю трубку.

Они закурили, и мистер Хопкинс выпалил свой первый вопрос:

– Как вы узнали, что эти деньги спрятаны за портретом?

– Об этом было легко догадаться.

– Но почему-то никто не сообразил!

– Да. Наблюдатель видит игру в целом. Игроки же часто отвлекаются на детали.

– То есть не видят ле́са за деревьями?

– Совершенно верно.

Мистер Хопкинс снова засунул в рот сигару, но сразу же вынул ее и стряхнул пепел.

– И больше ничего? Только это?

– Что значит «больше ничего»?

– Ну, я хочу сказать, все было чертовски странно. Ведь это вы, мистер Молтби, говорили за него, правда? Ну конечно вы, черт побери! Скажите честно.

– А если отвечу, что не говорил ни слова по своей воле, а моими губами двигал дух Джона Стрейнджа? Вы опять скажете, что это чушь?

– Не знаю, – пробормотал мистер Хопкинс.

– Тогда почему я должен испытывать ваше презрение?

– О да! Я вас понимаю. Нет, кажется… Нет, не понимаю.

– Значит, вы верите в привидения?

– Я этого не говорил!

– Но вы готовы в них поверить?

– Это другое дело. Возможно.

– Но это же чушь, мистер Хопкинс, – улыбнулся Молтби. – Приятно сказать это тому, кто разгадал трюк с веревкой. Вы помните, что я говорил в поезде? Возможно, вы не слушали. Я уважаю тех, кто верит в привидения. Мой лучший друг убежден, что может общаться с ними. Но сам я не считаю, что таким образом можно объяснить необъяснимое. И, конечно, дух Джона Стрейнджа не являлся нам в Рождество – к счастью для самого покойного. Мы создаем привидения в своем воображении, следуя какой-то сверхъестественной логике. Согласно научной мысли, мы можем воссоздать звуки битвы при Гастингсе, но это не значит, что она продолжается по сей день. Поверьте мне, мистер Хопкинс, существует достаточно поразительных, невероятных, загадочных явлений, которые укладываются в рамки традиционной логики, избавляя нас от необходимости призывать на помощь привидения. В этом доме мы лишь приблизились к подобным феноменам. Так что мной руководил отнюдь не дух.

– Тогда почему, черт возьми, вы осадили меня, когда я сказал, что это вы, мистер Молтби, здесь всем заправляете? Помнится, намекали на кого-то покруче вас?

Мистер Молтби слегка пожал плечами.

– В каком-то смысле я действительно был режиссером. И даже получал от этого удовольствие. Лишняя возможность продемонстрировать свои аналитические способности – особенно в заключительной сцене вчера ночью или рано утром, когда нас допрашивала полиция. Возможно, мне, как и вам, мистер Хопкинс, нравится пускать пыль в глаза… Но это лишь на бытовом уровне. Ну, как вам объяснить, что такое высший смысл?

Молтби помолчал.

– Вы никогда не задумывались над многими явлениями в природе? Две бабочки, порхающие на разных полях, находят друг друга. Тысячи пчел, лишенные интеллекта, возвращаются вечером в свой улей, не имея карт и представления о времени. Деревья с самой разной формой кроны сохраняют равновесие. Отдельные капли воды, объединяясь в одно целое, подчиняются мертвой материи, именуемой Луной, и устремляются сначала в одну, а потом в другую сторону… Этого нельзя объяснить. Вы можете только осознать, да и то в редкие моменты, что существует некий всеобъемлющий Порядок. Это осознание приходит в результате глубокого проникновения в суть вещей или же когда вы сталкиваетесь с простейшими случаями его проявления. То, с чем столкнулись мы, настолько просто, явно и понятно, что невольно приходишь к мысли, что Порядок временно взял выходной, чтобы чуточку передохнуть.

– Вы сами-то понимаете, о чем говорите?

– А вы, я вижу, нет.

– Да, я ни черта не понимаю! – согласился Хопкинс. – Но все же рискну задать еще один вопрос.

В этот момент дверь в кухню распахнулась, и в столовую прошествовал Чарльз Шоу с подносом.

– А этого почему отмазали? – прошептал Хопкинс.

Мистер Молтби подождал, пока слуга вернется в кухню.

– Он сам себя отмазал. То, что я сказал о нем вчера, было продиктовано желанием Уильяма Стрейнджа. Он стареет и становится сентиментальным. Простить Шоу ему гораздо приятнее, чем отправить его за решетку. И потом, вряд ли стоит выставлять на всеобщее обозрение свое грязное белье. Уильям Стрейндж и его дочь хотели бы жить в мире и покое, разве не так? А Шоу всего лишь слабовольный трус, а не преступник. Или вы думаете, это он убил Джона Стрейнджа?

– Да нет, конечно.

– Или Харви Стрейнджа?

– Нет.

– Тогда, может быть, свою сестру Марту?

Мистер Хопкинс выпучил глаза.

– Вот об этом я не подумал!

– А я подумал. Мы ведь должны верить Шоу на слово. Он вполне мог убить ее, мотивы у него имелись.

Мистер Хопкинс покачал головой.

– Нет, не похоже. Не думаю, что это он.

– А я уверен, что это не он. Беспокоиться не о чем, разве что убийство Харви тоже припишут Смиту. Но оба они мертвы, и им теперь все равно!

На площадке лестницы стояли двое, которых уж точно не беспокоили подобные вещи. Дэвид нарочно задержался в коридоре, чтобы дождаться Норы. Выйдя из комнаты, она улыбнулась ему, но не остановилась, пока он не преградил ей дорогу.

– Подождите, не спускайтесь вниз, – попросил ее Дэвид.

– Почему?

– Потому что я уже шесть с половиной минут болтаюсь здесь, чтобы поговорить с вами. И мне бы не хотелось, чтобы это время было потрачено напрасно.

– Что же вы хотите мне сказать?

– Я уже забыл, пока ждал.

– Возможно, вы собирались поздравить меня с Рождеством?

– Мы уже сто раз друг друга поздравляли.

– Хорошо, вспомните позже. А я пока пойду проведаю отца.

– С вашим отцом все в порядке. У него есть пять тысяч хрустящих банкнот и очаровательная дочь, так что о нем беспокоиться не стоит. Подумайте о ком-нибудь другом. Вы, конечно, не будете столь любезны, чтобы спросить: «О ком же?»

– Ну, если вы так настаиваете, – засмеялась Нора. – Так о ком же?

– О человеке на Луне. Ваше счастье, что мы не нашли омелу. Пойдемте вниз, я покажу вам фокусы с веревкой.

– Какой вы смешной! Я должна помочь вашей сестре на кухне.

– Нет, это вы смешная. Сначала вы сказали, что должны проведать отца, а теперь говорите, что должны помочь моей сестре на кухне. Нет, вам определенно надо посмотреть мои фокусы!

– Они интересные?

– Не знаю. Никогда их раньше не показывал.

«Я слышала, как они смеялись, спускаясь по лестнице, – записала в дневнике Джесси. – И сказала себе: Вот и кончился твой роман, Джесси. Глупо, конечно, потому что никакого романа не было, просто я все придумала. А если бы даже и был, все равно пришлось бы распрощаться, мне же понятно, что происходит.

А потом решила проведать мистера Стрейнджа, потому что Нора ведь к нему не пошла. Я их не подслушивала, просто, выйдя из своей комнаты, увидела, что они стояли на лестнице, и не стала им мешать. Когда постучала к мистеру Стрейнджу, мне стало как-то не по себе, ведь это была та самая комната, где стояла кровать с пологом. Мне предложили туда вернуться, но я сказала, что лучше вообще не буду спать, чем лежать на этой кровати.

Я заглянула к нему, чтобы узнать, как он себя чувствует, а он пригласил меня в комнату. Когда я вошла, мы не знали, о чем говорить, просто улыбались друг другу. С такими людьми я всегда чувствую себя не в своей тарелке, потому что они вроде бы не от мира сего. А потом он вдруг сказал: «Не пойти ли нам вниз?» А я ответила: «Да, пойдемте». В книжках и пьесах люди говорят совсем по-другому, а в жизни все получается не так красиво, во всяком случае у меня. В общем, мы спустились вниз.

Лидия хлопотала в кухне, а Дэвид с Норой куда-то ушли. Оставшиеся мужчины не обращали на меня внимания, разве что мистер Хопкинс, а он мне даром не нужен. Поэтому я решила пойти поболтать с мистером Томсоном. Он, бедняга, все проворонил, хотя, может, это и к лучшему.

Я сразу поняла, что не зря сюда пришла, потому что он был очень бледный и сильно мне обрадовался.

– Как вы себя чувствуете? – спросила я.

– Уже лучше, – ответил он. – А как ваша нога?

– Почти как новая. Я сначала думала, что будет хуже.

– А мне было понятно. Вы просто подвернули ногу и немного растянули связки, а это быстро проходит. Вывих и растяжение – это разные вещи. Мне кузен говорил, а он химик.

Потом он вдруг покраснел и ни с того ни с сего сказал:

– Знаю, вы порядочная девушка и не обидитесь, что я об этом говорю? Можно вам задать один вопрос?

Я тоже покраснела, ведь сама пришла к мужчине. Правда, только для того, чтобы немного поболтать и ободрить его – ему будет приятно.

– Да, конечно, – ответила я, надеясь, что он правильно меня понял. Не знаю, как можно думать об этом, глядя на мистера Томсона.

– Я очень глупо себя вел? – спросил он.

– Господи, почему вы так решили? – воскликнула я.

– Не знаю. Но все же ответьте мне.

– Ну конечно нет. Вы были больны, это с любым может случиться. Были бы здоровы, вели бы себя не хуже остальных. Вы же поначалу нам помогали.

У него был такой грустный вид, что я его пожалела и предложила поужинать вместе. Ему приносили еду в комнату, а что может быть хуже, чем провести рождественский ужин в одиночестве. Он сперва не поверил своему счастью, а потом даже заплакал, и мне пришлось сделать вид, что я ничего не заметила. Ну что взять с больного человека?

Потом прозвучал гонг, собирая всех к столу. Я поужинала с ним, хотя съесть ему разрешили совсем немного. Бедняжка! Я видела, что он влюбился по уши. Это ужасно. Вечно на меня западают не те. Он, конечно, неплохой парень, но боже мой!.. Моей вины здесь нет, просто я хотела проявить участие, совсем как Дэвид, когда он заботился обо мне.

А потом я присоединилась к остальным, оставив дверь открытой, чтобы мистер Томсон мог слышать, что у нас происходит. Мы пили за здоровье всех и каждого, и дело закончилось тем, что я предложила тост за инспектора полиции! Мне нельзя много пить.

Правда, мы столько пережили, а сегодня Рождество, так что если кое-кто и перебрал, большого греха в этом нет».