Сцена первая
Рыночная площадь. Входят Плюм и Уорти.
Уорти А у нас с тобой, вижу, одна судьба. Просто умиления достойно! Влюбились, без труда обрели взаимность и уже готовы были заключить своих подружек в объятия, когда вдруг им свалилось с неба богатство, и они тут же задрали нос. Ну взбесились и только: принялись выкрутасничать, фыркать, брыкаться и умчались прочь.
Плюм. А мы, два разнесчастных меланхолика, остались вздыхать на морском берегу. Так что же нам все-таки делать?
Уорти. Свою-то я перехитрить сумею. Пущу в дело письмо, о котором говорил тебе. А еще мне поможет предсказатель.
Плюм. Я свою тоже знаю, как перехитрить.
Уорти. Как именно?
Плюм. Не стану больше о ней думать.
Уорти. Неужто?
Плюм. Да-да. Я слишком самолюбив, чтоб потакать капризам женщины, даже если у нее двенадцать тысяч в год, и не так тщеславен, чтобы мечтать о невесте хотя бы с двенадцатью сотнями. Пока Сильвия была бедна, меня восхищали ее великодушие и благородство, а высокомерная и чванливая Сильвия мне не нужна со всеми ее деньгами
Красотка, ко мне,
Затем что в стране
Скромней любовника нет:
Я всюду пою
Про любовь свою,
Про твою не узнает свет.
Пусть мнится ему,
Что смерть я приму,
Твоим презреньем убит,
Хоть ночью глухой
Близ тебя, друг мой,
Лишь от счастья мне смерть грозит.
С тобой я, пока
Ты не жестока,
А гордой станешь – ну что ж!
Другую сыщу
И без слов спущу
Ей в угоду последний грош.
Подумай только: улизнула из города – и ни слова, ни строчки, ни привета! Узнать бы, где она, – уж я перебил бы ей все окна!
Уорти. Ха-ха-ха! А заодно, наверно, высадил бы оконные решетки, чтобы забраться к ней. Ты, приятель, свои солдатские штучки брось!
(Входит Кайт.)
Кайт. Поглядите, сэр, какая идет милашечка, этакий цыпленочек!
Плюм. Сейчас, Уорти, ты убедишься, что я не влюблен. Видишь эту девчонку? А что с ней за битюг?
Кайт. Не знаю, сэр.
(Входит Рози со своим братом Буллоком. Она держит в руке корзину с цыплятами.)
Рози. Цыплята, цыплята! Молодые и нежные!
Плюм. Сюда, цыплята!
Рози. Кому цыплят?
Плюм. Поди сюда, красотка!
Рози. Вам цыплят, сударь?
Уорти. И мне и ему.
Плюм. Погоди, Уорти, так не надо – ты сам себе ищи. Беру всех, малютка.
Рози. Берите на здоровье. (Приседает.)
Плюм. Дай-ка погляжу. Молодые и нежные, говоришь? (Берет ее за подбородок.)
Рози. Вы таких в жизни не пробовали, сударь.
Плюм. Пойдем, душечка, мне надо перебрать всю твою корзинку.
Рози. Да вы засуньте руку, пощупайте, сударь. Лучшего товара на рынке не сыщете.
Плюм. Всех беру, детка. В десять раз больше и то бы взял.
Рози. Охотно обслужу вас, сударь.
Плюм. Вот и отлично, а за ценою я не постою. Больно уж птички хороши. Как тебя зовут, прелесть моя?
Рози. Рози, сударь. У моего отца здесь ферма, милях в трех от города. Мы торгуем на здешнем рынке–я продаю цыплят, яйца и масло, а брат Буллок – зерно.
Буллок (свистит с другого конца сцены). Не задерживайся, сестра, пора домой ворочаться.
Плюм. Кайт! (Незаметно с ним перемигивается.) Милая мисс Рози, дайте мне посмотреть, сколько их там?
Рози. Дюжина, сударь. И всего за крону.
Буллок. Идем, Розалья! Я давеча пятьдесят мер ячменя быстрее продал. Будешь тут два часа рядиться из-за лишнего пенни.
Рози. А тебе что, болван? У меня тоже голова не соломой набита, я свою выгоду знаю. Случай-то нельзя упускать: джентльмен дает хорошую цену. Так что, сударь, за крону цыплята ваши.
Плюм. Вот тебе гинея, душечка.
Рози. Мне нечем отдать, сударь.
Плюм. Ничего, ничего, найдется. Я живу здесь близехонько, принесешь цыплят ко мне домой, там и разочтемся. (Уходит, Рози идет вслед за ним.)
Кайт (продолжает разговор с Буллоком). Так вот, приятель, как я вам уже рассказывал, гляжу, а один из гусаров сожрал себе на завтрак равелин и ковыряет в зубах палисадом.
Буллок. И какой только невидальщины вы, солдаты, не видывали! А что это, сударь, за рабелин такой?
Кайт. Это вроде нашего пирога с изюмом –только корка чертовски твердая, а изюмины плохо перевариваются.
Буллок. Ну, а палисад? Кончай там, Розалья!
Кайт. Здоровенное такое шило, толщиной с мою ногу.
Буллок (в сторону). Ну, здесь ты приврал! Да где ж это Розалья запропастилась? Розалья, Розалья! Куда она ушла, черт побери!
Кайт. Она ушла с капитаном.
Буллок. Да что ты?! Надеюсь, он с женщинами не очень?..
Кайт. Вот именно что очень.
Буллок. Да ведь, коли так, пропала моя головушка! Куда она пошла? Черт бы тебя побрал с твоими палисадами и рабелинами! (Уходит.)
Кайт. Уж я постараюсь, честный Буллок, чтоб ты поближе познакомился и с палисадами и с равелинами.
(Возвращается Уорти.)
Уорти. Ты просто находка для своего капитана! Тобой можно восхищаться.
Кайт. Разумеется, сударь. Я и сам того же мнения. Я свое дело знаю. Да будет вам известно, сударь, что я из цыган и до десяти лет бродяжил с табором. Там я научился врать и лицемерить. Потом меня отняли у матери, которую звали Клеопатрой, и продали за три пистоля одному вельможе. Я ему полюбился за красоту, и он взял меня в пажи. Здесь я научился озоровать и сводничать. Он прогнал меня за то, что я снашивал его белье и воровал у хозяйки наливку. Тогда я поступил в помощники к судебному исполнителю и тут научился сквернословить и лжесвидетельствовать. А когда я, наконец, попал в армию, то еще научился пить вино и путаться с девками. Так что, если взять да сложить лицемерие, вранье, наглость, сводничество, сквернословие, лжесвидетельство, пьянство, распутство и прибавить ко всему этому алебарду, то и получится сержант-вербовщик.
Уорти. Но что заставило тебя стать солдатом?
Кайт. Бедность и честолюбие. Страх умереть с голоду и надежда на маршальский жезл привели меня к одному сладкоречивому джентльмену в парике с кошельком, который, можно сказать, напичкал меня обещаниями, но у меня отчего-то по-прежнему сосало под ложечкой. Он посулил мне быстрое повышение, и, действительно, я скоро очутился на чердаке в одном из городов Савойи. Я спросил у него, за что меня посадили в тюрьму. Он назвал меня лживой собакой и сказал, что меня просто назначили на гарнизу. Так пусть она десять раз провалится, эта гарнизонная служба, прежде чем я снова на нее пойду! Ага, сюда идет мистер Бэланс.
(Возвращается Буллок с Бэлансом.)
Бэланс. Это вы, сержант?! А где ваш капитан? Этот вот остолоп пришел ко мне с жалобой на капитана. Говорит, что тот обесчестил его сестру. Вы что-нибудь про это знаете, Уорти?
Уорти. Ха-ха-ха! Она понесла цыплят Плюму на квартиру.
Бэланс. И все дело? Ну что за дурак!
Буллок. Я и сам, с позволения вашей милости, это знаю, а все же пусть ваша милость выпишет мне ордер, чтоб привесть ее пред вашу милость. А то как бы чего не вышло...
Бэланс. Да ты, парень, просто рехнулся. Капитан твою сестру не обидит.
Кайт (в сторону). Я тоже так думаю.
Уорти. Ты же знаешь, капитан не вербует женщин. Не такой уж ты дурак.
Буллок. Кто их знает, что он там с ними делает, может, и вербует. Эти капитаны уводят от нас столько же девок, сколько парней, ей-богу.
Бэланс. Отчего же ты не пошел вместе с сестрой?
Буллок. Господи, да я и не заметил, как она ушла! Знал бы, где упаду –солому бы подстелил! И этот вот джентльмен тоже ничего подозрительного не заметил... (Кайту.) Правда, вы ни о чем не догадывались, приятель?..
Кайт. Ну что вы, дружище, конечно! (В сторону.) Только как бы мне не пришлось завтра на ней жениться!..
Бэланс (в сторону). Нет, тут дело нечисто! – Так что он тебе тут такое говорил, любезный?
Буллок. Он, ваша милость, пока суд да дело, рассказывал мне одну диковинную историю про битву между этими, как их... венгерцами... и ирландцами. И в самый разгар битвы капитан увел обоз.
Бэланс. Вот что, сержант, отправляйтесь-ка с этим малым к своему капитану, кланяйтесь ему от меня и передайте, что я прошу его отпустить девицу, даже если он ее завербовал.
Буллок. А ежели он не захочет, так скажите ему, что заместо нее он получит мужчину.
Кайт. Пошли, честный Буллок! (В сторону.) Боюсь, ты попадешь ко мне на квартиру, а не к капитану. (Уходит с Буллоком.)
Бэланс. Надо поскорее достать солдат этому оголтелому капитану, и пусть себе уезжает, а то он, чего доброго, разорит собственную страну.
Уорти. Видите, сударь, как мало он думает о вашей дочери.
Бэланс. Ничего, этим он мне еще больше нравится. Я в его годы был таким же. Я никогда не влюблялся по уши и потому не знал мук разочарования. И вдруг из ветреного любовника я превратился в преданнейшего супруга – на диво себе и своим друзьям. Ну а как у вас дела с Мелиндой?
Уорти. Неважно. Говорят, когда-то у Купидона были крылья, но теперь он, видно, состарился, еле ноги волочит. А может, мои дела хромают оттого, что Венера зачала мою любовь от хромого Вулкана. Моя возлюбленная тоже обзавелась капитаном, да еще каким! А вот и он, легок на помине!
Бэланс. Как, вот этот остолоп, подпоясанный шарфом? Что-то я его не знаю.
Уорти. Зато, я ручаюсь, он вас знает. Он знает всех, кого видел хоть за версту. Этого типа можно было бы признать за образец наглости, не будь он еще и образцом невежества. У него знакомых как ни у кого, потому что одиночества он не переносит, а по второму разу с ним никто не встречается. В отношении женщин он прямо-таки Цезарь: пришел, увидел, победил. Поговорил со служанкой и уже клянется, будто спал с госпожой. Но самое удивительное это его память. В голове у него чудным образом задерживается только всякий вздор.
Бэланс. Видал я таких людей. У этих пустобрехов мозги устроены по-особенному: в них застревает всякая чушь и сидит себе там без помехи, – ведь собственных мыслей подобная голова не рождает. Знавал я одного, так тот был силен в хронологии и мог назвать год, даже день важнейших событий, а спросите, как что было и зачем,–так не ответит. Другой поездил по свету и привез множество разных сведений. Он знал названия большинства городов Европы и мог в точности сообщить – не хуже любого почтальона, – какое между ними расстояние в милях, лигах и даже часах. Но во всем остальном он разбирался не лучше почтовой лошади.
Уорти. И мой таков же. Как пойдет врать – охотника перещеголяет. Но это только портрет, а вот, полюбуйтесь,— сам оригинал!
(Входит капитан Брейзен.)
Брейзен. Мистер Уорти, я ваш слуга и прочее. Послушайте, дорогой...
Уорти. Шептаться при посторонних — неприлично, сударь, а если их нет — глупо!
Брейзен. Простите, не заметил! Mort de ma vie! Надеюсь, джентльмен на меня не в обиде. Кто он такой?
Уорти. Спросите сами.
Брейзен. И спрошу. Мой дорогой, я ваш слуга и прочее. Ваше имя, дорогуша?
Бэланс. Занятно это у вас выходит, сударь. Лаконично.
Брейзен. Ах, Лаконично! Чудесная фамилия, сударь! Я за морем встречал нескольких Лаконично. Бедняга Джек Лаконично погиб в битве при Лэндене. Помнится, на шляпе у него в тот день была голубая лента, а когда он упал мертвым, в кармане у него мы нашли кусочек воловьего языка.
Бэланс. А что, сударь, французы нас тогда атаковали или мы их?
Брейзен. То есть как это – французы атаковали? Вы, сударь, что якобит?
Бэланс. Это почему же?
Брейзен. Только якобит подумал бы такое. Да разве б они посмели? Нет, сударь, это мы шли на них при этом, как бишь... Мне ли не помнить тот день! Подо мной тогда пали двадцать две лошади!
Уорти. Очевидно, вы их совсем загнали.
Бэланс. А может, он скакал с целым табуном, как у нас в деревне.
Брейзен. Про что вы, господа?! Я же сказал – они были убиты. Все как одна разорваны пушечными ядрами, не считая полдюжины тех, что напоролись на колья у неприятельских заграждений.
Бэланс. Могу я осведомиться, как ваше имя, храбрый капитан?
Брейзен. Брейзен, к вашим услугам.
Бэланс. Ах, Брейзен? Чудесная фамилия, сударь. Я за морем встречал нескольких Брейзенов.
Уорти. А вы не знаете, сударь, некоего капитана Плюма?
Брейзен. Он, случайно, не родственник Фрэнка Плюма из Нортамптоншира? Честный Фрэнк! Сколько бутылок мы с ним откупорили! Вы должны знать его брата Чарлза из Индийской компании. Помните, он женился на дочери старого Тангпеда, что служит в суде лорда-канцлера. Премилая была женщина, только косила немного. Она умерла от родов, но ребенок – это был ее первенец – выжил. Девочка, только вот, хоть убей, не помню, как звали – то ли Маргарет, то ли Марджери. (Смотрит на часы.) Простите, господа, но у меня сейчас свидание с дамой, на берегу реки. Тянет на двадцать тысяч фунтов. Ваш слуга, Уорти, и ваш, мистер Лаконично. (Уходит.)
Бэланс. Невысокого же вы мнения о Мелинде, если ревнуете ее к этому малому. Или она дала вам основание так о себе думать?
Уорти. Она поощряет его не потому, что ей нужен еще один вздыхатель. Она просто хочет, чтоб у меня был соперник. И если ему можно хоть немного верить, это она назначила ему свидание. Пойду посмотрю. Извините, сударь.
Бэланс. Идите себе, идите, сударь, ваше дело отлагательств не терпит. А это еще кто такая?
(Возвращается Рози, что-то про себя напевая.)
Рози. Я стану дамой, женой капитана и ездить буду на белой лошади со звездой во лбу, на бархатном седле! Поеду в Лондон, увижу королевские могилки, и львов, и живую королеву. – А я вас знаю! Я часто видала, как ваша милость проезжала с охотой по нашей земле. Вы уж меня извините, ваша милость, но почем будет это кружево за ярд? (Протягивает ему кусок кружева.)
Бэланс. Батюшки, настоящее брабантское! Где ты взяла его, дитя мое?
Рози. Не все ли равно, сударь! Я его честным путем получила.
Бэланс (в сторону). Очень сомневаюсь.
Рози. Взгляните, сударь, а вот настоящая турецкая табакерка. А табак-то в ней какой, видите! (Жеманно берет понюшку.) Капитан научил меня, как это делают важные дамы.
Бэланс (в сторону). Ах, капитан! Теперь все ясно. Значит, капитан научил тебя брать понюшку, как важные дамы?
Рози. Да, и угощать тоже. Не желаете ли, ваша милость, отведать моего табачку? (Протягивает ему табакерку.)
Бэланс. Ты, милочка, способная ученица. А чем же ты отплатила капитану за эти хорошенькие вещицы?
Рози. Он – вербовщик, вот он и заберет в солдаты моего брата и еще двух-трех моих ухажеров из деревни. Ах, он такой красивый и к тому же такой обходительный! Вы и не поверите, сударь, до чего он фамильно со мной обращался.,, фамильярно, то есть. Словно я леди какая-нибудь, самая важная.
Бэланс. Ну, за этим у него дело не станет.
Рози. Уж вы меня простите, ваша милость, только мне надобно пойти сыскать моего брата Буллока. (Напевая, бежит к выходу.)
Бэланс. Ну, если все будут так вербовать солдат, то скоро каждый капитан станет отцом родным своей роте.
(Возвращается Плюм.)
Плюм (распевает песню).
Но коль снежок
На землю лег,
Найди часок
Любви залог
Похитить у красотки.
(Обнимает Рози.) Бог ты мой, да здесь судья! Значит, меня уже обвинили, засудили и приговор привели в исполнение.
Бэланс. А, мой храбрый капитан!
Рози. И мой тоже, сударь.
Плюм. Ты что, девчонка, спятила, что ли! Ах, мистер Бэланс, столько мороки с этими рекрутами, прямо ни минуты свободной... Там меня дожидаются трое или четверо...
Бэланс. И все же, капитан, мне надо с вами поговорить.
Рози. И мне, капитан.
Плюм. Когда угодно, только не сейчас, сударь. Ни минуты свободной, ей-богу!
Бэланс. Но, сударь...
Плюм. Тыща дел... Потом... Сейчас никак, сударь!.. Занят по горло!.. Не могу!.. Приходится...
(Удирает.)
Бэланс. Ну, ты от меня не уйдешь! (Уходит.)
Рози. И от меня тоже! (Уходит.)
Сцена вторая
Тропинки вдоль берега Северна. Входят Мелинда и ее служанка Люси.
Мелинда. А ну-ка, признайся, чем он тебя так расположил к себе? Во что обратилось на сей раз всемогущее злато – в серьги, ленты, пряжку или колечко?
Люси. Ей-богу, сударыня, я только и взяла от капитана, что кусок фландрских кружев на отделку для чепчика.
Мелинда. Офицеры всегда дарят женщинам за услуги фландрское кружево. Они каждый год тюками привозят это кружево, лишая королеву пошлины, а ее подданных – чести.
Люси. Что ж, один запретный товар они меняют на другой, только и всего.
Мелинда. А тебя, я вижу, тоже втянули в коммерцию, мисс Срамница. То-то ты заговорила, как в лавке!
Люси. Вы так накидываетесь на меня, сударыня, будто я в чем провинилась. А я только тем не угодила вам, что защищаю мистера Уорти. Моя ли то вина, что он к вам неделю носа не кажет? Я же вам говорила, сударыня, что его друг, капитан Плюм, совсем завладел им, как приехал.
Мелинда. Конечно, их водой не разольешь с этим мерзким капитанишкой. Верно, и дня не был трезвым, с тех пор как прикатил этот вояка. Чтоб они все провалились, ей-богу, эти армейские, не столько с врагами воюют, сколько пакостничают и дебоширят дома. Только появится в городе военный, за ним уже идет толпа молодых людей, – попробуй тут удержать хоть одного!
Люси. Можно подумать, что вы скучаете без мистера Уорти, сударыня. Пожалуй, приди он сейчас, вы бы встретили его поприветливей.
Мелинда. С чего ты взяла, что я по нему скучаю! Просто меня раздражает, что уже два дня мне никто не объясняется в любви. Можно искать любви и презирать влюбленного, равно как можно воспользоваться изменой в рядах врага и ненавидеть изменника. А, вот идет тот другой капитан. И у этого субъекта хватает наглости за мной ухаживать! Впрочем, чему тут удивляться. Хватает же у него наглости считать себя светским человеком!
Люси (в сторону). Если он хоть словом обмолвится госпоже, что она ему назначила свидание, я пропала. (Уходит.)
(Входит капитан Брейзен.)
Брейзен (в сторону). Пришла, как обещала! Я немедленно брошу на штурм все свои силы.
О, шропширских равнин прелестная царица,
С кем ни одна из нимф вовеки не сравнится!
Ты видишь: Северн шлет к твоим ногам свой вал,
Приветствуя тебя, как преданный вассал.
(Мелинде.) Сударыня, ваш покорный слуга и прочее. Этот самый Северн – премилая речка. Рыбу удить любите?
Мелинда. Это занятие для тоскующих влюбленных.
Брейзен. В таком случае я сейчас пойду куплю крючки и удочки. Ибо я, да будет вам известно, сударыня, воевал против французов во Фландрии, против турок в Венгрии, против мавров в Танжере, но ни разу еще так не влюблялся. И разрази меня гром, сударыня, если я хоть в одном походе встречал такую красавицу, как ваша милость.
Мелинда. А из всех мужчин, которых мне довелось встретить, ни один еще не делал мне столь изысканных комплиментов. Право, самые благовоспитанные люди – это солдаты.
Брейзен. Не все, сударыня, не все. Среди нас тоже попадаются грубияны, ужасные грубияны попадаются. Но что до меня, то в моей благовоспитанности никто еще, слава богу, не усомнился. У меня были очень выгодные предложения, сударыня. Я мог бы жениться на немецкой принцессе с годовым доходом в пятьдесят тысяч крон, но мне пришелся не по вкусу ее камин. А еще, когда я был в плену у нехристей, в меня влюбилась дочка турецкого паши. Она предложила мне ограбить казну ее отца и бежать с ней в чужие края. Но, видно, тогда мой час еще не пробил. Этого ведь никто не знает, кому когда жениться, а когда быть повешенным. Судьба сберегла меня для одной леди из Шропшира с двадцатью тысячами приданого. Вы ее не знаете, сударыня?
Мелинда (в сторону). Безмозглая кривляка! – Но ведь столько богатых женщин с радостью согласились бы стать миссис Брейзен!
Брейзен. И знатных тоже.
(Входит Уорти.)
Мелинда (в сторону): Ах, вы здесь, сударь! – Пройдемся по этой тропке, капитан. Дайте мне вашу руку.
Брейзен. Моя рука, мое сердце и весь я со всеми потрохами, сударыня, к вашим услугам. Ваш слуга, дорогой мистер Уорти! (Уходит об руку с Мелиндой.)
Уорти. Гром и молния! Чаша моего терпения переполнилась!
(Входит Плюм.)
Плюм. Хватит! Больше ни капли!
Уорти. Чего – ни капли?
Плюм. Мартовского пива в таверне «Ворон», Я сейчас послужил королеве за двоих – помог и армию увеличить и доход с акциза. Выборы и вербовка – акцизу лучшие друзья.
Уорти. Уж не пьян ли ты?
Плюм. Нет, только весел. Ведь если б я совсем одурел, то вообразил бы себя невесть каким умником. А у меня разум сидит на троне и только носом чуть- чуть клюет.
Уорти. Тогда ты как раз подойдешь для одного дела.
Плюм. Как кружевной чепчик уличной девке для выхода.
Уорти. Вот тебе боевое задание: надо отбить судно у арабов.
Плюм. Оснастка у него, вижу, хорошая, а шкипер кто?
Уорти. Капитан Брейзен, о котором я тебе сегодня рассказывал. Корабль первоклассный и называется «Мелинда». Он только что отошел с Брейзеном на борту – это вызов. Но я последовал твоему совету и сделал вид, будто это меня не трогает. Пусть знает, что на такую удочку меня не поймаешь. Только смотри, пожалуйста, без скандала!
Плюм. А я, когда пьяный, не скандалю, разве что подерусь с какой-нибудь торговкой устрицами или с кухаркой. Если они ко мне без уважения, я их сразу бац! – и с ног долой! Послушай, дружище, мне охота за кем-нибудь приволокнуться. Так не будем терять времени. Я ведь умею ухаживать согласно строевому уставу.
Уорти. Это как же?
Плюм. Буду опускаться на колено, падать на землю и вскакивать. Если все исполнить по уставу, ни одна не устоит.
Уорти. Вот они. Я должен скрыться. (Уходит.)
Плюм. А сейчас я прикинусь трезвенником да скромником, точь-в-точь шлюха на крестинах.
(Возвращаются Брейзен и Мелинда.)
Брейзен. Кто это, сударыня?
Мелинда. Кажется, какой-то армейский, вроде вас.
Брейзен. Так и есть. (Плюму.) Дорогой мой!..
Плюм. Мой дорогой!
(Обнимают друг друга.)
Брейзен. Мой милый, какая встреча!.. Как вас зовут, дорогой? Если не ошибаюсь, ваше лицо мне знакомо.
Плюм. А мне ваше – нет, дорогой. А вот это лицо, сиянием своим подобное солнцу, – ну можно ли его не знать или не любить?!
Брейзен. Вам от меня что-нибудь нужно, сударь?
Плюм. От вас – ничего.
Брейзен. Вы когда-нибудь служили в чужих краях, сударь?
Плюм. Только на родине, сударь. Я всю жизнь служу этому прекрасному, но жестокому полу. Это тоже не просто, сударь.
Мелинда (в сторону). В хорошенькое я попала положение! Оказалась предметом спора между дураком и гулякой! Вон идет Уорти! Если бы он только подошел сюда, я бы тотчас с ним помирилась.
Брейзен. Будете драться из-за этой дамы, сударь?
Плюм. Зачем! Она мне и так достанется.
О, шропширских равнин прелестная царица,
С кем ни одна из нимф вовеки не сравнится!
Брейзен. Вы не хотите из-за нее драться, черт возьми?!
Плюм. Да помолчи ты, я еще не кончил!
Ты видишь: Северн шлет к твоим ногам свой вал,
Приветствуя тебя, как преданный вассал.
Брейзен. Не обращайте на него внимания, сударыня. Будь он похуже одет, я принял бы его за поэта. Но ничего, он у меня сейчас попритихнет! Становитесь между нами, сударыня, и чья шпага дальше достанет, тому вы и будете наградой. (Обнажает шпагу.)
(Мелинда вскрикивает. Входит Уорти.)
Мелинда. Ах, мистер Уорти, спасите меня от этих помешанных. (Убегает с Уорти.)
Плюм. Ха-ха-ха! Что же вы стоите, сэр? Бегите. за дерзким похитителем! Сражайтесь с ним!
Брейзен. Нет, сударь, вы мне нужны!
Плюм. Но я к вам не нанимался. На жизнь хватает.
Брейзен. Тогда вы не стоите моей шпаги!
Плюм. Да что вы! А сколько вы за нее отдали?
Брейзен. Мои враги расплатились за нее тысячами жизней!
Плюм. Ну, это они переплатили...
(Входит Сильвия, переодетая мужчиной.)
Сильвия. Привет вам, господа.
Брейзен. Ваш слуга, мой милый.
Плюм. Вам знаком этот джентльмен?
Брейзен. Нет, но сейчас познакомлюсь. Ваше имя, дорогой?
Сильвия. Уилфул. Джек Уилфул, к вашим услугам.
Брейзен. Из кентских Уилфулов или из стаффордширских?
Сильвия. Из тех и других, сударь. Я в родстве со всеми Уилфулами в Европе, и сейчас я единственный представитель нашего рода.
Плюм. Вы здешний?
Сильвия. Да, сударь. Вполне здешний. У меня нет ни дома, ни угла, нет иного пристанища, кроме того клочка земли, на который ступила моя нога.
Брейзен. Чем вы занимаетесь, сударь?
Сильвия. Распутничаю.
Плюм. А, значит, из военных!
Сильвия. Нет, но хочу поскорей завербоваться. Я, господа, пойду к тому, кто больше предложит.
Брейзен. У меня за чинами дело не станет. Считайте, сударь, что вы уже капрал.
Плюм. Эка невидаль, капрал! Вы будете моим другом. Мы будем есть из одного котелка!
Брейзен. Мы будем пить из одной кружки!
Плюм. Мы будем спать на одной подстилке, плутишка ты этакий! (Целует ее.)
Брейзен. Будете только деньги получать – делать ничего не придется.
Сильвия. Ну, для этого меня надо произвести сразу. в штаб-офицеры.
Плюм. Чепуха. У меня вы получите больше. Я произведу вас в капралы, а жалованье буду платить сержантское.
Брейзен. Грамотный?
Сильвия. Да.
Брейзен. Все в порядке. Я устрою вас полковым священником.
Сильвия. Вы оба столько мне насулили, что я и не знаю, кого предпочесть. Есть такой капитан Плюм, его очень хвалят в городе. Скажите, кто из вас капитан Плюм?
Плюм. Я – капитан Плюм.
Брейзен. Нет, это я – капитан Плюм.
Сильвия. Вот так так!
Плюм. Ваш слуга, дорогой капитан Плюм!
Брейзен. Ваш слуга, капитан Брейзен. (В сторону.) Он не из драчунов.
(Входит сержант Кайт.)
Кайт (шепчет Плюму). С вашего позволения, сэр...
Плюм. Ты что, спятил? Вот твой капитан. Капитан Плюм, ваш сержант до того допился, что спутал меня с вами.
Брейзен. Ужасный пьянчуга! Прямо не знаю, что с ним делать! (Сильвии.) Вот вам сорок шиллингов, мой Гектор с Холборна.
Плюм. Нет, этого не будет! Ты завербуешься у капитана Брейзена, дружок!
Сильвия. Да его раньше повесят! Я хочу завербоваться у Плюма, Я свободный англичанин и сам могу выбирать, кому мне продаться в рабство! (Капитану Брейзену.) Вы меня защитите, сударь?
Брейзен. Разумеется, мой мальчик.
Сильвия (Плюму). Так знайте, капитан Брейзен, что вы самодовольный, невежественный и наглый хлыщ!
Брейзен. И еще свинья.
Сильвия. Редкостная притом! Давайте ваши деньги, благородный капитан Плюм.
Плюм. Значит, не хотите завербоваться у Брейзена?
Сильвия. Не хочу.
Брейзен. Не обращайте на него внимания, малыш. Я сейчас положу конец этому спору. Послушай, дорогой... (Уводит Плюма в другой конец сцены, и они объясняются жестами.)
Кайт. Сударь, капитан Плюм – это тот, что в штатском. Я его сержант и могу в этом присягнуть.
Сильвия. Так вы сержант Кайт?!
Кайт. К вашим услугам, сударь.
Сильвия. В таком случае я за вашу присягу и ломаного гроша не дам!
Кайт (в сторону). А ведь для своих лет мальчишка неглуп, очень неглуп. Дайте-ка вас хорошенько разглядеть, сударь.
Сильвия. Извольте сударь. Что вы можете обо мне сказать?
Кайт. Ну вылитый мой брат! Точь-в-точь две пули одного калибра. Послушай, Чарлз, не дури!..
Сильвия. Да что это вы выдумали, сударь?!
Кайт. И голос тот же, только чуть позвончее. Милый братик – пока буду называть тебя так, а если тебе посчастливится вступить в наше благородное содружество, я стану звать тебя другом.
Сильвия. Нет, сударь, если я кого и выберу себе в друзья – так вашего капитана.
Кайт. А ты честолюбив! Впрочем, солдат и должен быть таким. Это благородная страсть, без нее я бы никогда не получил алебарды! А ты уж, конечно, будешь офицером, по твоему лицу видно. Позвольте, ваше благородие, высказать вам мою любовь. (Хочет ее поцеловать.)
Сильвия. Разве мужчины целуются?
Кайт. Мы, служаки, целуемся, у нас это принято. В армии отношения семейные: мы либо целуемся друг с дружкой, либо деремся. Ну, кажется, сейчас они сцепятся всерьез!
Сильвия. Вот я и узнаю теперь, кто ваш капитан. Пойдите-ка, тресните другого так, чтоб он полетел вверх тормашками.
Кайт. Мой капитан в помощи не нуждается, сударь.
Брейзен (Плюму). Да как ты смеешь чего-то требовать, когда ты шпагу боишься вынуть? А впрочем, ты еще зелен! Тебе бы с мое послужить за границей! Так и быть, я не буду на тебя сердиться, только отступись от мальчишки, очень тебя прошу. Ты ведь хороший парень, я знаю.
Плюм. Ошибаешься, сукин сын. (Выхватывает шпагу и бросается на Брейзена.)
Брейзен (удирая от него). Постой! Ты же отказался драться из-за дамы!
Плюм. За женщин не дерусь. А вот за рекрута кишки тебе выпущу! Опять ты просчитался.
(Плюм и Брейзен раз-другой, на бегу, скрещивают шпаги. Кайт трубит в кулак сигнал «в ружье». Сильвия обнажает шпагу, но Кайт хватает Сильвию и уносит.)
Брейзен. Постой, а где же рекрут?
Плюм. Сбежал.
Брейзен. Так чего же нам драться? (Кладет шпагу в ножны.) Давай обнимемся, дорогой!
Плюм(тоже кладет шпагу в ножны). Охотно, мой дорогой. (В сторону.) Наверно, Кайт его уже завербовал. (Обнимает Брейзена.)
Брейзен. А ты храбрый малый! Чтобы подружиться с человеком, мне надо сперва с ним подраться. Я ведь такой – если знаю, что человек примет вызов, никогда с ним не ссорюсь! А теперь, мой друг, я тебе открою один секрет. Даму, которую мы только что спугнули, я застал нынче утром в постели... и такая она была соблазнительная!.. Я тут же запер дверь... Но молчок! Я человек чести! Впрочем, я ведь все равно на ней женюсь – двадцать тысяч, сам знаешь, приданое неплохое. Мы условились с ней тут встретиться, но ты пришел и испортил всю игру. Черт бы тебя побрал, мой дорогой, никогда больше так не делай!
Плюм. Не буду, миленький, не буду. Я сейчас интересуюсь только мужчинами.
(Уходят в разные стороны.)