Наконец Бен углядел одну мышку, не похожую на остальных, — самую маленькую, с золотистым отливом.
Мама и папа так и не собрались поговорить с Беном о зверушке. Но Бен все равно изо всех сил старался доказать, что он может вести себя ответственно.
Каждый день, вернувшись из школы, он наводил порядок у себя в комнате. Он налегал на пылесос с такой силой, что повыдергивал весь ворс из ковра. Его комната превратилась в островок чистоты посреди океана грязи, и маму его странное поведение тревожило не на шутку. Она даже стала подумывать, не показать ли сына психиатру.
Но, как всегда, отложила это на потом.
После уборки Бен занимался карате и делал уроки. А покончив с уроками, сам придумывал математические задачки и решал их. И писал сочинения о том, как ухаживать за зверушками, которых ему хотелось бы завести, — всякими разными зверушками, от муравьеда до тираннозавра.
Он так усердствовал с домашними заданиями, что под конец недели учителя засыпали его родителей сердитыми записками. «По-вашему, мне больше нечего делать, кроме как проверять по ночам тетради?» — кудахтала учительница английского миссис Кур. «Дайте хоть дух перевести!» — ворчал учитель истории мистер Свин. И даже учительница математики миссис Вольф взвыла: «С меня хватит!»
Но даже это не произвело на маму и папу впечатления.
Поэтому за неделю до дня рождения Бен задействовал резервный план.
— Мам, — сказал он, — один мальчик из нашей школы, Хаким, уезжает в Нью-Йорк на пару недель. Он сказал, что заплатит мне десять долларов, если я присмотрю за его ящерицей. Можно мне, а, мам?..
Мама заподозрила неладное. Десять долларов за такую ерунду — это как-то слишком. Она-то знала, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
— А ты знаешь, как за ней ухаживать?
— Хаким сказал, ничего сложного. Ее даже кормить почти не надо. Он тут написал мне, как и что.
Бен протянул маме записку. Хаким учился в пятом классе и уже писал скорописью, подозрительно смахивающей к тому же на арабскую вязь. Бен чуть голову не сломал, разбираясь в его каракулях.
Мама прочитала и побледнела.
— А ты справишься? — спросила она, дрожащей рукой сжимая записку.
— Да запросто! — воскликнул Бен.
И правда, как еще доказать, что ты способен ухаживать за зверушкой? Да попросту показать на деле!
Вечером Хаким принес ящерицу. Это был нильский варан, черный с песочно-желтыми полосками на хвосте и ярко-желтыми пятнами на спине и на лапах. Огромный, чуть ли не в метр длиной. Настоящее чудовище!
* * *
Первые несколько дней тринадцатая мышка, маленькая и слабенькая, лежала в гнезде и все время дрожала — на ее розовой кожице не пробилось еще ни волоска. Она родилась слепой и не видела, где брать еду, а старшие братья и сестры отталкивали ее от матери, так что ей почти ничего не доставалось.
Она все слабела и слабела с каждым днем, и наконец у нее не осталось сил даже на то, чтобы дрожать. Ячменная Борода испугался, что малышка умрет.
Он уткнулся в нее носом и стал подталкивать поближе к матери. Ползти сама она не могла.
— А ну живи! Живи давай! — сердитым шепотом твердил Ячменная Борода.
— Зачем? — еле слышно пискнула малютка. — Умереть гораздо проще.
— Затем, что ты нам нужна, — ответил Ячменная Борода. — И мне, и твоей маме, и твоим братьям и сестрам. Ты всем нам очень нужна.
— Зачем? — снова спросила маленькая мышка.
Ячменная Борода задумался: он не знал, как ей все объяснить.
— Мы живем в клетке, — наконец промолвил он. — Вокруг нас — стены. Невидимые, но толстые и самые что ни на есть настоящие. Отсюда не выбраться.
— А кто нас тут держит?
— Люди. Это такие странные звери. Розовые голыши — совсем без меха, только на голове пушок.
— А почему вы не покусаете этих голышей? — спросила мышка.
— Легко сказать! Они огромные! В сто раз выше мыши и в сто раз толще. Драться с ними невозможно. Мы перед ними совершенно бессильны.
— А зачем? — тоненьким голоском спросила мышка. — Зачем они нас тут держат?
— Время от времени эти голыши выбирают кого-то из нас и уносят из этой тюрьмы. Они говорят, что мы им нравимся, что они возьмут нас себе и будут холить и лелеять. И правда, они сажают нас в отдельные домики и балуют и кормят всякими вкусностями. В этих домиках на полу толстый, мягкий ковер из опилок. Там всегда тепло, и можно построить себе собственное гнездышко. А еще там есть вертящиеся колеса и другие игрушки. А когда надоедает играть и становится скучно, дети этих больших голышей носят нас на руках, гладят нас, и ласкают, и дарят нам заслуженную любовь.
Пока он говорил, другие мыши тоже подошли послушать. Они окружили кольцом Ячменную Бороду и его маленькую подопечную.
— Но это же так здорово! — воскликнул один молодой мышонок. — Зачем нас от этого спасать?
— А затем, — заявил Ячменная Борода, — что на свете есть кое-что получше, чем удостоиться избрания. Есть такая штука, которая называется свобода.
Он отвернулся от вопросительно глядевшего на него мышонка и снова склонился над малюткой. Та была совсем крошечная, слепая, лысенькая и такая слабая, что не могла даже лапкой шевельнуть.
— Когда-то, — продолжал Ячменная Борода, — давным-давно, сюда пришел чужой мыш… э-э-э… дикий мыш. Он пробегал под дверью нашего зоомагазина, но задержался и рассказал мне, что есть другая жизнь — жизнь за стенами клетки, в месте, неподвластном большим голышам, на солнечном и прекрасном Бесконечном Лугу. Это, сказал он, совсем недалеко отсюда. Это такое место, которое создал специально для мышей Великий Владыка Полей и Болот. Еда там растет сама по себе на верхушках высоких стеблей: надо только потрясти стебелек — и зерно посыплется на землю. А питье там — сладкая роса, что собирается на листьях клевера. Там, поведал мне пришелец, над головой высятся прекрасные полевые цветы, яркие и разноцветные. А в окрестных полях зреет дикий горох и наливается соком земляника — приходи и грызи сколько хочешь! Днем, сказал он, там сияет солнце и радуги переливаются дивными красками, а по ночам в небе сверкают месяц и звезды.
— Ах, Бесконечный Луг! — вздохнул Ячменная Борода. — Я никогда не видел его наяву — только в грезах. Но это и есть наш истинный дом. Наша судьба. И если ты, дитя, останешься жить, ты сможешь нас туда привести.
Маленькая мышка слушала. Но услышала ли она его, Ячменная Борода не знал. Глазки ее затуманились. Должно быть, она вновь задремала и будет лежать так, то просыпаясь ненадолго, то вновь погружаясь в сон, пока не умрет.
Весь день и до глубокой ночи Ячменная Борода не отходил от малютки ни на шаг. Он согревал ее своим теплом и время от времени тыкал носом в животик, чтобы она почувствовала, как проголодалась.
Он взывал к Великому Владыке Полей и Болот, умоляя спасти дитя. И на рассвете молитва была услышана. Женщина-голыш, которую мыши называли Кормилицей, подошла к клетке, напевая вполголоса старинную песенку. И унесла шестерых слепых детенышей.
— Ура! — пищали детеныши, пока Кормилица вытаскивала их из клетки. — Нас избрали! Прощайте! Живите счастливо!
И все магазинные мыши за них порадовались. А у тринадцатой мышки теперь, когда их унесли, появился шанс добраться до еды.
Но Ячменная Борода опасался, что уже слишком поздно. Малютка слишком долго голодала.
— Она такая худенькая, такая слабенькая, — переживал он. — Вдруг она даже головку не сможет поднять, чтобы поесть?
Место рядом с матерью освободилось, но малышка была не в силах доползти до еды. Она опять пролежала всю ночь без движения.
Несколько раз Ячменная Борода слышал в темноте, как замирает ее дыхание. И каждый раз с ужасом думал, что это уже навсегда.
Но на рассвете она внезапно встрепенулась и, увязая в толстом ковре из опилок, медленно поползла к маме под бок.
— Давай! — воскликнул Ячменная Борода, обливаясь слезами радости. — Вперед, смелее! Ползи к еде!
Остальные мыши тоже радостно запищали, подбадривая малышку, пока та не добралась до матери.
И — о счастье! — наконец-то поела.
А к концу первой недели она начала расти. И оказалась совсем не такой, как другие магазинные мыши. Все ее братья и сестры были буровато-серые, а в ее шерстке пробивались золотисто-желтые волоски. За этот необыкновенный цвет мама назвала ее Янтаркой.
Прошло три недели — и маленькая Янтарка начала играть с другими магазинными мышами.
Неделя для мыши — все равно что год для человека, так что росла Янтарка быстро. Ячменная Борода каждый день упрашивал ее испытать свою волшебную силу. Но день проходил за днем, а у нее ничего не получалось.
— Не волнуйся, — утешал ее Ячменная Борода. — Веруй в Великого Владыку Полей и Болот, и все будет хорошо.
* * *
Той ночью Янтарка долго сидела без сна, устроившись в уголке и глядя сквозь стеклянную стену на аквариумы с рыбками и террариумы с лягушками. Она пыталась понять, для чего же на самом деле она родилась на свет. И ничегошеньки не понимала.
На верхней полке в красивом мышином домике сновали по ярко раскрашенным туннелям экзотические пятнистые мыши.
— Ух ты, в нашей кормушке опять чипсы с йогуртом! — то и дело кричали они сверху своим скромным соседям. — Вам, бурым мышам, небось такое и не снилось!
А другие пятнистые мыши подхватывали со смехом:
— Ну что вы все сидите в своей клетке? Заходите в гости, покатаетесь на нашем тренажерном колесе!
«Что же делать? — терзалась Янтарка. — Неужели это и есть вся жизнь: рыться в опилках да выискивать себе местечко почище?»
Ей хотелось быть особенной. Даже еще более особенной, чем какая-нибудь пятнистая мышь. Ей очень хотелось верить Ячменной Бороде. Но было ясно как день: никакой волшебной силы у нее нет. Она и сама-то не могла вырваться на свободу, а уж освободить весь род мышиный — и подавно.
* * *
Наутро избрали маму Янтарки. А на следующий день унесли и Ячменную Бороду.
Все братья и сестры Янтарки покинули зоомагазин еще раньше, и, хотя в клетке оставалось полным-полно других мышей, ей стало очень одиноко.
Она мечтала выбраться из этого унылого стеклянного ящика, и оставалось только надеяться, что ее тоже скоро изберут.
* * *
Целую неделю Бен нянчился с нильским вараном. Он даже брал его с собой в ванну и обнаружил, что Имхотеп — так звали эту великолепную ящерицу — обожает нырять и шлепать хвостом по воде. После ванны Бен вынимал Имхотепа из воды и высушивал феном, а потом они вместе смотрели комиксы под ультрафиолетовой лампой.
Бен регулярно подливал Имхотепу чистую воду в поилку и следил, чтобы ему было тепло.
А вечером двадцать шестого марта, в день рождения Бена, мама сказала ему:
— Залезай в машину. Поедем в зоомагазин.
Зоомагазин «Ноев ковчег» был всего-то в трех милях от дома, но до сих пор Бену никогда не разрешали зайти внутрь. Это был первый раз.
Бен переступил порог и уставился на ежиков, копошившихся в опилках и довольно похрюкивавших.
Но мама сразу же повела его дальше, вглубь магазина, вручила ему доллар и воскликнула:
— Бр-р-р!.. Ну давай уже, бери мышь.
— Которую? — спросил Бен.
— Любую, — сказала мама. — Просто купи мышь и спрячь ее в пакет. Только не показывай мне эту гадость. — Она чихнула и, зажав нос, побежала к выходу. — Я сейчас задохнусь от этих кошек! — бросила она на бегу.
— Мышь, — прошептал Бен. — А мне и в голову не приходило, что можно завести мышь!
Впрочем, ничего удивительного. Папа ведь пообещал: если Бен докажет, что способен вести себя ответственно, ему позволят завести какую-нибудь маленькую зверушку. А что может быть меньше мышки?
Бен представил себе, как будет весело. Мышку можно будет носить с собой в школу в коробке для завтрака. И пускать ее бегать по комнате, пока он будет делать уроки.
Есть она будет совсем мало. И аллергии на мышей ни у кого нет. Одним словом, мышь — это замечательно!
Бен заглянул в стеклянный ящик. Симпатичные мышки рылись в опилках, толкались у поилки и носились по клетке друг за другом — наверное, играли в догонялки. Их там было несколько дюжин. Простые бурые мышки с черными глазами-бусинками. В соседнем ящике суетились другие мыши, особенные, — белые с бурыми пятнами, но те были по два доллара за штуку. На экзотическую мышь денег не хватило бы. А простая стоила всего пятьдесят центов.
Наконец Бен углядел одну мышку, не похожую на остальных, — самую маленькую, с золотистым отливом. Она тихонько сидела в опилках, сложив лапки на животе, и смотрела Бену прямо в глаза с таким видом, словно всю жизнь только и дожидалась его появления.
— Я могу чем-нибудь помочь? — подошла к Бену продавщица.
— Да, — кивнул Бен. — Я хочу вон ту, маленькую.
* * *
— Я назову ее Янтаркой, — заявил Бен, усевшись в машину.
Мама уже была за рулем, а он со своим драгоценным пакетом устроился на заднем сиденье. Мышка выглянула из пакета и снова уставилась ему в глаза. Бен погладил ее пальцем. Мышка фыркнула на него и встопорщила усики. Бен не понимал, откуда взялось это имя — Янтарка. Просто пришло на ум, и все тут.
— Не стоит слишком привязываться к ней, — заметила мама.
— Интересно, что она ест? — размышлял вслух Бен. — Как ты думаешь, ячменные зерна ей понравятся? У нас дома найдется ячмень?
Мама продолжала молча вести машину.
— А как ты думаешь, это мальчик или девочка? — спросил Бен.
— Какая разница? Держи пакет крепче, а то выскочит.
Бен украдкой достал мышь из пакета. Его собственную мышь, его первую в жизни домашнюю зверушку! Мышь вцепилась коготками в его рубашку, забралась повыше, устроилась в складке ткани на груди и закрыла глазки. Бен поцеловал ее.
— Ты что, поцеловал эту мышь?! — ужаснулась мама, пытаясь разглядеть в зеркале заднего обзора, что он там делает.
— Нет, — соврал Бен.
— Никогда не целуй мышей! Они все равно что крысы, только мелкие. Карликовые крысы. Грязные твари, разносят всякую заразу.
— Какую такую заразу? — внезапно забеспокоился Бен.
— Вирус пупополюса и «черную смерть»! — ответила мама. — А ну-ка положи эту гадость в пакет и больше не трогай!
Бен нахмурился. Он отцепил мышь от рубашки и пересадил в сложенную лодочкой ладонь. На вид мышка была ничуть не грязная и совсем не больная. Она сидела с закрытыми глазками — должно быть, спала. Бен старался не шевелиться, чтобы не разбудить ее. За всю дорогу Янтарка не издала ни звука.
Как только машина остановилась перед домом, Бен бросился в гостиную. Папа сидел в кресле и смотрел «Самурая Джека».
— Смотри, папа! — выкрикнул Бен. — У меня мышь, настоящая мышь! Ее зовут Янтарка!
Папа подался вперед, не отрывая глаз от телевизора.
— Вот и хорошо, — раздраженно рявкнул он. — А теперь марш наверх и скорми ее варану!
От ужаса у Бена скрутило живот.
— Ты что?! Зачем?..
— Ты записку Хакима читал? Раз в неделю варана положено кормить, — объяснил папа.
У Бена словно земля под ногами разверзлась. Хаким говорил, что варан не особенно прожорлив, но время от времени его все же надо чем-то кормить. Ну конечно! Мышами. Он питается мышами!
Никогда в жизни Бену не было так плохо. Живот скрутило еще сильнее, перед глазами все поплыло.
— Просто брось эту мышь ему в клетку, — скомандовал папа. — Варан с ней сам разберется.
— Нет! — слабым голосом запротестовал Бен. — Нет, пожалуйста! Я… не могу…
Отец смерил его суровым взглядом.
— Бен! — гаркнул он. — Ты сам на это пошел! Ты несешь ответственность за Имхотепа.
— Но, папа…
— Ремня просишь? — окончательно рассвирепев, пророкотал папа и впился в Бена глазами, холодными, как сталь. — А ну-ка возьми себя в руки! Будь хорошим морпехом!
— Если ты скормишь эту мышь Имхотепу, мы подумаем и, может быть, на следующей неделе купим тебе другую, — вмешалась мама.
Отец сверкнул на нее глазами. Об этом они не договаривались.
— Правда? — спросил Бен. — Мне можно будет завести другую мышку?
— Может быть, — сердито буркнул папа.
— А что, если… что, если я оставлю себе эту? — спросил Бен. — Я заплачу вам за нее из моих карманных денег.
Мама все время забывала выдавать ему карманные деньги. Она столько раз откладывала это на потом, что уже задолжала Бену целое состояние — по его подсчетам, долларов пятьдесят, не меньше.
— Можно еще раз съездить в зоомагазин и купить другую мышь, — с жаром продолжал он. — А Янтарку я тогда смогу оставить себе.
Свирепый взгляд отца пригвоздил его к полу.
— Зоомагазин уже закрылся. А варан голоден. Иди, исполняй свой долг, солдат!
Бен вздрогнул. Он уже знал: если отец называет его «солдатом», лучше сразу послушаться, а не то ему и впрямь несдобровать. И все-таки он решился на еще одну, последнюю, отчаянную мольбу:
— А может, покормить его консервами?
Мама вскинула на него глаза и грустно промолвила:
— Запомни, деточка: никого на свете — неважно, человек это или зверь, — нельзя заставлять есть консервы. Это слишком жестоко.
Отцовские угрозы, с одной стороны, и мамино обещание — с другой, не оставляли ему выбора.
С Янтаркой в пригоршне Бен поплелся наверх, с трудом переставляя ноги.
Когда он добрался до верхней площадки, каждый удар сердца отдавался в ушах оглушительным грохотом. Бен еще не знал, осмелится ли он обмануть родителей. Может быть, удастся спрятать мышку под кроватью и только сделать вид, что он скормил ее варану.
Нет, решил он наконец, это слишком опасно. Варан может умереть с голоду.
Бен отворил дверь своей комнаты.
Красавец Имхотеп горделиво возвышался посреди клетки, опершись передними лапами на корягу для солнечных ванн. Заметив Бена, он высунул темный язык и с предвкушением уставился на мальчика. Как будто только его и ждал.
«А может, покормить его конфетами?» — подумал Бен. Недавно была Пасха, и в ящике стола у него завалялось несколько сахарных цыплят… Нет, не пойдет. Нильский варан питается мышами. От конфет он, чего доброго, заболеет.
Янтарка крепко спала, свернувшись на ладони Бена клубочком.
— Прости меня, — сказал ей Бен. — Честное слово, мне очень жаль.
Янтарка встрепенулась и повела носом, принюхиваясь.
Бен еще раз напомнил себе, что выхода нет. Он подошел к клетке варана и сдвинул жестяную крышку. Потом взял Янтарку за хвостик и осторожно приподнял.
— Прощай, Янтарка, — прошептал он трясущимися губами.
Внезапно Янтарка очнулась. Ее темные глазки впились в варана. Она запищала в ужасе и задергалась в пальцах мальчика, пытаясь вырваться на свободу.
Имхотеп почуял ее страх.
Облизываясь раздвоенным языком, он задрал голову и жадно уставился на добычу, готовый к броску.
И тут началось что-то странное.
Мышь продолжала визжать — все громче и громче, наполняя всю комнату отзвуками пронзительных воплей.
А затем грянул громовой раскат и полыхнула ослепительная синяя вспышка.
И тотчас началось превращение. Тело Бена разом съежилось и выскользнуло из одежды — рубашка вдруг стала огромной, как цирковой шатер. Его словно ухватили и потянули изо всех сил в разные стороны: с одной стороны — за нос и уши, а с другой — чуть пониже спины. И в тот же миг большие пальцы у него ссохлись до крошечных пупырышков, зато передние зубы стали просто огромные.
Слезы боли хлынули у Бена из глаз.
А мышь все визжала и визжала.
Бен испустил дикий крик.
Хвост Янтарки стал невероятно длинным и толстым. Только что Бен сжимал этот хвост двумя пальцами — а теперь не смог бы обхватить даже двумя руками.
Бен рухнул вниз вместе с Янтаркой, вверх тормашками, и приземлился — плюх! — прямо на кучу песка рядом с поилкой варана.
Он покрутил головой и ошарашенно заморгал глазами. Теперь он был не больше Янтарки, растянувшейся рядом с ним на песке. Стеклянные стены уходили ввысь отвесными скалами.
А посреди клетки, словно исполинская башня, возвышался варан. В это мгновение Бен почувствовал, каково было бы взглянуть в глаза голодному динозавру.
— Хвала Аллаху! — облизнувшись, прошипел варан. — Эх, сюда бы еще конских бобов да чашечку доброго гавайского пунша! Друзья к обеду — что может быть прекраснее?