Примерно около часу ночи Бертон припарковал свое кресло у апартаментов де Марбо и Бен. Как они и договаривались, барон оставил дверь открытой.

Бертон вошел в большую гостиную, в которой тут же вспыхнул свет, и, миновав небольшой коридор, постучал в дверь спальни. Оттуда раздался сиплый голос француза:

— Quelle? <Кто там? (фр.)>

— C`est moi, naturellement <Конечно же, я. (фр.)>, — ответил Бертон.

Через минуту, сонно потирая глаза, англичанка и француз вышли из спальни.

— Ты будешь должен мне шесть часов сна, — сказал де Марбо. Кстати, у тебя есть чем оплатить этот долг?

— Конечно, есть, дорогой барон. Шестью часами, потерянными мной. Но поскольку ты сам напросился на дело, я тебе ничего не должен.

Де Марбо успел надеть кильт, но на Афре были только кружевные трусики и бюстгальтер.

— Эй, моя капусточка! Ты собираешься идти в бой в этом наряде?

— А что? — задорно ответила она. — Для полуночных встреч это самая подходящая амуниция.

Француз засмеялся, обнял ее и поцеловал в щеку.

— Ах, моя дикая английская розочка! Ты всегда такая неожиданная и восхитительная!

Однако она ввела его в заблуждение. Афра вернулась в спальню и вскоре вышла оттуда в короткой юбке, тонкой блузке и высоких ботинках. К тому времени Бертон вытащил из конвертера три большие кружки бразильского кофе.

Глотая горячий напиток, он туманно и кратко намекнул своим друзьям на то, что им предстояло сделать.

— Сказать по правде, я ничего не понял, — признался де Марбо. — Но это хорошо, потому что тогда тебя не понял и наш враг — если он только наблюдает за нами. В каком-то смысле мы похожи на кота с колокольчиком на шее.

— Поэтому, прежде чем охотиться на Снарка, мы должны лишить его глаз и ушей, — ответил Бертон.

Он улыбнулся, увидев, как взметнулись вверх брови де Марбо.

— Ага! — взревел француз. — Мои предчувствия сбываются! О Господи! Я трепещу от возбуждения.

— Сначала нам придется потрудиться, — предупредил его Бертон. — И прежде чем мы закончим эту работу, вы оба будете валиться с ног от усталости.

— Только не я! В былые дни меня называли «человеком из железа»! Что касается Афры, то она крепка, как платина, и в два раза дороже кучи бриллиантов ее веса.

— Между прочим, этот вес становится все больше и больше, проворчала она, похлопав себя по бедрам.

Бертон сделал нетерпеливый жест, и влюбленная пара последовала за ним в коридор. По пути они на всякий случай прихватили два лучемета и ножи. Когда Бен и де Марбо устроились в своих креслах, Бертон махнул рукой, и их маленький отряд влетел в вертикальную шахту. Через несколько минут они уже мчались по коридорам этажа, который находился на одном уровне с поверхностью моря.

Вскоре Бертон остановил кресло, и де Марбо, подлетев к нему, прошептал:

— Мы почти рядом с потайной комнатой Логи. Куда теперь?

Бертон кивнул и указал на дверь ближайшего помещения — той самой лаборатории, которую они посещали днем. Афра осмотрелась и тихо сказала:

— Наверное, он сейчас удивляется, зачем мы сюда прилетели. Между прочим, я задаю себе тот же вопрос.

— Ричард — наш генерал, — ответил де Марбо, — и поэтому он не считает нужным объяснять нам, простым солдатам, свои мудрые планы. Это старая традиция настоящих полководцев.

Бертон игнорировал их ироничные замечания. Подойдя к большому конвертеру, он заказал три стремянки, пятьсот распылителей с черной краской, дюжину мощных ламп и небольшой генератор воздуха, работающий на атомной батарее.

— Mon Dieu! — воскликнул де Марбо. — Он решил превратить нас в маляров!

Что же тогда ожидать от него дальше?

Вытащив из раздаточной камеры первую партию деталей, Бертон закрыл дверь конвертера, подождал несколько секунд и, повторив процедуру разгрузки, вывалил на пол остатки заказанного снаряжения. Покончив с этим, он велел своим помощникам приступить к приему распылителей, а сам начал собирать стремянки.

Барон приподнял брови и взглянул на Афру, словно спрашивая: «Что дальше?» Она пожала плечами и принялась за работу. Де Марбо последовал ее примеру. Чуть позже, пропотев до последней нитки, он вытащил очередную партию баллончиков и устало сказал:

— Эй, моя капусточка! Неужели мы должны оплачивать своим потом ту божественную еду и изысканные вина, которые нам посчастливилось отведать вечером?

— Да, — переведя дыхание, ответила она. — Ты заплатишь нам за все!

Афра выпрямилась и внимательно осмотрела стену.

— Снарк, как Бог, следит за каждым нашим шагом, — сказала она. — Ему известно все, что мы тут делаем. И я лишь надеюсь, что, подобно Всевышнему, он будет безразличен к нашим забавам.

— В отличие от Бога, Снарк иногда должен спать, — возразил Бертон. Кроме того, он, как и все мы, ограничен своим телом. Его разум может быть великим, но это разум смертного, имеющий пределы.

— А возможно, его, как и Бога, просто не существует, — добавил де Марбо.

— Вполне вероятно, — ответил Бертон. — Вот! Твоя стремянка готова.

— Почему ты не привлек к этой работе андроидов? — спросил француз. — Они красили бы стены, а мы наблюдали бы за ними, сидя в креслах, как и подобает хозяевам, за которых потеют рабы.

— Мне не хотелось рисковать, — ответил Бертон. — Ладно, приступим к делу.

Начинайте покраску с этого угла и следуйте к дальнему концу стены.

Он велел компьютеру определить, какое количество распылителей понадобится им для окраски всего помещения. Заказав в конвертере две тачки, Бертон нагрузил одну из них баллончиками с краской и оставил ее около стремянок, с которых де Марбо и его леди красили потолок. Обеспечив коллег необходимым снаряжением, он запросил у компьютера двенадцать канистр с быстро твердеющим цементным раствором. Получив их в камере конвертера, Бертон перенес канистры в коридор, вернулся к пульту и сделал заказ на партию кирпичей, количество которых он подсчитал заранее.

Де Марбо, наблюдая за ним, покачал головой.

— Он обещал кровавую схватку, но я уже ему почему-то не верю.

Прежде чем браться за дело, Бертон решил открыть дверь в комнату Логи, хотя будь она даже трижды закрытой, он все равно закончил бы первую часть своего проекта. Постучав по стене, англичанин громко сказал: «Ах-К, ак!», и круг двери бесшумно вкатился в паз стены. Бертон полагал, что Снарк вмешается в ход операции, и поэтому, для большей уверенности, оставил кресло в отверстии. Теперь, если бы даже незнакомец захотел закупорить этот вход навсегда, дверь осталась бы открытой.

На старой и доброй Земле Бертону доводилось заниматься многими делами.

Однако кладка кирпичей в их число не входила. Тем не менее он часто наблюдал за арабскими рабочими, которые возводили кирпичные стены. В принципе, ничего сложного в этом не было. Выбрав место в нескольких футах от двери в комнату Логи, Бертон начал укладывать поперек коридора первый ряд. Раствор накрепко соединял кирпичи друг с другом. И к тому времени, когда он положил последний верхний ряд, построенная им стена превратилась в сплошной монолит.

Сделав лишь два небольших перерыва, чтобы попить воды, Бертон замуровал коридор в этом месте снизу доверху и от стены до стены. Затем он подкатил тачку с кирпичами ко входу в лабораторию и принялся за возведение следующей перегородки.

Афра вышла в коридор и доложила, что они с бароном завершили окраску стен. С ее лица стекал пот, и одежду покрывали мокрые пятна. Бертон последовал за ней в комнату.

— Сейчас проверим, что вы тут сделали, — сказал он, осматриваясь вокруг. Мы должны быть абсолютно уверены, что каждый квадратный дюйм стен покрыт краской. Хорошо, теперь разберитесь с потолком и полом, а когда все закончите, сообщите мне.

Издав шутливый стон, француз передвинул стремянку в угол и вскарабкался на нее. Бертон вернулся к кирпичной кладке. Работа шла споро, он укладывал ряд за рядом, и вскоре возведенная им стена перекрыла эту часть коридора. К тому времени, когда он клал последний кирпич, к нему подошел де Марбо.

— Все сделано, босс. Мы залили краской и пол, и стены, и потолок.

Видеокамеры незнакомца обезврежены. Снарк может глазеть на пустые экраны, сколько хочет. Отныне твои замыслы будут загадкой не только для меня, но и для него тоже.

Бертон вошел в лабораторию.

— Теперь надо покрасить окна на дверях конвертеров. Передвиньте всю мебель, которая двигается, и покройте краской те места, где она стояла.

— Под ними тоже? — спросил француз, указывая на два передвижных конвертера.

— Да.

— А как мы их столкнем с места? Возможно, я и похож на Самсона из Газы, но у меня нет его силы.

— Воспользуйтесь летающими креслами, — подсказал Бертон.

Барон хлопнул себя ладонью по лбу.

— О Господи! Какой же я тупой! Но это все от того, что я не привык к лакейской работе! Она иссушила мой разум до последней капли!

— Не печалься, — сказал Бертон. — Я уверен, что эта мысль пришла бы тебе в голову.

— Ты прав! Это не ратный труд, — ответил француз, словно его слова объясняли что-то.

Афра вышла в коридор вместе с Бертоном и осмотрела построенные стены.

— А как мы отсюда улетим?

— Кирпичики обычные. Сделаны из глины.

Бен взглянула на него и указала пальцем на лучемет. Бертон кивнул.

— После того как мы поймаем Снарка?

— Вряд ли.

Он посмотрел на часы.

— Нам еще многое надо сделать.

Афра вздохнула и покачала головой.

— Интересно, что же ты все-таки задумал?

— Ты все увидишь сама. Со временем.

Он установил стремянку, поднялся по ней к потолку и начал закрашивать верхний угол кирпичной стены. Закончив с этим делом, Бертон покрыл краской пол и стены коридора, а затем заглянул в дверь лаборатории. К тому времени Бен и де Марбо отсоединили силовые кабели от двух передвижных конвертеров, сдвинули шкафы и закрасили пустые места на полу. Прислонившись спинами к стене, его помощники сидели рядом с кучей пустых баллончиков и пили воду.

Афра курила сигару.

— Когда отдохнете, помогите мне докрасить коридор, — попросил Бертон.

Де Марбо тут же поднялся на ноги. Увидев работу англичанина, он замер на месте, и его глаза расширились.

— Клянусь голубой кровью великих королей! Ты покрасил даже кирпичную стену!

— Да. Кирпичи сделаны из простой глины — я специально проверил это в самом начале. Но Снарк мог вставить в некоторые из них свою аппаратуру наблюдения. Поэтому я хочу увериться, что он нас больше не увидит.

— Просто невероятно! — сказал де Марбо.

— Мы не можем рисковать.

— Ох, уж эти хитроумные британцы! Не удивительно, что мы проиграли вам войну.

Слова де Марбо следовало расценивать как комплимент. На самом деле он был искренне убежден, что к крушению империи привели ошибки и предательство корсиканских маршалов, которые окружали Наполеона. Если бы французскими войсками командовали честные и умные полководцы, империя никогда не знала бы поражений. То же самое, наверное, говорили и солдаты всех других армий, но, слушая доводы де Марбо, Бертон обычно старался не упоминать об этом.

К пяти часам утра они покрасили коридор и комнату Логи. К тому времени прекратилась подача света и воздуха, которые прежде исходили из стен и крошечных вентиляционных отверстий. Бертон предусмотрел такой вариант, заранее заказав мощные лампы и генератор воздуха.

— Voila! С`est fini! <Вот и все кончено! (фр.)> — воскликнул француз.

— Не совсем, — ответил Бертон. — Теперь нам надо передвинуть один из конвертеров в потайную комнату.

Они сделали это с помощью летающего кресла. Бертон, стоя рядом, управлял рычагами, а барон и Афра корректировали направление. Через десять минут вершина и бока конвертера со скрипом прошли сквозь круглое отверстие — в чем Бертон и не сомневался, поскольку днем он предусмотрительно сравнил размеры шкафа и двери. Установив конвертер в потайной комнате, они подсоединили к его к силовому кабелю.

— Дик, ты закрасил звуковые датчики, которые распознавали пароль на вход, — сказала Афра. — Что если нам еще раз понадобится сюда войти? Или ты решил оставить эту дверь открытой?

— В случае необходимости краску можно легко соскрести, ответил Бертон.

Осмотрев стены, француз удовлетворенно потер ладони.

— Мы вывели из строя все линзы и микрофоны. Снарк больше не видит и не слышит нас. Может быть, теперь ты скажешь нам, что собираешься делать дальше?

Свет ламп отбрасывал на их лица густые тени, и те выглядели странными и застывшими, как маски. Маски утомленных, но решительных людей. Голубые глаза де Марбо и Бен, казалось, сияли своим собственным светом. Их воля не знала усталости.

— Силовой кабель конвертера подведен к основной сети питания, — объяснял им Бертон. — Так как он не указан на схемах башни, любая мощность, потребляемая через него, не будет регистрироваться компьютером. Во всяком случае, пока Снарк не изменит программу. Таким образом, мы можем делать тут все, что угодно, а незнакомец ничего не будет знать. Но ведь он ожидает от нас какого-то подвоха. Возможно, он уже сейчас грызет ногти и гадает, чем мы тут занимаемся. В конце концов Снарк захочет взглянуть на все своими глазами. Он не выдержит и придет сюда.

— Не думаю, — возразила Афра. — Он может послать к нам андроидов.

— Не забывай, что человек любопытен, как обезьяна. Снарк сам захочет оценить серьезность наших намерений.

— Хм-м… Вполне возможно.

— Почему ты ничего не рассказал об этом остальным? — спросил де Марбо.

— Лишние слова часто мешают делу.

Француз взглянул на часы.

— Через два с половиной часа наши друзья встретятся за завтраком. В отличие от нас ты всегда участвовал в таких мероприятиях. Что если они начнут тебя искать?

— Наши коллеги ворвутся в мое жилье, перевернут там все вверх дном и наконец поймут, что я куда-то исчез. Потом обнаружится и ваше исчезновение.

— Они подумают, что нас схватил Снарк! — воскликнула Афра. Я представляю себе их чувства!

— Ничего страшного, — ответил Бертон. — Это вытряхнет их из летаргической дремоты. По крайней мере, они не будут скучать.

— Довольно грубо с нашей стороны, — заметила Афра.

— И они начнут нас разыскивать, — произнес де Марбо.

— Да, найти нас будет непросто, — ответил Бертон. — Учитывая, что им придется осмотреть 35793 комнат…

— Но они могут использовать компьютер, — прервал его барон. Машина просканирует все помещения и, обнаружив затемненный участок, сообщит им…Он замолчал, потер подбородок и с улыбкой закивал. — Теперь я все понял! Снарк не позволит этой информации попасть на экраны наших друзей.

— Если они воспользуются компьютером, ему придется как-то дезориентировать их, — согласился Бертон. — Во всяком случае я надеюсь, что они отвлекут его внимание на какое-то время.

— Да, но наши друзья сделали бы то же самое, попроси мы их об этом, сказала Афра. — И они не волновались бы так о нас.

— Их тревога и недоумение пойдут нам только на пользу. Ложь легко определить, и они вряд ли ввели бы Снарка в заблуждение. Я уже не говорю о том, что он может пропустить их голоса через детектор эмоций и просканировать ватаны. Такая техника позволит ему уловить каждое неискреннее слово.

— Он прямо как Бог на Страшном суде, — проворчала Афра.

— Зря ты так думаешь, — отозвался Бертон. — Снарк — не бог. И вы еще увидите, какой мы нанесем ему урон.

— Черт возьми! — вскричал де Марбо. — А что если он не придет? Что если мы просидим здесь целый день, как крысы, попавшие в ловушку?

— Когда в твою ловушку попадает крыса, ты ее можешь видеть. А Снарк нас больше не видит и не слышит.

Они устроились у стены в самом темном углу. Теперь им оставалось только ждать, во всем полагаясь на свое терпение. В апартаментах Логи имелся туалет и еще один находился в лаборатории. Предусмотрительный Бертон подключил конвертер к небольшому автономному компьютеру, поэтому они могли заказывать себе не только пищу, но и любые другие вещи.

Наступило семь часов. Их беседы стали редкими и немногословными. Свет ламп, глубокие тени и ожидание все больше и больше действовали на нервы. В семь тридцать Бертон предложил своим спутникам позавтракать и выспаться на большой постели, пока он будет охранять их покой.

В восемь часов Бен и де Марбо согласились на его уговоры. Они заказали себе легкий завтрак и, поев, отправились спать. Перед уходом француз принес Бертону поднос с едой и тихо сказал:

— Если хочешь, я останусь с тобой. В хорошей компании и время летит быстрее.

— Не беспокойся обо мне, — ответил Бертон. — Вряд ли Снарк предпримет что-нибудь в ближайшие два-три часа.

— Ты слишком самоуверен. Незнакомец может придерживаться другого мнения.

— Ладно, будем надеяться на лучшее.

Англичанин занял позицию у входной двери. Чтобы отогнать сон, он шагал взад и вперед вдоль стены, размышляя над планом операции. Бертон не знал, что могло произойти, и, наверное, это было его преимуществом. Тем не менее, он готовил себя к любой неожиданности.

Возможно, он действовал глупо и недальновидно, но ему нравились поступки, а не сытое бездействие. В уме роились верткие вопросы, на которые Бертон пытался найти один ответ. Что бы он делал на месте незнакомца?

Неужели оставил бы трех своих врагов без наблюдения? А как же его человеческое любопытство? Любопытство и страх? Разве он не гадал бы об их замыслах? Разве не запрашивал бы у компьютера список всего того, чем они могли навредить ему? Вернее, ему и башне?

Впрочем, нет. Снарк не стал бы запрашивать компьютер. Любая машина, даже самая умная, не имела творческого воображения. Информация на выходе никогда не превышала данных на входе. И на самом деле компьютер башни был глупее и слабее людей. Не всех, конечно, но многих.

"Ты слишком циничен, — сказал себе Бертон. — Но разве это не так? Разве миллионы и миллиарды людей не являются копией протеиновых роботов? Они отличаются от них только тем, что могут чувствовать печаль, разочарование и горе, любовь, веселье и радость, амбиции, гнев или жалость… Хотя на жалость и сочувствие способны немногие. Да и воображение есть не у всех.

Vive la difference!" <Фраза совершенно не к месту, поскольку в конце ХIХ века она являлась лозунгом, который провозглашал превосходство мужчин над женщинами. «Да здравствует разница!» (фр.)>.

Фрайгейт однажды сказал, что на звание людей могла претендовать лишь незначительная часть человечества. Желая остальным успеха, он не питал на их счет больших надежд. «И я первым согласен признать, что еще не дотягиваю до статуса человека».

Американец много говорил о принципах совершенства, но редко придерживался их сам. Нур тоже любил поболтать на такие темы и, надо признать, действительно следовал своей философии. А что он сам, Ричард Фрэнсис Бертон?

Попробовав заняться самоанализом, он усмехнулся и покачал головой.

Слишком огромными казались континенты и острова этой дикой Бертонии, населенной легионами дьяволов.

— Есть только одно великое путешествие, — говорил Фрайгейт, и оно является спуском в самого себя.

Он повторял мысль Генри Миллера, писателя из двадцатого века, который восхищал американских современников своим презрением к человеческим слабостям и недостаткам.

— Самая черная Африка, самый высокий Эверест и самая глубокая бездна Мирового океана находятся в нашем собственном уме. Так почему лишь немногие достигают этих высот и глубин?

— А почему рыбы, плавая в воде, не знают, что она мокрая?передразнил его Бертон.

Разговоры, разговоры, разговоры. Они ведут себя как болтливые попугаи.

Неужели язык — это оперение людей? И неужели кто-то может разрушить свои внутренние барьеры?

Внезапно раздался сильный грохот. Послышались треск и низкое гудение.

Бертон вскочил, быстро разворачиваясь в направлении шума. Его сердце заколотилось в груди, заглушая остальные звуки.

Выглянув в темный коридор, он увидел две полоски света, которые пробивались из комнаты Логи и приоткрытой двери лаборатории. Впрочем, нет!

Еще один луч света исходил из большой дыры в кирпичной стене. Посмотрев в отверстие, он мельком разглядел огромный механизм, похожий на опрокинутый цилиндр с коническим носом. Его темная масса неслась прямо на стену.